Текст книги "Обряд Ворлока"

Владислав Русанов
Обряд Ворлока

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

* * *

Глава 1. Злое жало

Тяжелый наконечник копья чертил в стылом воздухе подземелья замысловатые узоры. Багровые отблески двух факелов подрагивали на его отточенных кромках, а острие приковывало взгляд, как раздвоенный язык гадюки связывает волю полевой мыши. Не зря же копье прозывалось – Злое Жало. Викинги хоть и любят свое оружие, а именами нарекают далеко не всякое. Лишь самое любимое, надежное, верное.

Вратко сидел на корточках у холодной стены, покрытой капельками воды, которые играли в факельном свете не хуже драгоценных адамантов, и смотрел, как бородатый Гуннар выполняет ежедневное воинское прави́ло. Бывший кормщик из дружины Хродгейра Черного Скальда остался нынче за старшего в крошечной горстке уцелевших бойцов[1]1
  Об этих событиях рассказывается в книге «Ворлок из Гардарики».


[Закрыть]. Ему полагалось показывать товарищам пример во всем. Соломенноволосый здоровяк Олаф, о котором злословили, что, мол, не уступает силищей северным йотунам[2]2
  Йотун – великан. Он же – турс.


[Закрыть], предпочитал меч. Веснушчатый Игни – самый молодой из викингов – следовал его примеру. Он вообще старался во всем подражать Олафу. Вратко заприметил это еще на «Слейпнире[3]3
  Слейпнир – восьминогий конь Одина. В данном случае – название дреки, принадлежавшего Хродгейру Черному Скальду.


[Закрыть]» – так в честь восьминогого коня верховного урманского бога Одина назывался дреки[4]4
  Дреки – боевой корабль викингов с изображением дракона на переднем штевне. В литературе последних лет эти корабли ошибочно зовутся драккаром.


[Закрыть] Хродгейра. Где они теперь? И красавец корабль, быстрый, верткий, с бортами из прочных просмоленных досок и клыкастой драконьей мордой, вознесшейся на высоком штевне, и его владелец – умелый скальд и беспощадный воин, верный товарищ и мудрый вождь?

«Слейпнир» остался лежать, наполовину вытащенный из воды, у небольшой крепостицы Риколл, поставленной саксами в месте слияния Уза и Уарфа. Там остался и весь остальной флот норвежского конунга Харальда Сурового, который прибыл на земли Англии в поисках короны, но нашел лишь злую смерть. Рядом с конунгом в сражении у Стэмфордабрюгьера погибли лучшие его воины – цвет северного края.

Друг и наставник Вратко – скальд Хродгейр – потерялся чуть позже, когда пытался отвести от измученных товарищей безжалостную погоню. Уже направляясь к нежданнонегаданно открывшемуся входу в Полые Холмы, новгородец слышал, что отчаянный вожак викингов рубится с рыцарями из числа саксов, преданных Эдгару Эдвардссону[5]5
  Эдгар, внук Эдмунда Железный Бок, английского короля в 1016 году. Войско Эдмунда было разгромлено датчанами, сам король погиб. Его сын Эдвард Эдмундсон с малолетним Эдгаром бежал в Венгрию. После смерти Эдуарда Исповедника Эдгар претендовал на корону Англии, но саксонская знать предпочла сына графа Годвина – Гарольда.


[Закрыть]. С тех пор прошло вот уже десять дней. Несмотря на обещание помочь разыскать Черного Скальда и вызволить его, если норвежец попал в плен к врагам, королева Маб не торопилась. Как будто и не нуждалась в ответной помощи и верной службе Вратко, которого она считала могущественным чародеем.

Молодой словен до сих пор не свыкся с ролью колдуна и всякий раз искренне удивлялся, если кто-то вслух называл его волшебником или, как говорят на севере, ворлоком. Какой, скажите на милость, колдун из купеческого сына, да еще не встретившего семнадцатую весну?

