Текст книги "В поисках чаши Грааля в Крыму"

ЛЕГЕНДЫ ГРААЛЯ

(Собранные из прочитанных, перелистанных, переписанных из многих книг разных авторов)

Прочитав обрушившийся книжный материал о священном камне Грааля и крымские легенды о Золотой колыбели, я онемел от удивления. Всё грандиозное с рыцарским романтическим средневековьем было, есть совсем рядом в развалинах знакомых по посещениям крепостей, а я ничего не знал. Моё вступление – Легенды Грааля – это собранный исторический материал многих историков и писателей, повествующих о святых драгоценностях прошлого. Остальные новеллы о моих походах по Крыму.

…«Персеваль, или Повесть о Граале» – так называется рыцарский роман Кретьена де Труа, написанного в 1180 г. «Лучшей историей, когда-либо рассказанной при королевском дворе», так сам автор оценивает своё произведение. Грааль – сосуд, служивший Христу и апостолам во время Тайной вечери, был потиром (чащей для причащения) первой литургии. В нем лежит благотворная облатка (освящённый хлебец, просфора), подкрепляющая силы отцу «королю-рыболову», хранителю Грааля.

Спустя несколько лет печатается вторая книга – «Роман о Граале. Иосиф Аримафейский. Мерлин. Персеваль», автор Робер де Борон. Святой Грааль – это чаша с кровью Иисуса Христа, собранная богатым Иосифом из города Аримафея, упросившего римского прокуратора Понтия Пилата снять с креста тело Распятого. Иосиф был тайным учеником Иисуса, обернул тело своего Учителя плащаницей и положил его в скальную гробницу, где ещё никто не был положен. Грааль становится одним из христианских символов, легендой с чудесными видениями, когда реальным становится преобразования хлеба и вина в тело и кровь Христа.

В ХIII веке уже новый автор Вольфрам Эшенбах пишет роман «Парцифаль», как продолжение уже вышедших и «исправляет» суть от исторических данных от арабского первоисточника сказания, найденного в Толедо. Из рукописи, написанной по-арабски язычником-звездочётом, говорится на происхождение легенды с Востока, из Палестины, Александрии.

В 1270 г. в поэме «Младший Титурель», авторство приписывающее Альбрехту из Шарфенберга, впервые описывается замок Грааля.

Есть ещё версия, когда Грааль – серебряное блюдо с окровавленной головой и связанный с христианским образом Иоанна Крестителя. Ещё два предмета сопровождают Грааль: чудодейственное копьё, пронзившего тело распятого Христа, разящее и исцеляющее, и заветный меч царя Давида, предназначенный непорочному рыцарю.

Грааль в истории становится одной из самых мистической реликвии, о которой мечтали многие, дающей путь к тайным знаниям и господство над миром. Обладающий Граалем получает вечную жизнь, изменить себя и мир и исполнить любые желания. Смертельно раненный воин, взглянув на Грааль, продлит свою жизнь на многие годы, а раны затягиваются на глазах. С помощью Грааля можно разрушать деяния человека и создавать новые миры.

Поэма «Парцифаль» поэта Вольфрама фон Эйшенбаха рассказывает о загадке камня с созвездия Орион, где корону Люфицера, главного ангела, «несущего свет», украшал большой изумруд, хранившим всю его силу. Но Люфицер поднял бунт против Бога, изумруд вылетел из короны и упал на землю. Вот строки поэта:

 
                          …Когда небеса сотрясало войною
                          Меж Господом Богом и сатаною,
                          Сей камень ангелы сберегли
                          Для лучших, избранных чад земли…
 

Из изумруда была сделана драгоценная чаша. Ведь снимая тело Христа с креста, Иосиф Аримафейский «собрал Его кровь… в специальный сосуд из изумруда, чудесным образом подаренный ему Богом». Изумруд давно считался камнем мудрости. Ведь древние знания, спасённые от потопа, оказались увековеченными символическими фигурами на «изумрудной скрижали». Сочетания священных космических знаний с изумрудной скрижалью, очевидно, родила образ Грааля-изумруда. Вот как изумительно описывает зелёный цвет поэт фон Эшенбах:

 
                           И перед залом потрясённым
                           Возник на бархате зелёном
                           Светлейших радостей исток,
                           Он же и корень, он и росток,
                           Райский дар, преизбыток земного блаженства,
                           Воплощенье совершенства,
                           Вожделеннейший камень Грааль.
 

