Текст книги "Следы на воде"

8

По одному билету проскочив через турникет бутербродом, хотя запросто могли и перепрыгнуть препятствие, друзья прошли в метро. Молодые, быстрые, счастливые… Под всполошенные звуки трелей свистка дежурной, которая как овчарка на привязи мотылялась от турникетов в их сторону, друзья успели влететь в отходящий поезд. Зацепившись за поручень, привычно огляделись. Представителей противоположного пола было предостаточно, в смысле молодых девушек, но сегодня не катило. Не было у парней привычного задора, на душе было пасмурно. Девчонкам сегодня, считай, не повезло.

– Чиж, и чего это за день сегодня такой дурацкий, а?! – наклонившись к другу, посетовал Серёга.

– А началось клёво. – Скривившись лицом, так же громко ответил Валька.

В вагоне приходилось кричать. Звуки движущегося поезда что угодно могли заглушить.

– И всё из-за твоего телефона. Правильно сделали, что сбагрили. Мне сначала жалко его было, потом нет. А тебе? Штука рублей, как-никак.

– А мне китайца нашего жалко.

– Чего? Китайца? Ты думаешь он китаец? Нет… Мне он показался монголом, или… хотя… Хрен с ним, всё равно не наш, не русский – Серёга махнул рукой. – Забудь. Пусть спасибо скажет, что вообще принесли. Да и чаевые мог бы подкинуть, жмот толстый Положено так, я знаю, а он…

«Осторожно, двери закрываются…» вновь пропел чей-то на слух знакомый, сладко приторный голос радио-информатора в динамиках. Серёга даже головой крутнул, чтобы релюшки поиска в голове соединились – не соединились. Двери закрылись. Колёса снова завыли. Шум достиг обычного своего децибильного максимума. Вагон качало.

– Попадёт ему! – Уже обеими руками держась за трубу поручня, в ухо кричал Валька. – Тройняк с него сдерут. Он же съел всё, наверное. Не знал. Мы подставили его. Мы! Мне жалко. Это Чулпан Хаматова, актриса. – Раскачиваясь, кивнул он за спину.

– Ааа, точно, а я думаю, что за контрафактная продукция по связи вякает – «позвони мне, позвони»… Сексуально «старушка» гундит. – Восхитился Серый и вновь сник. – И мне, в принципе, его жалко… Парень вроде не плохой… Улыбается…

– Да. В чужой стране пацан.

– Он не пацан. Студент, вроде, старше нас. Толстый.

– Это по барабану. Он в гостях у нас. Понимаешь? В чужой стране.

– Именно что… – согласился Панов. – Нехорошо вроде получается.

– А я что говорю.

Парни умолкли… Пассажиры вокруг были индифферентны, и вообще и в частности. Девчонки вообще были так себе: cмотреть не на что. Метёлки. Кто молчал, кто читал, кто на вывески глазел…

– Ну что? – уже точно зная ответ, поинтересовался Серёга.

– Что что? Возвращаемся, вот что! – подвёл черту Валька.

Очень часто в жизни, так именно, не проговаривая, приходили друзья к единому решению. И не важно где это было: в школе, дома ли, в другом месте где, без слов понимали друг друга.

– Придём, извинимся и всё.

– Не знали, скажем, бывает.

– А деньги?

– А деньги при чём? Он же съел всё, наверное. А не съел, его проблемы. Всё!

– Айда!

– Полетели.

Достигнув обычного согласия, друзья ломанулись на выход. Ломанулись – сильно сказано. На самом деле друзья торопливо вышли. Как все. Так в метро выходить принято. Забудешься, тебя как пасту из тюбика выдавят, без пардонов и прочих извинений. Ребята – зная, понимая, как обычно, ускорили процесс. Выскочив, бросились в открытые двери обратно идущего поезда… Поехали. С тем же, кстати, грохотом, и с тем же завыванием… Неожиданно заметили, что настроение у них сильно улучшилось. Друзья уже в других красках видели окружающее их пространство. Не сказать, что в ярких красках, скорее в цвете. Некоторая тревога гасила всё же тона.

