Текст книги "Сети судьбы. Первая любовь – как первый блин…"

Часть вторая. Училище: молодость, джаз и любовь

Глава 1

Моё училище из-за высоких показателей в спорте и музыке прозвали «спортивно-музыкальным с лёгким медицинским уклоном».

Поступил я в медучилище по настоянию родителей. Особенно отец настаивал. Понимаю, почему он хотел, чтобы я был зубным врачом, а не музыкантом.

Всю жизнь, насколько я помню, родители жили в долг, от зарплаты до зарплаты. В детстве постоянно слышал, что заняли деньги то на одно, то на другое.

А однажды в местной газете вышла статья о зубном враче. Эта дама построила себе (и как ей удалось при советской власти?) дом в два этажа из крупного, бурого цвета, камня.

Корреспондент не поленился посчитать, сколько и на какую сумму нужно было удалить зубов, чтоб построить такой дом. И как её не посадили и хоромы не конфисковали?!

Видимо, это и повлияло на решение моего отца. Ну и, конечно, важную роль сыграло то, что, начиная с 1958 года, становилось всё трудней зарабатывать на жизнь музыкой. Особенно если твоей специализацией был джаз. Все или почти все музыканты работали в нескольких местах – кто набрал самодеятельных коллективов в разных организациях, кто совмещал игру в симфоническом оркестре с халтурой в ресторанах или в оркестрах на танцплощадках города.

Сам отец, когда закончились гастроли, устроился художественным руководителем в медучилище, и грех было не воспользоваться случаем.

Среди поступивших было много приезжих из разных республик. Со мной на курсе учились и калмыки, и армяне, и горские евреи – таты, и многие другие. Учёба была в новинку. Медицинские темы часто вызывали смешки. Латинский язык шесть месяцев учили тоже со смешками, т. к. по училищу ходили разговоры, что молодая преподавательница латыни была – «лёгкого поведения».

Так и летело время: с утра в училище, потом практика, которую мы проходили в стоматологической поликлинике. Причем, после недолгих проб на гипсовых фантомах, учились друг на друге, сверля зубы и ставя пломбы. По необходимости, конечно. А необходимости хватало, т. к. у послевоенной молодёжи «материала» для практики было более чем достаточно.

Сейчас трудно даже представить то время, когда на рабочих столиках стоматологов стояли флакончики с бело-прозрачными кристаллами кокаина. А использовали его в качестве обезболивающего средства при воспалении нерва в зубе.

Ну а позже уже и горожан принимали – тех, кто не боялся идти к студентам. Надо сказать, что недостатка в пациентах не было. Преподаватели отличные, да и студенты старались. Хотя, нет, всё-таки нашлась пара человек, которым была противопоказана профессия зубного врача.

Поделюсь некоторой терминологией. Если просверлить зуб криво и сделать дырку – насквозь вбок – это у нас называется «перфорацией». Ну и была одна студентка, которая не чувствовала направления оси зуба и постоянно делала перфорации. Так вот, во время врачебной практики из нас же назначались дежурные, которые подавали инструменты. Когда эта девушка просила подать ей инструменты, дежурные спрашивали её: «А перфоратор подать?»

В полуподвальном помещении училища находилась прозекторская. Нас, будущих зубных врачей, в обязательном порядке водили туда на занятия по анатомии, как, впрочем, и будущих фельдшеров, и фармацевтов, и медсестёр. А всё потому, наверное, что директор медучилища был патологоанатомом.

Выглядело это так. (Но сначала наберитесь терпения или отвернитесь, если тема не ваша!)

В холодном полуподвале, посередине тускло освещенной комнаты с маленькими, похожими на бойницы окнами под потолком, стоял цементный стол. Пол, стены и потолок тоже цементные, без всякой побелки или покраски.

В нише у стены, также цементной, – ванна, наполненная формалином, в которой лежат два трупа.

Перед тем, как зайти в прозекторскую, мы надели резиновые перчатки и маски. И нам сказали, что если кто захочет, может курить. Запах формалина подействовал так, что человека три сразу закурили. Может быть, и я полез бы за сигаретой, но преподаватель, вызвав меня и моего приятеля-однокурсника, способного тромбониста Гошу, попросил вынуть из ванны труп мужчины, который ближе к поверхности, и положить его на бетонный стол.

Я взял «учебное пособие» под голову, а Гоша – за ноги. Мы почти донесли свой груз до стола, и вот – у меня из-за скользких от формалина перчаток из рук выскальзывает и падает с глухим стуком на бетонный пол голова. Гоша кидается поднимать со словами: «Чувачку же больно», и тут же падает в обморок калмык – круглолицый, крепкий на вид студент, за ним – ещё две студентки.

