Текст книги "Робкий Лев"

Порой немного отвлекали

И вызывали его смех…

Жаль, мало их, старушек тех,

Что избавляют от печали.

3

Но в середине февраля

Слегка поводья отпустили,

Когда к ним на исходе дня

Шумахера переселили —

С помощницей неясных лет,

Бумаг и папок ворохами,

Заявками на инструмент,

Двумя свободными столами.

Был переезд осуществлён

Стремительно, в одно мгновенье.

Евстрат был очень удивлён,

В словах сквозило раздраженье:

«Тебя я здесь не ожидал!

Теперь нарушена компактность! —

Затем, чтоб скрыть свою бестактность,

Евстрат Шумахеру сказал:

– Амелькина недавно встретил…» —

«И что же? Как сейчас Иван?» —

«Я перемены не заметил:

Амелькин, как обычно, пьян!»

Они немного посмеялись,

Потом снабженцы дружно взялись

В углу порядок наводить,

Где их решили разместить.

4

О столь невыгодном контрасте

Роман и думать не посмел —

Он статуей весь день сидел,

А рядом с ним кипели страсти:

Шумахеру цеха звонили

И кладовщицы приходили,

А он на них, как господин,

Смотрел с заоблачных вершин.

Роман, в добавок, ощутил

Свою беспомощность сильнее,

Когда Арапов лист вручил,

На нём – таблица, рядом с нею

Сам генеральный написал:

«В.И., как будем экономить?»

Гудков переадресовал:

«Г.П., Борея ознакомить

И вместе срочно доложить!»

В таблице – список инструмента…

Роману не хотелось жить.

Он в страхе ждал того момента,

Когда придётся на доклад

Идти, что сам Гудков назначил…

Он доложить и был бы рад,

Но так работать и не начал:

«Зачем хожу я на завод?

Ведь то, что названо работой,

Не более чем скуки плод,

Вознаграждаемый зевотой…»

Зато Евстрат стал поручать

Роману мелкие заданья,

Что позволяли покидать

Не только стол – пределы зданья:

В копировальное бюро —

Для размноженья документа,

На посещение клиента

В охране получить добро.

Романа это удивляло:

Ему никто не предложил,

Чтобы Евстрату он служил.

Тогда бы это означало:

Он должен статус поменять

И впредь заданья выполнять,

Достойные не инженера,

А примитивного курьера.

Жидков Романа поддержал:

«Я это тоже испытал:

И пропуска, и размноженья,

И остальные униженья…

Надеюсь, временно всё это…»

Спросил и у жены совета

Роман, не зная, бунтовать

Или свой гнев пока скрывать:

«Хотел бы я понять причину,

Дающую Евстрату власть…

Он резко поменял личину

И мною пользуется всласть…

Единственный законный повод

Распоряжения давать —

Он любит кофе распивать

С Араповым…» – «И это довод?

Какая должность у него?» —

«Того никто из нас не знает…

Ах, да! Он часто посещает

Гудкова… Больше ничего!

Так почему я должен слепо

Его заданья выполнять?

Всё унизительно, нелепо…

И больше нечего сказать». —

«Но, может, лучше потерпеть?» —

«Конечно, лучше прогуляться,

На свежем воздухе размяться,

Чем за столом весь день сидеть.

Жидков всё это испытал —

Сейчас работой не обижен.

Теперь, видать, мой час настал.

Мой статус временно занижен,

Чтоб испытание пройти…

На преданность, я полагаю…

Я справлюсь, чтобы обрести

Всё то, о чём давно мечтаю:

Компьютер он мне должен дать,

Зарплату и местечко лучше…»

И он продолжил выполнять

Заданья, что давал Онучин.

5

В столовую тот не ходил,

И неизвестно чем питался,

Лишь кофе очень часто пил

Да у Гордея угощался.

Он у Романа стал просить

Чай, сахар, кофе растворимый.

Был рад Борей, всегда учтивый,

Свои услуги предложить.

Но каждое благодеянье

Рождало новое страданье:

Роман, как только сахар брал,

Всегда брезгливо замечал

Неряшливые крошки кофе

На сахаре. Роман немел

От всех подобных грязных дел.

То было близко к катастрофе!

Ему казалось, что, смеясь,

Евстрат ступает сапогами

На скатерть белую, и грязь

Летит огромными кусками!

«Он словно мне даёт понять,

Что занят слишком важным делом,

Чтоб сахар, кофе покупать,

И всяким глупым, неумелым

Он оставляет эту роль…

Ну, нет уж, ты меня уволь!»

Когда Онучин обратился

К нему за кофе, он решился:

«А ты не будешь возражать

Слегка порядок поменять?» —

«Сначала сахар, полагаю?..

