Текст книги "Вперед, Команданте!"

– Отче, есть хорошее правило: когда не знаешь, что делать и куда идти, слушай свою совесть! – дон Педро подошел неслышно, как следопыт в лесу. – Поступай по совести и чести, не предавая никого, в том числе и себя. А дальше Бог рассудит – если Он есть.

– Не богохульствуйте, сын мой! – вскинулся отец Франсиско. – Уж не являетесь ли вы коммунистом? Не верящему в существование Господа нашего – нечего делать на этом корабле!

– Отче, я всего лишь деловой человек, – смиренно ответил дон Педро, – и верю лишь тому, доказательства чего видел собственными глазами. Я не сказал, что Бога нет. Я лишь хотел бы увидеть факт Его наличия – но боюсь, что сейчас мы углубимся в дебри, где армии богословов сломали тысячи перьев. Потому позволю лишь чуть дополнить вашу беседу с моим молодым другом. Ваш путь помощи страждущим, который обеспечивает счастье, – вы филантропию имеете в виду? Так по моему убеждению, это тропинка для очень малого числа, но никак не для всех. Как вы представляете себе, чтоб по вашему пути на земле не осталось голодных – манну небесную станете всем раздавать? Даже если вы ее найдете – кончится тем, что сильные и богатые отберут ее у слабых и бедных, чтобы им же продать, за их труд. Вы скажете, что эти недобрые люди после смерти попадут в ад – так я отвечу, что подобные увещевания отчего-то за все прошедшие века так и не сумели убедить богатых поступать милосердно.

– А я вам отвечу: а много ли среди образованных людей, к которым, как правило, принадлежат и сильные мира сего, – искренне верящих в Бога? Образование и наука дали людям огромную мощь – но также, несомненно, нанесли огромный вред в морально-нравственном плане. Ведь если нет рая и ада, то значит, дозволено все! Потому долг Церкви сегодня – заботиться не только о телах, но и о душах человеческих. Политики считают, что мир можно изменить к лучшему, вводя новые законы. А мы – что того же самого можно достичь без крови и слез, а лишь достижением морального совершенства. И какой из путей в рай – более милосерден?

– В ваших рассуждениях есть один изъян, отче, – сказал дон Педро, – что делать, если результат нужен немедленно, здесь и сейчас, иначе смерть? Представьте, что этот корабль, на котором мы находимся, получил пробоину. Тогда, чтобы не утонуть – у нас нет времени на долгие исследования природы вливающейся воды, а если мы все не хотим безвинно прекратить земное существование, надо и эту воду откачивать за борт, не думая о судьбе каждой неповторимой капли, и еще пробоину заделать, чтобы вода снова не вливалась. Можно и нужно бороться с бедностью и болезнями – но также весьма полезно было бы найти причины, из-за которых эти бедствия множатся, и устранить их. Медицинским языком говоря, не всегда одной терапии достаточно – иногда и хирургия требуется, разрезать, даже по живому, и снова сшить.

– Вы оправдываете революции? Войны, насилие, смерть?

– А где я сказал про революции? Я говорю – политические изменения. В любую сторону – как влево, так и вправо. А уж что за этим следует, это частности. И при лечении в процессе могут возникать и кризис, и абсцесс, требующий вскрытия.

– Вы говорите как политик, а не как делец. Я полагал, что бизнес требует покоя и порядка.

– К вашему сведению, отче, – в Китае один и тот же иероглиф обозначает и «кризис» и «большую возможность». Но вы напрасно беспокоитесь – сейчас я на одном корабле с вами, и плыву в том же направлении. А какой мой интерес в Гватемале, о том позвольте не отвечать – коммерческая тайна!

Святой отец взглянул на дона Педро с нескрываемой враждебностью. И презрением, как показалось Эрнесто.

– Уж не те ли ящики, что грузили в Неаполе в дальний конец трюма? Будто бы сельскохозяйственные машины и части к ним.

