Текст книги "Вертикальный лифт"

Вертикальный лифт
Вячеслав Греков

Редактор Наталья Рыбка

Дизайнер обложки Алиса Селезень

© Вячеслав Греков, 2023

© Алиса Селезень, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0060-1825-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Вы когда-нибудь замечали людей, живущих в чужом возрасте? Как они одеваются не по годам, ведут себя слишком серьёзно или, наоборот, играются жизнью как дети? Стремятся быть похожими на кого-то иного. Или даже на самих себя, только в будущем или прошлом!

Замечали?

А ведь это видно только со стороны. Внутри-то им хорошо. Это прозвучит странно, но проблема не в голове, а в том, что реальность не соответствует внутренним ощущениям. Но мы же в какой век живём, а? Поэтому ну её, эту реальность, да? Будем игнорировать?

Если будем, она нас потом и съест. Надо убирать корень проблемы. Поэтому отечественные учёные придумали технологию вертикального лифта. Она приводит организм в нужное положение, чтобы перемещённая по возрасту психика перестала бороться с объективной реальностью. Ментальные перегрузки отступили, и люди в меру совместимости с технологией жили в большей гармонии с собой. Вертикальный лифт вскоре перешёл в разряд привычных измерений вроде высоты, ширины и глубины одежды. Ну, почти. Время-то всё равно шло, зато стало возможным путешествие внутри самого себя.

Что же до конечности жизни и выбора судьбы человека, то тут мало что изменилось. Люди живы, пока рождают жизненный ресурс, а судьба их причудливо собирается неисчислимостью вероятностей. Чтобы лучше организовать всё усложняющиеся общественные процессы, учёные создали Систему. Со дня её запуска всё у нас хорошо. Не с первого, так со второго раза.

Глава>

Детский мир

Она вгляделась в текст на оранжевом листе. Сообщение пришло недавно: бумага ещё тёплая, будто недавно испечённый хлеб. Девушка разжала пальцы, дав шершавому письму выскользнуть из рук. Впрочем, оно не упало, а тотчас согнулось, сложилось в самолётик и улетело на полку. Голос из-за спины:

– Мария, две секунды.

– Две секунды!

Опустила веки на пару мгновений.

И очнулась бодро шагающей по гравию: высокие ботинки отбрасывают камешки и поднимают серо-зеленую пыль. Жёлтый комбинезон с рюкзаком в форме пончика (но без дырки) делает её самым заметным объектом окрестностей. Ветер сдувает тёмно-русые пряди на лицо.

Вроде бы, день. Освещённое мутным солнцем пространство постепенно обретает детали: тут и там возникают из тумана кучи разноцветных строительных блоков. Их грани безопасно скруглены. С треском вырастают кустики, наливаются из оживших подземных ключей прозрачные лужи.

С виду грохочущая какофония, беспорядочное движение, а на самом деле как по маслу запускается проекция учебного мира. По воле всезнающей Системы возникает сковородка пространства, а на неё блином падает полигон: этакая песочница для обучения детей. Ну, не сам собой, конечно, падает. Всё можно настроить. Вот блоки-салями, по которым классно прыгать. Эти гигантские огурцы замечательно перетаскивать и нарезать. А если эту лужу кетчупа смешать с той кучей муки, то будет из чего слепить кирпичи для постройки убежища.

Девушка достала из кармана жёлтый цилиндр, похожий на эстафетную палочку, вдохнула вкусный чистый воздух (а именно такой до сих пор поставляют в мир детей) и кивнула сама себе:

– Старт.

Факел в руке заискрил и дал яркое пламя, на миг затмившее небесное светило. Маша торопливо отвела огонь от лица, снова вздохнула и стала наблюдать за небом.

На небе появились точки. «Вот так я и высаживаю детей, пап», – этот момент она решила сохранить в альбоме визуальных и звуковых образов, который отправит домой.

Точки росли, то сближаясь, то расходясь. Это ученики спускались с неба, разглядывая землю и друг друга, подлетая поближе, подавая знаки и пытаясь перекричать ветер в ушах. Скоро фигурки детей стали различимы с поверхности. Их было не больше дюжины, и все в комбинезонах разных цветов. Был даже прозрачный.

