Текст книги "Нация. Плоды искушения. Том первый"

Вячеслав Гришанов
Нация. Плоды искушения. Том первый

Вячеслав Гришанов (род. 02.06.1954) – поэт, писатель, художник.

© Гришанов В. И., 2018

От автора

Иисус же говорил: «Отче!

Прости им, ибо не знают, что делают…»

Новый завет. От Луки, 23:34

Каждому времени присущ свой роман…

Не могу сейчас точно сказать, какие мысли заставили меня приступить к написанию многотомного романа о России, представляющего её в историческом срезе за последние тридцать лет – от катастрофы на Чернобыльской АЭС до наших дней: поиски чего-то утраченного, потерянного или боль за будущее моей страны, где содержится предвидение грядущих перемен? Впрочем, какие бы причины меня ни побуждали, пользуясь глазами и разумом, я пишу его по следам своей памяти, воздействуя не столько на собственные чувства, сколько на голос ответственности как художника. По сути, это будет клиническое исследование нашего общества, со всеми его интересами, противоречиями и привычками. Мне захотелось воплотить в романе современное общество, показать жизнь, «куски жизни, – как говорил Тургенев, – без интриги и без грубых приключений, пышной феерии, известной романтической прелести и наивного воображения».

Читатель вправе меня спросить: «Почему именно серия романов? Разве нельзя ограничиться только одной книгой?»

Скажу так: ни один другой жанр в литературе не способен фиксировать так чутко все запросы времени, как роман. То, что случилось с моей страной, народом за последние тридцать лет – это величайшая катастрофа планетарного масштаба. Понять умом события этого периода – невозможно, если не рассматривать их вне контекста исторического фона. Обращение к серии романов позволяет мне не только нарисовать этот самый фон, произвести разбор, оценку этих событий и, следовательно, мыслей, идей, но и сделать мои персонажи «живыми», чувствительными, наполнив их характеры не только «историей жизни», но и «художественной объёмностью». Что, безусловно, послужит для читателя не только неким проявлением эмоций, но и демонстрацией правды – как естественной необходимости.

«Ох, какую силу духа, какое мужество надо, – сказал бы сейчас Виктор Петрович Астафьев, – чтобы в наше время сохранить себя для правды».

Действительно, правда в нашей многострадальной стране всегда была «тяжела на подъём». Но это вовсе не значит, что мне хочется обрушить на читателя всю тяжесть «бесспорной реальности», – вовсе нет. В первую очередь я хочу сказать её себе самому и лишь только затем, через правдивое дело, – читателю; хочу показать (в этот исторический период) подлинную катастрофу русского народа, ибо она не только живёт в глубине души каждого из нас, но и ищет ответа на многие вопросы.

Так уж у нас заведено в России, что греха таить, все, кто хочет поругать русский народ, берутся за чернила, а нынче и вовсе это стало какой-то болезнью среди писателей. Кем только не называют они его в своих сочинениях: пьяницей, скотиной, вором, свиньёй, душегубом, злодеем, хамом… При этом все хотят его чему-то учить, образовывать, но даже при этом всё одно – плохой. Вот я и думаю, если такое говорят о нём на протяжении столетий, то какой-то грешок, видимо, за русским народом всё же есть. «Коль так спустился весь уровень хозяйства», – как заметил однажды Лев Николаевич Толстой.

Но с другой стороны, все эти разговоры лишь мнение одной стороны, пусть даже и самой уважаемой – писателей (поэты, к сожалению, в России почти выродились). Есть и другое мнение о русском народе, но уже из уст Святых отцов Русской Православной Церкви, не менее уважаемых. Они называют его «святейшим, подобающим, нравственнейшим, добродетельнейшим, величественнейшим, наисветлейшим». И это, как они считают, признанные и неоспоримые истины.

Как бы мы ни хотели, но разные эпохи, разные формации, разные подходы и взгляды на жизнь формируют своё отношение к народу и нации. И с этим вряд ли поспоришь. С этим надо просто считаться, и не более.