На Западе этот сосуд получил имя «святой Грааль», а восточной церкви его назвали «святой чашей Господней». Но поклонялись священной чаше ещё в языческие времена, до принятия народами христианства.

Образ чаши ведёт ещё в библейскую историю, когда праотец Авраам получает посвящение от первосвященника Мелхиседека, причащающий его хлебом и вином в чаше. Священный сосуд Тайной вечери с вином и блюдо с хлебом, уподобленные Иисусом своей плоти и крови, явились в виде чаши и блюда в обряде несения Грааля.

Слова Иисуса Христа «Да минует Меня чаша сия!» есть символическое понимание образа чаши как вместилища жизни, судьбы. Эта символическая чаша изображена на иконах, там Иоанн Креститель держит в руках потир – чашу причастия – с младенцем Иисусом. На других иконах в центре изображена чаша с младенцем Иисусом.

Ещё древнегреческий историк Геродот, живший в У в. до н.э., указывал на подобие Грааля, одновременно в виде камня и чаши. По греческой легенде античный Геракал обладал чашей, где хранил упавший с неба камень, подарок богов

ПАМЯТЬ КНЯЖЕСКОГО ПРОШЛОГО

Я пытаюсь вернуться в прошлое, призвав на помощь память, восстанавливая время о моих прежних существованиях. Может это просто мыслеобраз, рождённый от прочитанных рыцарских романов средневековья? Мои воспоминания настолько жизненные и убедительные, что мой герой сейчас бодро скачет на лихом иноходце по горным тропам и дорогам Таврики, называемый сегодня – Крымом. Представляю самого себя. Я – наследный князь Государство Феодоро (Дар Божий) – Александр. А может это потускневшая память хранит наше тождество? Думаю, что всё протекающее перед моим взором, реально, ведь дух того времени сохранился и плывёт златым облаком в синем пространстве безбрежного неба, где тучи хранят воздушные формы прошедших веков.

Покинув крепость-град Мангуп, блистающий торжеством и величием своей архитектуры, божественным расположением между небом и землёй, «внушающий благоговение невиданный и неслыханный чудо-город» по словам иеромонаха Матфея, красочно описавшего в поэме «История города Феодора», Александр почувствовал горечь утраты и щемящую пустоту и обиду в сердце. Он поссорился с дядей Исааком, правителем Феодоро, доказывавшем на мирное сосуществование со всеми соседями и в том числе с турками, уже завоевавшими и разграбившими столицу Византии – красивейший Константинополь.

– Если мы будем грозно бряцать мечами, то турки во избежание опасности выставят против нас своё доблестное и мощное войско, а зачем нам смертельная война, ведь в мире и дружбе можно прожить со всеми! – заявлял свою концепцию осторожный и хитрый князь, надеясь на благополучный исход.

– Нельзя доверять туркам, потопившем в крови и огне Византию, они сейчас отсиживаются и набирают новую силу, а потом грянут на нас. Нужно собирать большое войско, приглашая европейские государства и королевства на помощь, звать рыцарей, просить Москву выслать дружины воинов, направить делегацию к черкесским князьям и договориться, чтобы они тоже нанесли удар туркам! – страстно и нервно доказывал Александр своё видение окружающей жизни и политики.

– А что делать с генуэзцами из «Капитанства Готия» и татарами из Крымского ханства?

– Объединяться, как можно быстрее, и вместе готовится к войне против турок!

– Настоящий ястреб и рвешься к кровавой охоте!

– Я не верю в мирную политику турок!

– Ты юн и горяч, племянник, остынь от своих неразумных идей, поезжай в своё удельное владение в крепость Фунну, поживи в мирской тишине, там можешь пообщаться с заносчивыми итальянцами, которые уже не раз делали набеги на наши земли старинной страны Дори!

И вот теперь Александр, обиженный и оскорблённый, покидал в одиночестве Мангуп, даже не попросив у дяди эскорт и охрану всадников, ведь на пути можно было повстречать много опасности, в виде бродяг конных и пеших, лазутчиков-соседей от итальянцев и татар. Только верный рыжий пёс Бомбор бежал рядом. Гордый княжич, стараясь унять горечь от ссоры с дядей Исааком, внимательно рассматривал горные дали и силуэты окружающих вершин, пытаясь рассеяться, он стал вспоминать любимые стихотворные строки Матфея:

 
    Я увидел равнину весьма приятную, четыре холма имеющую,
Воды весьма сладчайшие, сады орошаемые,
Источники для взора бьющие, что имело хороший воздух место,
Увидел храмы выдающиеся, мозаикам вымощенные.
    И купольные, базиликоподобные и круглые по расположению
(здания) здешней митрополии.
 

