Текст книги "Пламя свободы. Свет философии в темные времена. 1933–1943"

Вольфрам Айленбергер
Пламя свободы
Свет философии в темные времена
1933–1943

© 2020 by J. G. Cotta’sche Buchhandlung Nachfolger GmbH, gegr. 1659, Stuttgart

Russian translation is published by arrangement with Gaeb & Eggers Literary Agency, Berlin

© 2024 ООО «Ад Маргинем Пресс», 2024

Посвящается Венле и Кайсе,

женщинам в пути

 
Быть может, ты хотел,
Чтоб я возненавидел жизнь,
Бежал в пустыню…
 

Иоганн Вольфганг фон Гёте

Прометей. 1789

(пер. В. Левика)

 
Fool me once, fool me twice
Are you death or paradise?
 

Билли Айлиш

No Time To Die. 2020

I
Искры
1943
Бовуар в Stimmung [1]1
  Нем. Stimmung – настроение, расположение духа. – Здесь и далее астерисками обозначены примечания редакторов перевода, цифрами – примечания автора, приведенные в конце книги.
  Гренье, Жан (1898–1971) – французский писатель и философ. В 1930-х годах, преподавая в Алжире, существенно повлиял на развитие ранней философии Альбера Камю.
  Бост, Жак-Лоран (1916–1990) – французский писатель, сценарист, переводчик и журналист, близкий друг Сартра и Бовуар.
  Низан, Поль (1905–1940) – французский философ и писатель; друг Сартра. В ранние годы Низан придерживался марксизма; его роман Аден Араби (1931; переиздан в 1960-м с предисловием Сартра) вызвал шумный скандал, обусловленный его идейным антибуржуазным радикализмом.
  Термином «das Man» Хайдеггер характеризует повседневное, безликое существование – или, другими словами, такой способ существования, при котором человек, не имея собственного лица, наделен «несобственностью» (Uneigentlichkeit; пер. В. Бибихина). О несобственном существовании см. подробно: Хайдеггер М. Бытие и время [1927] / пер. В. Бибихина. М.: Ad Marginem, 1997 (особенно с. 41–44; 175–180; 259–260).


[Закрыть]
Вейль в трансе
Рэнд вне себя
а Арендт в страшном сне

ПРОЕКТ

«К чему вообще начинать, если всё равно приходится останавливаться?» [2]2
  Beauvoir S. de. Pyrrhus und Cineas [1944] // S. de Beauvoir. Soll man de Sade verbrennen. Drei Essays zur Moral des Existentialismus [1955]. Reinbek, 2007. S. 195.


[Закрыть] Для начала неплохо. Эссе именно об этом: о напряжении между конечностью собственного бытия и очевидной бесконечностью этого мира. Стоит только задуматься, и пропасть абсурда грозит поглотить любой замысел, любой проект, любую поставленную цель. И совершенно неважно, какова цель: покорить всю планету или ухаживать за собственным садом [3]3
  См.: Ibid. S. 196.


[Закрыть]. Результат одинаковый. Не люди, так само время рано или поздно уничтожит и предаст забвению плоды всех твоих трудов. Как будто они никогда не существовали. Их судьба так же предопределена, как смерть человека.

Так зачем же вообще что-либо делать, почему не сложить руки? Или, следуя классической триаде вопросов: «Что есть мера человека? Какие цели он вправе ставить? На что он может надеяться?» [4]4
  Ibid. S. 197.


[Закрыть] И это сработало. Да, это была та самая искомая структура!

Симона де Бовуар сидит за угловым столиком на втором этаже кафе «Флор» и смотрит вслед проходящим мимо. Это идут они. Другие. Каждый и каждая со своим собственным сознанием. Со своими личными страхами и тревогами, планами и надеждами. Такие же, как она. И она – лишь одна из миллиардов. От этой мысли у нее всякий раз пробегает холодок по спине.

Согласие далось Бовуар нелегко. В первую очередь – из-за тематики, интересовавшей Жана Гренье [5]5
  См.: Бовуар С. де. Зрелость [1960] / пер. Н. Световидовой. М.: Изд-во «Э», 2018. С. 549.


[Закрыть]. Хотя ни Сартр, ни она сама прежде не использовали это понятие применительно к себе. Это было свежее изобретение журналистов, не более того.

Сколько же иронии в таком задании и в его теме! Если и существовал какой-то лейтмотив, определявший путь Бовуар и Сартра в последние десять лет, то это был последовательный отказ от любых «полочек», на которые их стремились поставить другие. Именно такой тип бунта являлся ядром проекта. До сегодняшнего дня.