Чародей должен быть старым, седым, с длинной бородой и мудрыми глазами. Он должен носить мантию до земли и опираться на посох, проводить время в ученых размышлениях и составлении все новых и новых заклятий, а не таскаться за бородатым кормщиком, с замиранием сердца разглядывая приемы боя с копьем.

А Гуннар все чаще и чаще, не говоря ни слова, хватал под мышку Злое Жало и уходил подальше, в одну из необжитых пещер под холмами, втыкал факел между двумя каменными сосульками и сражался с невидимым противником, пока не покрывался потом. Вратко, чувствуя подспудную вину, шел за ним. Садился в сторонке и наблюдал, как исходящий паром кормщик наносит резкие короткие удары острием, подсекает ноги, отбивает вражеские удары окованным древком, рубит наотмашь широким мечеподобным лезвием. Танец Гуннара завораживал. Хотелось самому взять в руки Злое Жало и задать жару воображаемым врагам.

Наконец факел начинал шипеть и плеваться искрами. Это означало, что пришла пора возвращаться в отведенные им для жилья палаты. Там горел очаг, который топили не дровами, а кусками торфа – диковинка для новгородца, не привыкшего видеть горящую землю. Там низкие каменные ложа укрывали медвежьи и волчьи шкуры. Хоть и сыро, и стыло, как и везде в подземельной державе, но согреться можно. Но возвращаться не хотелось. Ведь там сидела, не отрывая безучастного взгляда от пламени очага, Мария Харальдовна.

Дочь конунга беззвучно шевелила губами, словно разговаривала с бесплотными тенями, обступившими ее в полумраке. Она и до злополучного похода Харальда Сурового слыла… Ну, не юродивой, конечно, но уж «не от мира сего» – это точно. Иногда про таких людей говорят – он беседует с духами. А кто-то считает, что они слышат голоса богов. Как там было на самом деле, Вратко судить не решался, но пророчество Марии, когда она еще на Оркнейских островах предсказала неудачу норвежского войска, если они не разыщут некий предмет, укрытый в сланцевых холмах, помнил. Одно время ему хотелось верить, что талисман, необходимый для победы, это Рианна – девушка-пикта, которую они и в самом деле сыскали благодаря предчувствиям Марии Харальдовны в подземном жилище Скара Бра. Но, скорее всего, он ошибался. Вернее, убедил себя, выдал желаемое за сущее, и это оказалось ошибкой. Сокрушительное поражение войска норвежского конунга было тому подтверждением.

Уже здесь, в Полых Холмах, словен, не без помощи Рианны, пришел к выводу, что заветным талисманом, владение которым обеспечило бы победу, должна была стать Чаша. Та самая, которой поклонялась ветвь пиктского народа, обитавшая на Оркнеях, племя, которое Рианне предстояло бы рано или поздно возглавить. Но прознать о предназначении Чаши мало, нужно до нее добраться, а как это сделать не знал никто. Даже великая королева малого народца йоркширских холмов – чародейка Маб. Ведь именно ради обладания Чашей она пригласила, если можно так сказать, их в гости. Королева хотела узнать о местонахождении Чаши от Рианны, но пикта ничем не могла ей помочь – в их племени все знания о Чаше передавались главе рода лишь по достижении совершеннолетия, во время особого обряда инициации. Воины Модольва Кетильсона, хевдинга[6]6
  Хевдинг – правитель области, дословно «главарь», избираемый из местной знати. Так же военный вождь у викингов.


[Закрыть] по кличке Белоголовый, перебили всех родных Рианны, и теперь оставалось надеяться лишь на чудо. Или случай…

Гуннар хрипло выдохнул и замер, опустив копье наконечником вниз. Вратко поднялся. Покачал головой и сказал:

 
– Знать, стальное жало
Алчет крови вражьей
Полый холм темницею
Волку славной вольницы
Стал. Темно пристанище,
Стыло, мрачно, муторно.
Бальдр кольчуги вырвется.
Льется брага ратная.[7]7
  Все висы, авторство которых не оговорено отдельно, написаны мною (примечание автора).


