Текст книги "ВОЛЧИЦЫ"

– Это его оружие? – спросил Тихий участкового, находившегося тут же.

Михеев кивнул.

– Дед оказался тут не случайно, – заметил он. – Он не имел привычки разгуливать с карабином. Брал его только на охоту.

Тихий поднял карабин, осмотрел его.

– Однако он ни разу не выстрелил, – сказал подполковник. – Интересно, почему? Он ведь наверняка видел людоеда. Но не выстрелил. Или на него напали сзади?

Михеев покачал головой.

– Нет, он встретил волка лицом к лицу. Людоед даже не разорвал его, старик, вероятно, умер от удара при падении.

Тихий опустился на одно колено, приподнял край плаща, взглянул в лицо погибшего и задумчиво произнес:

– Почему же ты не выстрелил, старик? Что ты увидел? Что узнал? О чем не успел рассказать?

К Тихому подошел прапорщик и, отозвав его в сторону, сообщил:

– В больнице обнаружен труп доктора. Зверь вломился туда прямо через окно.

Подполковник крепко выругался.

– Что же это такое?! – волновались люди в толпе. – А говорили, что все кончено. Значит, не рыжеухий лютовал? Сколько еще в страхе жить?

Тихий не стал успокаивать народ. Повернувшись к своим офицерам, он потребовал:

– Установите связь со штабом округа. Срочно.

Никто не знал, какой разговор состоялся у подполковника с командованием, но спустя некоторое время в Огнево прибыли еще несколько машин с солдатами. На правом берегу, в полях, раскинулся военный лагерь. В селе и окрестных деревнях срочно устанавливали прожектора, во всех населенных пунктах установили многочисленные посты, армейские наряды начали патрулировать местность с интервалом в десять минут. До особого разрешения населению было приказано прекратить все работы, не рекомендовалось покидать дома без особой надобности. Выезд из мест проживания также был временно запрещен. Исключение сделали лишь для отца Василия.

Сославшись на неотложные церковные дела, священник попросил разрешение на несколько дней покинуть село. Тихий снова связался с командованием и получил приказ попа не задерживать. Оседлав приходскую лошадку, священник отправился в город.

Время тянулось в тревожном ожидании. День за днем егеря при поддержке войсковых подразделений прочесывали леса. Пристрелили еще два десятка волков, но результатов это не принесло. Ночные нападения продолжались. Над Огнево и окрестными деревнями нависла тишина. Жители отсиживались по домам, боясь выходить даже днем. Ночами на улицах жгли костры, прожекторы превратили ночь в день. Не помогало ничего. Количество жертв неумолимо росло. Ночной хищник осмеливался нападать даже на войсковые патрули, а однажды его следы обнаружили возле лагеря за рекой.

Население нервничало. Начали вспоминаться старинные предания об упырях, оборотнях и прочей нечисти.

Через несколько дней вернулся отец Василий. Едва заглянув в церковь, он тут же направился к Сиверцевым.

Хозяин дома колол дрова во дворе. Он два дня назад вернулся из рейса и теперь, узнав последние страшные новости, пребывал в мрачном расположении духа. С ожесточением всаживая колун в чурки, он от души матерился про себя. Впрочем, иногда крепкие словечки срывались и на язык.

Обернувшись на скрип калитки, Сиверцев опустил колун и поздоровался. Ответив на приветствие, священник подошел ближе и сказал:

– Прошу простить за неожиданное вторжение, но я должен поговорить с вами.

– Что ж, пойдемте в дом.

– Ваша супруга, наверное, дома, а я предпочел бы поговорить без свидетелей.

– Хорошо, давайте поговорим здесь.

Сиверцев воткнул колун в колоду. Он усадил гостя за стол во дворе, сам сел напротив.

– Я вас слушаю.

– Я только что вернулся из поездки. Был в Рязанской области. Заезжал и в деревню Перелюха. Вам знакомо это название?

– Да, – Сиверцев кивнул, в его взгляде появилась настороженность. – Моя жена родом оттуда.

– Именно о вашей супруге я и хочу поговорить. Вы хорошо ее знаете?

Сиверцев усмехнулся.

– Думаю, что достаточно.

