Текст книги "Основы психоаналитической теории (метапсихология)"

Четвертая ступень образования теории. Конкретная теория возникает тогда, когда из закона мы выводим следствия, например, говорим: «На психическую жизнь пациента определенный, более или менее стойкий отпечаток наложило действие эдипова комплекса». Например, в качестве «осадка» упомянутых отношений при содействии других, не рассмотренных здесь сил, развивается Сверх-Я – руководящий орган психической жизни (см. далее). Теории создаются как объяснения к установленным законам. Так, теория гравитации была объяснением для законов падения. И, как мы еще увидим, структурирование души на отдельные инстанции (например, Сверх-Я) является инструментом объяснения «конкретного бытия» людей. Подобным образом вводятся «искусственные понятия» (гравитация, влечение, Сверх-Я и т. д.), которые называются также конструктами. Фрейд говорил об «интеллектуальных вспомогательных конструкциях» или же о «вспомогательных представлениях», но при этом он добавлял, что они требуют «изменений, исправлений и более тонких определений благодаря накопленному и проанализированному опыту» (Freud, 1900, S. 614; Freud, 1938, S. 81).

Конструкты соответствуют не чему-то чувственно воспринимаемому, а законам, которым подчиняется это чувственно воспринимаемое; они «объясняют» эти законы. Конструкты не могут быть верифицированы в прямом смысле, ибо в их подтверждение могут быть представлены только косвенные доказательства, а не чувственно доказуемые факты. Говоря о валидности конструкта, мы имеем в виду, что он объясняет обширную группу феноменов. Например, конструкт либидо, о котором мы еще будем говорить, подходит для того, чтобы объяснить целую группу психологических проявлений, в особенности в рамках клинической картины истерии, где это понятие и было валидизировано. Согласно общепризнанному эмпирическому критерию смысла[6]6
  С гносеологической точки зрения истина имеет два основных критерия:
  • корреспонденция, или соответствие теории объективной действительности;
  • когеренция, или согласованность и совместимость теории с уже существующими.
  Эмпирические исследования верифицируются, главным образом, посредством критерия когеренции (прим. пер.).


[Закрыть], понятие не обязательно должно однозначно описывать чувственно воспринимаемое. Следовательно, для того, чтобы утвердиться, понятию не обязательно полностью объяснять «наблюдаемое» – достаточно, если оно имеет прогностическую ценность (см.: Stegmuller, 1969, S. 465).

Конструкты, или гипотетические выражения, могут также представлять собой так называемые «промежуточные переменные» (Tolman, 1942), которые отвечают за связь раздражителя и наблюдаемого положения вещей. Для большей наглядности обратимся к примеру:

A. Пациент живет в определенной среде – семье, где отец обладает теми или иными характеристиками и, например, вопределенной временной точке t₁, упрекнул мать пациента. Эти «конкретные обстоятельства» можно рассматривать как независимые переменные. Мы можем также говорить об антецедентных и/или случайных краевых условиях.

Б. Пациент любит мать. Он связан с ней отношениями, обусловленными эдиповой констелляцией. Промежуточной переменной здесь выступает либидо, понимаемое как «сила» (ивместе стем как «реальная причина»), понуждающая пациента возжелать мать и возненавидеть соперника. Пользуясь профессиональным языком, можно просто сказать, что у пациента сформировался эдипов комплекс и, вместе с тем, определенная диспозиция.

B. Во временной точке t₂, следующей непосредственно за t₁, пациент затевает ссору с отцом.

Наблюдаемое, запротоколированное поведение (В) представляет собой определенное положение вещей «Explanandum»[7]7
  То, что должно быть объяснено (лат.).


[Закрыть]. Фактор Б является «Explanans»[8]8
  То, что объясняет (лат.).


[Закрыть], который логически, каузально или теоретико-вероятностно «объясняет» Explanandum (Hempel, 1970; ср.: Stegmuller, 1969, S. 449ff.; Leinfellner, 1965, S. 150ff.; Westmeyer, 1972).

