Текст книги "Обряд Ворлока"
Автор книги: Владислав Русанов
Жанр: Историческое фэнтези, Фэнтези
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)
Глава 8. День Святого Михаила
– Почему вы меня обманули? – Вратко едва сдерживался, чтобы не кричать, но голос его звенел от затаенной ярости. – Почему твой котел показал неправду?
Синие глаза королевы Маб потемнели. Теперь они не напоминали летнее небо. Скорее, море в непогоду.
– Кто дал тебе право разговаривать со мной в таком тоне, Вратко из Хольмгарда?
Они стояли в тронном зале. Друг напротив друга. Глаза в глаза.
Королева на возвышении, поднявшись с каменного кресла, которое казалось теперь сделанным не из розового, а багрового камня. Самоцветы, украшавшие серебряный ободок короны, сверкали подобно волчьему взгляду.
Новгородец замер, не дойдя до нее трех шагов. Застыл, закаменел плечами. Он не брал с собой оружия, но готов был сейчас же наброситься с голыми руками и на королеву малого народца, и на ее верную помощницу Керидвену, и на угрюмого горбуна Морврана. А если не получиться справиться врукопашную, то прибегнуть к заклятиям. Первые две строки подходящей по случаю висы уже крутились у него на языке.
– Я пришел сюда, чтобы спросить ответа за ложь, – раздельно проговорил парень. – Для того ли ты искала моей помощи? Для того ли я соглашался на союз? Я не вижу дружелюбия и доброй воли с твоей стороны, великая королева, и со стороны твоих присных. Одни лишь лживые слова, недомолвки и препоны!
Вратко не лукавил. Препон, в самом деле, хватало. Как и недавно, перед походом, призванным спасти Хродгейра, он добивался встречи с королевой несколько дней.
Они вернулись, когда уже рассвело.
Всю ночь шагали датчане, поддерживая раненых, вынося убитых – мореходы потеряли четверых из одиннадцати. Да еще трое нуждались в помощи лекарей. Асгриму лезвие вражеской секиры скользнуло по голове, срезав кусок уха – сама по себе рана болезненная, но не опасная, однако парень потерял много крови. Плешивый Бьёрн никак не приходил в сознание, получив обухом боевого топора в лоб. И седоватый, осанистый викинг, по имени Одд, носящий смешную кличку – Клещ, вышел из боя со сломанными ребрами. Он старался идти сам, но от быстрой ходьбы начинал задыхаться, и часто останавливался.
Лосси с невозмутимым лицом принял благодарность новгородца, выслушал теплые слова Гуннара. Сказал, что считает честью расправиться с мучителями Черного Скальда. А после попросил дозволения похоронить своих павших товарищей согласно обычаю предков. И подлечить раненых настолько, чтобы те выдержали переход до Риколла.
Вратко не возражал. Долг платежом красен. Эти люди проливали кровь по его просьбе. Почему же им нужно отказывать в такой малости? Словен и помыслить не мог, какое возмущение в рядах динни ши вызовет появление у заветного входа в Полые Холмы «лишних» викингов. Лохлайн грудью встал на защиту родных Холмов и уже был готов отдать приказ малорослым воинам браться за оружие.
Датчане тоже обиделись не на шутку. Заворчали, потянулись к топорам и мечам.
Новгородцу пришлось немало потрудиться, чтобы не допустить кровопролития. Он даже напомнил, что способен заколдовать их всех вместе взятых, превратить в свиней или дождевых червей, и скормить в первом случае жителям Йорка, а во втором рыбам в ближайшем ручье.
Спорщики поутихли. Больше не бросали друг на друга взгляды, исполненные ненависти. И тут возникла новая беда. Вратко хотел добиться разрешения для датчан пожить какое-то время в пещере-«предбаннике» – в нее открывался вход со склона холма. Лохлайн отказался наотрез, предложив урманам устраиваться в зарослях терновника и чувствовать в себя как дома в глубоком овраге.
Понимая, что дело снова близится к потасовке, словен по мере сил убеждал несговорчивого десятника допустить викингов в укрытие, если он не хочет привлечь внимание рыцарей-христиан и римских монахов. Заинтересовавшись, что же делают викинги в заросшем кустарником овраге, враги великой королевы могут сыскать вход в Полые Холмы. И тогда они упредят попытки Маб нанести удар на поражение.