В первом томе «Плоды искушения» я затрагиваю определённый исторический период, в котором я жил и продолжаю жить вместе со своими героями. Время тяжёлое, как говорится: «Врагу не пожелаешь». А это значит, что при написании романа мне не нужно было бояться какой бы то ни было правды. Мне нужно было бояться только одного – какой бы то ни было лжи.

Несмотря на то что я уделяю много внимания событиям и хронологии, моя книга о людях, их судьбах, которые не просто коснулись времени, а пробились сквозь него, неся значительные потери, особенно в духовно-нравственном плане. И всё потому, что «реакция распада» в обществе приобрела глобальный, необратимый характер. Людям, чтобы выжить, нужно было кардинально измениться, причём не в лучшую сторону – таков закон эволюции. «Что меняется, – гласит истина, – то разрушается и, следовательно, гибнет». И, как говорится, «процесс пошёл».

Что тут можно сказать: если это с нами произошло, значит, все мы были лишены крепкого зерна жизни, не сформировавшись как народ, как нация. Значит, все жили не по тем правилам и законам, которых нужно было придерживаться. Я вовсе не говорю о крайних строгостях, я говорю о законах совести, которые важнее всяких пересудов. С могуществом совести всё истинно, а истинное, как мы знаем, разрушить невозможно.

Так уж получается в этой жизни, что все времена и эпохи увлечены разными событиями. И происходят они не потому, что жизнь без них была бы скучна и бессмысленна. Нет, конечно. Это говорит о том, что человечество не существует само по себе, а является частью единого мироздания. Мы есть «плоть от плоти» всего сущего. Любое событие – это не только какой-то случай, явление, часть действительности, что имеет начало и конец, но и существование, бытие совместно с другими. Хотим мы того или не хотим, но мы все в едином движении. И в этом движении мы радуемся всему тому, что происходит, и, наоборот, – разочаровываемся, глядя на всё происходящее. И это закономерный процесс, так как не все события вписываются в наше мировоззрение и культуру, поскольку они нарушают не только эстетику, но и логику нашей жизни, утверждая противоречия, порождающие, как правило, неверие в добро и любовь, то есть в основы всего мироздания. При этом важной особенностью всякого события является то, что оно совершается не только вне нас как свидетелей-наблюдателей, но и через нас – как воспринимающими. А значит, мы все становимся, без исключения, соучастниками этих событий. «Несём ответственность», как говорил Достоевский, «перед всеми людьми за всех людей и за всё».

Мой главный герой, Егор Сомов, не просто случайный «соучастник» разных событий, человек, который живёт сам по себе, нет. Для меня он герой, который любит жизнь и ради этой жизни верен своим убеждениям.

Конечно, читатель вправе меня спросить: «Кто он, этот ваш герой? Что он за человек? И за какие такие достоинства вы его возвеличиваете?» Отвечаю: во-первых, это тот человек, для которого характерна высшая черта русского народа – чувство справедливости и жажда её, и это не маловажно; во-вторых, это тот человек, который, пережив многое, вышел за пределы личного существования, став не сильнее – а честнее, совестливее. Такие понятия, как честь и собственное достоинство, оказались для него превыше всего! В этом и есть его ценность как человека, во всяком случае для меня (всячески импонирую ему за эти качества).

Но это ещё не всё. Таких как он много. Но лишь немногие из них известны. Из известных нас привлекают лишь те, кто присоединил к благородству своей души не только просвещённый ум, но и верные убеждения. Рождённый временем и событиями, Егор Сомов вошёл в мою жизнь примерным идеалом, своей, если можно так выразиться, «живучестью», таких история возносит на гребень исторической волны не для решения каких-то важных и сложных задач, а для того, чтобы просто остаться человеком в сложных предлагаемых обстоятельствах. Оставшись таковым, он приобретает самое ценное, что есть в этом мире – самого себя! Через этот хрупкий, божественный цветок, в окружении таких же как он людей, мой герой хочет во многом разобраться и понять: «Почему, называя себя цивилизованным обществом, нацией, мы опускаемся ниже человеческих способностей, даже ниже животных инстинктов, уничтожая себя и не оставляя никаких шансов выжить будущим поколениям?» Этот и другие вопросы мучают моего героя, заставляя идти порой очень сложной жизненной дорогой. Дойдёт ли он до своей цели, кто знает! Но я точно знаю одно: главным источником истины на этом пути, как бы трудно ему ни было, будет сама жизнь. Жизнь, которую он любит и ради которой готов к высшим нравственным влияниям. Вот, пожалуй, и всё относительно моего героя и в целом вступительного слова. Право, не знаю, есть ли в нём польза для вас, но я всё же написал его, отчасти и для себя. Если мои слова оказались скучны для вас, то отложите книгу, а если нет, то двигайтесь дальше, знакомясь с моими героями и их судьбами в мире тяжкого труда, людской суеты и повседневного выживания. В любом случае, ваш выбор я оценю по достоинству.

