Текст книги "Спасение неизбежно 2014"

19 мая 2014 г. 22–30
Парк им. Гагарина

В жизни Лехи Бураева не было времени переживать по пустякам. О чем тут думать – вот она жизнь простая и понятная. Думают трусы, герои действуют.

Дембельнулся Леха сержантом в начале мая 2014. Последняя должность – замкомвзвода. Служба для высокого крепкого парня трудностей не представляла. Карантин – учебка – войска. Не спецназ, не ВДВ, обычный мотострелковый полк. Рвения Леха не проявлял, команды офицеров выполнял в собственное удовольствие. Хитрые командиры поставили прямую зависимость личного комфорта от выполнения общественных заданий.

Оставаться по контракту желания за время службы не появилось.

Крейсером «Скуловорот» Леха Бураев шел через толпу пьяной молодежи. В кильватере пристроился кореш. Крейсерские плечи, обтянутые майкой с надписью «Fuck you», дважды встречались с неприятельскими бортами. Короткие удары в челюсть топили корабли, трава на обочинах аллеи вместо ила морского дна. Фонари освещали минное поле голов, светлыми поплавками мелькали женские головки.

– Давненько я здесь не был, чурбанья сколько развелось, Вован! – Обернувшись, перекричал музыку Леха. Толерантностью молодой человек не страдал.

– Их сейчас везде полно, как будто в Самарканде живем! – Вован в армии не служил, процесс ассимиляции происходил на его глазах.

– Пошли в «Три пеликана», – Леха через головы посмотрел в сторону мигающего огнями кафе.

– Там пацанов подождем, может, мормышек каких склеим.

Вован недовольно скривил лицо в спину дружбана, но молча пошел вслед.

Навес с надписью «Три пеликана» и рисунком носатой птицы колыхался от ветра над десятком пластиковых столов, огороженных мореными досками. Справа от входа через резные бруски мангал, похожий на модель закопченного паровоза со срезанным котлом. Рядом стойка со спиртным, цены как в ресторане. Между мангалом и стойкой два шага до двери в разрисованный вагончик. Кухня и спальня поваров и рабочих. Там же не брезговали спать официантки. Слева диффузоры колонок извиваются восточными мелодиями, столы сдвинуты, в центре прищелкивающих пальцами парней подвыпившие телки.

Леха осмотрелся в калейдоскопе огней, сквозь дымоган светлая голова показалась знакомой. Огибая столики, подошел ближе.

– Юлька, привет! Как делища? – Леха широко улыбался, глядя только на блондинку. Встретить детскую любовь на второй день прихода из армейки – это знак.

Юлька повела глазами, зрачки сфокусировались в синей оболочке. Проекция высокого парня с задней стенки глазного яблока неторопливо достигает мозга.

– Лешенька, привет! – Девушка бросает сигарету, вскакивает с протянутыми руками. С визгом прыжок обезьяны на пальму. Короткий поцелуй, изо рта пахнет табаком и кислятиной. На такие мелочи Леха не обращает внимания. В его объятиях девичье тело. Груди, бедра прижимаются к измученному спермотоксикозом организму. Отодвинувшись, Леха видит сияние глаз и зубов. Пьяная Юлька очень рада встрече.

– Оставь моя девушка!

Только сейчас Леха заметил, что за столиком поднялись два азиата. Бураев и не понял сразу, кто из них заявил право собственности на Юльку. На эйфорию от встречи наслоилось удивление папы Карло, разговаривающего с поленом. Глупая улыбка застыла на лице дембеля. Молчание азиат воспринял как нерешительность.

– Уходи, слышь, да!

Собственник метнулся к Лехе, подбородок наткнулся на сбитые костяшки дембелевского кулака. Смуглое тело изменило траекторию в противоположную сторону, с треском пробило доски забора и приземлилось за чертой увеселительного заведения.

