Текст книги "Лабиринт. Фантастическая реальность"

– Догадываюсь, – согласился Влад, выполнив его просьбу. – Но я не понимаю…

– Подожди, сынок, не спеши. Я не хочу засыпать тебя бесполезными вопросами, а лишь хочу, чтобы ты оказал мне одну небольшую услугу, тем более так же, как и я, знаешь, что твой друг никого не убивал. В отличие от некоторых, мы относимся к этому более объективно. Совершенно ясно, что для такого дела требуется хорошо подготовленный человек. Егунов им не является, хотя, признаться, он удивил меня своим побегом. Очень даже удивил. Но это не так важно. Важно, что с его помощью мы можем выйти на заказчика.

– Вы думаете, Макс знает?

– Возможно, он может вывести нас на него. На допросе он упомянул о человеке, которого он встретил незадолго до того, как его задержали. Есть основания полагать, что это и есть исполнитель. Но, к сожалению, найти его теперь будет сложновато. Егунов вывел из строя пока единственное звено, которое могло прояснить кое-что в этом деле. Своими необдуманными действиями он все портит, понимаешь?

Влад понимал. Он смотрел на эфэсбэшника, стараясь скрыть свои чувства. После некоторой паузы он наконец выдавил:

– Чем я могу помочь?

– Рано или поздно он будет искать встречи с тобой. Я понимаю, это будет непросто, но ты должен свести нас с ним. За его безопасность не беспокойся. Нам нужна крупная рыба, а не мелкая сошка. Если он не будет делать глупостей, мы даже сможем ему помочь вернуться к нормальной жизни. Один он не справиться. Будь он хоть суперменом, единственное, чего он добьется – все испортит нам и себе.

– Даже не знаю, – тихо произнес Влад, опустив глаза.

Ему предлагали сделку и очень выгодную. В этом можно было не сомневаться, если учесть сложившуюся ситуацию. Но кто знает, вдруг это ловушка и заполучив Макса, они начнут все сначала, только уже своими методами? Хотя все, что ему сейчас наговорили, выглядело вполне разумно. Вот только что это за человек, которого видел Макс? Он слышал о нем впервые. Нет, они могли сами его придумать, чтобы уверить в том, что есть какой-то выход. Но, в любом случае, это не ему решать.

– А если я его не увижу? – спросил Влад в надежде, что это есть выход из положения.

– Тем хуже для него, – услышал в ответ и понял, что запутался.

Запутался, запутался! Влад перестал воспринимать, что ему говорили. Он тупо смотрел на человека перед собой, но мысли его были далеко. Каждая попытка расставить все по полочкам заканчивалась неудачей и полным хаосом в голове. Еще минуту назад он был готов согласиться и с потрохами сдать Макса, но все казалось таким странным и чересчур простым, что поневоле заставило его теперь насторожиться. Ему хотелось встать и уйти, но ноги словно приросли к полу, были не в состоянии исполнить дикое желание, одолевавшее его в эти минуты.

Он содрогнулся, когда его собеседник вдруг пододвинул к нему листок бумаги.

– Вот. Это мой личный. И прошу тебя – никому ни слова о нашем разговоре, даже следователю, если он тебя снова вызовет.

Очнулся Влад на улице. Как заблудший, он шагал по тротуару, пока не вспомнил о листке, который ему дали.

Влад посмотрел на себя. В левой руке была визитка с телефоном и фамилией человека, с которым он только что говорил. В правой – книги и записка Макса. Ему казалось, что он по-прежнему ждет такси, в то время как беседа с коричневым» представлялась какой-то неестественной, почти забытой. Может, этот мордоворот, который ударил его в машине, заодно воткнул что-нибудь? Да вроде нет. Кроме дискомфорта и лютой ненависти, он ничего не чувствовал: никакого укола или что-нибудь похожее… А может гипноз? Глупости! Он помнил все до мельчайших подробностей, за исключением некоторых моментов, когда ему приходилось блуждать по лабиринту в попытках найти подходящий ответ на вопрос, который ему не разу не задали. Если бы на его сознание повлияли каким-нибудь способом, все равно – позже, путем анализа своих впечатлений и мыслей, можно определить, имело ли данное воздействие место. Чушь! Внезапно он понял, в чем дело. Конечно, это никакие не наркотики и не гипноз. Всему виною был страх. Страх, вернувшийся к нему как давно забытое чувство и оттого более ощутимый и сковывающий. Он боялся за себя, за Макса и вообще – боялся. Это было похоже на то, когда человек удирает от злой собаки, готовой разорвать его на куски, и перепрыгивает через высокий забор, который бы он ни за что не преодолел в обычном состоянии. После чего он не помнит и не понимает – что произошло. Стараясь расставить все на свои места, ему кажется, что все это произошло не с ним, а с кем-то другим, и его сознание возвращается в обычную среду. Но в данном случае вместо собаки был пирог из привлекательных предложений с сомнительной начинкой, который нельзя было попробовать, не откусив кусок. Он боялся, что вместо печеных яблок могли оказаться обыкновенные гвозди. Влад похвалил себя за то, что преодолел препятствие и не проболтался о записке, которую получасом раньше дал ему Макс. И вообще – надо было дать этому психологу в морду, а не мочится в штаны! Смешно даже! Он давно не чувствовал себя так глупо.