– Понятия не имею, о чем вы, святой отец, – безмятежно ответил дон Педро, – но позвольте дать вам совет. Если вы считаете, что ваш сан может всегда защитить вас от вашего языка, то вы сильно ошибаетесь. Я-то, как послушный сын Церкви, на стороне сил добра – а вот за других не ручаюсь. Так что лучше бы вам не болтать – если верна моя догадка об упомянутых вами ящиках и их истинном владельце.

– Стервятники! – бросил отец Франциско. – Вместо милосердия и смирения, в котором так нуждается бедная страна, терзаемая революцией, вы несете туда это! Даже если вы, сын мой, не причастны к этой грязи, то все равно виновны – если догадываетесь и молчите! И я промолчу, коль мне велено, – слаб человек! Но Господь наш все видит, и рассудит, и воздаст!

И он с достоинством удалился.

– Вот дерьмо! – тихо выругался дон Педро. – Чертовы святоши, это у кого там слишком длинный язык?

– Вы солгали святому отцу? – спросил Эрнесто.

– Мой мальчик, я учил тебя логике? – усмехнулся дон Педро. – В ответ на вопрос о каких-то ящиках я ответил, что понятия не имею, о чем речь. И это абсолютная правда – я ведь не являюсь суперкарго этого судна. И не умею читать чужие мысли, а потому не знаю, что имел в виду отец Франсиско – те ящики, в которых и правда сельскохозяйственные машины? Или те, что спрятаны под ними. Манера служителей Церкви выражаться витиевато и намеками иногда работает против них. Вот если бы он прямо спросил, имею ли я отношение к тому, что не указано в нашей грузовой декларации, и перечислил бы – пятьдесят пулеметов МГ-42, четыре сотни маузеровских винтовок и еще кое-что, – а я бы ответил, что не знаю, это был бы грех перед Богом.

– А кому мы везем это оружие?

– А вот об этом, Команданте, тебе пока лучше не знать. Одно тебе обещаю – что уж точно не силам тьмы. Знать бы только, кто в том месте является силами света!

Коста-Рика – по-испански, «богатый берег». Рай на земле – лето круглый год, где лишь сухой сезон (с декабря по май) сменяется сезоном дождей (другие полгода). Вечнозеленые леса, напоминающие Эдем – где не было опасных зверей. Плодородная земля, дающая два-три урожая в год, – но хорошие участки лежат вразброс, на вулканических плато вдали от берега, а не одним большим куском. Потому здесь никогда не было латифундий, как не было и нищеты – коренное население до прихода испанцев было очень малочисленным, а ехали сюда из метрополии не столько благородные доны, искатели приключений, как простые крестьяне за лучшей долей. Также и негров сюда особенно не завозили. Вот и сложилось, что народ здесь как «малая Испания», даже метисов мало, а индейцев почти нет. Зато сильны традиции демократии: много мелких самостоятельных хозяев (причем европейцев по культуре), но нет сверхбогачей.

– Земля свободы, – сказал Рохо, – с тех пор, как шесть лет назад Хосе Фигерес сверг диктатора и милитариста Теодоро Пикаро. И распустил армию, оставил лишь полицию для охраны порядка, поскольку «мы никому не угрожаем и не собираемся ни с кем воевать».

– Пикаро был ставленником Кальдерона, вождя Национальной республиканской партии, – заметил дон Педро, – которая представляла собой странный союз католиков и коммунистов, была правящей с 1940-го по 1948-й. А сверг ее Фигерес, глава Социал-демократической партии, кофейный плантатор, но также истовый приверженец демократии и либеральных свобод, «собственность, семья, церковь, порядок». Смешно, но Кальдерон и Пикаро, считая себя «левыми» и антифашистами, – опирались на помощь Сомосы, которого Фигерес во всеуслышание сравнивал с Гитлером. Дон Анастасио в ответ обижался, бряцал оружием – а когда Фигерес победил, то едва не дошло до никарагуанского вторжения, да и сейчас отношения с этим соседом весьма прохладные, включая периодические закрытия границы и таможенные войны. Впрочем, Фигерес к прочим соседям-диктаторам относится нисколько не лучше, с охотой привечая у себя всех борцов за свободу и несостоявшихся «кандидатов на престол». Уже собрал их столько, что верно замечено, ему и армия не нужна – когда есть Карибский легион, в котором кого только нет: профессиональные революционеры, искатели приключений, политические изгнанники, авантюристы и просто наемники – никарагуанцы, доминиканцы, кубинцы, гватемальцы и даже испанские республиканцы, бежавшие из страны после победы Франко, равно как и бывшие граждане стран Еврорейха, «не принявшие коммунистический режим и опасавшиеся репрессий».

