Текст книги "Азиатские белые горы"

Не страшны пороги речным «волкам»

Перед Харкушем мы нагнали группу пермяков, которые в нерешительности стояли у порога уже второй день. Глядя на киргизских лихачей, пермяки тоже набрались «самурайского духа» и ринулись в бой. Они шли на катамаране – последнем слове техники от водного туризма. Катамаран – это судно, поражающее глаза и воображение. Две гондолы длиной по пять метров, похожие на два куска любительской колбасы, связанные между собой жидкими деревянными поперечинами. Четверо гребцов сидят верхом на гондолах. Очень маневренное, но неустойчивое сооружение. Пермяки были отчаянными ребятами. «Колбасу» сразу же выкинуло на середину порога и развернуло задом наперед. Ребята бешено работали веслами, но в основном молотили по воздуху. В таком дурацком положении их протащило две трети порога. Потом небрежно смотанная чалка зацепилась за камень. Река вздыбила катамаран, и ребята, словно горох, разлетелись в стороны и скрылись в бешеной пене. Когда мы подобрали их на спасательный плот, неудавшиеся утопленники в один голос говорили, что они не тонули в воде, а задыхались в пене.

Новый мост через Чаткал и его строители

– Хрен редьки не слаще! – резюмировал их рапорт наш предводитель.

Через два дня наша «флотилия» стала на дневку. Позади были еще два сильных порога – Слаломный и Кишлак-Сай. Впереди – Чаткальский каньон и финиш – Чарвакское водохранилище. Вот здесь мне предстояло проститься с «пиратской» командой. Время моей командировки заканчивалось. Вместе со мной уходили хирург Ивановской больницы Дима Шедько, лихой студент ПТИ Вареник и пермяк Володя. Наш предводитель Гена с адмиральской щедростью выделил нам «Матильду», которую можно было оставить в водохранилище, усилил нашу команду двумя «волками» Володями – Федорченко и Джунушалиевым, в просторечье – Джоном, и благословил наше самостоятельное плавание.

– Ребята, главные трудности позади. Но будьте осторожны, там, в каньоне, есть очень узкое, хитрое место. Главное, не утопите режиссера, а то «кина» не будет! – с отеческой заботой проинструктировал он нашу команду.

Бросив прощальную слезу, мы отчалили. Наша потрепанная славная «Матильда» шла ходко. Каньон, озаренный солнцем, дарил нам последние красоты. На палубе царила атмосфера благодушия. В честь этого не все каски были одеты, жилеты полуспущены, лоцманских команд не слышно. Вскоре показались признаки цивилизации. Вдоль реки пошла дорога из Чаткальского заповедника на Ташкент. Заметив посреди реки одинокую сваю от старого моста, Дима глубокомысленно изрек:

– По закону подлости, когда река спокойная и широкая, обязательно налетишь на такое бревно!

Мы все дружно поддакнули и шустро отгребли в сторону.

По дороге в шлейфах пыли проносились задраенные «Жигули» с удивленными детскими мордашками и прекрасными женскими образами. Мы чувствовали себя центром внимания, пупом земли, морскими волками или еще черт знает кем. Осторожность, эта скромная дочь успеха, окончательно покинула нас. Завидев на дороге грузовик, мы запрыгали как обезьяны и замахали водителю руками. В один миг всем пришла одна и та же мысль оставить «Матильду» здесь и доехать до Бричмуллы на механическом транспорте. Но эта попытка изменить нашей славной хозяйке дорого нам обошлась.

Вареник схватил чалку, спрыгнул на берег, захлестнул веревку за камень и стал суетливо завязывать ее. Мы работали гребями, удерживая плот у берега. Пермяк Володя бросился помогать Варенику. Пока они «торговались» над узлом, «Матильду» неожиданно подхватило струей и бросило в поток. А Вареник с Володей все еще решали мировую проблему – какой узел лучше. В это время «Матильда», потащившая за собой веревку, захватила ногу Вареника петлей. От мощного рывка он подлетел вверх и камнем врезался в воду. Весь ужас положения был в том, что воздух из его жилета был спущен, к тому же Вареник был без каски и у него не было ножа, чтобы обрезать веревку. Мы онемели. Через десять секунд, которые показались нам вечностью, на поверхности воды показалась голова Валеры, и его отнесло к берегу. Лентяи и разгильдяи всегда находятся под покровительством высших сил. Благодаря тому, что Валера не зашнуровал свои кеды, веревка сорвала их и освободила ногу.

