Текст книги "Азиатские белые горы"

Вячеслав Александров
Азиатские белые горы

 
Азиатские желтые реки
Азиатские белые горы.
Раз увидишь – так это навеки.
Позабудешь – так это нескоро.
 

Ю. Визбор

Крещение Комсомольцем

 
Вот это для мужчин, рюкзак и ледоруб.
И нет таких причин, чтоб не вступать в игру.
А есть такой закон – движение вперед,
И кто с ним незнаком, навряд ли нас поймет.
 

Ю. Визбор

Я впервые встречал праздник Всемирной солидарности трудящихся – 1 Мая в горах.

В это время мои однокашники по физическому факультету Киргизского государственного университета изображали массовое народное ликование на центральной площади нашей столицы – города Фрунзе. Яркие разноцветные колонны трудящихся и студентов нестройными рядами и нетвердой походкой, по причине принятия пары стаканов замечательного чуйского портвейна на брата, проходили мимо трибуны, на которой стояли наши партийные бонзы. Оттуда с регулярностью пригородной электрички раздавались призывы от «Да здравствует КПСС!» до «Слава советским дояркам!». На что толпа уныло возглашала: «Ура!!!»

И все это великолепие венчали лозунги, художественно выполненные на кумаче: «Выполним и перевыполним на 120 %!», «Получим 150 ягнят от 100 овцематок!».

Они перемежались портретами лысых, бородатых, очкастых и усатых авторов безумной идеи Мировой революции.

Традиционно во главе каждой колонны шел духовой оркестр. Учитывая их количество и одновременное исполнение различных произведений, от марша «Прощание славянки» до вальсов Штрауса, а также празднично-подогретое состояние музыкантов, неудивительно, что создавалось впечатление душераздирающей какофонии утренней побудки в зоопарке.

В этот раз мое место в нестройных рядах духового оркестра КГУ занимал мой друг Серега Великасов. С выражением ужаса на лице, словно ядовитую змею, он держал в руках апельсиновый альт. Мой бедный, доверчивый друг, центрфорвард баскетбольной сборной университета, проглотил мою басню о том, что играть на альте значительно проще, чем забросить штрафной в корзину. Первая же попытка Сергея извлечь благостную мелодию из этого устройства привела к оглашению окрестностей предсмертным поросячьим визгом. На эти жуткие звуки примчался наш дирижер, джазовый саксофонист от бога, любимец женщин и знаток хороших вин, горячий армянин Алекс Нерсесов. Просверлив Серегу негодующим взглядом, он прошипел:

– Нэси его нэжно! Как любимую жэнщину! Но губами нэ прикасайса!

Эта моя хитроумная комбинация имела только одну цель – освободиться от цепей пролетарского праздника и удрать в горы!

А в горах был свой праздник. Уже много лет, начиная с 1952 года, в альплагере «Ала-Арча» на 1 Мая собирались альпинисты из разных концов Советского Союза, чтобы совершить первые весенние тренировочные восхождения. Опытные альпинисты готовились к встрече с первоклассными вершинами Ак-Сай-ской подковы. От одних названий кружилась голова: Теке-Тор, Корона, Семенова-Тян-Шанского, Бокс, Свободная Корея!

А нас, зеленых новичков, ожидала встреча с пиком Комсомолец. Небольшая, по нашим киргизским меркам, гора, всего-то 4200 метров. Но если учесть, что это засечка над уровнем Мирового океана, то предстоящее восхождение поднимало нас в собственных глазах на необычайную высоту!

Наша молодая университетская секция альпинизма состояла всего из 10 человек, руководимая мудрым тренером Станиславом Вениаминовичем Артемовым. В первую же встречу он ошарашил нас простым откровением: «Альпинизм – это лучший способ перезимовать лето в горах!» Тогда это показалось изящной шуткой. Но весь мой последующий сорокалетний опыт горовосхождений только подтвердил эту простую истину.

