Текст книги "ВОЛЧИЦЫ"

Даже не дав себе отдышаться, Она вскочила на ноги. Рванув зубами попавшуюся под ноги свинью, Она заглотила теплый сочный кусок, даже не прожевав. Тут же одним ударом лапы перебив хребет козе, Она метнулась дальше, к стойлу. Мощный прыжок, и клыки вонзились в шею коровы. Толчок был столь сильным, что животное упало, подломив под себя передние ноги. Жалобно мыча, корова трясла головой, пытаясь рогами сбросить хищника.

Она раздирала еще живую плоть, спеша утолить голод, избавиться, наконец, от жутких спазмов. А ненасытное брюхо требовало еще и еще.

Она совсем обезумела от пьянящего вкуса крови и все же вовремя услышала человеческие голоса. Люди услышали призыв своих питомцев и пришли им на помощь. К встрече с ними Она еще была не готова. Пора было уходить.

Когда ворота хлева распахнулись и появились несколько человек с фонарями, Она молнией метнулась вперед. Сбив кого-то с ног, Она скрылась во тьме.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Егор прибежал спозаранку.

– Настя, пошли! – крикнул он, брякнув в окно.

Открыв створку, Настя выглянула наружу. Сонно моргая, она с недоумением спросила:

– Что случилось?

– Что, что, – передразнил приятель, – Тут такие дела творятся, а ты дрыхнешь! Одевайся скорее!

– Да что случилось-то? Скажи толком.

– Ночью рыжеухий в селе лютовал! В дом забрался! Там сейчас все на сход собрались, решают, что делать!

Это действительно было событие. До сих пор пресловутый рыжеухий хищник совершал набеги только на колхозные фермы и выпасы, в дома он не совался. Настя быстро оделась и выпрыгнула в окно. Проснувшаяся мать, выглянув на улицу, окликнула ее, но ребята уже умчались.

С раннего утра у дома Цыбиных толпился народ. В безветренном воздухе висел густой табачный дым и гомон множества голосов. То и дело слышался отчаянный вопль Марии Цыбиной, хозяйки дома:

– Ведь разорил, ирод! Уничтожил! Всю живность перерезал!

Бабы сочувственно причитали, мужики сокрушенно качали головами. Скуповатых, прижимистых Цыбиных на селе особо не жаловали, были они люди себе на уме, гребли под себя. Но такое несчастье могло случиться с каждым, поэтому никого не оставило равнодушным.

Сам Цыбин, огромный детина с опухшим от ночных возлияний лицом, матерясь чуть не через каждое слово, в десятый раз пересказывал односельчанам происшествие во всех подробностях:

– Мы вон с Петрухой со свадьбы возвращались, блин. Ну, блин, у Верховцевых вчера, ядрена кочерыжка, свадьбу гуляли. Да че, блин, сами же вчера все там были. Ну вот, идем это мы с Петрухой-то, на хрен, домой. Баба моя, блин, тоже где-то сзади там плелась. Мы уж из-за стола-то последними вылезли. Ночь уже была. Да какая, на хрен, ночь, утро уже. Ну скажи, Петро! Короче, темно было. Подходим, значит, а тут, мать-перемать, шум, визг, Чернушка орет благим матом. Мы, блин, колья в руки, я фонарь зажег. Открываем ворота, а там, …твою мать. А оттуда волчара. Меня с ног сшибил и через забор к ядреной фене. А в хлеву кровищи! От всей живности одна курица осталась. Всех перерезал, сволочь. Да ты глянь, глянь, корове всю спину и бока в клочья порвал. И крышу в хлеву всю разворотил. Михеев, блин, сейчас там все осматривает. А че, на хрен, там смотреть-то, …твою мать. Давно, блин, пора облаву сделать, кончить этого рыжеухого.

Со двора вышел участковый милиционер, лейтенант Михеев. Он задумчиво теребил козырек фуражки. Мужики обступили стража порядка.

– Ну, чего там?

– Как чего? – лейтенант пожал плечами. – Известное дело. Волк, он и есть волк. Пришел, увидел, наследил.

– Ты свои прибаутки брось. Тут дело-то серьезное.

– Дело серьезное, – согласился милиционер. – Но, честно говоря, граждане, совсем не в моей компетенции. Поимка диких животных в мои обязанности не входит. Для них статью в уголовном кодексе не предусмотрели.