ЗРЕЛОСТЬ

Ну хорошо, пусть другие называют это «экзистенциализмом». Она сама предпочла бы обойтись без этого слова. Будучи писательницей, Бовуар просто хочет сделать то, что всегда, начиная с самых первых записей в девичьем дневнике, любила больше всего: максимально сосредоточиться на тех вопросах, которые определяют ее бытие (Dasein) – и ответа на которые она до сих пор не знает. Как ни странно, вопросы всё те же. Главный из них – вопрос о возможном смысле ее собственного существования (Existenz). И второй – о значении для нее других людей.

Как бы то ни было, никогда еще Бовуар не чувствовала себя в этих размышлениях так уверенно и свободно, как сейчас, весной 1943 года. В разгар Второй мировой войны. В сердце оккупированного города. Несмотря на продуктовые талоны и нехватку товаров первой необходимости, на мучения без кофе и табака. (Сартр дошел до того, что по утрам подбирает на полу «Флор» вчерашние окурки.) Несмотря на постоянные проверки, придирки и комендантский час, на повсеместную цензуру и немецких солдат, которые наглеют теперь даже здесь, в кафе на Монпарнасе. Если у нее есть время и условия, чтобы писать, всё остальное можно вытерпеть.

К осени в издательстве Gallimard должен выйти ее первый роман [6]6
  L’invitée (Гостья); в 1953 году вышел немецкий перевод: Sie kam und blieb (Она пришла и осталась). См.: Бовуар С. де. Гостья [1943] / пер. Н. Световидовой. М.: Эксмо, 2021.


[Закрыть]. Второй закончен и лежит в ящике стола [7]7
  Le sang des autres (Кровь других); см. немецкий перевод: Beauvoir S. de. Das Blut der anderen [1945]. Reinbek, 2018.


[Закрыть]. Хорошо идет и работа над пьесой [8]8
  Les bouches inutiles (Лишние рты); в Париже пьеса была поставлена в 1945 году; ее немецкий перевод озаглавлен Die unnützen Mäuler.


[Закрыть]. Настал черед философского эссе. Тысячестраничный труд Сартра Бытие и ничто также принят издательством и готов к печати. Премьера Мух, на тот момент – его самой политически острой пьесы, должна состояться через месяц в «Театре Ситé».

Всё это – итог целого десятилетия, в течение которого им вдвоем действительно удалось найти новый способ философствования. А поскольку одно без другого невозможно – то и новый образ жизни, как профессиональной, литературной, так и личной, эротической.

Еще в годы учебы на кафедре философии в Высшей нормальной школе Сартр пригласил ее, чтобы она объяснила ему Лейбница, и вскоре они заключили необычный любовный союз, поклявшись друг другу в безусловной искренности и духовной верности с сохранением открытости к другим отношениям. Их отношения скрепил навечно договор, допускавший посторонние связи. Динамическое двуединство, в котором, по их замыслу, должен отражаться весь мир. И с тех пор этот план вел их ко всё новым приключениям: из Парижа в Берлин и Афины; от Гуссерля к Хайдеггеру и Гегелю; от трактатов к романам и пьесам. От никотина к мескалину и амфетамину. От Маленькой русской к Маленькому Босту [9]9
  Beauvoir S. de. Pyrrhus und Cineas. S. 207.


[Закрыть].)

Свою недельную нагрузку, не больше шестнадцати часов, в качестве преподавателей философии они теперь отрабатывали без пылкого энтузиазма. Пренебрегая буквой учебного плана, они требовали от студентов лишь краткие рефераты, а затем предоставляли им простор для дискуссий. Впрочем, с неизменным успехом. Тем более что эта работа позволяла им платить по счетам, пусть и частично. Ведь на их плечах лежала ответственность не только за себя, но и за остальных членов их «семьи». Ведь после пяти лет в Париже Ольга всё еще топчется на старте своей артистической карьеры. Маленький Бост тоже, будучи независимым журналистом, едва сводит концы с концами, а Ванда, младшая сестра Ольги, по-прежнему отчаянно ищет свое призвание. Лишь Натали Сорокина, самая юная их компаньонка, твердо стоит на ногах: еще в начале войны она занялась воровством велосипедов и теперь торгует на черном рынке самыми разными товарами, на что нацисты закрывают глаза.

СИТУАЦИЯ

Опыт войны и оккупации сблизил их еще сильнее. Именно в последние месяцы их совместная жизнь наконец-то по-настоящему наладилась – по крайней мере, так считает Бовуар, негласная глава семьи. Каждый наслаждается своей ролью, не ограничиваясь ею. Каждый знает свои права и их границы. Каждый счастлив с самим собой, но и вместе им вовсе не скучно.

