Текст книги "Белый слонёнок с поднятым хоботом"

Когда за незваными гостями закрылась дверь, Алексей тяжело вздохнул, с трудом выковырял себя из кресла, и, стараясь не наступать на разбросанную по полу одежду, подошёл к кровати. Слон лежал на боку, уткнувшись своим поднятым хоботом в складку одеяла. Алексей бережно взял в руки покалеченную реликвию и осмотрел рану, которая представляла собой восьмигранное отверстие, глубиной примерно сантиметра три. Алексей поднял с пола крышку и попробовал вставить её в отверстие. С третьей попытки крышка вошла. Ожидаемого шва, даже при пристальном осмотре, Алексею разглядеть не удалось – восьмигранник крышки был идеально вписан в полустёртый резьбовой орнамент, которым слон, словно татуировкой, был покрыт от хобота до хвоста.

К удовольствию владельца реликвия приобрела первоначальный вид, несколько портила экстерьер только пробоина от штопора, которую, впрочем, было видно только снизу. Алексей нежно погладил слона по увечному брюху.

– Бее-е-дненький, – ласково проговорил он, – сколько же тебе пришлось пережить…

Запоздалая мысль об истинной принадлежности во всех смыслах дорого доставшегося ему слонёнка посетила Алексея, когда тот упаковывал разбросанные вещи.

– Тайник, – сказал он вслух, – кто бы мог подумать…

8. Москва – скучный город!

– Москва – скучный города!

Будь эта фраза менее странной, глубоко задумавшийся Алексей, скорее всего, пропустил бы её мимо своих ушей. Но именно благодаря своей странности она, словно бронебойный снаряд, пробила довольно прочный мыслительный заслон нашего героя и выдернула его в реальность полупустого кафе «Штопор» на улице Летчика Бабушкина. Фраза прилетела откуда-то из задней полусферы, и, для того, чтобы услышать объяснение сказанному, Алексею пришлось обернуться. Через два столика от своего он увидел двоих по-попугайному одетых молодых людей неопределённого возраста.

– Да, особенно летом, – сказал один из них, мелированный блондин в ярко-сиреневом свитере, сидевший к Алексею боком, – пойти некуда, кино отстойное, выставки все старые или шлак…

Второй – брюнет с огромным, в половину головы коком и выбритыми висками – вяло согласительно закивал.

– Есть, правда, сейчас одна, в музее Востока…

– Как называется? – спросил мелированный.

– Ой, не помню, сейчас посмтрю. – Ббрюнет пододвинул к себе планшет, который стоял перед ним на какой-то подставке, и начал сосредоточенно водить по тому пальцем.

– Вот, нашёл, – произнес он и громко щёлкнул пальцами, – «Art of War. Оружие и доспехи самураев», по просьбам зрителей продлена до сентября…

– Давно идёт, а я не слышал, – констатировал мелированный. – И чего, прикольная?

– Ну, сам я не был, – по-бабьи протянул брюнет, засовывая планшет в сумку, – но мне Славчик рассказывал, что, вроде, ничего так… они с Сержиком туда ходили, что ли…

– Чё, сходим?

– Да, можно, в принципе… самураи – это вообще тема…

Алексей устал слушать молодняк и вернулся к своей чашке «американо» и недоеденному чизкейку. Словосочетание «Музей Востока» не сразу, но всё-таки вывело кривую его мыслей на Саратовский исторический музей – Алексею вспомнилась строгая «учителка» с брошью и его бесплодные попытки флирта с ней…

«Может, и правда стоит отнести слонёнка в этот музей? – бесцельно мешая ложкой уже холодный кофе, подумал Алексей, – всё равно делать-то больше нечего…»

С момента начала его вынужденного отпуска прошла ровно неделя, и Алексей решил подвести кое какие итоги, и итоги эти оказались неутешительными. Если быть лаконичным и предельно честным, то единственное, чего удалось сделать ему за эти насыщенные событиями семь дней – это потратить деньги. Разумеется, сумма, оставленная им в Саратове, была гораздо ниже порога его финансовой чувствительности, но осадочек, как говориться, остался. Больше, к сожалению, Алексею похвастаться было нечем. Точнее, для полупьяного хвастовства материал как раз имелся: как-никак, Алексей вытащил из пыли времён прабабушкину игрушку, которая на поверку оказалась тайником, причем давным-давно вскрытым, посмотрел в глаза той, кто видела прабабушку ещё ребёнком, короче говоря, довольно высоко приподнял стеганое одеяло истории… и всё это за какую-то сраную неделю! Но, в конце-то концов, он оказался униженным и обманутым какой-то шайкой проходимцев, а это перечёркивало всё достижения. Да ещё этот самовар, будь он неладен…