– Да какая статья, блин! – возопил Цыбин. – Ты власть или не власть?! Ты, ядрена вошь, защищать обязан! Ты закон иль нет?! Нету такого порядка, чтобы честных людей разорять!

Появилась группа мужиков с ружьями, толпа заволновалась. Это были одни из лучших охотников Огнево, опытные, бывалые люди. Они прошли по следу ночного хищника и теперь народ обступил их, желая узнать новые подробности. Следопыты не стали мучить односельчан ожиданием.

– Двое их было. Видать, с подругой приходил. Она его за околицей ждала, на опушке. Тоже здоровая зверюга.

– Дождемся, блин! – снова возопил Цыбин. – Они всей кодлой сюда ворвутся! Сколько раз уж эта сволочь рыжеухая на фермы нападал, на выпасы! Скоро весь скот перережут, а потом, мать их так, за людев примутся. Чего ждем?! Берем стволы и в лес!

– Ты тут подстрекательством не занимайся, – осадил его лейтенант. – Наказуемо. Вон председатель едет, пусть он и решает, что делать.

– Чего тут решать? – загудели мужики. – Цыба дело говорит. За околицу уже выйти страшно!

К дому Цыбиных подкатил председательский «ГАЗик». Едва сам председатель вылез из машины, его окружила толпа. Михеев коротко изложил ситуацию.

– Ну, что, Андреич, отстрел делать пора, – потребовали колхозники. – Совсем серые лютовать начали. Давно уж такого не случалось.

Сергеев наморщил лоб. Он и без мужиков знал, что за последнее время произошло что-то неладное. Популяция волков в округе резко возросла, участились нападения на колхозный скот, теперь вот и до частников серые добрались, во дворы полезли. Районное руководство до сих пор игнорирует эту проблему, за все приходится отдуваться ему, председателю.

А народ волновался.

– Чего молчишь-то, блин! – воззвал к председателю Цыбин. – Облаву, на хрен, давай, отстрел!

– Без санкции руководства, я не могу дать разрешение на отстрел, – сказал председатель.

– Да на хрена нам санкции эти?! – загалдели колхозники. – Не их в задницу кусают. Пока ждать будем, серые вовсю по селу гулять начнут.

– Ладно-ладно! – председатель замахал руками, словно отбиваясь от наседавших на него мужиков. – Уборочная начинается, как закончим, так начнем отстрел.

– А пока пусть серые гуляют, наших детей режут?! – взвизгнула одна из баб.

– Верно! – поддержала толпа. – Почти все целыми днями на полях, в селе одни ребятишки остаются да старики. Случись что, из-за реки и на помощь прибежать не успеем.

– Раньше никак, – ответил Сергеев. – Не можем же мы уборочную срывать. Государство дало план, его надо выполнять.

Опять поднялся шум, колхозники явно остались недовольны решением председателя.

– И все! – отрезал Сергеев. – Предупредите детей, чтоб за околицу не бегали, особенно вечером. Днем здесь есть, кому за порядком следить, – он кивнул на Михеева. – На ночь можем организовать патруль из добровольцев. Хватит разговоров! Давайте все на работу. Рабочий день давно уже начался.

Председатель сел в машину и уехал. Колхозники еще немного пошумели и начали расходиться.

Настя с Егоркой переглянулись.

– Что делать будем? – спросила Настя.

– Пошли к ребятам, – предложил Егорка.

– Да вон они, уже здесь.

И точно, к ним подбежали Оксанка, Санек и Костя со своим «настоящим охотничьим псом».

– Слышали? Видели? – забросала друзей вопросами Оксанка. – Никогда такого не было, да?

– И чего председатель с отстрелом медлит? – недоумевал Костя.

– Чего, чего, – передразнил его Санек. – Думаешь, простое дело такое? Сколько времени займет. А кто на полях работать будет, если все в лес уйдут?

– Айда на мельницу, – предложил Егорка.

– Никаких мельниц, – строго прозвучало сзади.

Ребята обернулись. Перед ними стоял Строев.

– Али не слыхали, что председатель сказал? – сурово продолжал дядя Степан. – За околицу ни ногой. А теперь марш отсюда! И чтоб до сумерек все по домам, до ночи не шляться!

Ребята убежали. Цыбин, увидав Строева, подошел к нему.

– Вот ить, Василич, беда какая приключилася, блин. Совсем рыжеухий озверел.