Пока обморочных вытаскивали на свежий воздух, мы с Гошей всё же положили мужика на стол.

Ну, те студенты, что не выдержали всего этого «спектакля», больше не ходили на подобные занятия. А мы продолжили.

Не знаю, стоит ли дальше описывать подробности, как мы изучали мышцы и их названия на латыни, связки, кости и т. д. Наверное, не стоит. Пусть это останется профессиональной тайной.

Много практических занятий было и по зуботехническому предмету. Приходилось изготавливать и коронки, и съёмные протезы из пластмассы. Так мы из этой пластмассы и различные брелки делали, добавляя какой-нибудь краситель. Музыканты чаще всего изготавливали брелки в виде любимого инструмента. Гитарист-Миша сделал гитарку со струнами (используя для них тонкую леску), барабанщик сделал целую установку, я смастерил пианинко, причем корпус – одного цвета, клавиши двухцветные, как положено. Красота!

А одного студента, дурака, отчислили из училища за то, что он изготовил из чёрной пластмассы блестящий полированный гробик, внутрь приклеил красный бархат, а крышку инкрустировал крошечным крестиком, который сам сделал из раскатанного кусочка золота. И, главное, подарил на 8 Марта преподавательнице того предмета, по которому он не тянул.

Директор училища был большим поклонником музыки, джазовой в том числе. Также он всегда стремился, чтоб его училище и в спорте выглядело хорошо.

Таким образом в училище появился лучший в городе эстрадный оркестр, которым руководил мой отец, и сильная женская волейбольная команда.

Слухи об этом, видимо, распространились далеко за пределы республики, потому что в училище стали приезжать поступать на разные отделения профессиональные джазовые и симфонические музыканты. А также и спортсмены.

Всех привлекала возможность не только получить дополнительную профессию, но и при этом вращаться в своих кругах.

Одним из студентов даже был олимпийский экс-чемпион, на занятия ездил на «Волге», вручённой ему в качестве приза.

Училище из-за высоких показателей в спорте и музыке прозвали «спортивно-музыкальным с лёгким медицинским уклоном».

Я-то, семнадцатилетний любитель джаза, не умеющий, а только мечтающий научиться импровизировать на фортепиано, непомерно радовался поступлению в училище опытных джазовых музыкантов. В среднем им было лет по тридцать.

Из одного курортного города, расположенного на черноморском побережье, например, приехал и поступил на зуботехническое отделение барабанщик, который уже профессионально играл в ресторане.

Два виртуоза приехали из Ростова-на-Дону и Краснодара. Оба – кларнетисты-саксофонисты. От них я узнал много новых тем с гармониями!

Под руководством отца наш оркестр играл профессионально и часто бывал приглашён на концертные выступления в Дом правительства и даже для записи на радио.

У нас имелись и трубы, и тромбоны, на которых играли ребята и из школьных духовых оркестров, поступившие в училище.

Раньше ведь в школах каких только кружков не было! Я сам, помню, когда учился, ходил и в радиокружок, где учили наматывать индукционные катушки и паять радиодетали, и в авиамодельный, и в судостроительный, где учили собирать и склеивать самолёты и корабли, и в духовой, в котором преподаватель пения, пожилой, высокий, костлявый, чех по происхождению, сажал сначала на альтушки, чтоб ты мог научиться извлекать звуки и пальцовку на педалях выучить, а потом, со временем, пересаживал «на повышение», на теноры. Затем самых способных – на баритоны или трубы. Кто в хоровой ходил, кто в танцевальный.

А сколько спортивных секций было! Не могу не вспомнить велосипедную.

Дома у нас был полугоночный велосипед, с тремя скоростями, цвета слоновой кости, который отец выменял на один из своих саксофонов. Взял он его для своей дополнительной работы, чтобы ездить в санаторий за три километра.

У моих двух друзей были простые дорожные велики.

Как-то мы выехали на край города и увидели группу велосипедистов нашего возраста, с тренером, ребята готовились к заезду на 5 километров туда и на 5 обратно. Мы после старта пристроились в хвосте, для интереса. Всей группой доехали до точки, где стоял с флажком мотоциклист – помощник тренера, объехали его и двинули назад. Усталости не было совсем, поэтому мы с друзьями поднажали и прибыли к финишу в первой пятёрке, оставив далеко позади человек пятнадцать. Тренер пригласил нас в свою секцию, но мы, сославшись на другие занятия, отказались.