Маша была детским Сажателем (властелином стихий и наставником в одном лице), а потому видела в детском мире и прозрачное тоже. Сегодня она привычно встречала новую группу детей, чтобы создать из них настоящий коллектив. Настоящий коллектив карапузов.

Привлечённые пламенем дети спускались к земле. Пламя утихло и из эстафетной палочки повалил дым. Девушка повела рукой, нарисовав в воздухе дугу. Дети послушно приземлились кружком перед ней, оставив место Маше.

Одиннадцать пар глаз смотрели на невысокую фигуру в комбинезоне. Девушка убрала визор и ответила на взгляды ребят.

– Привет, мальчики и девочки. Меня зовут инструктор Маша.

Разрозненный хор голосов ответил:

– Здра-а-авствуйте!

– Повторите, как меня зовут.

– Инструктор Ма-а-аша!

– Вы помните что-нибудь кроме этого?

– Не-е-ет!

Маша ещё раз обвела детей взглядом и улыбнулась.

– Отлично! Пойдём за мной, набираться знаний!

Старшая группы, заканчивающая свой третий десяток лет (теперь говорят «вертикальных лет»), уже не первый год жила шестнадцатилетней (теперь говорят, что возраст можно менять и жить в нём «горизонтально», не взрослея и не молодея долгое время). Говорят ещё, это сделало психику людей гораздо стабильнее. Исключая сами моменты неестественных вертикальных переходов, конечно.

А вот громкая ватага детей, снующая меж частей гигантских огурцов, впервые попала в проекционный мир. Мальчики и девочки детсадовского возраста знакомились ближе, что-то куда-то вместе тащили, делили радость от выполненного дела. Их наставница управляла процессом, то штурмуя полосу препятствий во главе отряда, то помогая приподнять особенно тяжёлый блок, то объявляя благодарности команде, то уходя в тень, давая деткам разобраться самим.

В это время она внимательно наблюдала за учениками, про себя подмечая: «Тёмно-синий будет у них лидером. Вон как здорово повторяет мою манеру, ведёт за собой! А ведь ничегошеньки об этом мире не знает: только то, что ему по силам управиться с любой задачей. Это тоже я сказала, ха-хах! До третьего урока у него всё будет получаться, а па-том… а потом, когда будем распределять снаряжение, которого маловато на всех… я тогда располовиню отряд: детки со снаряжением и без. Снаряжённая команда будет у меня мотаться между своими заданиями и помощью ребяткам без снаряги. Замотаю „везунчиков“ и поменяю местами! А сама будто бы пропаду… О! Красиво будет!»

Экспедиция

Окружающий Машу звук то резко затихал, то снова врывался в барабанные перепонки. Будто ребенок, играясь, прижимал ладошки к её ушам и потом отпускал. Девушка прикрыла глаза и ответила на входящий вызов, тотчас же попав в светлую переговорную комнату.

Маша огляделась, и, не найдя вокруг ничего необычного, села на бесформенное кресло-мешок. Оно зашевелилось, деликатно ощупывая девушку, и удобно подстроилось под её фигуру. Маша скрестила руки и приготовилась ждать, но спустя уже пару секунд раздался вежливый сигал и напротив возник мужчина. Он в таком же кресле сидел. Его поза выражала открытость.

Работник кадровой службы сделал едва заметный поклон, дежурно улыбнулся и проговорил формальности. Девушка кивала, рассеянно глядя перед собой, фокусируясь то на кадровике, то на своих мыслях. Из размышлений её вывел вопрос:

– Какой у вас возраст? Назовите сначала горизонтальный.

– А, у меня горизонтально три года. Я сейчас на шестнадцати годах. До того работала год на восемнадцати, тоже с детишками.

– А вертикально вам сколько?

– Тридцатка.

– Значит, все горизонты у вас ещё впереди. Хорошо. Нам нравится. Какая у вас сумма опыта вне Солнечной системы?

Маша оценивающе посмотрела на кадровика.

– Сколько у вас ещё кандидатов кроме меня?