– А чего ж псина твоя делала? – спросил Строев. – Она ж у тебя здоровая, как теленок.

– Да хрен ее знает! Забилась куда-то, сука, даже не гавкала. Потом только высунулась.

– Ну-ну, – пробормотал Строев и, не прощаясь, захромал прочь.

– А может, это… По стаканчику! – крикнул вслед Цыбин.

Строев, не оборачиваясь, махнул рукой.

– Вот ить, – развел руками Цыбин. – Никому, блин, чужое горе не интересно, мать их так.

Опираясь на свою суковатую палку, Строев задумчиво шагал по дороге. Для него в ночном нападении было много неясного. Прежде всего, необычно, чтобы волки летом нападали на жилища людей. Такое случалось только в голодные зимы, да и то серые хищники не осмеливались так далеко проникать в село. Не давали покоя Строеву и следы, оставленные ночным зверем. Старый опытный охотник увидел то, чего не заметили другие.

Зверь был необычен. Несомненно, в село приходил волк, но какой огромный. Его след был слишком велик и глубок. Да и крыша хлева, пусть и подгнившая, могла проломиться разве что под медведем.

Строев прошелся по следу до самой опушки леса и отметил много странностей. Волк пришел не из леса, во всяком случае, не с этой его стороны. След хищника обрывался на краю села и в лесу больше не повторялся. И на опушке топтался не один волк, они пришли целой стаей и пришли не с ним. Более того, они были напуганы этой встречей. Волки прятались в зарослях, а потом долго пятились, не решаясь подставить зверю спину. Но зачем волки пришли на опушку? Что заставило их летом собраться в стаю? Страх? Или что-то еще? Это было очень странно.

И в селе необычный волк не ограничился нападением на скотину Цыбиных. Строев обнаружил кровавое пятно и клочки шерсти, а поискав по округе, нашел и останки, которые уже успели растащить собаки. Волк загрыз большого пса, но теперь, по обглоданным собаками костям, Строев не мог определить размер его зубов. Следы зверя обрывались в районе церкви, слишком много народа натоптало с утра и проследить дальнейший путь волка стало невозможно.

Строев еще ни разу не встречался с рыжеухим волком, но, судя по всему, если в село приходил именно он, этот зверь был крупный и кровожадный.

Несмотря на запрет, все утро ребята провели на мельнице. Купаться не хотелось, они просто сидели и разговаривали, обсуждая ночное происшествие.

– Дядя Степан говорит, что по свежему следу любого зверя найти можно, – между прочим заметил Егорка.

– Что ж тогда рыжеухого никто не ищет? – с ехидцей спросила Оксанка.

Егор пожал плечами, а Санек сказал:

– Мужикам сейчас некогда. Слышала ведь, председатель никого не отпускает. Дядя Степан мог бы, но он хромой. Кому за рыжеухим идти? Разве что только нам.

Егорке эта мысль неожиданно понравилась.

– А почему бы и нет, – сказал он. – У меня ружье есть.

– Ты серьезно? – спросила Настя.

– Вполне.

– А след-то сможешь взять? – опять с ехидством спросила Оксанка. – Ты ж не собака.

– Собака у нас есть, – сказал Санек, указав на Пушка.

Оксанка расхохоталась.

– Далеко же вас этот волкодав заведет, – сказала она сквозь смех.

Настя тоже не смогла удержаться от смеха, настолько нелепым казался Пушок в роли охотничьей ищейки.

– Ничего смешного, – оскорбился Костя. – Он, если хотите знать, любой след взять может.

– Ну, тогда пошли, – сказал Саня и подтолкнул Егорку. – Ты еще не передумал?

– Айда, – ответил тот, поднимаясь. – Ко мне зайдем, надо ружье взять. Только бы дядя Степан не заметил.

– Идем!

Мальчишки встали вслед за Егоркой.

– Да вы что?! – воскликнула Настя. – Психи, что ли?! Совсем рехнулись?! Немедленно вернитесь!

– Не бойся, – Оксанка махнула рукой. – Никуда эти охотнички не денутся. Потопчутся на опушке и по домам разойдутся. Эта овчарка лопоухая первой в село прибежит.

– Поглядим, – буркнул Егорка и, не желая вступать в дальнейшие пререкания, первым спустился с крыши.

– Дураки они совсем, что ли? – волновалась Настя. – Пропадут ведь, ненормальные.

– Пошли с ними, посмотрим на этих балбесов, – предложила Оксанка. – Все равно заняться больше нечем.