– Ты кому звонишь, падла! – Теперь уже метнулся обретший дар речи Леха ко второму азиату. Из смуглых мозолистых рук выхватил телефон, машинально сунул в карман. Вован в это время засовывал кулак под азиатские ребра. Лехину ярость перекрыло удивление от Юлькиной реакции. Девушка завизжала во весь голос:

– Олимжончик, что с тобой?! – Блондинка бросилась к обугленному Буратино.

– Убили!

– Леха, валить надо! – Вован смотрел в сторону танцплощадки.

– Ты че, куда валить? Да я их сейчас на куски порву. – Бураев еще не оценил объем работы.

С визгом чингизовых туменов сзади набросились танцоры–гастарбайтеры.

– Свиридов! – закричал дежурный, бросив телефонную трубку. – В парке Гагарина массовая драка! Бери водителя и автомат, срочно туда! Я сейчас другие наряды пришлю!

Виктор вздохнул. Так и есть, снова бодаться придется.

Особых приемов Алеша не знал, лягнул назад, развернувшись, сбросил грозди супостатов. Прямой правой, крюк левой, кулаки прошлись по темным лицам. Арбузный хруст нарушил азиатские ритмы. Слащавую мелодию окрасил вой, рык, треск столов, звон посуды. Владимир крушил стулья о бестолковые головы. Музыка прервалась, Леха пропустил серьезный удар, поплывшее сознание отмечает отдельное карканье, Вована, крючком лежащего на полу. Корешок закрывает голову от ударов изогнутыми туфлями. Каблуки месят почки. На помощь другу мешает придти удар тупым предметом по затылку. До слуха доносятся удары там–тама. Отдельными кадрами мент с автоматом, короткий ствол направлен вверх, пороховые газы рвутся из компенсатора. Крик «Всем лежать! Полиция!»

Леха еле держался на ногах. С облегчением выполнил команду, опустился на живот. На закрученных руках щелкают наручники, порванная щека собирает грязь, заплывающий глаз смотрит на Вована. Дружбана по щекам шлепает мент. Вован блеванул кровавой кашей, приподнял голову. Похоже, очнулся. Леха улыбнулся разбитыми губами.

Ментовский «бобик», камера, лязг решетки. Из коридора слышны нерусские голоса, громкая русская речь.

– Вы их зачем сюда привели? Нельзя их в клетку сажать! Документов нет, протокол не составишь! А то ты не знаешь. Приедет проверяющий, всех вы**ет!

– А что с ними делать? В жопу целовать? Пацанов отмудохали, одного в Семашко увезли – все ребра переломаны!

– В ФМС их вези!

– В 2 часа ночи?

– Тогда в коридоре охраняйте! Где там чучмек, который заяву хотел писать?

Изысканностью речи диалог дежурного и майора Свиридова не отличался.

Подвыпивший мужик встал, уступил половину лавки. Леха сел, покрытая синяками спина ощутила казематный холод.

Леха закрыл глаза, среди грубого мужского шума почудился Юлькин голос.

20 мая 2014 г. 09–00
Отдел полиции №13

– Как у тебя дежурство выдалось, дорогой? – в голосе Кабанова ни намека на язвительность, только блеск синих глаз выдает намерение подколоть.

– Нормально прошло. И ты не радуйся, – улыбнулся Свиридов. – Я тебе клиента подогнал. Есть возможность разбой раскрыть, хотя лично я этому разбойнику медаль за отвагу бы дал.

– Похищенное бедным раздавал?

– Один против двадцати держался.

– Слышь, баклан, нам твое признание в хер не уперлось! – Опер за столом не на много старше, но намного субтильнее Лехи.

Бураев битый час стоял у стены, набиравшие силы лучи солнца согревали ноющее тело. Жмурится не приходилось, спасали щелочки заплывших глаз.

Солнечные лучи смягчили атмосферу. Кроме окна, кабинет отличается от камеры размером и наличием мебели. Распахнулась дверь. Сквозь бойницы белковой ткани Леха наблюдает за вошедшим.

