Книга: Гоголиана. Фантасмагория в тринадцати новеллах - Владислав Отрошенко

Причем чтение новелл абсолютно не похоже на строгие статьи из учебника по литературе. Я бы назвала это занимательным литературоведением.Существуют же популяризаторы физики или химии. Владислав Отрошенко делает то же с литературоведением. Иногда удивляешься - не вымысел ли эти истории с паспортом Гоголя или песнями Катулла?

Даже известные, хрестоматийные факты и события из жизни Пушкина, Гоголя или Тютчева поданы так, будто рассказывает очевидец событий, знакомец, современник. Простым и понятным языком.

Эссе «Писатель и пространство» зацепило диалогом с японцем и сравнением с монгольской империей, интересный поворот и взгляд писателя. Есть о чем подумать.

В каждой из книг нашлись какие-то особенные строки, такие изюмины, которые сделали чтение незабываемым. Например, каждая глава, после цитирования очередного непристойного стиха Катулла, заканчивалась словами: «Так была написана песнь... такая-то – бесценное сокровище мира». Вот и думай, ирония это или чистый восторг.

Не понравились «Языки Нимродовой башни». Забавно, конечно, и с юмором, но мне показались лишними и бессмысленными эти игры со словами и выдуманными языками.

Что может быть лучше краткой и неоспоримо объективной Гоголевской рецензии:"Эта книжечка вышла, стало быть, где-нибудь сидит же на белом свете и читатель ее".

Непосредственно Гоголю в "Гоголиане " посвящено всего 100 страниц, остальной текст повествует о других литераторах и темах, но даже эти 100 страниц стоят отдельной и довольно любопытной книги о Николае Васильевиче.

Однако, другие главы, не посвященные Гоголю напрямую, далеко не так интересны. Каждая их них представляет собой отдельное исследование автора о какой-то известной личности от Древнего Рима до 19 века Российской Империи и все это в сопряжении с жизнью Гоголя (хотя, иногда подобные аллюзии довольно условны). Далеко не все эти личности интересны лично мне, так что две трети книги — это просто любопытное развлекательное чтение с весьма своеобразной связью с Гоголем, не более. Кроме того, раздражают периодические отсылки автора на всяких индийских Кришн, брахманов и прочую ерунду, которую, по моему мнению, никогда не надо привязывать к европейской литературе.

Кое-что интересное о Гоголе Отрошенко, безусловно, сказал. Правда, лично для меня все это не стало открытием, так как в своих собственных исследованиях о Николае Васильевиче я давно работаю с более сложным материалом. Однако сами по себе наблюдения автора достаточно ценны, они затрагивают такие темы как: Гоголь и его невероятная любовь к Италии; ненависть Гоголя к Германии; роль божества в жизни Гоголя; мистификации Гоголя в фокусе темы двойничества; Гоголь и второй том «Мертвых душ». Всё это - темы весьма любопытные для изучения и важные в рамках гоголеведения. Безусловно, массовому читателю будет интересно и полезно почитать о них.

В итоге, это оригинальная и интересная книга, и единственным ее серьезным недостатком выступает незначительное (всего 100 страниц) количество информации о Гоголе и значительно более слабые по своей содержательности другие эссе, некоторые из которых весьма недурны, а некоторые очень скучны и неинтересны. Автору стоило бы развить свои теории о Гоголе на отдельную полноценную книгу и это было бы действительно полезное чтение.

В первой части представлено десять эссе о Н. В. Гоголе. Человек необычный, Николай Васильевич втягивался в глубокие отношения с собственным заграничным паспортом, воздухом, дорогой, Вечным городом - Римом, другим Гоголем и т. д. Написано очень увлекательно: так и видишь писателя то в дороге, то за письменным столом, переживаешь, когда он мёрзнет, болеет, страдает и т. д.

Во вторую часть включены эссе-новеллы об Овидии , Артуре Шопенгауэре, Катулле, Пушкине, Тютчеве. Эти новеллы напомнили мне книгу Р. Киреева "Музы любви": красивым языком, уважением и любовью к писателям. В этой же части автор рассуждает на темы, что такое Игра и как читатели относятся к персонажам-игрокам (Кречинскому, Германну, Ихареву), что такое беспричинный обман, какова роль пространства в творчестве писателя.

Третья часть - "История песен" - объединяет шесть рассказов о римском поэте Катулле и истории сочинения им тех или иных своих стихотворений. Поданная с юмором и большой фантазией, биография поэта вызывает улыбку.

В четвёртой части рассказывается о языках народов, строивших Вавилонскую башню. Эта часть мне понравилась чуть меньше остальных, но по-своему интересна. Когда читала, вспомнилось "Generation П" Виктора Пелевина.

Книга предполагает знание отечественной и мировой литературы, но, думаю, будет интересна всем, кто интересуется жизнью писателей, процессом сочинительства.