Предстоящее оглашение приговора беспокоит Бовуар не только из-за страха за себя. Вот уже больше года вишистские ищейки раскапывают ее дело. Мать Сорокиной случайно нашла в ящике стола интимную переписку дочери с ее тогдашней преподавательницей философии. Выяснив сперва некоторые подробности, она обратилась в полицию. Утверждала, что Бовуар неизменно действует по одной схеме: сначала завязывает дружеские отношения со студентками (или бывшими студентками), которые восхищаются ею. Потом соблазняет их. А спустя какое-то время передает своему многолетнему сожителю, преподавателю философии и литератору Жан-Полю Сартру. В центре расследования – «склонение к развратным действиям» [10]10
  См.: Kirkpatrick K. Becoming Beauvoir: A Life. London, 2019. Р. 182.


[Закрыть]. В случае обвинительного вердикта Бовуар грозят неприятные последствия, и самое безобидное из них – лишение права преподавания.

Пока ясно только то, что Сорокина, Бост и Сартр ни о чем не проговорились. Кроме тех самых писем к Сорокиной, недостаточных для обвинения, у следствия нет доказательств. Зато оно располагает множеством свидетельств, недвусмысленно показывающих полиции Петена, к какому сегменту политического спектра следует отнести преподавательницу Бовуар. И каким идеям она предана всей душой.

Уже несколько лет они живут не в квартирах, а в гостиницах Монпарнаса. Здесь они танцуют и веселятся, кулинарят и пьют, спорят и спят друг с другом. Без давления извне. Без всяких правил. А главное, без лживых – насколько это возможно – обещаний и обязательств. Может быть, простой взгляд, легкое прикосновение, ночь за разговорами – уже искра в пламя обновления жизни? Они страстно желают верить в это. Да, по Бовуар и Сартру, человек становится самим собой, только начиная что-то новое.

Человек никогда и нигде не достигает финиша. Есть только исходные точки, только начало. В каждом человеке человечество начинает всё заново. Поэтому молодой человек ищет свое место в мире и не находит, поэтому он чувствует себя покинутым <…> [11]11
  Beauvoir S. de. Pyrrhus und Cineas. S. 222.


[Закрыть]

Вот почему они взяли к себе из провинции Ольгу, Ванду, Маленького Боста и Сорокину, вот почему поддерживают их и помогают деньгами. Чтобы помочь этим потерянным молодым людям вырваться на свободу. Чтобы они смогли найти свое место в мире, а не послушно занять уготованное. Акт любви, а не подчинения. Живой эрос, а не слепой разврат. Акт на основе человечности. Ибо «человек становится человеком только тогда, когда сам выбирает себя; отказываясь от выбора, он себя уничтожает» [12]12
  Ibid. S. 226.


[Закрыть].

СМЕРТНЫЕ ГРЕХИ

Если в ее новой философии что-то и могло бы после смерти Бога занять освободившееся место «греха», то лишь сознательный отказ от свободы. Именно такого, полагает она, добровольного самоуничтожения следует избегать любой ценой. Как в отношении себя самого, так и в отношении других. В частной жизни, как и в политике. Избегать здесь и сейчас, во имя жизни. Во славу жизни как таковой. А вовсе не во имя «бытия к смерти», по слову Мартина Хайдеггера, этого «экзистенциалиста» из немецкой глубинки.

Человеческое бытие пребывает в форме проектов, которые проецируются отнюдь не на смерть, а на некие цели. Поэтому люди [Man [13]13
  Ibid. S. 228.


[Закрыть]

Единственное Бытие, которое она признает, – бытие этого мира. И все главные ценности – это ценности нашего мира, а не потусторонние. Их единственный подлинный источник – воля свободного субъекта к реализации своей свободы. Именно это и значит существовать.

Как раз такую форму существования и стремится искоренить Гитлер со своими приспешниками. Именно ее имели в виду нацисты, когда, совершив нападение на родину Бовуар три года назад, задумали указывать после своей победы всем оставшимся на планете людям, как им следует писать эссе и как ухаживать за садом.

Нет, у нее и вправду есть дела поважнее, чем беспокоиться об исходе расследования. Пусть отбирают преподавательскую лицензию! Она обойдется и без нее. Во всяком случае теперь, когда перед нею, как ей кажется, открылось столько возможностей.

МОРАЛЬ

Бовуар не терпится окунуться в дискуссию. Вечером она собирается на генеральную репетицию последней пьесы Сартра. После нее, как всегда, вылазка в бары. Камю тоже обещал прийти. Если ход ее размышлений верен, Бовуар близка к тому, чтобы открыть новое предназначение человека как действующего субъекта. Причем такое, которое не окажется в конечном счете пустым и бессмысленным, как у Сартра, и не выльется в абсурд, как у Камю. В своем эссе она предложит альтернативу. Собственный, третий путь.