Ещё когда Алексей стоял на переполненном перроне Саратовского вокзала, его, выражаясь современным языком, начало плющить. Но настоящая тоска навалилась на него позже, когда он меньше всего этого ожидал, прямо в купе фирменного поезда номер девять «Саратов – Москва». Эта была тяжёлая и вязкая, всепоглощающая хандра, от которой просто некуда было деться. Даже не думая ей сопротивляться, Алексей признался самому себе, что ему совершенно неинтересно и скучно жить дальше. От признания собственного ничтожества Алексею захотелось одновременно выпить, закурить, завыть по-волчьи и набить морду соседу, от которого несло какой-то низкосословной вонью. Разумеется, Алексей не сделал ни того, ни другого, ни третьего, он просто отвернулся к окну и стал тупо созерцать пробегающие мимо виды российской глубинки, которые так любил рассматривать, когда был маленьким.

«Вот так и жизнь моя, – подумал он, мысленно захлёбываясь слезами от скорби по самому себе, – пролетает мимо, а мне только и остаётся, что смотреть на неё со стороны и ныть…»

По возвращении в Москву Алексей начал бороться с тоской дедовскими методами. Для начала он до свинского состояния напился с институтским приятелем, которого не видел лет десять, потом снял рядом с местным ночным заведением целых двух мытищинских шалав и привел к себе на съемную хату. Результатом обеих выходок стало сплошное разочарование. Давно отвыкший от такого количества единовременно принятого алкоголя организм Алексея дал сбой, и в кульминационный момент праздника Алексей обнаружил себя в ванной изрыгающим всё до этого выпитое и съеденное в унитаз. В кратких перерывах между спазмами Алексей вспомнил, что последний раз он так масштабно блевал на даче у знакомых лет пятнадцать тому назад. Тогда на издаваемые им звуки начали отзываться лаем окрестные собаки, в этот раз с кухни пришёл собутыльник и стал снимать происходящее на айфон…

Идея секса втроём тоже потерпела фиаско. При домашнем освещении девки оказались, во-первых, страшными, а, во-вторых, пьяными настолько, что одна из них, запутавшись в собственных трусах, грохнулась, нешуточно разбив себе голову о тумбочку, а вторая вырубилась, пока Алексей оказывал первой первую помощь. Надо ли говорить, что потом, ни о каком сексе не могло быть и речи, разве только в переносном смысле…

Когда от подъезда отчалило груженое девками такси, Алексей принял очень важное для себя решение: больше так бездарно не испытывать судьбу, а когда пытался поудобнее устроиться на своей огромной кровати и наконец уснуть, клятвенно пообещал себе сделать за оставшееся время своего безделья что-нибудь полезное. Вот именно поиском этого полезного он и занимался утром предпоследнего августовского понедельника в кафе «Штопор» на улице Лётчика Бабушкина.

Основную экспозицию Государственного музея искусства народов Востока, который расположился на Никитском (бывшем Суворовском) бульваре, Алексей обошёл примерно за час с небольшим. Самурайская же выставка отняла у него минимум два. Погружение в мир странных доспехов, японских мечей и традиций вышло таким глубоким, что Алексей чуть было не забыл, зачем вообще он сюда пожаловал. Восстановить память помогла случайно выхваченная глазом картина. Алексей уже направился к выходу, как в одном из залов основной экспозиции что-то заставило его остановиться и подойти к небольшой, выполненной в жёлтой гамме картине, на которой был изображён субъект с четырьмя руками верхом на большом белом слоне с печальными глазами. Под картиной была надпись: «Слон Айравата – вахана Индры, предводителя небесного воинства».

Слон выглядел не совсем так, как тот, что в находился в висевшей на плече у Алексея сумке, но определённое сходство было налицо. Алексей почувствовал вспышку интереса к экспонату и изучил оный вдоль и поперёк буквально по миллиметру. Как и следовало ожидать, столь длительное и тщательное разглядывание картины не могло не привлечь внимание одной из бдительных хранительниц культурных ценностей народов Востока.

– Вас что-то заинтересовало? – спросили сзади твёрдым женским голосом.

Алексей обернулся и увидел перед собой высокую худую женщину в костюме с жёлтым бейджем на плоской груди.

– Вам что-нибудь подсказать? – повторила она свой вопрос.

Несмотря на то, что вопрос был задан совершенно нейтрально, в нём ясно слышалась настоятельная просьба отойти подальше.

– Да, подскажите, пожалуйста, – сказал Алексей, отдаляясь от картины, – меня очень интересуют слоны.