И вовремя! Потому что «Матильду» стремительно тащило в каньон. Здесь и было самое узкое место на реке – Чертовы Ворота, шириной 4 метра. «Матильда» в бедрах имела 3 метра. Так что мы имели впереди интересную проблему – попасть в эти Чертовы Ворота. А на палубе нас было только четверо: впереди док Дима и Джон, на задней греби – Фе-дорченко и я с камерой. Нет, был еще один пассажир – Паника! Она растеклась по всей палубе и охватила нас своими клейкими объятиями. Ворота мы увидели одновременно и направили «Матильду» точно по центру. Но перед самыми Воротами река неожиданно рванулась вправо.

– Нос влево! – заорал Володя.

Джон и Дима сделали два яростных и бесполезных гребка. Нас стремительно развернуло, пронесло мимо правой створки скалы, и «Матильда» со страшной силой врубилась в левую скалу. Пятиметровая передняя гребь пролетела мимо нас как стрела. Нос застрял в скальной нише, корму развернуло поперек реки, она ударилась о противоположный берег. Палуба начала погружаться под воду.

– Все на берег! – вопил Володя.

Команда была лишней. Ботинки Димы и зад Джона уже промелькнули перед моим носом. Я обезьяной взлетел на скалу вслед за ними. Лоцман покинул тонущее судно последним – согласно традиции. А с «Матильдой» творилось что-то странное. Она прочно застряла поперек Чертовых Ворот. Под напором реки тополиные ветки и рама выгнулись, и над Чаткалом повис ажурный мостик, как на Фонтанке в Питере. Не успев еще возблагодарить господа за чудесное спасение, мы уже с сожалением смотрели на наши рюкзаки, которые покрывала вода. Володя осторожно ступил на волшебный мостик и буквально прополз к рюкзакам. Бесценная пленка была спасена! Потом мы настолько обнаглели, что все переползли по образовавшемуся мостику на правый берег к дороге. В это время там появилась странная фигура. Босиком, в разорванных штанах, в оранжевом жилете по пыльной дороге шествовал Вареник. При виде плота, стоящего поперек реки, у него отвалилась челюсть. Очевидно, в этот момент он простился с нами. Затем, узрев ярмарку наших мокрых вещей, он с радостным воплем бросился к нам. В это время послышался треск. «Матильда», как будто выполнив свое предназначение, под напором воды перевернулась вверх брюхом и, блестя баллонами, поплыла дальше, к Бричмулле. Прощай и спасибо тебе, «Матильда»!

Мы все получили по заслугам. Наша добрая, старая речная «лошадь» добралась до порта назначения. «Пираты» хлебнули адреналина на год вперед. Мое кино Юрий Сенкевич показал по «Клубу кинопутешествий». Ребята были довольны. А слава – что? Дым! Пыль водяная. Ее так много висит над порогами Чаткала. Дунет ветер, и ее нет.

Вот и приехали!

«Испытание» – или как делается кино на телевидении

 
Над киностудией свирепствует зима,
Стоят фанерные орудия в снегу.
Поземка ломится в картонные дома,
Растут сугробы на фальшивом берегу.
 

Ю. Визбор

Мы вышли на гребень. Снега по пояс. Рядом висели трехметровые карнизы. Внизу, под ногами, лениво текла ледяная река. Взгляд скользил вверх по склонам громадной горы. Солнце словно зацепилось за вершину Каракольского пика. Громада стояла над головой и заслоняла полнеба. Дальше, за перевалом Металлург, на задних ногах вздыбился изящный пик Слоненок, 4700 м. Его «поводырем» была гора Фестивальная, 4650 м. И возглавлял этот удивительный караван дерзкий пик Джигит, 5100 м.