А-а, понимаю… Понимаю…»

Роман весьма доволен был,

Что честь достойно защитил:

«Онучина я не обидел,

Я вежлив был, он это видел».

Процесс глотанья кофе – тонкий…

Язык слегка прижат к губе…

Евстрат глотал, рождая громкий

Звук, словно в фановой трубе.

Борей скопировать решился

Тот мерзкий булькающий звук,

Глотнул – и чуть не подавился:

Не примеряй чужой сюртук!

6

Внезапно заболел Савчук.

Арапов поручил Роману

Сменить больного и по плану

Трудясь, не покладая рук,

Важнейшее продолжить дело.

И начал он, сперва несмело,

В отделы и цеха звонить,

С сотрудниками говорить.

Печатал кипы документов

И их по почте отправлял,

Потом ответы получал

Цехов, заводов-контрагентов.

Он договоры оформлял,

Подписывал у руководства,

Ни в ком из них не замечал

Ни тени спеси и господства.

Борей как будто вдруг попал

В мир совершенно незнакомый,

Себя уже не узнавал,

Другими целями влекомый.

Стол, за которым он дремал

В местечке тихом и укромном,

Вдруг все условности сломал —

Стал, как Вселенная, огромным.

На месте, где Борей согбенный

Сидел озлоблен, нелюдим,

Явился господин почтенный,

Который всем необходим.

Арапов тоже изменился —

Как будто образ поменял::

Стал собранным, остепенился,

Задания теперь давал

Предельно чётко и понятно,

И так же строго, адекватно

Он требовал их выполнять.

Однажды даже попенять

Пришлось Романа за задержку

При оформлении счетов:

Роман пока был не готов

Иметь в делах такую спешку.

Однажды он искал в столе

У Савчука, в его записках,

Бумагу, что найти велел

Арапов, – нечто вроде списка

Увидел. Множество имен

Найти надеясь, глянул мельком —

И был он очень удивлён:

В нём сплошь – фамилия Амелькин.

Все строки списка – только он,

Напротив – время входа в зданье,

И всяк поймет, в чём он грешон:

Везде – сплошные опозданья.

И раз в столе у Савчука

Тот список непростой хранился…

Знать, он следил исподтишка

За тем, кто в чём-то провинился.

7

И вскоре радостная дата —

Борея первая зарплата!

Как только деньги получил,

Роман супруге сообщил:

«Я точно выбрал цель свою —

Найти несложную работу,

Чтоб снять извечную заботу —

Как прокормить свою семью.

Арапов вёл себя манерно,

Но обещание сдержал:

Начислил, как и обещал,

Пять тысяч ровно… Здесь всё верно.

Три месяца пройдёт – и надо

Начальству задавать вопрос

О повышении оклада…

Я до него уже дорос!»

Глава 8. День Защитника Отечества

Кто столь пропащий из вас, столько безумен, что скажет патрону:

«Пей!» Очень много таких существует вещей, о которых

Люди в дырявой одежде никак говорить не посмеют.

Ювенал. Сатиры

1

Февраль к концу… Но так же снежно

И так же ветрено пока,

Стоит мороз… Но неизбежно

Когда-нибудь придёт весна.

Хотя сомненья всё же есть,

Что столь близка благая весть, —

Сурова Севера природа,

Капризна Севера погода.

На свете не везде найдёшь

Места, где веры нет прогнозам,

Туман, переходящий в дождь,

И солнце, жгущее морозом.

Здесь стоит лишь зиме начаться —

Уж от неё не отвязаться:

Проходит март, апрель грядёт,

А снег по-прежнему идёт.

Уже пора начаться грозам,

Но не торопится весна,

И время сковано морозом,

И снежных бурь стоит стена.

Нас крепко держит Норда длань:

Мы ежегодно платим дань,

Терпя в разгар весны, в апреле,

Морозы сильные, метели.

Мы долго с нетерпеньем ждем,

Когда подует ветер южный,

Но валит снег, такой ненужный,

Его все больше с каждым днем…

Недоуменье возрастает…

Но снег давно уже не тот:

Хоть он по-прежнему идёт,

Но в тот же день бесследно тает.

2

Так в ожидании весны

Сидел Роман – вновь без работы.

Задачи снова неясны,

И скулы сводит от зевоты.

К нему вернулось опасенье,

Что за малейшее движенье

Его Арапов обвинит

В том, что от дела он бежит.