Потратив пару-тройку часов на обратную дорогу и кое-какие деньги, друзья вновь поднялись на лифте того дома, в котором жил их китаец, или монгол, или… это без разницы, главное, не наш, но хороший парень…

Лифт остановился, двери открылись… К удивлению ребят, на двери китайца, заметным штрихом, белела узкая бумажная полоска, перекрывая замок и дверной косяк. Так обычно опечатывают и двери, и сейфы, переглянулись ребята, в кино и разных хрониках криминального видео…

– О! Ни фига себе! Чего это?

– Он, кажется, съехал, или…

– Сбежал!

– Ну и всё. Молодец, пацан, умный, догадался!

Они естественно не слышали, как «дежурная» по лестничной площадке Вера Мелентьевна, увидев их в панорамный свой дверной глазок, ахнула от ужаса, бесшумно заметалась по прихожей. Отлично понимала, ей немедленно нужно позвонить товарищу старшему лейтенанту, и вместе с тем она не могла покинуть наблюдательный пост, а вдруг да чего пропустит. Глядя в глазок, танцевала в растерянности под дверью, как язычок колокола в бурю. К своему ужасу или радости, оторвалась всё же…

Едва в трубке пробурчал голос: «Старший лейтенант Варежкин, слушаю», она торопливо зашептала:

– Илья Семёнович, Илья Семёнович, они пришли. Они здесь! – задыхаясь от волнительного ужаса, шепотом выпалила она. – Ужас! Двое. Те, первые…

В этом месте обязательно нужно опустить тупость и отсутствие полной сообразительности товарища старшего лейтенанта, на взгляд бабы Веры, чтобы не компрометировать молодого следователя, потому что в такой важный и ответственный момент пока он понял, пока сообразил, кто ему и с чем звонит, баба Вера чуть со страху не… не… Вся извелась, скажем, и вспотела даже. Наконец он понял, кто и с чем… Но не посочувствовал, а наоборот, даже почему-то обрадовался такому обстоятельству, по крайней мере, так показалось Вере Мелентьевне, голос его окончательно выдал себя с головой, чем ещё больше обидел Веру Мелентьевну, даже добил, в конце концов. Он сказал:

– Отлично! На ловца, значит… так я и думал… – Илья Семёнович не договорил, вообще в открытую восхитился, более того, почти приказал бабе Вере, словно она ему, как это… эээ… не партнёр, не товарищ… а этот, как его, а – напарник, вот. – Вы их впустите к себе, пока… – чеканил его голос. – И ни в коем случае не выпускайте. Ни в коем! Я еду к вам. Сейчас. Немедленно. Еду. Уже еду.

Вера Мелентьевна от такого беспардонного, мягко говоря, предложения, похолодела.

– Как это впустить? Их?! Так они ж меня… – и немедленно умолкла, зная, что слова, как известно, материальны, так какой-то телевизионный доктор по телевизору домохозяек убеждал, даже примеры из жизни приводил…

Оперативник похоже этого не знал.

– Ничего не бойтесь, – командовал он. – Держите их у себя. Держите! Эти не опасны… Не опасны… я думаю.

Над предпоследним она задумалась, последнее упустила, но сиреной морского буксира взвывший звонок у двери, её подбросил, как «автолайн» на колдобине. Она даже трубку выронила… Хорошо, в ней уже ту-тукал «отбой».

– Иду-иду! – Пропела она, как ей показалось, на самом деле звук её голоса скорее походил на известное блеяние. Едва передвигаясь на негнущихся ногах, она прошагала к двери. Звонок между тем, заливался громоподобным звоном, как она слышала – Кто там?

