Текст книги "Громовик"

Глава 11. Кинжал и меч

На небе только-только начало светать, когда мы покинули свое подземное убежище. Тишина вокруг стояла неописуемая. Над болотом клубился утренний туман и лишь редкая птица вскрикивала где-то вдали над водой. Мы тихо вошли в лес и я, на прощание оглянувшись назад, махнул рукой, давая начало нашему пути вглубь таинственной страны Тиму-Куа. Что мы хотели там найти? Сейчас ни я, ни Хедрик об этом не думали. Внутренний голос подсказывал нам, что мы должны найти Ульхарна, который бродил где-то там в лесах, среди племен кровожадных калусов и каждый миг рисковал своей жизнью. И, если даже мы и не застанем его в живых, то хотя бы проводим в последний путь как подобает настоящему воину. Викинг никогда не бросает друга в беде, где бы он ни находился. Нельзя попасть в Вальхаллу, если ты трус и нельзя быть трусом, если ты викинг. Это мы усвоили еще с самого детства. Если нам повезет и мы встретим Рагвальда с отрядом, то у нас появится возможность вернуться домой. И ради этого стоит идти вперед. Конечно, можно было бы отсидеться у Альгатры на болоте, но мы были не из тех, кто привык прятаться по углам сидя без дела. Мы отправились на поиски земли Турнсваар и мы ее обязательно найдем!

– Эл, мне пришла в голову одна полезная мысль, – через некоторое время воскликнул Хедрик, поравнявшись со мной. – Нужно срочно брить бороды, а то у меня там уже поселился целый рой разной нечисти. Все чешется и жарко очень.

Я молча кивнул ему в ответ. Возможно, в этом есть и другой смысл. Когда мы избавимся от волос на лице, то наша кожа сможет равномерно загореть на солнце. Мы станем похожи на смуглых жителей этих мест. А в том, что они имеют именно такой оттенок кожи, я ни на миг не сомневался. Нам следовало быть осторожными и стараться не особо выделяться на фоне дикарей. Мы должны использовать любую возможность, чтобы оставаться незаметными, ведь помощи нам ждать неоткуда. Здесь все чужое и мы здесь чужие.

Довольно долго мы шли по труднопроходимой местности, которая изредка разбавлялась неширокими полянами. В основном, нам приходилось орудовать своими мечами (Хедрик взял мой старый меч) и прорубать себе дорогу среди зарослей, чтобы подолгу не задерживаться на одном месте. К полудню мы окончательно выдохлись и решили выбрать место для привала. На пути нам как раз повстречалась неглубокая ложбинка, где мы могли отдохнуть и перекусить, оставаясь при этом абсолютно незамеченными для посторонних глаз. Хедрик развернул узелок, в котором нес остатки мяса вчерашнего тарпира, а я позаботился о питье, сняв с пояса небольшой кожаный бурдюк с водой, предусмотрительно позаимствованный в сундуке у Альгатры. Сейчас, когда нам ничего не угрожало и у нас была еда, вода и оружие, мы чувствовали себя прекрасно. За неполных четыре дня моя рана почти зажила. Нехитрое старушечье снадобье из грязи, каких-то растений и крови гатры подействовало не хуже, а то и лучше, отличной мази, которые готовят наши знахари для раненых в бою воинов. Кроме того, мы ощущали небывалый душевный подъем после того как ушли подальше от болота. Здесь нас окружали только деревья, цветы и повсеместно поющие птицы. Мы вдыхали полной грудью лесной воздух и не видели причин для беспокойства.

– Эл, как ты думаешь, мы выберемся когда-нибудь отсюда? – лениво ковыряясь в зубах после еды, спросил у меня Хедрик.

– Надеюсь на это, Хед. Однако, я понятия не имею как нам действовать дальше. Допустим, мы идем в нужном направлении. Туда, куда ушел Ульхарн. А если нет? Мы хотели уйти подальше от болота и мы это сделали. Меньше всего я хочу попасться на глаза этим… калусам. Давай вместе подумаем, как поступил бы наш верзила, если бы убегал от толпы голодных людоедов?