Для обозначения ситуации Б в качестве понятий и гипотетических выражений могут быть использованы «слова» или «предложения» различного происхождения:

а) при нейропсихологической ориентации в качестве действующих переменных могут рассматриваться, например, определенные нейрофизиологические, структурные или физиологические связи;

б) при дескриптивно-феноменологической ориентации эти переменные извлекаются исключительно из интроспекции;

в) наконец, для исследуемой сферы опыта можно разработать специальные термины, что и происходит в рамках психоанализа.

На определенной стадии своих исследований Фрейд убедился в необходимости отказа от изначальной, преимущественно нейрофизиологической терминологии. Он выбрал новые понятия, тесно связанные с физико-механическими терминами, вследствие чего их словесная интерпретация или конкретизация часто приводили непосвященных в замешательство (например, когда Сверх-Я понималось как гомункулус).

Гораздо правильней было бы рассматривать психоаналитические термины как «ментально-гипотетические выражения», т. е. как конструкты, выражающие результаты гипотез, сформулированных при помощи интроспекции и эмпатии «нейтрально-формальным» образом, т. е. без постулирования нейрофизиологических процессов (Madson, 1961, S. 28, S. 39). Влечение, либидо, психическая энергия, Сверх-Я, Оно и т. д. являются понятиями именно такого рода.

Но не указывает ли подобная точка зрения на то, что без принятия строгой дуалистической и параллелистской позиции относительно душевно-телесных проблем теоретические построения психоанализа не соотносятся с нейрофизиологическими явлениями и не могут в достаточной мере с ними коррелировать даже «парциально»? Монистическое решение этой проблемы дало бы возможность избежать гипотезы о взаимодействии между телом и душой. Если принять монистическую точку зрения относительно проблемы тело-душа, то идея о корреляции психоаналитических понятий с неидентифицированными до сих пор нейрофизиологическими процессами согласуется как с эпифеноменологической теорией (психические проявления как эпифеномены соматических процессов), так и с теорией идентичности (психическое и физическое как способ проявления трансэмпирической идентичности). Таким образом, метапсихологические термины можно назвать «протофизиологическими» (Rubinstein, 1965, S. 41; Rubinstein, 1967, S. 21ff.). Однако добиться полной корреляции психоаналитических понятий с нейрофизиологическими процессами можно только за счет значительного расширения области нейрофизиологических понятий (Taylor, 1975, S. 118ff.) либо тотального сокращения мира психических феноменов.

Давайте рассмотрим практическое клинико-терапевтическое приложение этих теоретических рассуждений. Монистическое решение проблемы души и тела, как уже было сказано, позволяет уйти от гипотезы о взаимодействии между душой и телом. Иными словами, монистическое решение проблемы теоретически подкрепляется тем, что в рамках психоаналитического сеттинга, например, при психосоматическом либо психотическом срыве, можно продолжать интерпретационную работу (в рамках которой понимание, достигнутое посредством эмпатии и интроспекции, формулируется в виде гипотез). Такой срыв можно рассматривать как отрицание реальности, которое, тем не менее, выполняет терапевтически важную эвристическую «поддерживающую или удерживающую функцию». Как раз при условии «психоаналитически контролируемого срыва» (Bion, 1965, S. 6) у пациента может возникнуть стремление опереться на функции обдумывания и переживания. Нечто подобное можно прочитать у Фрейда в работе «Торможение, симптом и тревога»: «Большие суммы возбуждения создают… новые ощущения неудовольствия, некоторые органы вызывают усиленные катексисы, что представляет собой своего рода прелюдию… объектного катексиса» (Freud, 1926, S. 165). Объектные катексисы, опять-таки, можно представить как устоявшуюся схему поведения (Loch, 1961).

Современная теория идентичности является «функционалистской», как это представлено, к примеру, у Г. Патнама (Putnum, 1981). Мозгу здесь приписываются функциональные свойства, независимые от материального субстрата, подобно тому, как программа вычислительной машины не зависит от материальной конструкции самой машины. Это касается таких феноменов, как образные представления, перцепты и т. д., так как они, само собой, не являются «аналитически-эквивалентными» или «синонимичными» физико-химическим состояниям, но при этом могут быть синтетически идентичны им (там же, S. 111, 118, 119), т. е. «то или иное состояние мозга сопровождается восприятием определенного типа».