Короткостриженный мужик на полголовы ниже, со звероподобными мышцами. Мощная шея, бугры трапеции, ядра плеч, бицепсы перекатываются под рубашкой. На кабана похож.

– Что, молчит?

– Молчит. Все еще бригада из жопы не выветрилась. – Молодой опер откинулся на спинку стула. В уголовном розыске знаменитый сериал считали провокацией все независимо от возраста и стажа.

– Дай‑ка материал посмотрю. – Качок взял со стола стопку бумаги, бросил взгляд на пустой бланк с данными Бураева. Диванчик в углу пискнул под тяжестью тела, опер вполуха слушал монолог коллеги.

– Слышь, дятел. Я понимаю, у тебя башка отбита. Повторяю еще раз: расклад такой – один чуркобес в больнице. Сотрясение опилок, перелом челюсти в двух местах. Статья 112 минимум. Нанесение телесных повреждений средней тяжести. У второго ты с подельником телефон отжал. С применением насилия, опасного для жизни и здоровья. Заява – «прошу привлечь к уголовной ответственности лицо славянской национальности…», куча свидетелей, телефон у тебя изъяли. Тебе чего еще надо? Статья 162 часть 2. От 8 до 15. Что ты молчишь? Только явка с повинной облегчит твою участь!

Эту жеванину Бураев слушает в третий раз. Никакого страха перед законом, тем более перед его представителями не испытывает. Какие средние повреждения, какой разбой. Его с Вованом избили гастарбайтеры. Вована чуть до смерти не запинали, на самом живого места нет. И на них же заяву пишут.

– Денис, совсем забыл, тебя великий начальник искал. – Гора мышц перестала шуршать бумагой.

– Какой, абсолютно великий?

– Нет, просто великий, – таким эпитетом наградили замначальника 13 отделения полиции. – Он на крыльце курит.

– Как скажешь, Петрович. Может, ты с ним общий язык найдешь.

– Давно из армии, Алексей?

Удивление на разбитом лице заметить трудно. Опер разъяснил на всякий случай:

– Штаны у тебя в прошлом году из моды вышли и малы.

Не ожидая ответа, продолжил:

– Думаешь, рядовая бакланка вышла? Не так все просто, парень. Господин Олимжон Ходжаев – честный гастарбайтер, прописка временная в славном селе Кукуево нашей области, челюсть в гипсе, лечится от сотрясения в ГБ 2. Из больницы зарегистрирована телефонограмма. Его невеста Анкина Юля подтверждает факт открытого хищения телефона у второго законопослушного гражданина иностранного государства.

– Юлька – невеста? – Лицо Лехи – удивленная отбивная котлета.

Надо же и отбивные котлеты могут удивляться.

– Так она в опросе указала. – Петрович шлепнул по ладони свернутыми в трубу бумагами.

– Ты ее знаешь? Давай не дуркуй, расскажи, что случилось.

– Да, занятная история. – «Кабан» сидел на диване, широко расставив ноги, наклонившись вперед – плечи шарами, голова вперед, трапеция загривком.

– Так и допрашивайся, нечего правду скрывать. Чурек грозил подмогу вызвать, поэтому телефон забрал. Глядишь, на суде разбой уберут.

21 мая 2014 г. 19–00
Отдел полиции №13

– Товарищи офицеры!

Ответом последовал скрип рядов соединенных кресел, грохот складываемых сидений, покашливание четырех десятков хмурых мужчин, одетых по–граждански.

По проходу прошествовали два полковника – начальник отдела Дробинин и, судя по зеленой форме, военный представитель. На трибуне их поджидал начальник уголовного розыска Сан Саныч Ясинчук.

– Здравствуйте, товарищи. Садитесь. – поприветствовал личный состав Дробинин. – Сегодня мы должны помочь военным. Начальник районного военкомата полковник Будалин Юрий Сергеевич объяснит задачи.

