Текст книги "Китайская петля"

Глава пятая

Уже три недели господин Ли Ван Вэй жил в Красноярске. Он искал ворота. Познакомившись с университетскими альпинистами, пожилой китаец топал через зимнюю тайгу к знаменитым Красноярским столбам, ночевал в избе, слушал песни под гитару, а наутро снова поднимался на вершины скал, зависал на обрывах, топтался в снегу у подножия причудливых монолитов. Ворот не было.

Вместе со спелеологами господин Ли Ван Вэй пробирался по узким известняковым «калибрам», слушал о таинственных следах и жутких вздохах в глубине дальних гротов. Но это были не ворота.

Вечерами в отведенной ему комнатушке господин Ли Ван Вэй часами сидел над топографической картой, а утром выходил на место со старинным бронзовым компасом, предназначенным для китайского «искусства ветров и вод». Такой компас, определяя почти сорок разновидностей «веяний», показывал, как в этом месте Белый Тигр-инь борется с Зеленым Драконом-ян. «Драконьи вены», или потоки земных сил, изгибались в каменных толщах, повторяя контакт огромного магматического массива Куйсумского плато, миллионы назад врезавшегося в известняковые пласты Торгашинского хребта.

Господин Ли Ван Вэй чувствовал таинственные узлы, хранящие память о страшных огненных реках, бушевавших в черных глубинах, о железных дождях и фиолетовом сиянии, которое испускала черная демонская кровь. Все было не то.

Приехав в Красноярск, Андрей жил в квартире своих родителей. После московского дела начальство его не беспокоило, Мастер тоже не звонил. Время от времени возвращались приступы слабости: дрожали руки, спина было мокрой от пота, сухой кашель скребся где-то в основании грудины.

Решающий день начался вполне обычно. Родители отправились в гости к Елене – той самой худенькой девочке, спавшей в «Запорожце», которая стала взрослой замужней женщиной, – и собирались вернуться лишь к вечеру. Оставшись один, Андрей отпился китайским сбором от очередного приступа кашля и лег на диван, изучая документы из пластиковой папки.

…Летом 1627 года в государстве енисейских кыргызов под названием Хоорай, расположенном в степях нынешней Хакассии, состоялся большой съезд – Чыын. Представители четырех хоорайских княжеств – Алтысарского, Исарского, Алтырского и Тубинского – решили направить посольство в Москву, к царю Михаилу Романовичу, и предложить равноправные и союзные отношения с Россией. В Москве посольство было принято и договор заключен.

27 мая 1628 года, в нарушение заключенного договора, русский отряд численностью 304 казака под командованием владимирского дворянина Андрея Дубенского поднялся вверх по Енисею до левого притока Ызыр-сух, ныне именуемого Качей. Здесь, «в Тюлькиной землице», лежащей уже на территории Хоорая, отряд встретили местные «князцы» Татуш и Абытай и помогли казакам лошадьми для транспортировки леса. Увидев, что строится не торговая фактория, как то было обещано, а мощная крепость, запирающая выход Енисея на равнину, «князцы» предприняли попытку выбить казаков. Попытка не удалась, и уже 18 августа острог был закончен. Именно Красноярск, провоевавший почти сто лет, сыграл ключевую роль в овладении Хакассией, Тувой и всем Алтае-Саянским нагорьем…

Чтение прервалось зуммером телефона. Звонила Марина, вдова Виктора, – старого, старого друга Андрея. Виктор был геологом. Несколько лет назад его убили в Талнахе, рудничном городе, расположенном недалеко от заполярного Норильска. Как раз в это время на Норильский горно-обогатительный комбинат пришел новый собственник – потанинское ОАО «Нор-никель», – поэтому обстоятельства гибели Виктора никто выяснять не стал. Собственно, все распределение собственности в российской горнодобывающей промышленности и основано на таких убийствах при невыясненных обстоятельствах. После гибели Виктора Андрей регулярно помогал деньгами его семье. Примерно год спустя после смерти мужа Марина психологически отошла от шока и, пойми Андрей правильно ее намеки… но он предпочел не понять. Помимо естественного уважения к памяти друга, для этого имелись две причины приземленно-эротического плана. Во-первых, набирающий силу роман с Крысой, а во-вторых, подрастающая дочь Виктора и Марины по имени Таня. Ее Андрей знал все шестнадцать (или уже семнадцать?) лет – сначала толстощеким карапузом, потом худой голенастой школьницей и, наконец, крепкой, расцветающей сибирячкой. Андрей по-мужски осторожно держался с этой девочкой, при этом не стараясь изображать ни второго отца, ни заботливого дядю. Он был знакомым их дома, свободным интересным мужчиной, не переходящим границ, и это положение, похоже, устраивало всех. Возможно, устраивало бы и дальше, но сегодняшний звонок менял многое.