Опальному княжичу ещё было далеко до тридцати лет. Красивое лицо, статная фигура крепко сидящая в седле, и весь рыцарский облик в боевом снаряжение сразу вызывал уважение и располагал в его пользу. Но и страх перед молодой силой заставлял встречных кланяться княжичу, ведь на его щите был начерчен двухглавый орёл, императорский герб Палеолога, властелина Византии. А носить такой герб мог только представитель знатного рода.

Черты лица были приятны и прекрасны, выдавая в нём потомка готов, светлокудрый, голубоглазый, с выразительной сахарной улыбкой на устах, хотя он не достиг полного расцвета сил. Прочитав романтичные романы о Святом Граале, Александр стал сравнивать себя со странствующим рыцарем Парцифалем, увидевшим замок Монсальбат, где хранится Грааль. Ему представлялось, что он вылечит князя Исаака, страдающего боязнью перед турками, только ему нужно найти изумруд Грааля и тогда он спасёт всё княжество Феодоро. Ещё в молодом княжиче привлекала смелость и юная отвага, ясный взгляд и жизнерадостность к окружающему миру, только две грустные морщинки опечаливали его лик, впечатав что-то горькое и неприятное. Глаза молодца сияли солнцем и печальной прозрачностью. Что мучило его? Каким-то внутренним обонянием он чувствовал приближение страшного и непреодолимого несчастья. Ужасная беда была похоже на чёрную гигантскую тучу, объявшей всё светлое небо. Она тяжело и низко приближалось с востока, закрыв солнце, погружая во тьму всю страну Дори. В общем, в княжиче была притягательная сила, ведь его задорная и броская внешность располагали в его сторону. Просто посмотрев на него, сразу чувствовалось, что благородный юноша отважно вступает в жизнь, полную коварных для него зол и опасностей, для сражения с ними нужно не только оружие, стоическое мужество, а ещё живой ум и ясновидение.

А сейчас раскаленное солнце висело над страной Дори, сделав её бронзовой и багрянородной, а рыцарские доспехи и вооружение Александра заблистали драгоценным светом, и пыль золотая летела из-под копыт красного скакуна. Впереди раскинулась цветущая плантация разноцветных роз, где работали две девушки «Розы», одна белая, другая алая, тут же рыцарь даёт им свои имена. Прелесть лика «Белой Розы» сочеталось с нежностью лепестков цветка, быстрыми и тонкими пальцами, собиравшими их в холщёвую сумку. От уколов острых щипов на белой коже проступали кровавые звездочки, словно драгоценные украшения-камни. «Алая Роза» смуглая, голосистая, словно трель поющей цикады, гордым поворотом головы, отбрасывающая назад черную волну волос. Одеты «Розы» были просто, по-летнему. Но теплая воздушность и солнечный свет раздувал их наряды или томно прижимал легкую ткань к телу, обрисовывая девичьи гибкие станы. На ногах плетёные сандалии. Рыцарь обратился с просьбой:

– Девушки-труженицы, нельзя ли у вас испить водицы, от жары сухость во рту?

«Белая Роза» смутилась от просьбы господина, а бойкая «Алая Роза» тут же с лёгким поклоном подала ему амфору, полную пряного напитка, настоянного на лепестках благоухающих роз.

– Пейте, благородный рыцарь, наслаждайтесь ароматным соком нашей земли!

Александр отхлебнув волшебного напитка и тут же будто из 1455 года, переместился в такой же год 1955, но только спустя пять веков:

Теперь на страницах фолианта засияло современное время и мои странствия по дорогам страны Дори, вот запись об одном из них…

ДИКИЕ КОНИ

В школьные годы на летних каникулах мы участвовали в археологической экспедиции в горах Крыма. Меня назначили конюхом. На плато Мангуп, где некогда находилась столица средневекового княжества Феодоро, я получил от сторожа музея старенькую лошадь Куклу и должен был перегнать ее на Ай-Петринскую яйлу, куда на машине отправилась наша экспедиция. Что нужно индейцу, ставшему на тропу войны? Боевая лошадь, раскраска на лице и груди, орлиное перо на голове и острое копье. Куклу я переименовал в Мустанга, перо подобрал от домашней утки, лицо и грудь покрыл сажей и глиной, копье заменила длинная палка. Я стал Ястребиным Когтем и двинулся в путь.