– Я начну по–старорежимному, – улыбнулся Будалин. – Обстановка в мире нестабильная. На границе с Китаем складывается напряженная ситуация. С одной стороны мы предоставляем китайцам земли в аренду и участвуем в совместных проектах, с другой стороны имеется информация о скоплении вооруженных сил НОАК вблизи наших границ.

– Надо же, – шепнул Дмитрий Свиридову. – Проснулись, наконец.

– Весенний призыв заканчивается, – продолжал военный, – а служить некому. От призыва уклоняется 123 парня только в нашем районе. Эти люди находятся в базе розыска и со временем попались бы при покупке билетов, получении документов, обращения в больницы, но нет у нас, товарищи, сейчас этого времени! Руководство Вооруженных сил обращается к вам за помощью!

– Действительно, товарищи, – вмешался Дробинин, – ситуация настолько сложная, что, как мне известно, возобновился призыв молодежи из кавказских республик.

Дробинин посмотрел на Будалина, тот кивнул.

– А они что, особенные? – проворчал Кабанов.

– Не нравится мне все это. – сдвинул брови Свиридов. – Как бы и впрямь китайцы не учудили чего, без бомб ядреных они нас в порошок сотрут вместе с кавказскими новобранцами.

– Да уж, бомбы кидать – себе дороже. – согласился Дмитрий. – Это даже Ким Чен Ын понимает.

Пока друзья просвещали друг друга политинформацией, Сан Саныч объявлял состав групп по отлову дезертиров и выдавал лицензии.

– Группа № 8: от уголовного розыска – Кабанов, от участковых – Свиридов, от ОМОНа – Тремасов. Старший – Кабанов. Дмитрий Петрович, получи данные разыскиваемых.

Кабанов прошел к трибуне, взял листок с адресами дезертиров.

– Напоминаю, товарищи, – с заключительным словом обратился Ясинчук, – операция до 8–00. При задержании призывников объясните родственником о возможности альтернативной службы в исправительном учреждении № 6 в рядах уголовного элемента, где им будет предоставлено уютное место у параши. Призывников сразу доставлять в военкомат вместе с документами. Все, товарищи, Родина и руководство Вооруженных сил надеются на вас. Вперед. Тихо и без песен.

– Слушай, Тремасов, а не ты ли тот самый «Топор», который генерала напугал?

«Айнзацгруппа» сидела в «Ниве» Кабанова, Виктор пытал омоновца.

– Давай, давай, колись, как так получилось, что сам Козимясов в штаны наложил. Или врут люди?

– Как, как, – пробасил Тремасов. Он сидел на заднем сиденье, упираясь макушкой в потолок и лишал водителя обзора в заднее стекло.

– А вот так! Разгоняли в Москве оппозицию. Как разгоняли – не давали толпе на площадь пройти, соединиться с такими же недовольными. Декабрь, скользко, мы, как дураки, в щиты дубинками бьем, типа нас испугаться должны, идем приставным шагом. Толпа на нас пошла. Мы кое‑как ее сдерживаем…

– Бойцы, слушай боевую задачу! Мы выдвигаемся на проезжую часть перед выходом на Манежную площадь. Преграждаем путь несанкционированному шествию националистически настроенной молодежи. Цель – не допустить соединения с основной массой. Спины нам прикрывает 7 рота со стороны площади. При непосредственном столкновении запрещаю бить по жизненно важным точкам. В толпе находятся сотрудники оперативных служб. Они будут выводить активистов. Кодовое слово – «Кольцову на манеж». Пропускаете за щиты, принимает Тремасов и Латунов, которые выводят в арку дома справа. Во дворе будет находиться автобус с местными милиционерами. Всем понятно?

Чего не понятного – стандартная ситуация.

– Старшина, назначьте двух человек, которые будут охранять оружие. Без моего, либо командиров взводов, оружие не выдавать! – С последними словами командир роты обернулся в сторону штабного.