У Татьяны анализы показали плохую кровь, врачи боялись лейкемии. «Лейкоциты, эритроциты, РОЭ…»– читала Марина с карточки.

– Что посоветуешь? – наконец спросила она упавшим голосом.

Такой голос бывает у родителей при первом известии о смертельной болезни ребенка. Мужество приходит потом.

– Скоро приезжает мой знакомый, – подумал вслух Андрей, – он китаец, хороший врач.

– Сможет он осмотреть Таньку?

– Я попрошу его. Думаю, да, сможет.

– Танька зайдет к вам сегодня. Что-то хочет тебе отдать. Ты поговори с ней, а?

– Конечно, Марина.

– Прости, Андрюша, вот еще что…

– Говори.

– Сколько стоит визит твоего врача? Видишь ли, у нас…

– Думаю, один осмотр ничего не будет стоить. А там разберемся. Не переживай, все будет нормально.

…Последний раз они виделись месяца три тому назад, осенью, на даче общих знакомых. Там состоялся большой пикник, знаменующий окончание картофельной страды. Оторвавшись от шашлыков и водки, настоянной на кедровой скорлупе (это лучше, чем настаивать водку на целых орешках), Андрей предложил Тане прогуляться к запруде. Было солнечно, безветренно, горьковато-сухо пахло опавшей листвой, из которой поднимались тонкие березовые стволы.

«Сколько мертвого света и теплых дыханий живет

В этом сборище листьев и прелых рогатин…»

– прочитала на память Татьяна, поднимая с земли извилистую рогульку. При этом на ее левой руке что-то негромко прозвенело.

– Что там у тебя? – спросил Андрей.

– Смотрите, – приподняв обшлаг куртки, протянула она руку.

На тонкое запястье с выступающими косточками был надет браслет, сплетенный из нескольких рядов мелких темных колец.

– Откуда такой?

– Парень знакомый сделал. Вообще-то он кольчуги плетет, на продажу. Представляете?

– И что, берут?

– Говорит, берут, как пирожки. Нож-то не пробивает. Вам такую не надо?

В делах Андрея ножи были неактуальны. А вот браслет ему понравился. Можно приспособить под часы – серый титановый корпус неплохо смотрелся бы на темной чешуйчатой змейке.

– Можешь мне такой заказать? – спросил он. – Я заплачу.

– Кому браслет – вам или шпионке вашей?

Он упомянул как-то про Крысу, и вот, пожалуйста, – шпионка. Версия старшего школьного возраста. «Там шпиёнки с крепким телом…».

– Для меня браслет, – заверил он. – Нет никаких шпионок.

– Ну конечно, нет! Другому кому рассказывайте!

– Не было, нет и не будет. Граница на замке.

– А меня с ней познакомите? А то не буду заказывать.

– Что с тобой делать. Вместе в Париж отправлю.

– А я была в Париже. Еще когда папа был жив. Час от часу не легче.

– И как тебе Париж? – Андрей хотел увести разговор от воспоминаний о Викторе. Для них было не время и не место.

– Одни негры, – бросила красноярская соплюшка с вполне натуральным пренебрежением, почти не рисуясь. Вот и Крыса говорила: «Париж – это город, где когда-то жили французы».

– Ручку вашу позвольте, – меж тем попросила Татьяна. Гибкие девичьи пальцы охватили его запястье, потом составили в воздухе кольцо, запоминая размер…

А сейчас Андрею было ясно – просьба Мастеру осмотреть Таню будет стоить его согласия на поход. Формально он еще не дал согласия. Правда, принял задание от своего питерского начальства, так, в принципе, это ничего не меняло. Другой вопрос – где сейчас Мастер?