– Слоны? – переспросила женщина.

– Да, слоны, не живые, конечно, а те, что на картинах или в виде скульптур…

– А, вас интересует тема слона в искусстве народов Востока!

– Точно так, – улыбнулся Алексей, – а в особенности в искусстве народов Тибета.

– Если Тибета, то это к Ольге Валентиновне, – уверенно сообщила женщина, – она у нас крупный специалист в этой области.

– А с ней можно сейчас пообщаться?

– Разумеется. Пойдёмте, у неё как раз сегодня присутственный день.

Женщина аккуратно взяла Алексея под локоток и повлекла прочь из зала искусства Ирана, полушёпотом, приговаривая:

– Ольга Валентиновна у нас хоть и самый молодой сотрудник, но очень опытный и квалифицированный специалист, она вам обязательно поможет и про ваших слонов вам всё расскажет…

Алексей, сдерживая улыбку, кивал. Веселил его, во-первых, заговорщицкий тон а, во-вторых, то, что об Ольге Валентиновне говорили в мужском роде. Под ручку Алексей и безымянная хранительница искусства народов Востока преодолели длинный музейный коридор и оказались у неширокой лестницы, ведущей вниз.

– Вот сюда, пожалуйста, – женщина рукой в сторону лестницы, – на первый этаж и налево… только прошу вас, осторожнее, тут ступеньки крутые…

– Спасибо большое за заботу, – сказал Алексей ей на прощание, – вы очень любезны.

В ответ она одарила Алексея материнской улыбкой.

Как и было велено, Алексей спустился по лестнице до первого этажа и повернул налево. Пройдя несколько шагов, он очутился у белой двери с металлической табличкой.

На табличке значилось:

Отдел искусства стран

Ближнего и Среднего Востока, Южной и Центральной Азии

Февралёва Ольга Валентиновна

Алексей два раза стукнул о дверной косяк костяшками пальцев и, не дожидаясь ответа, уверенно толкнул ручку двери от себя.

– Мож… – начал он, но тут же замолк.

В открывшемся ему дверном проёме он увидел девушку с задранной почти до трусов юбкой, которая что-то изучала на своём загорелом бедре. Первым желанием Алексея было закрыть дверь обратно, но он уже оказался наполовину внутри, и отступать, как говориться, было некуда. Алексей лишь успел отвести взгляд в сторону, как раз в тот момент, когда девушка одёрнула юбку.

– Извините, – сказал он, я не нарочно.

– За что? – спросила девушка, проходя внутрь комнаты и оглаживая юбку руками, – вы же постучали.

– Ну, за то, что нарушил ваш интим…

– По-моему, – усмехнулась девушка, – мужчины для того и созданы, чтобы в определённый момент нарушать наш интим, или я не права?

На высоких скулах девушки сквозь загар проступил небольшой румянец, что было вполне объяснимо, но в голосе явно слышалась грусть, а это показалось Алексею несколько странным.

– Вы абсолютно правы, – сказал он, внимательно рассматривая собеседницу, – но лишь при условии согласия того, точнее, той, чей интим предполагается к нарушению.

Девушка задумчиво покачала головой.

– Складно излагаете, только, к сожалению, действительность обычно имеет слабое отношение к теории…

Сказав это, она неожиданно запнулась и внимательно посмотрела на Алексея.

– А вы, простите, кто, и что вас привело ко мне в кабинет? – спросила она.

Алексей полностью вошёл внутрь и закрыл за собой дверь.

– Меня зовут Алексей Анатольевич Ахабанин, – сказал он, – можно просто Алексей. Мне посоветовали к вам обратиться по вопросу происхождения одного артефакта.

Брови девушки съехались к переносице, глаза сузились и буквально вцепились взглядом в гостя.

– Кто посоветовал? – резко спросила она.

– Одна из работниц музея, – спокойно ответствовал Алексей, – фамилию я не знаю… высокая такая, худая… поймала меня на втором этаже…

– Понятно, а что за артефакт?

Вместо ответа Алексей полез в сумку и достал оттуда слонёнка.

– Вот этого, – сказал он и установил статуэтку на столе напротив девушки, – эта вещь перешла ко мне по наследству, так сказать, семейная реликвия… и мне хотелось бы узнать о ней побольше.

Алексей предполагал, что все музейные работники маньяки своего дела, но, всё равно, ему было несколько странно наблюдать за метаморфозами, которые в тот момент претерпевало лицо его собеседницы. Её брови, ещё секунду назад сведённые к самому носу, вдруг взлетели вверх, собрав на лбу очаровательные складочки, сощуренные скепсисом глаза распахнулись вовсю ширь, накрашенные губки разомкнулись, а скулы ещё более порозовели.