Возможно, вам что-то не понравится в этом «театре жизни», но разве неточное цитирование не есть привилегия автора? Надеюсь, каждый разберётся в этом вопросе сам. Тем более что сегодняшний читатель очень широк в своих предпочтениях. Однако отмечу: в романе много полезного и приятного, особенно временного содержания. Уверен, вы можете меня спросить: грустил ли я о том времени, когда писал? – Признаюсь честно: грустил! Ведь там было и много хорошего, а главное, там была душевная чистота, ни с чем несравнимая. «Что пройдёт, то будет мило», – писал Александр Сергеевич Пушкин. Пусть так и будет! Нам остаётся только одно: жить настоящим, идя навстречу неизвестному будущему.

Вячеслав Гришанов

Часть первая

Глава I

История судьбы одного человека, всегда связана с историей многих судеб; история судеб, в свою очередь, всегда связана с историей отечества, и эта взаимосвязь нерушима во все времена. Ибо всё это лежит в основе общности людей, представители которой тесно связаны проживанием на одной территории, общим происхождением, принадлежностью к единой культурной среде. Такую общность принято называть – народом! В политическом значении слово «народ» иногда отождествляется с понятием «нация», являясь чем-то вроде его синонима. Несмотря на такое родство, эти два феномена идут по разным дорогам, хотя идут к одной цели – спасению. Не столько от сложившихся обстоятельств, сколько от самого человека, которых, как сказал один мудрец, в человеке всегда два: «Один бодрствует во тьме, другой спит при свете».

Тёплое, безоблачное апрельское весеннее утро радовало и на этот раз. Солнце ещё только всходило, а воздух уже был прогрет и наполнен небывалым утренним ароматом лесной свежести, исходящей от многочисленных видов деревьев: берёзы, липы, ольхи, каштана, клёна, дуба – и разного типа кустарников, произраставших на улицах, в скверах и парках города Припяти. Складывалось такое ощущение, что все они, разом, спешили не только нарядиться в свои «новые зелёные одежды» к майскому празднику весны, но и «надушиться», чтобы вещать всему миру об обновлении и пробуждении, о тех радостных переменах, что намечаются в стране, где энергия замыслов, переливается в энергию практических действий. И это было не просто «ощущение» – а призыв, перекликающийся с мыслями всего трудового народа: с рабочим классом, крестьянством, народной интеллигенцией, что находились в первых рядах в борьбе за осуществление курса партии и динамическое развитие советского общества. За претворение в жизнь решений XXVII съезда КПСС.

Ярко-зелёная трава, особенно на газонах, не только пробилась сквозь почву, но и решительно взяла верх над старой пожухлой травой, практически скрыв её из вида. Доказывая своей силой, энергией и мощью законное право на свой полный контроль… словно она появилась для какого-то иного смысла… С новой травой появились и первые цветы: гиацинты, нарциссы, тюльпаны, крокусы, пролески и, конечно же, фиалки, пьянящие своей свежестью и ароматом. Рассыпавшись бесчисленным множеством как горох по всем газонам, они всячески старались привлечь своей новизной и красотой взгляды прохожих – вот, мол, полюбуйтесь какие мы нынче красивые и нарядные, не то что старые и пожухлые… Между цветами то и дело возвышался многочисленный сорняк. В отдельных местах его было настолько много, что он затмевал собой ещё слабые, неокрепшие бутоны цветов. Они были обречены погибнуть, так и не распустившись, не порадовав этот мир своей красотой. Были здесь и ландыши – как знак весны, чей тонкий аромат дополнял благоухающую идиллию… Нужно ли говорить о том, что в разные времена ландыш был вдохновителем многих поэтов и писателей. Чего только стоят строки Афанасия Фета:

 
О первый ландыш! Из-под снега
Ты просишь солнечных лучей;
Какая девственная нега
В душистой чистоте твоей!
 