В тот же самый хмурый зимний день господин Ли Ван Вэй и его ученик Чен вышли из торгового центра «Китайский город», стоящего на Стрелке – месте слияния рек Енисея и Качи. Почти четыреста лет назад именно здесь был поставлен Красноярский острог. Macтер был недоволен. На одном из лотков он увидел китайские тренировочные нунчаку – взял, крутнул раз, и мягкая пластиковая трубка сразу сорвалась с несущего стержня, улетев на другой конец зала.

– Ну, тут чего-нибудь закрепить надо, – меланхолично заметила русская продавщица, принимая товар обратно.

– Найти, кто такие завозит, и в задницу забить, – распорядился Мастер. – Надо бороться за качество наших товаров.

– Я понял, Ши-фу, – ответил Чен.

– Как там, на рынке?

На рынке было сложно. Братва попалась упорная, никак не отдавала нужный процент.

– А ведь тебе скоро в Китай, – напомнил ему Мастер.

– Я знаю. Простите, Ши-фу, вы нашли ворота для Андрея?

– Найду. Андрей уже здесь, вернулся из Москвы.

– А как там, в Москве?

– В Москве работают. Жаль, что не вышло со съемкой. Жаль.

Мастер пристально посмотрел в сторону Караульной горы. Там, за косо летящим снегом, виднелось приземистое кирпичное строение, возведенное на месте сожженного цыганами кабака, – того самого, что местные острословы отвели под китайскую военную комендатуру.

– Кажется, на доме была телекамера, – вслух подумал Чен, – может, остались записи?

– Даши люди в тот же день вышли на охрану дома. Но опоздали. Кассета находится в «Лимассол инвестментс», в петербургской конторе.

Разговаривая, Мастер и ученик подошли к автостоянке, на которой стоял их темный «БМВ».

– Вот, значит, как… – протянул Чен, садясь за руль. – Но ведь контролировать Андрея в общих интересах.

– Пока да, – ответил Мастер, защелкнув ремень. – Ладно. С рынком поступим так: пусть думают. До твоего возвращения. А пока подготовь прощальный привет по-китайски – чтоб лучше думалось.

– Я понял, Ши-фу.

– Вот и хорошо, – по-доброму улыбнулся господин Ли Ван Вэй, откинувшись на спинку сиденья и набирая номер на сотовом телефоне.

В квартире Андрея снова зазвонил телефон.

– Алло. Да, это я. Здравствуйте, Ши-фу. Вечером, в спортзале Университета? Буду.

«Ну, вот и он, легок на помине. Про Таньку не забыть». – Отойдя от окна, Андрей снова лег с бумагами.

…26 апреля 1644 года, после неудачной войны в Маньчжурии и народного восстания, в пекинском парке повесился последний император китайской династии Мин. Спустя полтора месяца в Пекин ворвались Маньчжурские войска, и Богдо-хан стал первым императором новой, и последней, династии Цинъ. Внешняя политика новой династии определялась давней целью Китая – объединением всей Азии (в идеале – всего мира) под китайским владычеством. К северо-западу от Китая лежало могущественное Джунгарское ханство, населенное калмыками и западными монголами (ойратами). На эти земли у новой китайской династии были свои планы, и население степного Хоорая играло в них не последнюю роль.

В университетском спортзале тренировались скалолазы: мужская фигура, сцепленная из мускулов и сухожильных тяжей, словно муха, распласталась по потолку. Девушка в пестрых, обтягивающих штанишках, с мешочком магнезии на спине, гибко, словно змея, обошла угол, едва удерживаясь на крошечных зацепах. Оглядевшись на балконе, Андрей увидел невысокого китайца в скромном сером костюме. Рядом стоял крупный чернявый мужик, похожий на цыгана, – руководитель команды альпинистов, недавно вернувшейся с Гималаев. Оба склонились над склеенными квадратами аэрофотосъемки; указав на какую-то точку, мужик с сомнением покачал головой. Приняв сотенную купюру с портретом американского президента, альпинист гулко потопал вниз.

– Лучше гор могут быть только баксы? – подойдя, спросил Андрей.

– Они и нужны ему, чтобы ездить в горы, – складывая карту, откликнулся Мастер, не повернув головы, – к сожалению, этот человек не знает того, что мне нужно.

