Электронная библиотека » Владислав Савин » » онлайн чтение - страница 4

Текст книги "Алеет восток"


  • Текст добавлен: 6 сентября 2017, 14:47


Автор книги: Владислав Савин


Жанр: Попаданцы, Фантастика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Мазур, здорово! Уже с капитанскими погонами, поздравляю! Товарища Стругацкого тебе представлять не надо. Багаж весь с собой, только личные вещи – стреляющее-взрывающееся к вам тащить через весь Союз это все равно, что в Тулу со своим самоваром. Ну что, погнали – в дороге расскажешь, что нового в батальоне?

Батальон – история особая. Сформирован еще в сорок седьмом, сначала числился как вспомогательный отряд охраны КВЖД, затем как 2-й территориальный батальон провинции Ляонин Маньчжурской Народной Армии, теперь же – как учебный батальон 10-й Новой армии НОАК (не маньчжурские, а китайские вооруженные силы Пекинской области, формируемые Советским Союзом, и подчиненные Мао лишь номинально). А реальное подчинение оставалось одним и тем же – разведотдел ГСВК (Группы советских войск в Китае и Маньчжурии). По замыслу это должен быть аналог нашей ОМСБОН, школы партизан-диверсантов, обученных тактике боевых действий малыми группами, прыжкам с парашютом, захвату объектов в тылу противника. Инструкторы были наши – одни из лучших в Советской Армии. А личный состав отбирали из местных, причем старались искать наиболее сообразительных и грамотных. Трудностей было выше крыши – начиная с того, что новобранцев надо было хотя бы откормить до приемлемых физических кондиций – при том, что обычный, положенный по уставу суточный рацион советского солдата, по китайской мерке, был достаточен для целой семьи дня на три. И здесь, что у Мао, что у гоминьдановцев, рекрутов, как правило, обучали самому мизеру – как заряжать винтовку, чистить ее и стрелять «куда-то в направлении врага», и еще какие-то основы строевой подготовки – а дальше в бой, если не убьют, то как-нибудь сам еще чему-то научишься, а убьют, так нового на твое место возьмем, людей хватает. Мы же гоняли кандидатов в здешний «осназ» по нашей стандартной программе, не давая спуску, – хорошо что китайцы это очень дисциплинированный народ. И все равно – кто придумал анекдот про обезьяну с гранатой, тот китайского новобранца не видел, при первом метании боевыми подорвались трое – при том, что до того прошли весь положенный курс с гранатами учебными. Нашим инструкторам особым приказом было категорически запрещено геройствовать, «рискуя собой, спасать растяпу-рядового» – звучит цинично, но заменить китайских рекрутов куда легче, чем советских офицеров-фронтовиков.

Мало-помалу стало налаживаться – за три года можно выдрессировать даже обезьяну. Но не научить ее думать – принимать самостоятельные решения, исходя из обстановки, стало проблемой, которую мы так и не смогли обойти. Трусами китайцы не были – когда отрабатывали десантирование, с борта «Юнкерса-52», кто-то дрожал, закрывал глаза, но по команде все без промедления шагали в пустоту, даже мне в свой первый прыжок было страшнее! В итоге же мы имели восемьсот рядовых, вполне прилично выглядевших бы даже в РККА, но на места даже ванек-взводных, удовлетворяющих нашим требованиям, кадров так и не нашлось – любой наш сержант, поставленный на взвод (как на фронте нередко бывало), по тактической подготовке давал фору любому из китайцев. При том, что взводный и даже сержант в диверсгруппе это командир пусть и небольшого, но автономного отряда, принимающий самостоятельные решения и способный при пополнении местным населением успешно командовать и сотней, и двумя сотнями бойцов! На моей памяти так было в сорок четвертом, в Италии, Красные Гарибальдийские бригады – ну а с этими гавриками что делать, и не распустишь же, «мы в ответе за тех, кого приручили». А как их во вражеский тыл, если после учебного десантирования собирать парашютистов на местности пришлось нашим патрулям? Что было, когда мы устроили обкатку, максимально приближенную к реальной – роль охотников-контрдиверсов играл не осназ, а «звери» из полка НКВД, до того успешно бандеровцев гонявшие в Предкарпатье, местность там похожая, такие же невысокие горы, поросшие лесом, – об итогах деликатно умолчу!