Его, как прежде, удручало,

Что слово редкое звучало,

И каждый был сам по себе,

В работе тяжкой, как в борьбе,

Себя нещадно истязая:

Савчук, задумчиво склонясь

И головы не поднимая;

Стучал усердно, не ленясь,

По старенькой клавиатуре

Жидков который день подряд,

К черновикам, как к партитуре,

Переводя суровый взгляд.

Роман чуть позже уловил,

Что фон рабочий изменился

С тех пор, как к ним переселился

Инструментальный коллектив.

Он, сожалея, что напрасно

Ввязался в этот технадзор,

Стал различать довольно ясно

Двух голосов негромкий хор.

Но от компании из тех,

Кто был работою измучен,

Стоял особняком Онучин.

Он был общительнее всех

И разговоры о футболе

Сам без стесненья начинал:

Кто, с кем, когда и как сыграл,

Об игроках, забитом голе.

Забыв про тяжкий свой обет,

Все в этот разговор включались,

Помолодев на много лет,

Они шутили и смеялись.

Всё это было бы нормально

(Работа есть – гляди орлом!),

Когда бы не вздыхал печально

Савчук за письменным столом

И из груди Жидкова крепкой

Не вырывался тихий стон.

Любой из них был незаметной

Стеной молчанья окружён.

3

Роман уверен был: пройдёт

Два месяца или чуть больше —

Стена молчанья станет тоньше,

И напряжение спадёт.

«Застолье – вот что нам поможет, —

С надеждой размышлял Борей, —

И стену эту уничтожит.

Эх, был бы праздник поскорей!

Ещё ни разу в жизни этой

Рецепт сближенья не подвёл,

Каких людей – простых, известных —

Со мной он не однажды свёл!

И знал людей любой из нас,

За стол садящихся врагами,

Но расстающихся друзьями,

Пусть даже на короткий час.

Известно: пьянство – это грех!

Но водка свойством обладает —

Она уравнивает всех,

И каждый пьющий это знает.

И напряженье в коллективе —

Его я чувствую нутром! —

Должно исчезнуть в перспективе.

Пройдёт наш комнатный синдром.

Есть уважительный предлог —

Грядёт День Армии и Флота.

Эх, если бы я только мог

Всех из застойного болота

Увлечь, чтоб вместе ощутить

Все преимущества общенья!

И я готов… Но есть сомненья:

Кто первый должен предложить

Организацию попойки

(Ведь смысл именно такой!)?

А может, в годы Перестройки

Мутировал наш ген мужской?

Нет, мне нельзя! Я здесь недавно…

Себя пока не проявил…

Савчук? Работает исправно,

И на заводе старожил.

Да и Жидков в авторитете:

Завален кучей важных дел —

Замолвить слово о банкете

И он бы мог… Когда б хотел…

Нет, эти явно не хотят,

Смирились с вялым самотёком,

И от меня отводят взгляд,

Когда смотрю на них с намёком.

Их, может, парализовал

Амелькина пример порочный?

Все помнят, как ему давал

Онучин свой эпитет точный!»

4

Но наступило, снег стеля,

Двадцать второе февраля,

Канун Дня Армии и Флота,

Романа главная забота —

И понял он, лишь день начался:

«У нас не будет ничего!»

Обед неспешно приближался,

И за минуту до него

Пришёл Арапов. С ним Онучин,

Он почему-то целый день

С Араповым был неразлучен

И следовал за ним, как тень.

Уселись, пристально глядят —

То ли просяще, то ли строго,

О чём-то тихо говорят

Между собою у порога…

Как будто бы чего-то ждут…

А может, сторожат кого-то…

Минуты между тем идут,

И всё сильнее есть охота…

Роман к Жидкову повернулся,

Взгляд бросил в сторону дверей —

Жидков немедля встрепенулся:

«Пойдём в столовую скорей!»

И только вышли в коридор,

Как в нос ударил запах водки,

Картошки, лука и селёдки —

Нетленный праздничный набор!

Пустынно было в коридоре,

А из-за запертых дверей —

Шум голосов в нестройном хоре

Желавших выпить поскорей.

В столовой тоже пусто было.

Борей с Жидковым, не спеша,

Поев досыта гуляша,

Вернулись в офис свой уныло.

5

Всё так же за столом сидели

Онучин и его патрон.

Арапов встал, свой скромный трон

Покинул и пошёл отселе,

Онучин вслед заковылял.

А праздник силу набирал.

Вот дамы, скромные вначале,

Теперь уже, как на вокзале,

Свободные от строгих бразд,

Галдели, кто во что горазд,

Своих героев поздравляя…

И чуточку обожествляя.

Звон рюмок… Громкий разговор…

И вот запел нетрезвый хор.

Потом столы отодвигали

И, словно в танцевальном зале,

Раздался дружный топот ног

Как раз над головой Романа.