Лохлайн стоял на своем, упорством напоминая старого глупого барана. Ссылался на личное распоряжение кеан-кинида, на вековечную ненависть между малым народцем и урманскими мореходами, на необходимость чтить святость обиталищ предков.
Вратко уже отчаялся было, но тут вспомнил о начале висы, которую сочинял, когда заносчивый подземельщик пытался насмеяться над ним и выставить дураком перед входом в заклинательный зал.
Звонким шепотом, многозначительно поглядывая на ощетинившиеся копьями ряды динни ши, словен проговорил:
– Кость холма исконная
Сколом хрупким ломится…
Оттенок лица Лохлайна сравнялся с цветом его волос. Он втянул воздух, будто задыхаясь. Невольно поглядев на вершину холма – неужели ожидал, что крепкий камень немедленно провалится, послушный приказанию ворлока? – десятник кивнул. Но отдал распоряжение своим воинам постоянно следить за викингами, а к двери, перекрывающей проход, приставил усиленную охрану – весь подчиненный ему десяток.
Лосси с товарищами остались в сырой пещере и тут же принялись разводить там костры. Все хорошо помнили, как проснувшись, закоченев, едва не замерзнув до смерти.
А Гуннар с Олафом понесли по длинным переходам Хродгейра. Для Черного Скальда кое-как соорудили носилки: два щита и два копья сослужили добрую службу. Когда вождя хёрдов отвязали от дерева, Вратко ужаснулся. На теле Хродгейра, если присмотреться, не осталось живого места. Ожоги, порезы, колотые раны – следы пыток. Это не считая сломанной руки и глубокой рубленой раны бедра, рассекающей мышцы почти до кости.
Мария Харальдовна не плакала, как повела бы себя любая женщина или девка у Вратко на родине. Дочь конунга молча подошла к изувеченному скальду, опустилась на колени около носилок и прижалась щекой к плечу. Там, где оставался кусок чистой, не тронутой палачами кожи, шириной не больше двух ладоней.
– Я верила, что ты вернешься, – прошептала королевна.
Губы Хродгейра дрогнули. Здоровая рука тихонько поползла и сжала пальцы Марии.
– Я не мог не вернуться, дроттинг. Я ведь знал, что ты ждешь меня. Как говорил когда-то Торнбьёрнссон?
Мария улыбнулась краешками губ:
– Этот сон, клен клыка кольчуги, вещает, что тебя нужно долго лечить. Теперь уж я не отпущу тебя, Черный Скальд, пловец пролива влаги Вальхаллы.
И она взялась за врачевание Хродгейра с таким рвением, что даже викинги, ревностно относящиеся ко всему, связанному с жизнью и здоровьем их любимого вождя, только диву давались. Никто из них, даже Гуннар, поднаторевший в лечении полученных в сражениях ран, не сумел бы справиться лучше. Рианна помогала подруге, стараясь изо всех сил. Очень кстати пришлись знания, которые пикта перенимала от матери и бабки – ведь Мария родилась и выросла в Норвегии, а целебные травы Англии и прилежащих островов отличались от тех, к которым она привыкла на родине.
Вдвоем они целыми днями заваривали остро пахнущие травы, процеживали настои, отстирывали от крови и сукровицы старые повязки, накладывали новые. Промывали раны и ожоги. Попросив о помощи кормщика, зашили разрез на бедре. Наложили лубок на сломанное предплечье.
Хродгейр терпеливо сносил ежедневные заботы. Подшучивал над собственной немощью. Припоминал висы давно умерших скальдов:
А когда целительницы отдыхали от праведных трудов, отвечал на настойчивые расспросы Вратко и Гуннара. Чего добивались рыцари и монах? Кто такой смуглый рыцарь и откуда взялся? Что слышал Хродгейр, находясь в плену?
Ответы получались и ожидаемыми, и не очень.