Хруст снега под берцами, бряцание щитов, негромкое покашливание – в колонну по два 3 рота выдвигается на позицию. Сантиметровая корка снега свидетельствовала о двухдневном отсутствии дворников. Несмотря на дезертирство, ровная вереница домов чиста от сугробов. 30 бойцов в ряд перекрыли улицу. Рота укомплектована не полностью. За первой стеной 6 человек резерва. Тремасов с Латуновым вооружены только ПР.

Воздух наполнился знакомым рокотом. Возбужденная биомасса возникла на противоположном конце улицы.

Солнце слепит глаза, людская река заполняет московские Фермопилы. Спартанцы стояли насмерть за свою землю против инородцев. Отряд милиции выставлен против своего народа. Цель – защита конституционного порядка. Парадокс – защищать волеизлияние народа от этого же самого народа.

– Мусора – позор России!

Надо полагать, жульем Россия должна гордиться.

Толпа остановилась в 100 метрах. Сзади напирают, передние ряды не знают, что делать, кроме скандирования и выбрасывания правой руки вверх.

Тремасов оценивает противника. Да, до революции, слава Богу, пока далеко. Патлатые подростки в обтягивающих джинсах не тянут на эсэров с бомбами и револьверами. Никакой организации, никакой специализации. Защитных средств нет, из оружия одни файеры, скорее всего. Ближе к переднему краю ряд лысых голов как отполированные морские мины. Скинхеды. Это уже посерьезнее. Тот же самый ОМОН со стороны националистов. Тремасов пригляделся: лысым дяденькам за тридцать, все в «бомберах», на ногах армейские берцы. Вот народ, в таком возрасте уже пора с детьми уроки делать, ан нет – туда же. Надо повнимательнее с этой публикой, хорошо что бошки регулярно бреют. «Позор России». Если бы не менты, трехсот воинов аллаха достаточно для захвата власти в Москве.

– Граждане! – Мегафон в руках пунцоволикого полковника. – Ваш митинг не санкционирован, вы перекрываете проезжую часть, ваше нахождение здесь незаконно! Всем немедленно разойтись!

Реакция толпы – смех, свист, мат, «Россия для русских».

– Вперед! – командует ротный.

В боевом порядке омоновцы двинулись на толпу. Ритмично бьют дубинки по щитам в такт приставному шагу. Продвинутые римляне могли обратить в бегство таким макаром каких‑нибудь древних зулусов. Напугать современную молодежь подобной тактикой – сомнительное дело. Так и сейчас – в строй полетели снежки, камни, бутылки. Щиты сомкнулись на расстоянии 5 метров от переднего края митингующих.

Из толпы выскочил удалец с бутылкой пива в руке. На бледном лице корявая улыбка, куртка нараспашку, шея куриная. Разбежавшись, тычет худой ножкой в алюминиевый щит. Спружинив, отскакивает, пиво плещет из бутылки, смельчак визжит от собственной смелости. Тремасов поджал губы, подошел поближе, кулак у подбородка, дубинка на плече. Удалец – прыг, кончик дубинки по темечку – шмяк. Звук выдал явно не жизненно важную часть тела. Под сдержанный смех с обеих сторон удальца отволокли в толпу. Бутылку ногой откатили в сторону. Менты опустили щиты. Славянские парни с разницей в возрасте на несколько лет посмотрели друг другу в глаза.

– Идите по домам!

– Если не мы, то кто? Пошли с нами.

Народ вывели не для братания с ментами. Была ли это провокация и с чьей стороны, разобраться впоследствии, говоря языком протокола, не представилось возможным.