– Вы позволите? – не отрывая взгляда от статуэтки, спросила девушка.

– Пожалуйста… – сказал Алексей и расслабленным жестом допустил её, так сказать, к телу.

Девушка хищно, но бережно схватила статуэтку и поднесла её сначала к самым глазам, а потом, наоборот, отодвинула на расстояние вытянутой руки. Так продолжалось минут, наверное, семь, за которые девушка успела ощупать, обнюхать и осмотреть многострадального слона со всех возможных углов и ракурсов, разве что на зуб не попробовала.

– Откуда она у вас? – спросила девушка, всё ещё не глядя на Алексея.

– Я же сказал, – спокойно ответил он, – она перешла ко мне по наследству от моей прабабушки по материнской линии, отец которой был моряком и привёз эту вещь в начале прошлого века из Китая.

Девушка, наконец, оторвалась от изучения статуэтки и удостоила Алексея своего несколько ошалелого взгляда.

– Откуда, откуда? – переспросила она.

– Из Китая, – повторил Алексей, – точнее, из Пекина.

– Но это не китайская вещь, – уверенно сказала девушка, и снова вернулась к созерцанию, – скорее, Индия или Персия… вы ничего не путаете?

– Я же не сказал, что она изготовлена в Китае. То, что её привезли оттуда, сомнению не подлежит, а вот где и когда её сделали, я бы хотел узнать у вас. Затем, собственно и пришёл.

Алексей выдержал паузу, а потом продолжил.

– Один мой, х-м, знакомый утверждал, что это образец тибетского искусства какого-то мохнатого века периода этого… – Алексей на мгновение запнулся, – какого-то там сена…

– Пала-Сена? – предположила девушка.

Алексей щёлкнул пальцами.

– Точно! Только вот век не припомню.

Девушка поставила слонёнка на столик и подошла к Алексею почти вплотную.

– Двенадцатый… – сказала она, глядя ему прямо в глаза, – только врёт ваш, х-м, знакомый, как сивый мерин, можете ему так и передать. Никакой это не Тибет и не двенадцатый век, уж точно. Статуэтка сделана на Среднем Востоке или в Индии, веке, дай бог, в семнадцатом, а то и в восемнадцатом. Точнее сказать сложно, тут нужен спец по Востоку, коим я, по-хорошему, не являюсь… а ваш знакомый, простите, он кто? Антиквар?

– Скорее, авантюрист, – ответил Алексей, плавая во взгляде чуть раскосых светло-карих глаз, – а теперь значит ещё и врун… Честно говоря, я и раньше не был склонен ему доверять, а теперь и подавно…

Тут дверь в кабинет немного приоткрылась, снаружи донеслось: «Ой, простите», и дверь с хлопком захлопнулась вновь. Этого было достаточно, чтобы внутрь душного кабинета из коридора заскочил прохладный ветерок. Алексей почувствовал, как у него от копчика до затылка пробежала приятная дрожь. Неловко поведя плечами, он вдруг подумал, что дело тут, скорее всего, не в сквозняке, а в девушке, глаза которой он смотрел, не отрываясь, уже достаточно давно.

– Кстати, я не представилась, – улыбнувшись, сказала девушка и протянула Алексею узкую и весьма загорелую ладонь, – Ольга Валентиновна, можно просто Ольга.

– Очень приятно, – ответил Алексей, накрывая её ладонь своей, – а я Алексей, не забыли?

– Нет, не забыла, – ответила девушка, – расскажите, всё, что знаете об этой вещи.

– С удовольствием, – сказал он, – только, может быть, это лучше будет сделать в другой обстановке?

Брови девушки снова сдвинулись.

– В смысле?

– Ну, может, сходим куда-нибудь, – с наивозможнейшей невинностью в голосе предложил Алексей, – посидим, покушаем чего-нибудь… тем более, время обеденное…

Ответный взгляд девушки был сложен по содержанию, но при этом достаточно прост для Алексеева понимания. Он уже не раз и не два видел подобное и потому безошибочно его расшифровал. Удивление здесь было смешано с непониманием и сильно разбавлено плохо скрываемой радостью. Иными словами, девушка была одновременно удивлена и обрадована предложением, и это было очень заметно.