«Да, славный выдался денёк! —

Подумал он под звук канкана. —

Какое разочарованье!

Не коллектив – одно названье!

И каждый будто позабыл,

Что он в стране советской жил».

Конец «работы» был всё ближе,

Арапов вновь их посетил.

«Нет мужиков у нас, я вижу!

Сейчас я это ощутил», —

Сказал он, не скрывая злости,

И, подчинённых оценив,

Кому-то тут же позвонив,

Нахально напросился в гости.

Глава 9. Новые цели

– Научись чему-нибудь, – сказал он, меняя

тему. – Тогда время станет твоим союзником,

а не врагом.

П. Коэльо. Пятая гора

1

Онучин, если он бывал

Насмешливым и многословным,

Частенько экзаменовал

Сотрудников на знанье «мовы»⁴³43.

Все знали: произведена

Компьютера переналадка —

В клавиатуру введена

И украинская раскладка.

Евстрат коллегам объяснял

Причину странного занятья:

Мол, много писем отправлял

Он украинским предприятьям.

Борей решил, что он чудит,

Относится, как к безделушке —

Евстрат не только говорит,

А даже думает по-русски:

«Ты любишь Крым, понятно дело,

И хочешь поддержать плечом,

Чтоб жизнь в Керчи не оскудела…

Но «мова», «мова» здесь причём?

В Крыму на русском говорят…

Как, в основном, и в Украине.

Опасно здесь входить в азарт,

Всех принуждая к новой жизни —

В особенности к языкам.

Кто чей язык предпочитает

И чью культуру выбирает —

Не нам судить издалека». —

«Задач немало у отчизны,

Что призвана она решить,

Ей образ мыслей, образ жизни,

Культуру важно защитить.

Культура есть душа народа,

У каждого она своя,

Субстанция такого ж рода,

Как человеческое «я»». —

«Но в русскую культуру вклад

Внесли украинцы огромный,

Быть ей чужими – шаг назад,

Поступок для страны разгромный». —

«Культурного наследства доля

На русском создана была…

И это – сущая неволя,

Свободной нации хула!

Мы иностранные слова

Твердим до умопомраченья,

Бездумно, ради баловства,

Не понимая их значенья.

Кавур Камилло⁴⁴44, граф, сказал,

Что он Италию создал,

Сломив засилье иностранцев,

Теперь создаст он итальянцев…

И перед нами та же цель

Стоит – украинцев созданье…» —

«Ну, а в «техническом заданьи»

Указана уже модель?» —

«Этническое⁴⁵45 государство

Нам не создать – проблем не счесть…

Но в политически-гражданском

Формате – тут подвижки есть.

На базе социокультуры⁴⁶46

Консолидация⁴⁷47 идёт». —

«Но ведь в основе всей структуры —

Язык, что Рада⁴⁸48 изберёт…» —

«Надеюсь я, что обойдётся:

При соблюдении всех прав,

Свобод, всё общество сольётся

В единый монолитный сплав.

Места, что стали им родными,

Полюбят русские нежней,

И станет языка важней

Их принадлежность к Украине». —

«Всё очень хрупко там пока,

И ваша резвость всё погубит.

Лишите русских языка —

И вы увидите, что будет!

Однажды вспомнят, кто они,

Все ваши «квазиукраинцы»⁴⁹49,

И годы с «мовою» возни

Не будут стоить и мизинца!» —

«Едва решим мы уравнять

В правах украинский и русский,

То сразу примется болтать

На русском аппарат чинушский

И «мову» позабудет враз —

Предвижу низкое коварство…

Нет, двуязычие у нас

Не станет целью государства!» —

«Но с незапамятных времен

Существовало двуязычье:

Был русский языком панов,

В низах – наречие мужичье.

Всё это для меня – азы,

Нас в школе этому учили:

На «мове» только лишь низы

Украинские говорили.

Похвально слушать предков зов

И развивать родную «мову»…

Но почему язык низов

Вы взять решили за основу?

Бессилен кто-либо помочь

Наречиям региональным,

Как для Германии «хохдойч»⁵⁰50,

Стал русский языком тотальным.

Тому, кто трогал небеса,

На землю тяжело спускаться!

Нет, «мове» c русским не тягаться,

Хоть в ней природная краса.

Ведь тяга к языку созвучна

С возможностями языка.

Он будет царствовать века,

Когда в нём всё благополучно.

Необходимо всем признать:

У «мовы» статус очень узкий,

Захочешь «мову» развивать —

Получишь в результате русский.

«Имперский» русский наш язык

Поймёт украинец прекрасно,

К нему давно уже привык,

И знает он, что не напрасно.