Монах и два рыцаря хотели вырвать признание, где скрываются Мария Харальдовна и Рианна. Значит, Бернар продолжал верить в то, что дочь Харальда Сурового знает, где находится Святой Грааль. Ну, или по другому… Если не знает, то способна обрести искомое знание. Святоша был недалек от истины, предполагая, что пиктская девчонка, последняя из рода хранителей Чаши, может быть полезна в поисках христианской реликвии. Ведь не зря же и королева Маб с Керидвеной склонялись к этому же мнению. Как там оно вправду обстоит дело, Вратко не знал, но давно намотал на ус – все, алчущие заполучить Чашу (и неважно, называли ли они ее Святым Граалем, или Котлом Перерождения, или еще как-нибудь), пытались, прежде всего, захватить в свои руки пиктскую или норвежскую королевну. А лучше, обеих сразу.
Само собой, Хродгейр ничего не сказал. Он попросту не знал, где скрываются его друзья, и не мог знать, ибо остался прикрывать отход прежде, чем Рианна обнаружила вход в Полые Холмы. Да если бы и знал, не сказал бы все равно ничего.
Нужно признать, поначалу с ним пытались договориться добром. Когда ничего не вышло, начали прижигать, резать, бить.
Эдгар Эдвардссон особо усердствовал. Видно, сказывалась его нелюбовь к северянам. Сакс считал, что из-за них он лишился престола Англии, правом на который обладал по рождению. Отец Бернар не особо его сдерживал, только остерегал время от времени, чтобы рыцарь не увлекся и раньше времени не замучил пленника до смерти.
Зато монах много и долго разглагольствовал насчет язычников и вероотступников, сетовал на отсутствие должного рвения у епископа Бирсея и у норвежских иерархов. С его слов, после епископа Гримкеля – друга и спутника Олафа Святого – ни один священнослужитель северных земель не совершил ни единого серьезного и решительного шага для утверждения Веры Христовой в Норвегии, Швеции и Дании. Да и короли этих земель, которые обязаны были расширять влияние Церкви на север, чаще препятствовали потугам миссионеров, нежели помогали. Достаточно вспомнить попытку благочестивого епископа Адальварда разрушить крупнейший языческий храм в Упсале. Святой отец прибыл в Швецию совместно с епископом Эгино из Сконе, но наткнулся на полное непонимание короля свеев Стенкиля[45]45
Стенкиль Старший (Рагнвальдссон) – король Швеции с 1060 по 1066 гг. Избран после смерти Эмунда Старого, последнего из династии Инглингов. Положил начало династии Стенкилей.
[Закрыть]. Его величество, хоть и заявлял на словах о своей приверженности к истинной Вере, воспрепятствовал разрушению языческого капища, заявив малодушно, что, де, верноподданные его не поймут излишнего напора и, того и гляди, учинят бунт: обоих епископов предадут казни, короля изгонят, а те, кто уже перешел в римскую веру, вернутся в язычество.
В Норвегии тоже не все обстояло благополучно. Торжественное шествие Веры Христовой, так хорошо начавшееся трудами Олафа Святого, уже при жизни его наследников превратилось во что-то непонятное и откровенно еретическое. Вроде бы и не отрицали норвежцы учения Иисуса Христа, но и поклонялись Богу как-то по-особому, примешивая к Святой Вере кучу языческих верований, а так же поклонение Солнцу. Конунги норвежские сами канонизировали святых и раздавали направо и налево епископские титулы, не спросясь папы Римского. Священники норвежские могли жениться и иметь детей… Когда отец Бернар об этом заговаривал, его глаза закатывались, а голос начинал звенеть столь праведным гневом, что, того и гляди, призовет выступать в поход по искоренению еретиков.
Вратко задумался, а пойдут ли рыцари вот за такими ревнителями Веры, чтобы убивать еретиков и язычников, жечь их посевы и жилища, насаждать гневом и сталью единственную, по их мнению, правильную веру? И вдруг понял: нет смысла рассуждать – пойдет, не пойдут. Они уже пошли. Из Лангедока и Гаскони, Оверни и Пуатье, Анжу и Шампани, Бургундии и Фландрии. Из Нормандии и Франции. И во главе их стоит герцог Вильгельм Бастард, а по правую руку от него – Эвд, епископ Байеский. И несут они впереди строя шитую золотом хоругвь, дарованную папой Римским, а на челе – папское благословение и отпущение грехов.