Через двадцать минут все пятеро уже были на опушке леса, там, куда ночью приходили волки.

– Искать надо отсюда, – сказал Егорка.

– Ищи, Пушок, ищи, – принялся уговаривать своего пса Костя.

Тот потянул ребят в чащу, то ли действительно взяв след, то ли только делая вид.

– Не заблудимся? – с опаской спросила Настя, когда лес обступил их со всех сторон.

– Нет, – уверенно ответил Егорка. – Не бойся.

Долгое время ребята кружили по лесу, следуя за собакой. Наконец, когда они оказались на краю болотца и под ногами захлюпало, Саня начал подозревать Пушка в халатности.

– Слушай, твоя собака точно знает, что делает? – спросил он Костю.

Тот пожал плечами.

– Может, вернемся, – предложила Оксанка.

– Испугалась уже, – усмехнулся Санек.

– Вот еще. Просто, чего зря ходить? Охотнички из вас…

– Не нравится, уходи. Никто не держит.

– Да вы посмотрите на этого пса, – не унималась Оксанка. – Он же просто так гуляет, а вы, как дураки, за ним носитесь.

– Не мешала бы ты, Оксанка, – сказал Егор. – Орешь на весь лес. На охоте не шумят.

– Так то на охоте. А вы просто так бродите, сами не знаете, что ищете.

Егорка хотел было ответить что-то нелестное, но в этот момент Настя вцепилась в его плечо и сдавленно прошептала:

– Смотрите.

Проследив ее взгляд, ребята увидели зверя, стоявшего на пригорке между елей шагах в тридцати от них. Это был волк. Пушок, заметив хищника, испуганно тявкнул. Волк даже не пошевелился.

– Это он, рыжеухий, – прошептал Костя.

– Похож, – согласился Саня. – Вон какой здоровый.

– И что теперь делать? – спросила Настя, пытаясь сдержать предательскую дрожь в коленях.

– Егорка, ну чего ты стоишь? – так же испуганно прошептала Оксанка. – Ну сделай же что-нибудь.

– Не канючь, – спокойно ответил Егор, осторожно снимая с плеча двустволку. – Сейчас я его сделаю.

Но в этот момент Пушок дернулся, увлекая за собой на сворке Костю, тот толкнул Егорку. Потеряв равновесие, Егор зацепился ногой за корягу и упал, ткнув ружьем в землю.

– Вот черт! – ругнулся парнишка.

Он заглянул в стволы, оба дула были забиты болотной грязью.

– Не можешь стоять спокойно, балбес! – набросился он на Костю. – Что я теперь делать должен, по-твоему?

Волк по-прежнему стоял на пригорке, возня ребят его ничуть не взволновала. Но вот он шевельнулся, словно собираясь спуститься вниз и идти к ним.

– Стреляй, Егорка! – взвизгнула Оксанка.

– Из чего? Хочешь, чтобы мне башку снесло?

Волк снова замер. Насте показалось, что лесной хищник смотрит прямо ей в глаза, ожидая чего-то именно от нее. Зверь и ребята некоторое время смотрели друг на друга. Молчание прервал Пушок, снова тявкнув. Волк тряхнул головой и скрылся с другой стороны пригорка. Все вздохнули с облегчением.

– Говорила же, пошли домой, – пробурчала Оксанка. – На охоту они пошли. Тоже мне, охотнички. А собака твоя вообще волка самой последней заметила.

Сзади хрустнула ветка. Ребята в один голос вскрикнули от неожиданности. Обернувшись, они увидели Строева.

– Ну и чего это мы тут шляемся? – сурово спросил он.

– Мы это… за малиной пошли, – неуклюже попытался оправдаться Саня.

– Ага, за клюквой, – добавила Оксанка.

– А ягоды в двустволку складывать собирались? – поинтересовался Строев. – Какой леший вас сюда понес? Хорошо, что Агафья всю вашу компанию засекла, мне сообщила. Насилу вас нашел, напетляли, словно зайцы. Совсем вы ошалели, что ли? Чего, спрашиваю, вас сюда понесло? Предупреждения не слышали? Я же сам вам говорил, чтобы за околицу не совались. А вы вон аж куда уперлись! Охотнички, мать вашу! А ну, живо назад! Как в село придем, сразу все по домам и не высовываться. А с тобой, Егор, разговор будет серьезный.