Вполне достаточным был факт

Для всех украинцев советских,

Что существует некий пакт,

Надёжный, из разряда веских —

Украинских газет и книг

Он гарантирует изданье,

Поддерживая процветанье

Украинских поэтов в них…

Поэтов тех мы не читали,

Зато приятно было знать,

Что этнос наш не обижали.

А больше нечего желать». —

«Быть Украине «незалежной»⁵¹51!

И «мова» – символ всех свобод.

Свою судьбу страны успешной

Сам будет выбирать народ!» —

«Мне кажется, здесь заблужденье…

Для тех, кто был роднёй всегда,

Имел одно происхожденье,

Язык единый – не беда.

Весь мир стремится к единенью

И усилению структур…

А Украина – к разделенью

Неразделимых двух культур.

Какой-то дьявольской стихией

Вдруг поразило всю страну —

Все жаждут возвести стену

Меж Украиной и Россией.

Язык, явление культуры,

Вдруг под влияньем Сатаны

Стал средством смены конъюнктуры⁵²52

В масштабах общества, страны.

Мы отовсюду слышим брань,

Её источник на Майдане⁵³53…

А есть ли между нами грань?

Я сам проверил – нету грани!

Наполовину украинец,

Я здесь, в России, русским стал —

И ничего не потерял,

Я дома, а не на чужбине.

Мне не пришлось себя ломать,

Чтоб раствориться в местных нравах.

Пришлось свой уровень поднять

В культуре, моде и забавах.

Ну как Россию отделить,

Когда родни здесь половина?..

Ты тоже, что ж душой кривить,

У тётки проживаешь с сыном…

Ведь то же самое прошли

И наши светочи культуры —

Они опору здесь нашли

Под новый взлёт литературы». —

«В России тоже высший свет

Беседы вёл лишь на французском,

Но Пушкин моду свёл на нет —

Заставил говорить на русском». —

«И тут ты абсолютно прав:

Мы «мову» тоже изучали…

Но, сказки Пушкина познав,

Мы русский навсегда избрали…»

2

Роман со временем узнал,

В чём суть Онучина работы:

Он без конца, не зная квоты,

Руководителей снабжал

Огромной массой документов

(Докладов, графиков, статей,

Рекламы, планов и речей) —

Аналог службы референтов.

Всё это в массовом числе,

Эксплуатируя СУБД ЛИНТЕР⁵⁴54,

Он отправлял на общий принтер,

Стоявший на его столе.

Бумаги пачка – тут же, рядом,

И, в соответствии с обрядом,

Брать ту бумагу каждый мог

Без мысли запасаться впрок.

«Как быстро пачка убывает, —

Сказал задумчиво Евстрат. —

Транжирство нам не подобает,

Наш долг – снижение затрат!»

И в личный шкаф убрал бумагу.

Роман к Евстрату на поклон

Ходил, всегда был вежлив он…

Пока не прорвало беднягу:

«Глупее не встречал помех —

Просить бумагу для работы!

Бывают в жизни анекдоты,

Но этот же нелепей всех!»

И он в отсутствие Евстрата

Листов десятка три стащил,

Решив, что, обокрав собрата,

Он не фатально согрешил.

И вскоре новый цикл начался:

Никто бумагу не просил,

И принтер лишь тогда включался,

Когда Онучин уходил…

3

Идиллии очарованье

Внезапный поворот сменил —

На экстренное совещанье

Их всех Арапов пригласил.

Картавя больше, чем обычно,

Он строгим голосом сказал:

«Я вас предупреждаю лично,

Чтоб впредь любой из вас писал

Для предварительной проверки

Сначала всё в черновиках

На забракованных листах!

И, как рачительные клерки,

Печатать можете тогда,

Когда я дам вам разрешенье!

Понятно вам моё внушенье?

Всё, за работу, господа!»

Такой приказ, вполне логичный,

Был для сотрудников не нов…

Но не было у них приличной

Бумаги для черновиков.

Отходы творчества Евстрата

Лежали кучей на столе,

Бумага, в основном, измята,

И он везде запечатлел

Своих пометок закорючки

Или оставил вкривь и вкось

Глубокие, как варикоз,

Следы от шариковой ручки.

На тех листах, с собой борясь,

Роман писал с тоской понятной:

Следы от ручки неопрятной

Ему напоминали грязь.

И вдруг спаситель объявился:

Из дома приносил Жидков

Бумаги множество листов

И с сослуживцами делился.

Его жена была диспетчер

В оптовой фирме, каждый вечер

Она носила для родных

Листы негодных накладных.