– Спасибо за вопрос, Мария. Я отвечу на него позже, а пока ответьте на мой.

Всё с тобой понятно, сухая булка без изюма. Как от приятных вопросов переходить к сложным – это вы мастера, а как дать надежду… впрочем, ответишь ты, Маша, в любом случае. Поделиться личной информацией, закрытой строгими законами, сейчас в твоих интересах.

– Я ещё не выбиралась за границу.

– И в Ближнем космосе не бывали?

– Нет, не довелось.

– Что ж… интересно.

Кадровик помолчал, делая пометки. Маша рассматривала его руки, отмечающие невидимые точки, листающие незримые листы документов. В зрачке собеседника была линза, сейчас он работал в полупрозрачной среде найма и трудоустройства.

– Мария, я вижу, что у вас хорошая сумма свежих знаний Сажателя и совсем небольшой процент забытого опыта.

– Да. Я, конечно, не помню стёртое. Но цифры говорят, что мои опыты с росточками до сих пор удавались.

Кадровик поднял глаза.

– Детей имеете в виду?

– Да, моих разноцветных аленьких цветочков, – собеседник снова её не понял, но не подал виду.

– А как оцените свою восприимчивость к новому?

– На всех отечественных планетах всё усваивается на «отлично». Ну, кроме младенцев.

– В каком смысле?

– Нет, ничего. Глупая шутка. Извините, забудьте, – Маша виновато улыбнулась.

Кадровик показал жестом, что нужно подождать, и принял входящий вызов. Его губы беззвучно шевелились, но Маша не понимала язык. На русском бы поняла, а по-кадровичьи сложно. Профессиональные языки сейчас настолько усложнились, что изучались как иностранные в былые времена. А иностранные наоборот, сблизились, как ком смятых брусков цветного пластилина стали. Мужчина покачал головой, провёл рукой по шее и снова заговорил:

– Так, Мария. Теперь могу ответить на ваш вопрос. У нас есть ещё два кандидата. А всего мы хотим взять двух Сажающих.

– Зачем двух?

– Я мало… я не уполномочен, однако частно вам сообщу, что это особенность проекта.

Маша задумалась.

– Ага… особенность… непонятно. Ладно, спасибо и на этом.

– И последний вопрос к вам, Мария. Как работает ваш вертикальный лифт? Что у вас с устойчивостью к перемещению по возрасту? Как долго вы можете находиться на одной горизонтали?

Маша оживилась. Это был приятный вопрос.

– Чисто технически с десяток лет. Это максимум, мне так посчитали. Я дам вам доступ к этим данным, да? А минимум – четыре дня, из них три адаптация.

– Это вызывает интерес. Хорошо.

– Спасибо!

– Благодарю, Мария. Время нашей встречи подошло к концу, я должен заняться другими делами. Большое спасибо, что уделили мне себя и ответили на мои вопросы.

Дотерпев до последнего слова дежурной речи, девушка подалась вперёд.

– Я хочу лететь.

– Мы понимаем это. Поэтому я перед вами. Мы сообщим всё завтра. Спасибо! Удачи!

Кадровик провёл ладонью вниз по лицу, жестом подчеркнув завершение сеанса связи. Маша в ответ кивнула и зажмурилась.

На следующий день пришёл тот оранжевый лист. Написано на нём было так мало, что Маша несколько раз перечитывала скупой текст заново, боясь упустить спрятанный меж строк смысл.

МЫ ВЫБРАЛИ ВАС

Вы полетите в составе команды двойной инфосферы. Проектом предусмотрено присутствие всех её членов в определенном квадрате Дальнего космоса.

Задача: развернуть разумную жизнь.

Оплата: вы получите стандартную долю ресурса (п.3 ст. 9765 РК СС) этой инфосферы на второй год ее жизни и гарантированное восполнение ресурса при любом исходе экспедиции.

Подробности будут разъяснены отдельным письмом.

Что ж, гарантии не густые. Стандартную долю в ресурсном кодексе Солнечной системы она посмотрела: 0,0025%. Вообще непонятно! Мало? Много? А первое путешествие за пределы Солнечной системы, на которое у Маши, ясное дело, ресурса никогда не хватало, уже в кармане. И сердце забилось чаще: тук, тук, тук. А это к приключениям!