– Бумажные солдатики, – презрительно бросил Феррер, – сражаются за свободу, большей частью в столичных кабаках.

– В сорок седьмом они пытались свергнуть Трухильо, – возразил Рохо, – в сорок восьмом здесь сыграли решающую роль в победе Фигереса. В сорок девятом были готовы защищать эту страну от никарагуанцев. В том же году снова выступили против Трухильо.

– И с каким результатом? – насмешливо спросил Феррер. – В сорок седьмом на Кубе Батиста по просьбе Трухильо арестовал их транспорта, тем дело и кончилось. В сорок девятом лишь окрик из Вашингтона спас Коста-Рику от вторжения армии Сомосы. Вторая попытка против Трухильо также закончилась не начавшись – когда мексиканские власти арестовали зафрахтованные самолеты. К великой удаче для этих картонных вояк, поскольку воздушный десант на чужую территорию – это вещь очень трудная и опасная. Итого, единственно в их активе – это поддержка своего местного покровителя, который считает это воинство своей партийной армией, наподобие того, как, уж простите за сравнение, у Гитлера были Ваффен СС, а у дуче – «чернорубашечники». Вот только по реальной боеспособности этим героям в сравнении с теми – как отсюда до Луны. Впрочем, в этой части света даже нормальные армии гораздо чаще были средством не внешнего, а внутреннего употребления – так что для поддержания порядка сойдет. Ну а реальная причина, отчего нашего отважного борца за свободу никто не смеет тронуть, – это тот факт, что США нуждаются в «скамейке запасных», на случай если какая-то из их горилл-диктаторов зарвется. И судя по тому, что тогда в сорок девятом гринго выразили неудовольствие не только Сомосе, но и Фигересу и даже попросили, правда не слишком настойчиво, распустить Легион… То я бы на месте сеньора президенте не надеялся бы на слишком долгое благословение хозяина и готовил бы «запасной аэродром» где-нибудь в Европе.

От Пунтаренаса до Сан-Хосе было меньше ста километров – дорога наверх, а затем поворачивала на восток, оставляя слева гряду Центральноамериканских Кордильер. Места были очень красивые: изумрудная зелень лесов, лазурные озера и реки, хрусталь водопадов, белый песок пляжей – и эта дорога, проложенная еще испанцами. Главным богатством страны были эти леса, с древесиной редких и ценных пород, – а полезных руд и минералов тут не было вовсе.

– К счастью для Коста-Рики, – сказал дон Педро, – если бы здесь завтра нашли, например, нефть, то уже на следующий день американский посол сделал бы «предложение, от которого нельзя отказаться»: отдать все в концессию. А если бы президент оказался несговорчивым – то его преемник имел бы совсем другое мнение. Но пока что эта страна даже для «Юнайдет фрут» не слишком лакомый кусок – а по мелочи, немного плантаций бананов и кофе. Которые, однако, наш герой Фигирес, при всей своей риторике, даже и не пытается отобрать! В отличие от Арбенса…

– Если у Арбенса удастся, – заявил Рохо, – тогда и остальные станут решительнее.

– Лев стал стар, и шакалы осмелели, – произнес дон Педро, – вот только гринго куда моложе британского льва. И сильнее, и видят английский пример. Боюсь, что Арбенс очень плохо кончит – но не будем торопиться. Здесь мы задержимся на неделю или две, ну а после «будем посмотреть».