Армейские товарищи предложили, не мудрствуя, переформировать эту толпу в штурмовую часть сухопутных войск, наподобие наших ШИСБр. Но тут уперлась уже наша «инквизиция», курировавшая политическую сторону дела. Окончательно было решено считать батальон чем-то вроде элитной (для Китайской народной армии) учебки, из которой мы будем привлекать массовку-подтанцовку, когда в ней возникнет нужда. Восемь учебных рот, и еще расширяемся, скоро придется повышать статус до полка! Однако же, когда начнется – то хорошо обученного расходного материала потребуется много!

Что, эти «студеры» рядом тоже ваши? И пустые пока. Ну вот, старший лейтенант Стругацкий, прямо с поезда включаемся в работу. Я тебе «рабский рынок» обещал показать – сейчас увидишь, что это такое.

Документ 4. Текущее положение в КПК и личность Мао Цзе-дуна. Из доклада на имя И. В. Сталина – под грифом ОГВ, «Рассвет». С пометками, сделанными Вождем самолично.

Коммунистическая партия Китая формировалась в предельно разложившейся стране, что с самого начала обусловило ее сложности в плане идеологии и социального состава ее членов. Ввиду неразвитости промышленного производства, доля рабочих от всего населения в Китае была в несколько раз ниже, чем даже в Турции и Румынии – соответственно, основу кадров КПК составили представители неграмотного китайского крестьянства и очень своеобразной китайской интеллигенции.

(Пометка на полях: – Других кадров в Китае не было!)

Следует отметить, что китайская интеллигенция качественно отличается от интеллигенции европейских стран, США и царской России. Если для европейцев нормой является рациональное познание, то китайское образование, существующее в рамках конфуцианской традиции, создало интеллигенцию, занимающуюся изучением трудов классических средневековых философов, писателей и историков Китая, причем в строго очерченных рамках.

Полного аналога этого в Европе нет и не было – примерный аналог средневековые европейские теологи, активно использовавшие в своих работах логические или псевдологические доказательства в рамках схоластики, но даже такое сравнение не отражает коренного различия между европейскими и китайскими интеллигентами. Если для европейцев норма самостоятельное мышление, пусть и ошибочное, то у китайцев оно категорически запрещено, а все дискуссии сводятся к максимально точному соответствию канону, созданному Конфуцием и несколькими другими патриархами китайской гуманитарной традиции. Именно традиции – наукой, в европейском и русском понимании, это считаться не может, поскольку наука предполагает непрерывное, последовательное познание.

(Пометка на полях: – А вот серьезность этого момента своевременно усмотреть не смогли, искренне считая китайскую интеллигенцию и студенчество подобием русской и европейской, просто с некоторой национальной спецификой.)

Как следствие, это предопределило крайний, доведенный до абсолютного предела догматизм образованного слоя китайского общества. Следует также отметить полное отсутствие в системе традиционного китайского образования, изучения точных наук, не говоря уже о техническом образовании. Это именно догматическое заучивание, с точностью до последнего иероглифа, гуманитарного канона, созданного много веков назад, – ни о каком изменении этого канона, диктуемом изменившейся обстановкой, согласно китайской традиции, речи быть не может.

(Пометка на полях: – А вот это очень важно! Значит, самостоятельно провести модернизацию страны китайцы физически не смогут – им надо будет сначала обучить десятки тысяч специалистов за границей, а потом наладить доброкачественное начальное, среднее и высшее образование европейского образца у себя в стране! Если никто не сделает им этого бесплатно, то сами они огромные деньги на обучение не найдут!)