Новоселье на стоянке Рацека

К альпиниаде мы уже прошли курс «молодого бойца»: ледовые занятия на леднике Ак-Сай, скальные курсы в Малиновом ущелье, спуски на «пятой точке» по снежным склонам Чон-Таша. Особенно ободряюще на занятиях по переправе через бурную горную реку звучали напутствия Артемова:

– Если вы забыли пристегнуться к страховочной веревке, то вас ожидает масса острых ощущений и камней, а нас – поиски потенциального утопленника!

Полубог от альпинизма Алим Васильевич Романов

И, тем не менее, мы уже чувствовали себя матерыми горными волками. Лихо вязали морские узлы, насмерть привязывали стальные ледовые «кошки» к громадным тяжелым альпинистским ботинкам и небрежно называли традиционный ледоруб – кайлом!

Но действительность разбила вдрызг все наши романтические построения. В альплагере собралась достойная команда горовосходителей. Две сотни крепких сибиряков из Омска, Томска и Новосибирска. Сотня интеллигентных хлюпиков из Москвы и Питера. И, конечно, «гроза Тянь-Шаня» – мы, представители солнечной Киргизии.

Из этой славной когорты горных авантюристов добрая половина была новичками.

А для того, чтобы стать настоящим альпинистом, т. е. получить заветный значок «Альпинист СССР», нужно всего-то совершить восхождение на вершину 1Б категории сложности, через два перевала. Вот пик Комсомолец и представлял собой классический венец усилий молодых рекрутов от альпинизма.

Вечером по пологу старой «памирки» забарабанил несмелый дождичек. Затем зашлепал мокрый снег. В три утра стенки палатки под навалившим снегом завалились на ее обитателей.

Самый неприятный момент в священнодействии общения с горами – это ранние подъемы. Четыре человека в страшной тесноте замкнутого пространства палатки пытаются найти свои вещи, которые разбегаются, как тараканы в момент дустовой атаки. А за створками «памирки» бодрящий морозец и тридцать сантиметров снега. Так что перспектива первым выскакивать наружу не вдохновляла. Но там уже топали дежурные, шумели примуса, звякали кружки и зябко билось пламя продрогших костров. Через 30 минут – выход. Под неверный свет примусов быстро швыркаем обжигающий чай, заедая пригорелой кашей с куском черного хлеба и обворожительным куском сала. Слово «Сникерс» мы тогда еще не знали. Да и куда там худосочному, приторному «Сникерсу» до настоящего беловодского сала!

Блажен кто верует

А меж тем начштаба альпиниады Алим Васильевич Романов зычным голосом призвал участников к выходу. Весь лагерь пришел в движение. Замелькали тени в лучах фонарей, зазвякали трикони о камни, и разноголосый гомон покрыл бивуак плотным облаком. Вся эта суета напоминала подготовку татаро-монгольской орды к взятию Рязани. Впрочем, так оно и было. Наш альпинистский отряд был готов к штурму Комсомольца.

Через пять минут весь лагерь выстроился в три отрядные колонны. Десять человек в звене, пять звеньев в отряде. Сто пятьдесят молодых, горячих ребят, готовых скрестить свои романтические мечты с суровым ликом Тянь-Шаньских гор.

А здесь оказывается дует! Вроде май месяц?!

Четыре часа утра. Но утро номинально, а реально – глухая темная ночь. А еще туман. Видимость 10 метров в свете фонаря. Но широкая спина Артемова уверенно закачалась в такт шагам. И наш отряд в одну колонну вытянулся за ним в сторону плато Тепше на перевал Фиолетовый. Первый бьет тропу в снегу. Остальные идут шаг в шаг.

Сорок пять минут идем – пятнадцать отдыхаем. Пока из природных красот, которых требовала романтическая душа, только спина или «пятая точка» впереди идущего собрата по несчастью. Учащенное дыхание, да неудобный рюкзак с перекусом. А в воспаленном мозгу возникает несколько технических подробностей:

– высота нашего старта – альплагерь «Ала-Арча», 2200 м н.у.м. (метров над уровнем моря);

– высота вершины 4200 м.н.у.м.;

– перепад высот 2 километра;

– средний уклон 30 градусов;

– не хреново!