Глава 2

Встреча с красавицей-студенткой определила мою сердечную жизнь на все три года учёбы.

Как-то в начале учёбы на перемене на лестничной площадке я увидел девушку-студентку в коротком белом халатике, черноволосую, черноглазую, с пучком волос на макушке и с чёлкой на глаза. Такие прически были в моде. Она училась в нашем училище на фельдшерском отделении. Вот и любовь с первого взгляда!

Она была самой красивой девушкой на свете! И так считали, по-моему, все парни, которым повезло её увидеть. Из-за этого мне приходилось доказывать своё первенство, частенько «в бою». Она, конечно, знала, но не догадывалась, сколько раз.

Как часто бывает в жизни: увидишь красивое лицо – фигура не та. Красивая фигура – лицом не вышла. Как однажды, через много лет, в Москве идём с приятелем по площади Киевского вокзала и видим впереди, как сказано у Пушкина: «три пары стройных женских ног». Шагают, такие у всех ножки красивые! Фигурки точёные! Приятель – ценитель красоты – художник, не выдержал и окликнул их, чтоб, видимо, испытать полное восхищение. Они приостановились и обернулись.

И, о боже! Короче, у нас не «мало было водки», а вообще её не было! От такой неожиданности приятель только и мог вымолвить: «А-а-а… где тут Киевский вокзал?» Девицы заржали (смехом это трудно назвать) и ответили: «Вот же вин!»

Так вот, встреча с красавицей-студенткой определила мою сердечную жизнь на все три года учёбы.

Я сначала пригласил её на нашу репетицию, а потом стал уговаривать присоединиться к оркестру в качестве вокалистки.

Не зря я старался – почувствовал талант. Голос у неё был чистый, тембрально высокий, как у известных певиц того времени.

Много разных событий происходило со мной за время учёбы.

Надо сказать, что мы, я имею в виду своих друзей и других ребят, старались всегда одеваться опрятно и, по возможности, модно.

В двух кварталах от моего дома жил портной, еврей, в своем одноэтажном доме. Мы покупали ровно один метр и пятнадцать сантиметров ткани, что хватало для пошива брюк, и шли к нему. Он снимал мерки и за полтора часа, пока мы, сидя на диванчике, листали журналы и перекуривали, успевал сшить брюки самого последнего модного образца и прогладить так, что стрелками, как говорится, бриться можно. Брюки были с широким (испанским) поясом, зауженные. И стоило всё удовольствие десять рублей.

Также в моду вошли золотые коронки, которые стоили двадцать пять рублей. Люди соглашались обточить здоровый зуб, лишь бы во рту блестело золото! А делали их из царских золотых монет, которых в то время ходило много на чёрном рынке. Правда, при изготовлении коронок добавляли медь для жесткости, но в количестве, допустимом технологией. В то время столько людей наставили себе золотых мостов, что и сейчас ещё можно их встретить.

Появился даже анекдот. Подходит фраерок к пивному ларьку и, хвастаясь коронкой, приоткрывая рот с того боку, где у него золотой зуб, спрашивает у продавца: «Пиво есть?» А продавец-нацмен, у которого все зубы золотые, отвечает, осклабившись до ушей: «Пыва нэт!»

Глава 3

Виктор обладал неимоверной силой. Он брал подкову и несколькими движениями на разрыв и сжатие рвал её на две части.

По училищу шли разговоры, что должен приехать необычный парень из какого-то приморского города. Толком никто ничего не знал. И вот месяца через два он у нас появился. Это был… феномен! И звали его Виктор.

С момента, как он влился в наш самодеятельный коллектив, жизнь стала и веселей, и интересней!

О нём можно писать отдельную книгу! Высокий, крепкого телосложения, казачьего вида черноволосый мужчина тридцати одного года, оказался настоящим кладом не только для нас, но и для всего училища. Во-первых, прирождённый гипнотизёр. Не такой, которых учат в медицинских заведениях по книжкам: «ваши веки тяжелеют, вам хочется спать и т. д.».

Хотя, должен сказать, при наличии способностей, наверное, каждый может научиться этому. В данном случае я имел в виду себя. Но о себе потом.

Так вот, Виктор на наших выступлениях вызывал на сцену человек десять-пятнадцать, просил всех встать в одну шеренгу и затем медленно шёл вдоль строя, молча глядя в глаза каждому. Затем он поворачивался к залу и спрашивал, кого из построенных оставить для продолжения номера.