Миритесь

Тёмно-синий малыш сел на стопку кирпичей. Убежище построили, а стройматериал остался. Золотая и Белая переглянулись и отпустили свой камень. Он упал на ботиночек Белой, та отскочила в сторону, взвизгнув, но боли не почувствовала и застыла на месте, часто дыша. Все уставились на помятый ботинок, который будто поднатужился и выпрямился как ни в чём не бывало.

– Аккуратно, Белая! Если бы это был большой-большой кирпичик, ножке было бы больно.

– Ага!

Маша объяснила детям, что их убежище может служить домом, в котором можно спать, есть, работать и пережидать непогоду. Дети радостно закивали: им казалось, что даже непогода с Машей будет весёлой. Оранжевый осторожно пнул груду кирпичей возле себя и спросил, куда их. Маша предложила соорудить будку для собаки. Дети заголосили: «Собаки? Собаки! Собаки!» и принялись городить будку.

– Собачке делайте без окошек!

Она присела над лужей и сделалась занятой, краем глаза наблюдая за строительством. Через десяток минут рядом выросла будка в форме убежища, только меньше раз в двадцать. Замечательная работа. Вот и готов первый проект! Маша сделала снимок пространства, сохранив сразу несколько секунд, чтобы запомнить, как ветер шевелит детские волосы, а Чёрная смотрит на Прозрачного.

– Ну что, дети, устали?

– Да-а-а-а!

Тёмно-синий нехотя поддакнул остальным. Маша подмигнула лидеру и показала путь. Ватага на вялых ножках послушно двинулась в сторону холма, за который медленно спускался на парашюте контейнер, полный припасов. Пока дети предвкушали обед, старшая группы слушала их мысли и набивала контейнер желаемым, пытаясь соблюдать разумный баланс конфет, еды и воды. Не дай бог, пересластит рацион, и малышня снова напьётся воды из лужи. Хотя…

Через несколько минут был объявлен привал у контейнера. Внутри оказалось 12 рюкзачков-бубликов: один большой (вероятно, для взрослого), и одиннадцать детских с новогодним набором, включающим незабвенные вафельки «Мишка на Сириусе» с улыбчивым розовощёким мальчиком на обёртке, «Планета К4Р4К7М» с типичным марсианским пейзажем и представителями древней фауны, а, самое главное, фляжку со знаменитой водой водозабора Конёвка.

Все любили воду из Конёвки. Её нынешняя популярность была иррациональной, уходящей корнями в века, когда промышленность источала газы, гарь, коптила, шумела, сливала, вгрызалась. Ну, не только, конечно. Плюсы были столь велики, что люди тогда не обижались на заводы. А вот в Конёвке промышленности рано не стало. И потом во всей округе. А после уже в округе округи стало шаром покати. А потом прямо совсем везде, когда пришёл атомный век. Все вдруг смогли себя обеспечивать чем хочешь и постепенно стали жить замкнутыми группами, которые то росли, то атомизировались, предельно мельчая, то превращались в отдельных районах планеты в гигантские общины. Но промышленности больше не появлялось.

А всё из Конёвки пошло. Возможно, вера в её водицу была сродни религиозной. Обычная же вода.

Маша отвлеклась от мыслей, закрыв клапан фляги и вернув её в большой двенадцатый рюкзак. Дети уже успели передружиться. Появился первый вождь племени, никто в нём не был изгоем, завязались узелками симпатии. Старшая группы встала и предложила всем примерить свои новые рюкзачки. Малышня принялась надевать их: две лямки, накинутые на плечи и будучи соединённые поперечиной, с едва слышимым хрустом отдираемой апельсиновой корки прятались в ткань комбинезончиков. Маша спрятала визор в рюкзак. Произнесла про себя команду «Сейчас!», и разноцветные комбинезончики пожелтели. Теперь у всех был один цвет одежды. А цветные имена остались. Дети вертелись, оглядывая друг друга и показывая рюкзаки, заполненные остатками съестного.