[Закрыть]
 

– Еще как алчет… – буркнул Гуннар. – Почему я должен сидеть, сложа руки, когда Хродгейр, возможно, погиб?

– Мария Харальдсдоттир, говорит, что он жив, – возразил новгородец.

– Она же не колдунья!

– Но она иногда прорицает будущее.

– Да, это так… – согласился кормщик. Но тут же вновь возмутился. – Почему эта королева… – он опасливо зыркнул по сторонам, будто бы опасаясь сторонних глаз или ушей. – Эта королева с холодным взглядом и змеиным языком… Почему она молчит? Почему не выполняет своего обещания? Ведь она поклялась, что поможет нам спасти Хродгейра!

Вратко развел руками. Ну, что он мог ответить? Возмущение Гуннара совершенно справедливо. Словен и сам начинал злиться…

Королева Маб нуждалась в его заклинаниях. Вернее, заклинаниями она – да и многие другие – называла висы, складывать которые парня научил Черный Скальд. Да, иногда, когда он произносил строки, наполненные созвучиями, кеннингами и хейти[8]8
  Кеннинг – в скальдической поэзии одного существительного речи двумя, из которых второе определяет первое. Например: конь моря – корабль, древо битвы – воин и т. д. Хейти – замена одного названия или имени собственного другим названием или именем собственным. Например: хейти Одина – Высокий, Вещий, Отец Дружин.


[Закрыть], желаемое сбывалось. Но не было ли это случайностью? Вратко не знал и не мог поручиться, что в очередной раз все выйдет по его слову. А вот правительница малого народца, похоже, верила в колдовскую силу его строк. Потому и предложила союз против ненавистных ей монахов, служителей Белого Бога или Иисуса Христа, которые набирали все большую и большую силу на островах. Вратко не держал зла против христиан, но вот от отца Бернара, монаха, сопровождавшего войско норвежского конунга в походе и, как оказалось, возглавившего заговор в поддержку Вильгельма Нормандского, добра не видел. Отомстить ему парень не просто мечтал, он жаждал изо всех сил, готов был жизнь отдать, лишь бы наказать подлого святошу.

Но месть местью, а позволять королеве-волшебнице нарушать договор – помощь в борьбе с монахами в обмен на жизнь друга и учителя – Вратко не собирался. Он уже несколько раз за истекшие десять дней пытался поговорить с Маб, но молчаливая стража из воинов народа динни ши не пропускала его. На расспросы не отвечали. Вообще эти наследники некогда могущественного племени Туата Де Дананн относились к людям с изрядной долей презрения. Олаф как-то сказал, что ему очень давно хочется взять парочку заморышей за шивороты и хорошенько приложить головами друг о друга, если они не перестанут кривиться и морщить носы при виде викингов. Узнают, мол, тогда, что люди не грязные свиньи…

– Гуннар, – тихо проговорил парень. – Я сейчас пойду к королеве, и добьюсь, чтобы она выполнила свое обещание. Веришь мне?

Кормщик долго молчал. Вратко даже начал опасаться, что бородач обиделся всерьез… А за что обижаться? Можно подумать, он сам не хочет спасти Хродгейра! В конце концов он тоже обязан скальду жизнью, а долги нужно платить.

– Я верю тебе…

Услышав голос Гуннара, словен дернулся от неожиданности.

– Правда, веришь?

– Верю, Подарок Ньёрда. Как же мне не верить тебе?

Парень улыбнулся. Если называет его привычной кличкой, значит, зла на сердце не держит.

– А можно… – словен замялся.

– Чего тебе? – приподнял мохнатую бровь кормщик.

– Я хотел просить тебя… Научи меня биться копьем.

– Копьем? А зачем тебе?

– То есть как это зачем? – опешил Вратко. – Ты думаешь, мне не надо уметь защитить себя?

– Да нет! Надо, надо! – быстро проговорил Гуннар. – Ты теперь наш, а викинг должен уметь постоять за себя. Просто… Копье… Ведь Олаф учил тебя мечу, насколько я помню?