Согласно Бовуар, масштаб деятельности человека ограничен внутри него самого двумя препятствиями. Во-первых, тоталитарным насилием. Во-вторых, тем самым – абсолютно асоциальным – самоотречением. Выражаясь конкретнее: человек замкнут в пространстве между предельно индивидуалистическим стремлением к покорению мира и столь же индивидуалистическим желанием возделывать свой сад. Но стоит только выглянуть в окно, чтобы убедиться в том, что в мире помимо тебя есть другие люди. Именно по этой причине моральные цели необходимо удерживать между двумя полюсами: между самозабвенным и всегда безличным сочувствием ко всем другим, с одной стороны, и заботой исключительно о собственных делах – с другой. Вот сцена реальной жизни: «Девушка сердится из-за того, что ее дырявая обувь промокла. А другая, быть может, плачет из-за ужасного голода в Китае» [14]14
  Ibid. S. 196.


[Закрыть].

Бовуар сама однажды оказалась в этой ситуации. Девушкой в дырявых башмаках была она – вернее, прежняя ее версия. Второй, плачущей, была одна ее знакомая, Симона Вейль. С тех пор Бовуар не встречала никого, кто бы рыдал из-за того, что где-то на другом краю света случилась катастрофа, вроде бы никак не связанная с его жизнью. «Вторая» Симона так и осталась для нее загадкой.

Бовуар прервалась и посмотрела на часы. Пора. Завтра утром, чтобы поразмышлять над этим, она снова придет во «Флор».

МИССИЯ

К началу 1943 года Симона Вейль, так же как и Бовуар, окончательно решается на радикальную смену курса. Серьезность ситуации не оставляет иного выбора. Этой весной тридцатичетырехлетняя француженка как никогда твердо уверена в том, что столкнулась со злом, оправдывающим любые жертвы. Причем для такого глубоко верующего человека, как она, наибольшая жертва – не в том, чтобы расстаться с собственной жизнью, а в том, чтобы распорядиться жизнью других.

Этой весной Вейль записывает в дневнике:

В случае военной необходимости я готова убивать немцев не потому, что я от них пострадала. – И не потому, что они ненавидят Бога и Христа. Но потому, что они – враги всех стран земли, включая мою родину, и потому что, к несчастью, к моей искренней скорби, к моему крайнему сожалению, нельзя помешать им делать зло иначе, как убив определенное их количество. [15]15
  Вейль С. Тетради. Т. 4: июль 1942 – август 1943 / пер., сост., вступит. заметки, примеч. П. Епифанова. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2022. С. 320–321.


[Закрыть]

Вместе с родителями она эмигрировала в Нью-Йорк, но в конце 1942 года села на грузовое судно, отчаливавшее в Ливерпуль, чтобы там, в Англии, присоединиться к армии «Сражающейся Франции» под командованием Шарля де Голля [16]16
  Биографические подробности, относящиеся к этому периоду жизни Вейль, см.: Pétrement S. La vie de Simone Weil. Paris, 1973. Р. 643–673.


[Закрыть]. В эти решающие для хода войны месяцы Вейль страшнее всего сознавать, что она находится вдали от родины, от своего народа. Прибыв в штаб-квартиру в Лондоне, она незамедлительно сообщает командованию о своем горячем желании получить задание на территории Франции – возможно, чтобы принять там мученическую смерть за родину. Например, она могла бы десантироваться с парашютом, ведь она теперь знает о парашютах всё. Или стать агентом, поддерживать связь с товарищами на местах. Кое-кого из них она знает лично, поскольку несколько лет назад в Марселе была активисткой католической группы Сопротивления «Свидетели Христа». Но предел ее желаний – стать во главе специальной миссии, придуманной ею самой. По ее убеждению, эта миссия может решить исход войны. План Вейль состоит в том, чтобы создать спецподразделение французских медсестер, которые будут задействованы на самых опасных участках с целью оказания первой помощи прямо на поле боя. Необходимые медицинские знания Вейль получила на курсах Красного Креста в Нью-Йорке. Она считает, что такое подразделение спасет на передовой много ценных жизней. В подтверждение серьезности своих намерений она предъявляет офицерам штаба список научных публикаций на тему полевой хирургии.

Однако главнейшая ценность подразделения заключается в его символической силе, в его духовном значении. Нынешняя война, с энтузиазмом продолжает Вейль, так же как и любая другая, – это прежде всего война мировоззрений, то есть война пропаганды. К сожалению, в этой сфере враг пока одерживает верх. Вспомним хотя бы о войсках СС и той «славе», что летит впереди них по всей Европе:

Эсэсовцы представляют собой совершенное выражение воодушевления гитлеризма. На фронте <…> они выказывают брутальный героизм <…>. Показать миру, что мы стóим больше, чем наши враги, превзойдя их по степени храбрости, мы не в силах, ибо количественно это невозможно. Зато мы можем и должны показать, что наша храбрость другого качества, труднее достижимого и более редкого. Их храбрость – грубого и низкого рода, она происходит от воли к власти и к разрушению. Как наши цели отличаются от их целей, так и наша храбрость происходит от совсем другого воодушевления.