А все вторжение нормандцев в Англию есть ни что иное, как попытка Рима вернуть утраченное было влияние на острове, а так же не дать закрепиться на нем урманской ереси, которую нес Харальд Суровый со своим войском. И поход этот можно назвать «крестовым», ибо ведется он от имени и по поручению Церкви, желающей утвердить Господний Крест по всему известному миру. А отец Бернар из числа разведчиков, что идут впереди войска, выискивая слабину во вражеском стане, вредят неприятелю, подготавливая победоносное продвижение своих сил. Потому-то он не гнушается подлости и предательства, идет против правил и установлений рода людского, против заповедей Божьих, что рассчитывает на отпущение грехов. Ибо в борьбе за процветание Церкви и торжество Веры нет запрещенных приемов, любой поступок оправдан, даже самый бесчеловечный.
– А кто этот чернявый рыцарь? – спросил новгородец, уже догадываясь, какой ответ получит. – Откуда взялся?
– От герцога Нормандского взялся, – отвечал Хродгейр. – Вернее, он от герцогского брата, епископа, поклон Бернару передавал. А еще от архиепископа Руанского. Звать этого рыцаря Хьюлам д’Оввэ.
– И как он через пролив переправился? – удивленно теребил бороду Гуннар. – Храбрец! Я думал, нормандцы уж и забыли, что их деды и прадеды славными мореходами были. Сидят теперь на суше, конским потом провонялись…
– А он, и правда, храбрец, – подтвердил Черный Скальд. – И, что такое честь воинская, еще помнит. Хоть я для него и варвар, и язычник, идолопоклонник, а все-таки излишне зверствовать он Эдгару не давал.
– А щеку тебе кто жег? – воскликнул Вратко поражаясь. – Ножичек калил…
– Щеку… Щека – что? Мелочь. Зажило бы как на собаке, – отвечал викинг. – Он пытал, но не калечил.
Хродгейр надолго замолчал, видимо, вспомнив, как лишился зрения по милости Эдгара Эдвардссона. Вратко еще подумал, что вождь хёрдов на удивление стойко переносит страшное увечье. Сам бы новгородец выл бы от тоски, грыз бы землю и бился головой о камни, если бы оказался на месте скальда. А он молчит, в себе держит, даже не пожаловался ни разу. А что иногда задумывается, как сейчас, к примеру, так это и незаметно почти.
– Хьюлам д’Оввэ, – продолжал рассказ Хродгейр, – отправился от берегов Нормандии в рыбацкой лодке, в бурю. Сопровождал его всего лишь один оруженосец – надежный и проверенный спутник. Им удалось совершить невозможное – пересечь пролив и добраться до Белого[46]46
Хродгейр имеет в виду остров Уайт у южного побережья Англии. Однако викинг ошибается: название слова произошло не от «white» – «белый», а от «wight» – «существо, человек», которые произносятся одинаково.
[Закрыть] острова. Лодчонка разбилась лишь о скалы пролива Солент[47]47
Пролив Солент отделяет остров Уайт от Англии.
[Закрыть]. Рыцарь выбрался на сушу, а оруженосец утонул. Каким-то чудом он раздобыл коня и пять дней скакал к Йорвику, чтобы доложить отцу Бернару, когда Вильгельм собирается высаживаться на берегах Суссекса.
– Он что – такая шишка большая? – недоуменно пробасил Олаф.
– Кто? – не понял Вратко. – Рыцарь?
– Да нет! Монашек этот худосочный, жаль, что он нам в руки не попался, я б его пополам перервал бы – на одну ногу наступил бы, а за другую дернул…
– Погодит ты, йотун злобный, – усмехнулся Гуннар. – Ты спросить хочешь, почему к нему рыцаря погнали?
– Ну да! Целого рыцаря, да еще и не из последних, как я понял, к какому-то монашку шелудивому!
– Думаю, он гораздо важнее, чем со стороны кажется, – покачал головой новгородец. – Видно, сила Бернару дана немалая. От Бога или от Сатаны, я не знаю…
– Да от какого бога?! – возмутился Олаф. – Врет – куда там Локи, отцу Лжи! Язык, что у гадюки раздвоенный!
– Зато, когда молитву читал, все мое колдовство перебил, – понурился Вратко. – Если оно было, колдовство-то…
– Вот и выходит, что он тоже колдун, – буркнул Рагнар Щербатый, который уже мог ходить и даже выполнять несложную работу: огонь развести, воды согреть… Ведь за время отсутствия Вратко и хёрдов в Полых Холмах прошло никак не меньше десяти дней. – Колдует, а именем Белого Бога только прикрывается!