Хедрик немного поразмышлял и скептически ответил:

– От Ульхарна можно ждать, чего угодно. Ты ведь его знаешь. Он почти никогда не думает. Ну… наверное, ему захочется где-нибудь спокойно отсидеться до поры до времени, найти какую-нибудь пещеру или старый заброшенный дом. Помню, как-то давно, когда мы были еще детьми, мы выгнали Ульхарна из игры в Сигурда и он, обидевшись на нас, целый день просидел под старой лодкой. Искали мы его, искали, но он не отзывался на наши голоса. Пришел уже тогда, когда сильно проголодался. Хотя мог и раньше выйти.

– То есть, ты думаешь, что он вряд ли будет куда-то там идти, а скорее выберет для себя укромное место и там переждет?

– Наверное, так. Что-то я не припомню, чтобы он мог планировать свои дальнейшие действия и идти по намеченному плану.

– Но, ведь он не остался на том же месте, где выбросил палицу! Значит, у него были причины для того, чтобы подальше уйти оттуда.

– Ты… ты считаешь, что он уводил от нас кого-то?

– Пока я так не считаю, но именно в этом вижу объяснение того, что он не остался.

– В таком случае, Эл, у нас нет ни малейшей возможности его найти. Он может быть где угодно: хоть в Гинунгагапе.

Я тяжело вздохнул и посмотрел на свой новый меч. Хедрик был прав. Искать Ульхарна в этом лесу – дело безнадежное и бесполезное. А что дальше?

– Ты отдыхай, а я пойду посмотрю что к чему, – добавил Хедрик, заметив мое нежелание дальше говорить на эту тему.

Когда он выбрался из нашего укрытия, то сразу направился к высокому ветвистому дереву, росшему от нас в пятидесяти шагах. И действительно, осмотреть всю округу можно было бы только, поднявшись на какой-нибудь холм или взобравшись на дерево. Я смотрел в спину своему другу и думал о том, что сейчас он виден отовсюду как на ладони. Густых зарослей поблизости не было, а то, что и было, скрывало Хедрика только до половины туловища. «И чего это он не пригнется на всякий случай?» – подумал я про себя. Оставалось надеяться, что его никто не заметит. В противном случае придется бежать без оглядки.

Однако, ничего подозрительного не произошло. Хедрик спокойно подошел к стволу дерева, подтянулся на одной из его толстых веток и умело стал карабкаться наверх. Мне даже показалось, что он что-то там себе насвистывает под нос и я еще раз мысленно поругал его за такую беспечность.

Внезапно что-то меня насторожило. Я по привычке медленно опустился на землю и стал внимательно следить за Хедриком, который, как ни в чем не бывало, расселся на дереве и смотрел куда-то вдаль, не замечая, что происходит у него под ногами. Я был уверен, что заметить меня в этом углублении было невозможно, а вот мой друг сейчас был отличной мишенью для кого угодно. Прошло какое-то время и я уже было расслабился, списав свою настороженность на усталость, когда по левую руку от меня резко дернулись ветви невысокого кустарника. Определенно, кто-то там был. Возможно, это какой-нибудь зверь устроил там свою нору, а возможно…

Мне не пришлось дальше гадать, так как из-за зарослей показалась голова человека, который сейчас наблюдал за Хедриком. Я еле сдержал себя, чтобы не закричать своему другу: «Прячься!». И это меня спасло. Через несколько мгновений вслед за головой этого человека появилось еще несколько похожих голов. Сердце мое начало бешено биться. Там, слева от меня, находилось не менее пятнадцати смуглокожих дикарей, имеющих настолько свирепый вид, что надеяться на их благосклонность было бы полным безумием. Сейчас, когда один из них взял в руки какую-то длинную деревянную трубку и прислонил ее ко рту, я смог его хорошенько рассмотреть.