– Но деньги берет.

– В России все берут. И никто ничего не знает.

– А в Китае никто не берет, и все все знают, – в тон ему ответил Андрей, кашлянув в ладонь.

– Почему ты кашляешь? Ты болен? – спросил Мастер, подняв голову.

– Ничего, пройдет. Уже проходит.

– Не пройдет. Я ведь говорил, что у тебя нет выбора.

– Что вы имеете в виду? – спросил Андрей, вспомнив про «порчу», увиденную цыганкой.

– Мне пора идти. Может быть, пойдем вместе?

– Конечно, Ши-фу.

На улицу они вышли уже в полной темноте. У входа Мастера ждала «девятка», за рулем которой сидел молодой китаец. Отвернув от освещенных окон, машина, не торопясь, двинулась к выезду на шоссе, перед поворотом приблизившись к густому сосняку.

«Выходи!»– внезапно бросил Мастер Андрею, и сам прямо на ходу выскочил в лес. И сразу потерялся между деревьев.

Шинкарев выпрыгнул секундой позже и оказался на широкой тропе, соединяющей университетское общежитие и учебный корпус. Догнал Мастера, некоторое время молча шел рядом.

– Зачем мы вышли из машины? – спросил он наконец.

– Потому что она должна ехать в другое место. А нам недалеко.

«Ответ типа» сам дурак «. Кому надо было увидеть, что мы отъехали от спортзала на авто?»

– Это из-за Москвы? Есть опасность?

– Не только из-за Москвы.

«Вот как!»

– Чем вы занимаетесь в Красноярске? – спросил Андрей, чуть повысив голос. Факт сомнительной деятельности Мастера в своем родном городе (какой бы она не была) ему совсем не понравился.

– Я приехал встретиться с тобой, – спокойно ответил Мастер, – а в городе работает Чен. Ты ведь помнишь его?

Андрей знал одного Чена – по совместным приключениям в тропических горах. Его появление в Красноярске Андрею понравилось еще меньше.

– Ты мог бы помочь Чену, если будет такая необходимость? – спросил Мастер.

Это после московской-то подставы!

– Башку ему свернуть? Это можно. Могу небольно зарезать, если он вам особенно дорог.

Мастер, казалось, слегка удивился:

– Почему ты так говоришь?

– А что, непонятно? Это же мой родной город – у меня тут мать, отец, сестра. Я приехал, наследил, уехал, а отыграются на ком? Я что, должен такие вещи объяснять?!

– Наверное, ты прав. Там, в Москве… где ты работал. Случайно поблизости оказался один китаец с видеокамерой. Снимал виды старой Москвы. Ты понимаешь, о чем я говорю? Так вот, какие-то люди у него отобрали все вещи. Если ты знаешь этих людей, пожалуйста, попроси их вернуть паспорт. У него проблемы.

– Пусть заявление напишет в милицию: так, мол, и так, принимая участие в похищении депутата Государственной Думы Российской Федерации, я подвергся неспровоцированному нападению со стороны неизвестных мне лиц…

– Хорошо. Тебе не надо беспокоиться за своих родственников, – помолчав, произнес Мастер. – Им ничего не угрожает, а Чен завтра уезжает из города.

– Приятно слышать, – ответил Андрей.

– А как прошел разговор с твоим петербургским начальством?

– Нормально. Откомандирован в ваше распоряжение.

– Что ж, служба есть служба. «День на службе – день в аду».

– Кто это сказал? – Андрей знал склонность Мастера к цитированию.

– Китайский писатель Юань Хуандао, еще в двенадцатом веке. Похоже, он знал, о чем говорил. Хорошо… – Мастер задумался, – тебе надо исчезнуть на некоторое время после московского дела.

– Например, в другое время? – машинально спросил Андрей, думая о другом. Он колебался: «Сейчас, что ли, сказать? Все равно о родне заговорили…» Решил сказать – раньше, позже, какая разница?

– Тут такое дело, Ши-фу… У меня есть знакомая девушка, Таня. Похоже, она серьезно больна. Вы не могли бы осмотреть ее?

– Ты не особенно боишься за безопасность этой девушки, если просишь меня встретиться с ней.

