Текст книги "Хроника детства маленькой женщины"

– А ты знаешь, я ведь совсем забыл вручить тебе подарок, – и я достаю из пакета альбом для раскрашивания и кисточки. Рисование и раскрашивание в сфере интересов Дарьи – далеко не на последнем месте. Получив подарок, малышка тут же располагается на ковре и просит принести ей стаканчик с водой для красок.

– Дашечка, подожди, я тебе подстелю газетку под альбом, – просит Людмила.

И пока она разворачивает газету и подкладывает её под альбом, Дарья живо откликается на её действия коротким двустишием: «Лю-лю-лю, лю-лю-лю, я газетку подстелю». Надо отметить, это был уже определённый шаг вперед после «кушек-калакушек», но не успел я сосредоточить на нём внимание, как Дарья-поэтесса уже перевоплотилась в Дарью-художницу.

Сначала она взялась за медведя, которого решила раскрасить в желтый цвет. Мои попытки изменить цветовую гамму замечанием, что медведи бывают коричневыми или черными, она в расчет не приняла. Дарья не хуже меня знает, какими бывают медведи, и я ловлю себя на мысли, что она, вероятно, права. Ведь есть же ещё и полярный медведь, но как изобразить его красками на белом листе бумаги? Поэтому желтый цвет – это в какой-то мере выход из положения. Но почему желтый? Кирилл в шутку предположил, что её медведь, видимо, когда-то переболел желтухой, я же думаю, что Дарья абсолютно права, мех полярного медведя в природе никогда не бывает чисто белым, он всегда отдает легкой желтизной, что известно любому, кто видел белых медведей в зоопарке или случайно встречался с ними на Севере.

Когда раскрашивание ей надоедает, мы плавно перемещаемся в сферу профессионального изобразительного искусства. Сначала вместе изображаем черепаху, пластмассовая копия которой «позирует» на стуле напротив. Потом рисуем солнце и, конечно же, тучу, из которой идет дождь прямо на черепаший панцирь. Солнце и облака всегда присутствуют в наших картинах. Возможно, изображать их Дарье проще, более сложные сюжеты пока не удаются, а страсть к рисованию, которой она успела заразить и меня, непреходяща, поэтому мы как ученики-первогодки художественного училища осваиваем лишь азы этого непростого искусства.

Предложение Даши перейти от облаков к портретной живописи застает меня врасплох.

– Дедушка, а ты можешь себя нарисовать?

– Может, сначала тебя?

– Ты меня на праздники рисовал. – Я действительно её рисовал, правда, тот опыт вряд ли можно было назвать удачным. Даша у меня получилась в стиле примитивных детских рисунков, где трудно отличить мальчика от девочки –

какое-то остроносое существо, ничем не напоминающее мою любимицу. Критически осмотрев свой портрет, Дарья уныло заявила: «Не похоже!» Может и впрямь мне будет проще изобразить себя? И действительно, довольно быстро и без особого труда мне удалось изобразить лохматого бородатого субъекта с незапоминающейся внешностью, которого можно было бы без колебаний брать в службу внешней разведки. Мой «портрет» произвел на Дарью ещё более удручающее впечатление. Будучи человеком тактичным, она даже не сразу нашла необходимые слова, чтобы выразить свои глубоко отрицательные эмоции.

– Дедушка, ты здесь какой-то, какой-то… – она никак не могла подобрать нужное слово, и я просто физически ощущал напряжение работы её мысли, которое отражалось на её милом личике, пока она, наконец, не выдохнула, – какой-то сморщенный. Но ты же не такой, как здесь, дедушка? Ты же добрый…

Видимо она увидела в моём автопортрете настолько отвратительное существо, впечатление от которого было просто невозможно передать словами.

Что ж, не всем, как говорится, дано. Наверное, чтобы стать художником, нужно им родиться. Хотя недавно в интернете я нашел на этот счет дельный совет: «Чтобы стать художником, не обязательно быть шизофреником, как Ван Гог, или гулять с муравьедом на поводке, как Сальвадор Дали. Хватит немного таланта, любви к прекрасному и желания. Даже если ты умеешь рисовать только абстрактные ракеты, напоминающие кое-что другое, у тебя все равно есть шанс выставиться как минимум в рюмочной в Зюзино».