Они двинулись обратно к убежищу парами по двое. Снова поднимался ветерок, заморосил дождик. Маша не стала надевать двенадцатый рюкзак вместо своего, а несла его, обняв обеими руками. Детки то и дело поднимали глаза на старшую: что им делать, если морось превратится в шквал? А девушка чувствовала их мысли, прикидывая нужную длительность ливня для следующего урока.

Глава>>

Ферма

Она проснулась в темноте. Тепло окутывало со всех сторон. Казалось, тёплый воздух можно потрогать. Маша с трудом разлепила веки, но те снова сомкнулись. Собралась с силами и снова открыла глаза. Правда, мало что изменилось: тьма тьмущая. Эти идеальные условия для сна и первых минут пробуждения Маша запрограммировала заранее.

Поглубже утопив щёку в подушке и по-птичьи почесав о неё носик, девушка произнесла: «Давай проснёмся очень плавно». Голос откуда-то сверху одобрил волю Маши и с тихим щелчком выдал один процент света.

Через пять минут вокруг уже рассветало. Кровать с девушкой лениво вращалась внутри рассвета, затем остановилась вертикально. Притяжение мягко усилилось. Босые пальцы коснулись травы. Маша шепнула:

– Пляж!

Капли росы на босых ступнях сменились крупицами песка. Ногам стало очень тепло, а потом горячо. Постояв с зажмуренными глазами с минуту, она скомандовала:

– Русь прекрасную!

Стало ещё светлее, а земля вокруг раскрасилась контрастными лоскутами времён года: красно-оранжевые рассветные лучи струились по зеленому лугу, соседствующему с ним сугробу, галечному пляжу с глянцевыми камнями и робким прибоем, а рядом ледяная гладь реки молчаливо смотрела глазом проруби. Пробежав рысью по каждому участку и влетая солдатиком в ледяную пучину, Маша спросила себя, так ли выглядит плавное пробуждение обычного человека. «Наверное, моё плавное – это когда плаваешь», – подумала она, выныривая.

– Я же права, да?

Снова нырнула. В воде ещё царила ночная тьма. Голосу сверху слой воды был нипочём. Он чётко ответил:

– Утром ты всегда права, Маша!

Девушка засмеялась и, выпустив большие пузыри воздуха, всплыла с ними наперегонки. Оттолкнувшись от ледяной кромки, она требовательно бросила:

– Тогда корми завтраком! Голодна как большое, шерстяное, бу-у-урое!

Рыкнула смешно, как медвежонок. Головой замотала, брызги полетели.

Тем временем пространство вокруг превратилось в скромную кухню. Гладкий дощатый пол, табуреточка с мягким сиденьем в клетку, прямоугольный стол. На нём дымится молоко, обогащённое индивидуальным комплексом витаминов, в окне виднеется огромное синее небо.

Кухня нестандартная: личный выбор, как и всё в жизни Маши. Для неё многообразие впечатлений было жизненным ресурсом. Оно прекрасно стимулировало органы чувств, активировало мозг, развивало восприятие. Людям иных профессий удобнее брать готовые проекты, вещи, идеи, но Маша так не могла. Ведь обучение восприятию нового – это её работа. В том и состоит весь Машин дополнительный ресурс, благодаря которому она остается частью Системы.

По нынешним временам здорово быть, как Маша, особенной частью Системы. Ведь есть очень востребованные люди, у которых всегда много работы и мало жизни. Интересная и почётная судьба, конечно. Среди них встречаются герои. Обычно живые.

Есть люди невостребованные. Говорят, они счастливее. Хотя что о них знают? Те почти не включены в наружную жизнь. Все их радости и несчастья растут и шумно лопаются незаметно для других: отшельники могут общаться лишь со своим кругом людей. Сейчас люди – атомы, существующие будто они люди—Вселенные. Но такой человек сам по себе уже ничего не значит.

Другое дело, когда тебя слушает Система. Другое дело, когда Система помогает тебе быть живым. И совсем особенное дело, когда твоя жизнь в Системе умножается ею, питается ею, наполняясь стократ больше.