Еще издали Настя увидела лесовоз отца, перегородивший улицу. Глава семейства приехал домой.

Настя вбежала в дом. Родители сидели за столом.

– Вот она, явилась, наконец-то, – сказала мать. – С утра свинтила с Егором, даже не позавтракала. Иди мой руки и садись обедать.

– Привет, мам, пап! Слышали новость? Как рыжеухий ночью в село приходил?

– Да слышали, слышали. Ко мне соседка приходила, рассказала. Иди руки мой.

Настя наскоро умылась и села за стол.

– Целыми днями шатается где-то с друзьями, – сообщила мать отцу. – Домой не дозовешься.

– Ой, да ладно, мам! Мы ж ничего такого не делаем. Просто гуляем. Пап, ты надолго?

– Нет, проездом. Сейчас уеду. На выходные вернусь. А ты слушайся мать.

– И это все, что ты можешь сказать? – упрекнула мужа Сиверцева. – Все твое воспитание?

– Ну, по части воспитания ты у нас специалист, – невозмутимо заметил Сиверцев. – Тебе и карты в руки.

– Дочь от рук отбивается, а тебе все шуточки.

– Да не отбиваюсь я, – буркнула Настя.

Отец рассмеялся.

– На мельницу ходите? – спросил он.

– Иногда, – уклончиво ответила Настя.

– Больше туда ни ногой. Пока волков не изведут, за околицу не выходить. Ясно?

– Ясно, – уныло ответила дочь. – Только стоило ли переезжать сюда, чтобы сидеть все лето в доме?

– Ничего, успеешь еще набегаться. А может, тебя к бабке с дедом отправить, а?

– Я за! – оживилась Настя. – А можно Егорка со мной поедет?

– Ишь, как ты с ним сдружилась. Накаркал дядя Степа, напророчил. Того и гляди, действительно замуж выскочишь, пока я по командировкам езжу.

– Ну, папка, скажешь тоже, – обиженно надулась Настя.

– Ладно, посмотрим. Может, с Егоркой поедете.

– Учебный год на носу, – напомнила мать. – О море раньше думать надо было.

Настя снова насупилась, а Сиверцев произнес:

– Ты, Наташа, тоже поостерегись.

– Теперь меня повоспитывать решил, – улыбнулась жена.

– А как же, – ответил Сиверцев. – Муж я тебе или не муж? Ты все время с открытыми окнами спишь. Осторожнее надо быть, раз волки по селу загуляли. Вообще черт-те что творится. Не помню, чтобы когда-нибудь такое нашествие было.

– Что, так плохо? – с тревогой спросила Сиверцева.

Муж кивнул.

– Даже у нас в леспромхозе их много стало. И шума не боятся. Так что, Настена, за околицу ни ногой. Ну, все, женщины, мне пора. Будьте здоровы. Спасибо, жена, накормила.

Сиверцев поднялся из-за стола и добавил:

– Разрешаю проводить отца и мужа.

Все трое вышли на улицу. Сиверцев поцеловал жену, щелкнул Настю по носу и забрался в кабину. Махнув рукой на прощание, он уехал.

– Мам, я пойду, – сказала Настя, уже срываясь с места.

– Э, нет, – Сиверцева едва успела удержать дочь за руку. – Побудешь сегодня дома, у нас с тобой есть, чем заняться. Ремонт еще не закончен и в огороде надо поработать.

– Ну, мам, мы с ребятами договорились встретиться.

– Никуда твои ребята не денутся. Завтра увидитесь.

Пока они препирались, к калитке подошел Поковский.

– Добрый день, Наталья Савельевна, – поздоровался доктор. – Ваша дочь? – спросил он, поглядев на девочку.

– Ах, это вы, Айболит, – Сиверцева улыбнулась. – Здравствуйте, Вячеслав Петрович. Да, это Настя.

– Ну, привет, Настя. Чего такая сердитая?

– Это я еще радостная и веселая, – буркнула Настя. – До свидания.

Сказав это, она ушла в дом. Доктор вопросительно взглянул на Сиверцеву. Женщина развела руками.

– Переходный возраст, – шутливо пояснила она.

– Понятно, – Поковский кивнул. – А я, собственно, к вам шел, Наталья Савельевна.

– Ну так проходите в дом, – предложила Сиверцева.

– Да нет, я ненадолго, – отказался доктор. – Так, справиться о здоровье.