В панорамном глазке виднелись две изогнутые в осях молодые головы, одна за другой. У переднего топорщились не только волосы, но и уши, нос вообще был картошкой… Глаза убегали к ушам, немо шевелились губы.

– О, Господи, помоги! – истово перекрестилась баба Вера, кляня себя за то, что не только впустила того лейтенанта, но и позвонила ему, приоткрыла дверь на цепочке.

– Здравствуйте, бабушка, мы это…

– Извините, вы не знаете, куда ушёл ваш сосед? – вполне мирным, более того, просительным голосом спросил второй в щель, возвышаясь над первым. – Этот, который напротив.

– Да, из сто двадцать шестой… – подсказала первая патлатая голова.

У бабы Веры ответные звуки пока застревали где-то в районе живота, потом в гортани, потом в губах… Она облизала сухие губы, прошипела.

– А вам зачем?

Парни переглянулись, как это зачем…

– Мы это…

– Нам надо… долг отдать, – озвучила умелую находку вторая голова. – Мы должны.

– Проходите. – Неожиданно не только для «гостей», скорее для себя, почти по-командирски, предложила баба Вера, трясущейся ещё рукой снимая дверь с надёжной цепочки.

– Нет, спасибо. Если не знаете, мы пойдём.

– Куда вы пойдёте, проходите. Я вам это… кваску налью, – помня строгий наказ следователя, нашлась Вера Мелентьевна, гостеприимно предложила. – Посидите, пока… эээ… отдохните.

– Не-еа, мы не устали. Спасибо, бабушка. Мы пойдём.

– А квас холодный? – заинтересовался вдруг светловолосый. – У нас тёплая. – Кивнул он на пластиковую бутылку с водой, торчащей из-за пояса его штанов. – Газ выдохся. Прокис. Жарко. Пить хочется.

– Из холодильника, известно, – вспомнив последнюю фразу следователя о том, что эти не опасны, Вера Мелентьевна почти осмелела. – Проходите на кухню, не разувайтесь, я сейчас…

Удивляясь неожиданному предложению, друзья переглянулись, прошли на кухню. Первый из них, это был Валька, первым и заметил у телефона визитную карточку с эмвэдэшным гербом. Пока хозяйка в прихожей щёлкала замочными задвижками, он успел прочитать адрес и фамилию следователя. Округлившимися глазами и вытянутым лицом указал на неё другу.

– А что здесь у вас сегодня произошло, драка? – Как о чём-то пустячном, спросил хозяйку светловолосый, когда она появилась на кухне и полезла в холодильник. У неё кастрюля из рук чуть не выпала.

– Какая драка, известно, труп!

Парни лицами зависли, как окаменели. Только глаза таращили. И дыхание у них похоже перехватило…

На этом баба Вера и поняла, на чём их можно задержать, на правде. Причём не простой, а на голой правде.

– После вашего прихода его и убили, да. Милиция приезжала, следователи… Я все показания кому надо дала, всё рассказала, квартиру несчастного опечатали… Ужас! Я места себе не нахожу! – Говорила она, разливая квас мимо стаканов.

– Китайца?! – без интонаций, ахнул первый.

– За что? – выдохнул второй.

– Вам виднее, вам лучше знать! – Мстительно заметила она.

На последнем парней как на пружинах подбросило. Баба Вера наоборот, сжавшись от страха упала на стул, ребята бросились к двери…

– Куда вы, куда? – теряя голос, вновь шипела Вера Мелентьевна, в душе радуясь, что живой всё же осталась, легко отделалась. – Там на верхний замок, и щеколда…

Последние её наставления прозвучали на грохоте закрывающейся двери… Бандиты ушли. Убежали! Вера Мелентьевна прислушалась… Возникла привычная тишина.

– Ффу… – выдохнула баба Вера. – Спасибо тебе, Господи! – вновь истово перекрестилась и неожиданно шустро, для данного состояния организма, заторопилась к двери. Подскочив к ней, произвела привычную процедуру закрывания запоров, потеряв на этом последние, кажется, силы, прислонилась спиной к двери. – Слав Богу, жива бабка осталась!