Еще одним фактором, обусловившим несоответствие идеологии, существующей в КПК, идеологии мирового коммунистического движения, стал крайний национализм, присущий национальному менталитету китайского народа. Многовековое восприятие своей страны как “Срединной Империи”, окруженной варварами разной степени дикости (еще 300–400 лет назад для таких воззрений были некоторые основания – тогда Китай действительно был экономическим и культурным центром Азии; соседи заметно уступали ему в развитии), к которому добавилась склонность к консервации существующего положения дел, привели не просто к отставанию страны, но к принципиальному отторжению любых новшеств, дополненному не просто категорическим отказом учиться у иностранцев, но и отнесением их к низшим существам, по сравнению с ханьцами.

(Пометка на полях: – А вот этот фактор мы катастрофически недооценили! Надо будет распорядиться о переводе работ этого англичанина Тойнби на русский язык и о включении их в учебные программы наших вузов… И вообще, надо всерьез заняться изучением национальной психологии разных народов – не нравится мне английское слово «менталитет».)

В этом плане довольно показательна политика «Чжэн-фэн», проводимая в КПК с 1941 года по настоящее время. Формально в рамках этой кампании ведется политическая учеба коммунистов. На практике эта «учеба» сводится к заучиванию наизусть работ исключительно Мао Цзе-дуна – не изучаются работы Маркса, Энгельса, Ленина. Исключительно ради соблюдения внешних приличий ученики знакомятся с несколькими статьями товарища Сталина.

Фактически же политика «Чжэнфэн» имеет совершенно иное содержание. Под предлогом несовершенства литературного стиля (!) китайских коммунистов, снизу и доверху, приводят к абсолютному, не рассуждающему повиновению Мао. На первый взгляд это выглядит полнейшей дикостью, абсолютным иррационализмом – о каком совершенстве литературной формы может вообще идти речь, когда освобожденные районы находятся в блокаде войск Гоминьдана? Не говоря уже о том, что результаты «Битвы ста полков» показали неспособность Народно-революционной армии воевать с регулярной японской армией, – но вместо военного обучения, жизненно необходимого для частей 8-й и Новой 4-й НРА, эти войска переводятся на самообеспечение, занимаясь сельскохозяйственными работами и кустарным ремесленничеством, боевая подготовка при этом полностью свернута.

Особо следует отметить деятельность т. н. «Шэхуэйбу», не имеющую аналогов в мировом коммунистическом движении. Возглавляющий ее Кан Шэн, в свое время тесно сотрудничавший с предателем Ежовым, создал структуру, совмещающую функции политической и военной разведки и контрразведки, Генерального Штаба, Комиссии партийного контроля и ведомства, специализирующегося на внесудебном уничтожении неугодных Мао Цзе-дуну лиц. На практике «Шэхуэйбу» преуспела в выполнении только последнего дела – неугодных уничтожают целыми партийными организациями, десятками и сотнями человек за одну ночь, без суда и следствия. Арестов и следствия, в нормальном понимании этих терминов, «Шэхуэйбу» не практикует – членов партии и беспартийных похищают и пытают. Именно эта организация является главной движущей силой в проведении политики «Чжэнфэн».

«Центром тяжести» усилий «Шэхуэйбу» в рамках политики «Чжэнфэн» является дискредитация китайских товарищей, твердо стоящих на позициях интернационализма, марксизма-ленинизма. Их травля велась постепенно – сначала товарищей принуждали признать погрешности своего литературного стиля, потом «подводили под это политику», ставя знак равенства между литературным стилем и политическими ошибками, затем подвергали унизительной процедуре раскаяния. Эти репрессии велись снизу вверх – от рядовых коммунистов до членов ЦК КПК. Именно так была раздавлена группа китайских коммунистов-интернационалистов, возглавляемая товарищем Ван Мином (по терминологии маоистов – «промосковская группа»).