– Все в порядке, спасибо.

– Вам уже лучше?

– Да будто и не болела. Все хорошо.

– Вот и славненько. А то тут вот ведь какое дело…

Доктор в нерешительности потеребил подбородок.

– Говорите, говорите, – подбодрила его Сиверцева. – Что у вас случилось?

– Медсестры у меня, знаете ли, молодые, шебутные, резвые…

Сиверцева рассмеялась.

– Вы так говорите, словно сами седовласый старец. Вы ведь тоже совсем не в пожилом возрасте.

– Ну, до старости мне, конечно, далеко, – согласился Поковский, улыбнувшись. – Но я человек серьезный. А этим все бы резвиться. Затеяли возню-беготню прямо в лаборатории. Ну и толкнули стол с образцами. Там и ваш был.

– Какие образцы? – не поняла Сиверцева.

– Образцы крови, – пояснил доктор. – С вашим анализом теперь ничего не получится. И вся моя работа насмарку – половина образцов смешались, вдруг обнаружился необычный тип лимфокинов. Не поймешь теперь, что откуда. Так что, если желаете, можем процедуру повторить. Извините, конечно, что так получилось.

– Ой, да что вы, Вячеслав Петрович! – Сиверцева снова рассмеялась. – Не убивайтесь по пустякам. Ничего в этом такого нет. Ну, не получилось и не надо. Ничего страшного.

– Что ж, как хотите, – доктор пожал плечами. – Тогда всего хорошего.

– Может, все-таки зайдете?

– Нет-нет, спасибо. У меня дела. До свидания.

Ночью Сиверцева долго не могла уснуть. Ее мучила невыносимая духота. Памятуя наказ мужа и несколько встревоженная последними событиями, она закрыла на ночь окно. Но многолетняя привычка сказывалась, было слишком душно. Поворочавшись с боку на бок, она, в конце концов, поднялась и распахнула окно. Ночь дохнула прохладой, легкий ветерок колыхнул занавески. Стало легче. Женщина сбросила рубашку, подставив тело ночной прохладе. Едва забравшись в постель, она тут же уснула и уже не слышала, как откуда-то издалека, от леса, донесся протяжный вой.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Она снова была под тем же кустом черемухи. В памяти чернел провал. Она очень смутно помнила события прошлой ночи и абсолютно не помнила, что было днем. И это внушало Ей страх. Она не понимала, что с Ней происходит. И голод, лютый голод по-прежнему терзал Ее. Прошлой ночью Ей так и не удалось насытиться, помешали люди, а что было днем, Она не знала.

Уши уловили далекий вой. Она поняла значение этого тоскливого сигнала. Лесные хищники, порожденные Ее свирепыми предками, уступали Ей свою территорию без боя. Волки признали за Ней силу и право.

Это успокаивало Ее, придавало уверенности. Да, Она была одинока в этом мире, но отнюдь не беззащитна. Ей не было равных по силе и эта свирепая мощь распирала грудь. Одиночество и лютый голод доводили до бешенства. Она уже была уверена, что никогда не найдет свое племя, но теперь, на смену отчаянию, пришла дикая злоба, неукротимая ненависть ко всему живому.

Она вышла из своего укрытия. Голод толкал вперед, на поиски добычи. Едва стоило пошевелиться, как в ближайших дворах залаяли собаки. К ним присоединились другие, замычали коровы, завизжали свиньи. Все они чуяли зверя и, инстинктивно уловив Ее движение, подняли панику, призывая на помощь людей.

В этот раз люди прислушались к их зову. Ее уши уловили человеческие голоса. Жгучая злоба захлестнула Ее, в припадке дикой ярости Она собралась в комок, готовая рвануться вперед и рвать зубами все живое. И все же Ей удалось сдержать себя. Как ни сильна, как ни могуча и свирепа Она была, встречаться с людьми сейчас не стоило.

Она развернулась и гигантскими прыжками помчалась прочь, внушая одним своим присутствием ужас животным, притаившимся за оградами.

Ураганом Она ворвалась в лес. Стремительный бег вселил в Нее какую-то дикую радость, чувство свободы опьянило Ее. Нахлынули знакомые ощущения, словно вспомнился далекий, почти забытый сон. Вот так же когда-то давно упругие ветви хлестали по телу, воздух мчался навстречу, врывался в разгоряченную грудь. Сила, необузданная свирепая сила переполняла Ее. И все живое, издали зачуяв эту злобную лютую мощь, спешило убраться прочь с Ее пути.