И испуганно сжалась, вспомнив, что не выполнила наказ следователя, не удержала бандитов. Не-у-дер-жала… А-а-а…

Оперативный уполномоченный, старший лейтенант Илья Семёнович Варежкин «на вызов» приехал не так быстро, как обещал, ещё дольше, чем думала Вера Мелентьевна, чем вытянул из неё, по её личному мнению – все последние жилы. Она ждала и тряслась от страха неумолимой милицейской кары за то, что не удержала преступников. Да, именно так, взяла и не выполнила приказ, гражданский долг не исполнила. А она так старалась, так старалась, а они… бандиты не благодарные, взяли и сбежали, под танк её бросили. В том смысле, что под букву Закона, вот подо что. А Закон, Вера Мелентьевна, часто это слышала по телепрограмме «Час суда», например, другим милицейским выступлениям, от прокурорских до… – суров, но справедлив… В этом месте непременно нужно уточнить. Если не для прессы и протокола, с последней фразой Вера Мелентьевна вообще согласной не была. Категорически. Закон скорее был избирательным. Она ясно видела, закон суров был только почему-то к малоимущим, пенсионерам и тем, кто без «крыши»… И зять так постоянно говорил, он как раз в одном из таких «серьёзных» ведомств работает, всё знает – и обо всех! – и дочь, как о понятном, согласно разводила руками, да и другие тому доказательства в жизни бабы Веры замечались на каждом шагу… Не слепая же, с ушами, да и голова ещё, извините, своя… варит.

И проворовался, слышала где и читала, тот или иной «начальничек», от губернатора до самого мелкого чиновника, где-нибудь, в управе, например… Не говоря уж про эмвэдэшников или гаишников, и тех же эфэсбэшников… «Поймали его, – торжественно урчали мажорными тонами телеведущие, ведя прямой репортаж с места события, – доказательно уличили коррупционера, прямо на месте преступления застигли, именно при свидетелях, более того, задержали, под стражу взяли. Всё по Закону! Абсолютно доказательно! Возбуждено уголовное дело». Ура! Считай, одним кровососом в жизни общества меньше стало. Три раза ура! Вот молодцы, менты… правильнее сказать милиционеры, вот где восторг! Прибавку им к жалованию, прибавку, радовался справедливому возмездию электорат!

Ан нет, через пару-тройку недель, было где и месяцев, раз-два и подозреваемый объявлялся невиновным, чистым и способным далее так же успешно радеть за честь и развитие родного государства… В такой момент она чувствовала себя обманутой, обворованной, об-, извините, гаженной. Именно так, с ног до головы, грязно и прилюдно. В принципе, Вера Мелентьевна, к такому уже привыкла, потому что годами так было, десятилетиями… Послушно инстинкту самосохранения, часто телевизор на тех программах и не включала, чтоб лишний раз не быть об-, ещё раз извините. Сейчас, если откровенно, её больше беспокоил другой вопрос: как они, уркаганы эти, убийцы-мошенники, и прочая, без подготовки, за пару секунд открыли её сложные дверные замки, ещё и «секретку» с внутренней стороны, как? Она ведь им не показывала, нет! Они и видеть не могли! Они же на кухне были, когда она с замками справлялась, как? Даже зять с дочкой часто путались, а уж этим-то и подавно бы… А замки эти подлые, даже не сопротивлялись! Не найдя объясняющего ответа, пришла к суровому выводу: такие замки нужно менять. Все! И не просто, а срочно… Тревога от этого ещё больше усилилась… А оперативного уполномоченного, фемиды, надо понимать, всё не было и не было. Мелентьевна совсем было извелась. Но вот, наконец, «дилинь-дилинь»… Звонок! Вере Мелентьевне и идти к двери не понадобилось, она возле была.