Из всех викингов дружины Хродгейра Рагнар больше всех был привержен к старым богам, постоянно носил на груди под рубахой оберег в виде серебряного молоточка Мйольнира, никогда не крестился, даже когда Бирсейский епископ служил службу перед отплытием войска Харальда с Оркнейских островов, и никогда не называл христианского бога Иисусом Христом.
– Значит, теперь он понадобился нормандцам! – воскликнула Рианна.
– И даже знаю зачем… – задумчиво проговорила Мария.
– Зачем, дроттинг? – Гуннар забрал бороду в кулак.
– Бернар говорил… – она задумалась на мгновение. – А был ли уже день Святого Михаила[48]48
День Михаила Архангела в католической традиции празднуется 29 сентября.
[Закрыть]?
– Был, – с уверенностью сказал Хродгейр. – Ибо в день Святого Михаила рыцарь Хьюлам д’Оввэ заявил, что войско герцога Нормандского высадились на берегах Англии.
– Откуда он узнал? – напрягся Вратко. – Тоже колдун?
– Думаю, он раньше знал…
– И Бернар мне тоже говорил, что Вильгельм Бастард хочет высадиться в этот день…
– Он очень красиво рассказывал, – Черный Скальд говорил медленно, вспоминая события минувших дней. – Будто бы видел все своими глазами. О корабле герцога Вильгельма, плывущем впереди всех…
Вратко зажмурился и тоже представил себе величественно скользящую по волнам пролива флотилию нормандских судов.
На волнах кружился мусор и клочья пены – свидетели недавней непогоды. А между небом и водой играли яркими красками знамен и парусов сотни кораблей. Их борта украшали щиты, на штевни – раззолоченные резные фигуры.
И впереди всех – самый большой и самый быстрый корабль, раскинувший паруса, словно степной орел крылья. На верху мачты у него полоскалась по ветру тяжелая хоругвь, присланная папой, чуть ниже ее трепетал флаг с изображение креста. Вильгельм всячески подчеркивал, что борется за Веру против отступников и еретиков. На разноцветных парусах этого корабля было нарисовано по три льва – герб Нормандии, а носовую часть венчала фигура мальчика с натянутым луком в руках и стрелой, готовой к спуску.
Следующие за ним корабли выглядели беднее. Да так и должно быть, ведь и воины, плывущие на них были не такие родовитые и богатые, как герцог и епископ Байеский. Но их число поражало воображение.
«Сколько же войска умудрился собрать Бастард? – подумал новгородец. – Сорок тысяч? Пятьдесят? Шестьдесят?»
Нормандские суда бросали якоря вблизи берега.
Через борта начали прыгать стрелки с длинными луками. Не боясь промокнуть до нитки, они пробирались через бурлящий прибой и рассыпались по берегу, зорко вглядываясь в окрестности: не появятся ли саксы? После слуги и оруженосцы принялись сводить по прочным сходням коней. За ними на сушу выбрались рыцари – в ярких накидках поверх кольчуг, в начищенных шлемах, вооруженные прямыми мечами, чеканами, боевыми топорами, длинными копьями с цветными флажками. Цвет рыцарства южных земель, отважные, мужественные, не ведающие сомнений в битве за Веру. Но Вратко знал, что никто из них не чужд жажды наживы, не откажется ограбить купца, с радостью выгонит землевладельца-сакса из его замка и поселится в новых владениях. Слишком много младших сыновей во Франции, Нормандии, Бретани, Бургундии, Анжу… Да всех не перечислить! Слишком много безземельных рыцарей, устремившихся через пролив в поисках славы, богатства, власти.
Следом за рыцарями выгружали все, необходимое для строительства укрепленного лагеря. Вильгельм не собирался тратить время на поиски бревен и досок на английском берегу. Плотники бережно складывали в ровные ряды бревен, напоминавших срубы, из которых на Руси строят избы, только длиннее и толще. «Неужели они заранее приготовили прочные укрепления, чтобы здесь только собрать? – удивился Вратко. – Тогда мудрость Вильгельма и его военачальников воистину велика. Трудно будет Гарольду Годвинссону одолеть нового врага».