С позиции марксизма-ленинизма это полнейший бред – важны дела, способные укрепить революционное движение. Но вот с точки зрения классической конфуцианской традиции действия Мао Цзе-дуна и его клики полностью логичны и оправданны. Под предлогом борьбы за чистоту «канона» дискредитируются «еретики», посмевшие привнести в «канон» чуждое китайской традиции иностранное содержание – вся разница с конфуцианской традицией состоит в том, что в нынешней КПК место Конфуция занимает Мао Цзе-дун. Вместо живого творчества масс, являющегося сутью практики марксизма-ленинизма, идет подмена его средневековой традицией Китая, суть которой состоит в бездумном копировании «трудов» «патриарха», в сочетании со столь же бездумным повиновением ему.

(Пометка на полях: – Другой опоры в Китае у нас просто не имелось, а противовес японцам, американцам и англичанам, пусть и такой ненадежный, был жизненно необходим…)

Личность же самого председателя КПК формировалась в среде традиционного китайского общества, в это время уже сгнившего полностью. Его отец был довольно обеспеченным мелким землевладельцем, убежденным конфуцианцем и очень авторитарным по складу характера человеком. Мать же, верующая буддистка, отличалась мягким характером. Сын же с детства был вынужден маневрировать между традицией сыновней почтительности и тихим несогласием между родителями, что обусловило одну из важнейших черт его характера – лицемерное следование установленному порядку, выражавшемуся в неукоснительном соблюдении формальных требований, при неверии в идеалы, как отца, так и матери.

Сам же он всегда следовал своим интересам, добиваясь поставленных целей не прямым отстаиванием своей точки зрения, а разнообразными интригами, манипулированием близкими людей, игрой на их конфликтах. Судя по его поведению в дальнейшем, Мао на подсознательном уровне принял для себя модель поведения, свойственную его отцу, – установление безусловной личной диктатуры во всех социальных структурах, в которых он оказывался, причем достигалось это за счет изощренного интриганства. В тех случаях, когда это оказывалось невозможно, Мао откалывался от этой структуры, уводя с собой сторонников. Психологически этот человек не воспринимает отношений равенства или своей подчиненности кому-либо – он может быть безусловным диктатором, отрицающим право подчиненных на свое мнение, и только.

(Пометка на полях: – Подробное досье на Мао, вместе с его психологическим портретом, я видел!)[6]6
  Все вышенаписанное соответствует реальности.


[Закрыть]


Аркадий Стругацкий

Лес рубят – щепки летят? Но ведь люди это не поленья в топку?!

Мы верили, что «идем воевать – чтоб землю в Китае крестьянам отдать». А оказалось – что если колонизаторы угнетали и грабили отсталые народы ради блага Англии, Франции, кого там еще – то мы ради блага СССР?

Мы стали другие после этой войны. В сорок первом верили в пролетарский интернационализм и кричали немцам, эй, геноссе, я арбайтен! Поняв, что германским камрадам плевать на классовую солидарность, мы стали сражаться за социалистическое Отечество – и не заметили, как война за существование СССР перетекла в войну за интересы СССР. Как было при царе – «ради расширения пределов Российской империи». Что нужно нам тут, в Китае, на чужой земле?


Здесь – как у нас в тридцать седьмом. Сначала хватали «бывших» и «белых» – шпионов Гоминьдана и прочего американского империализма. Гао Ган и Мао были товарищами-однопартийцами, как у нас Сталин и Троцкий – теперь же вдруг оказалось, что первый это истинный марксист-ленинец, а второй троцкист и правый оппортунист, а что у нас сейчас за троцкизм полагается, от четвертного до высшей? – и была в партии великая чистка, массово разоблачали и арестовывали «агентов Мао» за троцкизм и подстрекательство к мятежу, причем самым частым приговором был расстрел, а не «в Сибирь, в Магадан, на Колыму». А мы, советские, наблюдаем за всем со стороны – ради того, чтобы, воспользовавшись случаем, присоединить Маньчжурию, как девяносто лет назад во время второй «опиумной» войны присоединили Приморье? Может, это и правильно с государственной точки зрения. Но тогда – хотя бы не кричите о коммунизме, так будет честнее!

