Текст книги "Две осады Мальты"

Итоги осады Мальты, по свидетельству участника событий Бильби ди Кораджио, выглядели следующим образом: «С тех пор как они начали осаду, противник потерял тридцать пять тысяч человек, включая Драгута. Когда я уехал с Мальты, шестьдесят пять тысяч ядер, все из литого чугуна, были собраны в замке Святого Ангела. Более двух с половиной тысяч солдат всех национальностей погибли во время осады. Были убиты семь с половиной тысяч мальтийцев, мужчины, женщины, девочки и мальчики, а также 500 рабов, принадлежащих ордену. Если бы не дальновидность Великого магистра и сделанные им приготовления, из нас не выжил бы никто». Свидетельство этого источника крайне важно, поскольку объясняет отказ на продолжение осады, прежде всего, использованием боезапаса турками. Если только в замке Святого Ангела было собрано больше 80 % ядер от доставленных на Мальту (это не считая тех, что не собрали, а также использованных при осаде Сент-Эльма), возникает вопрос: а чем собирались воевать дальше воины Аллаха? Но если молитвы им не помогли раньше, то едва ли они могли восполнить им недостающий боезапас. Одновременно это короткое свидетельство объясняет, почему турки палили по христианам холостыми еще в первых числах августа – как говорится, все одно к одному…

Строго говоря, события на Мальте 1565 года оказались своеобразной ничьей, но с далеко идущими последствиями для обеих сторон. Определенно турки и алжирские пираты не одержали сколько-либо убедительной победы. Однако рыцари-иоанниты вместе с аборигенами Мальты лишь устояли перед мусульманской агрессией. Тем не менее по результатам осады было нетрудно сделать вывод: при ином соотношении сил оборона Мальты легко могла превратиться в поражение мусульман, как это и произошло спустя несколько лет. Недаром многие историки считают, что неудача у Мальты стала предвестником поражения мусульманского флота в знаменитой битве у Лепанто в 1571 году, с которой начался закат Оттоманской Порты.

Из событий минувших времен историк сделает свои выводы, актуальные и для нашего времени. Много столетий назад в мусульманском обществе воин занял первенствующее положение, оттеснив работягу-производителя в системе формирующихся мануфактур на периферию общественных интересов, когда само мусульманское общество и его верхи жило за счет грабежа и трофеев. В итоге никакой героический эпос (в былые времена заменявший пропаганду) не мог остановить общественное и экономическое отставание самых могущественных государств Востока, утративших былое влияние на ход мировых событий, когда Мальта не однажды выступала в роли камня преткновения, о который неоднократно спотыкались сильные мира сего на крутых поворотах истории. Если бы человечество могло учитывать уроки, которые преподносит история…

Глава 7. Мальта как пролог к Лепанто

С завершением осады Мальты и возвращением основной массы ее участников в Константинополь, где обоим пашам предстояло давать объяснения наместнику Аллаха на земле по поводу очередной неудачи правоверных, в оперативной обстановке на Средиземном море наступило некоторое затишье, поскольку обеим сторонам затянувшегося конфликта надо было осмыслить случившееся. Обе стороны на этой основе приняли одинаковое решение – довести силовое решение до конца, силой и только силой, строго по принципу – сила есть, ума не надо. Каждая по-своему, с полной мобилизацией наличных сил, прежде всего флотов. Нужен был только повод, каким явились события на Кипре, который в те времена принадлежал Венеции, при новом султане Селиме, явно не обладавшего талантами своего предшественника.

В значительной мере на Кипре в 1571 году повторилось то, чего турки не добились на Мальте в 1565 году, причем тактическая победа вскоре обернулась для них стратегическим (и одновременно историческим) поражением. В самой Венеции 12 сентября 1569 года грандиозный пожар не только уничтожил верфи этой богатейшей торговой республики, но привел к взрыву на пороховых складах флота и имел другие разрушительные последствия. Однако, вопреки распространившейся молве, в корабельном составе потери ограничились всего четырьмя галерами, в то время как на постройку подобного судна уходило всего три месяца. В Константинополе решили, что лучшего способа поправить подмоченную после Мальты репутацию момента не найти. В результате «герои» осады 1565 года оба паши Пиали и Мустафа получили приказ овладеть Кипром, чтобы оправдаться за неудачи на Мальте, что они с готовностью и выполнили с флотом из 360 судов.