Я не большой знаток живописи, но в своё время купил несколько картин у самодеятельных художников на стихийных выставках, и ни разу не пожалел о своём приобретении. Честно говоря, с удовольствием полюбовался бы и художественным оформлением рюмочной в Зюзино. Хотя бы для того, чтобы сравнить с картинами на стенах туалетных комнат роскошного отеля InterContinental Carlton в Каннах на Лазурном берегу Франции. Подозреваю, что от туалетных комнат Карлтона до Лувра будет все-таки значительно дальше, чем от гипотетической рюмочной в московском районе Зюзино до Третьяковской галереи.

«Я тебя буду ждать!»

Кто больше любит – мы внуков или они нас? Вопрос риторический, поскольку в каждой семье взаимоотношения старых и малых складываются по– своему. Все три первых года своей жизни Дарья лишь позволяла себя любить. И никаких «двух влюбленных» в наших взаимоотношениях не существовало в принципе. Похоже, все это время она изучала меня на предмет доверия, стоит ли иметь дело с человеком, все контакты с которым ограничиваются редкими играми, и никак не тянут на крепкое родство? Однако моя настойчивость в поиске путей к сердцу своей любимицы, как капля воды, постепенно пробивала брешь в её круговой обороне. В последнее время у меня даже появилась уверенность, что она, наконец-то, начинает отвечать мне некоторой взаимностью.

Уже на протяжении нескольких месяцев, когда я включаю ноутбук, передо мной открывается фото моей любимицы. Положив свою намыленную головку на сложенные на краю ванны ручки, она о чем-то задумалась. Ванна установлена прямо на лужайке дачного участка. За спиной Дарьи большой зонт, который укрывает её от прямых солнечных лучей.

Я назвал это фото – «Забыли». Глядя на Дашечку, пытаюсь понять, о чем она думает в этот момент. Хотя, вполне вероятно, и не думает вовсе, а просто ждет, когда же с её головы, наконец, смоют мыльную пену. И в этом ожидании проглядывает её натура – смиренно-терпеливая до той поры, когда она ограничена чужой волей, и танцевально-песенная, когда инициатива, наконец, переходит в её собственные руки.

Недавно я сменил заставку на экране компьютера. И теперь вместо задумчивого младенца в ванне с намыленной головкой, на меня с загадочной улыбкой Моны Лизы смотрит уже повзрослевшая юная красотка.

– Кто моя самая любимая девочка на свете?

– Дашечка, – не задумываясь, отвечает внучка. Мне нравится её уменьшительно-ласкательное «Дашечка». Ей тоже нравится, когда я называю её Дашечкой, Дашенцией или Дашонком. Впрочем, какой женщине, даже в столь нежном возрасте, не льстит внимание и подтверждение того, что она самая любимая девочка на свете?

Когда она вошла в квартиру, я, как обычно, взял её на руки и поцеловал.

– Ты меня не целуй, я чихаю, – предупредила Дарья.

Привычно обойдя квартиру, она уселась возле уголка с игрушками. В последнее время Даша охладела к куклам. Теперь ей больше нравятся машинки, кубики и разные игры на сообразительность. Поразмышляв, она вновь выбирает «Космический бой».

– В «Космический бой» играл Вася, – вспомнила Дарья. Когда-то я ей сказал, что эту игру мы покупали ещё для внука, когда он был маленьким, и она запомнила. Даша ещё не овладела нюансами этой игры, но что такое «космос» знает, и понимает, что означает космический корабль: «Он к звездочкам летает». И у нас появляется повод поговорить о разных планетах. Я рассказываю ей о Луне, Земле и Солнце, говорю, что скоро солнышко согреет нашу землю и вырастет трава («и я буду играть в песочнице» – тут же добавляет Даша). А потом мы обсуждаем её будущую поездку на море. Я показываю ей кораллы, раковины из Турции и Греции, и привезенного с Сицилии засушенного морского ежа. «Даша будет купаться в теплой морской водичке, и с ней будут играть маленькие рыбки», – продолжаю я свой рассказ.