Старшие товарищи – Смоленцев, Кунцевич, да и сам адмирал Лазарев, – неужели они думают так же? Старшие и по годам, и по опыту, и по заслугам, но иногда просто поражающие цинизмом при взгляде на то, что должно быть святым! В разговоре между собой, в узком доверенном кругу, они не стесняясь называли СССР «Красной Империей», а самого товарища Сталина «государь» – и, по некоторым намекам, это не было секретом ни от «инквизиции», ни от ГБ, – неужели и сам Вождь, тоже ведь ввел же он погоны и обращение «офицер» вместо «красный командир»? Размышлять о том дальше становилось страшно. И жалко коммунистическую идею.

– Тут иерархия, как в дантовском аду, – благодушно говорил Кунцевич, – мы, советские, выше всех, как небожители, ворота пинком распахнули, свои вопросы решили, так же уйдем. Здешние русские, как и китайцы, работающие на КВЖД и других советских учреждениях, ступенью ниже, но им надо очень постараться, чтобы сюда попасть – поскольку наша прокуратура и Особые отделы всегда разбираются, не имеет ли место попытка дезорганизации работы упомянутых учреждений, и если окажется, что следаки неправы, то палками они точно не отделаются, были прецеденты!

Так же и местным, кто тут давно осел и корни пустил, тоже обычно дел не «шьют», за них община вступиться может, жалобу написать – тоже, если оговор установят, то не будет виновным ничего хорошего! А вот «беспачпортные» это самый бесправный народ – с ними тут, как в Дахау.

Наверное, это была старая китайская крепость, стены толстые, редкие окна, как бойницы. Над воротами был вывешен, как знамя, большой кусок шелка с иероглифами – вот ведь буржуи недобитые, тут бы сколько нашим девушкам на платья хватило, нет чтобы просто на стене написать? Но важная Контора должна быть с роскошно оформленной вывеской, чтобы не потерять лицо. И не ждать ответной любви контингента – при необходимости в здании можно продержаться, когда у противника нет танков или артиллерии на прямой наводке, и штурмуют не «бронегрызы», обученные взламывать даже немецкие УРы. На стук выползает сонный толстый стражник (язык не поворачивается назвать его солдатом) – увидев сразу шестерых Больших Советских Людей, в мундирах и при оружии, тут же меняет выражение морды лица со злющего «как посмели разбудить, ироды» на подобострастное «что угодно господам».

– Вот и проверим сейчас твой язык, старший лейтенант Стругацкий. Скажи этому чучелу, нехай начальника позовет, и живо!

Появляется еще один, более важного вида. Похожий на красного комиссара Гражданской, из-за кожаной куртки (в такую жару!), и маузера в деревянной кобуре, на правом боку. Этот пистолет в Китае был столь же популярен, как был у нас в Гражданскую среди революционных матросов и красных латышских стрелков. В прошлом году в Харбине Стругацкий даже хотел достать себе такой. На что сам Смоленцев ответил:

– А нафиг тебе это чудо? Во-первых, тут подлинное германское изделие завода в Обердорфе найти, дай бог, если один из тысячи, – а прочие это местный контрафакт (слово Стругацкому было незнакомо, но смысл понятен). И хорошо еще, если качество приемлемое, с казенного арсенала, – а попадется кое-как склепанное из паршивого железа, из него стрельнешь, и будешь без пальцев, а то и без глаза. Во-вторых, даже оригинальный С-96, образца 1896 года, это по современной мерке полный отстой, в сравнении даже с ТТ – баланс отвратительный, центр тяжести сильно вверх и вперед, после каждого выстрела здорово прицел сбивает, и быстро не поправить, поскольку ручка, как от бачка унитаза, хват неудобный. То есть часто и метко стрелять нельзя, особенно в автоматическом варианте, если «Астра», М-712 – весь магазин за секунду вылетит, а с десяти шагов в слона не попадешь. И в-третьих, ты прикинь, насколько быстрее в ТТ магазин сменить, чем в этой хрени заряжать из обоймы по-винтовочному? Это еще в начале века было ясно – отчего маузер официально ни в одной армии мира на вооружении не состоял, ну разве что у немецких конных егерей? Да потому, что магазин в рукоятке изобрели лишь на «браунинге» модели 1900 года! В Россию же и китайцам спихивали по принципу «что нам негоже» – хотя для китаез он и впрямь был хорош, с пристегнутой кобурой-прикладом, как мини-карабин. Так и в этом качестве наш АПС или немецкий «парабеллум артиллерийский» ему сто очков вперед дадут. В-четвертых, носить его очень неудобно, если по уставу справа и позади – то руку до подмышки тянуть придется, когда достаешь, длинный ведь ствол. Правильно надо – слева, рукояткой вперед, как саблю на перевязи, или на немецкий манер – «случай, когда жизнь дороже Устава».