Из толпы послышались крики «Осторожно, оружие!» На щиты вывалились двое парней. Впереди белобрысый, обернувшись, плевался на лысого мужика с искаженным от злости лицом. Лысый пытался заломить левую руку белобрысого ментовским приемом. Парень, брызгая слюной, не давался на захват, в правой руке Тремасов заметил отрез трубы. Под крик скинхеда «Кольцова на манеж!» щиты раздвинулись. Парни ввалились внутрь прямо на Тремасова. Течение времени для него изменилось. Белобрысый медленно поднимает руку, не труба это, а ракетница смотрит в глаза. Сейчас снаряд разобьет забрало, расклеенной кувалдой ударит в лицо. Ухватившись за куртку, лысый мужик падает под ноги белобрысому. Тремасов не успевает сбить руку, когда раздался выстрел. Сноп искр, зажигалка бьет в грудь. Тремасов схватил руку с ракетницей. Ребром ладони мог снести парню голову. Провокатора спасла безумная ярость толпы. Манифестанты решили, что милиция открыла огонь. Задние навалились на передних, строй ОМОНовцев дрогнул. Тремасова сбивает товарищ. Только бы не упасть, затопчут. Вместо расправы нужно поднять опера…

– Держать строй! – Ротный спиной упирается в правый фланг, ноги скользят по ледяной каше.

– Левое плечо назад! Черепаха! Отходим в арку!

Это на учениях все гладко. Можно повторить, исправить ошибки. Слаженного боевого построения не получилось. Левый фланг отступил назад, пропуская народ на площадь. Задний ряд поднял щиты. Давление толпы ослабло, что позволило без потерь отступить в арку. Кроме вывихов, треснувших ребер более серьезных травм не случилось. Толпа с ревом соединилась митингующими.

В здании ГУВД тихо, воздух густой и торжественный. Ряженые в милицейскую форму клерки неслышно разносят бумаги. Ковровая дорожка на лестницах и в коридорах. В красном ворсе ни пылинки. Берцы оставляют грязные вмятины 45 размера. По коридору 4 этажа следы ведут в приемную замначальника полковника Козимясова. Помятый вид командира роты, обгорелая дыра на куртке Тремасова контрастировали с отутюженным, явно сшитым на заказ, мундиром секретаря. Капитан за столом поджал губы, узкое лицо приняло выражение сушеной чехони.

– Зайцев?

Присутствие Тремасова подразумевалось само собой.

– Майор Зайцев, капитан.

– Проходите, майор, – криво улыбнулся сушеный капитан, – вас давно ждут.

Полковник Козимясов слеплен из одних прямоугольников, параллелепипедов и параллелограммов. Лишь пучеглазие скифских глаз нарушали гармонию. Над головой портрет президента, на столе письменный прибор блестит золотыми углами. Звезды на погонах отливают неуставным металлом. Козимясов собрал складки на лбу, взгляд из‑под бровей полетел над сукном:

– Что, майор, привел своего идиота? Отлично! А ты знаешь, чем закончился митинг? Нацисты разгромили все витрины, ограбили магазины уважаемых людей. Банкоматы унесли!

Как ты посмел толпу пропустить, там улица 20 метров в ширину, тебе батальон туда нужен был?

– Товарищ полковник, бойцы отступили по моему приказу во избежание массовой давки. И нас бы затоптали и сами подавились.

– Да кто ты такой? «Нас бы подавили!» Ты присягу давал! Помнишь, что там написано? Не щадя жизни!

Полковник встал, кулаки в стол, набычился и забрызгал слюной:

– Этот твой идиотина! – Казалось, глазные яблоки сейчас дуплетом выстрелят в Тремасова. – Не смог пацана заластать! Ему что, теперь новую форму за его разгильдяйство? Может, обоим вам по ордену дать?

– Слышь ты, Кадаффи недорезанный!

Зайцев на секунду закрыл глаза. Случилось то, чего больше всего боялся. Тремасов превращался в берсеркера.

– Ты там был, обмудок еб**ый?.. – Тремасов на глазах полковника вырастал в размерах.

Следующие замысловатые выражения Козимясов уже не слышал. В обморок он не упал. Плюхнулся в кресло, раскрыв рот.

В кабинет забежал трясущийся капитан, махнул хвостом и испарился. Зайцев схватил бойца и потащил. На первом этаже Тремасов пришел в себя.