Этот дикарь был высокого роста и по всей видимости обладал большой силой. Под его темной кожей перекатывались твердые комки мускулов, а все его тело было изрисовано разноцветными татуировками. На бедрах у него висела короткая повязка, на ногах и запястьях болтались уродливые украшения в виде чьих-то костей, а на шее висел какой-то кусок древесины с написанными на нем непонятными символами. Но больше всего меня поразило другое: когда он ненадолго отвернулся в сторону, то на его пояснице я заметил нечто, что повергло меня в ужас. Это была связка настоящих человеческих скальпов! Я не мог ошибиться, так как в одном из своих походов уже встречал нечто подобное. Однако, не в таком количестве. Да, и мне не раз приходилось убивать, но чтобы срезать с черепов волосы!..

Остальные дикари выглядели не лучше. Их отличия друг от друга заключались, возможно, лишь в чертах лица или росте. А так, каждый из них выглядел довольно устрашающе и не внушал доверия. Большинство было вооружено короткими копьями и у каждого за спиной виднелись лук со стрелами. Теперь у меня не было никаких сомнений – это были те самые калусы, о которых Хедрику поведала Альгатра.

Тем временем дикари заметив, что Хедрик один, решили не прятаться и с душераздирающими криками выскочили на поляну перед деревом, где сидел мой друг. Они быстро окружили дерево и стали кричать что-то Хедрику. Я все это видел, но ничем не мог ему помочь. Нет, мне не было страшно, просто я прекрасно понимал, что если вылезу из своего укрытия, то не очень долго проживу. Хедрик, увидев, в каком положении оказался, с отчаянием начал лезть еще выше, но это его не спасло. Тот самый дикарь, который держал в руках длинную трубку, с силой дунул в нее и через миг короткий дротик с красным оперением уже торчал в ноге у Хедрика. Еще мгновенье и следующий дротик попал в цель. Мой друг попытался, было, спрятаться за широким стволом, но вдруг как-то подозрительно зашатался и тут же, пытаясь судорожно схватиться пальцами за какую-нибудь опору, сорвался вниз. Толстые ветви дерева смягчили его падение, но все равно он рухнул на землю с такой силой, что мне стало не по себе. Чтобы всего этого не видеть, я закрыл глаза и с головой зарылся в траву. Меня трясло от собственной злобы и беспомощности. Мне хотелось выть от отчаяния. Но вместо этого я до боли закусил свой кулак и молчал. Молчал, чтобы не выдать себя и не стать еще одной легкой добычей для кровожадных калусов.

Пока оставался невидимым для дикарей, они громко о чем-то спорили и, казалось, считали себя полноправными хозяевами этого леса. Я не понимал их слов, но чувствовал, что они чрезвычайно возбуждены. Их крики то затихали, то переходили в истошные вопли. Кто-то из них топал босыми ногами по земле, отбивая таким образом некое подобие ритма, кто-то зачем-то бегал туда-сюда по поляне и так далее. Никакого порядка в их отряде или подобия дисциплины не было и в помине. Видимо, они довольно просто смотрели на происшедшее: есть добыча и ее нужно разделить. Я с ужасом представлял себе, что сейчас может произойти с Хедриком. Не нужно быть слишком догадливым, чтобы понять: ждать добра от этих людоедов – дело неблагодарное.

Не в силах дальше оставаться в неведении, я осторожно высунул голову над травой и стал наблюдать за тем, что происходит. А смотреть на все это было дико и противно. Во-первых, находившегося без чувств Хедрика нещадно щипали за бороду и пинали ногами. Во-вторых, с него сняли сапоги и теперь они красовались на шее у одного из дикарей. В-третьих, с него стащили штаны и теперь он оставался совсем голым. В-четвертых, один из самых злобных калусов постоянно махал перед носом Хедрика своим ножом и из его жестов я понял, что тому не терпится отрезать моему другу голову. Наверное, все этим и кончилось бы, если бы внезапно один из людоедов громко не вскрикнул и не поднял над собой кинжал, который с недавнего времени принадлежал Хедрику. Все замолчали. По– очереди передавая из рук в руки новую находку, дикари с интересом разглядывали оружие и даже о чем-то зашептались. Видимо, этот предмет очень сильно их удивил. Так как они, забыв о лежащем на спине Хедрике, собрались в круг и начали о чем-то оживленно беседовать. Время от времени они оглядывались на находящегося без сознания пленника и вновь углублялись в свои рассуждения.