Да, когда он второй раз проходил вдоль шеренги, публика аплодировала, и по громкости аплодисментов решалось, кто останется на сцене, остальных гипнотизёр отпускал в зал, предварительно коснувшись рукой плеча.

Затем просил подняться на сцену двух желающих (из числа зрителей) в качестве ассистентов. Как деревянную куклу клал выбранного зрителями загипнотизированного – затылком на один стул и пятками на другой, просил вышедших мужчин сесть на лежащего.

Мужики садились на загипнотизированного, и тот ни на сантиметр не прогибался! Показывал наш уникум и номер с поиском предметов в зале, какой демонстрировал Вольф Мессинг на своих выступлениях. А уж каких только фокусов не было! Например, с картами – очень разнообразные; с выползающим самостоятельно карандашом из бутылки, с множеством других предметов. Секреты большинства фокусов известны, но как объяснить такой… (Его наш товарищ как-то показал в коридоре одного из зданий, где мы давали концерт, причём показал какому-то высокому чиновнику, курившему там.) Был антракт, и многие вышли в коридор. Фокусник попросил курящего бросить на паркет папиросу, объяснив, что хочет докурить её. Ну, тот бросил, примерно на метра полтора, к колонне, где был чистый пол, и все стали с замиранием смотреть, что же произойдёт. А произошло вот что. Виктор начал, глядя на дымящуюся папиросу, произносить: «Иди ко мне, папироска, я хочу тебя докурить». Сказав в очередной раз эту фразу, втягивал воздух в себя, складывая губы трубочкой.

Так он повторил раза три, и вдруг папироса зашевелилась на полу. После каждого его «заклинания» она шевелилась всё энергичнее, в какой-то момент взлетела и по зигзагообразной траектории, можно сказать, влетела ему в рот, причём правильной стороной. Он вынул её изо рта и потушил в стоящей рядом пепельнице.

Мы не могли понять, осмыслить, где заканчивается фокус и начинается гипноз. Почти все его концертные номера были на этой грани. Я сблизился с ним. Всё необычное притягивало меня: гипноз, телепатия и прочее. Наверное, это присуще всем Ракам по гороскопу. Я хотел научиться тому, чем владел этот удивительный человек.

Виктор, кстати, пошёл мне навстречу, т. к. и я помогал ему в учёбе. Вот удивительно! Ему с трудом давались простые вещи в некоторых предметах, хотя способности его были гораздо выше средних. Например, на концертах он запоминал с первого раза по две-три страницы из незнакомой книги, единожды прочитанные каким-нибудь зрителем, и слово в слово повторял наизусть. А потом мог и процитировать любую строчку с любой страницы по заказу публики.

Мог запомнить неимоверно большие числа! Но всё это – только часть его талантов. Виктор знал массу разных прибауток, что позволяло делать концерты весёлыми и интересными. Ведь он был нашим конферансье!

В процессе моих с ним домашних занятий он частенько рассказывал о своём детстве. Родом он из Донбасса, и всё, что с ним происходило, было в трудные послевоенные годы. Он уже тогда, когда был одиннадцати-двенадцатилетним подростком, научился обманывать и проделывать разные фокусы. Однажды рассказал, как, играя в карты, обманывал таких же картёжных шулеров.

В те времена были в моде шаровары – штаны с резинкой на поясе и с резинками на штанинах внизу, у щиколоток. Играли на куске картона или фанеры, которую держал один из играющих. Это было в целях безопасности, т. к. всё происходило на базаре, где периодически ходили милиционеры и хватали таких игроков.

Наш герой, используя свои способности, обыгрывал несколько раз подряд мужичков. Выигранные деньги он клал в шаровары, а когда чувствовал, что шаровары уже полны, делал вид, что ему захотелось по нужде, просил кого-нибудь из играющих подержать минутку фанерку, пока он сбегает за угол справить нужду, и убегал навсегда.

Да мы с приятелем Гошей убеждались не раз в ловкости его рук. Вот идём втроём по рынку летом. Жарко, рубашки с коротким рукавом, а Виктор вообще в тенниске. Подходим к рядам, где продаются яйца. Такие пирамидки сложены у всех. Наш уникум буквально двумя пальцами берёт одно яйцо из кучки и, подняв руку к солнцу, смотрит на просвет.

Продавщицы расхваливают товар, говоря, что яйца свежие, вкусные. Каждая зовёт к себе. Так мы и движемся вдоль ряда, и он смотрит на просвет, беря из каждой кучки по яйцу. Когда ряд закончился и мы вышли с рынка, он показал, что у него за пазухой штук восемь яиц.