Войдя, товарищ старший лейтенант Варежкин объяснять Мелентьевне свой долгий путь не стал. Он на службе, из чего – само собой понятно следует, какие могут быть извинения, по одному её кислому виду он мгновенно всё понял. Она упустила! У-пустила!! Собрался было строгий выговор ей немедленно «выписать», внушение, с занесением в это самое дело внести, в протокол, как прерывая, затренькал его служебный мобильный телефон, что в кармане служебного кителя прятался. Мелентьевна, повинно опустив голову и руки плетьми, стояла, как её провинившаяся дочь в школе, когда-то, перед строгим учительским столом – было дело.

– Алло, да я… – серым голосом сообщил старший лейтенант Варежкин, и услышав что-то в ответ, мгновенно воспрял. – Что? У меня?.. – воскликнул он. – Отлично. Как знал. Я еду. Еду. Уже еду. Отбой. – Уничижительно, сверху вниз, глянул на седую, но повинную голову Веры Мелентьевны, пожевал что-то беззвучно губами, не высказал вслух, сунул телефон в карман, чётко развернулся, и ткнулся в закрытую дверь… Ага! Не тут-то было! Замки не поддались. Ему не поддались, мстительно, одновременно удивляясь и радуясь замкам, подумала она.

– Я сейчас, – услужливо отозвалась баба Вера, просовываясь к двери, прикрывая собой секретные замки, секретно щёлкнула чем-то, следователь почти выбежал…

Торопливо закрыв дверь на всё что положено, Вера Мелентьевна снова перекрестилась.

– Ну, Слава тебе, Господи! Опять уберёг. Пронесло! Пронесло!

Схватившись за живот, бросилась в туалетную комнату.

9

Ожидая, Валька с Серым долго разглядывали узкий, пустой и малоприятно пахнущий чем-то специфически незнакомым служебный милицейский коридор районного отдела. Дверей было несколько, но скамеек для ожидания было меньше. На одной такой – холодной! – сидя, парни мяли в руках бейсболки, крутили головами… Изучать-читать было нечего. Молча переглядывались, вздыхали, усмехались, подбадривая друг друга, ничего, мол, особенного, нормально, держись, часто глядели на входные коридорные двери… Кто-то входил… Дымя сигаретой, не глядя и не замечая парней проходил по коридору. Где без стука, где, гремя ключами, открывали двери, исчезали за ними. Через какое-то время выходили, так же с дымящей сигаретой во рту, либо прикуривая новую, громко хлопали дверями, щёлкали защёлкой, потом… Круговорот такой происходил… служебный и неприятный. Сергей уже на часы Вальке нетерпеливо показывать начал, пора, мол… А что пора, ждать, уходить? Конечно, ждать. Сказали же, что сейчас… «Ждите, сейчас приедет». Ждали.

И он приехал. Да, появился. Они не слышали подъехавшей машины, а вот дверь входная резко и громко – пропуская, распахнулась, Широко шагая, в коридор вошёл старший лейтенант, милиционер. Именно тот, видимо, кого они и ждали. Уж в армейских-милицейских званиях ребята разбирались запросто, как и в марках автомобилей, самолётах, танках, огнестрельном и прочем оружии, в музыке, в борщах, котлетах, в вопросах созревания полов – девчонках, главным образом, и прочих условностях разворачивающейся перед ними молодой бескрайней жизни… И в людях уже тоже, кажется, понимали. Этот, старший лейтенант, по виду был, похоже, свой, хороший. В одной руке он держал чёрную деловую папкой, под ней, сбоку, под кителем, топорщилась пистолетная кобура… Интересно, с пистолетом или без, подумал Валька. И Серега похоже так же подумал. Друзья зеркально часто мыслили. Отчего понимающе переглянулись. Вошедший улыбался. В другой руке он держал связку ключей, нацеливаясь ими на дверь.