На берег было высажено до 50 тысяч бойцов, помимо двух тысяч кавалеристов. Окончательно судьба острова при очевидном неравенстве сил решилась с падением крепости Фамагуста на востоке острова 1 августа 1570 года. При первоначальной договоренности с турками можно было думать, что события могут пойти по варианту Родоса в 1523 году, поскольку жителям и гарнизону острова гарантировали право беспрепятственно покинуть город. Однако капитуляция была нарушена с самого начала, и чтобы не повторять натуралистических описаний последствий захвата форта Святого Эльма на Мальте, ограничимся лишь сообщением о судьбе коменданта Фамагусты Брагадино: после пыток с него живым была содрана кожа и в виде чучела отправлена в качестве подарка султану. На обычные жестокости Средневековья еще наложились и сугубо местные восточные традиции. Как это было воспринято в христианском мире Европы, останавливаться нет надобности, и мы опишем лишь военно-политические последствия событий на Кипре, когда христианские государства Средиземноморья (за исключением Франции) решили выступить объединенным фронтом против мусульманской угрозы, прежде всего турецкой, преодолев существовавшие между ними противоречия.

В сложившейся ситуации папа Пий V увещевал католические державы Европы под угрозой повторения судьбы Кипра объединиться против мусульманской угрозы, на этот раз добившись своего. После продолжительных переговоров, продолжавшихся пятнадцать месяцев, в конце мая 1571 года в Риме был заключен формальный союз между римским папой Пием V, королем Испании Филиппом II и Венецией под названием Священная лига. В соответствии с достигнутыми соглашениями союзники обязались выставить флот из двухсот галер и ста транспортных судов (преимущественно галеонов), а также пятьдесят тысяч немецких, итальянских и испанских наемников в качестве солдат для абордажного боя. Во главе этой армады был поставлен дон Хуан Австрийский, внебрачный сын испанского короля, в двадцатилетнем возрасте предпринявший неудачную попытку принять участие в событиях на Мальте в 1565 году. В должности адмирала моря (Capitan general de la mar) он возглавил формирующуюся союзную армаду, имея, по сути, лишь небольшой опыт в сражениях с алжирскими пиратами. Тем не менее, как показали дальнейшие события, выбор командующего оказался удачным.

24 августа 1571 года он прибыл в Мессину, на сборный пункт флота, состоявшего из 77 испанских, 6 мальтийских, 3 савойских, 12 папских и 106 венецианских галер, помимо шести галеасов, первых судов с преимущественно артиллерийским вооружением. Эти корабли строились лишь на венецианских верфях, и в крупном сражении они принимали участие впервые, так что их возможности и, тем более тактика использования, на тот момент, строго говоря, оставались неизвестными. Всего со стороны христианской коалиции в сражении приняли участие 210 кораблей с экипажами общей численностью примерно 80 тысяч моряков, солдат и подневольных гребцов.

Особо необходимо остановиться на характеристике галеасов. Эти неуклюжие корабли, частично сохранившие весла, с артиллерией, размещенной в таких же неуклюжих надстройках на баке и корме, были значительно крупнее галер, достигая в длину до 57 метров, при соотношении длины к ширине 6: 1 водоизмещением от 800 до 1000 тонн. Разумеется, они были гораздо медленнее галер и в такой же степени уступали им в маневренности, отличались валкостью, особенно при боковом ветре (галфвинд), но под парусами в скорости хода нередко превосходили галеры. Наиболее крупное орудие, стрелявшее 80-фунтовыми ядрами, стояло на носу. Флагман галеасов «Сан-Лоренцо» имел всего 50 орудий, из которых четыре были 60-фунтовыми, семь – 30-фунтовыми, шесть – 18-фунтовых и т. д., при общем весе залпа в 370 фунтов, тогда как суммарный вес залпа наиболее вооруженных галер обычно не достигал 200 фунтов. Экипаж «Сан-Лоренцо» приближался к 700 человек, включая 130 матросов, 260 солдат, остальных гребцов. Несмотря на очевидные преимущества, боевым кораблям этого типа еще только предстояло их доказать, продемонстрировав в предстоящем сражении. Еще одно преимущество галеасов заключалось в высоте борта над ватерлинией, что практически исключало опасность абордажа низкобортными галерами.