4

Борей по-прежнему сидел,

Далёкий от великих дел,

Лишь разовые порученья —

Вот суть его предназначенья.

Он не впервые заменял

Активность праздностью сидячей —

Как душ холодный и горячий

Он словно бы переключал.

Наташа не могла понять:

«Как можно ничего не делать —

При том зарплату получать?» —

«Как мне всё это надоело! —

Стонал Роман. – Но я-то пешка,

Мне всё равно – затишье, спешка,

Работать я готов всегда…

Но что же эти господа?

Страну найдите в целом мире,

Способную себе в ущерб

Ресурс рабочий так транжирить,

Позоря свой державный герб!

И как велик потенциал

Страны, позволившей такое,

Что испытал я поневоле.

То не страна, а идеал!» —

«Мы не умеем экономить,

Нас воспитал социализм…» —

«Тогда я мог себе позволить,

Не сознавая свой цинизм,

Исправно получать зарплату,

Бездельничая целый день…

И неизбежную расплату

Я заслужил за свою лень:

Страны величье пало прахом,

Стал беззащитным человек,

И я безденежьем и страхом

Наказан был за тяжкий грех.

И вот я вновь твержу: всё славно,

Раз деньги платятся исправно…»

Но разум начал бунтовать,

И он Excel стал изучать.

Но, помня прежние ошибки,

Он укротил свой разум пылкий —

Excel украдкой изучал,

Чтобы Арапов не узнал.

К компьютеру он приближался,

Когда задание имел,

Он им, как ширмой, прикрывался,

А сам штудировал Excel.

Задание неспешно сделав,

Тянул отчёт до тех пределов,

Чтоб сам начальник приходил

И с выполненьем торопил

(Бывали случаи порою,

Что он задание давал,

Но вдруг, чувствительный к настрою,

Об этом напрочь забывал).

И сразу всё переменилось!

Роман в работу погружён,

Рабочий день стал напряжён,

И время словно уплотнилось.

В Excel'е стал авторитетом

Борей, и часто за советом

Жидков, Савчук и сам Евстрат

К нему ходили. Он был рад.

5

И вновь рутина: день за днём,

Неделя следом за неделей…

Светиться внутренним огнём

Нет оснований в скучном деле.

Однажды в пятницу, в канун

Столь ожидаемой субботы

Арапов грустный заглянул

К ним. Близился конец работы.

Арапов молча побродил

По комнате, засунув руки

В карманы брюк. Он проследил

За ходом дел в подвластной группе

И очень грустно произнёс:

«Вокруг такое безучастье…

А между тем у нас несчастье!»

Роман растроган был до слёз,

Когда Арапов удалился,

К Евстрату сразу обратился:

«Какая у него беда?

Признай, увидишь не всегда

Могущественного владыку,

Похожего на горемыку!» —

«Беда? Не слышал ничего

Ни от других, ни от него… —

Евстрат потёр своё чело: —

Я понял, что произошло

С Араповым! Его в субботу

Директор вызвал на работу».

Глава 10. Новая мебель

Всесильная барыня вынуждена была

сознаться, что если она поведёт эту

борьбу дальше, то ей придётся все дела

бросить и всю себя посвятить усмирению

строптивой рабы.

М. Салтыков-Щедрин. Пошехонская старина

1

Март наступил, но вновь весна

Готова холоду отдаться,

Привыкнув силе подчиняться,

Она в желаньях не вольна,

И, как девица с лёгким нравом,

Способна поступиться правом

Теплом одаривать людей.

Она покорна, как лакей.

Весна и лето – две сиротки,

Они слабы, бесправны, кротки,

Им достаётся без конца

От злого Севера-отца.

Зима – любимая дочурка,

Вся в папу – тоже самодурка,

Лишь ей позволено не спать,

Режим с диетой нарушать,

Капризам подчинив метели,

Сестёр зелёные постели

Холодным снегом засыпать,

Морозом мартовским щипать.

Роман был южный человек,

И, солнцу преданный навек,

Весну он ждал всегда с надеждой,

Такой же сильной, как и прежде,

Когда пространство голых крон

Вдруг заполнялось щебетаньем,

И даже карканье ворон

Сменялось нежным воркованьем.

Но каждый год он думал зло:

«Март наступил, а где ж тепло?

Нет, стужу, что давно постыла,

Лишь тёплая зима сменила.

Она все сроки превзошла,

Знать, у неё большие связи».

Когда захочется тепла,

Порадуешься даже грязи…

2

В начале марта прибыла

Давно заказанная мебель.

И вот теперь Роман – владетель

Большого нового стола

А также офисного кресла.

Его душа опять воскресла,

От мысли, что надолго тут,

Он ощутил покой, уют.