– Может, и так. Вот если бы Чен собирался с ней встретиться…

– И что тогда?

– Я уже сказал.

– Так и передам ему, – усмехнулся Мастер, – оставь телефон, я зайду.

– Мы можем зайти вместе.

– Нет, я один. Я посмотрю Таню, а ты пойдешь со мной.

«Ну, волк!»– почти восхитился Андрей хваткой китайца. Для него это выглядело так, словно матерый полярный волчище (машина длиной полтора метра и весом в восемьдесят килограммов) дернул в сторону лобастой башкой, клацнул пастью, и северный олень забился в конвульсиях. А поглядеть со стороны – шли двое, мирно беседовали. И все же Андрей не чувствовал себя сцапанным олешком – скорее, тоже волком, пусть поменьше.

– Я и не отказываюсь, – пожал он плечами.

– Надеюсь. Главное, чтобы ты не отказался в последний момент.

Некоторое время они прошли молча. Тропа вела их низкорослым черным сосняком, увешанным снежными шапками, а затем, смутно белея среди сугробов, стала спускаться под гору, к верхушкам березовой рощи.

– Шао-линь, – произнес по-китайски Мастер, показав на сосны, затем повторил по-русски:

– Молодой лес. Потом большой будет.

Тропа стала узкой, так что пришлось идти гуськом, и разговор снова прервался.

– Меня больше беспокоит твоя слабость, чем болезнь твоей девушки. Твои силы понадобятся, – начал Мастер, когда тропа расширилась и они пошли рядом. Тон его изменился, похоже было, что китаец собирался говорить о чем-то действительно важном для него.

– Вы сказали, что у меня нет выбора. Почему? – Андрей вспомнил разговор в зале, и тот, давнишний, состоявшийся в парке Сучжоу.

– Так оно и есть. Твоя слабость не случайна. Так действует потустороннее. Во время наших занятий мы слишком приблизились к нему.

– И что?

– Ты снял защиту. Простые люди защищены неверием, а ты уже поверил. Наполовину.

– Это плохо?

– Вера – великая сила. Неверие – большая сила. А полувера – только слабость: «Господи, если ты есть, спаси мою душу, если она есть». Ведь так?

Конечно, это было так. А как еще могло быть?

– Это к делу не относится, – возразил Андрей. – Можно ли восстановить защиту?

– Только одним способом. Пойти со мной, чтобы испытать себя на пути Четырех стихий.

– Каких Четырех стихий?

– Наше Учение, я говорил тебе о нем.

Слабость, распоряжение начальства, необходимость скрыться куда-то после московского дела, деньги для встречи со своей женщиной, Танина болезнь, – с разных сторон словно появились стены и все плотнее сдвигались вокруг Андрея, оттесняя к черной щели, в которую заманивал его пожилой китаец. Или это петля сжималась на горле? «Китайская петля». С тройной, с четверной подстраховкой ситуация отсекала его от любой возможности выбора. Его согласие ничего не значило и никак не ослабляло давления – это-то и было не по-человечески. «Желательно, конешно, помучиться», – вспомнил Андрей выбор красноармейца Сухова, но не увидел, чем это могло бы ему помочь.

– Четыре стихии вернут тебе силу, – еще раз повторил Мастер, – или убьют.

– Ничего не скажешь, весело.

Справа показалась электроподстанция – ее решетчатые столбы и прогнувшиеся пучки кабелей были обведены резким галогеновым светом. Свет рассыпался радужными лучами по сетчатке глаз, разгонял по сугробам частые волнистые тени, стеклянно дробился в гроздьях изоляторов. За темным переплетением опор, проводов, трансформаторов светились окна низкого кирпичного здания, глубоко и толсто укрытого снегом.

– Сюда. – Китаец указал на подстанцию.

– Посторонним нельзя, – кивнул Андрей на предупреждающую табличку на сетчатых воротах, подумав, что Мастер, возможно, не знает ее смысла.

– Можно. Я здесь живу, – спокойно ответил тот.

«Вольфшанце. Волчье логово», – внутренне усмехнулся Андрей, проходя по разметенной дорожке между высокими сугробами. Местожительство Мастера вполне гармонировало с его личностью. Именно тут он и должен был жить, накачиваясь амперами и вольтами.