А рассвет уже крался и догонял нас по ущелью речушки Ак-Сайки. Но ожидаемой панорамы Киргизского хребта мы так и не увидели. Кругом клубился туман, и ветер швырял заряды снега. Как наши инструктора определяли в этом белом аду путь, для нас было абсолютной загадкой. Но мысль о том, что мы не просто блуждаем в тумане, а с опытным пилотом идем в облаках, согревала душу. Но не ноги. Четыре часа подъема по колено в снегу. Носки, конечно, промокли.

На спуске. Уже значкисты!

Ядерная смесь из сапожного крема и масла из-под печени трески, которой мы любовно пропитывали ботинки-трико-ни, потерпела позорное фиаско. От воды она не защищала, но зато издавала такой запах, будто по реке Ак-Сайке плыл косяк тухлой трески.

Пока долбаешь страшенными триконями ступени в снегу, тепло. Но стоит остановиться, как мороз пробирает до костей.

Мы вышли на перевал Фиолетовый. Гребень, который защищал от ветра, кончился. Мы попали словно в аэродинамическую трубу. Замечательная геологическая штормовка защищала от ветра не лучше, чем защищает от солнца прекрасную русалку на иссык-кульском пляже купальник модели мини-бикини.

Но зато очередной порыв ветра разорвал занавес облаков. И в эти несколько минут гениальный режиссёр природа показала нам свой спектакль.

Внизу, под ногами, река Ала-Арча резала Киргизский хребет на мелкие отроги.

От реки, вверх по склону, как в массовом марафоне, разбежались тянь-шаньские ели.

Чем выше, тем больше редело число участников «забега». И лишь одинокий лидер – столетняя ель в последнем финишном броске почти достигла языка Ак-Сайского ледника.

А выше грандиозный Ак-Сайский ледопад и громадная туша ледника. Вокруг него «звёзды Тянь-Шаня»: прекрасная Корона, укутанная в белую мантию ледника и шестью зубцами подпирающая небо, Свободная Корея, пугающая кандидатов в покорители своей неприступной нависающей стеной, пик Бокс, лихо надвинувший на голову шапку висячего ледника.

Но помощник режиссера ветер быстро закрыл Ак-Сай-скую подкову плотной завесой облаков и распахнул другую сторону перевала. Там по щели Мурат-Сая растянулся второй отряд восходителей. Непонятно, кому из нас повезло больше? В Мурат-Сае не было ветра, но зато снега по пояс. И ковыряться ребятам в этом снежном плену до плеча Комсомольца еще не меньше часа. И еще час до вершины. А командовала этим суровым воинством изящная, миловидная дама – Юлия Ивановна Шубина. Художница и по совместительству мастер спорта по альпинизму.

Говорят, что перевал Фиолетовый назван так из-за сланца фиолетового цвета, который выстилает перевал. Но тогда кругом был снег.

Высота 4002 метра. У меня начинает болеть голова, подташнивает. Вот это и есть признаки «горнячки» – горной болезни, которой нас так пугали «старики». Лучшее средство от этой напасти – горячий сладкий чай и кусочек сала с черным хлебом. Но троим кандидатам в альпинисты из нашего отряда это уже не помогло. Вместе с инструктором они как-то подавленно, медленно повернули вниз и неслышно, как призраки, растворились в туманной мгле.

Печальный и важный момент! Вот тут-то и подкрадывается мыслишка – а может, тоже повернуть оглобли назад!? Чего ради мучиться? Самочувствие ниже среднего, ноги мокрые, простуда обеспечена. И вообще ни черта не видно. Ребята поймут!

С другой стороны, зачем нужно было это все заводить? Карабкаться по скалам, ездить на заднице по снегу с ледорубом наперевес, вязать узлы и доставать снарягу?

Решено. Только вперед! Четыре шага вверх. Стоп. Отдышка. Снова четыре шага вверх. Каждый взлет хребта кажется вершиной. Но там опять ждет разочарование. В голову лезет всякая чертовщина: а туда ли мы идем? Может, мы просто плутаем между трех сосен, то бишь, вершин?

Вершина появилась неожиданно. Из тумана выплыла скальная башня. На ней сложенная из камней пирамидка-тур. По традиции в ней лежит консервная банка, куда закладывается записка с датой и именами восходителей. Никаких эмоций не было. Было только облегчение, оттого, что больше не нужно идти вверх и бить эти бесконечные ступени в снегу.