Столица, Сан-Хосе, выглядела не слишком внушительно – поскольку до 1824 года была всего лишь небольшим поселком и лишь после Великой Латиноамериканской революции (когда бывшие испанские колонии массово обрели независимость) стала столицей суверенного государства. Так что в этом городе было очень мало памятников архитектуры – хотя здесь впервые в Латинской Америке было введено электрическое освещение (в 1884 году – раньше, чем в иных европейских столицах), а в 1940-м учрежден университет. На первый взгляд, патриархальность тихой провинции – если не знать, какие политические страсти кипели здесь в клубах, барах, а иногда даже просто на улицах и площадях, благо климат позволял. Можно было, проходя мимо, увидеть спорящую толпу – и подойти, и послушать, и участие принять. К чести костариканцев, дело очень редко заканчивалось потасовкой, страсти кипели исключительно словесные. Однако же для Эрнесто было все внове – ну нельзя было даже представить в Аргентине Перона такие свободы! – и он не упускал случая присоединиться к каждому такому собранию, и слушать, и спорить, и знакомиться – назавтра встречая тех же людей на светских раутах, обедах и приемах (миссия Церкви здесь по авторитету не уступала посольству далеко не последней державы).

– Соединенные Штаты заинтересованы в демократическом развитии своих соседей! Конечно, иногда их политика кажется нам эгоистической – но взглянем правде в глаза: без американского капитала мы никак не можем решить свои экономические проблемы и обеспечить прогресс своей промышленности и торговли!

Это говорил венесуэлец Ромуло Бетакур, бывший коммунист, затем вождь своей партии «Демократическое действие». Был президентом Венесуэлы с 1941-го по 1948-й, эмигрировал после военного переворота, когда генерал Хименес, опираясь на армию, провозгласил президентом себя. Сейчас пребывал в положении изгнанника, пышущего благородной местью и строящего наполеоновские планы. Сводящиеся в основном к визитам в США и обиванию там порогов влиятельных людей – чтобы убедить их в своей полезности. А когда ему отказывали, он видел в том единственную причину:

– Коммунизм как клеймо. За грехи молодости – всю жизнь видят возмутителя спокойствия. Ну как убедить, что я вовсе не считаю большевизм – подходящим для стран Латинской Америки? Иные большие люди меня даже на порог не пускали, наверное, считая агентом Москвы. А я ни одного русского коммуниста – со зверской рожей, в кожанке, с маузером – в глаза никогда не видел!

– Меньше верьте фантазиям месье Фаньера, – насмешливо сказал дон Педро, – и, кстати, одного русского коммуниста вы могли видеть, хотя и не лично. Портрет русского вождя Сталина в газетах – неужели ни разу вам не знаком? При том что он совсем не похож на фаньеровскую карикатуру и выглядит вполне респектабельно – если бы вы его встретили на Уолл-стрит и на нем не было бы маршальского мундира, а вы бы не знали, кто это, то приняли бы за одного из воротил. А ведь Фаньер пишет, что коммунизм заразен, как испанский грипп, и, возможно, неким вирусом передается. О боже, если вы были когда-то заражены – то я лучше от вас отойду. А то вдруг вы на меня чихнете и передадите инфекцию – и после меня, уважаемого бизнесмена, перестанут в иных нужных для меня домах принимать?

– Грех смеяться над бедным изгнанником! – возмутился Бетакур. – Что до пропаганды, то она для плебеев, но мы-то образованные люди! Или вы не знаете, для кого пишет Фаньер?

– Для гринго намного страшнее клеймо неудачника, – ответил дон Педро, – даже те из них, кто вовсе не религиозен, желают вам «удачи», которая для них как благословение Бога. А еще они очень любят считать деньги – и с охотой помогут вору и бандиту, если он «отмечен удачей» и это сотрудничество выгодно, но не дадут ни цента неудачнику, поскольку это будет капитал на ветер. Вы же, простите за правду, в их глазах неудачник – которому помогать нет никакого интереса. Вот если сумеете подняться – тогда «тот, кто сделал себя сам» у гринго весьма культовая фигура. Если сумеете – будете на коне. А нет – мои вам соболезнования!