Так продолжалось довольно долго. Не смея даже пошевелиться, я начинал чувствовать как немеет мое тело, но терпел. А калусы, как оказалось, совершенно никуда не спешили. В конце концов, они и вовсе уселись на землю, совершенно не заботясь о судьбе упавшего с дерева Хедрика. Пару раз мне показалось, что мой друг пошевелился. Однако убедиться в этом было очень трудно: его закрывали своими телами дикари. Наконец, они начали подниматься на ноги и браться за оружие. Я напрягся всем телом: неужели это смерть?! Сейчас они убьют Хедрика и съедят его!

Необъяснимая волна ярости и возмущения захлестнула меня. Я уже находился на грани безумия и готов был на любое безрассудство, чтобы спасти моего друга, но меч в моей руке так и остался без дела. Вместо того, чтобы зарезать беспомощного Хедрика, дикари связали ему руки и ноги, протянули между ними длинную палку и, взвалив тело моего друга на плечи, ушли восвояси. Несмотря на весь ужас происшедшего, я испытал невероятное облегчение от того, что не стал свидетелем гибели близкого мне человека. Сейчас, уткнувшись лицом в землю, я рыдал как ребенок и слезы мои были не от горя, а от бессилия перед самим собой. А также от того, что теперь я понял – я остался совсем один и больше мне помощи ждать неоткуда. У меня теперь оставался единственный помощник – мой меч, а Хедрику его кинжал уже не пригодится.

Проходило время, а я все лежал на своем месте, не желая больше никуда идти. А зачем? Чем дальше я углублялся в эту страну, тем больше страданий и несчастья она мне приносила. Сначала я потерял возможность вернуться назад, покинув отряд Рагвальда и отправившись на поиски воды. Затем без вести исчез Ульхарн, растворившись где-то на неведомых просторах этих земель. Теперь же я лишился своего лучшего друга. Какой смысл что-либо делать? Мы здесь лишние и страна эта не для нас. Наша жизнь – это бушующие волны северных морей и бескрайние туманные земли. Не пристало викингу продираться сквозь смрад зловонных болот голым по пояс и поить своей кровью разную кровососущую нечисть. Не дело оставлять своего верного коня и пешим бродить по густому лесу, спотыкаясь на каждом шагу, как старик. Все это для кого угодно, но не для меня…

Так я думал, не находя для себя ни единого повода, чтобы подняться и продолжить путь. Впервые в своей жизни я ощущал настоящее отчаяние. Меня с детства учили, что викинг никогда не сдается, даже если ему суждено попасть в окружение. «Бейся до самой смерти и попадешь в Вальхаллу!», – так, кажется, говорил Сигурд. Я не отказывался сражаться насмерть: сейчас я не понимал, за что я сражаюсь! Куда я иду и зачем?..

…я проснулся. Надо мной мерцали звезды, и они показались мне такими же красивыми и бесчисленными, как дома. Как тихо. Не может быть, чтобы под этим небом происходило что-либо страшное. Не должен воин погибать вот так, в глуши незнакомого леса, вдали от друзей. Нет! Пока пальцы мои способны сжимать рукоятку меча, пока мои ноги в состоянии идти по земле, пока глаза мои различают узкие звериные тропы я не сдамся и соглашусь на смерть только в открытом бою и только за любимых мне людей!

Глава 12. По следам дикарей

Если я надеялся спасти Хедрика, то должен был оставаться незаметным. Пусть даже мне придется передвигаться всю ночь напролет и без отдыха. Этот лес сам по себе был полон опасностей, но именно он скрывал меня от врагов и позволял идти след в след за кровожадными калусами. Чем дольше я сидел на месте без дела, тем дальше уносили моего друга дикари. Мешкать было нельзя. Пока темно я смогу идти, почти не прячась за деревьями и кустами. Главное – не потерять след. В противном случае, я уже никогда не увижу Хедрика в живых, а может и сам погибну здесь, став жертвой диких зверей или получив укус какого-нибудь ядовитого гада.