Никакой символ не может лучше выразить наше воодушевление, чем предлагаемый здесь женский отряд. Простая стойкость в некоем служении человечности в самой гуще битвы <…> будет ярким вызовом той дикости, которую выбрал наш враг и навязывает ее нам. Вызов будет тем более поразителен, что это служение человечности будут осуществлять женщины, и оно будет овеяно материнской нежностью. На практике этих женщин будет горстка, и количество солдат, которыми они смогут заниматься, будет относительно невелико; но моральная действенность символа не зависит от количества.

<…> Это будет самым ярким изображением двух направлений, между которыми человечеству сегодня приходится выбирать. [17]17
  Вейль С. Проект отряда медицинских сестер для работы на передовой // С. Вейль. Тетради. Т. 4: июль 1942 – август 1943. С. 423–425.


[Закрыть]

Снова, чтобы спастись от идолопоклонства, Франции необходима истинная вера. Говоря иначе, Вейль мечтает об этаком женском анти-СС в духе Орлеанской девы. Ею разработан подробный план, который она передает Морису Шуману [18]18
  Морис Шумáн (1911–1998) – французский политический деятель, герой Второй мировой войны, с 1974 года – член Французской академии. К началу 1940-х годов Шуман был широко известен – его называли «рупором „Свободной Франции“», – поскольку работал диктором этой организации на ВВС. (В более поздний период Шуман, занимавший высокие министерские посты, прослыл, наряду с другими ближайшими соратниками да Голля, «бароном голлизма».) Пути Вейль и Шумана впервые пересеклись в парижском Лицее Генриха IV (Вейль училась там в 1925–1927 годах); в этом же лицее учился Жан-Поль Сартр.


[Закрыть], и тот твердо обещает своей однокашнице представить ее проект де Голлю. Шуман лично сопровождает Вейль в казарму, где ей предстоит ночевать.

Как и ожидалось, де Голлю хватает трех секунд, чтобы вынести по «спецотряду медсестер» заключительный вердикт. «Да она сумасшедшая!» [19]19
  Цит. по: Pétrement S. La vie de Simone Weil. Р. 667.


[Закрыть] В случае Вейль, решают они, все варианты отправки во Францию исключены напрочь. Слишком опасно. Да вы посмотрите на нее: тощая, кожа да кости, без очков – почти слепая. Физические данные не дадут ей справиться. Не говоря уже о морально-волевых.

Шуман всё-таки решается заметить: Вейль – исключительно цельная личность и особенно выделяется своим интеллектом. Окончила кафедру философии в Высшей нормальной школе, свободно говорит на разных языках, имеет талант к математике. У нее многолетний опыт в журналистике и профсоюзной работе. Шуман настаивает: этими качествами Вейль надо воспользоваться.

В результате она не отправляется на фронт погибать за свои идеалы – командование поручает ей миссию иного рода. Вейль предстоит заняться разработкой плана политического возрождения Франции после победы над Гитлером и перехода власти к правительству в изгнании.

Она крайне разочарована, но не спорит. Берется за поручение и, запершись в импровизированном кабинете в гостиничном номере на Хилл-стрит, 19, приступает к мозговому штурму.

ВДОХНОВЕНИЕ

В истории человечества наберется, наверное, совсем мало людей, настолько продуктивных в сфере интеллектуального труда на протяжении четырех месяцев, как философ и борец Сопротивления Симона Вейль той лондонской зимой 1943 года. Из-под ее пера один за другим выходят теоретические трактаты на темы революции, конституции и политического переустройства Европы. Она работает над исследованием гносеологических корней марксизма и функций партийной системы в демократическом обществе. Она переводит с санскрита тексты из Упанишад; создает эссе, посвященные теории таинств, христианским святым и истории религий в Древней Греции и Индии. Наконец, она пишет Укоренение – трехсотстраничный трактат, посвященный новой культуре современного человека [20]20
  См.: Вейль С. Укоренение [1949] / пер. Е. Еременко, О. Игнатьевой // С. Вейль. Укоренение. Письмо клирику. Киев: Дух i Лiтера, 2000. С. 28–268.


[Закрыть].