В рассказе обязательно должны присутствовать именно «маленькие рыбки», поскольку Дарья настороженно относится к появлению в моих рассказах пугающих её сюжетов о крупных, а тем более, опасных животных, и тогда она по-детски предупреждает: «Я боюсь!». Однажды, увлекшись собственным рассказом о волке, который преследовал зайца (кстати, по сюжету, в конце концов, спасенного самой Дашечкой), я скорчил соответствующую зверскую физиономию, и Дарья тут же строго предупредила: «Ты так больше не делай!» И теперь я сто раз думаю, прежде чем что-то ей рассказывать и заранее подбираю не только тон, но и контролирую выражение лица.

– А когда я поеду на море, – мечтательно произносит Дарья, – мне дадут конфеты. – Конфеты в машине ей пока чаще дают с профилактической целью – от укачивания.

Оксана боится, что пристрастие к сладкому не лучшим образом отразится на её зубах и я, пожалуй, могу с ней согласиться. Надо отметить, что Даша с терпеливым пониманием относится к разным запретам. Не капризничает и к походам в магазин относится исключительно рационально. Но с годами, думаю, и она поймет «прелести» шопинга, который с приходом «капитализма» в Россию превратился у наших дам в повальное увлечение.

И мы снова читаем книжки, строим дома из кубиков и смотрим мультики.

На сей раз, к моему удивлению, мультфильм о пожаре в лесу, который она ещё несколько месяцев назад видеть не хотела (страшный сюжет), в этот раз смотрела, не отрываясь. Она сидела на диване, облокотившись на мои колени, и я испытывал необыкновенное счастье от присутствия рядом этой маленькой дорогой для меня крохи. Она смотрела мультик с полным проникновением в происходящие на экране события, то вытягиваясь в полный рост на диване, то вскакивала, а потом доверчиво прижимаясь ко мне. Всё свидетельствовало о полном доверии, и это доверие маленького ребенка как-то по-особому согревало душу.

Местом для интимных признаний о наших близких отношениях стал, как ни странно, горшок. История с приучением Дарьи к горшку тянулась на протяжении полутора лет, дело, порой, доходило до слез. И тут в какой-то момент она по необъяснимым причинам согласилась на него сесть.

Когда «дело» было сделано, право обработать её кукольное хозяйство осталось за мной, чего, признаться, я никогда не делал. В нашей семье не было маленьких девочек, и особенности ухода за ними после туалета мне были неведомы.

«Дедушка вытрет мне попу», – распорядилась Дарья в ответ на предложение Людмилы, пришедшей за её горшком. В этот день по степени доверия я оказался у Дарьи впереди всех домочадцев.

А после того, как Людмила завязала ей «хвостик» из уже отросших волос, которые постоянно падали ей на глаза, я вдруг увидел совершенно другую Дарью, и тут же взялся за фотоаппарат. И в тот момент, когда я только навел на неё объектив, с ней произошло что-то невероятное.

Едва я сделал первый снимок, как она тут же без каких-либо просьб с моей стороны приняла другую позу и приготовилась к очередному кадру. После второго кадра последовала очередная невероятная поза (причем, на одном и том же месте дивана). Словом, за несколько минут она приняла более десяти самых невообразимых положений, выступая как опытная фотомодель. Людмила, наблюдая за телодвижениями нашей юной натурщицы, хохотала до слез: «Откуда что берется?» Но Дарья делала свою «работу» не расслабляясь, с самым серьезным выражением лица. И когда мы уже заканчивали съёмку, и она повернулась ко мне вполоборота, я успел «поймать» то самое загадочное выражение Моны Лизы на её милом личике. И именно эта фотография теперь открывает и закрывает моё окошко в мир, когда я включаю и выключаю компьютер.