– Вы ко мне? – совсем дружески, спросил милиционер, оглядывая повеселевших ребят, найдя ключом замочную скважину двери с цифрой «13», открыл её. – Проходите. – Предложил он, первым входя внутрь кабинета. – Присаживайтесь, я сейчас.

Прошёл к своему столу – таких, в кабинете, одинаковых, было четыре, и сейфов столько же, и два окна, и одна широкая вешалка, и четыре настольные лампы, один портрет мужика на стене с узким лицом, приклеенной бородкой и распахнутой шинели, одни настенные часы, и урны с пепельницами, и… Бросил на стол папку, с шумом отодвинул стул, шумно выдвинул ящик стола, покопался там не долго, потом выдвинул другой, третий… Достал из верхнего ящика тонкую папку-скоросшиватель, с жирной надписью «Дело», кинул её на стол, сел на стул…

Парни незаметно оглядывались… В кабинете густо пахло табачным дымом, тонко духами или одеколоном, и тем же специфически неприятным.

– Ну, – так же располагающе улыбаясь, предложил офицер. – Рассказывайте. Я – оперуполномоченный, старший лейтенант Варежкин Илья Семёнович, веду это дело. Можно по имени отчеству. Мы предварительно с вами побеседуем, и всё. Доверительно. Не возражаете?

– Не-а. – За обоих кивнул Валька.

– Вот и отлично, – отметил старший лейтенант Варежкин, удобнее умащиваясь на стуле. – Я слушаю. – Сказал он и умолк…

Ребята торопливо рассказали, как с ними всё произошло. И про телефон, и про тёлку в трубке, и про задание взять пакет и отнести, и как они это выполнили, и как всё было нормально, пока не узнали, что не по тому адресу заказ отнесли… «Она же не сказала, что таких домов там несколько, а мы и…» «Тот китаец, хороший, кстати, парень, всё это съел, он же не виноват, любой бы на его месте…» «А что, правда, что его убили, правда?»

Старший лейтенант неопределённо пожал плечами.

– И что было потом? – пропуская ответ, спросил он.

– А потом нам стало жалко этого, ну, которого, это… того… он же в гостях у нас, в смысле в стране, он же не виноват. Мы и решили, предупредить его, извиниться, мы же… он же… А там опечатано! Мы у этой, бабка такая…

– Которая напротив живёт, она нам и сказала…

– Мы не поверили, удивились… За что это? За стольник же не убивают? Не убивают. Там всего-то было на… на сто рублей…

– На сто двадцать пять рублей. – Уточнил Панин.

– Ага, – кивнул Валька. – Правда воду он не взял, вернул, сказал, что для здоровья ему вредно. Она сильно газированная.

– Угу, угу… – кивая головой, у-гукал старший лейтенант…

– Да вот она, – Валька вытащил бутылку из-за пояса своих штанов, и поставил на стол. – Мы не выбросили. Вещдок. – Пояснил он.

Товарищ Варежкин, дурашливо округлив глаза, уставился на указанную бутылку.

– В смысле… – подняв брови, наконец, спросил он, беря её в руки и разглядывая. – Аква минерале… Сильно газированная… – читал он. – Дата выпуска… неразборчиво… Срок годности… не читается… И что? – спросил он, откручивая пробку, и нюхая жидкость. – По-моему вода. Поясните.

– Да, это простая вода, – подтвердил Панов. – Чистая.

– Только сильно газированная, – уточнил Валька. – Я попробовал, аж горло всё ободрал…

– Не горло, а гланды, голосовые связки. – Поправил Серёга.

– Да, связки, – согласился Валька. – До сих пор першит…

– Вы говорите, эта бутылка вещдок, в каком это смысле, почему?

– Как в каком? – удивлённо воскликнул Серёга непонятливости мента. – Там же пальчики. На ней, в смысле…

Старший лейтенант уставился на бутылку.