Но, наверное, не очень смахивал на индейца, потому что встречные удивленно оглядывали меня и тактично помалкивали. Лишь девчонки, работавшие на табачной плантации, хихикнули и выразительно покрутили пальцем у висков. Не обращая внимания на мирных поселян, я держал путь в горы, где меня ожидали «бледнолицые». Верный «Мустанг» не реагировал на мои боевые клики. Кобыла лениво вышагивала по лесной дороге. Пытался пустить ее галопом и хлестанул колючкой по бокам. Обидевшись, она неожиданно резко взбрыкнула, и я свалился на землю. Кукла – тут я вспомнил ее настоящее имя, – презрительно смотрела на меня, терпеливо поджидая, пока я вновь заберусь на ее спину.

Скоро я почувствовал опасность. Мне показалось, что рядом враг. На дороге были видны чьи-то непонятные следы. Я потрогал их, стараясь понять, свежие или нет? Понюхал сломанную веточку, даже пожевал листок и пришел к выводу, что наверняка, враг прошел совсем недавно. Кукла смотрела на меня снисходительно.

Ночью костра не разжигал, а, пожевав колбасы и хлеба, лег спать, укрывшись шерстяным одеялом. Боевое оружие – копье и камни, – положил рядом, приготовившись к любому нападению. Куклу стреножил и пустил на луг пастись. Мохнатые звезды низко висели над головой. Сладко пахло травами и цветами. Глубокой ночью раздалось призывное ржанье и резкий лошадиный топот. Я проснулся и онемел: над густыми травами в зеленом свете луны летел сказочный табун – впереди пепельно-седой вожак (ему я тут же дал имя Седун). Неправдоподобно длинные хвосты и гривы, как флаги, развевались на ветру. Неужели мустанги? Откуда они в Крыму? А лошади-птицы, взмахнув гривами-крыльями, исчезли в лунной ночи.

На другой день я притащился на своей Кукле в лагерь экспедиции. О своем ночном видении ничего не сказал, подумал – засмеет меня наше мальчишеское общество.

Прошло несколько лет. Опять я шел от Чайного домика на плато Ай-Петри – в ту пору мы искали новые пещеры. Стоял май. Мир был зеленым и синим. Зеленый ковер яйлы, усыпанный белыми звездами крымских эдельвейсов, и синий окоем неба. И вдруг я увидел лошадей. Сказочные розовые кони плыли в волнах сине-зеленого света. Молча, созерцал я это чудо.

Из раздумья меня вывел чей-то голос.

– Ну как, хороши лошадки?

Я обернулся. Невдалеке стоял лесник.

– Да! А чьи они?

Алушта

Долина Демерджи

– А ничьи. Вольные лошади!

– Как вольные? Не может быть! – В моем сознании тогда еще не могли совместиться понятия «вольность» и «лошадь», ведь она должна работать на человека, он ее властелин и кормилец.

– Да очень просто, ушли от человека в горы, а кормов тут на круглый год хватает, и стали лошади свободными. Здесь издавна пасли лошадей, а в годы войны они остались без присмотра и разбежались, вот живут и живут…

– Боже мой, так это мустанги! Дикие лошади! И где? В цивилизованном мире, в Европе, в Крыму!

Теперь я понял, что поразило меня той давней ночью, когда впервые в лунном свете мне явился табун лошадей, и что вспыхнуло сейчас при виде розовых коней.

В облике мустангов жила первозданная сила природы. В них была та естественная свобода, гармония движения, что сродни течению горного ручья, колыханию травы под ветром, и в этой свободе таилась великая, извечная красота жизни.

Мустанги… И снова чудо-богатырь Седун (а возможно, его сын) во главе тонконогих красавиц-кобылиц. Теперь мы поменялись местами: я находился со стороны заходящего солнца и, наверное, смахивал на зловещего красного идола. А табун тихо притаился на дне широкой карстовой воронки. Мустанги паслись. Я не мог подойти к ним ближе – они сразу бы учуяли меня и унеслись вскачь.