В лунном свете я без труда видел тропинку, по которой ушли калусы. Видимо, этой дорогой они ходили далеко не в первый раз. Так как на ней почти не росла трава, а та, которая и пробивалась сквозь вытоптанную поверхность земли, была примята. Это позволяло мне безошибочно следовать за дикарями. Отягощенные своей ношей, они не могли двигаться так же быстро, как я. Поэтому, у меня было время, чтобы сохранять осторожность и время от времени останавливаться, подолгу прислушиваясь к звукам, которые доносились до меня спереди. Я прекрасно понимал, что прилично отстал от калусов. Однако, опыт подсказывал мне, что лучше держаться в стороне от тропинки и идти не по ней, а немного в стороне. Таким образом, я постоянно был скрыт за зарослями, но в то же время мне иногда приходилось обходить их стороной, что сильно замедляло мое продвижение. Мало того, что мое тело вскоре было сплошь исколото острыми колючками, так еще, вдобавок к этому, я в темноте нечаянно оступился и кубарем скатился в яму, из которой еле-еле выбрался. Хорошо еще, что она была не особо глубокой, иначе мне пришлось бы звать кого-нибудь на помощь. А в моем случае звать на помощь – это явное самоубийство.

Пока дорога шла прямо, я не особо переживал за то, что не успею догнать дикарей. Но, когда тропинка резко ушла вниз, мне пришлось прибавить ходу. В один прекрасный момент мне показалось даже, что я сбился с пути. Однако, через некоторое время четкие отпечатки множества ступней на рыхлой почве убедили меня в том, что я иду по верному следу. Несколько раз я спиной чувствовал на себе взгляды обитателей этого леса, видимо удивленных появлением одинокого чужака в их владениях, но, к счастью, никто из них не пожелал напасть на меня. На всякий случай я обнажил свой меч, хотя в глубине души молил богов Асгарда, чтобы он мне сейчас не понадобился. Очередной схватки с огромной кошкой или с кем-нибудь еще наподобие нее, я не хотел.

Так как я теперь находился выше отряда калусов, то через какое-то время заметил вдали тусклый огонек костра, который свидетельствовал о том, что дикари решили сделать привал. Я и сам был не прочь перевести дух, но постоянная тревога за судьбу Хедрика не давала мне покоя. Каждая остановка в пути для него могла стать роковой. А что, если дикарям вздумается полакомиться человечиной? От этих мыслей волосы дыбом вставали на моей голове. И в самом деле, чего это вдруг они остановились? Оставалось надеяться, что Хедрик жив. Иначе, зачем было калусам тащить его целиком, если можно было бы поделить его на части и тем самым ускорить свой ход? Видимо, эти людоеды решили побаловать свежим мясом свои семьи… Несмотря на весь ужас такого умозаключения, я не смог найти другого объяснения такому поведению дикарей.