Явление Черного Альпиниста

Строго на север, где должна лежать Чуйская долина, где цвела кипенно-белая вишня, где шел первомайский парад, где должно быть тепло, был белый покров из облаков.

– Ну что, соколы, приуныли? Поздравляю вас с праздником Первого мая! С вершиной! – гаркнул Алим Васильевич Романов.

Оглашение клятвы

И вот тут мы дружно – откуда силы взялись? – троекратно заорали: «Ура!!!»

Спускаться всегда легче. Хотя опаснее. Но кто из нас тогда вспоминал эти наставления тренера! Тем более, что спуск был по Мурат-Саю, где уже пробил тропу отряд Шубиной. Мы встретились с ребятами на перевале между пиками Комсомолец и Пионер. Но мы уже шли вниз.

Наша гора уже была позади.

Удачи вам, ребята!

Три часа сумасшедшего слалома по снегу – и Мурат-Сайская щель выплюнула нас к альплагерю. Вот где пригодились навыки спуска на «пятой точке»!

Посредине лагеря возвышалось двухэтажное административное здание с гордым названием Синагога. На площадке у Синагоги собралось все население альплагеря и участники альпиниады. По старой доброй традиции сейчас должно было состояться посвящение в альпинисты. Это зрелище нельзя было пропустить.

Колонна замученных новичков медленно и торжественно ступила на территорию лагеря. Здесь их ждала торжественная встреча. Хозяин Ала-Арчинского ущелья – Черный Альпинист со своей «кровожадной» свитой. На эти роли всегда подбирали наиболее колоритных, боевых ребят. Наряжали в невообразимые наряды из подручных средств: кастрюль, поварешек, граблей, вентиляторов и деталей альпинистского снаряжения.

– На колени! – возопил Хозяин ущелья. Вурдалаки, черти, барабашки и прочая нечисть напала на несчастных, грозя ледорубами, «кошками», дубинами, и опустила непокорных на колени. После этого каждому новичку на лоб была торжественно поставлена картофельная печать из трудно смываемой краски с буквой А, альпинист значит.

– А теперь клятва, – рявкнул глашатай. – Повторяйте все за мной!

Начиналась она красиво:

– Я, зеленый новичок, вступая в ряды рыцарей голубого льда и коричневых скал, торжественно клянусь!

– Клянусь! – вторило коленопреклоненное воинство. Далее краткое содержание клятвы сводилось к тому, что новичок до конца дней своих обязуется:

– слушаться старших товарищей, ставить и снимать палатку, кашеварить на бивуаках;

– смазывать их ботики термоядерной мазью, разжигать примуса и костры;

– выполнять еще много других «приятных» и многочисленных обязанностей, связанных с пребыванием в горах.

Хозяин и его свита

И в конце каждый новичок был готов принять страшную кару:

– Если же я нарушу эту торжественную клятву, то пусть «кошка» Черного Альпиниста ударит меня в сердце и пробьет мочевой пузырь!

За эти конкретные обязательства Черный Альпинист, как всякий опытный партийный словоблуд и демагог, давал нам ничем не гарантированные, расплывчатые обещания хорошей погоды и легких рюкзаков. В подтверждение своей клятвы вновь обращенные рыцари должны были подползать к Хозяину ущелья и обязательно смачно поцеловать его левую ногу, обутую в дырявый валенок, увенчанный стальной «кошкой». За это они удостаивались неслыханной чести получить кружку замечательного горячего компота из рук самого Черного Альпиниста.

Первая альпинистская награда

Да, это был маленький, но настоящий праздник, который устроили нам опытные альпинисты. Ради этого праздника, ради «чистилища», из которого собственно и состояло наше восхождение, стоило взойти на пик Комсомолец.

И вот он, маленький значок «Альпинист СССР», закреплен на моей штормовке рукой полубога от альпинизма Алима Васильевича Романова. Золотой ледоруб на фоне двуглавого Эльбруса. До сих пор я храню этот значок среди вещей, дорогих моему сердцу.