– Ну, отпечатки этой, которая в Макдоналдсе, – внутренне удивляясь бестолковости следователя, растолковывал Серёга Панов. – Она же нам пакет и дала, и бутылку тоже. Понимаете? Значит, её пальцы там и есть…

– А, вот вы, значит, в каком смысле… – вздохнул старший лейтенант. – Понятно. И других людей пальчики тоже… – внешне расстроено, но наставительно, как слабым троечникам на уроке, пробурчал он. – Там, разных пальцев, немерено уже, наверное, наляпано, ребята, да и стёрлись… Так что, я думаю, эту воду…

Продолжать не стал, не глядя, сунул руку в ящик стола, достал из него пустой стакан. Парни молча смотрели.

– Если бы сразу… – над чем-то размышляя, произнёс оперуполномоченный, наливая в стакан воду. – А так… Её теперь можно вылить или в цветы, или в унитаз…

Вода, на слух, привычно булькала в стакан… Следователь вновь механически понюхал жидкость… Развернувшись к окну, так же без особого интереса посмотрел на просвет в начале стакан с водой, потом бутылку… На бутылке задержался… Качнул ею, как шейкером… Отчего-то насторожился… Ещё выше задрал брови, как и саму бутылку… Ещё раз качнул, вода тяжело отозвалась.

– А там, по-моему, что-то есть, мне кажется, – сказал он, указывая на воду. – Нет?

– Где? – Парни приблизили головы…

Следователь, также, не глядя, достал из ящика стола ещё один пустой стакан…

Когда последние капли утекли в стакан, на дне бутылки остались прозрачные стекляшки, осколки… Горсть, чуть может больше.

– Ну вот, как я и думал, видите? – победно воскликнул следователь. – Вы поняли? Вот где вещдок, а вы говорите бутылка… И бутылка, кстати, тоже!

– Что это? – ребята не понимали.

– Об это я горло и ободрал, да? Битое стекло! – ужаснулся Валька. – Мне плохо.

На этой фразе его и услышал человек, распахивая дверь кабинета и входя в него…

Оперативный уполномоченный старший лейтенант Варежкин почтительно поднялся из-за стола, выпрямился.

– Сидите, сидите. – Начальственно остановил вошедший.

Человек был чуть старше товарища Варежкина, коротко стриженный, лобастый, глазастый, с большими ушами, но в гражданской одежде. Сером, в тёмную полоску костюме, с вытянутыми пузырями на коленях брюк, тёмно-синей рубашке и чёрном галстуке, туфлях, естественно. Носки ребята не заметили, «товарищ» быстро прошёл к столу.

– Вот, товарищ майор… – начал старший лейтенант.

– Здесь уже плохо кому-то, я слышу, да? Процессуальный кодекс, надеюсь, не нарушаете, товарищ старший лейтенант, а? Не с пристрастием допрашиваете ребят? – Товарищ майор хохотнул, и тут же пояснил. – Шучу! – Через секунду посуровевшим взглядом остановился на стаканах и пустой бутылке… – Чем это вы тут занимаетесь? Что это, у вас? Я не понял!

Уклоняясь от прямого ответа, старший лейтенант сообщил.

– Нужно переговорить, товарищ майор. Кое-что интересное открылось.

Товарищ майор понимающе махнул ребятам рукой.

– Понятно. Ну-ка, пацаны, посидите в коридоре, подождите. – Выпроводил их, закрыл за ними дверь.

Валька держался за горло, пытался кашлять, проверял гланды. С кислым лицом прислушивался к осколкам стекла в животе… Серёга ходил кругами, в поле зрения держа Вальку, чтоб вовремя подхватить, если тот падать начнёт.

– А ты говорил… И не газы совсем, а стёкла… Стёкла! – морщась от плохих предчувствий, пугаясь самого себя, глубоко дыша, выговаривал другу Валька. – Всё, я умру! Конец!