– А известно ли вам что-либо о прошлом ее семьи? – продолжал спрашивать священник.

– Как-то не интересовался, – ответил Сиверцев, пожав плечами. – Но вам-то, собственно, что до этого?

– Вам, конечно, может показаться, что я лезу не в свое дело, – смущенно произнес отец Василий. – Но при сложившихся обстоятельствах я просто обязан сообщить вам то, что узнал. Видите ли, я встречался с протоиереем Диомидом, в свое время он руководил приходом, в который входила и деревня Перелюха. А сам отец Диомид родом из тех же мест, что и предки вашей жены. От него я узнал нечто удивительное. Прошу вас очень внимательно меня выслушать. То, что я должен рассказать, очень необычно. У меня самого все это не укладывается в голове, но в свете последних событий сомневаться в словах отца Диомида трудно.

Сиверцев закурил, выпустил струю дыма и произнес:

– Подозреваю, мне не понравится то, что вы сейчас расскажете. Но я вас слушаю.

– От отца Диомида я услышал одно старинное предание, – начал рассказывать священник. – Якобы в древние времена некий лесной народ получил в дар от языческого бога возможность менять личину. Эти люди научились оборачиваться в волков. Но с течением веков эта возможность сохранилась лишь у женщин. Они могут иметь лишь одного ребенка и только девочку, так продолжается их род, сугубо по женской линии. И способность к превращению, ставшая проклятием, передается из поколения в поколение. Рано или поздно, в определенный момент своего развития эти женщины обязательно превращаются в волчиц. Но это лишь легенда. А теперь факты. В глухой сибирской тайге была деревня Лаковка. Несмотря на такое имя, там никогда не занимались лаковым промыслом. Такое название деревне дали при советской власти, прежнее властям не очень нравилось. В старые времена деревня называлась несколько иначе – Волкудлаково. Вам не нужно объяснять, кто такой волкудлак? Из этой деревни в свое время уехала прабабка вашей жены, судьба занесла ее на Рязанщину. Туда же много позже попал и отец Диомид. От него же я узнал, что все предки вашей жены по женской линии так или иначе погибали. Ее мать была убита собственным мужем, бабку односельчане сожгли в бане, прабабку столкнули в прорубь. Ибо всех их считали оборотнями.

– Что?!

Сиверцев уже начал смутно догадываться, к чему ведет священник, и тем не менее чуть не поперхнулся дымом от неожиданности.

– Вы можете верить в это, а можете не верить, – произнес отец Василий. – Мне пришлось поверить.

– Так вы хотите сказать… – начал Сиверцев.

Но отец Василий не дал ему договорить.

– Прошу вас, не перебивайте меня, пожалуйста. Я отлично понимаю, о чем вы сейчас думаете. Я тоже долго был в сомнениях. Их рассеял человек, которому, как мне кажется, вы доверяете. Вернее, доверяли. Это Строев.

– Дядя Степан? – удивленно переспросил Сиверцев.

– Степан Васильевич приходил ко мне накануне смерти. Он первым раскрыл тайну волка-людоеда, выследил его. Все следы людоеда всегда начинались и заканчивались в районе вашего дома. И до вашего приезда сюда нападений волков не было. Но это все косвенные улики. Самое же главное – доктор Поковский как-то брал пробу крови у вашей жены и обнаружил нечто необычное. Доктор не был уверен в результатах анализа, как раз в это время в его лаборатории случилась неприятность. Но среди своих образцов он обнаружил один с необычным составом крови. Я это знаю со слов Степана Васильевича и не могу передать точно, но доктор выявил что-то такое неизвестное науке, что уничтожает все вирусы, микробы и бактерии и поддерживает здоровье организма. Совершеннейший иммунитет. А ведь ваша жена никогда в жизни не болела. И тот единственный случай, когда она обратилась к доктору, мог означать только одно – в ней просыпалась волчица, пришло ее время стать зверем. Строев принес доктору с автобазы щепки, на которых сохранилась кровь хищника. Исследовав их, Поковский обнаружил то же самое, что и в одном из образцов в больничной лаборатории. Желая во всем удостовериться лично, Строев сам пошел ночью к вашему дому. Вы знаете, чем это закончилось. Я не поверил Степану Васильевичу, но по его просьбе выяснил прошлое вашей жены и ее прабабок. Теперь я уже не сомневаюсь, ваша жена – оборотень!