На следующий день мы спустились в город. Здесь было зелено, тепло и уютно.

По улице не шли, а парили молодые, длинноногие, златокудрые, прекрасные создания. Но не мы, а они смотрели на нас – сильных, мужественных, с обожженными лицами и огромными рюкзаками на плечах, из которых торчали веревки и ледорубы. Это великолепие дополняли громадные отриконенные ботинки, издававшие при соприкосновении с асфальтом звон, и даже искры. Одним словом, мы производили впечатление! По крайне мере, так нам тогда казалось.

Все улицы нашего города, глядящие на юг, упираются в величественный горный массив. Центральный шатер – пик Семенова-Тян-Шанского. Я называю его «Без ста пяти – пять тысяч метров». А вторая справа снежная шапка – это мой крестный – пик Комсомолец.

С тех пор минуло сорок лет. Но каждый год в Ала-Арче первого мая собираются альпинисты, чтобы снова подняться на Комсомолец. И снова идут отряды новичков.

И каждый раз после восхождения в секции остается 2–3 человека из 10-ти. Кто-то не потянул по здоровью, кто-то понял, что это не его стезя, кто-то просто испугался… Но эти оставшиеся заболевают горами на всю жизнь.

Я никого не осуждаю. Просто проблема выбора своего пути в жизни впервые так ясно и понятно встала передо мной там, на склонах гор. И я сам выбрал свою тропу к вершине.

 
В суету городов и в потоки машин
Возвращаемся мы – просто некуда деться,
И спускаемся вниз с покоренных вершин,
Оставляя в горах свое сердце.
 

В. Высоцкий

Чаткальскии марафон

 
Все перекаты, да перекаты.
Послать бы их по адресу.
На это место уж нету карты —
Плывем вперед по абрису.
 

А. Городницкий

Знойное марево Чуйской долины осталось позади, и под крылом «Яка» потянулись бесчисленные отроги Киргизского хребта. Вершины бережно несли на себе ледяные шапки – остатки снежной роскоши, которую съело ненасытное среднеазиатское лето. Токтогульское водохранилище открылось неожиданно. Сверху оно было похоже на сказочного дракона, который растянул свой хвост далеко вверх по долине, лапы растолкал во все ущелья и отщелки. Как будто он бежал по долине, ударился о плотину, упал в обморок, да так и не очнулся.

Наманган встретил жарой, пестрыми красками и модерновым аэропортом, на котором не было обычной дорожной суеты.

Ленивый шепот фонтана, медленный сизый дымок над мангалом, манящая тень виноградника – все располагало к неге и неторопливости. Да здесь никто никуда и не торопился. Мы были на Юге.

Вера Шишлякова: А может, ну его на фиг?!

И что я в этих порогах потеряла?

Еще два дня мы тряслись по забытым богом и ГАИ пыльным горным дорогам на попутных грузовиках, между кирпичом и цементом. Через перевал Чапчама спустились в Чаткальскую долину, и у поселка МЖС цивилизованно-моторизованная часть нашего путешествия окончилась.

Древних жителей Полинезии толкала на путешествие в бурных водах Тихого океана суровая необходимость общения друг с другом. Пуститься в плавание на тростниковом плоту «Кон-Тики» Тура Хейердала заставила необходимость проверить на себе научную идею. Что же толкало моих знакомых ребят, туристов-водников из Фрунзе, сплавляться по бешеной горной реке на утлых самодельных плотах? Недостаток острых ощущений? Жажда славы?

Со мной все было ясно. Я должен был запечатлеть авантюрное мероприятие на кинопленку. Местом проведения этой сомнительной затеи была выбрана река Чаткал. Год подготовки, и мы у старта – поселка МЖС.