Нельзя не вспомнить и песню «Ландыши», которую пела вся страна:

 
Пусть не ярок их наряд,
Но так нежен аромат,
В них весны очарование!
Словно песенка без слов,
Словно первая любовь,
Словно первое свидание.
Ландыши, ландыши – светлого мая привет.
Ландыши, ландыши – белый букет.
 

Об этом цветке написаны не только стихи, песни, но и многочисленные легенды. Одна из них гласит, что, видя на кресте Иисуса Христа, дева Мария заплакала и её слёзы превратились в ландыши. В другой легенде говорится о новгородском купце Садко, который отвергнул любовь морской царевны, чьи слёзы превратились в ландыши.

Слабый юго-восточный ветерок казался лёгким и дружелюбным. Восторженное пение птиц, особенно соловьёв, пробуждало повсюду новый день. Их прекрасные утренние трели звонко разливались среди притихших деревьев, различных кустарников, вызывая у всякого слушателя чувство упоительной радости и умиления. Не слушать их было нельзя… От всего этого веселилось сердце и расцветала душа. Словом, всё было хорошо и очаровательно. Так бывает только тогда, когда природа и искусство соединяются вместе.

Остановка, где садился Егор Сомов на служебный автобус, была совсем рядом с его домом, проще говоря, в пяти минутах ходьбы спокойным, размеренным шагом. Стараясь не опаздывать, он всегда выходил из своей квартиры на пять, десять минут пораньше. Не то чтобы это была привычка, нет, скорее самоорганизация. И в этом, надо сказать, он достиг определённых успехов! Хотя мы все прекрасно знаем, что нет ничего трудней этого занятия. Ведь для того чтобы добиться в этом деле конкретных результатов, нужно себя постоянно контролировать и ограничивать в чём-то, работать над собой. А для этого, как мы знаем, нужна воля, которая обуздывает и подавляет инстинкты и влечения, делая нас человечнее и цивилизованнее. А человек, к сожалению, не всегда хочет быть таковым. Уж что там говорить: такова его природа, а с «природой», как мы знаем, не поспоришь. Как бы там ни было, но именно этого качества многим людям не хватает. Но уж если кто-то добивается в этом деле положительных результатов, то, как утверждали древние мудрецы: «По себе можно познать других». А это немаловажно. Вот и на этот раз автобус только подъезжал к остановке, а Егор уже стоял и просматривал свежий номер газеты «Комсомольская правда», купленный тут же, в киоске «Союзпечать». Должен отметить, что читать Сомов любил ещё со школы и этого было у него не отнять. Читал он не то чтобы всё подряд, нет, а только то, что нравилось ему, что было ближе его сердцу, его натуре. В основном это была научно-публицистическая литература, история и философия. Он и сам порой удивлялся такому выбору, но эта увлечённость не играла в его жизни, как он сам думал, какой-то серьёзной роли – так, для общего осмысления и понимания сути человеческого сознания. Причём, как ни покажется это странным, он предпочитал «полуправду», которую открывал сам, а не правду, которую открывали люди и выдавали за некие общие ценности. Он был убеждён, что люди ошибаются значительно чаще, чем думают на самом деле. Хотя прекрасно осознавал и тот факт, что именно «общие ценности» составляют мудрость мира. И тем не менее ему нравился интерес открывать что-то новое самому, при этом он не боялся сомневаться, ошибаться, стукаться, что называется, лбом в двери познания.

«Всё это наследие родителей, – говорил он рассудительно, – и не более».

Правда, себя он при этом тоже не забывал, добавляя: «Ну, что-то выработано, конечно, и своим характером – это же безусловно».