Лес кончился внезапно, в ноздри ударил запах человеческого жилья. И вновь нахлынул голод, несколько забытый во время стремительного бега через лес, лютый голод, раздирающий внутренности. Больше сдерживать себя не было сил и Она вошла в деревню. Двигаясь по темным улицам, Она внимательно осматривала каждый дом, прислушиваясь к звукам, запахам, выискивая добычу.

Услышав шаги, Она замерла на месте. Навстречу шел человек. Он пошатывался и распространял вокруг убойную смесь запахов. Человек время от времени что-то орал. В руке он держал палку, которой брякал по заборам и лихо сшибал лопухи, какие мог разглядеть. В одном из домов открылось окно, кто-то грубо окрикнул позднего гуляку. Тот что-то крикнул в ответ, после чего заорал еще громче.

И вдруг человек увидел Ее. У него не было того развитого инстинкта, каким обладали все животные. Он не понял, кто перед ним, видимо, принял Ее за собаку. Неуклюже размахнувшись, он хотел огреть Ее палкой.

Один короткий рывок и мощные челюсти сомкнулись на горле человека. Толчок массивного тела легко опрокинул его на землю. Он не успел даже вскрикнуть, все произошло молниеносно. В следующий миг Ее зубы уже разрывали горячую плоть, спеша утолить голод.

Однако Она быстро утратила интерес к добыче. В ноздри бил неприятный запах, а когда зубы разорвали желудок Ее чуть не вывернуло, незадолго до смерти человек наглотался какой-то дряни. Несмотря на неутоленный голод, Ей пришлось бросить свою жертву.

Она устремилась вперед, в глубь деревни. Теперь Она знала, что ищет. Люди, вот кто избавит Ее от голода, постоянно терзающего внутренности. Это самая легкая добыча. Они не чувствуют Ее, не поднимают панику. Их можно бить внезапно, без шума. Она начала охоту.

Ей не пришлось долго искать. Свернув на боковую улочку, Она увидела добычу. Это был маленький человечек, ребенок. Он ходил вдоль забора и посвистывал, словно искал и подзывал кого-то. Она остановилась, присматриваясь. Ребенок был один, никто и ничто не могло помешать напасть на него.

На зов ребенка из кустов выбежал неказистый лопоухий щенок. Хозяин присел на корточки, обнял своего питомца и принялся что-то выговаривать щенку назидательным тоном. Из дома мальчишку окрикнул мужской голос. Ребенок ответил и, схватив щенка в охапку, начал подниматься.

Она рванулась вперед. Несмотря на крупные размеры, Она двигалась абсолютно бесшумно, легко и стремительно. Человечек стоял спиной к Ней, он не видел и не слышал надвигавшейся сзади опасности. Ей хватило бы нескольких мгновений, чтобы схватить намеченную жертву в зубы и умчаться в лес, а уж там-то никто не помешает Ей насытиться.

Она уже была совсем рядом, когда щенок вдруг взбрыкнул и вырвался из рук хозяина. Он почувствовал Ее. Уставившись на грозного хищника, щенок замер на месте, не в силах пошевелиться от страха. Человечек снова нагнулся к своему питомцу. Видимо, странное поведение щенка заставило его обернуться. И он увидел Ее. Их глаза встретились.

До желанной добычи оставался всего лишь прыжок. Но Она не смогла его сделать. Что-то удержало Ее. Она стояла, глядя в глаза жертве, готовая рвануться вперед и не могла двинуться. Она не чувствовала жалости к этим двум беззащитным существам и все же не могла заставить себя сделать этот единственный прыжок.

Вдруг мальчишка закричал. Утихнувшая было ярость вспыхнула с новой силой, Она собралась в тугой комок, подобно сжатой пружине. Но в доме хлопнула дверь, скрипнула калитка, сзади почувствовалось движение.

Она развернулась. Сзади подбегал человек, занося над головой топор. И это, неожиданно для Нее самой, вдруг вызвало в Ней дикий страх. Примитивное оружие в руках человека вдруг напомнило Ей что-то жуткое, давно забытый ужас. Но злоба подавила страх. Ее челюсти перехватили руку человека с опускающимся топором. Один рывок и человек отлетел на другую сторону улицы, с треском влепившись в забор.