До финиша в Чарвакском водохранилище, у аула Бричмулла, 180 километров горной реки, зажатой Чаткальским, Сандалашским и Пскемским хребтами. Полтора километра перепада по высоте и 20 порогов различной сложности. Для сухопутного «краба», вроде меня, эти цифры не проясняли существа дела, но впечатляли. Вся моя информация на эту тему – это отрывок документального фильма о переправе красноармейцев и местных жителей через памирскую реку Кызыл-Суу на бурдюках. При этом двое из них перевернулись. О дальнейшей судьбе смельчаков фильм не рассказывал, и поэтому энтузиазма такой способ переправы не вызывал. А про аул Бричмулла напоминала прекрасная песня Сергея Никитина «Сладострастная отрава, золотая Бричмулла» да сведения из книги «Приключения Ходжи Насретдина», герой которой на берегах Чарвакского озера дурил местных богатеев.

Река зовет! На абордаж, братва! Вперед!

Итак, что представлял из себя плот для сплава по горной реке, так сказать последнее слово технической мысли. Это рама, сооруженная из связанных веревкой стволов молодого тополя, поверх настил из веток или капроновой сетки. На корме и носу два огромных пятиметровых весла, называемых гребями. Основной несущий элемент – подвязанные снизу к настилу автомобильные камеры, но не от презренных легковых автомобилей, а от «тяжелой артиллерии»

– МАЗов и КРАЗов, даже две списанные камеры от самолета Як-40. Команда из пяти опытных речных «пиратов» строит такой плот за два дня. Через три дня два таких плота «Дредноут», «Утюг» и резиновый спасательный плот ПСН-10, попросту «Тазик», качались в заводи на спокойной воде.

Вскоре и третий плот, по имени «Матильда», был подготовлен к торжественному спуску на воду.

Адмирал Леонтьев

На берегу царил ажиотаж. Жребий разбить бутылку шампанского о «Матильду» пал на речную «нимфу» Веру Шишлякову. Вера, с известной долей грации, схватила бутылку, подвешенную за гребь, и запустила ею в плот… Нет, не послышался звон разбитого стекла, не брызнуло шампанское. Бутылка ударилась о резиновую камеру и отскочила назад. Это была дурная примета. Мне почему-то сразу расхотелось плыть на этом плоту. С четвертого раза бутылка налетела на что-то твердое, с всхлипом треснула, и жидкая струйка шампанского оросила настил.

– Ну вот! Я же говорил, что бабы на борту – к беде. Бутылку разбить не могут! – глубокомысленно изрек знаток женской психики Валера Метальников, в просторечии – Вареник. И добавил: – Хороший плот они не построят, а плохую кашу мы сварим сами!

Так или иначе, наша «армада» двинулась вниз по реке. Пятерых девчат мы поделили – по одной на плот. В нашей команде их было две. И плот, конечно, назывался «Матильдой». Но назад хода уже не было. Первые три дня сплав проходил по «болоту» – так на жаргоне речных «волков» называется течение со скоростью менее 8 километров в час. Изумрудная вода реки, обрывистые берега из красной глины, яркое среднеазиатское солнце, приклеенное к голубому небосводу, острозубая пила Чаткальского хребта, подпирающего небо, – все предвещало спокойное и удобное путешествие. А ночевка в тополиной роще с вечерним костром и туристскими песнями способствовала окончательной потере бдительности.

Но наш суровый предводитель Гена Леонтьев быстро выбил из наших голов это пагубное заблуждение.

– Пока мы плывем по «болоту», каждый ходовой час будет использован для учебы, – провозгласил он.

На следующий день мы стали заходить в самые трудные протоки, садиться на мели, чалиться в самых неудобных местах. И здесь наша смирная и безобидная «Матильда» показала свой норов. Если она садилась на мель, то нужен был бульдозер, чтобы стащить ее. Если чалились веревкой за камень, то она выворачивала его и рвала веревки. Пока наш лоцман Вареник накачивал нас теорией, блудливая «Матильда» забрела в самую узкую протоку, перегороженную упавшим деревом. Команду «Ложись!» мы выполнили четко и с энтузиазмом.

Нас притопило и с зубовным скрежетом протащило под деревом. Его ветки прошлись по плоту, как частая гребенка Все, что не было закреплено, оказалось за бортом, включая не очень проворных членов нашего экипажа. Это действо проходило под неприличный и возмутительный смех остальных трех экипажей.

– Ерунда! – хлопнув себя по каске, изрек Вареник. – Посмотрим, кто будет впереди!