Судя по Проекту отряда медицинских сестер для работы на передовой, для Вейль наиболее животрепещущие проблемы сосредоточены в сфере идеального и воображаемого. Из ее анализа следует, что Европа как континент, на котором за два десятилетия вспыхнули целых две мировых войны, давно страдает от деградации культурных и политических ценностей и идеалов, ранее служивших ей верной опорой. В феврале Вейль отправляет в штаб-квартиру «Сражающейся Франции» сообщение, в названии которого утверждается, что эта война – «война религий» [21]21
  См.: Вейль С. Эта война есть война религий // С. Вейль. Тетради. Т. 4: июль 1942 – август 1943. С. 371–380.


[Закрыть].

Европа остается в центре драмы. От огня, низведенного на землю Христом (который, возможно, тот же, что и огонь Прометея), несколько горящих углей сохранилось в Англии. Этого хватило, чтобы помешать худшему. <…> Наше положение остается гибельным, если из этих углей и искр, потрескивающих на континенте, не поднимется пламя, способное зажечь всю Европу.

Если мы получим избавление только деньгами и заводами Америки, мы снова так или иначе впадем в новое рабство, эквивалентное тому, в котором находимся. Не надо забывать, что Европа покорена не ордами, хлынувшими с другого континента, и не пришельцами с Марса, которых достаточно просто прогнать. Европа страдает от внутренней болезни. Она нуждается в исцелении.

<…> Покоренные страны могут противопоставить завоевателю только религию.

<…> Коммуникации противника <…> стали бы невозможны, если бы пожар подлинной веры распространился по всей этой территории. [22]22
  Там же. С. 379–380.


[Закрыть]

Поэтому, чтобы запустить процесс исцеления, сначала за счет военных ресурсов, а затем политических и культурных, континенту требуется, по мнению Вейль, новое «вдохновение», в частности почерпнутое из текстов Платона и Нового Завета [23]23
  См.: Вейль С. Укоренение. С. 175 и далее.


[Закрыть]. Ибо тому, кто в темные времена жаждет истинного выздоровления, надлежит обратиться к источникам, внеположным нашему миру.

В первую очередь это относится к ее родной Франции, которая стала знаменосцем свободы в 1789 году, но теперь в духовном плане пала ниже всех государств, втянутых в конфликт. Страна, летом 1940-го почти не оказавшая сопротивления гитлеровским войскам, которые заняли ее всего за несколько недель, всё еще вынуждена ждать освобождения извне, а народ ее совершенно утратил веру в себя. Можно сказать, что Франция лишилась важнейшей из духовных скреп – тяги к «укоренению».

Укоренение – это, быть может, наиболее важная и наименее признанная потребность человеческой души, одна из тех, которые труднее всего поддаются определению. У человека есть корни благодаря его реальному, активному и естественному участию в жизни сообщества, которое сохраняет живыми определенные сокровища прошлого и некоторые предчувствия будущего. Это участие естественно в том смысле, что оно обусловлено автоматически местом, условиями рождения, профессией, социальным окружением. Каждый человек <…> испытывает потребность воспринимать почти всю полноту моральной, интеллектуальной, духовной жизни через ту среду и те круги, принадлежность к которым для него естественна.

<…> Лишение корней происходит всякий раз при военных завоеваниях <…>. Но когда завоеватель остается чужеземцем на территории страны, властелином которой он стал, тогда лишение корней становится для порабощенных народов болезнью почти смертельной. Своего пика она достигает в случае массовых депортаций, как это было, например, в Европе, оккупированной Германией <…> [24]24
  Там же. С. 61–62.


[Закрыть]

Такова оценка, данная весной 1943 года текущей ситуации самопровозглашенным теоретиком теневого кабинета генерала де Голля Симоной Вейль. Для нее, еврейки по происхождению, с годами впитавшей христианское мировоззрение, такой анализ духовной деградации как подлинной причины всемирной бойни становится источником мысли едва ли не сверхчеловеческой.

В ТРАНСЕ

Словно в трансе, она позволяет своим уникальным мыслям во всей их полноте выплескиваться на бумагу. Час за часом, день за днем. Недосыпая. А главное, недоедая – как когда-то давно. Вейль записывает в дневнике:

Но если рассматривать общее и неизменное состояние человечества в этом мире, то вполне может быть, что есть досыта – всегда род мошенничества.

(Я много была в этом повинна.) [25]25
  Вейль С. Тетради. Т. 4: июль 1942 – август 1943. С. 178.


[Закрыть]

Пятнадцатого апреля 1943 года экстаз неожиданно обрывается. Находясь в своей комнате, Вейль теряет сознание. Лишь несколько часов спустя ее находит одна из знакомых. Вейль приходит в себя, но категорически запрещает звать врача. Она еще верит в возможность получения боевого задания. Звонит Шуману. Тот в ответ на ее настойчивые расспросы заверяет, что с операциями во Франции пока ничего не ясно – то есть, в принципе, всё возможно. Особенно, если она скоро поправится. Только после разговора с Шуманом Вейль позволяет отвезти ее в больницу.