По Штенцелю, дон Хуан Австрийский с «испанской эскадрой прибыл, наконец, 24 августа в Мессину, где Вениеро и Колонна давно его ожидали. Вскоре отношения между честолюбивым и вспыльчивым главнокомандующим, опыт которого в морском деле был очень невелик, и начальниками его эскадр сделались очень недружелюбными, в особенности отношения между ним и престарелым Вениеро; между испанцами и венецианцами издавна существовала взаимная зависть; между тем венецианцы нуждались в помощи, и вместе с тем с тем смотрели очень недружелюбно на появление значительных чужеземных морских сил в восточной части Средиземного моря. С другой стороны, советники дона Хуана были исполнены недоверия к венецианцам, вследствие их ненадежности вообще в политических делах. К тому же венецианские корабли были недостаточно укомплектованы солдатами и матросами, а когда дон Хуан приказал назначить 4000 испанских и неаполитанских солдат на венецианские корабли, имея в виду, может быть, точное исполнение своих приказаний венецианскими кораблями, то это возбудило величайшее неудовольствие и дало повод к резким спорам и даже кровопролитию, и серьезным разногласиям между начальниками.

Все это вызвало проволочки в ходе дела; кроме того, за каждым шагом дона Хуана стали следить и обо всем тайно доносить королю, что, конечно, отрицательно влияло на его горячее отношение к делу; Филипп II давал дон Хуану мелочные, связывающие его инструкции, часто выражал ему неудовольствие и требовал, чтобы он действовал в полном согласии с начальниками своими. Такие ограничения власти главнокомандующего нельзя не считать ошибочными. В особенности необходимо доверие к главнокомандующему, в тех случаях, когда флот состоит из кораблей различных наций; впрочем, Филлип II вообще не отличался доверчивостью и на всех смотрел подозрительно.

Между тем приближалось время осенних штормов, наступавших вскоре после равноденствия, что заставило торопиться обоих противников, поскольку дальше откладывать решительную встречу, судьбоносную для всего Средиземноморья, было уже невозможно. Вследствие всего перечисленного флот дона Хуана вышел из Мессины 16 сентября, в составе четырех эскадр по 30–64 галер. Флот двинулся небольшими дневными переходами через Таранто к Корфу, где часть его оставалась. Между тем дон Хуан с остальными кораблями 30 сентября стал на якорь у берегов Эпира… Высланная на разведку галера принесла сюда известие о падении Фамагусты и об ужасной участи коменданта Брагадино, которое всех привело в негодование. Отсюда флот отправился в Коринфский залив» (Штенцель. С. 157–158).

На обоих противостоящих флотах большое значение придавалось, выражаясь современным языком, повышенное значение идеологической работе. У христиан папский легат внушал своим подопечным слепую уверенность в победе, ссылаясь на волю небес, тогда как на флоте мусульман служители Аллаха, помимо аналогичной поддержки, внушали своей пастве по опыту былых сражений презрение к неверным собакам, осмелившимся бросить вызов воинству самого Аллаха. По Архенгольцу, однако, по сути, «два флота искали друг друга – не для того, чтобы уничтожить один или другой, но чтобы поочередно гоняться за врагом, и никто не ожидал встретить серьезное сопротивление» (Черчилль. Т. 2. С. 279). Тем разительнее оказался эффект исторической морской битвы, к которой не столько морское командование, сколько государи оказались не готовы, что имело самые определенные последствия, о которых ниже.