Завыли собаки, в домах захлопали двери, послышались голоса людей. Она поняла, охота не удалась. Мощными прыжками Она помчалась к лесу. Вдогонку хлопнул выстрел.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

В этот день подъем в семье Сиверцевых произошел довольно поздно. И мать, и дочь пролежали в постелях почти до полудня. Утро выдалось пасмурное, погода как раз такая, при которой лучше всего спится.

После позднего завтрака мать отправилась в магазин, Настя осталась одна. Она была немного удивлена тем, что Егорка сегодня не пришел. Обычно приятель появлялся ни свет, ни заря. Хотя, после вчерашнего похода в лес, дядя Степан вполне мог посадить племянника под домашний арест.

Но только девочка о нем вспомнила, как Егорка тут же появился. Вид у приятеля был удрученный, можно было подумать, что жизнь ему не мила. За ним следовала Оксанка.

– Привет! – поздоровалась Настя.

– Здорово, – нерадостно отозвался Егорка.

– Ты чего такой хмурый? – удивилась Настя.

– Его дядя Степан в лес не пустил, вот он и злится, – пояснила Оксанка.

– А чего ты в лесу забыл? Вчера не хватило, что ли?

Егорка удивленно взглянул на подружку.

– Да ты чего? Ничего не знаешь, что ли?

– А что я должна знать?

– Ну вы, городские, даете! Тут такие дела творятся, а они дрыхнут себе спокойненько!

– Да ты объясни толком-то, что случилось?

– Ночью рыжеухий в Озерки заходил, – вместо Егорки принялась рассказывать Оксанка. – Мужика одного загрыз насмерть, тракториста. Он пьяный из гостей возвращался. А потом еще на один дом напал, другому мужику руку отгрыз.

– Да не сочиняй уж, – проворчал Егорка. – Не отгрыз, а сломал челюстями.

– Это все равно, мог бы и откусить. Ух и переполох там был. А с утра все мужики, наши и озерковские, в лес пошли, на рыжеухого облаву делать. Председатель бегал, ругался, требовал, чтобы все на работу шли, только его никто не послушал. Еще с двух деревень мужики тоже в лес пошли. И из леспромхоза тоже. И участковый со всеми пошел. А его вот дядя Степан не отпустил.

– Почему?

– Он за вчерашний-то поход чуть ремня не получил, – хохотнула Оксанка. – И вообще мал еще.

– Да уж постарше тебя, – буркнул Егорка.

Со стороны леса послышались слабые хлопки выстрелов.

– Волка подняли, – сказал Егорка. – Далеко забрались мужики, выстрелов почти не слыхать.

– Может, на речку пойдем, – предложила Настя.

– Чего там делать-то? – спросил Егорка. – Купаться сегодня холодно.

– Ну, просто погуляем.

– Он сейчас кроме облавы ни о чем думать не может, – ехидно сказала Оксанка.

Скрипнула калитка, домой вернулась мать Насти.

– Куда это вы собрались? Сегодня никаких шатаний!

– Мы ненадолго, мам.

– Никаких «ненадолго». И вы, ребята, по домам идите. Сейчас в магазине такой жути наслушалась. Все, без разговоров! Вот поймают этого рыжеухого, тогда и нагуляетесь.

Ребятам ничего не оставалось, как попрощаться.

Над селом нависла тревожная тишина, которую боялись вспугнуть даже собаки. Почти все мужики, наперекор запрету председателя, отправились в лес. Женщины сидели по домам или, скучковавшись у магазина, вполголоса обсуждали жуткие подробности о нападениях рыжеухого хищника.

Строев остался в селе. Принять участие в облаве ему не позволяла больная нога. К тому же в ночных появлениях хищника для него было слишком много неясностей и старый охотник занялся подробным изучением следов волка-людоеда.

Он никак не мог отделаться от мысли, что волк приходил вовсе не из леса, а совсем с другой стороны. Не пожалев своей хромой ноги, Строев дошел до Озерков. Изучив следы, охотник пришел к выводу, что ночью там побывал тот же самый зверь, который учинил накануне резню в хлеву Цыбиных. Однако следы людоеда, как и в прошлый раз, начинались и заканчивались в Огнево, в районе церкви. Далее проследить путь хищника не представлялось возможным, место было слишком оживленное и, как правило, все ночные следы с утра затаптывались. Но логично было бы предположить, что рыжеухий волк приходил из-за реки. Непонятно было лишь, где он мог скрываться днем в полях.