СЛАБОУМНАЯ

Если бы нью-йоркская писательница и философ Айн Рэнд захотела найти воплощение тех ценностей, которые, по ее мнению, привели к катастрофе мировой войны, она не нашла бы кандидатуры лучше, чем реально существующая в Лондоне Симона Вейль. Весной 1943 года ничто не кажется Рэнд таким пагубным с политической точки зрения, как готовность пожертвовать собственной жизнью во имя нации. Ничто не кажется ей таким фатальным с моральной точки зрения, как стремление помочь другим. С философской точки зрения нет ничего глупее, чем слепо полагаться на Бога. С метафизической – нет ничего абсурднее, чем опираться в своих действиях на ценности, источником которых является потустороннее царство трансцендентности. И, наконец, с экзистентной (existentiell [26]26
  Речь об одном из двух (в параллель к existential, «экзистенциальный») важнейших терминов ранней философии Хайдеггера, описывающем «вещный» способ существования. Термины «экзистенциальный» и «экзистентный» подчинены разным порядкам: первый – порядку онтологической детерминации (он соотнесен с Бытием как таковым); второй – онтической (соотнесен с сущим).
  Айн Рэнд О’Коннор (урожд. Алиса Зиновьевна Розенбаум) родилась в Санкт-Петербурге в 1905 году в семье фармацевта и преуспевающего предпринимателя Залмана-Вольфа (Зиновия Захаровича) Розенбаума. Псевдоним, под которым она позже прославилась в качестве литераторки, Рэнд использовала с середины 1920-х годов.


[Закрыть]) – нет ничего безумнее, чем личная аскеза ради спасения мира.

Именно такое мировоззрение вкупе с вытекающей из него этикой – настоящий враг. Рэнд ставит своей целью превзойти и полностью искоренить этого врага в любых его проявлениях. Никаких уступок иррационализму. Тем более если дело касается твоего собственного выживания.

За десять лет независимой жизни в качестве «свободной художницы» Рэнд в полной мере удостоверилась в том, что вопросы выживания – это прежде всего вопросы бизнеса. Особенно в США. Поэтому она так горячится в письме к своему редактору Арчибальду Огдену от 6 мая 1943 года:

Доверие – я понятия не имею, что означает это слово. Если Вы имеете в виду веру в религиозном смысле, то есть в смысле слепого согласия и принятия, то я не доверяю ничему и никому. Никогда не доверяла и не буду. Единственное, на что я опираюсь, – мой разум и факты.

Таково объяснение Рэнд основ ее миропонимания. И тотчас – переход к насущному:

Какие на данный момент существуют объективные предпосылки для того, чтобы издательство Bobbs-Merrill успешно продавало мой роман? Кому мне верить? И на каком основании? [27]27
  См.: Berliner M. S., ed. Letters of Ayn Rand. New York, 1997. Р. 67 и далее (курсив Рэнд).


[Закрыть]

Она работала над книгой семь лет. Вложила в нее весь пыл своей жизненной энергии, все свои творческие силы, а главное – свою философию. Теперь же издательство собирается анонсировать Источник как любовную историю в архитектурном бюро. Пресс-служба отказывается даже донести до аудитории тот факт, что автор книги – женщина.

Если речь идет о доверии таким работникам, то это, несомненно, доверчивость слабоумного. <…> Вы уверены, что это то, чего Вы от меня ждете? [28]28
  Ibid. Р. 69.


[Закрыть]

Вопрос, конечно, риторический. На Рэнд смотрели по-разному. Но как на слабоумную – никогда. Напротив, все, говорившие с ней хотя бы пару минут, понимали, что имеют дело с интеллектом исключительной ясности и такой же исключительной бескомпромиссности. Ибо в центре мировых проблем окружающие видели не свои собственные жизни, а жизнь всех остальных. Тогда как Рэнд было безразлично, чтó все они думают и как поступают. Ее волнует, почему они поступают так, а не иначе. Почему не могут думать и действовать разумно? Что мешает людям опираться на собственные суждения, основанные на фактах? Ведь у нее это получается.

БЕССТЫДСТВО

Почему даже сейчас, за день до официального выхода ее книги, редактор не хочет признать очевидное: два-три анонса – это просто фарс. Фактически же издательство просто плюнуло на эту публикацию. Маркетологи решили, что Источник сам должен пробить себе дорогу к книжным прилавкам и – если вообще до этого дойдет дело – в списки бестселлеров. В конце концов, любой, кто прочтет хотя бы одну из семисот страниц ее романа, сразу поймет, что тема книги – не похождения архитектора-супергероя Говарда Рорка. Скорее, она представляет собой философский манифест. Что ж, идейное сооружение, полное пространных монологов и к тому же бросающее вызов всем тем моральным нормам, на которых основываются этические представления основной массы читателей в США, – и вправду не простой случай для рынка.