Но вся эта восхитительная панорама не радовала глаз, потому что не вписывалась в наш режиссерский сценарий.

Вот он собственной персоной

Убрать из кадра Каракольский пик высотой 5200 м не под силу даже старику Хоттабычу.

Это не табачная лавочка.

История нашего появления в районе города Пржевальска у пика Каракольского была очень проста. Сбил меня на неверный путь жизни в киноисскустве мой старый друг Женя Котлов. По образованию он был спортсмен, тренер по велосипеду и туризму. По специальности – журналист газеты «Комсомолец Киргизии».

По призванию – начинающий кинорежиссер. А по зову души – величайший авантюрист.

Вот из такого букета талантов у него и появилась идея снять первый в Киргизии альпинистский телефильм о восхождении команды Политехнического института на пик Коммунизма, 7495 м. Будущий фильм назывался «Испытание». Испытание горами молодых ребят, их дружбы, характеров, готовности к жизни.

Каким способом Женя Котлов сумел вставить в план студии «Киргизтелефильм» альпинистскую корометражку в 15 минут, выбить камеру, пленку, деньги, остается загадкой. Учитывая, что время событий – 1975 год, разгар строительства коммунизма, этой операции позавидовал бы сам великий комбинатор Остап Бендер.

Одним словом, молодая команда Политеха совершила тяжелое, но успешное восхождение на высшую точку СССР. Руководил экспедицией тренер Анатолий Тустукбаев, в просторечии Тук. Легендарная личность, воспитанник В. Рацека, неоднократный чемпион республики по альпинизму, замечательный человек с непростым характером. Он создал в Политехническом институте секцию альпинизма, в которой воспитал многих мастеров спорта, чемпионов республики и просто прекрасных ребят. Секция жила, как одна большая, дружная семья. Тук провел несколько сложных экспедиций на Памире и Тянь-Шане. Он был требователен, все мерил по своим силам, а не равнялся на слабого участника. Не равнодушен был и к чарам Бахуса.

Анатолий Тустукбаев проводит курс шоковой терапии

Как-то, на майской альпиниаде, я «закрывал» второй разряд восхождением на пик Изыскатель ЗБ категории сложности. Наша группа вернулась на стоянку Рацека мокрая и усталая. Ребята кинулись на кухню за горячим чаем. А меня встретил Тук, преподнесший горячую, дымящуюся кружку.

– На, согрейся, хлебни настоящего кофе по-шотландски. Со вторым разрядом тебя!

Кинооператор Женя Котлов на стене

Я сделал приличный глоток. Напиток встал у меня поперек горла, глаза выкатились из орбит. Я стал задыхаться. Тук испугался и со всей своей недюженной силой въехал мне кулаком по спине. Термоядерный напиток вылетел наружу, и я наконец вздохнул.

– Кто ж так кофе по-шотландски пьет? Надо мелкими глотками! – осуждающе произнес Тук.

Рецепт этого Шотландского коктейля оказался прост – полкружки кофе плюс полкружки чистого спирта.

– Предупреждать надо! – еле выдавил я.

Ну, а запечатлел на пленку восхождение на пик Коммунизма сам Женя, выступая сразу во всех киношных ипостасях – сценариста, оператора, режиссера, носильщика и директора фильма.

Но, как это часто бывает, кинопленка прекрасно отобразила процесс подготовки экспедиции, закупки на базаре, переезд и установку базового лагеря, тренировочные выходы.

Пик Каракольский, 5200 м

А при выходе на штурм пика начались проблемы. Сколько бы не колдовал начальник спасотряда экспедиции Володя Кочетов, погода испортилась. Пришел циклон – то ли из Сибири, то ли из Гренландии. Сыпал снег и заваливал с трудом пробитую тропу. Съемку вести приходилось в редкие разрывы облаков. Знаменитый безотказный «Конвас» начал мерзнуть и «салатить» пленку. Женя спал с ним в спальнике в обнимку, пытаясь согреть камеру, но от этого она только еще больше отсырела. Выше 6000 м на Памирском фирновом плато при 20 градусном морозе замерз аккумулятор. Камера издала несколько предсмертных скрипов и окончательно остановилась.