На удивленье, привезли

Всё в изобилии, с запасом,

Как будто загодя учли

Все расширенья штатов разом:

Шкафы, пять кресел, пять столов.

И сразу заменил Жидков

Своё разболтанное кресло

И в новом упокоил чресла.

Трёх мелких ящиков стола

Роману явно не хватало,

И тумбочку для барахла

Он взял, что лишняя стояла…

«Нельзя!»– вдруг громко произнёс

Жидков. Роман слегка опешил,

Но всё ещё надеждой тешил

Себя: «Ты говоришь всерьёз?» —

«Я не шучу! С другим столом

Она в комплекте поставлялась». —

«Она бесхозная валялась

И мне досталась поделом!» —

«А вдруг придёт сотрудник новый?

Как быть?» – упорствовал Жидков.

«Ответь мне на вопросик плёвый:

Когда?» – «Не знаю… Не готов…» —

«Вот именно! Ты точно знаешь,

Что он когда-нибудь придёт?» —

«Нет». – «Почему ж тогда решаешь

Дела такие наперёд?»

Порядка адвокат суровый

В ответ на это лишь молчал,

И только цвет лица багровый

Его упрямство выдавал.

То кресло, что Жидков расхлябал,

В отместку за суровый нрав

Роман между столами спрятал,

И был уверен в том, что прав.

3

Механик главный Влад Пригожин

Имел огромный инвентарь,

И для учёта был положен

Ему по штату секретарь.

Арапов разрешил взять Свету,

Чей муж был здесь же программист,

В обмен же на услугу эту

Им был навязан компромисс:

К ним в офис Света приходила,

Чтоб напечатать документ

Для нужд Арапова, и было

Всё без проблем на тот момент…

Но в кресло новое уселась,

Едва печатать начала —

Остановилась, огляделась,

Плечами нервно повела,

Увидела Жидкова кресло

И стала выдвигать его…

Роману стало интересно:

Ведь там же масса проводов,

Лежащих на полу вдоль стенки,

В них даже не видать колёс!

Мужчина стал бы на коленки

И быстро разрешил вопрос.

Но женщине едва ль прилично

В присутствии других мужчин

Вдруг наклоняться энергично…

Без уважительных причин.

Она упрямо-монотонно

Катала кресло взад-вперёд,

Надеясь – и вполне резонно —

Вдруг кто на помощь ей придёт…

«А чем тебе не угодило

То кресло, новое?» – спросил

Роман упрямицу уныло,

Когда та выбилась из сил.

«То кресло жёстче, между прочим,

А это мягче, не скрипит…

На месте на моём рабочем

Точно такое же стоит…»

Роман был очень зол на Свету,

Что креслом увлеклась другим,

И наказать глупышку эту

Решил буздушием глухим.

Под звуки женского сопенья

Роман мучительно гадал:

«На сколько хватит ей терпенья?..

Я бы давно уже отстал…»

Роман не понял, как случилось,

Что кресло вдруг само собой

От проводов освободилось!

Роман решил: «Какой-то сбой…»

Светлана вмиг расположилась,

Набрав короткое письмо,

Через минуту удалилась…

Осталось кресло… как бельмо.

Его ещё сильней взбесили

Дела слабейшей из полов:

«Затратить максимум усилий,

Чтоб напечатать пару слов!

Сию короткую записку

И стоя можно бы набрать…

Хоть голосок подобен писку,

А воли ей не занимать!

Среди мужчин, едва знакомых,

Стремится преподать урок,

Я в обстоятельствах подобных

Себя вести бы так не смог».

Скрипело кресло от натуги,

Когда Роман печатать сел,

Да подлокотники, как дуги,

Торчат – и локти не у дел.

Душа стонала от протеста:

Сев в опороченное кресло —

То, что Жидков забраковал,

Он как на свалке побывал!

Его душа опять воскресла,

Когда вернул он статус-кво:

К компьютеру придвинул кресло

Такое же, как у него,

А кресло старое Жидкова

Задвинул в гущу проводов…

Не думал он, что Света снова

Отвергнет плод его трудов.

Она обиженно вздыхала

(Что злит мужчин сильней всего!),

И кресло старое терзала,

Пытаясь выкатить его.

И кресло вновь, каким-то чудом

Колёса вырвавши из пут,

Скрипело верно ей, покуда

Она печатала свой труд.

«Наверное, я как мужчина

Обязан был бы ей помочь?..

Но не могу, и в том причина,

Что своевольна Евы дочь!

Хоть очень редко к нам приходит,

За кресло биться ей не лень —

Настойчиво, при всём народе…

А мне сидеть в нём целый день.