Когда приехали родители, ожидавшие увидеть соскучившегося по ним ребёнка, то встретили чихающую Дарью, которая едва обратив на них внимание, побежала ко мне вытирать набежавшие сопельки. И это тоже было очередным проявлением полного ко мне доверия.

Наступало время обеда и все уселись за стол. Глядя на стаканчики для вина, на которых был изображен Чайковский, Дарья тут же заявила: «Это дедушка!» Она наблюдательна. У меня такая же седая борода и, если смотреть издалека, то у нас с Петром Ильичем и впрямь наблюдается какое-то неуловимое сходство. За исключением разве что Первого концерта для фортепиано с оркестром…

Когда родители начали собирать Дарью домой, она в очередной раз публично продемонстрировала потепление в наших взаимоотношениях. Когда Кирилл подошел, чтобы помочь ей надеть что-то вроде вязаного шарфика, закрывающего горло вместе с подбородком, она заявила: «Пусть дедушка мне поможет!»

В этот день я пользовался неограниченным доверием моей любимицы, и меня просто распирало от гордости. Но окончательно «добила» меня Дарья уже на лифтовой площадке.

– Я тебя буду ждать, – сказала моя юная любовь, глядя на меня из закрывающихся дверей лифта.

Подобных слов мне уже давно не говорила ни одна женщина на свете.

«Телефон, телефон, зазвонил у мамы он»

В регулярных попытках выразить своё отношение к происходящим вокруг неё событиям в поэтической форме, я начал усматривать склонность Даши к литературе.

– Встало солнышко с утра, значит, нам играть пора, – продекламировала она однажды. «Телефон, телефон, зазвонил у мамы он», – услышал я ещё через несколько дней. Это был уже не шаг, а два шага вперед по сравнению с её ранними «кушками-калакушками». Перебрав в памяти произведения некоторых известных мне на этот момент детских поэтов, и не найдя достойных аналогов, я пришел к мысли, что авторство двустиший принадлежит Дарье. Если бы она услышала их в каком-нибудь мультике, то обязательно сослалась на «первоисточник». Дарья почтительно относится к авторскому праву и ни разу не была замечена в плагиате.

– А ты не хотела бы как-то дописать это стихотворение? – осторожно поинтересовался я.

– Как? – спросила Даша.

– Ну, например, написать в стихах как маме однажды позвонил слон…

Ничего глупее на тот момент я придумать не мог. И, ляпнув про слона, спохватился. Старая детская классика сегодня нередко выглядит двусмысленно. Взять хотя бы Корнея Чуковского с его «Мойдодыром»: «Вдруг из маминой из спальни кривоногий и хромой выбегает умывальник…». Из маминой? Из спальни? Кривоногий и хромой? Да тут даже первоклассник способен сделать те ещё выводы.

Однако на мою идею Дарья лишь иронично ухмыльнулась. Детские стихи в силу возраста она пока воспринимает исключительно в первоизданном, если можно так сказать, виде. И кому, как ни ей, хорошо известно, что звери если и звонят людям, то в основном Айболиту, и то, когда им нездоровится. А какого рожна слон вдруг станет названивать маме, Дарья даже представить себе не могла.

В очередной раз она пришла к нам в гости нарядной, как на праздник. На ней была туника, которую мы привезли ей из Калининграда и вязаная шапочка, и все это великолепие ей бесконечно шло. Вопреки обыкновению, она даже не обратилась к игрушкам. Возможно потому, что в этот день по телевизору показывали очередную программу «Один в один», где загримированные под известных мировых «звезд» российские певцы исполняли разные популярные хиты.

Дарью этот концерт заинтересовал сразу. Сначала она сидела рядышком со мной, но когда одна из певиц начала петь под Барбару Стрейзанд, спустилась с дивана и принялась плавно передвигаться в такт песни по комнате, то поднимая, то опуская руки и временами томно закрывая глаза. Это надо было видеть. Но когда я позвал Людмилу, Дарья, почувствовав внимание окружающих, вдруг смутилась, и принялась дурачиться. Она носилась по комнатам, высоко задирая ноги и визжа при этом на три этажа. В неё словно вселился бесенок, который требовал выхода накопившейся за утро энергии.