Журналист и лирический писатель Евгений Котлов – Горный

Все! Кино кончилось! Казалось, жизнь рукой могучей Горы поставила юному нахалу шах и мат. Но Женя не был бы Котловым!

Он снял на вершине несколько фотографий с ликующей командой и флагом Киргизской ССР и крупные планы лиц.

Теперь, после чернового монтажа фильма, предстояло восхождение на другую, кинематографическую, вершину под названием Худсовет.

– Ах, – воскликнула первая редакторша, – какой вкусный изобразительный материал! Только непонятно, зачем они туда лезут?

Второй член Худсовета, мрачно пожевав губами, заявил:

– Стоп! В фильме нет камертона, лента не светится, не играет! Что хочет сказать режиссер? Куда зовет? Идем ли мы за ним?! А если не идем, то почему?

После нескольких траурно-словоблудных заявлений точку над «и» поставил председатель Худсовета:

– Хорошее мясо для шашлыка! Но нет шампура! Шампур доснять!

Это «гастрономическое» заявление сыграло решающую роль.

На этом документальная часть фильма закончилась. Началась художественная.

Было решено доснять момент выхода на вершину где-нибудь в районе Пржевальска. И вставить его в фильм. Благодаря этому «гениальному» решению съемочный процесс продолжился в Каракольском ущелье.

Киногруппа собиралась в типично Котловской манере. Он появился передо мной как инопланетянин. Вовлечь меня в эту авантюру оказалось легко. Как сказал классик, «Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад!»

– Ну что, старик, пора тебе заняться творческой работой. Хватит уже крутить гайки, болтики, собирать синхрофазотроны!

Я подозрительно покосился на него.

– Что ты скажешь на предложение стать директором?

– Если кладбища, то нет. Карьеры не сделаешь, – с натугой попытался сострить я.

– Какая бедность фантазии! Директором телевизионного документального фильма под условным названием «Последний бросок». Режиссер – я.

Руководитель экспедиции Володя Бирюков

Моя слабая инженерская душа заколебалась, и это состояние отразилось на моем лице мечтательной полуулыбкой. Женя понял, что момент выбран удачно, и бросился на штурм. Розовые замки режиссерской разработки соединялись ажурными мостиками съемочного периода, пилястры монтажа и озвучивания заманчиво блестели в вышине, и, в конце, всё сливалось в могучую симфонию перезаписи смонтированного фильма с выходом на всесоюзный телеэкран. И чем черт не шутит, вдруг фортуна улыбнется каким-нибудь «Оскаром» или, на худой конец, «Пальмовой веткой»!

Кинорежиссер – документалист Евгений Анатольевич Котлов

Слаб человек! Я кивнул головой, сделав тем самым первый шаг на Голгофу.

Первый же рабочий день разбил мои творческие планы. В меня мертвой хваткой вцепилась смета, на шее повис расчет суточных на съемки и докладная о прогуле ассистента оператора по причине запоя. Бумажный водоворот захлестнул меня и понес. Борьба с ним напоминала сражение Иванушки-дурачка с семиглавым змием.

На карнизах Джигита

Очнулся я от этого бумажного нокаута в славном городе Пржевальске. Конечно, наших героев из команды Политеха здесь уже не было. После экспедиции усталые ребята разъехались кто куда. Но это «незначительное» обстоятельство нимало не огорчило нашего командора. Под рукой оказался родимый «Спартак», который как раз проводил сборы для восхождения на пик Каракольский.

Наш бессменный тренер Володя Бирюков сопротивлялся минут пять. Ну как же отказать телевидению? Чем, чем, а умением убеждать и пробивать господь Женю не обделил.

Таким образом, наша съемочная группа в количестве трех человек оказалась на леднике в базовом лагере «Спартака», на фантастической морене с названием Сказка, на высоте 3200 м.

Расклад сил был таков: режиссер, оператор, носильщик – Котлов; директор, оператор, носильщик – Александров; ассистент режиссера, гример – Люда Стешенко.