Внутри здания было тепло, чисто, много массивных серых электрощитов. Они вошли в небольшую, скудно обставленную комнатушку: столик, узкая кровать, аккуратно застеленная клетчатым байковым одеялом. За белыми оконными рамами, у которых понизу настыли полоски льда, у самого стекла искрился верх сугроба.

– Раздевайся. Если нужен туалет, он дальше по коридору. – Китаец скинул потертую шубу и включил электрический чайник.

– Почему вы здесь живете?

– Подумай сам.

– Много энергии? Используете магнитные поля?

– Правильно было бы сказать «ци юнь»– «созвучия энергий»– по-китайски. Но главное, что здесь тихо. И нет посторонних глаз.

Мастер поставил чайник, потом залил кипящей водой сухую траву в двух чашках с крышечками.

– Вот, выпей, – указал он Андрею.

– Что это?

– Хорошо от кашля. Скажи, ты когда-нибудь лазал по скалам? – Мастер сменил тему неожиданно, но явно не случайно.

– В молодости, – ответил Андрей, поставив кружку на стол.

– На местных скалах тебе ничего не показалось странным? Или в лесу, в пещерах, вообще в окрестностях города.

«Странным?»

– Что вы имеете в виду?

– Что угодно. Странное, необычное. Попробуй вспомнить что-нибудь. А главное – где это случилось.

Андрей вспомнил – и вспомнил неожиданно легко.

…Название города Красноярска происходит от тюркского слова «яр»– «берег», точнее, высокий склон речной террасы. Склоны эти каменисты, круты, прорезаны скальными складками и стенками. Зимой Андрей лазал по ним в одиночку, иногда поздно вечером, так как место было освещено прожекторами лесного порта, расположенного на другом берегу Енисея.

– Рассказывай точно, – глядя в глаза Андрею, велел китаец.

– Я стараюсь.

– Чай пей, тебе нужно.

…В тот вечер подниматься было легко, Андрея словно подталкивала какая-то мягкая сила, проводя по самым трудным ходам, – уверенно, без малейшего напряжения и страха. На скале для хорошего ритма ногу надо ставить туда, где только что была рука. Так он и двигался: рука-нога, рука-нога. Пройдя очередную стеночку, Андрей вылез на край небольшого отвеса. Выше, в густой тени поднималась еще одна высокая стенка, а у ее подножия, где чернела щебенка и сухая трава, Андрей увидел небольшую площа-дочку, иссиня-белую в резком свете прожекторов.

Если прыгнуть, то полет до этого места составил бы метров пять-шесть. В ту ночь все виделось как-то особенно рельефно и четко. Белое пятно казалось совсем рядом; в морозном воздухе словно проступила неясная силовая дуга, ведущая вниз. Была полная уверенность, что прыжок получится. Тело наклонилось над обрывом, опершаяся на скалу кисть была готова резко оттолкнуться, ноги приготовились прыгнуть вперед и сразу подпружинить после удара, устанавливая равновесие на крутом склоне… но Андрей так и не прыгнул тогда. Промедлил секунду или что-то остановило его.

«Может, время не пришло?»– подумал он, закончив рассказ.

– Интересно, – заметил китаец, – ты можешь показать мне это место?

– Здесь. – Андрей показал на карте.

– Так это рядом! – удивился Мастер, развернув карту к себе. – Вот так всегда и бывает – ищешь, ищешь…

– Что? – спросил Андрей.

– Ничего, это я себе… Знаешь, что? Давай завтра утром прогуляемся туда, – предложил китаец.

– Почему нет? А зачем это вам? Мастер посмотрел на часы. Было похоже, что он хотел быстрее закончить разговор.

– Я ищу ворота. Место твоего перехода. Возможно, это то, что нам нужно.

– Вы тоже пойдете в эти ворота?

– Только ты. Почему так, нет времени объяснять. А сейчас уходи. Возьми чай, пей его дома.

Договорившись о времени и месте завтрашней встречи, Андрей вышел на мороз.

Высадив Андрея с Мастером, Миша поехал на станцию Бугач, в «цыгано-китайский микрорайон»– известное всему городу скопление деревянных халуп и новых кирпичных особняков, расположенное между Транссибирской железнодорожной магистралью и голыми склонами степной гряды, возвышающейся над городом. Чуть позже по темным улицам проехало несколько машин, которые на выезде из поселка двинулись по разным направлениям.