Ему страсть как не хотелось ущемлять своё самолюбие. И говорил он это не потому, что хотел понравиться кому-то – нет; эти слова больше касались его самого, его поступков. Только по ним он судил о внутренних движениях своей души, о мыслях и действиях. Я бы даже сказал так: заниматься собой ему было интереснее, чем, например, спасать мир. В какой-то степени это была его внутренняя культура, предполагающая к ещё лучшим делам, а вот каким – он и сам не знал. Да и не хотелось ему это знать – жил да жил. Всё его устраивало в этой прекрасной жизни, впрочем, как и многих тех, с кем он общался. Пребывание в нём этого «комфорта» сглаживало, так или иначе, какие-то жизненные «несогласия», в действиях которых, впрочем, не было ничего такого, что могло бы его сильно огорчить.

Что касается упомянутой выше, популярной у миллионов людей, газеты «Комсомолка», то он любил читать в ней заметки, причём по многим причинам. Во-первых: они помогали разобраться не только в политике, экономике, культуре и социальных вопросах, но в мыслях и чувствах молодёжи, привлекая внимание к острым социальным проблемам, развивая инициативу и самостоятельность. Во-вторых: газета достойно выполняла, основную свою задачу – мобилизацию миллионов рабочей и крестьянской молодёжи для строительства социализма. Заметки подавали так, что захватывало дух! Авторы заметок писали обо всём: о людях, о новостройках, о новых городах, о заводах, фабриках, куда по комсомольским путёвкам ехали десятки, сотни тысяч юношей и девушек. С газетных страниц так и рвались призывы и лозунги к молодёжи: «Комсомольцы, на трактор!»; «Комсомольцы, на самолёт!»; «Комсомольцы, в школу и в институт!»; «Даёшь социалистическое соревнование!»; «Даёшь рекорд!»; «Даёшь…!», «Даёшь…!», «Даёшь…!» – и не было всем этим лозунгам конца. Но в этом-то и был смысл, праздник! Была радость жизни! Не читать эту газету было просто нельзя, во всяком случае, это было правилом. Сами посмотрите: в газете работали отделы: комсомольской жизни и комсомольского прожектора, рабочей молодёжи и профтехобразования, молодых учёных и специалистов, студенческой молодёжи, учащейся молодёжи и пионеров, иностранной информации и международного молодёжного движения. География собкоровской сети «Комсомолки» была по всему миру, что позволяло редакции решать любые поставленные задачи. Да что говорить: газета была Олимпом, заоблачной мечтой каждого молодого журналиста. Конечно, было и «второе» лицо у газеты, но как без этого… Дело в том, что «Комсомольская правда» была официальным органом ЦК ВЛКСМ и, соответственно, работала под руководством Центрального Комитета Коммунистической партии и обязана была провозглашать их лозунги, вести все те кампании, которые проводились партией на благо всего трудового народа. Но это была такая плакатная, парадная сторона. Ослушаться – значит поставить газету и весь коллектив редакции под удар. Это была своего рода игра, в которой каждый находил свою выгоду. И, наконец, ему, как специалисту стратегического объекта, работающему на атомной станции, необходимо было знать о том, что происходит в стране и за рубежом, особенно в капиталистическом мире. Где всё так тревожно и не спокойно; где всё подчинено только одному: вести холодную войну против социалистических стран; сломить и поработить советского человека в идейном, психологическом и физическом плане.

Зайдя в салон автобуса, он сразу заметил среди немногочисленных пассажиров Юру Астапенко – инженера турбинного оборудования с 4-го энергоблока АЭС, его хорошего товарища и коллегу по работе. Егор уже хотел было подойти к нему, но увидел, что Астапенко не один – он разговаривал с мужчиной, что сидел рядом с ним. Этого мужчину Егор видел уже неоднократно на станции, но знаком с ним не был. Поскольку между Астапенко и Сомовым не было большой дружбы, но было какое-то чистое понимание, исключающее бестактность и всякую фривольность, то Егор счёл нужным не мешать их разговору.