Пока далеко внизу мерцал огонек костра, я решил не мучать себя вопросами, а немного подобраться к тому месту, где сидели калусы. Сейчас следовало быть начеку и прислушиваться ко всему, что происходит вокруг. Дикари запросто могли выставить наблюдателей и они могли находиться где угодно. Излишняя осторожность не подвела меня. Как только я оказался на расстоянии ста шагов от спящих дикарей, то увидел одного из них. Он стоял, опершись плечом о ствол дерева и был занят странным делом. В его зубах находился небольшой изогнутый предмет, напоминающий причудливую ложку, и время от времени от этого предмета отделялась небольшая искорка, тут же затухая и превращаясь в тонкую струйку дыма. Я немало был этим удивлен. Зачем он так делает? Для чего ему глотать дым? Рядом с дикарем торчало из земли его копье, а лук и колчан со стрелами валялись под ногами. Всем своим видом калус изображал полное спокойствие и уверенность в том, что ни ему, ни его отряду ничего не угрожает. Конечно, я мог бы без труда застать его врасплох, но прекрасно понимал, что он может закричать и тогда мне придется туго. Неизвестно, сколько еще здесь таких же стражей и как метко они умеют стрелять. В том, что у некоторых из них со стрельбой полный порядок, я уже убедился днем. Оставалось одно – затаиться и ждать. Не видя смысла в дальнейшем наблюдении, я улегся под одним из кустов, который надежно скрывал меня от тропинки и рукой нащупал что-то круглое. Это оказалось каким-то плодом, упавшим с дерева, растущего прямо надо мной. Аромат, исходящий от этого плода был настолько соблазнительным, что я, недолго думая, впился в него зубами и с наслаждением съел этот неожиданный дар местного леса, так и не узнав, как же называется это лакомство. Плод оказался на редкость сладким и сочным, что было неплохой заменой обычной воде в которой я сейчас очень нуждался. Этот легкий перекус явно пошел мне на пользу и заметно прибавил и сил, и бодрости. Что было намного важнее, чем простая еда. Спать было нельзя. В любой момент дикари могут сорваться с места и тогда уйдут очень далеко. Поэтому я, отгоняя от себя сон и вместе с ним надоедливых комаров, писк которых я слышал со всех сторон, просто лежал под кустом и жевал во рту колосок, надеясь на то, что следующий день будет ко мне более благосклонным, чем этот.

Когда первые лучи солнца коснулись верхушек деревьев, я уже был на ногах. Сейчас в лагере калусов слышалось некоторое оживление. Дикари громко о чем-то говорили, слышался смех, наблюдатели покинули свои посты. Сквозь тонкий просвет в кустарнике мне удалось увидеть Хедрика, сидящего связанным на земле и настолько грязного, что теперь он почти ничем не отличался от своих захватчиков. Разве что, был совсем без одежды. На его лице застыло каменное выражение, говорящее о том, что он уже смирился со своей участью и полностью обессилен. Я ни на миг не сомневался в том, что он испытывал сильную жажду и, скорей всего, его совсем ничем не кормили. Как бы мне не хотелось подать ему какой-нибудь знак, я не мог этого сделать. Любой звук или даже взмах руки с моей стороны обязательно заметят. Сейчас было светло, что очень хорошо для калусов, но плохо для меня. Теперь придется идти с еще большей осторожностью.

Дождавшись, пока дикари двинутся дальше, я на полусогнутых ногах побежал вслед за ними, стараясь ступать как можно тише и сохраняя полную незаметность. Места от уколов и царапин вчерашних колючек кое-где распухли и слегка кровоточили, что приносило мне массу неудобств. Кожа на моем теле как будто пылала жаром, а возможности его охладить не было совсем. Сейчас я был похож, скорее, на лохматое лесное чудище, чем на отважного викинга. Борода моя слиплась, как ворох засохшего коровьего навоза, ногти на руках потрескались или вовсе были сломаны, грязи на мне было столько, что под ее слоем уже не угадывался цвет кожи, волосы на голове напоминали кучу мокрой соломы. Видел бы меня Рагвальд в тот момент. Одно единственное отличало меня сейчас от дикого зверя – мое оружие и глаза человека, имеющего четкую цель.

Если не считать еще одной короткой остановки, калусы шли довольно быстро. Только теперь они не несли Хедрика, висящим на палке, а гнали перед собой, время от времени подталкивая его в спину или давая ему пинка под зад. Ближе к полудню дорога вновь выровнялась и стала более широкой. Местность немного видоизменилась и теперь представляла собой не столько густой лес, сколько заросли высокой травы вперемешку с кустарниками. Что-то мне подсказывало, что мы подходим к большой воде. В воздухе витала свежесть, приносящая заметное облегчение для меня и надежду на скорое утоление невыносимой жажды.