– И многого я достиг? – усмехнулся парень. – Верно Сигурд говорил: ногу уже не отрублю, но драться с воином и думать нечего.

– Меча толком не понял, а уже к копью примеряешься? – нахмурился кормщик.

– Ну… Я только попробовать хочу, – Вратко уже пожалел, что попросил Гуннара о помощи. – Мне показалось… Я подумал…

– Что подумал?

– Подумал: вдруг копье – это мое оружие? Ведь так бывает… Кому меч, кому секира, а кому и копье.

– Да? Что ж, парень… Может быть, ты и прав. – Гуннар вдруг улыбнулся и сунул новгородцу в руки Злое Жало. – Держи!

Вратко сжал пальцы на гладком, отшлифованном ладонями викинга древке.

– Не так! – командовал бородач. – Правую посредине! Хват нижний! Левую – ближе к пяте. Да верхним хватом! Держи свободно.

Парень выполнял все указания наставника, радуясь в душе. Если с мечом он чувствовал себя неловко, скованно – клинок был явно лишним, отягощал руку и мешал двигаться, постоянно норовил выкрутиться из ладони и, если не зацепить ногу незадачливого мечника, то, по крайней мере, улететь куда-нибудь подальше, – то держак копья лежал удобно и привычно. Будто бы Вратко всю жизнь только и делал, что ходил с боевым копьем наперевес. Словно вилы или грабли, которые должны быть более привычны простому пареньку, не воину по рождению.

– Неплохо, Подарок Ньёрда, неплохо, – одобрил и Гуннар. – Мне нравится, как ты стоишь, как держишься. Попробуй уколоть.

– Кого?

– Да никого! – рассмеялся кормщик. – Ткни вперед, перед собой!

Вратко ткнул.

– Неплохо. Только ты слишком сильно сжимаешь пальцы. Мягче… Хорошо! А теперь крутани, будто руну рисуешь! Молодец! В запястье мягче!

Молодой человек старался исправно выполнять все распоряжения кормщика. Ему быдло легко и радостно. Злое Жало слушалось малейшего поворота кисти, хоть он и держал это оружие первый раз в жизни – Гуннар обычно очень ревностно относился к своему любимому копью.

– Мягче, мягче, Подарок! Теперь представь, что тебя бьют в лоб! Как будешь отбивать?

Вратко показал.

– Без пальцев останешься! Отводи чужой клинок так, чтобы твой кулак был выше! Тогда меч или топор соскользнут по оковке древка, а пальцы твои целы будут! Понял?

Радостно кивнув, новгородец повторил движение, но уже учитывая замечание Гуннара.

Заслужил скупое одобрение:

– Ничего. Годится… А может быть, Подарок, из тебя толк и выйдет.

Увидев улыбку до ушей, озарившую лицо парня, кормщик нахмурился и добавил:

– Толк выйдет, одна бестолочь останется. Ты не зазнавайся. Ишь ты, не успел копье в руки взять, а уже великим воином себя возомнил.

– Да я…

– Не перебивай старших. Тебе, чтобы настоящим бойцом стать, нужно до седьмого пота прыгать. И то не один год. И то, не знаю, как еще жизнь повернется. Иному не дано бывает: учись, не учись – подмастерьем и помрет. А помрет обязательно. И не своей смертью, ибо имеют обыкновение такие горе-мастера о себе возомнить больше надобности.

Бросаются драться и нарываются на сто́ящего бойца.

– Да я не собираюсь драться с кем ни попадя…

– Это хорошо. Только ты сейчас так говоришь, а получаться начнет…

– Правда, начнет?!

– Сказал – не перебивай! – рыкнул Гуннар. – Я, парень, загадывать не берусь, но вижу – задатки у тебя есть. Если трудиться будешь до ломоты в костях и кровавых мозолей, то чего-нибудь и достигнешь. Понял?

– Понял.