– Ага, щас, умрёшь!! Рано ещё. И вообще, я врач тебе, что ли… Она же сильно газированная, написано… – отбивался Серёга. – Я и подумал… Да и не порезался ты, я видел. Крови же не было? Не было! Ну-ка, открой рот…

Валька послушно выполнил команду…

– Шире… – почти глазом заглядывая в горло, потребовал Серёга… – Свету мало.

– А… а… ааа… – придушено cипел Валька.

– Не-ет, всё, нормально! Закрывай пасть. Следов нет, – сообщил результат исследования Серёга и пошутил. – Вскрытие покажет. – Вдобавок добродушно хлопнул друга по спине. – Не боись. Я с тобой!

Отчего Валька чуть не упал, держась за живот.

– Дур-рак! – тонким голосом ругнулся Валька, и покосился на дверь. – Ну скоро они там, скоро?

Сергей понял вопрос, подошёл к двери, прислушался…

– Чшь, тихо! – приказал он Вальке. – Не гунди! Там кажется ругаются… Чшь…

За дверью едва слышалось… Голос майора грозно и вполне понятно для Серёги настаивал: «Ты представляешь, на что мы c тобой наткнулись, представляешь? Хорошо-хорошо, ты нашёл, ты… Но это же наш отдел, наш. Понимаешь? Это удача! Находка! Это же не какая-нибудь тебе обычная мокруха, нет! Тут государственное дело. Хищение алмазов. Подрыв мощи страны… Сотни… Тысячи миллионов рублей убытка… А тут мы! Наш отдел! И они что-то знают… Знают!» Голоса старшего лейтенанта слышно не было, похоже он с чем-то не согласен был… Серёга весь превратился в слух… «А я тебе говорю нет… Брать их надо, как соучастников, брать, – ещё громче настаивал грозный голос товарища майора. – И выжать из них всё, колоть их, пока не скажут, колоть…. Знают они. Зуб даю, знают… Уверен. И быстро расколются… Потому что пацаны. Поверь мне!»

На этом Серёгу, как током пробило, до него дошло. Это ж майор о них говорит, понял он, о Вальке с Серёгой. Это их он приказывает «колоть», как сообщников, а они… Не кабаны они, люди.

В мгновение похолодев, Панов отлип от двери. Схватил ничего не понимающего, упирающегося Вальку за руку, и на полусогнутых, резко потянул на выход… К счастью, коридор был пуст… От неожиданности и удивлёния Валька уже не пытался изображать умирающего лебедя… Послушно семенил сзади. Волной почувствовав тревогу, она в воздухе висела, да и Серёга её прямой спиной, как тепловизор излучал. Валька уже не сопротивлялся. Одними глазами пытался спросить у Серёги в чём дело, но тот и лицом, и фигурой, и пальцем у своих губ требовал только одного: быстро линяем, Валька, быстро! Атас, Валька! Ноги… Атас!

Что касается атасов, Валька с Серёгой хорошо с ними знакомы были. Последнее время вообще вся их жизнь из одних только атасов почему-то и состояла. Они гораздо лучше знали, что в таких ситуациях делать, лучше, чем майор с товарищем Варежкиным. Когда менты, накричавшись друг на друга, установили, кто из них старший, и чью команду нужно в первую очередь неукоснительно выполнять, ребят… – подозреваемых, уже в коридоре не было, их и след простыл…

– Ну что, – хлопая себя руками по бокам, ярился майор. – Что я говорил? Упустил… Упустил… Что, а, что?

– Я найду их, найду…

– Ууу, найдёшь ты их!! Ищи ветра в поле! Короче, приказ: в два дня не найдёшь, я объявлю их в федеральный розыск, и дело у тебя заберу. Будешь у меня всю жизнь в лейтенантах ходить, и вонючих бомжей по помойкам разыскивать. Всё. Точка. Иди отсюда.

– Я в своём кабинете.

– Что?.. Иди искать, я сказал!!

– Есть искать!

– Тьфу, мать твою… – выругался товарищ майор, выскакивая за дверь.