Сейчас я снова не видел дикарей, но слышал их голоса. Трава надежно укрывала меня от их глаз и позволяла подобраться еще ближе. Наконец, я настолько приблизился к ним, что стал различать их лица, а также еще раз убедился в невредимости Хедрика. Да, он был жив, но теперь уже не шел по земле, а усаживался в длинную лодку, выдолбленную из ствола огромного дерева и находящуюся сейчас на берегу широкой реки, несущей свои воды далеко за край неба. Ничего более величественного я еще не видел. Удивительные по красоте берега были сплошь покрыты цветами и диковинными растениями. Бесчисленные стаи разноцветных птиц парили над поверхностью воды и попеременно скрывались где-то в кронах деревьев. Прищурившись, я разглядел на противоположном берегу группу странных животных, похожих на наших бобров, только более грациозных и проворных. Они были заняты тем, что гонялись друг за другом по мелководью, поднимая при этом брызги и пронзительно визжа. Некоторые из них ныряли под воду и ловили там, по всей видимости, рыбу, в здешнем изобилии которой я и не сомневался.

Все, что я видел, казалось мне прекрасным сном. Однако, громкий окрик одного из калусов вернул меня к действительности и я снова стал наблюдать за уплывающим от меня отрядом дикарей. Лодка медленно, но уверенно набирала ход, гонимая к центру реки мощными взмахами весел. Хедрик с несчастным видом сидел посредине и не имел ни малейшей возможности выпрыгнуть за борт. Эх, знал бы он, что я иду за ним! Мне удалось дойти до этого места, но как быть дальше?

Провожая взглядом удаляющийся отряд, я внезапно заметил то место, куда они направлялись. Совсем недалеко, шагах в пятиста отсюда вверх по течению находилась их деревня. Я не мог ошибаться. Там располагались невысокие домики, собранные из веток и листьев, наподобие жилища Альгатры, но более добротные. Сколько их там было? Пока я видел не более десяти домов, но был уверен, что их гораздо больше. Внимательно всматриваясь в ту сторону, я различил фигурки людей, идущих по берегу, среди которых были и дети. Сомнений быть не могло – жители деревни встречали своих соплеменников.

Через некоторое время лодка пристала к противоположному берегу и сидевшие в ней вышли на сушу. Хедрика грубо вытолкнули вперед и тут же его обступила многочисленная вопящая толпа, желая рассмотреть пленника и по возможности его пощупать. Бедный Хедрик. Его дергали за руки, теребили за волосы, бросали в него песком и камнями, плевали ему в лицо и громко насмехались. Дошло до того, что его повалили на живот и он упал прямо в реку, жадно глотая воду, стараясь напиться впрок. Однако, и это ему плохо удалось. Один из дикарей схватил его за ноги и вытащил обратно, заставив ощутить на зубах вкус прибрежной грязи.

Что я мог сделать? Выйти на берег и изо всех сил закричать, чтобы не издевались над моим другом? Или дождаться момента, когда можно будет переправиться на ту сторону и освободить его? В моем случае, второе если и было не самым лучшим решением, то, по крайней мере, и не самым худшим. Если Хедрик до сих пор жив, то возможно ему еще немного повезет прожить до вечера, когда я надеялся добраться до деревни калусов. Делать это среди белого дня было бы откровенной глупостью. Тем более, что у меня не было ни средств, ни полезных мыслей для того, чтобы оказаться по ту сторону реки. Плавал я превосходно, но река была настолько широкой и местами бурной, что я мог и не справиться с задачей пересечь ее вплавь. Кроме того, я понятия не имел, какие твари могут водиться в этих водах. А что, если здесь водятся такие же гатры, как и на болоте? Мечом тогда не отобьешься. Нет, нужно будет найти что-то, что поможет мне переплыть реку без угрозы для жизни. Но, что?

Будучи скрыт густой травой, я пристально осматривал окрестности. Никакого мелководья здесь нет и быть не могло. Река несла свои воды мощным потоком дальше, иногда создавая водовороты и ускоряясь местами настолько, что тяжелые стволы упавших деревьев, словно щепки кружились вокруг себя и плыли вперед, теряясь из вида.

«Именно так», – подумал я про себя, поднимаясь с колен и направляясь вверх вдоль берега реки. Я решил отыскать подходящее место для того, чтобы поймать проплывающий мимо ствол мертвого дерева и с его помощью добраться до деревни калусов. Таких бревен поблизости хватало и у дикарей не вызовет подозрений очередной ствол, который прибило к их стороне. Тем более, что некоторые поваленные деревья сохраняли на себе густую листву и за ней можно было бы запросто спрятаться. Но не сейчас, а когда наступит вечер.