– Нет, мне это не нравится, – сказал я, – а вот, когда ты танцевала под песню, было очень красиво.

Моё замечание мало подействовало на Дарью. Её бесенок никак не давал ей угомониться. До тех пор, пока она просто физически не устала. Однако моё замечание не оставило её равнодушной. Проскакав последний раз по комнате, она как бы мимоходом поинтересовалась: «А теперь тебе нравится?»

Нет такой женщины, которая бы не старалась произвести впечатление на окружающих, причем, независимо от возраста, как нет такой женщины, которая бы пропустила критику мимо своих ушей.

Спустя неделю мы с Людмилой провели в гостях у младшего сына целый день. Мы, как обычно, что-то читали, рисовали с Дарьей, собирали пазлы, как вдруг, между прочим, она поинтересовалась: «А тебе правда не понравилось, как я тогда танцевала у тебя?» Я ещё раз повторил, что мне больше понравилось, как она танцевала под песню, а не её «африканские» пляски, но в душе был удивлен. Это же надо, спустя неделю вспомнить моё замечание.

Как выяснилось, Дарья умела реагировать не только на замечания, но и находить в себе силы признавать критику в свой адрес. Поскольку Оксана всё никак не объявлялась, мы решили, что первой домой пойдет Людмила (утром мы собирались на дачу, и оставалось собрать ещё кучу вещей после долгой зимы), а я побуду с Дашей, чтобы дождаться возвращения с работы Кирилла. Когда Людмила уже была в прихожей, я попросил: «Даша, бабушка уходит, иди, попрощайся». Но Дарья отрицательно помотала головой и не сдвинулась с места.

Когда Людмила ушла, я сказал внучке, что она поступила не хорошо. Мол, бабушка весь день играла с тобой, завтра надолго уедет в деревню, а ты даже не захотела с ней попрощаться. На лице малышки при этом промелькнула целая гамма чувств. Она попыталась даже улыбнуться, думая, что мой непривычный для неё осуждающий тон – всего лишь какая-то игра. Но, когда почувствовала, что это серьезно, а вдобавок меня ещё и поддержал приехавший с работы Кирилл, задумалась. Через полчаса, пообщавшись с Кириллом, я тоже засобирался домой. Чмокнув Дарью в щечку, поднялся с дивана.

– Пока, Дашечка!

– Пока, дедушка! – ответила внучка и тут же добавила: «Я тебе сказала «пока». То есть, особо подчеркнула тот факт, что она со мной попрощалась. А когда я уже одевался, прибежала в прихожую. Мне кажется, тем самым она пыталась загладить свою бестактность по отношению к бабушке. Значит, поняла свою оплошность и, думаю, уже никогда не допустит её впредь.

«Дедушка нас спасёт!»

Близился первый в жизни Даши заграничный вояж. Поскольку она собиралась с родителями на Крит, я решил научить её некоторым греческим словам. Дарья быстро запомнила, как произносится «доброе утро», «добрый вечер» и «спасибо». А потом мы вместе с женой показали ей наши фотографии и поделились своими воспоминаниями об отдыхе на этом острове.

Через несколько дней во время очередной прогулки я решил проверить, насколько эффективным оказалось наше занятие.

– Даша, как сказать по-гречески – «доброе утро»?

– Калимела, – не задумываясь, ответила наша малышка, всё ещё не умевшая произносить букву «р».

– А «добрый вечер»?

– Калиспела.

– А как будет «спасибо»?

– Эвхалисто…

Наш юный интурист готовился к поездке на море со всей серьезностью. Когда после прогулки я привел её домой, Даша показала мне свой маленький рюкзачок, набитый формочками для игры в песочнице и детской посудой, который с трудом водрузила себе на спину: «Вот папа отработает недельку, и мы поедем на море…» Даша ещё не знает, что представляет собой эта «неделька», но так говорит мама, и она понимает, что до отъезда на море надо ещё немного подождать.