3. Метапсихологические подходы

После общего рассуждения о психоаналитической теории обратимся к метапсихологии, приняв за основу модель Д. Рапапорта и М. М. Гилла (Rapaport, Gill, 1959).

Для начала вернемся к нашему примеру. Рассмотренное выше высказывание, а именно та его часть, где речь идет о соперничестве между пациентом и его отцом, является общим эмпирическим высказыванием, которое может быть верифицировано посредством дальнейшего наблюдения. В отличие от этого высказывания, констатацию «Пациент находится в стадии эдипова комплекса» необходимо понимать как формулировку, подразумевающую диспозицию, существующую в настоящем, т. е. как специфическое психоаналитическое высказывание, в то время как принадлежащее теоретическому уровню суждение «Пациент находится в эдиповой ситуации, в результате преодоления которой образуется Сверх-Я» следует считать общим психоаналитическим высказыванием.

Наконец, если мы предположим наличие определенных сил, действующих или в одном направлении, или конкурирующих между собой на специфической стадии развития целого организма, а также в рамках существующего психосоциального окружения, приводя к образованию целостной личности, то мы сформулируем метапсихологическое высказывание.

Предположение о существовании психических сил и энергий, под влиянием которых посредством вне– и внутриорганизменных процессов формируется «собственное определенное бытие» целостной личности, требует от нас формулировки тех «минимальных (необходимых и достаточных) положений, на которых основывается психоаналитическая теория» (Rapaport, Gill, 1959, S. 155). Рассмотрим следующие подходы:

а) динамический (мы говорим о силах);

б) экономический (мы говорим о взаимодействии либо противодействии этих сил, что может быть выражено понятием «баланс энергии»);

в) структурный (мы говорим о следах памяти и развитии устойчивых форм реагирования личности);

г) генетический (мы говорим об определенной последовательности стадий созревания);

д) адаптивный (мы говорим о том, что созревание происходит в рамках психосоциального окружения).

Первые три подхода развивались еще Фрейдом (Freud, 1920, S. 3), два последних были разработаны несколько позже, в частности, под влиянием исследований Х. Гартманна (Hartmann, 1939; 1960, S. 83) и Э. Эриксона (Erikson, 1957). Развитие теории объектных отношений позволило логически объединить динамический и адаптивный подходы. Таким образом, фокус внимания переместился на взаимодействие тех сил, которые присущи влечениям и объектам.

3.1. Динамический подход

В рамках динамического подхода рассматриваются психологические силы. Силы характеризуются направлением и интенсивностью. Они представлены влечениями, аффектами, интересами и конфликтами Я, их изучение может осуществляться безотносительно к их морфологическому субстрату, ибо, как уже упоминалось выше, выражения, описывающие эти силы, по своей природе являются менталистски-феноменологическими, а не нейрофизиологическими. При взаимодействии психологических сил речь может идти либо о суммарных эффектах (т. е. о сложении векторов), либо о сложно организованных эффектах смешения и расслоения элементарных составляющих действующих сил (таких, как влечения, аффекты и пр.).

Особо следует отметить отличие между психологическими силами, направленность которых определяется интрапсихической организацией и силами, сфера деятельности которых ограничена только изменениями внутреннего мира (Rapaport, Gill, 1959, S. 155).

3.2. Экономический подход

В рамках экономического подхода наблюдаемые феномены (например, изменение симптоматики и/или сублимация и т. п.) рассматриваются с точки зрения их психоэнергетического баланса (что предполагает перераспределение и превращение энергии). Существование энергетических процессов логически следует из предположения о существовании психической динамики. Ибо там, где действуют силы, по определению, происходит затрата и обмен энергии. Как и в случае психологических сил, понимание энергетических процессов не требует их согласования с нейрофизиологическими процессами. С экономической (равно как и с динамической) точки зрения рассматриваются лишь количественные параметры интенсивности действующих сил (их сугубо численные величины), характеризующихся направленностью, т. е. являющихся векторами.