Закатное солнце медленно угасало. И снова волшебство света окрасило лошадей, – теперь они стали синими. Как вечер, как туман, собирающийся по горным впадинам. Синие мустанги мирно щипали траву и медленно уходили в синюю мглу.

– Э-гей, мустанги!

В ответ лишь короткое тревожное ржанье и удаляющийся топот копыт…

ПОКИДАЯ МАНГУП

…Александр остановил красного коня и замер перед открывшейся картиной. Впереди на остроконечной скале высился высокий замок, освещённый блистающим закатом. Крепостные стены и башни, отлитые из солнечного золота, сверкали в вечерней задумчивости великолепием, величественностью и воздушностью. Каждый излом обрыва подчёркивала тонкая черточка черной тени, выписывая на нём непреодолимость нависающих скал, а горевшие в ярких лучах золотые квадры крепости застыли грозной неприступностью. Крепость, как коралловый риф, вставала над лесными и скальными складками, сияла, играла и расцветала в пронзительной прозрачности. Что-то в ней было неправдоподобное, сказочное и нереальное, только волшебник мог златой кистью очертить такие божественные и радующие взор эскизы и формы. Но ведь она была в реальности, золотилась слезой в глазах Александра и звала к себе в гости.

– Крепость на горе Сандык прекраснее замка короля – Монсальват! – восхищённо воскликнул княжич, вспомнив о Парцифале, странствующим рыцаре.

В этот чарующий сон дивной услады крепостных зодчих, построивших башни стены, и Творца природы, создавшего уникальный ландшафт, вел единственный вход с перевала, куда поднималась лесная дорога. Александр направил коня по серпантинам пути. Иногда лошадь останавливалась посреди дороги, словно ожидая мысли Александра, уходящие вперёд или оставшиеся позади, когда он переходил из одного мира в другой в своих мыслеобразах и воображаемых картинах. Воображение несёт могучую силу. Александр представил всю страну Дори, как непреступную крепость, и сам почувствовал себя очень сильным, способным выиграть любую схватку с врагом. Но воображаемые картины, нарисованные в его уме, были опасны оторванностью от реальной жизни.

Александр гордо вытащил из ножен звонкий меч, выкованный им самим вместе с кузнецом Михаилом на Мангупе – Материнской горе. Стальное, синее и острое «жало» давало ему символ княжеской власти не только по родству, а по сказаниям и легендам, где меч мог достаться настоящему герою. Ещё дальние предки – скифы и аланы, проживавшие в древности в Таврике, поклонялись мечу, вонзённому в вершину земляного холма, обложенного хворостом, это был жертвенник, перед ним преклоняясь, приносили жертвы в виде рогатого скота, лошадей и пленников, почитая бога войны Арея ( или Ареса). Меч являлся «мировой осью», или «мировым деревом», сакральной точкой пересечения трёх миров: божественного, человеческого и хтонического. Легенды гласили, что рыцарь сам должен изготовить меч при помощи молота и наковальни перед будущими походами и приключениям. Что Александр и сделал, дав клятву мечу и наковальни в верности своему народу и княжеству Феодоро.

И вдруг Александр вспомнил изящный лик «Белой Розы», обрамлённый пышными пшеничными волосами, заплетёнными в тяжёлую косу и перевитую зелёным плющом. Такие же зелёные глаза радостно и испуганно смотрели на него, а щёки заливались ярким румянцем, приятная улыбка, раздвинула её губы, открыв белый ряд ровных зубов, только во взгляде Александр почувствовал какой-то затаённый вопрос к нему. « О чём она хотела спросить меня?»– подумал княжич. «Какую тайну хранят эти глаза?» «А может она просто влюбилась в меня с первого взгляда?» «Но ведь она простолюдинка, вместо драгоценных изумрудов в её волосах зелёные листья, а я из княжеского рода!» «Но она очень мила и такая душевность в её лице!» «Когда буду возвращаться на Мангуп, то нужно будет отыскать «Белую Розу». «А для чего? Да просто ещё раз полюбоваться прелестным девичьим лицом!» Внезапно ток времени начал обтекать окружающий ландшафт, ложась нежностью по лицу, ладоням, пробегая по разлившейся листве, сгущаясь синей ночью, поднимаясь летучими облаками, которые неслись веками, продувая годы, события и жизни многих поколений. И вот ветер времени заворожил, закрутил меня и заставил оказаться здесь и увидеть крепость в её современном виде…