В сведениях о противостоящем флоте магометан, который возглавил капудан-паша Али, большинство морских историков его корабельный состав определяют в количестве 220–230 кораблей, полагая, что, таким образом, он несколько превышал численностью союзный флот христиан, отмечая одновременно некомплект в экипажах галер. Командующий флотом магометан Али во время пребывания в Коринфском заливе был вынужден перевести на свои корабли часть гарнизонов из ближайших береговых крепостей. Такое пополнение просто не успело из солдат превратиться в моряков, что, несомненно, отразилось на их боевых качествах. Кроме того, у мусульман практически отсутствовало огнестрельное вооружение, (аркебузами были вооружены только две тысячи янычар), они больше полагались на луки и самострелы. В отличие от турок, солдаты (точнее, морская пехота) флота дона Хуана были защищены кирасами и нагрудниками, не считая шлемов, а также щитов по бортам, предохранявших воинов и гребцов от вражеских стрел. Хотя численность воинов-магометан несколько превышало количество таковых на христианском флоте, отмеченные обстоятельства уравнивали шансы сторон на победу. В день сражения, состоявшегося 7 октября 1571 года, погода оставалась ясной, причем легкий бриз около десяти часов поменял свое направление с восточного на западное.

Своим построением флоты противников перегородили поперек узость Коринфского залива вблизи его устья, причем галеры капудан-паши Али располагались восточнее нестройной линии христиан, заранее продемонстрировав попытку охвата своими флангами фланги флота дона Хуана, что было обычной практикой тех лет. В свою очередь христиане продемонстрировали ряд тактических новинок, которые во многом обеспечили их успех в ходе сражения: во-первых, они выдвинули вперед в центре своего построения все шесть венецианских галеасов, вооруженных артиллерией, и, во-вторых, также в центре, создали резерв из галер испанца Санта-Круса, тем самым подкрепив и без того сильный центр своего построения. Это в принципе обещало флоту дона Хуана разобщение корабельного построения флота противника на два обособленных прибрежных отряда в случае разгрома его центра. Важно, что усилия обеих сторон были сосредоточены на поражении именно центра противника с последующим охватом флангами. Это был важный шаг в развитии тактики морского боя, который, однако, не мог быть воспринят одновременно всеми флотами.

В противостояние правого фланга магометан, упиравшегося в северный берег залива, во главе с бейлербеем Александрийским Магометом Сирокко выступал венецианец Барбариго, в центре дон Хуан отражал натиск флагмана магометан Али-паши, а на левом (южном фланге магометан) друг против друга столкнулись Улуч-Али и генуэзец Джиованни Дориа.

Военный совет накануне сраженья дон Хуан закончил словами: «Время совета исчерпано. Ни о чем не беспокойтесь, просто сражайтесь». На следующее утро накануне боя он прошел вдоль строя кораблей с распятием в руках, заверяя своих подчиненных в правоте своего дела, а также в грядущем отпущении грехов. Затем он приказал поднять на своей флагманской галере стяг с изображением Спасителя, что послужило сигналом к бою, причем в оценках значимости происходящего на различных участках происходящей баталии в литературе существуют существенные различия. По мнению автора, все же именно центр сыграл определяющую роль в исходе битвы, и поэтому именно ему мы уделяем основное внимание.

Историк позднейшего времени так описал начало битвы: «Пушечный выстрел с обеих сторон, сделанный в одно время, начал битву, которая вскоре сделалась всеобщей. Гром артиллерии, треск ружейной пальбы, крики сражающихся и густой дым, омрачавший день, внезапно посеяли в эту страшную борьбу кровавое смущение» (Архенгольц. С. 280). Действительно, в самом начале боя огонь венецианских галеасов расстроил плотный строй галер Али-паши, утопив по крайней мере два вражеских корабля. Турецкие галеры в своем натиске миновали неуклюжие громады венецианцев, словно обтекая их, используя свою скорость, однако, испытав от огня противника немалые повреждения и в меру убедившись в огневом преимуществе противника, что вызвало определенное смущение даже в рядах испытанных воинов. Правда, на этом участие галеасов в сражении при Лепанто закончилось, и их экипажам предстояло оставаться в роли болельщиков своеобразного кровавого матча, исход которого на протяжении многих часов оставался неясным. Естественно, при этом наибольшую обиду испытывали артиллеристы, поскольку основные события развернулись за пределами дальности боя их орудий, и, таким образом, они не могли продемонстрировать свои преимущества, сверх того, что удалось сделать в самом начале сражения.