Если не подвергать сомнению существование в психике сил и энергий, то мы можем указать их соответствующие характеристики (т. е. выявить различия в интенсивности наших аффектов и влечений). Напомним, однако, что у нас нет надежного критерия для измерения психологических сил и энергий. Возможно, эта проблема станет менее острой, когда мы научимся описывать психические (не нейрофизиологические) понятия влечения и аффекта в соответствии с уровнями их организации, т. е. примерно следующим образом: «Содержания, в большей или меньшей степени инфантильные, эротические и агрессивные… неконтролируемые, соматически окрашенные ис эгоцентрическими аспектами» (Schafer, 1975, S. 47). В этом случае критерием и инструментом для измерения влечений становится тип объектных отношений, а для измерения аффекта – тип соответствующих функций Я, например, защитные функции.

Возможность измерять количественные характеристики уровня организации ведет нас к информационной теории, поскольку форма и эффективность организации связаны с объемом информации. Так Ф. Баш (Basch, 1976, S. 78) писал: «Поскольку энергия сообщения становится причиной поведения, было бы лучше измерять ее единицами информации, нежели физическими единицами – калориями». Вместо энергии сообщения исходной точкой могла бы стать «интенсивность мотива»: частичное осознание мотива уменьшает его интенсивность, таким образом каждый последующий мотив, родственный первому, будет характеризоваться все меньшей интенсивностью. Подобный «эмпирический» способ измерения позволяет составить интервальную шкалу, т. е.дает возможность численной оценки психической энергии, подводя тем самым базис под «психологическую идею» (McIntosh, 1979, S. 416, 417).

При этом не следует игнорировать тот факт, что метафорическая речь, столь часто используемая в психоаналитических интерпретациях, вполне соответствует «детскому архаичному языку тела» (Schafer, 1975, S. 42). Она целесообразна и терапевтически «корректна», поскольку может быть понята инфантильной частью регрессировавшей личности пациента. При этом понимание зависит от «энергии сообщения» или же «интенсивности понимаемого мотива», т. е. связано с переработкой единиц информации. Клинически важной представляется прямо пропорциональная зависимость интенсивности мотива (и интенсивности переноса) от глубины регрессии.

Не следует упускать из виду, что психоаналитик часто имеет дело с аффектами и эмоциями, не обладающими той степенью символизации, которая свойственна развитой личности. Психоаналитику приходится сталкиваться с «аффективным поведением», обусловленным реакцией всего организма и представляющим собой «нерефлексивный и непроизвольный ответ на стимуляцию травматического характера» (Basch, 1975, S.506), имеющий «количественный аспект»[9]9
  Как писал Ж. Пиаже: «Аффективный механизм… основывается на энергии» (Piaget, 1973, S. 261). Обзор мнений относительно ценности либо бесполезности экономически-энергетической точки зрения можно найти у А. Апплегарта (Applegarth, 1976). Об исторических истоках понятия энергии в работах Фрейда сообщает Р. М. Галацер-Леви (Galatzer-Levi, 1976).


[Закрыть] П. Штадлер (Stadler, 1982, S. 110, 111) дает «усилению возбуждения» интересное объяснение через психические процессы. Основываясь на сравнительном анализе работ Фрейда, Павлова и Селье, он выдвигает следующую гипотезу: поскольку «возбуждение» по Фрейду, «уровень активации» по Селье и «неспецифический ориентировочный рефлекс» по Павлову считаются аналогичными понятиями, то представленный в так называемом павловском «динамическом стереотипе» субъективный фактор имеет важное значение в патогенетической цепи психосоматозов и неврозов, поскольку динамический стереотип есть результат последовательности неспецифических стимулов и реакций, который проявляется ввиде чувства. Таким образом, становится понятным, что обусловливание (развитие условной реакции даже тогда, когда вместо исходного специфического раздражителя действует нейтральный раздражитель) животного в лабораторных условиях придает ему черты «индивидуальной физиологии».