Герои Отрошенко — те самые вершины мировой культуры, отлитые в металле классики: Гоголь, Пушкин, Тютчев, Платонов, Овидий, Катулл. Забронзовевшие настолько, что нынешние исследователи позволяют себе лишь почтительно смахивать с них пыль, давно позабыв, что перед ними — не канонические евангелисты, а живые люди и, более того, великие поэты, для которых воображение значило куда больше всякой реальности. Написаны тома по поводу загадочной ссылки Овидия на Чёрное море, предложены более сотни версий её причин, а того представить не могут, что поэт её просто выдумал, мистифицировав даже не современников (те как раз всё знали, поэтому и словом не обмолвились, что их великого соотечественника якобы «изгнали» на край света!), а своих слишком доверчивых, слишком буквальных потомков. Зачем обманул? Так ведь не обманул даже, а действительно жил десять лет в изгнании — только не сам Овидий, а его лирический герой. Нужно ли добавлять, что большой поэт не видит здесь никакой разницы?

Под остро отточенным пером автора оживают такие лукавые, такие чудаковатые, такие невозможные персонажи человеческого духа. Они ведут меж собой разговоры, не замечая эпох и континентов, они вещают от имени вечности, а потому игнорируют любые общественные порядки и нормы, ведь sub specie aeternitatis их попросту не существует. Каждый микрорассказ Отрошенко настаивает именно на этом. Вот Гоголь не показывает паспорт таможенным чиновникам, делая вид, что потерял, вдруг находит, отдаёт и уже не принимает назад — одним словом, ведёт себя неподобающе. Что это — блажь, невроз или, как сказали бы сейчас, троллинг? Всё было бы так, коль Гоголь с паспортом и всеми потрохами напрочь принадлежал будничной реальности, однако это справедливо только для самой бумажки, и то — лишь наполовину. Ведь она — собственность Гоголя, а потому и мерцает, появляясь то здесь, то там — в мире, где, например, носы чиновников живут собственной жизнью. Но как это объяснить самим чиновникам? А ведь Гоголь — честь ему и хвала — даже пытается!

«Поэзия есть преображение действительности, самой конкретной» — цитирует Отрошенко Ходасевича в по-настоящему детективном сюжете об итальянской речке Бренте. Причём не только творчеством, но всем течением жизни своей, её строем и качеством преобразует поэт пресловутую действительность. Да так, что подлинной действительностью оказывается совсем иная реальность — воображаемая. Ни на одной исторической карте не сыщешь Вавилонскую башню, однако она вот уже несколько тысяч лет определяет культурный ландшафт европейской цивилизации. Несколько кирпичиков добавил к ней и наш автор, рассказав о языках её строителей. Есть среди них язык всего с пятью словами и есть с восемьюстами миллионами, есть такой, на котором нужно говорить непрерывно, иначе всё забудешь, а есть другой, на котором, наоборот, нужно молчать, и именно паузы в молчании порождают смысл. Но самый удивительный язык — у народа удбор. Дело в том что такого народа нет и никогда не было, удборский же язык существует сам по себе, по прихоти Творца. И это восхитительнейший пример и аналогия творчеству любого поэта. Не привязывайте его к будничной реальности, пожалуйста.

Не расстраивайся, брат Александр Сергеевич, говно эта речка!

Когда мне попадается что-то подобное, я перестаю в глубине души сожалеть, что никогда не изобрету лекарство от рака и не создам самообучающуюся нейросеть. Неподдельный интерес к людям разных национальностей и эпох, которых объединяет единый дух, единый пинок божества "Авьякта Парвы", попытка понять заведомо пониманию не поддающееся - все это от смерти не спасет (от нее не спаслись даже избранники Мировой Воли), но сохранит остатки духа, который, хотелось бы надеяться, в читателях еще есть. "Гоголиана" - вещь совершенно замечательная. Знаете, иногда говорят: "А это кто делать будет, Пушкин?" Это не относится, по сути, к когда-то жившему в Петербурге великому человеку, стрелявшемуся на дуэли 27 января 1837 года. Тут действует нечто совершенно другое - идея Пушкина, его эйдос, если хотите. То же самое произошло с Гоголем в "Гоголиане". У него беда с паспортом, особенные отношения с другими Гоголями, свой ад и свой рай. При этом Гоголь не теряет ничего в своей гоголевости, он, без сомнений, и с выдуманной перепиской есть автор "Мертвых душ" и "Выбранных мест из переписки с друзьями". Гоголь на семинаре профессора Воропаева, Гоголь в чем-то по-кортасаровски абсурдном цикле Отрошенко, Гоголь в ЖЗЛ, наконец, - проекции одной светлой идеи, которую в любом случае стоило бы выдумать.