Кроме маузера, господин караульный начальник был вооружен саблей (японским син-гунто), а вот бамбуковой палки, что держал в руках первый страж, у него не было – палка полагалась лишь рядовым, а сержанту самому бить не положено, для того у него уже подчиненные есть. Угодливо улыбаясь, кланяясь и придерживая саблю, путающуюся в ногах, он засеменил впереди, приглашая гостей следовать за собой в чрево этого недоброго дома.

Атмосфера гнетущая, хотя криков пока не было слышно. В коридоре на втором этаже трое китайцев в форме били палкой четвертого – судя по мундиру, своего, за нерадивость. Увидев нас, бросили свое дело и застыли столбами, – а наказуемый тут же сполз с лавки и, натягивая штаны, нырнул за угол. Трое палачей лишь взглянули ему вслед, но не преследовали – это было бы сочтено за непочтение к господам советским офицерам.

– Дежурный кто – этот, один из тройки? Переведи – советским угодно забрать тех, кто во «втором кругу» накопились. …Да, прямо сейчас!

Дежурный промяукал что-то в ответ – Стругацкий перевел, «почтение и повиновение» – и один из китайцев поспешил по коридору, приглашая следовать за собой, второй же бросился туда, куда сбежал битый палками, – наверное, чтобы притащить обратно и продолжить экзекуцию.

– Это что, был гоминьдановский шпион?

– О нет, большие московские господа, этот недостойный забыл сдать как положено изъятые у арестованных ценности. За что и был приговорен всего лишь к тридцати палкам – начальник, господин Ло, был в хорошем расположении духа.

Во дворе стоял тяжелый дух отбросов, нечистот и немытого тела – как бывает при скоплении нескольких сотен нищих бродяг. В дальнем конце обширного двора или плаца, за хозпостройками, торчала труба котельной, из нее шел дым, несмотря на жаркое лето.

– Опять трупы жгут, – сказал Мазур, – слава богу, не эпидемия. Лишь те, кто здоровьем слаб оказался. Тут места на кладбище нет, а уголь дешевый. Эй, ты (обращаясь к сопровождающему китайцу), наш товар кормили?

– Как положено, советский господина, – промяукал тот, – первый и второй разряды, по норме. Ну а третий согласно инструкции!

– Ты смотри! – благодушно произнес Мазур. – Будете этих голодом морить, сами отправитесь туда.

Они смотрели на людей за проволокой как на скот. Стругацкому захотелось закричать: опомнитесь, ребята, это ведь такие же люди, как мы! И сейчас мы ведем себя как эсэсовцы в Майданеке, отбирая кому жить, а кому в газенваген! Даже не ради них, ради нас самих – чем мы тогда будем отличаться от нацистов? Для которых тоже ведь свои были «камрады», а все прочие унтерменши!