На подходе к «столице» Чаткальской долины, селу Ян-ги-Базар, с Сандалашского моста нас обстреляла помидорами ватага ребят. Они от души смеялись при каждом удачном попадании, а мы молча, как обезьяны, прыгали с борта на борт плота, еле успевая уворачиваться и выгребать на повороте.

Неприветливая «столица» осталась за поворотом, и лишь только гумбез Идрис-Пайгамбара еще был долго виден в красных предзакатных лучах. У слияния Чаткала с рекой Терс встали на пятую ночевку. Здесь «болото» кончалось, и дальше шел настоящий водный туристский маршрут 5-ой категории сложности. Из 20 участников экспедиции только шестеро битых речных «волков» имели право пройти весь маршрут. А мы – 14 «салаг» – участники семинара по подготовке инструкторов водного туризма должны были обеспечивать эту отчаянную шестерку.

И вот первый каньон. До него река, шириной 60 метров, расходом воды 35 кубометров в секунду, со скоростью 10 километров в час, как старая добрая рабочая лошадь тащила нас вперед. Сейчас она втянулась в ущелье и вдруг начала вскипать бурунами, окатывать плот метровыми валами.

Лоция реки Чаткал: длина каньона 4 километра. В 2-х километрах от начала река проходит через скальные ворота. Ширина узости до 10 метров. После этого водопад высотой 6 метров. Далее следуют пороги средней сложности.

Крещение «Матильды»

Простенько и со вкусом! Пролезть в скальную дырку, прыгнуть с шести метров в омут, а потом то, что от тебя останется, будет испытывать пороги средней сложности. И, тем не менее, план прохождения был гениально прост. Два плота с дополнительными камерами связываются тандемом, и шестерка «пиратов» прыгает на этой «фигне» с водопада. Спасательная команда должна выловить все, что выплывет из этой водяной «мясорубки».

Но все споры, переживания и приготовления оказались излишними. Хвала «всемогущему» Министерству автомобильного транспорта и шоссейных дорог! Последний ремонт дороги, которая шла над рекой, привел к тому, что часть взорванной скалы обрушилась в реку. Уровень воды поднялся, и вместо водопада получился очень сложный участок. После бурного обсуждения ситуации было принято соломоново решение. Мы нагрузились, как ослы, и обошли порог по склонам и осыпям. Плоты сбросили в реку и ниже порога выловили их крючьями. По «закону подлости» они не перевернулись. В результате в экспедиции создалась нездоровая атмосфера, когда осторожность отбрасывается и решение проходить все пороги подряд становится единственным.

На следующий день все признаки цивилизации закончились. Гранитные стены сдавили реку, лишь высоко над головой виднелась полоска неба. Пошли сильные «прижимы», «бочки», «улова». Было сказочно красиво и жутковато. В случае аварии выбраться на берег было просто негде.

За очередным поворотом из царства скал мы попали в «райские кущи». Заросли малины, ежевики и алычи у речушки Малая Найза. «Флотилия» стала на дневку. Девчата на кухню, ребята – на ремонт судов. Боевая двойка в составе художника Гены Кадацкого и меня была признана знатоками «банно-прачечного дела» с практическим опытом построения бани «по-черному». Поскольку каждый из нас считал себя крупным специалистом по строительству бань, в душе презирая познания компаньона, детище вышло, мягко говоря, своеобразным.

В центре располагалась большая пирамида валунов. Под ней развели громадный костер. Когда поленья прогорели и валуны раскалились, сверху на каркас от палаток был натянут кусок плотного черного полиэтилена. Издалека это сооружение походило на дачный сортир. «Адмирал» Леонтьев подозрительно осмотрел произведение банно-прачечного искусства и приказал нам испытать его на собственной шкуре.

Под полиэтиленом было замечательно жарко. Зажмурив глаза, Гена плеснул бирюзовой чаткальской воды на камни. Пирамида тяжко сказала: «У-ф-ф!» Туча пепла от костра закрыла все вокруг. Полиэтилен раздулся и взмахнул краями, как стая ворон крыльями на взлете. Два черных голых «чучела» выскочили из бани и ринулись в синий Чаткальский омут.