– Несколько неожиданно, – сказала она и, для приличия немного подумав, добавила: – Хотя, почему бы и нет…

Ольга сидела к столику вполоборота, заложив ногу за ногу, так что Алексею кроме её лица, плеч и бюста в качестве бонуса для обозрения ещё был доступен носок туфли кремового цвета, периодически показывающийся из-за клетчатой скатерти. Не то чтобы Алексей пялился на свою новую знакомую, скорее, с интересом рассматривал. Ещё в музее он отметил про себя почти полное отсутствие у неё женских выпуклостей, а также то, что это совершенно не портит общей картины: стройная фигурка компенсировала дефицит грудей (ножки Алексей оценил позже, когда Ольга поднималась по ступенькам ресторана).

– Так кто, говоришь, тебя ко мне направил? – спросила Ольга, подчищая тарелку с лазаньей.

– Высокая худая дама со стрижкой «гарсон», – ответил Алексей, который уже поел. Они перешли на «ты», как только принесли меню, и с тех пор мило беседовали.

Ольга усмехнулась.

– Разбираешься в дамских стрижках?

– Немного, – уклончиво ответил Алексей, которому была известна ровно одна женская стрижка – та, что носила его жена.

– И что, дама? – продолжила допрос Ольга.

– Поймала меня на втором этаже, когда я на картину со слоном засмотрелся, и буквально силком к тебе затащила. Сказала, ты крупный специалист по Непалу и прочему Тибету…

– Это Полина наша Виардо, – сообщила Ольга, вытирая о салфетку руки, – она же Полина Иосифовна Виноградова. Неплохая, в общем-то, тётка, но почему-то всё время пытается меня замуж выдать. У неё на этом просто бзик какой-то. Постоянно ко мне каких-нибудь мужиков присылает: то аспирантов дебелых, то не в меру интересующихся, вроде тебя… ой, не обижайся, ладно?

Алексей понимающе махнул рукой, мол, ничего страшного, хотя сравнение его немного задело.

– Всё это оттого, – сказал он, – что ты, видимо, самая молодая сотрудница в этой богадельне. А у бабушек на молодых незамужних сотрудниц вполне определённый инстинкт…

Ольга усмехнулась и отправила в рот последний кусочек лазаньи.

– А у некоторых он уж слишком обострённый, – сказала она, – и временами это бесит. Аж трясёт.

Алексей только покивал в знак согласия.

Подошла официантка и поинтересовалась, будут и гости что-нибудь пить. Алексей, который уже пил в этот день кофе, заказал себе чай, а Ольга предпочла женский вариант – «Латте» с сиропом.

– Может, расскажешь, что ты там ещё знаешь про статуэтку? – спросила Ольга, когда официантка отошла в глубину зала. – Или это был предлог?

О, этот, знакомый всем мужчинам томный женский взгляд! И эта изогнутая бровь, и лёгкий с наклоном поворот головы, и касание пальчиками шеи… Сколько же раз Алексей всё это уже видел, и всякий раз убеждался, что все женщины одинаковы, по крайней мере, в повадках.

– Разумеется, это был предлог, – не отводя взгляда, спокойно сказал он, – но и про статуэтку у меня есть, что рассказать. Сразу предупреждаю, история длинная.

– Валяй, – дала ему отмашку Ольга, – длинные истории – это моя профессия.

И Алексей рассказал. Разумеется, он не стал вдаваться в подробности своей личной жизни, опустил несколько постыдных для себя эпизодов, но в целом рассказ его истине соответствовал. Особенный упор он сделал на той его части, которая касалась Русско-Китайской войны. Не забыл он и про своих хвалынских родственников с их непростыми судьбами. Промежуточный финиш своего повествования Алексей сделал на истории обретения слонёнка в Петровске.

– Вам, кстати, в музей самовар не нужен? – спросил он. – Отдам по сходной цене. Это, конечно, не совсем Восток, но, согласись, и не Запад…

– Да такого добра навалом! – махнула рукой Ольга. – Не томи, что там у тебя дальше было?

Самую захватывающую часть Алексей приберёг напоследок. Он с небольшими купюрами описал инцидент в гостинице, потом выдержал паузу, дождался, когда рядом с их столиком никого не было, достал из кармана специально для этой цели взятый из дома изогнутый кусочек стальной проволоки, вставил его в отверстие и на глазах у офигевшей Ольги со скрипом извлёк пробку из слоновьего пуза.

Ольга издала какой-то странный звук, схожий по тембру с кошачьим иканием, потом схватила своими маленькими, цепкими ручками пробку и поднесла к самым глазам. Спустя секунду тоже самое она проделала со слоном.

– Охренеть, – наконец сдавленно проговорила она, – это ж, мать его, тайник…

– Он самый, – подтвердил Алексей, – к кому поедем, к тебе или ко мне?

– К тебе, – не отрываясь от разглядывания, ответила Ольга, – у меня ремонт.