Тем временем Чен приехал на последнюю встречу, посвященную разногласиям по городскому рынку. Встреча состоялась в респектабельном ресторане, который красноярцы называют «Еб», что значит «Енисей-батюшка». Поскольку к соглашению прийти не удалось, Чен выдвинул своим собеседникам последний срок на раздумье – полгода. Выйдя из ресторана, он сел в «БМВ»и направился в сторону международного аэропорта «Емельянове», но, немного не доехав до него, свернул направо, в сторону аэропорта местных линий «Черемшанка». На подъезде к аэропорту Чен связался с господином Ли Ван Вэем и согласовал с ним конкретное время и место. Место было то самое, которое Андрей указал на карте. Проведя короткий разговор в коммерческом отделе «Черемшанки», Чен снова сел в машину и направился в «Емельянове», где приобрел три билета на завтрашний рейс авиакомпании «Эйр Чайна» по маршруту «Красноярск – Иркутск – Пекин». Проверив расписание, Чен только головой покачал – завтра запаса времени не будет совсем.

Солидные люди, контролирующие красноярский городской рынок, после ухода Чена задержались в ресторане. Полугодовой срок ультиматума их очень развеселил. Гляди-ка, «последнее двадцать восьмое китайское предупреждение»! Но тут их сотовые запели хором, и собравшимся стало не до веселья.

На первый телефон сообщили, что коммерческий директор сети ночных клубов, двигаясь по ночному шоссе, получил удар из гранатомета в борт своего «джипа». После этого он стал одним целым с грудой искореженного металла, улетевшей в глубокий овраг. Поскольку телефон принадлежал владельцу этой сети, у того появился серьезный повод для раздумья.

Не менее серьезный повод появился у владельца другого телефона. Его лучший «друган», проживающий в элитном доме на берегу Енисея, вылетел из окна, грохнулся о крышу собственной «хонды»и скатился на утоптанный снег в виде безжизненного тела.

И уж в совсем глубокие раздумья погрузился хозяин третьего аппарата, чья супруга, вышедшая из самолета в аэропорту города Шанхая, была задержана таможенными служащими. Причиной задержания стал десятиграммовый пакетик с героином, обнаруженный в ее сумочке, что не предвещало ничего хорошего.

Одним словом, прощальный привет вышел на славу. Теперь стоило ждать ответных действий на почве российско-китайской дружбы, именно в предвидении таковых Чен и посетил оба красноярских аэропорта.

Китайский чай помог – на всем пути до дома Андрей ни разу не кашлянул. Раздеваясь в прихожей, он услышал Танин голос, доносившийся с кухни. За три месяца, что они не виделись, голос изменился – начали исчезать высокие детские тона, проступила женская грудная глубина. Второй голос принадлежал отцу Андрея.

– Всем привет! – Андрей показался в дверях кухни, привалившись плечом к косяку.

– Здрасьте, Андрей Николасвич. – Блестящие ореховые глаза внимательно оглядели мощный торс Андрея, обтянутый толстым черным свитером. Полные красные губы сложились во взрослую усмешку. – А ваша бородка скоро начнет седеть. Я вижу.

– Здравствуйте, Татьяна Викторовна, – слегка поклонился Андрей. – Что ж делать: седина в бороду, бес в ребро.

«На кой черт тебе Крыса, когда рядом такая?»– уже несколько лет, глядя на взрослеющую Татьяну, он задавал себе этот вопрос. И ответ всегда был одним и тем же – «Нет». Возможно, подходит время ответить по-другому. Пока не опоздал.

– Скажете тоже, бес! Какой еще бес? – Девушка повернулась в профиль, чуть вскинула подбородок, показывая новую прическу. – Нравится?

Отец поднялся с места:

– Сидите, ребята, а я к матери подойду. Прилегла мать, устала сегодня. Скоро хоккей – будешь смотреть?

– Нет, наверное.

Отец болел за московское «Динамо», хотя к органам никакого отношения не имел. Андрей же равнодушно относился к тем видам спорта, которыми не занимался сам.