Всё происходило не на сцене, вокруг полный обзор, да и мы с Гошей рядом – ничего не заметили!

Обитал Виктор в общежитии. А там, к слову сказать, своя, студенческая жизнь. Мне нравилось бывать у друзей-сокурсников в гостях. Вспоминается, как-то задержался с ними за бутылкой дешёвого вина и килькой на развес, беседуя о музыке, девушках, фокусах – без последней темы уже ни один разговор не поддерживался. Выпили всё и съев всю кильку, оставив только головы и хвосты, решили расходиться, а те, кто жил в этой комнате, – ложиться спать. Вдруг один заботливый товарищ вспомнил, что Володьке (соседу по койке) забыли оставить пожрать. Ну взяли да на расстеленной газете и сложили головы с хвостами. Не забыли и кусок хлеба рядом оставить.

На следующий день все падали от смеха, когда ребята рассказывали, как Володька, придя со свидания поздно ночью, тихо, чтоб никого не разбудить, накинулся в темноте на кильку с хлебом, запивая водой.

Хочется рассказать и о физических данных нашего феноменального гипнотизёра. Он обладал неимоверной силой. На сцене, да и просто так, для друзей и знакомых или на спор, брал подкову и несколькими движениями на разрыв и сжатие рвал её на две части. Или пальцами сгибал пятикопеечную монету. А также сплетал из больших гвоздей косичку.

На концертах просил выйти из зала к нему четверых мужчин, связывал по двое полотенцами в плечевой области, затем каждой рукой поднимал их за полотенца и под музыку кружился, изображая карусель.

Помню, как-то в доме культуры мы давали новогодний концерт, и после концерта, как обычно, танцы, банкет и т. д. За одним из столов двое местных, то ли грузин, то ли осетин, соревновались в армрестлинге. Вокруг собралось много болельщиков и просто любопытных. Наш Виктор спрашивает нас, оркестрантов, не хотим ли мы выпить коньяка. Безденежные студенты об этом и мечтать не могли. Поэтому хором, почти что отрепетированно, все ответили: «Да!»

Виктор подошёл к соревнующимся и предложил в качестве условия приз – ящик коньяка победителю.

Те, конечно, сразу согласились, потому что на вид Виктор не создавал впечатления Геракла. Даже на сцене, когда он демонстрировал, раздевшись по пояс, свои мышцы, все поражались: никаких рельефов совершенно не было видно. Без всяких шаров-бицепсов, трицепсов. Но! когда он сгибал руки, откуда ни возьмись возникали такие рельефные груды мышц, что все открывали рты.

Он мог так втянуть живот, что, казалось, разделил туловище на две части. А мог и наоборот, так надуть, что можно было подумать, будто он бочку пива выпил только что.

Ну и потом, кавказец, соперник, был маленького роста, ширококостный, широкоплечий, с короткими сильными волосатыми руками, и, учитывая высокий рост Виктора, было видно, что у них разный рычаг сопротивления. Поэтому мы волновались, но, как оказалось, зря.

Когда началась борьба, противники долго держали руки по центру стола. Постепенно Виктор стал сдавать, его рука медленно приближалась к столу. Потом он, как нам казалось, выровнял позицию и начал даже слегка склонять руку соперника. Всё тянулось так долго, что мы удивлялись, откуда у них силы берутся.

Рука Виктора снова стала медленно опускаться, и мы подумали: «Всё! Крышка!» В этот момент Виктор взглянул на нас, подмигнул и лёгким движением почти из положения лёжа завершил борьбу. Он так резко положил руку соперника на стол, что тот схватился другой рукой за плечо.

Победитель сжалился и вместо ящика взял только две бутылки коньяка, которые проигравший купил в буфете. Этим благородным жестом Виктор завоевал уважение бывшего соперника и его друзей.

Не могу не вспомнить и такую способность Виктора. Будучи в пиджаке, он мог так выставить свои лопатки, что, казалось, у него горб вырос. Квазимодо отдыхает! Мог вытягивать руку так, что она становилась на треть длиннее. И вот с этим человеком мне посчастливилось общаться на протяжении всей учёбы.

Я старался перенять всё, на что был способен. Я изучил много фокусов. Он давал мне старинные и современные книги по гипнозу, по телепатии, рассказывал, как натренировать силу в мышцах.

Он вылечил моего друга по двору, Мишу-дагестанца, от заикания. Представьте, всё детство и юность Миша заикался настолько сильно, что не мог сказать полностью двух слов. Через десять сеансов гипноза перестал заикаться совсем, навсегда!