Люда была среди нас единственным профессионалом с киношным образованием. Она работала на «Киргизфильме» начальником цеха проявки. Занималась альпинизмом и во время отпуска тоже была втянута в наше «Испытание».

В роли наших героев выступала команда «Спартака». Обоснованные сомнения Бирюкова по поводу полного несоответствия политеховских и спартаковских физиономий были решены по-Котловски гениально просто:

– А кто тебе сказал, что мне нужны ваши рожи? В основном, мне нужны ваши потрепанные фигуры – вид сзади! А физиономии замаскируем. Кто капюшон натянет, кто очки горнолыжные – и все будет в ажуре!

В течение трех дней мы досняли все недостающие мелочи и выбрали подходящую горку высотой 3800 м, слегка похожую на пик Коммунизма. Утром штурмовая группа вытянулась цепочкой по склону вверх. Общий план – вид сзади – вполне удовлетворил взыскательный художественный совет съемочной группы. Средний план, когда восходители по грудь в снегу врубались в гору, понравился только с третьего дубля, что вызвало открытое недовольство актеров, плавно перешедшее в саботаж.

А вид горных красот с перевала поверг нас в транс. С вершины пика Коммунизма открывалась совсем другая панорама. Да и в день восхождения там был ветер, туман и минус 20 °C. Пришлось не солоно хлебавши бежать вниз. Впервые в альпинистской практике мы молились на плохую погоду.

Через день пришел фронт облаков. Плотной ватой закрыло сказочную панораму Каракольского цирка. Времени было в обрез. Могло закрыть так, что не только вершину, но и друг друга не найдешь. Понимая это, ребята пахали без перекуров, чаепитий и забастовок. Через два часа мы были на вершине лже-Коммунизма.

Альпинистское снаряжение в ту пору все получали из Москвы, с одних и тех же фабрик. Все секции альпинизма были одеты как горнострелковые части Советской Армии. Одинаково серо и неприметно. А снег и туман что на Памире, что на Тянь-Шане – одинаковы. Через полчаса мы сами уже стали путать, где находимся. На этой высокой ноте закончился съемочный период.

Два месяца проявки, монтажа, тонировки, печати копий, финансовых отчетов пролетели как в кошмарном сне. Торжественная сдача фильма, после показа по местному эфиру, прошла у Тука дома. Команда Политеха в полном составе одобрила наш киношедевр.

Как судно назовешь, так оно и поплывет! Это по поводу названия фильма и его дальнейшей судьбе. Через месяц фильм забрали в Москву на Центральное телевидение. Мы с нервным трепетом ожидали всенародного признания. Вышла программа телевизионных передач. Оказалось, что фильм будет демонстрироваться в субботу в 9.00 утра. Это был удар ниже пояса. Наша будущая телеаудитория – пенсионеры и грудные младенцы!

Из ЦТ позвонили. Сказали, что кино хорошее. Нужное для молодежи. Поставили в субботу вечером. Но самый большой телевизионный начальник, не видя фильма, решил, что «Испытание» – это «научпоп» о картофелеуборочных комбайнах и время ему 9.00 утра. С похмелья, видать, был. Возразить ему никто не посмел.

Великий авантюрист и наш друг Женя Котлов. Таким мы запомним его навсегда

С тех пор фильм много раз показывали в прамтайм, как сказали бы сейчас. Всенародного признания мы так и не дождались. Но до сих пор я горд тем, что никто из восходителей на высшую точку СССР так и не заметил нашей качественной подставы.

Начспас Владимир Кочетов

Сейчас появилось много подобных фильмов – восхождений. Они сделаны на классной цифровой аппаратуре, может быть, более талантливо и захватывающе. Но все это было уже после нас. А наше «Испытание» стало маленькой ступенькой на пути к Вершине для того, кто выбрал дорогу в суровых и бесконечно прекрасных горах.

Пик Комунизма, 7495 м

Близкое знакомство с атмосферным электричеством

 
Океан, состоящий из капель, – велик,
Из песчинок слагается материк.
Наш приход и уход – не имеет значенья.
Просто муха в окно залетела на миг.
 