– Ну как, нравится? – переспросила Таня. – Вчера подстриглась. Денег отдала – ужас.

– Красиво.

– А волосы у меня хорошие? Смотрите, какие густые! Без всяких «херэншордес». – Название этого брэнда в Красноярске обыгрывалось с не меньшим удовольствием, чем во всей остальной России. – Сами пощупайте.

Она придвинулась в Андрею, приблизив голову. Волосы на ощупь действительно были густые, жестковатые от лака, а кожа мягкая, покрытая легкими волосками. Немного растрепав волосы, Андрей погладил девушку по шее, проведя мизинцем за ушной раковиной. Шея слегка дернулась от волнения, на щеках выступил румянец. Какой-то странный румянец: сначала проступили мелкие красные точки, которые слились в неровные пятна. Пятна внезапно исчезли, сменившись резкой бледностью. Татьяна закрыла глаза, тело ее повело – она бы, наверное, упала, не поддержи ее Андрей.

– Сейчас пройдет, – глухо сказала она.

«Правда, что-то с кровью», – подумал Андрей, в то время как рука ощутила крепкое плечо, круглую грудь, туго выгнувшую пушистый бело-розовый свитер. «Совсем девка созрела. Прямо на выданье. Если бы не это…» Болезнь девушки могла быть решающим аргументом в пользу сугубой осторожности в отношениях – только такого хомута ему не хватало для полного счастья. Для начала можно закрепить взаимное «вы», вполне кстати возникшее в сегодняшнем разговоре.

Татьяна постепенно пришла в себя, тряхнула головой, отгоняя головокружение, смущенно улыбнулась, одернула свитер и снова села напротив Андрея.

– Слушай, Таня… – Он все-таки назвал ее на «ты». Плевал он на все аргументы.

«Доплюешься, губы заболят»– вспомнилось предостережение Мастера. О Мастере Андрей и собирался поговорить.

– …из Китая приехал мой знакомый, хороший врач. Ты не против, если он осмотрит тебя?

– Маменька про анализы наговорила? – криво усмехнулась девушка.

– Так ты согласна?

– Да ладно, мне-то что… А я вам браслетик привезла, – сообщила она нормальным голосом, почти полностью избавившимся от недавней мертвенной глухоты.

– Какой браслетик?

– Забыли уже, Андрей Николасвич? В Париж, между прочим, обещали. Что, мужчины все такие?

– Какие «такие»?

Таня хотела что-то ответить, но вдруг покраснела, склонила голову над сумочкой и молча протянула на ладони темную чешуйчатую змейку.

– Ручку дайте, пожалуйста. Примерка.

Девичьи пальцы, как три месяца назад, легли на запястье Андрея, надевая браслет. Он лег легко, но плотно, словно сам нашел свое место.

– Сколько с меня?

– Нисколько.

– Брось! Человек работал.

– Подумаешь, работал! Невелика работа. Между прочим, он с меня натурой взять хотел. Как вы думаете, отдать? – Таня глянула на Андрея чуть искоса, немного отвернувшись и склонив голову к сумочке. Во взгляде был явный вызов, как и в том, что она не побоялась грубого мужского выражения «отдать натурой».

– Лучше деньгами, – сказал Андрей. – Хотя смотри сама, большая уже.

– Отдам, если вы разрешите.

Разговор вплотную приблизился к опасной черте, и Таня первой сделала шаг назад.

– Ладно, пойду я. – Она защелкнула сумочку и поднялась.

– Может, тебе такси вызвать?

– Что? – Таня взглянула на Андрея с искренним изумлением. Похоже, ей такое и в голову не приходило – Да бросьте вы, доеду. Только до остановки проводите, ладно? – Она помолчала немного. – Скажите, Андрей Николасвич, мы еще встретимся?

– О чем речь, Татьяна Викторовна! Неоднократно и в ближайшее время.

Андрей понимал, что означало предложение Мастера прогуляться к предполагаемым воротам. Он решил никого не предупреждать о своем возможном переходе. У него уже бывали такие внезапные отлучки, так что особой паники не ожидалось. Но определение «ближайшего времени»в такой ситуации становилось сомнительным и как минимум неконкретным. Впрочем, Тане он тоже решил ничего не говорить, пообещав позвонить ей – опять же «в ближайшее время».