Но именно в этом Рэнд видит главное достоинство своей книги. Так и надо представлять роман – как опыт, способный трансформировать сознание читателя, открыть ему принципиально новый взгляд на мир, вывести из пещеры к свету, дать возможность впервые посмотреть на себя и на свое окружение без шор! Перед друзьями Рэнд демонстрирует полную уверенность в том, что сто тысяч экземпляров – минимум, на который надо рассчитывать [29]29
  По состоянию на 2020 год суммарный мировой тираж Источника превышает (насколько позволяют судить данные) 8 миллионов; общее количество экземпляров философских романов Рэнд в настоящее время – более 20 миллионов.


[Закрыть]. Более того, она не сомневается в скорейшей голливудской экранизации романа с ее любимым Гэри Купером в роли Рорка.

Но что, если рассуждать строго рационально, этому препятствует? Точно не качество изложения. И уж никак не актуальность темы. Посмотрите, куда катится мир и, конкретно, Америка! Разве не чувствуем мы все, что нечто идет категорически не так? Что нужно срочно спасать целую цивилизацию от угрозы краха, которую она сама же и породила? И разве не очевидно, что подтолкнуть ее к исцелению от недуга, грозящего ей сегодня, весной 1943 года, гибелью в результате всемирной оргии насилия, можно, лишь применив силу свободного суждения, аргументированную логику и, не в последнюю очередь, убеждающую мощь литературного слова?

ГОТОВНОСТЬ К БОРЬБЕ

Для Рэнд цель состоит прежде всего в том, чтобы осветить «борьбу между индивидуализмом и коллективизмом не в политике, а в человеческой душе» [30]30
  См.: Heller A. C. Ayn Rand and the World She Made. New York, 2009. Р. 117.


[Закрыть]. Именно в этом главная тема ее книги: борьба между автономией и несамостоятельностью, между мышлением и подчинением, между мужеством и смирением, между творчеством и копированием, между цельностью и распадом, между прогрессом и упадком, между «я» и всеми остальными. Между свободой и подавлением.

Работы Макса Штирнера и Фридриха Ницше – лишь первые наметки на пути к истинному освобождению индивидуума от ярма альтруистической рабской морали. Только ее философия, философия Айн Рэнд, способна дать просвещенному эгоизму объективно обоснованный фундамент! Поэтому в конце повествования она отправляет Говарда Рорка, спасителя от всех современных напастей, на решающий судебный процесс, где он держит защиту. Рорк – это свободолюбивое воплощение чистого, созидающего разума. Его кредо – кредо самой авторки:

Творец живет ради своего дела. Он не нуждается в других. Первичная цепь замкнута в нем самом. <…>

Альтруизм – учение, согласно которому человек должен жить для других и ставить других выше себя.

<…> ближайший прототип [приверженца альтруизма. – Ред.] в реальном мире – раб, человек, который по определению служит своему господину. Если отвратительно физическое рабство, то насколько более отвратительно рабство духовное, раболепство духа. Раб по принуждению сохраняет остатки чести. Его оправдывает то, что он сопротивлялся и считает свое состояние злом. Но человек, добровольно отдающийся в рабство во имя любви, становится самым низменным существом на свете. Он позорит человеческое достоинство и опошляет идею любви. Но в этом суть альтруизма. [31]31
  Рэнд А. Источник / пер. Д. Костыгина. М.: Альпина Паблишер, 2023. С. 772.


[Закрыть]

Рэнд знала, какие слова вложить в уста своему герою. Ведь ей пришлось на собственной шкуре испытать, каково жить в обществе, членов которого государство превратило в рабов. У семьи Розенбаум [32]32
  Биографические сведения, касающиеся раннего периода жизни Рэнд, см.: Heller A. C. Ayn Rand and the World She Made. Р. 22–52.


[Закрыть].

Осенью 1921 года Рэнд поступает в Петроградский университет на трехлетний курс, объединивший историю, филологию и право, а после его окончания в 1924-м идет в Школу экранного искусства, где собирается изучать кинематограф. Но ее главная цель к этому времени уже иная: девятнадцатилетняя вундеркиндка мечтает покинуть СССР. Не желая ни слова слышать об утопическом «новом человеке», она хочет сделать себя сама, согласно своим собственным убеждениям, и стать тем, кто она есть на самом деле: творцом собственного мира. Она стремится на свободу, в страну своих кумиров – кинозвезд и режиссеров. В Соединенные Штаты.