Сиверцев выронил папиросу. Он затряс головой, словно пытаясь вытряхнуть из ушей страшные слова священника и почти закричал:

– Чушь! Такое просто невозможно! Вы сами-то понимаете, что говорите?! Одумайтесь! Это ложь! Чудовищная ложь!

– И тем не менее, как ни дико это звучит, но это так, – произнес священник. – Я бы очень хотел, чтобы все это было нелепой ошибкой. Но сомнениям просто не осталось места. Степан Васильевич был опытным охотником, он взял с собой карабин и был готов убить зверя. Но ни разу не выстрелил, хотя встретил зверя лицом. Мне думается, просто не смог, узнав, что его подозрения верны. Он не смог убить вашу жену. И зверь не разорвал Строева, как всех прочих потому, что тоже узнал старика. Может быть, он, вернее она, даже и не хотела его смерти. Но все случилось, как случилось. А вы сами не замечали за супругой ничего необычного?

– Конечно, нет! – воскликнул Сиверцев. – Что я должен был заметить? Она нормальный человек. Неужели вы думаете, что своей байкой убедили меня? Все вокруг напуганы, вот и сочиняют всякое. И вы туда же. Подумайте сами, как она может рыскать волком по ночам, если спит рядом со мной в одной постели? Или я тоже волк?

Сиверцев вдруг осекся, неожиданно вспомнив странный случай, когда однажды под утро потерял жену.

– Что? – спросил отец Василий, заметив эту заминку. – Что-то было?

– Ничего не было, – несколько резковато ответил Сиверцев.

– Я не знаю, как ей удается незаметно покидать дом, – произнес священник. – Возможно, это одно из свойств оборотней. Прорываясь наружу, волчица, вероятно, подавляет волю своей хозяйки и вполне может подавить волю близких ей людей. Ведь вы уже много лет живете вместе и между вами установилась определенная биологическая связь. Вы просто не могли проснуться. Но это мои личные догадки. Вообще же оборотня очень трудно выявить. У него две натуры. Когда волк бодрствует, человек отдыхает и наоборот, поэтому нет усталости. Непонятно лишь, почему раны, получаемые в волчьем обличье, не проявляются на человеческом теле. Не смог это прояснить и отец Диомид. Я рассказал вам все, что узнал за эти дни. Можете считать меня сумасшедшим параноиком, но я поступил так, как велит мне совесть. Люди продолжают гибнуть и жертв будет все больше, ибо, как предупредил отец Диомид, волчья натура вашей жены со временем окончательно подавит в ней человека, она превратится в зверя. Кто-то должен остановить этот террор. Постарайтесь сами что-либо предпринять. Можете рассчитывать на мою поддержку. Если же вы не сможете или не захотите ничего сделать, я буду вынужден сообщить обо всем властям. Мне, конечно же, никто не поверит и тем не менее я предоставлю на их рассмотрение и эту версию. Прощайте.

Священник направился к калитке, но вдруг обернулся и сказал:

– Подумайте о дочери. Она славная девочка, но… ведь она тоже носит в себе это проклятие.

Сиверцев ничего не ответил.

Выходя за калитку, отец Василий снова обернулся. В окне дома он заметил фигуру. Священнику подумалось, что учительница слышала весь разговор с ее мужем. Поп перекрестился и прибавил шаг.

Сиверцев долго сидел неподвижно. Визит священника внес изрядное смятение в его душу. Он, конечно, не поверил ни единому слову отца Василия, но все же… Страшно даже подумать, что в смерти дяди Степы и многих других земляков могут обвинить его Наташу. Невозможно! Немыслимо! Но как же много свидетельствует против жены. То странное ночное исчезновение, когда она уверяла, что спала и никуда не выходила (уж не лунатик ли она?), панический страх животных при ее приближении, ее устойчивость к болезням и холоду. Много, очень много странностей, о которых раньше как-то и не задумывался. А люди-то все замечают и истолковывают по-своему. Это грозит неприятностями.

Сиверцев снова закурил. Из дома вышла жена.

– Кто это приходил, Коля? – спросила она.

– Да так, – отмахнулся Сиверцев. – Ерунда. Знаешь, Наташка, зря мы сюда приехали. Ладно, пойду дрова доколю.

В этот вечер отец Василий не торопился покидать храм. Стоя перед большой иконой, он возносил молитвы Всевышнему за покой усопших и благополучие живых.

Двустворчатые двери церкви дрогнули. Священник вздрогнул и обернулся. Последовал новый удар, от которого задвижку на дверях вырвало с мясом. В церковь ворвался огромный зверь. Его лютый, полный ненависти ко всему живому взгляд встретился с глазами священника. Зверь казался настоящим порождением ночи, истинным воплощением зла. Человеку не доводилось видеть более жуткого, свирепого создания.

– Изыди! – воскликнул священник.

Сорвав с себя серебряный крест, он вытянул руку вперед, словно пытаясь отгородиться от лютого хищника.

Мощным прыжком зверь бросил свое тело вперед. Крест отлетел в сторону, серебро зазвенело о камень. На лик Спасителя брызнула кровь.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Сиверцев вернулся домой мрачнее тучи. Сразу с порога он принялся звать жену:

– Наталья! Наташа, где ты?!

Он нашел жену в спальне. Женщина сидела на постели, скорчившись, сжав голову руками. Подняв голову, она посмотрела на мужа тусклым бесцветным взглядом.

– Надо уезжать, – решительно сказал Сиверцев. – Дальше так продолжаться не может.

– Там снова шумят. Что-то случилось? – спросила жена.

– Ночью погиб священник. Убит прямо в церкви. Надо уезжать. Никто не может ничего сделать. Мы все погибнем здесь.

– Нас же не выпустят.

– Ничего, прорвемся как-нибудь. Собирайся.

– Подожди, Коля, – остановила женщина мужа.

Она откинула одеяло. На постели лежал карабин. Женщина протянула его мужу.

– Возьми.

– Это, конечно, тоже заберем, – кивнул Сиверцев, взяв оружие.

– Подожди, Коля, – снова остановила его жена.

– Да чего ждать-то?

– Не надо никуда уезжать, Коля. Нам это не поможет. Ни мне, ни тебе.

– Ты это о чем? – не понял Сиверцев.

– Я знаю, вчера приходил священник. Я стояла у окна и все слышала.

– Ну, тогда сама должна понимать, что нам нельзя здесь оставаться. Люди слишком напуганы, они готовы обвинить во всем кого угодно. Предрассудки в них слишком сильны. Ты для них чужая, да и я… Нас они будут подозревать в первую очередь. И так уже начинают плести разные небылицы.

– Ты заходил в церковь? – спросила жена. – Ты видел его?

Муж кивнул.

– Он лежит на полу перед большой иконой? У него разорвана грудь?

Сиверцев ничего не ответил. Только сейчас он обратил внимание, что жена пребывает в каком-то подавленном состоянии. Отрешенный пустой взгляд, голос, лишенный интонаций, неестественная бледность, все это нельзя было объяснить обычным беспокойством.

– Наташка, ты здорова? – встревожился Сиверцев.

Не ответив, жена тихо произнесла:

– Я видела, как он умирал. Видела. Знаешь, Коля, священник был прав.

– Не понял, – опешил Сиверцев.

– Все, что он говорил, правда. Я и сама не подозревала, как он прав. Но сегодня я вспомнила все.

– Что ты вспомнила?! – воскликнул Сиверцев в недоумении. – Ты что такое говоришь, Наташка?!

– Я вспомнила, как умирал священник, как умирал дядя Степан и другие. Я вспомнила себя, себя другую. Как же это страшно, Коля.

– Ты вообще-то хорошо себя чувствуешь? – осторожно поинтересовался Сиверцев. – По-моему, не очень.

– Я никогда не рассказывала тебе, как потеряла родителей. Много лет назад, еще в Перелюхе, когда я была маленькой девочкой, мой отец зарубил мать. Это случилось ночью. Перед тем, как все произошло, я слышала их разговор, но только сейчас начала понимать, что означали слова отца. В нашем приходе действительно был священник отец Диомид и от него мой отец узнал, что мать оборотень. И узнал, что и я такая же. Он и меня хотел убить в ту ночь.

– Наташка, да ты что говоришь-то?! – вскричал Сиверцев. – Что с тобой?!

– Подожди, Коля. Всю жизнь меня преследует один и тот же сон. Теперь я знаю, что он означает. Я превращаюсь в волчицу. Не перебивай меня, Коля, выслушай. Клянусь, до сегодняшнего дня я сама ни о чем не подозревала. Но этой ночью я видела, как умирал священник. Я вспомнила, как умирали все они. Умирали от когтей и клыков существа, что рвется из меня наружу. Горько и страшно думать, что именно я виновата в смерти стольких людей, наших друзей, знакомых, дяди Степана. Но все это так. Мне страшно, Коля, мне очень страшно. Я не хочу ничьей смерти, но не могу сдерживать в себе зверя. Волчица сильнее меня. Она зовет меня в лес на охоту и требует крови. Я не могу так больше. У меня нет сил противиться ей.

– Да что это за бред? – прохрипел Сиверцев, отступив в глубь комнаты.

– Помоги мне, Коля. Ты должен остановить волчицу. Сама я не смогу. Я пыталась, но не смогла.

– Ты… Ты в своем уме? Ты что задумала?

– Ты все правильно понял, Коля. Это должен сделать ты.

– Да ты совсем рехнулась! – воскликнул Сиверцев. – Что на тебя нашло?!

– Помоги мне, Коля. Освободи меня от этого проклятия. Помоги мне. Я не могу так больше. Мне плохо, Коля, очень плохо. Сделай это. Иначе никак нельзя. Если ты любил меня, если любишь до сих пор, ты должен сделать это. Так будет лучше для всех. Другого выхода у нас нет.

– Опомнись, Наташка! – прохрипел Сиверцев. – О Настеньке, хотя бы, подумай.

– Позаботься о ней, Коля. Не дай ей стать такой же, как я.

Жена хотела еще что-то сказать, но из горла вырвались лишь хрипы.

Сиверцев побледнел. Вжавшись в стену, он с ужасом смотрел на жену. Женщина изменялась на глазах. Она покрылась серой жесткой щетиной, лицо ее вытянулось. Одежды затрещали по швам, распираемые мощным мохнатым телом. Через мгновение посреди комнаты стоял огромный зверь. Лишь одна черта в жутком облике свирепой волчицы напоминала, что совсем недавно она была человеком – глаза, большие бездонные глаза, полные печали. Но и они быстро утрачивали свою человечность, приобретая выражение лютой жестокости.

Сиверцев машинально вскинул карабин. Вряд ли волчица была готова растерзать человека, с которым прожила столько лет в другом обличье, скорее всего, просто смела бы его с пути и убежала прочь. Но в тот миг, когда она рванулась вперед, палец Сиверцева сам собой нажал на спусковой крючок.

_________________

У дома Сиверцевых собрались односельчане. Тихо переговариваясь, они наблюдали, как из дома выносят носилки, покрытые окровавленной простыней, и грузят в машину. Следом двое милиционеров вывели под руки самого Сиверцева. Он пошатывался, был бледен, как полотно, его блуждающий взгляд скользил по лицам окружающих, но, похоже, ничего не видел и никого не узнавал. Сиверцева усадили в другую машину и куда-то увезли.

Тихий молча стоял в дверях спальни, наблюдая за работой криминалистов, когда его окликнул армейский капитан, только что прибывший на место происшествия. Офицер вручил подполковнику пакет.

– Местный участковый обнаружил в церкви. Адресовано вам.

Тихий прошел на кухню. Опустившись на табурет, он разорвал конверт и развернул письмо священника. Перечитав его два раза, подполковник поднял взгляд на капитана, ожидавшего в дверях, провел ладонью по лицу и устало произнес:

– Версия для населения такова – на дом этих людей напал волк, мужчине удалось ранить зверя, но жена его погибла; егеря и солдаты пошли по следу людоеда, когда его прикончат, зароют в лесу.

– Я не совсем понимаю, – опешил капитан.

– Честно говоря, я тоже, – ответил Тихий. – Если Сиверцев придет в себя, может быть, мы и узнаем точно, что здесь сегодня произошло на самом деле. Но, думаю, о волке-людоеде мы в любом случае больше не услышим.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ПРОДОЛЖЕНИЕ

РОДА

«Чаще всего человек превращается почему-то в волка: этим странным существам придано даже особое название почти у всех народов, причем в самое название входит слово волк или явный его корень.»

М. А. Орлов

«История сношений человека с дьяволом».

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Анастасия ходила по комнате, баюкая на руках двух младенцев-близнецов и мурлыча под нос колыбельную. Время близилось к полуночи, а мужа все не было и молодая мама сильно сомневалась, что будет рада возвращению супруга, ибо придет он наверняка, как и вчера, в сильном подпитии.

Их совместная жизнь длилась не больше года, но уже все пошло наперекосяк. После рождения близнецов муж Анатолий вдруг ударился в запой без всякой видимой причины. Начались постоянные ссоры, скандалы. И все это на пустом месте. Позже, протрезвев, Анатолий извинялся и всячески пытался задобрить жену, ибо человек он по своей натуре был неплохой и вполне осознавал собственную неправоту, ничем необоснованное хамство и грубость. Но сколько же мерзости выплескивалось на Анастасию перед этим.

Осторожно, опасаясь разбудить близнецов, девушка уложила обоих в кроватку, сама села рядом, глядя в их пухлые личики. Эти два маленьких человечка – единственная радость, что осталась у молоденькой женщины в ее девятнадцать лет. Все чаще Анастасия оказывалась во власти мрачных дум.

Последнее время она постоянно вспоминала Огнево. Казалось, именно тот роковой переезд в таежное село изменил всю ее судьбу. Там внезапно закончилось безмятежное детство, когда из чащи появилось злобное порождение леса, кровожадный зверь, сеявший смерть. Сколько замечательных людей стали жертвами огромного волка-людоеда. Погибла и мать Анастасии, а отец, ставший свидетелем ее смерти, лишился рассудка и умер в психиатрической лечебнице, так и не придя в себя. Насте даже не позволили свидание с отцом, настолько плох он был. Ей, тогда еще девчонке, повезло – она не увидела всех кошмаров, терзавших по ночам Огнево и окрестные деревни. Опасаясь за дочь, родители отправили ее подальше, к бабушке с дедушкой. Больше Настя в Огнево не вернулась, просто не к кому стало возвращаться.

Через несколько лет после тех страшных событий умерли старики, родители отца, и Настя осталась одна-одинешенька на всем белом свете. Судьба занесла ее в этот большой провинциальный город. Здесь она познакомилась с Анатолием. Нельзя сказать, что молодые люди полюбили друг друга, скорее это был мимолетный роман, случайное увлечение. Но в конце концов их отношения зашли столь далеко, что Анастасия оказалась в положении. Она не пожелала избавляться от беременности, хотя и понимала, что теперь придется бросить институт, в котором не успела проучиться и месяца, и отказаться от связанных с обучением планов на будущее. Анатолий же, следовало отдать ему должное, оказался человеком порядочным. Он не покинул Анастасию, не испугался ответственности. Молодые люди поженились и даже получили квартиру от завода, где работал Анатолий.

И вроде бы все было хорошо, по крайней мере, не хуже, чем у других. Но вот на свет появились близнецы Витя и Ирина и жизнь изменилась не в лучшую сторону. Это произошло как-то незаметно для Анастасии. Просто изо дня в день муж все более замыкался в себе, становился чужим. Возможно, его тяготило то обстоятельство, что пришлось связать жизнь с нелюбимой женщиной, с которой его связало еще больше рождение детей. Возможно, он даже полюбил другую, но не считал себя вправе бросить семью. Анастасия не понимала, в чем дело. Все чаще муж задерживался где-то допоздна, потом начал пить. Жизнь для обоих все более превращалась в тягостное существование.

Щелкнул замок входной двери. Даже из комнаты Анастасия учуяла запах спиртного, муж опять был пьян. Через полминуты он сам ввалился в комнату.

– Привет, – буркнул Анатолий. – Чего не спишь?

– Тебя жду, – ответила жена.

– Дождалась. Довольна?

Анастасия поняла, муж не в лучшем расположении духа и настроен на грубость.

– Пришел и ладно, – мягко сказала она. – Есть будешь?

– Сыт уже. По горло.

Анатолий сел в кресло, сбросил с ног грязные ботинки. Анастасия молча убрала его обувь в прихожую.

– Ну что ты за человек? – недовольно проворчал муж. – Хоть бы слово поперек сказала. Так нет, терпишь, молчишь, как будто так и надо. Ведь вижу, что не по душе я тебе. Ну, поругайся хоть.

– Зачем? – спокойно спросила Анастасия.

– Надо! – рявкнул Анатолий. – Молчишь все, как мышь, думаешь там всякое. Нет, ты прямо скажи все, что думаешь.

– Тише, – попросила Анастасия. – Детей разбудишь. Они сегодня долго не засыпали, я их целый час убаюкивала.

– Ничего им не сделается, – отмахнулся муж. – Проснутся, снова уложишь. Чего тебе еще делать? Сидите на моей шее, три дармоеда, корми вас.

Он встал и отправился в кухню, пошатываясь на ходу.

– Куда девала? – послышался оттуда его злой голос.

Анастасия прошла к нему.

– Там же, где и всегда, – сказала она. – Посмотри в шкафчике. Кроме тебя твоя бутылка не нужна никому.

– Как же, – пробурчал Анатолий. – Даже дома никому нельзя доверять, только и смотрите в мой карман.

Достав бутылку, он плеснул в стакан и опорожнил его одним махом. Анастасия, стоя в дверях, молча наблюдала за ним. Заметив ее неодобрительный взгляд, муж рявкнул:

– Чего уставилась?!

– Прекращал бы ты, Ковалев, – спокойно сказала Анастасия. – Завязывай с этим делом. Хотя бы ради детей.

– Надо будет, завяжу. Не твое дело. А мелюзгой мне в глаза не тычь. Еще неизвестно, чьи они. Может, и не мои вовсе.

Это было ново. Спьяну муж нес всякую околесицу, но в измене Анастасию еще никогда не обвинял.

– Совсем сбрендил?! – возмутилась девушка. – Ты что плетешь?!

– Ага, зацепило! – злорадно ухмыльнулся Ковалев. – Не нравится!

– Чушь всякую мелешь. Ложись лучше спать.

– А чего это ты меня уложить торопишься? Или я прав насчет близнецов? Не мои? Чьи же тогда?

– Прекращай, Ковалев! – потребовала жена. – Это уже не шутки.

– Да какие уж тут шутки. Нагуляла где-то двойню, а меня в оборот взяла. Теперь майся с вами.

– Я ни о чем тебя не просила, – напомнила Анастасия.

Но Ковалев уже завелся на полные обороты и не желал ничего ни слушать, ни вспоминать.

– Отвечай, сучка, с кем этих ублюдков прижила?! – рявкнул он, тряхнув жену за плечи.

– Уймись.

Анастасия оттолкнула его. Ковалев покачнулся, взмахнув рукой. Может быть, он и не хотел этого, но ударил жену. Кулаком. В лицо. Это было уже слишком. Анастасия привыкла за последнее время к угрозам мужа, его нелепым обвинениям, от него можно было ожидать любой глупой выходки. Но никогда еще он не позволял себе поднять руку на жену, как бы ни был пьян.

Анастасия вспыхнула от возмущения и обиды, в душе все перевернулось. Если бы в этот момент в ее руке оказалась сковородка, она, наверное, проломила бы Ковалеву голову. Он и сам испугался случившегося. На мгновение даже показалось, что это его протрезвило. Но уже через пару секунд он грубо оттолкнул жену в сторону и ушел в комнату, пробурчав на ходу:

– Да пошла ты, дура.

Анастасия тяжело опустилась на табурет и низко склонила голову. Левая сторона лица горела от удара, за ночь наверняка расплывется синяк. Но гораздо сильнее душу жгла обида. Чем заслужила она такое отношение к себе? Да, не любила она мужа, никогда не любила. Как, впрочем, и он ее. Но ведь уважала как человека. А человек этот опускается на глазах, превращается в настоящую скотину. Уже и не вспомнить, каким он был, на памяти лишь подлости и мерзости, что пришлось вытерпеть за последнее время. Но сколько же можно терпеть? Когда закончится это издевательство? И как жить с этим человеком дальше? Сегодня муж ударил ее, а завтра может поднять руку и на ее детей. Усомнился же он с чего-то в своем отцовстве, теперь можно ожидать всякого. Ну уж нет, этого Анастасия ни в коем случае не допустит.

Девушка решительно поднялась и прошла в комнату. Ковалев спал на кровати прямо в одежде, раскинув руки. Почему-то именно сегодня он выглядел более омерзительно, чем обычно. Настолько, что Анастасия не задумываясь стянула с пальца обручальное кольцо и бросила его на грудь мужа. Нет, больше она не будет терпеть.

Девушка принялась лихорадочно собирать свои вещи. Ничего лишнего, только самое необходимое. Одевшись, Анастасия подошла к кроватке, осторожно, стараясь не разбудить, взяла близнецов на руки. Детей она этому алкоголику ни за что не оставит, уйдет вместе с ними.

С презрением взглянув в последний раз на человека, с которым так неосмотрительно связала свою жизнь, Анастасия вышла из комнаты.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Анастасия сидела в парке на скамейке. Кажется, она опять сделала большую глупость, поддавшись душевному порыву. Решение было принято слишком поспешно. Ну ушла она от мужа, да еще и с детьми. А дальше что? Куда идти-то? Во всем городе ни друзей, ни знакомых, не говоря уже о родственниках, их вообще никого не осталось. Единственное пристанище – эта скамейка, и ночь, судя по всему, придется провести здесь. Благо, что погода теплая, не дождливая. Но придет утро, а идти будет по-прежнему некуда. Не возвращаться же назад, как побитой собаке.

Но что же все-таки делать? Ведь она совсем одна в этом чужом, почти незнакомом городе, да еще с двумя младенцами на руках. К свекрови тоже не пойдешь, та свою невестку не жалует, такое впечатление, что считает ее виновницей всех бед сына. Да и Ковалев без труда ее там отыщет.

Безвыходность ситуации породила отчаяние. От жалости к самой себе, наворачивались слезы на глаза. Обняв близнецов, Анастасия склонила голову и закусила губу до боли, чтобы не разрыдаться.

Издалека послышался звук шагов. Анастасия лишь ниже склонила голову. Мало ли, кто там шляется по ночам, ей нет до этого никакого дела, своих забот хватает.

Шаги все приближались. Кто-то прошел мимо, совсем рядом, но вдруг остановился и вернулся обратно.

– С вами все в порядке? – услышала Анастасия мужской голос.

Не поднимая головы, девушка кивнула.

– Вы уверены?

Анастасия подняла глаза, посмотрела на незнакомца. Насколько позволял разглядеть свет луны и далеких фонарей, это был молодой человек, вряд ли старше ее самой.

– Ни в чем я не уверена, – вырвалось у Анастасии.

Она даже сама услышала слезы в собственном голосе, все-таки была близка к тому, чтобы расплакаться.

– Что вы здесь делаете? – спросил незнакомец.

Анастасия ничего не ответила, лишь снова склонила голову.

– Почему вы здесь сидите? – продолжал спрашивать молодой человек. – Вам некуда идти?

– Вам-то какая разница? – устало отозвалась Анастасия.

– Извините, – молодой человек явно смутился. – Это, конечно, не мое дело, но мне показалось странным, что молодая женщина с двумя детьми сидит ночью в парке.

– Вы тоже здесь ночью оказались, – заметила Анастасия. – Я же не вижу в этом ничего странного.

– А я с вокзала иду, маму провожал, – откровенно и несколько наивно ответил незнакомец.

– Проводили? Тогда идите домой. Оставьте меня, пожалуйста.

– А вот вам, похоже, идти некуда.

– С чего вы это взяли?

Хотя незнакомец безошибочно определил, в чем дело, Анастасия не хотела признавать перед ним то очевидное и незавидное положение, в котором оказалась. Слишком мало встречала она в жизни искренних отзывчивых людей, чтобы откровенничать с первым встречным.