Омар Хайям

Мы были детьми своего времени и поэтому участвовали в очередном безумном проекте «вселенского» масштаба. Очевидно «лавры» по повороту сибирских рек в Каспийское и Аральское моря не давали покоя руководителям нашей маленькой республики. И легендарное чудо нашей природы – озеро Иссык-Куль было срочно объявлено высыхающим и умирающим. Решительный поворот вод Сары-Джаза, второй по величине, после Нарына, реки в Киргизии, и сброс их в озеро удовлетворил бы аппетиты сильных мира сего. Москва одобрила эту игру для взрослых дядей. По иронии судьбы, это был 1980 год и в Москве открывались XXII Олимпийские игры.

Итак, стартовый выстрел прозвучал! Насилие над природой началось. Оно было в порядке вещей в те времена. Генеральным лозунгом правящей партии было изречение: «Не нужно ждать милостей от природы, взять их у нее – наша задача!» И брали!

Правда, задача этой далеко не Олимпийской игры была поистине сопоставима со строительством египетских пирамид. Но тем вернее бронзовели наши лидеры.

Итак, волею судеб, в лице наших партийных бонз, бригада геодезистов-альпинистов оказалась на 4082 м ближе к Господу Богу, чем воды Мирового океана. Эта точка на карте с грифом «Совершенно секретно» была обозначена как пик Асантукум на водораздельном хребте между реками Джеты-Огуз и Чон-Кызыл-Суу. Целью наших «посиделок» в столь экзотическом месте являлась топографическая съемка местности для уточнения карты района, где предполагалось это «Вавилонское строительство». Последний раз это действо проводилось здесь в 1942 г. Район, в основном, состоит из гор. Самая низшая точка – зеркало Иссык-Куля – 1600 м. Высшая – пик Победы – 7439 м. Поэтому на усиление 224-ой топографической экспедиции и была брошена альпинистская гвардия республики.

Июльский снегопад в Джеты-Огузе

Мы затащили на вершину массу альпинистско-геодезического снаряжения. Асантукум был пунктом наблюдения 2-го класса, и при условии хорошей погоды нам пришлось бы работать на вершине 7 дней.

Мы – это инженер-геодезист Геннадий Вылегжанин и техник-практикант Марат Максютов, так сказать техническая интеллигенция бригады. И два битых, горных «волка», достойно представлявшие альпинистскую часть, – Володя Алабушев, по школьной кличке Гриня, слесарь-инструментальщик и кандидат в мастера спорта по альпинизму, и я, бывший физик-экспериментатор, в то время корреспондент киргизского телевидения по договору и перворазрядник по альпинизму. В наши обязанности входил выбор пути подъема на вершину, обеспечение безопасности, доставка оборудования, питание и благополучный спуск в лагерь. И, конечно, параллельно с этим я снимал фильм о геодезистах и альпинистах для своей передачи «Ветер странствий». Заодно мы получали хорошую акклиматизацию перед восхождением на Хан-Тенгри, о котором я давно мечтал снять фильм. И за все это мы еще получали неплохие деньги. Как сейчас бы сказали – три в одном. Неплохо устроились, ребята!

Геннадий Вылегжанин

Мы с Гриней предусмотрительно поставили палатку в пятидесяти метрах ниже вершины, построили ветрозащитную стенку и соорудили маленький ресторан.

Гена и Марат «крутили теодолит». Так на геодезическом жаргоне называется наблюдение и фиксация тригопунктов на других вершинах. Триго-пункт – это нехитрое сооружение из металлической треноги и деревянного цилиндра-визирки, которую и фиксирует наблюдатель, и потом, после камеральной обработки, определяются координаты и высота измеряемой точки. Но тригопункты, почему-то, сами не растут на вершинах. Вот их установкой и занимались наши коллеги.