«Возможно, что они обсуждают важный производственный вопрос, а может, что-то другое», – подумал он, приветливо улыбнувшись и кивнув головой в их сторону, задержав при этом на какие-то доли секунд свой взгляд на незнакомце. После чего не спеша прошёл к передней площадке, чтобы не смущать людей своим присутствием…

Как показалось Егору, мужчине было лет тридцать пять, не более; плотного телосложения, с короткими тёмными волосами, он напоминал ему одного русского актёра, фамилии которого, к сожалению, не помнил. Нельзя было не обратить внимания и на то, с каким особым интересом мужчина слушал Астапенко.

«Впрочем, – подумал Егор, – Юру нельзя не слушать, так как это удивительный человек». Фразы его речи, определил он однажды для себя, каждый раз рисуют новые черты этой личности.

И это было действительно так.

В первую очередь, Егор поражался его начитанности и той памяти, что он обладал. Конечно, он тоже много читал, но не в пример всё же Астапенко. Да и с памятью у него было не очень хорошо. От этого недостатка Егор всегда сердился и переживал. К тому же Юра писал прекрасные стихи (Егор узнал об этом совершенно случайно). Так что брать пример было с кого.

Выбрав место, Егор тут же сел на сиденье. Оно, как оказалось, было с солнечной стороны и это ему сразу подыграло: на лице появилась радостная улыбка, а в глазах – хорошее настроение! Расположившись удобнее, он тут же начал просматривать газету – колонку за колонкой. Солнечные лучи временами игриво слепили ему глаза, правда, не настолько, чтобы помешать знакомиться с важнейшими внутриполитическими и мировыми событиями. И всё же изредка он вынужден был как-то прикрываться газетой от ярких солнечных лучей.

«В политбюро ЦК КПСС, – читал он про себя, – рассмотрены итоги коммунистического субботника посвящённого 116-й годовщине со дня рождения В.И. Ленина, в котором приняли 159 миллионов человек». Так, с этим всё понятно, дальше у нас идёт Дневник комсомольских дел: «Весеннее ускорение». Интересно, интересно: «Через несколько дней в колоннах Первомая вся страна выйдет навстречу празднику и труда, – писалось в передовице, – вооружая юношей и девушек идейным богатством коллективного разума партии, воплощённых в документах XXVII съезда КПСС. Важно, – продолжал он читать, – без боязни раскрыть перед молодёжью остроту переживаемого момента, его переломный характер, разъяснить особенности современного этапа развития страны, масштабность и новаторство созидательной деятельности, увлекая молодёжь перспективами социально-экономического развития страны…»

«Да, нельзя не согласиться с такими мыслями. Хотя, – подумал он, – уж слишком много заорганизованности».

Время от времени он бросал взгляд за окно, чтобы подумать и осмыслить прочитанное. Он видел, что в преддверии Первомая город Припять украшен многочисленными средствами массовой агитации: флагами, транспарантами, а также портретами вождей мирового пролетариата. «Мир! Труд! Май!» – читал он, словно по буквам, знакомые с детства ему слова. «Слава КПСС», «Вперёд к победе коммунистического труда», «Слава советской молодёжи», «Партия наш рулевой»… – их было так много, что всё прочесть было невозможно. Но их хотелось читать, смотреть на них, так как они придавали не только праздничное настроение, но и что-то величественное. Тем более что за отчётный год станция была признана лучшей в системе Министерства энергетики СССР. За высокие показатели был уже подписан указ о награждении ЧАЭС орденом Ленина (его должны были вручить к первомайскому празднику). Для передачи опыта в эти дни к ним приехали специалисты со всех ведущих атомных электростанций страны. Ну как было этому не радоваться!

Автобус то поворачивал, сбавляя скорость, то наоборот – увеличивал, разгоняясь по прямой, временами сотрясаясь всей своей многотонной массой на каждой ямке. Но эта «мелочь» нисколько не мешала прекрасному настроению Егора.