Территория, отгороженная проволокой, была разделена на три неравные части. Люди были набиты там, как в загон, под открытым небом, хотя с краю были и навесы от дождя. Первая часть, где посвободнее, и узники там выглядели по-сытее – беглецы с юга, кто заявили, что образованны или какой-то профессией владеют – не кули! А также члены их семей – женщины, тоже тут наличествующие, в таких же бесформенных и одноцветных штанах и блузах, как мужики, только по физиономии и различишь (Кунцевич снова произнес непонятное: «Вот когда стиль унисекс изобрели.) Этих людей должны были передать в местную администрацию, в Департамент по трудоустройству – очень скоро их ждет своя койка в бараке, да не в общем, а «система коридорная» (в каких еще и в СССР в городах приличное число населения живет!), и положенный паек по карточкам, и главное, работа, дающая право остаться в маньчжурском раю, – ну а через пять лет, по закону, в случае безупречной лояльности и поведения, и гражданство вместо вида на жительство. Во второй части были те, кто лишь ожидал решения своей судьбы, – ну а в третьей те, кого однозначно ждала депортация: правонарушители, за это лишенные паспортов, или по иным причинам признанные нежелательными элементами, или же те из беглецов с юга, кто солгали о наличии профессии, или же кто был признан «злостным», за оказание сопротивления полиции или попытку скрыться.

И никто из этих людей не имел за собой конкретной вины – «враги и шпионы» содержались не здесь, а в подвалах. Эти лагеря для перемещаемых лиц, получившие у советских товарищей прозвище «дахау», обычно находились где-то за городом, на отшибе, чтоб не мозолить глаза. И бросали туда людей, виноватых лишь в том, что они бежали от голодной смерти. Если в Японии, даже в самые последние перед капитуляцией дни, был голод, но порядок, «великолепно организованный голод», как писал Ленин когда-то про совсем другую страну, то в Китае уже сорок лет творился ад анархии и террора, когда жизнь человека стоит дешевле, чем патрон, там приговоренных мотыгами забивают, чтобы боеприпасы не тратить. На севере, в Харбине, все же хватали лишь врагов, а безработных без профессии пытались организовать в некое подобие «трудармий», это, конечно, не свобода, но койка, пайка, а главное, жизнь. Здесь же беспаспортных беглецов – которые все без документов, а молодые из глубинки могут даже и не знать, что такое документы! – хватают как преступников, бросают в самый настоящий концлагерь, без всякого суда. Кому-то повезет попасть в первую категорию «общественно полезных», кого-то отберут на сезонные работы или рекрутами в армию, а прочих же, кто не умрет, вышвырнут обратно. И для гоминьдановской власти они, пытавшиеся бежать к коммунистам, будут считаться мятежниками, и всем отрубят головы, или закопают в землю живыми, или заколют штыками.

На плацу стояло подобие трибуны, рядом был подвешен медный гонг, старший из полицейских ударил в него железной палкой, по всему двору разнесся звон, «слушайте все» – сразу воцарилась тишина.

– Переведи им. Вы пришли сюда, чтобы спастись от войны. Но здесь нет на всех ни еды, ни работы – Маньчжурия мала, Китай большой. Потому мы возьмем лишь тех, кто нам полезен. Мне нужны те, кто может стать солдатом. Кто хочет, тот пусть выйдет сюда. Тот, кого мы выберем, получит право остаться в Свободной Маньчжурии, как и члены его семьи.

Толпа заволновалась, как море. Вдоль проволоки выстроились стражники с палками, готовые пресечь возможные беспорядки. Открыли калитки в ограде, и на плац потек ручеек желающих. Китайцы даже предпочтительнее маньчжуров – ведь севернее Стены с тридцать первого года не было ни коммунистов, ни партизан, а был японский порядок, а вот у людей с той стороны вполне могут быть личные счеты с Гоминьданом и желание вернуться, отомстить. Ну и конечно, при всей закоснелости китайского общества, и в нем есть люди, не склонные считаться с авторитетами, не вписывающиеся в привычный круг – этих берем в первую очередь, при условии их вольнолюбия в меру, совсем неуправляемые нам тоже не нужны.

– Проверим их физические кондиции, силу воли и умение подчиняться. Переведи им – всем лечь! Теперь встать! Снова лечь! Встать! Лечь! Встать!