– Там много песка, – мечтательно произносит Даша,

–Этого песка у тебя будет целый берег, – подхватываю я, – и ты можешь построить все, что захочешь. Мы тебя, наверное, не узнаем, когда ты загорелой и отдохнувшей вернёшься домой …

Наши романтические мечты неожиданно обрывает суровая проза жизни. Оксана зовет Дашу обедать.

– Дедушка, ты пойдешь со мной?

– Я не хочу, спасибо.

Даша берет меня за руку и буквально тащит за собой на кухню.

– Мама, мы будем с дедушкой обедать, – безапелляционно объявляет внучка, – он проголодался.

– Это ты будешь обедать, а я посижу рядышком.

Даша усаживается на свое место, но берет в руки не ложку, а пульт от телевизора. Нажимает какую-то известную ей кнопку и на экране появляется её любимый детский канал. Пока наш маленький начальник ест и параллельно смотрит мультик, я рассказываю Оксане о гастрономических особенностях Крита.

– Дедушка, ты со мной говори, – прерывает меня внучка. Оказывается, она делала не два, а сразу три дела: ела суп, смотрела мультик и слушала мой рассказ. Но рассказывать, как она считала, я должен был именно ей, а не маме, поскольку именно с ней мы начали беседу о предстоящей поездке на море. И, наверное, ради продолжения этой беседы она и привела меня на кухню. А совсем не ради супа, который был исключительно инициативой Оксаны. Хотя сам по себе суп, который мог быть и борщом, занимал далеко не последнее место во вкусовых предпочтениях нашей малышки. Если уж ей приходилось садиться за обеденный стол, чего Даша, как и большинство малышей, делала с большим неудовольствием, то всегда предпочитала именно первое блюдо. Когда после прогулок мы направлялись обедать к нам домой, она всегда интересовалась: «А у вас дома суп есть?»

Но на сей раз суп она так и не доела, не досмотрела и мультик. Пропал аппетит. А потом и вовсе испортилось настроение, и она отправилась к себе в комнату.

– Даша, ты же хотела поиграть с дедушкой, – напомнила Оксана.

– Нет, – ответила Дарья, – уже не хочу.

– Ладно, раз Даша не хочет играть, я, пожалуй, пойду. К тому же, надо еще в магазин зайти…

– Дедушке надо в магазин, продукты купить, – с облегчением прокомментировала Дарья, оправдывая мой уход. То есть, не её настроение и нежелание играть было тому причиной.

Однако когда я вышел в прихожую, она вдруг прибежала подать мне куртку и ботинки. А когда я нагнулся, чтобы чмокнуть её в щечку, увернулась и убежала к пришедшему с работы отцу. Я уже вышел на лестничную площадку, но вдруг вспомнил, что забыл на полке свои очки от солнца. Когда Кирилл открыл дверь, рядом стояла Дарья.

– Даша сказала, что забыла попрощаться с тобой, а я подумал, что ты уже, наверное, опускаешься в лифте, – объяснил Кирилл. Когда я присел на корточки, чтобы попрощаться с внучкой, Дарья обняла меня за шею и чмокнула в щеку.

Нашему брату, видимо, надо всегда быть готовым к резким перепадам в настроении женщин и не спешить делать далеко идущие выводы. Их настроение – как апрельская погода, никогда не угадаешь, почему среди солнечного дня вдруг начинается дождь.

За два дня до отлета мы пригласили семейство младшего сына на ужин. Но сам Кирилл в этот день задержался на работе. Оксана с Юлей и Дашей собирались традиционно по-женски – с опозданием на два часа. И едва вышли из дома, как в воздухе, в прямом смысле этого слова, запахло грозой. В последние майские дни 2013 года над Москвой часто гремели грозы, но та, что случилась на этот раз, по объему воды и мощи раскатов превзошла все предыдущие. Самое ужасное заключалось в том, что гроза успела накрыть девчонок на полпути к нашему дому. Они были без зонтов и вошли к нам в прихожую промокшие до нитки. Мы тут же нашли всем сухую одежду, переодели и Дарью. Чувствовалось, что гроза произвела на малышку сильное впечатление, она попала под такой ливень впервые в жизни и была основательно напугана, хотя старалась этого не показывать.