Совершенно иной личностью был доминиканец Хуан Бош – который никогда не был коммунистом и даже относился к коммунистической идее весьма настороженно. Однако он был убежденным патриотом своей страны и так же твердо видел в США врага и душителя латиноамериканской свободы. А еще он был талантливым писателем, побывавшим во многих странах Латинской Америки и видевшим жизнь простых людей. И успевшим прочесть «Дневники мотоциклиста» – Эрнесто был польщен, что старший, гораздо более опытный литератор, составил не самое худшее мнение о его книге.

– Форма путевых заметок широка, но слишком поверхностна. И отсутствуют выводы о причинах виденных бед. Свобода, демократия – для гринго не больше чем красивые слова, прячущие их алчность. Бандита с Дикого Запада можно нарядить во фрак – но он все равно останется бандитом, привыкшим решать свои проблемы с помощью кольта и кулака. Именно Соединенные Штаты уже столетие диктуют нам свои правила, присвоив себе роль высшего судьи во всех наших спорах, именно Вашингтон сажает к югу от Рио-Гранде продажных марионеток вместо достойных людей, именно американские фирмы вроде «Юнайдед фрут» выжимают все из наших народов, относясь к рабочим на плантациях и рудниках даже хуже, чем к неграм во времена рабства: ведь раб все же был собственностью хозяина, с некоторой ценностью, – а искалеченного или престарелого работника легко можно вышвырнуть вон без всяких обязательств. А если где-то не желают подчиняться их законам – то приходит американская морская пехота. «Лучший способ наведения порядка: к каждой стенке поставить по бунтовщику» – это сказал генерал Першинг, усмиряя восставшую Мексику. Сегодня говорят и пишут о зверствах нацистов и японцев в минувшую Великую войну – но мир молчит, будто не зная, о том, что творили американцы на своем «заднем дворе». Как они залили кровью Никарагуа, подавляя восстание Сандино, как они вторгались на Кубу, в Гондурас – и в мою родную страну, трижды в начале этого века, и в последний раз их оккупация продолжалась восемь лет, с шестнадцатого года по двадцать четвертый, и вели себя совершенно как нацисты, жестоко подавляя любое недовольство, хватая и расстреливая доминиканских патриотов сотнями и тысячами. И это они посадили нам свою ручную гориллу Трухильо – бывшего вора и конокрада, который провозгласил себя «Шефом нации» и живым Богом на земле. Однако сегодня США имеют большие проблемы во Вьетнаме и Китае – и потому есть некоторая надежда, что среди доминиканского народа найдутся здоровые силы, которые свергнут диктатора!

Еще Эрнесто запомнил поездку по стране – когда христианско-медицинская миссия, погрузившись в автобус, отправилась на полуостров Никоя, чтобы оказать помощь страждущим. На выборе этой провинции настоял дон Педро. Идиллические пейзажи, деревни среди райской зелени и счастливые люди: больных было на удивление мало – жизнь здесь была хоть и не богата, но без нищеты, потому что тут не было произвола корпораций и плантаторов, сгонявших крестьян с земли, не редкостью тут было встретить наделы, обрабатываемые одной семьей на протяжении нескольких поколений. Эрнесто запомнился старик, приехавший на велосипеде из соседней деревни на встречу с матерью – и этому любящему сыну было восемьдесят восемь лет, а дорога занимала десять километров в одну сторону.

– Я тут с малолетства работаю. Школу не кончал, читать меня святой отец научил, а больше ничего и не надо. До полудня тружусь, а как жарко станет, в гамаке лежу в тени. Так и жил все годы. Восемь детей, внуков уже за три десятка, и правнуки есть. Война была – да, слышал что-то такое. А я радуюсь – солнышко утром встало, вот еще один день наступил.

Его матери было сто десять лет. Эрнесто был удивлен – за одну эту поездку, в одной провинции обнаружив около десятка столетних долгожителей. Причем все они вовсе не были немощными – работали в своем огороде и сохраняли вполне здравый рассудок. Такой случай заслуживал быть занесенным в анналы медицины! Может, тут какой-то секрет есть, который может быть полезен всему человечеству?