Восхождение на Асантукум

Если когда-нибудь, пролетая на самолете над нашими прекрасными горами, вы увидите на вершине горы триго-пунт, это привет от киргизских геодезистов! Наблюдение – это очень тяжелая и кропотливая работа, которая проводится только утром и вечером, когда атмосфера наиболее прозрачна. Теодолит крепится на металлическую треногу, которая забетонирована в скальную породу. И над этим устройством устанавливается экзотическая для этих мест деталь – двухметровый брезентовый зонтик для защиты от жесткого высокогорного солнца. Но не для наших бедных головушек, а теодолита. Поскольку любое нагревание прибора приводит к погрешности измерений.

Ценные указания кинооператора

В шесть утра Гена, облаченный в полярную амуницию: валенки, тулуп, шапку-ушанку, перчатки, – становился к теодолиту и начинал диктовать измерения. Рядом сидел Марат в таком же арктическом одеянии и каллиграфическим почерком вносил эту кучу цифр в специальный журнал наблюдений. Издали эта странная парочка создавала впечатление торговки мороженым на пляже, рядом с которой расположился местный нищий.

Правда, вместо песка был снег, а блистающий под солнцем ниспадающий ледник Колпаковского с успехом заменял волны Иссык-Куля. И в этих декорациях инженеры-геодезисты в эскимосских нарядах смотрелись ничуть не хуже самых известных манекенщиц от модных парижских кутюрье. К восьми утра температура меняла гнев на милость, т. е. минус на плюс, и техническая интеллигенция начинала заниматься «стриптизом». К десяти они скидывали с себя большую часть верхней одежды. Но воздух потом прогревался настолько, что изображение в теодолите начинало сильно дрожать из-за потоков теплого воздуха и наблюдения приходилось прекращать.

Интеллигенты мелкой трусцой бежали в палатку, привлеченные запахом восхитительного варева, изготовленного пролетариями от альпинизма. После замечательного полуденного сна наблюдения продолжались до заката.

Одевание происходило в обратном порядке в соответствии с температурным режимом. Эта идиллия продолжалась пять дней. Но день 7 июля 1980 года я запомнил на всю оставшуюся жизнь.

После обеда со стороны озера потянулись облака. Потом закрыло весь горизонт и объекты нашего наблюдения. У нас появилось время расслабиться. Мы забрались в спальники. Единственным развлечением среди заоблачных вершин в этом приближенном к Богу месте был старенький радиоприемник. Вслед за щелчком выключателя в маленькое пространство нашей палатки врывался большой мир!

За полчаса до грозы

В этот момент олимпийский факел приближался к центру Москвы. Его несли знаменитые спортсмены – олимпийские чемпионы. Комментатор бодро сыпал цифрами золотых и серебряных медалей, которые должны завоевать наши ребята. Было очень жаль, что мы не увидим это фантастическое зрелище. Работа, экспедиция! В этот момент по эфиру прошел треск. Я лежал с краю и выглянул на улицу. Вокруг все было затянуто облаками. Ветер набирал обороты. Прогремел отдаленный гром.

«Не в первый раз, далеко!» – подумал я и нырнул в палатку.

– Тысячи москвичей вышли на улицы города, чтобы встретить олимпийских огненосцев! – чревовещал порванный динамик. В нем снова раздался характерный треск молнии. Я, в силу привычки физика-экспериментатора, произвел несложный расчет.

– Пять километров до грозы, – доложил я результат игры разума. Гром подтвердил мои умозаключения.

– До главного олимпийского стадиона осталось уже недалеко.

Неожиданно волна в приемнике перескочила, и голос примадонны всех времен Аллы Пугачевой начал вещать:

– Лето! Ах, лето. Лето звонкое, пой со мной!

На этот раз от треска молнии в приемнике до звука грома я насчитал пять секунд. А это всего полтора километра.

Мы с Гриней обменялись тревожными взглядами. Гроза, как сумасшедший бульдозер, неотвратимо перла прямо на нас.

– Гриня, мне кажется, нам пора линять вниз! – изрек я. – У тебя по гриве искры бегают!

Давно немытая Гринина прическа встала дыбом и обрела форму шара. Между ней и пологом палатки мелькали искры и пробегали маленькие молнии, как на уроке физики в школе, когда прилежный ученик крутит динамо-машину.

– А у тебя зубы светятся! – парировал он, указывая на мои металлические фиксы.