Чтобы меня никто не увидел, я был вынужден снова немного углубиться в сторону леса. Был день, но небо резко потемнело. Свинцово-серые тучи опустились низко к земле, поднялся ветер, истошно завывая в верхушках деревьев, сухая трава летала в воздухе, а пыль, поднимаясь с высушенной солнцем земли, попадала мне в глаза и ноздри. «Будет дождь», – решил я и спрятался в уютной нише под песчаным обрывом, нависающим высоко над рекой. Отсюда я видел все как на ладони, а сам оставался незаметным. Теперь деревня калусов находилась слева от меня. Как я и думал, она оказалась довольно большой. Посреди расчищенной от растительности ровной площадки стояло длинное строение, похожее на сарай или хлев для домашних животных. Вокруг него хаотично располагались различные хижины, домики, а то, и просто, вырытые в земле ямы, прикрытые хворостом и широкими листьями. Повсюду бродили люди и бегали тощие собаки, время от времени лениво поднимающие лай. В грязи возились абсолютно голые дети с распухшими от нездоровой еды животами. Кое-где дымились костры. Все это выглядело настолько уныло и тягостно, что я невольно подумал о том, что в таком окружении волей-неволей можно стать людоедом. Люди жили здесь наравне с животными. Ели ту же самую пищу и пили ту самую воду из реки. Удивительно, но среди всей этой сумятицы, я совершенно не заметил стариков. Обычно, старые люди занимаются внуками или сидят возле своих хижин, сплетничая о том-о сем, но здесь дети были предоставлены сами себе. Их родителей, казалось, вообще не заботила судьба собственных чад. В подтверждение моей мысли, я заметил как один черномазый ребенок лет пяти, по моему это был мальчик, свалился в помойную яму неподалеку от большого сарая, но никто ему помогать не стал. Бедный малыш самостоятельно выбрался из западни и, не проронив ни единой слезы, вновь побрел к своим сверстникам, занятым в это время разрезанием тупым ножом большой лягушки, пойманной где-то поблизости. Но, больше всего меня поразило не это. Почти возле каждой хижины в деревне из земли торчал высокий тонкий шест, а то и несколько шестов, а на их конце были водружены настоящие человеческие головы! Сначала я подумал, что мне это почудилось. Присмотревшись внимательней, я с ужасом осознал, что это было именно так. Зрелище, и вправду, было дикое. Большинство голов на вершинах шестов усохло настолько, что трудно было сказать, мужские это черепа или женские. То, что не обглодали стервятники, доедали мухи, роем кружащие повсюду. Для чего нужно было выставлять головы своих жертв на показ?! И что творится в головах у этих дикарей?! Если бы не несчастный Хедрик, жизнь которого висела на волоске, я никогда не отправился бы в это ужасное место, которое стоило бы обходить десятой дорогой. Но поступить по-другому я не мог.

Тем временем буря приближалась. Ветер усилился настолько, что с корнем стал вырывать небольшие деревья и швырять их в разные стороны. Я не на шутку встревожился. Переправляться в такую погоду через бушующую реку – дело очень опасное. Меня легко может подмять под плывущий ствол и тогда я могу утонуть. Тем более, где-то далеко уже слышались глухие звуки грома, раскаты которого становились все ближе и ближе, а первые вспышки молний с треском начали озарять оба берега великой реки. Все шло к тому, что буря будет продолжаться весь вечер и всю ночь. Если я сейчас же не начну переплывать на ту сторону, то уже не смогу этого сделать до самого утра следующего дня, а может быть, и дольше. Любое мое промедление для Хедрика оборачивалось смертью. Я ужасно рисковал, но оставаться на месте просто не имел права. Собрав всю свою волю в кулак, я с силой ударил себя в грудь, закричал как раненый зверь под стать грому и, сбросив с себя сапоги, нырнул с обрыва в воду.