«Индивидуальная физиология может быть понята только биографически, т. е. на основе истории, рассказывающей о ситуациях, в которых возникают (либо не возникают) смысловые состыковки» (v. Uexkull, 1988, S. 156). Изменение условий раздражения нарушает модель стереотипа, а вместе с тем и соответствующие эмоции, что в итоге приводит к повышению возбуждения. В принципе стоит задуматься над тем, что все приведенные здесь рассуждения в равной степени относятся как к «возбуждению» самому по себе, так и к переживанию чувств.

3.3. Структурный подход

Структурная точка зрения объясняет психологические феномены существованием определенных структур и опирается на тезис о структурированности психики. Говоря о психическом аппарате, Фрейд подразумевает разделение психики на три сферы: Оно, Я и Сверх-Я, а также функционирование в ней определенных «механизмов» (например, защитных или механизмов разрядки аффекта по определенным путям и т. д.), которые действуют как «психологические реакции» (Rapaport, Gill, 1963, S. 157).

Структуры иногда рассматривают как образования с «медленным обменом веществ», или, точнее, с медленной «изменяемостью». Они относительно устойчивы, несмотря на огромное число процессов, происходящих как внутри них, так и между ними. Наконец, структуры являются свидетельством упорядоченности, определенной иерархической организованности психики. Фундаментальной и в то же время наименьшей структурной единицей является так называемый «след памяти». Он представляет собой «отпечаток в психике опыта восприятия, осуществленного посредством чувственного раздражителя любого происхождения» (Glover, 1947, S. 483). Такой след памяти можно описывать как в структурных, так и в энергетических категориях. Однажды возникнув, он продолжает действовать, преобразуя новые внешние, а также внутренние раздражители (например, импульсы влечений). Другими словами, «энергия контролируется посредством структуры, структура же не имеет функций, она лишь активируется посредством энергии» (Colby, 1955, S. 29).

Однако более точным и логичным представляется утверждение Д. Дэвидсона о том, что структура и функция, «схема и содержание» принципиально неразделимы и базируются на общем основании (Davidson, 1984). В этом же ключе высказывается и А. Эпплгарт, который предположил, что «существование разных видов энергии», – например, агрессивной энергии, энергии нейтрализации и т. п., – «можно объяснить наличием различных контролирующих структур; таким образом, энергия (или “единицы информации”. – В. Л.) проявляет себя по-разному не потому, что она подвержена самопроизвольным изменениям, а потому, что она различными способами управляется и аранжируется» (Applegarth, 1974, S. 411).

3.4. Генетический подход

Генетический подход подразумевает рассмотрение всех психологических феноменов с точки зрения их происхождения, их зрелости (органический аспект) и их развития (психический аспект). На основании существующих симптомов должны быть выявлены состояния и функции, им предшествующие и их обусловливающие (Freud, 1913, S. 411). Таким образом, речь идет о последовательном установлении каузально-генетических связей. При этом психические феномены имеют врожденную и конституциональную основу (сюда можно включить гормональную регуляцию созревания влечений, неврологически обусловленные функции памяти и восприятия и т. д.), с которой они прочно связаны. Кроме того, различные этапы созревания целостного организма определяются наследственно закрепленными (биологическими) законами. Эти законы весьма сложным образом переплетаются с влияниями случайных факторов, поэтому психическое развитие (со своими противоречиями, асинхрониями и кризисами) основывается на «дополнительных рядах» между наследственной обусловленностью и случайными факторами (Freud, 1905a, S. 141, 142; ср.: Sandler, Joffe, 1967). Особым свойством психического развития является его обратимость, которая описывается понятием регрессии (см. в этой связи: Loch, 1963/64, Balint, 1964; Dejung, 1967), подразумевающим, помимо всего прочего, что однажды образованные психические структуры продолжают существовать, и в определенных условиях они могут вновь начать функционировать (Freud, 1913, S. 413, 1915а, S. 223). Здесь не лишним будет вспомнить понятийную пару Биона – «плюс-развитие» и «минус-развитие», причем последнее также следует оценивать позитивно, ибо его результатом может стать «размягчение» закосневших, «отвердевших» структур. Кроме того, важно различать патологическую и терапевтическую регрессию. Первая служит преимущественно удовлетворению влечений, вторая – их распознаванию.