Герцог сошел на землю последним.
Вратко никогда не видел властителя Нормандского герцогства, только слышал всякие сплетни да побасенки. Потому парень не был уверен, правильно ли представляет великого воина. Вильгельм казался высоким, плечистым, но в свои неполные сорок лет заплыл жирком, утратил легкость движений. Конечно, герцогу совсем не обязательно махать мечом, мчась в бой впереди конного строя, да и времена, когда судьбу сражения решали поединки между двумя предводителями противоборствующих сил, давно миновали. Вождю лучше держаться позади строя и управлять боем, а не хвататься от отчаяния и безысходности – а может от удальства и глупости – за острые железки. И пример Харальда Сурового доказывает это утверждение лучше всяких доводов…
Кольчугу Вильгельма покрывала накидка-табард, слева красная, а справа лазоревая, на которой золотом были вышиты три льва, каждый из которых занес правую лапу для удара. Вместо шлема голову Бастарда покрывал кольчужный капюшон, поверх которого поблескивал золотой ободок герцогской короны. Серые, широко расставленные, глаза сурово смотрели из-под густых бровей, а пышные усы, топорщившиеся решительно и неумолимо, не сулили клятвопреступнику Гарольду ничего доброго.
Герцог прошел по укрытым дорогим ковром сходням, презрительно отказался от предложенного плеча рыцаря в черном с серебром табарде, но лишь стопа его коснулась песчаного берега, Бастард споткнулся и, нелепо взмахнув руками, упал лицом вниз.
– Дурной знак! – воскликнул седоватый, коренастый барон, бросясь на помощь правителю.
– Господи, помилуй! – охнул золотоволосый рыцарь, сжимающий древко папской хоругви.
Окружающие Вильгельма рыцари побледнели. Высокий воин, на чей сан священнослужителя указывали лишь гладко выбритое лицо и тонзура, широко перекрестился…
– Вратко! Эй, Вратко! Ты что, заснул?
– Подарок? Что с тобой?
– Очнись, парень…
Новгородец открыл глаза. Его окружали озабоченные лица товарищей. Рианна вцепилась в рукав рубахи, а Олаф, казалось, раздумывал – не использовать ли пощечину, чтобы привести ворлока в чувство? Вратко поднял ладони, шутливо защищаясь. Затрещина от великана-викинга могла бы вышибить дух навсегда вместо того, чтобы вернуть к жизни.
– Ты побелел и замолчал… – затараторила пикта, увидев, что парень пришел в себя. – Такие лица бывают у прорицателей, способных видеть прошлое и грядущее… Что ты видел? Кого? Где блуждал твой дух?
Вратко потер виски, медленно проговорил:
– Он выпрямился. Он отряхнул песок с колен и сказал: «Я обнял эту землю моими руками, и, клянусь Божиим величием, сколько ее ни есть, она ваша».
– Кто сказал?
– Вильгельм Бастард. Я видел высадку нормандцев на побережье Англии. Это на юге. Там белеют меловые утесы и песок у их подножья чист, как голубиное крыло. За ними перелески, укутавшиеся в желтизну листвы. А вдалеке, кажется, городок…
– Хельсингьяпорт[49]49
Хельсингьяпорт – скандинавское произношение названия Гастингс.
[Закрыть], – кивнула головой Мария. – Монах говорил о нем.
– Может быть… Не знаю. Я знаю только, что нормандцы высадились. Их силы неисчислимы…
– Так и говорил рыцарь Хьюлам, – подтвердил Хродгейр. – В день Святого Михаила Архангела!
– А войско Годвинссона далеко на севере и измотано битвой с нами, – почесал затылок Гуннар. – Что-то будет?
– Хорошего не будет ничего, – королевна покачала головой. – И, чует мое сердце, монах убрался не зря…
О том, что отец Бернар, вместе с рыцарями Эдгаром Эдвардссоном и Хьюламом д’Оввэ быстро собрались и покинули лагерь дружинников Модольва Белоголового, Хродгейр рассказал еще по дороге, когда его несли на щитах. Теперь стало ясно, почему. Монах при помощи чудодейственной реликвии и горячих молитв собрался обеспечить победу нормандцев. Можно подумать, мечей и копий им будет для этого мало!