– Секрет простой: отсутствие стресса, – ответил дон Педро, – известно, что на «повышенных оборотах» любой механизм быстрее изнашивается. И человеческий организм тоже – так природа устроила, что видим опасность, и сразу адреналин в кровь, и еще многое, ну ты же врач, знаешь. Увидел саблезубого тигра – готов к бою, это наших пещерных предков спасало. Да и в наши времена, в бою и походе, при опасности включить форсаж – это огромная польза, а то и спасение. Вот только цивилизованный человек часто стрессует просто так – испугавшись, например, потерять работу, или совсем по мелочи, как на автобус опоздать. И если нет разрядки в виде действия – с врагом дрался, завалил, победа! – то это еще хуже: непотраченная биохимия разрушает организм, как если в моторе жать одновременно на газ и тормоз. Знаешь ведь, что в Европе творилось – две Великие войны, революции, Депрессия и испанский грипп. А тут все стороной прошло, ну просто «мужицкий рай», о котором мечтали когда-то в… одной далекой стране. Счастье, радость, покой, дом хоть не дворец, но крепкий, семья большая и любящая – что еще человеку надо? Прожить так до ста лет – вот только скажи, Команданте, ты бы этого хотел?

Эрнесто отрицательно помотал головой. Да, жизнь как в раю – лежать под деревом Эдема и пить амброзию. Но ужасно скучно. Да, любопытно, а в других провинциях этой страны то же самое?

– Там хуже, – сказал дон Педро, – на вулканах в буквальном смысле. Раз в пятьдесят-сто лет случается – правда, народ уже привычный, и когда начинает трясти и дымиться, кто поумнее, успевает убежать. А кто не успел – тот не успел. Зато после земля плодородит по-свежему, так что на пепелище будут сытые годы для тех, кто вернется. И снова жизнь размеренно течет.

– Вот и тут так, – ответил Эрнесто, – уехать куда-то и жить такой общиной в счастье. До тех пор, пока не начнется новая война и сюда не упадет атомная бомба. А ты ведь учил – с опасностью надо драться, так всегда легче! Баран в загоне, до того как его зарежут и на вертел, – он ведь тоже счастлив!

– Растешь, Команданте. Что ж – наши дела здесь завершены, Гватемала ждет!

Фидель Кастро Рус. Ретроспектива – июль 1953-го

Мятеж не может кончиться удачей – в противном случае зовется он иначе.

Чей это афоризм? Фидель Кастро услышал его от сеньора Теодоро Б. Кастро (не родственника – просто фамилия распространенная), тогда в пятьдесят втором имеющего должность посла Коста-Рики в Риме и Ватикане. Но встретились они в Гаване, на каком-то рауте – причем костариканец явно искал встречи с ним, простым адвокатом и членом Партии кубинского народа, даже предлагавшим свою кандидатуру в депутаты парламента на выборах того же года – однако партийная верхушка его не утвердила, «слишком молод и радикал». Ничего, молодость – это недостаток, быстро проходящий, и есть надежда попытаться на следующих выборах. Однако сеньора Теодоро Кастро интересовало не это.

Карибский легион. Да, Фидель Кастро не только знал про эту организацию, но и сам какое-то время был ее членом. До того, как в пятидесятом, после никарагуанского конфликта, Вашингтон категорически потребовал от президента Фигереса распустить Легион как «организацию, склонную к международному терроризму». К чести Фигереса, он не выполнил это требование в полной мере – но приложил все усилия, чтобы Легион превратился в парадное войско, по праздничным дням совершающее манипуляции на площади перед дворцом, а во все остальные дни бывшее не более чем сборищем горлопанов по клубам и кабакам. Оказалось же, что не все члены Легиона смирились – и кто-то нашел себе новых союзников. Сеньор Теодоро дал намек на Церковь – что ж, участие Ватикана в играх на латиноамериканской площадке казалось очень правдоподобным. Тем более что он не просил и не требовал ничего – а лишь сказал:

– Если к вам придет тот, кто скажет «от святой Лючии» – то имейте в виду, что он может оказать вам помощь или дать хороший совет. От тех, кого вы не видите – но заинтересованных в успехе вашего дела.