Весеннее утреннее солнце светило всё ярче, словно фокусируя свои лучи лишь на то место, где он сидел. От этого ему было немного жарко и душно. Как специалист по теплотехнике, он прекрасно знал, что в этот момент энергию (тепло) переносит сам свет – фотоны. Легко проходя сквозь стекло, они впитываются поверхностью предмета и нагревают его. Но тут уж ничего не поделаешь, это «неудобство» ему больше нравилось, чем не нравилось.

«Статья “Рубль против Совести”», – щурясь от света, прочитал он, но быстро перелистнул страницу, видимо подумав при этом, что эта статья не представляет никакого интереса, а значит, можно прочесть и позже. А то и вовсе…

«Ускорение и больше социализма», – продолжал он читать в очередной колонке, – «Закончилась эпоха застоя, началась пора перемен»; статья известного журналиста-международника Александра Евгеньевича Бовина «Политика сложнее, чем погода».

«О, Бовин! – а вот это уже мне интересно», – подумал он.

Политический обозреватель газеты «Известия» Александр Бовин был ведущим еженедельной телевизионной программы «Международная панорама», и Егор с большим интересом смотрел все его передачи, впрочем, как и многие другие. Ходили даже слухи, что ряд лет А. Е. Бовин был спичрайтером (писал статьи, доклады) Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева. И что именно ему принадлежат известные «сентенции»: «Экономика должна быть экономной», «Мы встали на этот путь и с него не сойдём» и др. Вот и сейчас, не отрываясь, забыв про всё на свете, он чуть ли не вслух начал с интересом всматриваться в текст и читать:

«… – Это «Прямая линия?», Александр Евгеньевич?

– Да, слушаю.

– Говорит Михаил Широков… Хотелось бы знать, насколько журналисты-международники используют сегодня политическое прогнозирование и насколько оно себя оправдывает?

– Насколько широко, вы можете судить сами, читая или слушая наши материалы. Насколько оправдывает? По-разному бывает. Иногда ход событий совпадает с предположением, иногда – нет. Политика ведь сложнее, чем погода.

– А почему некоторые журналисты-международники в своих выступлениях избегают политических прогнозов?

– Думаю, дело в том, что не хотят рисковать, боятся ошибиться. Думают: вот я сейчас скажу, а потом это не подтвердится… стопроцентных гарантий быть не может, иногда жизнь делает такие виражи, что предсказать их никакая ЭВМ не в состоянии…»

Оторвавшись от газеты и посмотрев задумчиво в окно, Егор повторил несколько раз в мыслях одну и ту же фразу, что так его заинтересовала: «Стопроцентных гарантий быть не может». «Значит, – подумал он, – всегда есть вероятность чего-то, что может изменить нашу жизнь в ту или иную сторону: сделать лучше или, наоборот, – хуже. И таким «явлением» может быть всё что угодно, например: «слепой» или «нужный» случай. В принципе, не важно, каковы они по характеру и принадлежности, важно то, что один и другой – меняют всё. Ведь все они являются отражением границ нашего познания, и ничего тут не поделаешь», – заключил он, вновь рассматривая колонки газеты.

«Общество ожидает перемен», – читал он дальше, – «Больше демократии, больше гласности…»; «Кадровые замены приобретают всё более широкий размах…».

В какой-то момент, отложив газету, он опять о чём-то задумался. Были ли эти мысли о работе или о чём-то другом – сказать трудно. Но что-то его мучило, что-то беспокоило. Затем он привычно посмотрел в окно автобуса, за которым мелькали жилые дома, улицы, машины, люди… «Вот так и наша жизнь – пролетит, и не заметишь. И иной, наверное, истины нет, – с грустью подумал он. – Хотя… в жизни ли дело?»

Изучающе посмотрев на свои старенькие наручные часы «Восток», он словно прочёл: «Ну вот, считай, и приехали; до станции остаётся ехать совсем немного времени, и снова начнётся новый трудовой день, наполненный новостями, событиями, радостями, а может, и огорчениями. Всё будет зависеть от того, – размышлял он, – насколько мы поддаёмся той или иной очевидности. Может быть, в этом и есть вся прелесть нашей сегодняшней жизни! – впрочем, кто её знает? Во всяком случае, каким бы сложным день ни был, его легко можно пережить, если смотреть на него как на маленькую жизнь».