– Вот и славно. Давай сюда Злое Жало…

Вратко невольно задержал копье в ладонях несколько лишних мгновений. Не поймешь этого бородача: то обещает учить и хвалит, то начинает обвинять в несуществующих проступках и недостойных замыслах. Даже немножко обидно… И вдруг новгородец почувствовал спиной чей-то взгляд.

Он обернулся. Рядом с толстым каменным столбом, который соединял свод пещеры с неровным «полом», стоял один из военачальников динни ши. Как и все воины народа холмов, малорослый, но отлично сложенный – благородная осанка, гордый постав головы, дерзкий разворот плеч. Серебристые волосы указывали на его почтенный возраст. Не мальчик. Хотя вряд ли кто-то мог бы сказать точно, сколько зим встретил житель Полых Холмов. Может двести, а может быть и тысячу. Но, если подумать, двести годков для динни ши – ранняя юность. Значит, Лохлайну – Вратко лишь сейчас вспомнил имя подземельщика – не меньше тысячи.

– Чего надо? – неприветливо буркнул Гуннар, приближаясь к факелу, начинающему уже тухнуть. На динни ши он старался не смотреть. Кормщик опасался, что может не сдержаться и наговорить злых, возможно, даже несправедливых слов, а то и ударить карлика. К чему это привело бы, нетрудно догадаться. Королева Маб вряд ли спустила бы викингам непотребство. Тут и защита ворлока по имени Вратко не помогла бы. Она и так согласилась оставить урманов среди залов и коридоров Полых Холмов только после настойчивых уговоров новгородца. Счастье, что он ей нужен, и волшебница готова терпеть его капризы и потакать им.

Говорил Гуннар, ясное дело, на северном наречии, которое динни ши не понимали. Но Лохлайн, похоже, догадался – вскинул подбородок, сверкнул глазами-сапфирами. Проговорил, брезгливо искривив губы:

– Не дикому зверю, которого приютили из жалости, задавать вопросы хозяину. Можно и плети отведать.

Кормщик тоже не понимал ни единого слова из речей, произносимых народом Полых Холмов. Говорили они на древнем языке, странной смеси гэльского, распространенного среди скоттов, населяющих горные долины севера Британии, эринского, который использовали уроженцы Смарагдового острова[9]9
  Поэтическое название Ирландии.


[Закрыть], и пиктского наречия, бывшего старым еще до римского нашествия. Но Гуннар уловил отлично тон, которым они были произнесены.

Набычился, сжал покрепче Злое Жало.

Лохлайн опустил ладонь на рукоять меча.

В стылом воздухе подземелья запахло дракой.

– Перестаньте! – решительно вмешался Вратко. – Позволю напомнить тебе о нашем договоре с правительницей народа Холмов, – обратился он к динни ши. А потом добавил для Гуннара по-урмански. – Ты хочешь помочь Хродгейру?

Лохматый кормщик потупился.

– И правда, чего это я, как дите малое… – Он махнул рукой. – Спрашивай его, Подарок, чего он хочет, да пойдем уже.

– Благородному Лохлайну что-то нужно? – взял быка за рога новгородец.

– Какие же вы, люди… – сквозь зубы процедил подземельщик. – Спесивые, грязные и нетерпеливые…

– Уж какие уродились, – отвечал Вратко, а сам подумал: «Зато люди надавали вам хорошенько, когда дело до драки дошло. И все ваши благородство, рассудительность и опыт не спасли. А уж что касается спеси, то тут вас не переплюнет ни один из правителей человеческих королевств, и даже сам Папа Римский, хоть он и мнит себя правителем над всеми людьми, даже королей заставляет себе поклоняться».

– Не уродились, а выродились. Словно дикие звери в лесных логовищах…

– Это все, что ты хотел нам сказать? – словен сам готов был вспылить, несмотря на то, что вот только сейчас успокаивал спорщиков. Но наглость динни ши его взбесила. Ишь ты! Прячутся в подземных схоронах, опасаясь нос на поверхность показать, вырождаются, мельчают, сходят с ума от злости и бессилия, а туда же – продолжают мнить себя высшими существами и, того и гляди лопнут от презрения.