«Нумерарий» (то есть эмиссар) «Опус деи», тайной службы Ватикана? Который и правда был прежде членом Легиона. Полезные друзья и опасные враги – в зависимости, на чьей они стороне. Но если в данном случае их интерес против США – то явно первое. Ну что ж – посмотрим, что будет дальше.

А пока – раз нет надежды на помощь из Сан-Хосе, справимся своими силами! Батиста, второй раз ставший президентом в пятьдесят втором – причем не победителем на законных выборах, а в результате военного путча, – был крайне непопулярен даже среди образованного общества, не говоря уже о простом народе. Вор, коррупционер, лучший друг американских мафиози, купавшийся в роскоши на фоне быстро растущей бедности населения и проблем с экономикой – его ночной горшок из чистого серебра стал уже притчей и анекдотом[16]16
  Исторический факт.


[Закрыть]. А на набережной Гаваны вырос «Мафия-билдинг», роскошный отель, принадлежащий Меиру Лански, знаменитому американскому гангстеру и «крестному отцу». Персонал для него, а также множества других подобных заведений, набирали из кубинцев (ну не из Штатов же прислугу везти), и теоретически эти счастливцы зарабатывали гораздо больше, чем их же родня в деревне – но бандиты-гринго вели себя в Гаване как дома, и если кто-то из обслуги выражал недовольство условиями труда, то после часто и тела не находили. Ну а вездесущая «Юнайдед фрут» распоряжалась на сахарных плантациях – конечно, быть «задним двором США» тут было делом частым, но не настолько же? Последней же каплей было «дело о публичных домах», куда гангстеры-гринго сотнями похищали кубинских девушек, принуждая к занятию проституцией – причем наглели настолько, что не гнушались хватать красоток прямо среди дня на улицах Гаваны!

– Мы в Европе так делали в сорок пятом. Чем эти… лучше француженок?

Эти слова одного из подонков из зала суда (вот чудо!) в тот же день знала вся Гавана. Дело дошло до суда, потому что в этот раз мерзавцы пытались похитить ту, чьи родители были не последними в столичном кубинском обществе, – и попытка была неудачной, девушка начала отбиваться и кричать, и это происходило вовсе не на безлюдной улице, прохожие вмешались и двух изрядно побитых гринго сдали подоспевшим полицейским. Однако же суд проявил к негодяям воистину христианское снисхождение – а вот кто-то из свидетелей (участвовавших в поимке преступников) был обвинен в «чрезмерном насилии», а кто-то из прочих (имена и адреса которых были в суде публично оглашены) исчез бесследно (поискать бы на дне бухты, в цементных ботинках), саму же пострадавшую родители поспешили отправить в Европу. А бандиты-гринго теперь ходили по Гаване, даже оружия не пряча, и показывая, что хозяева тут – они.

– Хватит терпеть! Батисту все ненавидят. Мы начнем – и вся Куба поднимется!

У новой организации поначалу даже не было имени, просто Движение, ну а «26 июля» добавилось уже после того штурма. Но туда входило до полутора тысяч человек, объединенных более чем в сотню территориальных ячеек. Политические воззрения были в широком спектре, ни в коей мере не однородно-коммунистические тогда – но всех их объединяла ненависть к правящему режиму и к американцам. Патриоты Кубы, лозунгом которых было «Дальше так жить нельзя». На подготовку восстания деньги жертвовал каждый участник Движения, кто сколько мог – Абель Сантамария продал машину, Оскар Алькальде заложил свою фармацевтическую лабораторию, официант Эльпидио Coca отдал свои сбережения – целых 300 песо! А Педро Марреро – рабочий пивного завода «Полар» продал свою должность: в те времена на Кубе было так мало работы и так много безработных, что должность на солидном предприятии (все равно какая: курьер, кочегар, грузчик, дворник) покупалась и продавалась – и Марреро в свое время купил свое место простого рабочего, а теперь, когда потребовались деньги, продал его за тысячу песо. У безработных обычно таких денег не бывало, и люди брали взаймы у ростовщика в надежде отдать с будущего заработка, под немилосердные проценты. Но Марреро утешал себя тем, что после победы революции настанет совсем другая жизнь!