Вратко с новой силой принялся добиваться встречи с королевой Маб.
И вновь, как и несколькими днями раньше, слышал в ответ лишь невнятные отговорки. Ее величество, де, не может сейчас поговорить с ворлоком. То она отбыла на дальнюю окраину Йоркшира, то принимает послов от эринских[50]50
Эринских – ирландских.
[Закрыть] динни ши, то решает споры между брауни и пикси, то приманивает птицу бубри…
Что это за птица, и зачем ее обязательно нужно приманивать в последние дни месяца вересня, Вратко не знал, да и знать не хотел. А потому требовал и добивался, смутно ощущая, что начинает терять терпение. Хотел обратиться к Морврану и Керидвене, но волшебница и ее сын постоянно сопровождали королеву в разъездах и трудах праведных по управлению Волшебной страной. Новгородец уже начал подумывать: а не попробовать ли, в самом деле, закончить ту вису, про «кость холма исконную»?
Чтобы дать выплеснуться злобе, он уговаривал Гуннара дать урок, другой боя на копьях. Кормщик, хоть и бурчал, что с холодным рассудком за оружие браться нужно, да и вообще ворлоку пристало заклинаниями врагов долбить, чаще соглашался, чем находил повод отказать. Словен до седьмого пота прыгал по пещере, размахивая Злым Жалом. Колол, рубил, бил воображаемого противника снизу кованной пятой древка, отбивал вражеские удары и уколы. К исходу десятого дня даже Гуннар перестал хмуриться. Одобрительно похлопал парня по плечу и посетовал, что нет поблизости хорошего кузнеца, у которого можно было бы заказать копье, весом и длиной более подходящее для Вратко. Как ни крути, а Злое Жало для него тяжеловато. Первую пришедшую на ум мысль о кузнецах подземельщиках они отклонили – вряд ли динни ши обращаются за оружием к настоящим цвергам северного края, а если есть у народа Полых Холмов собственные мастера, работающие со сталью, то привыкли они к легким сулицам[51]51
Сулица – короткое метательное копье, дротик.
[Закрыть] да мечам.
Когда в один прекрасный день (или ночь – поди разбери время суток в подземелье, освещаемом только факелами и деарладс) к ним пришел Риордан, полусотник почетной стражи, назначенный вместо опального Лохлайна, Вратко несказанно удивился. Динни ши отличался от своего предшественника более крепким телосложением и шрамом на щеке – уголок рта все время глядел вверх в подобии кривоватой улыбки.
– Великая королева готова принять ворлока из Гардарики, – высокомерно процедил подземельщик. Вот чем он совсем не отличался от Лохлайна, так это непомерной гордостью, а может быть, даже и превосходил.
– Дождались, наконец-то! – шутливо всплеснул ладонями Олаф.
– Великая королева почтит меня беседой прямо сейчас? – едко поинтересовался Вратко.
– Можешь следовать за мной! – казалось, не заметил издевки динни ши. Он расправил плечи, повернулся и зашагал прочь из пещеры.
Новгородец переглянулся с друзьями и пошел следом.
И вот тронный зал.
Королева Маб ожидала его с мягкой, снисходительной усмешкой, откинувшись на спинку каменного кресла. Керидвена сидела на привычном месте, опустив подбородок на сложенные ладони, и наблюдала за словеном исподлобья. Морвран застыл в тени, скрывавшей уродливое лицо. Военачальник народа Холмов походил на изваяние, гранитную глыбу, которой слепая прихоть природы придала человеческие очертания.
– Ты исполнил свои обязательства перед друзьями, Вратко из Хольмгарда? – мягко произнесла королева. – Теперь, я надеюсь, ничто не помешает тебе выполнить обещанное мне? Согласно нашего договора…
Взглянув в ее честное лицо, парень не выдержал. Его, что называется, прорвало. Звенящим от обиды и злости голосом он выложил все, что думал об взаимных с ее величеством обязательствах, о помощи, которую оказали ему при помощи волшебного котла, о честности и доверии, о предательстве и хитрости. Говорил, понимая, что, возможно, уже завтра ему станет стыдно за резкие слова, но остановиться не мог. Запекшиеся черной кровью выжженные глазницы Хродгейра стояли перед его внутренним взором.