Парень, не глядя на надменного воина, направился прямиком к выходу из пещеры.

– Погоди, колдун, не так быстро! – остановил его Лохлайн.

«Ага! Вспомнил, что я колдун… Не забудь еще, что это твоя королева ищет моей помощи, а не я к ней прибежал со своими бедами».

– Ее величество приказала тебе явиться к ней, – негромко проговорил динни ши.

Вратко вздрогнул. Неспроста все это. Молчала, не желала удостоить даже встречи и беседы, а тут вдруг такая перемена!

– Ее величество больше ничего не велела передать? – поинтересовался новгородец, не надеясь, впрочем, на внятный ответ.

– Тебе мало услышать королевскую волю, колдун? – Лохлайн дернул щекой, сдерживая гнев.

– Мне достаточно, – пожал плечами Вратко. – Хотелось просто знать больше.

– Меньше знаешь, крепче спишь, – неожиданно ввернул поговорку воин-подземник. На гэллике его слова звучали по-другому, однако новгородец перевел для себя сказанные динни ши слова именно так. – Выслушав волю ее величества, смертным существам надлежит не рассуждать, а исполнять! – С нажимом произнес Лохлайн.

– Я исполню волю великой королевы, – стиснув зубы, ответил парень. – Но знай и ты, дружба и благорасположение королевы Маб не помешают мене прочитать заклинание, обращающее твои кости в студень. Или наслать водянку, чтобы ты перестал проходить в двери собственных покоев.

На самом деле словен не ощущал в себе ни силы, позволяющей заколдовать кого бы то ни было из народа Холмов, ни решимости привести обещанное в исполнение. Но ради того, чтобы наблюдать заметно – даже в свете догорающего факела – побледневшее лицо военачальника, стоило пообещать и не такое.

Лохлайн сглотнул и невольно отступил на шаг.

– Ну, я пошел, – усмехнулся Вратко. – Можешь не провожать.

Парень заметил, что Гуннар подмигивает ему, и ответил кивком: мол, что поделать – с волками жить, по волчьи выть.

Плечо к плечу словен с урманом шли к выходу.

– Счастливого пути! – долетел в спину насмешливый голос Лохлайна. – Не заблудись, колдун.

– Я помню дорогу, – не оборачиваясь, ответил словен.

– В тронный чертог, возможно, и помнишь. Но ее величество ждет тебя не там.

Что-то новое… Где же может ждать его королева Маб?

– Куда ее величество велела привести нас? – Парень остановился, прищурился, пристально глядя на Лохлайна. – И будет ли королева довольна, если благодаря твоему презрению к людям, будет ждать меня напрасно? Или очень долго.

– Только поэтому я разговариваю с тобой, колдун. Ее величество никогда не сможет пожаловаться, что я плохо исполнил ее приказ. Или помедлил с исполнением, – не моргнув глазом, промолвил динни ши. – Следуй за мной. А своего медведеподобного спутника отправь отдыхать. Не худо было бы, чтобы он помылся при этом – псиной воняет.

– Что он зыркает в мою сторону? – пророкотал кормщик. – Того и гляди, дырку в рубашке прожжет глазищами.

– Он хочет, чтобы я пошел к королеве, – пояснил Вратко. – Один. Без тебя.

Гуннар раздумывал недолго.

– Я верю, что ты справишься, какой бы разговор не предстоял! – широкая ладонь викинга хлопнула новгородца по плечу. – На! Держи! – Он сунул в руки Вратко копье. – Путь эти бледные черви видят перед собой взрослого мужчину, бойца, знающего цену словам.

– Спасибо, – со всей сердечностью, на которую оказался способен, поблагодарил словен. Злое Жало легло на плечо и примостилось там, будто живая тварь, способная думать и помогать хозяину в трудную годину.

Вслед за горделиво выпрямленным Лохлайном, парень пошел по извилистому коридору. Что же следует ожидать от беседы с королевой-волшебницей?