К замешкавшимся подскакивают полицейские с палками, а кого-то, кто так и остался стоять, вытаскивают и швыряют в «третий круг». Люди падали в пыль, вставали, снова ложились. Им еще повезло, что не было луж.

– Никто не даст нам избавленья, ни бог, ни царь и ни герой, – произнес Мазур, – они это еще, строем маршируя, будут петь! Эй, куда потащили? Этого, этого и этого – к нам! Видно же, что старались – а что сил не хватило, откормим!

И добавил, обращаясь к Кунцевичу:

– Мы, по настоянию медиков, облегчили процедуру. Раньше требовали наше стандартное, десять раз «упал, отжался, подпрыгнул, присел» – и в первой партии у двадцати процентов на медкомиссии нашли шумы в сердце. Начмед нас долго материл и объяснил, что нельзя истощённым людям сразу нагрузку давать, можно «мотор запороть», это ведь не наши кандидаты в осназ, которых из числа как минимум год отслуживших отбирают. Поэтому сейчас проверяем только волю и желание, а физуху будем ставить, когда немного откормим – они ведь многие в жизни досыта не ели. Видите, выдохлись как – а ведь для «бобров» это даже не разминка была бы, а так, тьфу!

Скунс кивнул. Сказал Стругацкому:

– Теперь переведи: выдержавшим – строиться здесь. Членам семей, если такие есть – подойти. Сейчас погрузим и отправим! Переводи – в колонну по четыре, становись! Видишь, старлей, даже этого они не знают. Ничего, откормим, выучим, сделаем из них людей… Ну вот, построились – теперь скажи им, шагом марш!

А когда строй рекрутов уже выползал с плаца в ворота, заметил:

– Что смотришь, товарищ старший лейтенант, словно тебя сейчас стошнит? С души воротит – так ты водочки хлебни, держи фляжку. Не звери мы – просто иначе нельзя. Ты вот образованный – арифметике обучен? Тогда считай.

Тут в Маньчжурии, по японской еще переписи, 25 миллионов собственно маньчжур – хотя многие из них успели окитаиться так, что даже язык забыли. Миллиона три японцев, корейцев и русских. И 17 миллионов китайцев – из которых примерно половина это «гастарбайтеры», даже без семей. С первыми двумя категориями понятно – наш народ, с которым будем работать. А вот с китайцами сложнее. Кто тут осел капитально и профессию имеет – с теми тоже все ясно. А неквалифицированных и безработных куда – их ведь мало того что не прокормить, так еще и горючий материал? Это ведь не выдумка, что «агенты Мао», есть у него такая поганая контора, «шэхуэйбу», ну это как СБ у бандер – пытались тут беспорядки устроить, давить пришлось жестоко, а что делать? Ты ведь политику партии должен знать: социализм нельзя принести на штыках. И мы тут не империю расширяем, а, как сказал товарищ Сталин, помогаем товарищам, выбравшим социалистический путь развития. Но по этому пути они должны пройти сами – как в гимне поётся: «Добьёмся мы освобожденья своею собственной рукой», они еще это в строю будут петь, маршируя!

Несправедливо, говоришь, так произвольно определять, кому жить, а кому наоборот? Мне это тоже не нравится, а что делать? Сложить лапки и надеяться, что само образуется? Так ведь не образуется – империалистические хищники не дремлют и нашей слабостью обязательно воспользуются. А в интересах дела вытаскивать тех, кто нам полезен. Знаешь, как на подводной лодке, если в отсеке пожар и есть пострадавшие, помогают тем, кто может встать и бороться за живучесть. Потому что не справимся с огнём – все погибнем, а справимся – сможем помочь и лежачим. Так и здесь – тех, кого мы сейчас вытащили, не просто кормить будем, а учить. Чтобы они, став сильными и умелыми, сами вытянули остальных. С отбором – кто годится в коммунары, «иди к нам, ты нам подходишь», тот в новую жизнь с нами и пойдет.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации