Текст книги "Сказание о наших готских предках"

По какой же причине готы на протяжении нескольких десятилетий оставались в этих первых покоренных ими прибрежных областях дельты Вистулы? Вероятно, переправа через Янтарное море занимала больше времени, чем переправа через Британский океан или Геркулесовы столбы. К тому же норманны и арабы были, видимо, более воинственными и подвижными, чем готы. Германские переселенцы с «острова Скандзы» готского периода предстают мысленному взору позднейших историков довольно медленно странствующими племенами, не привыкшими еще к образу жизни вооруженных грабителей, как к чему-то само собой разумеющемуся. В отличие от более поздних морских (и сухопутных) разбойников – стремительных арабов и норманнских викингов.

У Иордана и его предшественника Кассиодора, записавших готские сказания, говорится, что в «Готискандзе», на новой родине, обретенной готами на южном побережье Янтарного моря, успели смениться пять готских царей, прежде чем переселенцы со «Скандзы» в «Готискандзу» решились покинуть это насиженное «гнездо» и отправиться дальше. Что может с равным успехом означать: готы прожили в Южной Прибалтике и сорок, и пятьдесят, и восемьдесят и даже сотню лет. Но это – с одной стороны. С другой же стороны, надо учитывать следующее. Готские переселенцы, несомненно, пребывали, на захваченных ими в «Готискандзе» прибрежных плацдармах, в состоянии перманентной войны Теснимые туземцами, стремившимися сбросить незваных гостей в море, из-за которого те приплыли, готские «вооруженные мигранты» нуждались в энергичных и молодых царях (или, точнее говоря, военных предводителях – «войсковых царях», «гееркёнигах»). А значит, готские цари самой силой вещей сменялись довольно часто.

Все это может разочаровать уважаемого читателя. Ибо звучит слишком уж неопределенно и туманно. Особенно если сравнить эти первые сообщения о готах с тем, что нам известно, например, о ранней истории Рима. Италийского города-государства, разросшегося до размеров «мировой» державы. Все подробности и перипетии развития которого – в том числе, в период первых десятилетий пребывания готских мигрантов в устье Вистулы – известны нам не только из современных – преимущественно бульварных – романов и повестей. Но и из немалого числа античных литературных памятников. Тщательно фиксировавших даже самые мельчайшие события в жизни «потомков Ромула». И все-таки нам очень повезло, что мы знаем о первых шагах готов по европейской «Большой Земле» хотя бы столько, сколько знаем. Ибо вся обширная территория Германии в начале христианской эры представляла собой, с точки зрения «цивилизованных людей», «терра инкогнита». Т.е. «неведомую землю».

Землю, недоступную для изучения и описания образованными людьми античного мира, в силу своей непроходимости. Люди греко-римской Экумены давно уже проложили караванные пути через пустыни, и даже горные дороги через Альпы. Но обширные, дремучие леса и болотные трясины казались им по-прежнему непреодолимыми препятствиями. А древняя Центральная Европа была настолько переполнена болотными трясинами и дремучими лесами, что мы сегодня просто не можем себе этого представить.

А между тем, нам хорошо известно, что греческий историк и географ римской эпохи Страбон уже вскоре после Рождества Христова, в годы правления принцепса Октавиана Августа оставил на страницах своего труда упоминание о готах. Значит, была на то причина.

И этой причиной было наличие, и даже изобилие в балтийской «Готискандзе» уникального по своей ценности товара. Т.н. «солнечного камня». «Электр(он)а» (по-гречески), «электр(ум)а» (по-латыни), или, по-нашему, по-русски – янтаря. Из-за своего золотистого цвета янтарь назывался по-гречески и по-латыни так же, как и сплав золота с серебром. По мнению ряда историков – например, Юргена Шпанута, янтарь упоминается Платоном в диалоге «Критий», повествующем об Атлантиде, под названием «орихалк» («желтая медь»).

Кстати, этому же Страбону мы обязаны приведенным в его «Географии» любопытным пассажем о географе Эратосфене (прекрасно знавшем, между прочим, о шарообразности Земли), свидетельствующим о том, что не все носители античной культуры смотрели на «варваров» свысока: «В конце своей книги Эратосфен критикует тех, кто делит все человечество на две группы – на греков и варваров, а также и тех, кто советовал Александру (Македонскому – В.А.) считать греков друзьями, варваров – врагами; было бы лучше, продолжает он, делить людей по хорошим и дурным качествам, ибо есть не только много дурных греков, но и много образованных варваров – например, индусы и арианы (под «арианами» античный автор подразумевает не христиан-еретиков, в его время еще не существовавших, а иранцев, т.е. в первую очередь персов и мидян-мидийцев – В.А.), кроме того, существуют римляне и карфагеняне с таким удивительным государственным устройством». Увы! – люди столь широких взглядов составляли в то время незначительное меньшинство. И всетаки они были! Но довольно об этом. Вернемся к «солнечному камню» и его добытчикам.

Украшения и материалы для их изготовления – любимые находки археологов. Они остаются неизменными на протяжении тысячелетий. Нередко изделия древних ювелиров столь миниатюрны, что укрываются от жадных взоров и цепких рук кладоискателей. Как легкий и простой в перевозке товар, их находят вдоль всех древних торговых путей. Можно сказать, что именно украшения ведут нас по Древнему миру, как световые сигналы.

Из янтаря, этой легкой и хорошо поддающейся обработке окаменелой смолы хвойных деревьев, начиная с Каменного века, изготавливали не только подвески, бусы и другие украшения, но и художественно оформленные предметы домашнего обихода. Об этом свидетельствуют археологические находки, причем не только на побережье Балтийского моря, получившего название Янтарного, по встречавшемуся на его побережье в изобилии «солнечному камню». В древности янтарные амулеты и фигуры животных отличались довольно внушительными размерами. Судя по этому, запасы янтаря были тогда еще очень далеки от истощения. До нас дошла чаша для питья диаметром семь с половиной сантиметров, выдолбленная из цельного куска янтаря.

Когда массалиец Пифей, как новый Одиссей, плыл меж Геркулесовых столбов, на Крайний Север, т.е. в IV в. до Р.Х., янтарь уже ценился так высоко, что считался священным. Священным почиталось и место наибольшего скопления «электрона» – остров Абал в устье Виадра (нынешнего Одера). Море выносило на берега Абала целые глыбы янтаря. Впоследствии этот остров получил у немцев название Свантевустров (вероятно, искаженное славянское «Святой остров» ; в раннем Средневековье на острове жили сменившие готов славяне, поклонявшиеся там богу Свантевиту-Святовиту). В этой местности был найден крупнейший известный в истории кусок янтаря весом почти десять килограммов. По рекам Видуе и Вистуле издавна пролегали пути в «Страну янтаря». Но только после того, как римляне начали приобретать янтарь в больших количествах, чем греки и другие средиземноморские народы (особенно в императорский период римской истории), наряду с упомянутыми выше «янтарными реками», стали приобретать все большее значение «янтарные пути», проходившие по суше. Главный «янтарный путь» вел из «Готискандзы» и области расселения силингов (которых некоторые считают частью вандалов, другие же – отдельной восточногерманской народностью) на юг, по территории римской провинции Норик, через Виндобону (нынешнюю Вену) или Карнунт. Последний отрезок Янтарного пути проходил по Эмилиевой дороге – главной дороге Северной Италии – и вел в прославленный, богатый город Аквиле(й)ю. Важный стратегический и торговый центр, основанный древними римлянами в 183–181 гг. до Р.Х. на побережье Адриатического моря, чтобы держать в повиновении тамошних венетов (о венетах еще будет сказано далее). Соединительный пункт римских дорог, ведших в Паннонию, Норик, Далмацию, Истрию. Дорожный узел, именуемый порою (как впоследствии – Венеция) «царицей Адриатики». Из данного, не подлежащего никакому сомнению, исторического факта можно сделать следующий вывод. После непродолжительного периода упадка торговли янтарем (вызванного, возможно, уничтожением римлянами контролировавших «янтарный бизнес» древних этрусских торговых династий, в ходе римско-этрусских войн) торговля «солнечным камнем» пережила новый взлет. Ибо спрос, как всегда, определял предложение. В императорский период римской истории янтарь пользовался все большей популярностью. Этот рост популярности «электрона» – дорогостоящего, но тем более желанного «солнечного камня» привел к его широкому распространению не только в самой Италии, сердце Римской «мировой» империи, но и в завоеванных римлянами землях (провинциях). Как среди представителей древней родовой знати, разорявшихся, но не желавших соразмерять свои доходы с расходами. Так и среди тщеславных «нуворишей». «Новых римлян» (выражаясь современным языком), или «новых людей» («гоминес нови», как их именовали сами римляне). Выбивавшихся «из грязи в князи» худородных «скоробогачей». Сплошь и рядом – вчерашних рабов. Вольноотпущенников-либертинов, выкупившихся на свободу у своих разорившихся хозяев – выродившихся потомков аристократических фамилий. Но, несмотря на свое «низкое» происхождение, не желавших ни в чем уступать своим прежним господам. Потомкам бессмертных богов, или, по меньшей мере – Энея и других легендарных троянских героев (к которым возводили свое происхождение преисполненные фамильной спеси отпрыски древних патрицианских римских родов, не представлявшие себе жизни без привычной роскоши). Широчайшее распространение «электра» по всей территории Римской державы подтверждается многочисленными находками ювелирных украшений и других изделий из «солнечного камня», доставляемого (по тогдашним понятиям), с самого края света. Наибольший «урожай» произведений ювелирного (и не только ювелирного) искусства, изготовленных из янтаря, дали раскопки Аквилеи. Древнего, гордого своим богатством торгового города, являвшегося южной конечной точкой протяженного сухопутного торгового пути, начинавшегося на южном побережье Янтарного моря, в «варварских» землях готов, герулов и вандалов.

Наряду с янтарем, основными товарами, вывозимыми в Римскую «мировую» державу из «варварской» Германии, были пчелиный мед, воск, меха, кожи, рабы, а также…белокурые косы германских женщин и девушек для париков богатых римских модниц (к описываемому времени – преимущественно брюнеток). Среди высших сословий древнеримской державы царил форменный культ «нордической» внешности…

Во время своего многотрудного плавания на Север около 140 г. до Р.Х. массалиец Пифей еще не встречал на побережье Янтарного моря готов. Вместо готов в будущей «Готискандзе» жил германский народ лугов (лугиев, лигиев, луйев, лугийцев, лигийцев), ассоциируемых большинством археологов с носителями пшеворской культуры и соотносимых рядом современных историков с вандалами. Лишь римский ученый-энциклопедист (или, как сказали бы древние греки, «полигистор») I в. п. Р.Х. Гай Плиний Секунд (Плиний Старший) заменил эти устаревшие географические данные актуальными, приведя в своей «Естественной истории» этноним новых обитателей Янтарного берега – гут(т)онов (т.е. готов). Римский историк I–II вв. п.Р.Х. Публий (Гай?) Корнелий Тацит, автор фундаментального труда «О происхождении, расположении, нравах и населении Германии» (сокращенно – «Германия»), именовал их готонами:

«За лугиями живут готоны, которыми правят цари, и уже несколько жестче, чем у других народов Германии, однако еще не вполне самовластно. Далее, у самого Океана, – ругии и лемовии; отличительная особенность всех этих племен – круглые щиты, короткие мечи и покорность царям».

Из данного отрывка «Германии» Тацита можно заключить, что готы не истребили лугиев, а лишь оттеснили их вглубь материка, на юг (впоследствии ассимилировав лугиев, по мнению ряда современных авторов). Известный нам из готского сказания факт исхода готов с территории нынешней Южной Швеции и захват ими земель в устье Вистулы был осуществлен под руководством царей, также подтверждается Корнелием Тацитом. В другом его известном сочинении – «Анналах» – изложение римского историка становится подробнее, он даже приводит имя одного из готских предводителей:

«Был между готонами знатный молодой человек по имени Катуальда, в свое время бежавший от чинимых Марободом (царем маркоманов и других народностей – членов германского племенного союза свебов, или свевов, предков современных швабов, завладевших Бойгемом, или Богемией – нынешней Чехией -, неоднократно воевавшим с римлянами – В.А.) насилий и, когда тот оказался в бедственных обстоятельствах, решившийся ему отомстить. С сильным отрядом он вторгается в пределы маркоманов и, соблазнив подкупом их вождей, вступает с ними в союз, после чего врывается в столицу царя и расположенное близ нее укрепление. Тут были обнаружены захваченная свебами в давние времена добыча, а также маркитанты и купцы из наших (римских – В.А.) провинций, которых – каждого из своего края – занесли во вражескую страну свобода торговли, жажда наживы и, наконец, забвение родины < … > Для Маробода, всеми покинутого, не было другого прибежища, кроме милосердия Цезаря. Переправившись через Дунай там, где он протекает вдоль провинции Норик, он написал Тиберию (римскому принцепсу Тиберию Юлию Цезарю Августу, пасынку императора Октавиана Августа – В.А.)< … > И Маробода поселили в Равенне < … > Сходной оказалась и судьба Катуальды, и убежище он искал там же, где Маробод. Изгнанный позже силами гермундуров (древнегерманского племени, родственного свебам и проживавшего на территории современной немецкой федеральной земли Тюрингия – В.А.), во главе которых стоял Вибилий, и принятый римлянами, он был отправлен в Форум Юлия, город в Нарбоннской Галлии…».

Данное сообщение Тацита также представляется нам весьма интересным. Из него явствует, что европейская трансконтинентальная торговля продолжала процветать, несмотря на военные действия. Мало того! Несмотря на затяжную войну, в которую Маробод (в других источниках – Марбод), отсиживавшийся в своей созданной самой природой, окруженной горами бойгемской естественной крепости, вовлек римлян, основные торговые пути между Средиземным и Янтарным морями оставались, как и прежде, оживленными. Римские купцы стали «своими людьми» среди населявших южную Прибалтику германцев. Не только не угрожавших жизни римских выходцев, но и не чинивших регулярно посещавшим «Готискандзу» римлянам никаких препятствий в бизнесе (выражаясь по-современному). Очевидно, готские переселенцы из Скандии пришли в самый центр области, где издавна процветала интенсивная международная торговля. Нам думается, это было не случайно. В боях с местными уроженцами готы силой копья и меча завоевали себе жизненное пространство в дельте Вистулы, как области высокого, в сравнении со скудной «Скандзой», благосостояния и уровня жизни. И теперь занялись его обороной. Ибо на просторах древней Европы центров оживленного товарообмена, подобно «Готискандзе», открывавших перед теми, кто их контролировал, все новые возможности обогащения, было все еще очень немного.

Почему готы мигрировали именно в такую область, а не в какую-либо живописную и тихую лесную зону, нам становится ясно из краткого сообщения об их появлении в земле лугиев. А также из того факта, что почти все античные географы обозначают готов осень схожими этнонимами, указывающими на их принадлежность к одной и той же германской народности. Независимо от различий в написании этих этнонимов. С учетом путаницы названий, царящей в античной географии, да и в географии вообще, данное обстоятельство представляется далеко не случайным совпадением. Частичное объяснение ему мы находим в «Естественной истории» Плиния Старшего:

«Ныне вполне установлено, что янтарь ввозят с определенного участка прибрежной полосы Германии, отстоящего почти на шестьсот миль от паннонского Карнунта (в районе нынешнего Петронелля в Австрии на полпути из Вены в Братиславу – В.А.). Еще жив римский всадник, которого Юлиан, надсмотрщик над играми гладиаторов при императоре Нероне, посылал для изучения [пути, по которому ввозят янтарь] . Этот Юлиан изучил все пути торговли (commercia) янтарем и все побережье, откуда он происходит, и привез такое его множество, что янтарными привесками стали украшать сети, с помощью которых загоняли зверей на подиум…». А в другом переводе: «… привез такое огромное количество янтаря, что сетки, защищающие балкон от диких зверей, скреплены были янтарем, а вся арена и носилки для убитых гладиаторов и все прочее снаряжение, необходимое для игр, были сделаны из янтаря, чтобы создать разнообразие в самой пышности каждого отдельного дня этих игр».

Ничего себе уровень жизни, наверняка подумает всякий, прочитавший эти строки! Но одновременно и: ничего себе уровень государственного расточительства! Вот на что шли средства, высасываемые из подданных «мировой» державы жадными щупальцами имперского фиска! Но это так, к слову…

Вес самого большого куска из числа привезенных Юлианом достигал, если верить Плинию Старшему, тринадцать фунтов. Уже цитировавшийся нами Тацит в «Германии» рассказывает о приобретаемом римлянами у германцев необработанном янтаре: «…нетрудно понять, что это – древесный сок, потому что в янтаре очень часто просвечивают некоторые ползающие по земле или крылатые существа; завязнув в жидкости, они впоследствии оказались заключенными в ней, превратившейся в твердое вещество». А в эпиграмме римского поэта Марка Валерия Марциала говорится о муравье: «…капнул янтарь и обвил тонкое тельце его. Так, при жизни своей презираемый всеми недавно, / Собственной смерти ценой стал драгоценностью он». Но дело не в этом. А в том, что готские мигранты получили в свои руки «золотую жилу» (хоть и была она в действительности не золотой, а янтарной, но уж так говорится)…

В «Естественной истории» Плиний Секунд, со ссылкой на Пифея, сообщает о гут(т)онах, бродящих по Балтийскому побережью, собирающих янтарь и продающих солнечный камень» тевтонам. Если верить «Германии» Тацита, они «обшаривают и море, и на отмелях единственные из них собирают янтарь, который они называют глезом (это готонское название янтаря – glesum – явно родственно немецкому названию стекла «глас» =Glas, английскому названию стекла «гласс» =Glass, латинскому названию льдa «глаций» =glacies, французскому названию льда «гляс» =glace, да и русскому слову «глаз» – все их объединяет свойство прозрачности – В. А.). Но вопросом о природе его и как он возникает, они, будучи варварами, не задавались и ничего об этом не знают; ведь он долгое время лежал вместе со всем, что выбрасывает море, пока ему не дала имени страсть к роскоши. У них самих он никак не используется; собирают они его в естественном виде, доставляют нашим купцам таким же необработанным и, к своему изумлению, получают за него цену».

Согласно Плинию, германцы привозили янтарь главным образом в римскую Паннонию (включавшую южную часть нынешней Нижней Австрии и современную Венгрию). Иначе говоря – в район «Янтарного пути», прилегающий к Адриатике. По сведениям римского энциклопедиста, Коданский залив до Кимврского мыса (т.е. до нынешнего мыса Скаген на северной оконечности датского полуострова Ютландия) полон островов, самый знаменитый из которых – Скатинавия, размеры которого еще не изучены:

«Там гигантская гора Сево, не ниже, чем Рипейский (Уральский – В.А.) массив, причем она образует огромный – до самого Кимврского мыса – залив под названием Кодан. Он усеян островами, из них самый известный – Скатинавия. Размеры его не исследованы, а на той части, которая одна только пока изучена, в своих пятистах деревнях живет народ гиллевионов. Они свой остров называют «второй землей» (alterum orbem terrarum, буквально – «вторым земным кругом» – В.А.). [Остров] Энингия, как считают, размером не меньше Скатинавии.

Далее благодаря [доходившим до этих мест] римским войскам [нам стали] известны 23 острова. Из них самые значительные (nobilissimae) : Буркана, его римляне зовут… Глезария за янтарь (вспомним приведенное выше германское название янтаря, заимствованное римлянами – «глез» – В.А.)… А напротив … в Германском море разбросаны Глезарские [острова], их нынешние греки назвали Электридами за то, что на них рождается янтарь (electrum)».

В то же время Плиний сообщает и о некоем острове «Скандиас», отличном, по контексту его «Естественной истории», от «Скатинавии». Темна вода во облацех, как говорили наши предки…

Причины этой – конечно, не единственной – дальней экспедиции ясны и понятны.

Причуды и прихоти непредсказуемого принцепса Нерона Клавдия Цезаря Августа Германика вынуждали его окружение постоянно выдумывать что-нибудь новое, чтобы удовлетворить душевнобольного императора. Получить столько янтаря, чтобы украсить им всю цирковую арену, в установленный Нероном срок, путем торговли тогда было невозможно (а если и возможно, то по непомерно высокой цене). Вот и пришлось знатному римлянину на императорской службе лично, в сопровождении рабов-носильщиков и/или погонщиков вьючных животных, а также, естественно, многочисленной вооруженной охраны, отправиться к Янтарному морю, в страну электраглеза «Готискандзу». Ушлые, дошлые и хитрые купцы предпочитали помалкивать о путях в земли, от торговли с которыми получали доходы. Или распространять о них зловеще-фантастические слухи для отпугивания конкурентов. Но теперь «Глава мира», «Вечный Город» на Тибре благодаря этой счастливой случайности получил, наконец, достоверные сведения «из первых рук», не укрывшиеся и от внимания усердного и любознательного Плиния, привыкшего все тщательно записывать.

Второе античное свидетельство наличия прямых контактов между устьем Вистулы и римской Италией примерно на полтысячелетия младше, т.е. ближе к нам по временной оси (Теодор Моммзен датирует его периодом 523–525 г. п. Р.Х.). Этот документ также касается торговли янтарем, что вообще-то удивительно. Оказывается, что и в беспокойной, мало изученной по сей день позднеантичной Центральной Европе, сотрясаемой пограничными сражениями и нашествиями «варварских» народов, по-прежнему исправно (и, должно быть, без особых перебоев) функционировал древний сухопутный торговый маршрут – «Янтарный путь» между Прибалтикой и Адриатикой. Даже после того, как его перестала охранять состоявшая из ираноязычных наемных сарматов римская конная стража – Сарматская ала.

Знатный римлянин Кассиодор (полное имя: Флавий Магн Аврелий Кассиодор Сенатор), магистр оффиций (премьер-министр), секретарь тайной канцелярии (канцлер, хранитель печати) готского правителя Италии (удостоенного звания римского консула и сенатора) Флавия Теодориха (Теодериха, Феодориха, Феодорика, от готского Тиудереикс, Тиудиреикс, Тиодрик, т.е. «царь народа») Великого из рода Амалов, префект претория (глава гражданского управления) Италии и прочая и прочая и прочая, не только был образованным человеком, но и думал (что тогда еще случалось крайне редко) об ученых, которые придут ему на смену. За свою долгую жизнь (490–583 п. Р.Х.) он доказал свою большую мудрость, между прочим, тем, что завершил весьма активную раннюю фазу своей жизни второй, созерцательной, фазой. В 540 г. Кассиодор уединился в кафолическом (православном) монастыре под названием Виварий, расположенном в южноиталийской области Калабрия. В этом монастыре, основанном им несколькими годами ранее, Кассиодор, не приняв монашеского пострига, посвятил себя научным занятиям. Нам еще не раз придется обращаться к написанной им «Истории готов» (основному источнику труда Иордана и первой истории «варварского» народа, написанной римлянином, именно с целью включить историю готов во всемирный процесс). Но в данном случае речь идет о т.н. «Вариях» – сборнике самых разных документов, включая важнейшие письма, адресованные Кассиодором в основном своему господину и повелителю. В «Вариях» содержится и текст письма царя осевших в римской Италии восточных готов (остготов) Теодориха далеким эстиям – обитателям устья (дельты) реки Вистулы, жившим в конечной точке ведшего по ее течению торгового пути к Янтарному (у Тацита – Свевскому) морю, написанного между 533 и 526 г.

В этом письме царь италийских остготов и одновременно – римский сенатор – Флавий Теодорих, если верить Кассиодору, благодарил эстиев за ценные подарки, присланные в древний венетский город Равенну к его царскому двору, и среди них – за янтарь, дар моря, сверкающий волшебным блеском, чье происхождение неизвестно. Цитируем:

«Приятно нам знать, что вы услышали о нашей славе и отправили послов, которые пробрались через множество диких народов, чтобы искать нашей дружбы. Мы получили янтарь, который вы послали нам. Вы говорите, что собираете это самое легкое из всех веществ у берегов океана, но как он прибывает туда, вы не знаете. Но, как автор по имени Корнелий (т.е. римский историк Тацит – В.А.) сообщает нам, он собран на самых удалённых островах океана, будучи образован первоначально из сока дерева (откуда его название «сукцинум»), и постепенно укрепляется высокой температурой солнца (т.е. медленно затвердевает на солнце – В.А.). Таким образом, это становится источаемым металлом, с прозрачной мягкостью, иногда краснеющим цветом шафрана, иногда пылающим с подобной пламени яркостью. Затем, скользя вниз к краю моря, и далее очищенный вращением волн, он долго плывёт к вашим берегам и выбрасывается на них».

Может показаться странным, что остготский царь из италийской Равенны (где своего янтаря никогда не бывало), поучает обитателей давно покинутого готами (по крайней мере, в большинстве своем) Янтарного берега, эстиев, о происхождении янтаря (видимо, полагая, вслед за Тацитом, что им самим оно неизвестно). Но суть не в этом. Совершенно очевидно, что Кассиодор изначально рассматривал «письма», собранные в «Вариях», как исторические свидетельства своей эпохи. Ибо его «письма» часто содержат сведения, которых получатели этих «писем» явно не могли не знать. Следовательно, Кассиодор не столько записывал их тексты для современников, сколько сохранял их для потомков. Правда, в письме далеким эстиям царь италийских готов и римский консул Теодорих, по Кассиодору, счел необходимым сделать специальную оговорку:

«Мы подумали, что лучше будет рассказать вам об этом, чтобы вы не предполагали, будто ваши предполагаемые тайны (тайна янтаря – В.А.) избежали нашего знания…»

И призвал эстиев чаще посещать его «на путях, открытых их любовью», ибо обретенная дружба богатых царей всегда полезна. Ведь эти цари, обрадованные маленьким подарком, всегда стремятся дать взамен гораздо больший.

«Мы посылаем вам подарки с нашими послами и будем рады вашим дальнейшим посещениям тем же путем, что вы открыли, и окажем вам в будущем милость».

Приведенное нами первое сообщение о Янтарном береге носит случайный характер, как следствие безумной прихоти римского императора Нерона, сохранившееся благодаря страсти Плиния к собиранию всяческих сведений об окружающем мире. А вот второе – официальное письмо, исходящее из государственной канцелярии столицы италийских готов Равенны. Так сказать, документальное историкоэкономическое свидетельство…

Еще в самом начале христианской эры, после двух тысяч лет господства на рынках предметов роскоши североморского янтаря, в поле зрения средиземноморских торговцев (шедших по стопам своих финикийских, карфагенских и этрусских предшественников) попали гораздо более богатые залежи янтаря на южном побережье Балтийского моря. При римском императоре начала III в. п. Р.Х. Марке Аврелии Антонине Гелиогабале (Элагабале, Элиогабале) ввоз «солнечного камня» в Римскую империю сократился. Причем сократился так резко, что причины следует искать не столько в изменении вкусовых предпочтений римских любительниц (и любителей) роскоши (главным из которых был сам Гелиогабал), сколько, прежде всего, в чем-то другом. А именно – в изменении ситуации на торговом «Янтарном пути», в первую очередь – в его средней и северной части.

По мнению большинства современных историков, сообщение Плиния касается времени первого переселения готов из «Скатинавии» в дельту Вистулы. Эта миграция в «Готискндзу» произошла не ранее 100 г. д.Р.Х. и не позднее 100 г. п. Р.Х. Свидетельство Кассиодора приходится на «золотую пору» готской истории. Прибывший некогда со «Скандзы» на немногих кораблях, спасаясь от жестокой нужды, готский народ – Готтиуда , дойдя до далекой Италии, создал, при Теодорихе Великом, сильнейшую державу Запада. И доказал, в лице этого выдающегося деятеля позднеантичной истории, что готы – уже не «грубые варвары», но достойные наследники римской, а если быть точнее, то и всей древней, высокой средиземноморской культуры.

Но и в рамках этого пятисотлетнего периода янтарь, как своеобразный «ископаемый маяк», помогает «пролить свет» на темные периоды готской истории, сообщая необходимую нам информацию о готах. Так, например, известно, что примерно к 100 г. п. Р.Х., как свидетельствуют находки древних монет (или их отсутствие), торговля между «Янтарным берегом» и средиземноморскими землями пришла в упадок. В Прибалтике было найдено много тысяч римских, греческих, византийских, а впоследствии – также арабских монет. Поскольку все эти монеты поддаются датировке, то с большой степенью точности свидетельствуют о состоянии торговли столь давних времен, что о ней у нас не имеется иных свидетельств. Они дают нам представление об удивительно тесных связях между Янтарным побережьем, Адриатикой, Евксинским понтом и Восточным Средиземноморьем. Об активно используемом «торговом мосте» через области, о которых, скажем, историки Германского Второго рейха времен Гогенцоллернов утверждали, что их цивилизовали только немцы.

Между 196 г., последним годом «нормальной частоты» находок ископаемых монет, и 220 г. – годом кризиса Римской империи в правление погрязшего в грязи, крови и роскоши распутного Гелиогабала, на пребывавших ранее в состоянии относительного спокойствия территориях между Вистулой, Карпатами (Сарматскими, или Венедскими, горами) и Евксинским понтом (современным Черным морем) появилась новая, воинственная и весьма динамичная сила. Первоначально эта новая сила действовала в качестве противовеса римлянам, стремившимся расширить сферу своего влияния за Данубий, вплоть до упомянутого выше Бойугейма, Бойгема или Богейма (современной Чехии-Богемии, названной так по своим автохтонам – кельтскому племени бойев).