Больше ни треска, ни грома не было. В следующую секунду Распорядитель небесного шоу включил полный свет! Миллионы киловатт электричества залили экран – стены нашей палатки – желто-лимонным светом. В полной тишине на меня обрушился страшный удар тока. Казалось, все генераторы Токтогульской ГЭС замкнулись на мое бренное тело. Будто я засунул в розетку не пальцы, а язык! Мощные руки гигантской прачки стали выкручивать меня как старую тряпку. Тело сдавилось и свилось в косичку. Изо рта вырвался жуткий внутриутробный крик.

На пути к новому пункту наблюдения

Вдруг на фоне дьявольского экрана возникли силуэты моих товарищей. Но у них не было тел. Они были прозрачны. Их скелеты, так же как и мой, корчились от боли, извивались и кричали. Может, это и была пляска Святого Витта!? Эта вакханалия света, боли и крика казалась бесконечной. Но так же внезапно свет «выключился». Крик замолк. Зато в полной тьме в нос ударил тошнотворный запах горелого человеческого мяса. Вокруг гремел шторм, и вспыхивали молнии.

Вот тут пришел Страх. Дикий, животный, необузданный. Ведь еще ничего не кончилось! Второй раз Метатель молний не промахнется! Ребята выскочили из палатки. Кто в чем был. Я дернулся вслед, но ноги повисли плетью. Ползком я выбрался наружу и забился в щель между скал. Как будто это могло чем-то помочь. Но оставаться в палатке было еще страшней.

А светопреставление продолжалось. Десятки молний били по вершинам и перевалам.

Гриня со своим верным оруженосцем Диком

Звуки множества громов слились в один мощный орган. Под этот безумный аккомпанемент рушились скалы, и, казалось, небо упало на землю! Если это был не конец света, то, по крайне мере, очень похоже на него!

Через два часа Стихия успокоилась, и в тишине пошел крупный новогодний снег. Еще два часа ребята тащили меня вниз по сыпухе. Нам повезло: при полном отсутствии видимости мы наткнулись на стадо баранов, которое, парализованное страхом, сгрудилось вокруг чабана. На его лошади меня спустили в ущелье Чон-Кызыл-Суу, к физико-географической станции. А это почти родной дом. Здесь была наша машина с верным водителем – Степанычем. Здесь было тепло и спокойно. От обезболивающего, или от выпитой водки, я провалился в «черную дыру» и уснул.

Наутро мы были в Пржевальской больнице. Сбежался весь персонал поглядеть на ударенных молнией, но живых чудаков. У ребят были ожоги от первой до третьей степени. У Грини на спине расплавилась металлическая молния от спального мешка. Марат не мог сидеть по причине ожога мягкого места. У Гены ожоги распределились равномерно по всему телу. Как будто его, как рождественского гуся, насадили на вертел и равномерно вращали над костром. Мне досталось почетное первое место – ожоги 3-Б категории.

Я был не ходячим. Молния пришла с моей стороны, и теперь в ногах у колен зияли две большие пробоины. А вся грудь была в мелких ожогах. Я казался себе перелетной уткой, которую незадачливый охотник долбанул из дробовика, а потом попытался добить из ракетницы. Но не дострелил, гадюка! Мы выжили!

Знаменитый альпинистский врач Владимир Машков обычно говорил: «Жареных альпинистов я не видел, а вот обмороженных – сколько угодно!» Было приятно сознавать, что мы являемся первым исключением из его богатой практики.

Но самая большая новость ждала нас во Фрунзе. Кто-то из ребят притащил газету «Известия». На последней странице мелким шрифтом сообщалось, что в Киргизии в пятидесяти километрах к юго-западу от города Пржевальска произошло землетрясение силой до семи баллов в эпицентре. Теперь стало понятно, откуда взялось это светопреставление, ведь мы были в самом эпицентре! Землетрясения в горах обычно сопровождаются грозами. Но не до такой же степени! Просто мы оказались в ненужное время в ненужном месте. Небесная канцелярия не известила нас вовремя об этом. Наверное, там был обеденный перерыв.