– Валим отсюда! – Командир забыл уставные обороты. – Быстрее к своим!

Квадратная челюсть Козимясова тряслась, слова путались. Тремасов успел расслышать:

– Сережа! Капитан! Карпов, принеси новый мундир! Или брюки хотя бы.

– Не знаю, обосрался он ли нет, но то что не генерал это был – это точно. – закончил омоновец.

– Тебе бы мемуары писать, начальник. – сказал Кабанов. – Заслушаешься. Тебя как по имени, кстати?

– Леха.

– Ну что, Леха, предстоит нам твоего тезку изловить – Крутилина Алексея Николаевича, год как не желающего Родину защищать. Адрес: улица товарища Калинина, 13, квартира 4. Первый этаж, значит. Время сейчас 20–30, еще часок подождем, как стемнеет, подъедем к дому, понаблюдаем.

– Нам бы фотографию его, вдруг мимо проходить будет. – предположил Свиридов.

– На месте разберемся.

Разбираться на месте пришлось вот как. Виктор, как имевший нормальное телосложение и благопристойный вид, пошел беседовать с соседями, а два качка сидели в автомобиле и наблюдали за окнами нужной квартиры.

– Все окна во двор и с решетками. – сказал Кабанов. – это хорошо. Занавески – это плохо. Видишь кого‑нибудь?

– Баба ходит и подросток. – ответил Тремасов. – Больше никого.

– А не уклонист ли это наш?

– По фигуре лет 15 – брат, скорее всего.

Дверь открылась, на переднее сиденье плюхнулся Виктор.

– Докладываю: Крутилин Алексей проживает вместе с матерью, старшая сестра вышла замуж, живет отдельно. Мать работает медсестрой, сам Алеша из дома редко выходит, чем занимается, неизвестно. Дверь в квартиру железная, два замка, глазок.

– Онанизмом он занимается! – заключил Кабанов. – Пошли, это он в окне мелькал.

На площадке друзья задумались над способом проникновения в квартиру.

– Скажу участковый, труп на площадке, помогите опознать. – предложил Свиридов. – Сразу не откроют, потом обязательно вылезут полюбопытствоать.

– Давай попробуем, не получиться, соседей привлечем. – Кабанов нажал на кнопку звонка.

– Звонок работает? – повернулся к товарищам. Те пожали плечами. Здесь из‑за двери послышался голос, как козлик проблеял:

– Кто там?

– Полиция! – неожиданно для всех гаркнул Тремасов.

За дверью послышался шелест и стук падающего тела. Еще через несколько секунд женский крик:

– Сынок, что с тобой?

Дверь распахнулась, полнокровная женщина в халате вытаращила глаза на пришельцев.

– Вы кто такие?! Какая еще полиция?! Посмотрите, что с моим сыном сделали?

– Тихо, мамаша! – Кабанов показал удостоверение и переступил через тело призывника.

– Сын ваш должен Родину защищать, а не под юбкой прятаться! Знаете, что он в розыске?

Кабанов оттирал женщину в комнату, давая возможность коллегам спеленать уклониста и отвести в машину. Коллеги не совсем правильно поняли старшего группы – Тремасов также переступил через неподвижное тело, а Свиридов, вздохнув, прислонился к дверному косяку.

Тело резко стало подвижным до невозможности. Пантеелев юркнул в ногах остолбеневшего Виктора и помчался к двери на улицу. А домофон на двери в неисправном состоянии, поэтому, когда на улицу выбежали участковый и омоновец, у беглеца появилась фора во времени и расстоянии.

– Не догнали?

– Как обезьяна от гепарда ускакал! – тяжело дыша, объяснил Тремасов.

– Не наоборот? – усмехнулся Дмитрий. – Ладно, нечего за этим чмо бегать. Никуда он не денется, паспорт и призывной я забрал у матери.

– Поехали за вторым по списку? – предложил Свиридов. – Уж одного мы должны в военкомат предоставить.

– Не спеши, есть у меня одна идея.