Само собой, ни один король или королева не стал бы терпеть подобных слов, обращенных к нему. Даже от придворного чародея, а уж тем паче от приблудного ворлока.
Гнев ее величества не замедлил выплеснуться наружу. В поджатых губах, в сузившихся и потемневших глазах, в голосе, напоминавшем теперь не журчание тихого ручейка, шелест выходящего из ножен клинка.
– Кто дал тебе право разговаривать со мной в таком тоне, Вратко из Хольмгарда?
Новгородец ответил. И не опустил глаз, когда рассерженной кошкой фыркнула Керидвена, а Морвран заворочался, забурчал в тени.
Услышав обвинение во лжи, королева выпрямилась, словно кол проглотила. Воздух вокруг нее сгустился и замерцал, задрожал и вспучился волнами сдерживаемой пока силы. Керидвена громко захохотала, запрокинув голову.
Уповая лишь на одно колдовство, Вратко быстро зашептал:
– Щит трещит, но держится.
Тщетно чары тужатся.
Молнией иль волнами
Ломят в лоб. Бессильные!
Проку нет на ворлока
Бросить заклинания —
Дружных рун прикрытие
Круг крепит спасительный.
«Поможет, не поможет… Попытка – не пытка. Авось сумею удрать…»
– Вратко из Хольмгарда, – даже со стороны было видно, каких усилий стоит королеве Маб держать себя в руках. – Мне не понятны твои обвинения. Волшебный котел не лгал никогда, предсказывая будущее, прозревая прошлое и подсказывая настоящее.
– Но в вашем котле Хродгейр был живой и здоровый! Его принимали с уважением, как почетного гостя!
– А может, так оно и было? До поры до времени… – вкрадчиво произнесла королева.
– Хродгейр никогда бы не сел с монахом за стол! – запальчиво ответил новгородец.
– Слишком много норвежской крови на руках и совести Бернара.
– Ты веришь варвару? Веришь вонючему викингу?
– Верю! Потому что он не предавал меня ни разу!
– А может, это ты не ловил его на лжи? – заметила Керидвена. – Пока не ловил.
– Хродгейр спас мне жизнь. И не раз!
Королева пожала плечами, покачала головой:
– Котел никогда не лгал. До сих пор…
Воцарилась гнетущая тишина, нарушаемая лишь звонким падением капель, сбегавших по каменной сосульке и разбивавшихся о гладь кристально чистой лужи у стены пещеры.
– Мир меняется… – нараспев проговорила волшебница. – Одни силы уходят, другие приходят на их место. Мы уже не можем знать, кому верить, а кому – нет.
– Верить нужно друзьям! – отчеканил Вратко.
– А разве друзья не могут предать?
– Настоящие друзья не могут.
– Как ты узнаешь, настоящий друг или нет, пока он тебя не предаст?
– Я верю людям! Почему я должен подозревать всех?
– А нас ты подозревать можешь? Или должен?
– Я говорю о том, что было. Твой котел, чародейка, обманул меня.
Керидвена развела руками.
– Но ведь и меня тоже.
– Ты колдовала. Котел повиновался тебе, – упрямо сжал зубы Вратко.
– Ну, конечно… – чародейка оглянулась на королеву и сына, словно призывая их в свидетели. – Теперь во всем виновата я. Если ты помнишь, Вратко из Гардарики, я лишь сыпала в котел травы в определенной последовательности. Так ведь?
– Ну… Да, – не мог не признать новгородец.
– Но тогда ты помнишь, что, ее величество, просила тебя думать о Хродгейре, представлять его облик, его нрав, его речи и поступки. Помнишь или нет?
– Помню. А к чему ты клонишь?
– Возможно, котел Керидвены показал твои подспудные мысли, Вратко из Хольмгарда, – торжествующим тоном произнесла Маб. – Твое отношение к другу, как ты его называешь.
«Ну, вот, – подумал парень. – Стоит с женщинами о чем-то поспорить, и они тут же докажут тебе, что во всем виноват ты и только ты…»
– Этого не может быть! – сказал он вслух. – Я знаю свои мысли о Хродгейре.
– Кто из нас может сказать, что постиг все глубины даже собственной души, не говоря уже о чужой? – мудро и снисходительно усмехнулась чародейка.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