Она доводит до кручины,

Но я ей сделаю больней:

Ведь слабостью своей мужчины

Всех женщин делают сильней!

А может быть, мне попытаться

Ей осторожно намекнуть,

В чём суть проблемы?.. Всё напрасно —

У женщины иная суть:

Твоё благое намеренье

Раскрыть ей смысл своих идей

Она расценит как стремленье

Оправдываться перед ней.

Эмоции на первом месте,

Будь ты хоть бесконечно прав,

Амбиции важнее чести —

Вот женщины природный нрав.

Мужчины зыбко положенье:

Не должен с дамой воевать,

А если уж попал в сраженье,

То и не должен побеждать.

Венец достоинства мужчины —

Он от рожденья до кончины

Обязан женщин почитать,

Ведь суть природы женской – мать.

И коль мужчина не считает

Возможным женщину жалеть,

О мужестве пусть не мечтает,

Такой черты в нём просто нет!»

Та мысль Романа поразила:

Светлану наказать клянясь,

Он демонстрировал не силу,

А слабость, с женщиной борясь!

Так вот что силу ей давало!

Он, волю злости дав своей,

Был с ней жесток, и Света знала,

Что он беспомощен пред ней.

«Нет, злость в делах плохой советчик!

А может, Свету мне простить?

Но если Света мне перечит —

Она насилие вершит.

Зачем?.. Затем, чтоб пожалели…

Так, может, пожалеть её?..»

Роман устал от канители,

Где каждый защищал своё…

Как долго б это продолжалось —

Об этом ведал лишь Творец…

Но вдруг почувствовал к ней жалость

Роман и сдался наконец.

Поставив оба кресла рядом

Пред тем, как Свете приходить,

За нею любопытным взглядом

Он стал внимательно следить.

Пришла Светлана, огляделась —

В глазах живейший интерес…

И в кресло новое уселась…

Свершилось чудо из чудес!

4

Международный женский день

Неумолимо приближался.

Роман, как прежде, между дел

Тайком в Excel'e упражнялся.

Арапов в комнату вошёл —

С порога прямиком к Роману,

Был взгляд начальника тяжёл,

Как подобает его сану:

«Готовься, есть тебе занятье —

На головное предприятье

На стажировку едешь ты.

А для картины полноты

Добавлю, что по возвращеньи

Узнаешь о моём решеньи:

Мне голову тебе рубить?

А может, всё-таки простить?»

Известию о стажировке

Роман был несказанно рад:

«Конец безделью и муштровке!

Ай да земляк! Ай да Евстрат!

Замолвил всё-таки словечко!

Надеюсь, тёплое местечко

И мне найдётся где-нибудь.

Ну, а пока отправлюсь в путь —

Туда, где кадры все куются,

Где есть возможность приглянуться,

Момент удачи улучить

И назначенье получить.

Я рад… Но должен я признаться —

Евстрат был холоден со мной,

Да так, что думалось порой:

Онучин начал зазнаваться!

Я на него был очень зол…

Но сквозь своё негодованье

Я знал, что это испытанье,

И до конца его прошёл.

Как только новость подтвердится,

Евстрата отблагодарю,

И, как к Боспорскому⁵⁵55 царю,

С почётом буду относиться.

А отрубанье головы?..

Зачем меня пугал Арапов?..

Хотя… На языке сатрапов⁵⁶56

Он изъясняется, увы!

Такая у него манера —

Всем недовольным быть, ворчать,

Вокруг людей не замечать…

Тому есть множество примеров…

Да, мне безумно повезло!..

Хоть выглядит довольно странно:

Савчук с Жидковым беспрестанно

Оттачивают ремесло,

Я ж изнываю от безделья —

И дарит мне судьба джекпот⁵⁷57!

Но кто меня в том упрекнёт,

Коль всё зависит от везенья?»

5

Как время тянется неспешно,

Когда вестей хороших ждёшь!

И дело делаешь небрежно,

И ум уже не так хорош.

Дни шли, но всё без изменений.

Виновник радостных волнений

Онучин словно не хотел

Причастность к сонму добрых дел

Каким-то образом отметить,

И потому Роман никак

Не мог на доброту ответить,

Решив, что это лишь пока…

И вдруг как будто чёрный сглаз –

Зарплату встретил с грустной миной:

Пять тысяч было в прошлый раз,

Сейчас – четыре с половиной!

«Я каждый день с надеждой жду:

Вот-вот мне будет повышенье…

И вдруг – зарплаты уменьшенье!

Придётся вновь терпеть нужду…»

Роман, конечно, был расстроен,

Но, спор с начальством не любя,

Принять мир так, как он устроен,