В едином порыве навстречу флагману дона Хуана «Реалу» устремился флагман Али-паши «Фанал», который ударом «клюва», проломив борт противника, проник в его корпус до четвертой скамьи гребцов. Поэтому обе галеры не могли освободиться друг от друга, создавая тем самым идеальные условия для абордажа. И грянул бой, рукопашный и беспощадный, без пленных с обеих сторон, причем образовалась уже настоящая свалка галер, ощетинившихся своими веслами, которыми часто было уже невозможно пользоваться по назначению. В сложившейся ситуации возможность какого-либо маневра была полностью утрачена, и исход баталии определялся умением и способностью солдат к рукопашной схватке. Хотя довольно быстро определились преимущества христиан, исход схватки флагманов долго оставался неясным, поскольку «Фанал» дважды переходил из рук в руки, прежде чем окончательно определился окончательный успех дона Хуана с помощью команд с других галер, подоспевших на помощь, пробираясь буквально с борта на борт разных судов, зажатых вплотную к друг к другу. Об окончательной победе в центре сражения в лучших традициях своего времени возвестила голова Али-паши, воздетая на пике для наглядности перед всеми участниками баталии, хотя ее обладатель, по некоторым сведениям, погиб от вражеского ядра, которое его разорвало надвое. После чего испанцы усилили натиск и сорвали султанский флаг на «Фанале», водрузив на его место штандарт Священной лиги. Когда турецкий центр был окончательно смят, на помощь дону Хуану подоспели галеры Санта-Круса, что позволило ускорить истребление остатков турецкого флота. Сам дон Хуан в своем отчете королю Филиппу II так описал происходившее: «Прошел час, но оба адмиральских корабля продолжали сражаться. Два раза наши солдаты проникали на турецкий корабль и доходили до главной мачты. Однако всякий раз были вынуждены отступать на свой корабль, так как мусульмане получали большое подкрепление. Наш корабль дважды выдерживал атаку лишь благодаря невероятной храбрости Лопе де Фегуэра. Через полтора часа бог благословил наш корабль, после чего Али-паша и более 500 турок были убиты, его флаги и стандарты были сорваны и вместо них на грот-мачте был поднят наш флаг с крестом» (Нойкирхен. С. 191–192).

Между тем события на обоих флангах сражения развивались далеко не однозначно. При попытке обойти левый (северный) фланг христиан под начальством Барбариго множество галер Магомеда Сирокко оказались на мели, и, воспользовавшись этим, экипажи стали покидать свои корабли, чтобы где вплавь, а где вброд добраться до берега, чтобы избежать дальнейшего участия в сражении, попросту дезертировав, хотя при этом множество народа утонуло. В последующих абордажных схватках Сирокко был убит, что окончательно сломило боевой дух турок. Одна за другой турецкие галеры становились добычей моряков и солдат Священной лиги, хотя их командир Барбариго незадолго до завершения сражения погиб от стрелы, поразившей его в глаз.