Оружие покупали в охотничьих магазинах. Пистолеты, револьверы, патроны – у продажных батистовских солдат. Тренировались на стадионе университета Гаваны (где у Фиделя и его «главного оружейника» Педро Мирета было много друзей), в стрелковых клубах и даже по пустырям на окраинах, где «охотники» стреляли по голубям. Однако оружия все равно недоставало – но в начале июня к Фиделю пришел человек, назвавший пароль «от святой Лючии». Этого человека никто не видел ни до, ни после – но это было неважно.

– Вот по этому адресу на склад, арендованный неким коммерсантом, доставлен груз. Найдется у вас кто-нибудь, умеющий водить грузовик, американский «Интернешл»? Там все уже в кузове, лишь откройте ворота и угоняйте, прежний владелец по раззявости даже ключ зажигания на месте оставил. А вот ключи от ворот, даже ломать не надо – впрочем, место на отшибе и любопытных соседей нет. И удачи вам!

Все оказалось правдой. Когда грузовик загнали в гараж, принадлежащий одному из приятелей Педро Мирета (тоже участнику Движения), то были приятно удивлены. Пятьдесят американских полуавтоматических винтовок «Гаранд М1» и столько же «Маузеров-98». Восемь немецких «единых» пулеметов под тот же маузеровский патрон 7.92. Десять автоматов «Томпсон» и двенадцать «Шмайсер». Пять ящиков гранат-«колотушек». И, конечно, боеприпасы – к каждому из образцов![17]17
  В нашей истории у штурмующих казармы Монкада было: 40 охотничьих ружей, 47 винтовок систем «Мосберг», «Винчестер», «Спрингфилд», 1 «Гаранд М1», 1 пистолет-пулемет («который заедал»), около 60 пистолетов и револьверов и 11 единиц «длинноствольного оружия» (подозреваю, что кремневых мушкетов – раз винтовки и охотничьи ружья в описи названы отдельно). Пулеметов и гранат не было совсем.


[Закрыть]

– Сказка! – восхищенно произнес Мирет. – А может, у твоих друзей еще попросить? Чтобы вооружить всех.

– И дальше так будем? – ответил Рауль, брат. – Или же добьемся сами, своею собственной рукой?

Рауль Кастро увлекался откровенно левыми идеями. И даже был в сорок восьмом на фестивале молодежи в коммунистической Праге. Рассказывал такое, что трудно было поверить – например, с каким вниманием там принимали персонально его, никому не известного посланца далекой Кубы, «словно самого президента». А по возвращении из «коммунистической зоны» Рауль угодил прямо в тюрьму – и был вызволен оттуда лишь стараниями Кастро-отца (владельца крупной сахарной плантации) и самого Фиделя. Что ж – после, когда победим, следует уделить внимание возможным союзникам и друзьям. А пока что – завтра в бой!

Казармы Монкада в Сантьяго-де-Куба были выбраны потому, что там можно было захватить оружие, много оружия – по традиции испанской армии, этот комплекс был и казармой, и арсеналом, и складом. Там постоянно квартировал 1-й кавалерийский полк кубинской армии (конный лишь по названию – а фактически мотопехотный), насчитывающий свыше тысячи солдат – против полутора сотен бойцов Движения. Однако 25 июля в Сантьяго-де-Куба должен начаться карнавал – что позволяло надеяться, в казарме не будет половины людей, ну а из тех, кто все-таки там окажется, многие будут пьяны. Да еще в отсутствие офицеров – уж благородные доны точно не станут служебную лямку тянуть, когда можно повеселиться! И боевая подготовка солдат правительственной армии явно не как у бравых американских командос из голливудского фильма про взятие Парижа, как они там глупых немцев сотнями крошат – может, богатые гринго и имеют могучую армию, но у нас на Кубе служивые заняты исключительно парадами и караулом, а про учения и маневры и не слышали годами. И преимущество будет на стороне напавших первыми и внезапно – да мы этих сонных пьяниц на клочки порвем, с таким-то арсеналом!