Кирилл к ужину так и не приехал, задержали дела на работе. Когда после ужина гостьи начали собираться домой, на улице по-прежнему погромыхивало, но дождь закончился.

–Дедушка, ты нас спасешь? – неожиданно спросила меня Дарья. Её лицо выражало тревогу, чувствовалось, она побаивается выходить из дома. Вопрос Даши застал меня уже в прихожей. «Конечно, спасу», – автоматически ответил я, не придав поначалу должного значения её вопросу, хотя, прозвучавшая в нём тревога, явно требовала от меня каких-то неординарных действий.

Если бы я просто взял Дашу на руки и нес её до самого дома, это не гарантировало бы стопроцентного спасения от вероятного дождя и пугающих громовых раскатов. Требовалось какая-то надежная крыша на всем протяжении нашего пути – лучшим вариантом в этом случае мог бы стать танк или, за его неимением, автомобиль.

Сесть за руль своей машины, которая в это время находилась на стоянке в подземном гараже, я не мог, поскольку за ужином выпил пару бокалов вина. Поэтому решил сбегать к дороге, где всегда дежурили «бомбилы». Машину удалось поймать лишь с третьего раза. Объяснив ситуацию сидевшему за рулем молодому парню, мы подъехали к подъезду, где меня уже ждали мои гостьи.

Позже мне рассказали, что когда я вышел из дома в поисках транспорта, Дарья, которую одевали в прихожей, твердо и уверенно объявила всем окружающим, что «дедушка нас спасет». Удивительно, не взрослые успокаивали встревоженного грозой ребёнка, а маленький ребёнок сам успокаивал взрослых.

Я подхватил малышку на руки и понес её к ожидавшей нас машине. Где-то рядом снова громыхнуло, и Дашутка повторила как заклинание: «Мама, это не страшно. Дедушка нас спасет».

В эти минуты я ощущал себя памятником советским воинам в берлинском Трептов-парке со спасенной девочкой на руках.

«Мама, смотри, у мальчика хвостик»

Самолет задержали на полдня, и улетел Кирилл со своим семейством только в восемь вечера. Утром следующего дня мы получили sms-ку с греческого острова и облегченно выдохнули. Сбылась Дашенькина мечта. Поскольку в своём рюкзачке она сумели уместить невообразимое количество разных формочек, греческий берег в районе отеля теперь наверняка будет украшен столь же невообразимым количеством песочных черепашек, рыбок и медвежат.

Но купаться на море, как выяснилось после возвращения домой, Даша отказалась. «Море бушует», – так по-взрослому она отреагировала на приглашение родителей сходить на пляж. Поэтому большую часть пребывания на Крите Дарья по-европейски проводила у бассейна.

О впечатлениях самой Даши от поездки на море нам узнать не удалось. Сразу по прилету с Крита Кирилл отвез женскую половину семьи на дачу к родителям Оксаны. Поэтому с хроникой курортного отдыха Дарьи мы познакомились позже, когда по дороге из деревни заехали на дачу, где Оксана отдыхала с детьми.

Когда мы подъехали к дому, я первым вышел из машины и через калитку прошел во двор, не терпелось увидеть нашу малышку. Но она, словно почувствовав, уже сама бежала навстречу. Правда, ждала она совсем не меня. Едва я подхватил её на руки, как Дарья сразу поинтересовалась: «А папа приехал?» И когда мы подошли к воротам, где Кирилл ставил свою машину, бросилась к отцу.

Вечером мы со всем семейством долго рассматривали фотографии и видео (пока все отдыхали, Оксана работала, снимая отдых во всех подробностях), снятые на Крите. Большинство фото– и видеосвидетельств были посвящены, конечно же, Дарье.

Как мы и предполагали, немалую часть времени она проводила на «большой песочнице» на берегу моря. Неотразимое впечатление на меня произвели кадры её манипуляций с песком. Это занятие по своей загадочности ничуть не уступало уже знакомому переливанию воды из таза в таз, которое мы наблюдали в деревне.