Вот так особенная Маша жила спокойно, копя силы, а затем понадобилась Системе на время. Уже второй месяц девушка летит на дрейфующей ферме: её экспедиция, заброшенная в Дальний Космос, через неделю приблизится к новому месторождению. Достигнув целевого квадрата, команда должна вдохнуть жизнь в двойную инфосферу, запроектированную учёными Земли. Инфосфера будет называться «Аляска».

Помощник начальника экспедиции Матвей Соболев на первом собрании пошутил, что проект будет запущен сразу со стадии «Снова наша». Под дружный смех Ксимыч, главный техник-серб, похлопал Матвея по плечу и подтвердил, что всё в этой жизни рано или поздно сводится к формуле Пушкина: «Наше всё». Маша тогда засмеялась, стоя чуть поодаль, ещё дичась опытных и больших, но с интересом их наблюдая.

Заурчал сигнал входящего вызова. Только его вспоминала.

– Да, Матвей?

– Привет, Маша! Как всё прошло?

– Лагерь в детском мире построили. Устали, я запустила дождь, уложила спать до второго урока.

– Вот и здорово. Приходи в центральный модуль, там все будут, и второй Сажатель Сергей придёт. Пообщаетесь, наконец. Ты хотела же?

– О, да, да! Бегу! Пока!.. То есть, спасибо!

Сажатели

Космическая ферма степенно плыла в пространстве. Шарообразный корабль, собравший в послушное стадо мелкие космолёты, нёс в себе семена инфосферы.

Маша уже не стояла в сторонке от людей. Она разглядела самого желанного собеседника, поймала его и говорила, говорила, размахивая руками.

– Серёжа, мы вкладываем в них возраст, внутри которого они будут жить.

– Возраст?

– Да! И скорость, с которой они взрослеют.

– Скорость??

Девушка кивнула и умолкла. Она так много хочет рассказать, но перед ней стоит Сергей, второй Сажатель экспедиции, в которого, вероятно, заложили меньшую скорость мысли. Хотя на самом деле он был обучен работе с детьми совершенно другими методами, оттого и…

Маше даже было обидно, что ей так мало рассказывали об альтернативных принципах обучения. А обижаться девушка любила молча. Не рассказали ей, для которой разнообразие знаний – хлеб! Кстати, от хлеба бы она сейчас не отказалась.

Они стояли друг напротив друга внутри большого зала-шара, особая гравитация которого позволяла уверенно стоять на полу, обходясь без стен и потолка. Всё было полом. Молодым людям странно было ощущать физическое присутствие стольких людей.

Каждый в общем зале находился сейчас в своём теле и разумом тоже был здесь. Удивительно по нынешним временам! А рядом с Машей никто не стоял уже много месяцев. Не считая учеников, конечно.

– И как вы это делаете, Маш? Вы что, закладываете в них данные, загружаете искусственную память?

– Не-а. Мы практикой детей наполняем.

– Пустых, что ли?

Девушка подняла указательный палец, поводив им влево-вправо.

– Серёжа, детки смотрят на нас и учатся. И совсем пустых людей не бывает, сам знаешь.

– У нас, ну где я живу, точно не бывает! Я с таким никогда не работал. У нас это, знаешь, конструирование исходных данных. У нас сплошная математика. Мощь! А вы, похоже, с того самого другого конца палки из поговорки.

Девушка засмеялась:

– Ха-ха! Смешное. Мы и саму палку используем, Серёж. Ну, я поняла теперь. Большая разница между нами, короче.

Молодой человек смешно поджал губы и закивал, не переставая улыбаться глазами. Маша кивнула в направлении столовой.

– Когда такая разница, я как оголодавшая. Пойдём есть!

Сережа согласился и повёл её на запах горячего и порционного. Обернувшись, он шутливо бросил:

– Надеюсь, программу питания составляли на основе математики.

Маша заворчала ему в спину:

– Сам ешь свою математику! Мне синтезированное мясо. Если его нет, то всё равно мясо. Во мне живёт дикий голод. Я ещё и медведь. Потому мёд тоже сгодится. Его я ем прямо с ульем!