Во время купания девчат одна из стоек каркаса загорелась. Полиэтилен сморщился и стал сползать с каркаса, словно старая шкура со змеи. Полуголые «нимфы» выскакивали из бани, как куры из курятника во время визита лисы. Одним словом, банная эпопея имела достойный финал…

Перед нами был порог с пугающим названием «Решето». Река немного приостанавливалась перед ним, а потом, как необъезженный мустанг, вдруг срывалась с привязи и начинала дикую скачку. Полкилометра взбесившейся воды. Спасательная команда, кинооператор и фотографы-любители выстроились ниже порога в полной боевой готовности. Из-за рева воды не было слышно соседа. В воздухе висела водяная пыль.

«Дредноут» вылетел из-за поворота на полной скорости. Порог принял его на первый вал, грозя перевернуть, но тополиные ветки изящно прогнулись и плот скользнул по валу, проткнул стоячую волну и взлетел на очередной вал. Шесть фигурок в ярких спасательных жилетах и касках яростно работали гребями. Камни действительно усеивали весь порог как решето. Но «адмирал» Гена как опытный слаломист провел плот по трассе. Единственная потеря – одна разорванная камера. На следующие плоты «пиратская» команда брала юнг-стажеров. Так что все «салаги» прошли боевое крещение. Самое захватывающее зрелище представляла собой команда резинового плота, нареченного «Тазиком». Там шли самые отчаянные «головорезы» под командованием Вареника. Четверка работала обычными веслами, сидя прямо на борту «Тазика». Порой вода накрывала их с головой. Из водяной пыли доносились крики: «Табань! Греби! Суши весла!» В тот день мы прошли еще несколько более слабых порогов уже самостоятельно, чем несказанно гордились.

Жернова “Решета”

Лоция сплава по Чаткалу: система порогов Харкуш. Очень сложный участок высшей 6-ой категории сложности. Разведка обязательна. Очень большой уклон до 30 метров на километр, обилие камней в русле, узкие, мощные «сливы», «бочки» и «ямы».

Харкуш был последней проблемой Чаткала. До сих пор ни одной группе водников не удавалось пройти его. А два смельчака утонули в его клокочущих бурунах.

Наши доморощенные толмачи перевели название «Харкуш» как «Мертвый осел».

При чем тут был осел, мы так и не разобрались, но имевшаяся информация не прибавляла оптимизма.

Целый день велась разведка по всем правилам военно-морского искусства. Были составлены тщательные кроки порога, проиграны все варианты его прохождения. Вдоль берега расставлены спасатели с веревками. Плоты отремонтированы и усилены. С утра готовилась кино– и фототехника. «Волки» сосредоточенно набирались «самурайского духа».

Старт был назначен на 12 часов. В ярком полуденном свете порог выглядел эффектно и устрашающе. Белые валы вздымались на двухметровую высоту и низвергались с огромных камней, превращаясь в «бочки», из которых практически нельзя самостоятельно вырваться. В конце порога, на повороте, вся мощь реки обрушивалась на скалу. Вода подмыла ее, и казалось, что скала вот-вот рухнет. Лично у меня не было никакого желания лезть в эту грандиозную «стиральную машину».

Но вот в видоискателе камеры появился «Дредноут». Ребята четко выполняли маневр входа в порог. Чаткал, как необъезженный мустанг, встал на дыбы, брыкался, пытаясь сбросить с себя наездников. Он бил плот о камни, тащил в «бочки», прижимал к скалам. Вот те мгновения, ради которых стоит жить! Риск! Разумный, рассчитанный, но все-таки риск! Испытание себя в поединке с достойным соперником. Ребята и «Дредноут» его выдержали. Изрядно потрепанные, они причалили ниже порога. От мертвого осла уши вам, господа переводчики! Вернее, лапшу с этих ушей. Я назвал бы его «Бешеным Мустангом». Это ближе к истине. Еще два раза мужики выходили на «Матильде» и «Утюге» на ринг под названием Харкуш. И два раза он благосклонно позволял себя победить. «Тазик» в этом аттракционе не участвовал – слишком велик был риск.