На южном фланге христиан под командованием Джиованни Дориа успех поначалу клонился на сторону противостоящего ему алжирца Улуч-Али, поскольку тот в самом начале битвы успешно обошел христианские галеры, как будто тем самым оголив свой фланг, подставив себя под удар христиан. Генуэзец попался на эту уловку, несмотря на то, что дон Хуан своими сигналами неоднократно пытался вернуть на отведенное ему первоначально место. Однако Дориа настолько растянул свои корабли, что этим воспользовался его противник, прорвавшийся на свободу из акватории Коринфского залива, уничтожив или взяв в плен несколько христианских кораблей, включая мальтийский флагман, экипаж которого был полностью вырезан турками, которые в качестве трофея получили его флаг. Более того – на буксире они попытались увести и саму галеру в качестве ценного трофея, однако вовремя подоспевший Санта-Круз не позволил им сделать этого. «После измены союзника, на которого надеялись больше всего, турки совершенно потеряли мужество: ужасное бегство и страшная резня довершили их бедствия. Флот их доставил 300 пушек христианам, которые убили в тот день более 30 000 тысяч человек» (Архенгольц. С. 280). Тем не менее Улуч-Али ценой собственного бегства спас остатки турецкого флота в количестве около тридцати галер, заслужив от потомков не самую лучшую характеристику в качестве морского командующего: «Несмотря на выдающуюся храбрость, Улуч был все-таки скорее морским разбойником, чем флотоводцем, так как после того как он бросил руководство своей эскадрой, он больше не достиг никаких успехов» (Штенцель. С. 160). По своим результатам это была решительная победа, не позволявшая какого-либо иного толкования, поскольку вражеский флот практически был полностью уничтожен. Именно так восприняла битву при Лепанто остальная Европа, ликовавшая по получении известия о победе христианского флота, предполагая тем самым устранение опасности с Востока, что больше имело моральное значение. В реальности на положение Османской империи как лидера мусульманского мира гораздо большее значение имела смерть Селима II и последующее разложение Оттоманского государства по сугубо внутренним причинам, включая пресловутую коррупцию и сопутствующие ей явления. Государство, живущее военной добычей и трофеями, без собственного производства, как показала история, обречено на экономическое отставание и общественную деградацию. Последующие второстепенные победы Архенгольц назвал «последним отблеском оттоманского могущества. Лепантская битва нанесла ему гибельный удар, от которого она никогда не оправилась. Начиная с этого времени, обширные подвиги мусульманских пиратов уже исчезают на Средиземном море. Алжир и Тунис объявили себя независимыми государствами и признавали за Константинополем лишь воображаемое господство» (Черчилль. Т. 2. С. 281).

Потери сторон в этом наиболее кровопролитном сражении всех времен и народов по Штенцелю выглядят следующим образом: «Из правого турецкого крыла около 30 кораблей приткнулось к берегу, причем остатки их экипажей попрятались; эти корабли и еще много других было сожжено, 117 галер было захвачено победителями с крупной добычей, в числе которых было 117 тяжелых и 256 легких орудий, то есть в среднем по три орудия на каждом корабле. Потери турок людьми исчислялись в 25 000 убитых, 3500 матросов пленными; солдаты, по-видимому, все были перебиты. В числе убитых не показаны, вероятно, рабы-гребцы; их было взято в плен около 15 500, в том числе 12 000 христиан, которые были отпущены на свободу.

Союзники также понесли значительные потери офицерами и солдатами; потери эти составили 8 – 10 тысяч человек; кораблей они потеряли только 12–15, которые почти все были потоплены Улуч-Али; убитых было 7600 и, кроме того, в ближайшие дни умерло 2500 тяжело раненных, всего, значит, более 10 000 человек; число легко раненных не указано.

Таким образом, с обеих сторон было 35–40 тысяч убитых, цифра, которая превосходит потери в наиболее кровопролитных сухопутных сражениях новейшего времени» (Штенцель. С. 162). Отметим на будущее, что человеческие жертвы этого сражения значительно превзошли будущие морские сражения, начиная от англо-голландских войн XVII столетия и кончая Пёрл-Харбором, не говоря о сухопутных битвах, что подтверждается всеми существующими историческими документами и исследованиями.

В заключение отметим главные особенности первой осады Мальты. Во-первых, первопричина осады носила чётко выраженный религиозный (идеологический) характер, позволивший участникам искать утверждения своих целей и намерений в обращении к высшим силам на небесах, причем у обеих сторон. Во-вторых, религиозный характер, в прошлом определявший характер многих событий на Мальте, к рубежу XVIII и XIX столетий себя исчерпал, и определялся уже складывающейся системой межгосударственных отношений, в которых не было места религиозным проявлениям. В-третьих, сами военные события 1565 года практически ограничивались территорией острова. В-четвертых, эта осада показала зависимость острова от материка. В-пятых, обе стороны военного конфликта стремились к решению своего конфликта столкновением на суше, без такого же на море. В-шестых (как результат), морской десант мусульман отражался только сухопутными силами без участия морских. В-седьмых, потери обороняющейся стороны многократно были меньше потерь атакующих, несмотря на то, что количество атакующих многократно превышало число обороняющихся. В-восьмых, обе стороны на суше широко использовали огнестрельное оружие, включая артиллерию.