Сначала Дарья набирала песок в своё маленькое ведерко, потом направлялась с ним к душу с пресной водой у выхода с пляжа, добавляла её в ведро с песком, в результате чего оно делалось неподъемным, и, согнувшись от напряжения, тащила его обратно на пляж, где при помощи формочек изготавливала свои песочные творения. Наверное, проще было бы набрать в ведро мокрого песка на берегу, но к урезу воды она, видимо, подходить опасалась.

Спустя семь лет, я пересказал Дарье эту памятную сценку и поинтересовался, почему она не хотела брать песок на берегу моря. Оказалось, что малышка не только не забыла об этом эпизоде, но и прекрасно помнила причину: «Песок на берегу был какой-то жидкий, из него я ничего не могла построить, а тот, который я приносила в ведре, был совсем другой». То есть, из слегка смоченного песка под душем лепить фигурки ей было проще, чем из такого же, но пропитанного морской водой на пляже. А догадаться, что проще было смешать влажный морской песок с сухим, и, таким образом, получить необходимую для изготовления скульптур консистенцию, ей оказалось не по силам. И никто из взрослых ей не подсказал. Хотя, подозреваю, что в силу привычки справляться с проблемами собственными силами, она этой помощи ни у кого и не просила.

Пригодилась Дарье на море и кухонная утварь. Когда ей надоедало плескаться в бассейне, она погружалась в привычные хозяйские заботы – пристроившись на мелководье, накрывала «поляну» из привезенной с собой посуды прямо на бортике. И не беда, что ей некого было здесь угощать своими «яствами», она, как и любая женщина на кухне, видимо, находила в своём занятии приют мыслям и отдохновение душе.

– Мама, смотри, у мальчика хвостик, – показала она Оксане на голого малыша, который играл в бассейне неподалеку. Она никогда прежде не видела обнаженных «мужчин», и вполне искренне полагала, что мальчики физически устроены так же, как и девочки.

Там же, на Крите, Дарья завела и свой первый курортный роман. Её выбор пал на мальчика по имени Артем. Дети подружились, вместе играли и даже прилюдно демонстрировали друг к другу свои нежные чувства, пока однажды, заключив свою пассию в страстные объятья, Артём её не удержал и грохнулся, да так, что Дарья ударилась о каменный пол. Трудно сказать, повлиял ли этот случай на дальнейшее развитие их романтических отношений, но в непостижимых тайниках юной женской натуры, не исключено, мог раздаться первый тревожный звоночек: всякие чувства, особенно безудержные и безграничные, могут грозить и некими опасностями, которыми не стоит пренебрегать. После этого случая юные «Ромео и Джульетта» заметно охладели друг к другу.

Два дня мы наслаждались общением с нашей любимицей, наблюдая за теми небольшими переменами, которые произошли с ней за те несколько недель, которые мы её не видели. Она загорела, даже чуть-чуть подросла, а главное – начала задавать много вопросов, но вместо «почему» спрашивала «зачем».

В один из дней вместе с её подружкой Соней и её мамой в окружении бабушек – Люды и Наташи мы с Дашей и Оксаной направились в магазин, который располагался далеко за пределами садового товарищества у железнодорожной станции. Когда мы подошли к магазину, Дарья неожиданно поинтересовалась:

– Дедушка, а у тебя денежки есть?

– Есть. А тебе зачем?

– Там, в магазине, есть одна машинка, которая мне очень понравилась…

Оказалось, во время предыдущего похода в магазин ещё до нашего приезда, Даша увидела на полке магазина красивую машинку. Как рассказала позже Оксана, Даша попросила купить её, но Оксана отказала, сославшись на отсутствие денег. Поэтому Даша и решила поинтересоваться моей состоятельностью. Конечно же, я купил ей именно ту машинку, которую она присмотрела, и вполне довольная Дарья возвращалась домой, пока по пути не заметила, что идущая рядом подружка – соседка по даче Соня ест мороженое.