Перед тем, как вернуться домой, Влад решил заехать в больницу. Может быть, для того, чтобы попросить прощения или успокоить самого себя, он не знал, но чувствовал, что должен был увидеть парня, который пострадал от его рук. Просто посмотреть на него. Убедиться, что с ним будет все в порядке.

Но в палату его не впустили.

– Он сейчас спит, – отвечал врач. – Его еще рано беспокоить.

– Как он?

– Выздоравливает.

– Доктор, как долго он не сможет выходить на ринг?

– Бокс, что ли? Да вы что! Ему теперь только в гольф играть. Ему еще повезло, что он здоров, как бык. Если бы не… как это у вас называется?

– Капа?

– Да… Челюсть бы по кусочкам пришлось собирать.

Выйдя из больницы, Влад добрел до первой попавшейся лавочки и медленно присел. Значит, он навсегда лишил парня возможности вернуться в спорт. Господи, какой же он идиот! Значит, жизнь его так ничему и не научила. Некогда и он однажды понял, что никогда больше не сможет выходить на ринг, считал себя конченным человеком. Но если тогда виною тому был он сам, то в отличие от него, иркутянину не придется кусать себе локти. В этом-то и несправедливость. Все, чего он добивался, было лишь наполовину его заслугой, если не меньше. В основном она принадлежала родителям и друзьям, особенно Максу. Он вырос в интеллигентной, обеспеченной семье и ему не приходилось постоянно задумываться о том – зачем нужно каждый день сидеть за пианино и на какие деньги живет семья: отец был ректором института, а мать заведовала городской библиотекой. Но из угловатого, щуплого подростка он постепенно вырос в здорового и сильного парня и однажды объявил всем о своем намерении бросить музыку и начать заниматься спортом. Это, наверное, был единственный поступок в жизни, на который он решился сам, и хотя в дальнейшем он жил самостоятельно, ему необходимо было по-прежнему чувствовать за собой чью-то поддержку. В секции это были ребята, без которых он не мог бы полноценно тренироваться – было на кого равняться, во дворе – его закадычный друг Сашка, выручавший его своей коммуникабельностью, а дома – естественно, родители, в конце концов смирившиеся с его неожиданным выбором. Такая поддержка придавала ему огромные силы для совершенствования способностей, работая с полной отдачей и не жалея себя в каждодневных изнурительных тренировках. К шестнадцати годам он уже был чемпионом города среди своих сверстников, позже стал побеждать на республиканских соревнованиях, а на чемпионате в Новороссийске занял второе место среди юниоров.

Такие успехи, предвещавшие хорошую карьеру, не могли вскружить голову молодому парню.

Однажды он сломал ногу после неудачного приземления на мотоцикле и ему пришлось на некоторое время забыть про тренировки и соревнования. К тому времени он уже жил один и, хотя родители продолжали предлагать свою помощь, он мог полностью себя обеспечивать. Район, где он жил, был не менее криминален, чем другие и ему невольно приходилось сталкиваться с местными наркошами, как их все называли, тем более что основная статья в его доходах заключалась в помощи им в сбыте подержанных товаров. Его не мучила совесть по этому поводу, он даже имел среди них друзей, которые хотя и не имели с ним ничего общего, но были веселыми собеседниками и, как ему казалось, хорошими товарищами. Он не пил, не курил, но гипс на ноге подарил ему кучу свободного времени, которое надо было чем-то заполнить.

Тогда-то он и попробовал эту гадость, посчитав, что разок понемногу» не сможет ему повредить. Но все оказалось иначе.

Сначала это была травка, потом «колеса», а позже решился даже ширнуться. Он не отдавал предпочтения никакому из этих способов смотреть на мир через розовые очки, наоборот – считал это проявлением слабости и когда выздоровел, сразу прекратил подобные опыты. Вернувшись в привычную колею, он продолжил занятия боксом, но даже такое кратковременное знакомство с прелестями уличной жизни серьезно повлияло на его психику. В результате этого с верхних ступенек пьедестала он опустился вниз и превратился в заурядного спортсмена. Разозлившись на себя, он начал заниматься еще активнее и даже ночевал в спортзале, чтобы доказать себе и другим, что его еще рано списывать со счетов, и у него это вскоре получилось. Но ненадолго: при каждой неудаче, которые раньше были стимулом к еще большой работе над собой, он выходил из себя и не мог контролировать свои поступки. Ему было обидно, что труд мог превратиться в бесполезный, и постоянно ругал себя за ошибки. Чем больше он их совершал, тем чаще становился вспыльчивым, был не в состоянии сдерживать свои эмоции. Он не успел привыкнуть к наркотикам, но они стали для него той маленькой пылинкой, которая может нарушить равновесие одной стоящей костяшки домино, и последняя в свою очередь повлечет за собой другие. Так рухнуло все, что он выстраивал годами ценой тяжкого труда.

Наконец, пришло время, когда поняв, что дальнейшие попытки вернуть себе прежнюю форму бессмысленны, он сломался. Никто не указывал ему на дверь. Прежние заслуги позволяли ему оставаться в команде как запасному варианту, но все понимали, что этому варианту никогда не суждено больше реализоваться.

Опустошенный, обиженный и злой на себя, он нашел утешение в том же, что в конечном счете и привело его к такому результату. За короткое время его обиженная натура сделала его зависимым: травка, «колеса» уже не претендовали на вакантное место – он остановился на более серьезных вещах. По мере того, как он к ним привыкал, он становился больным человеком, и ему постоянно требовались средства, чтобы чувствовать себя «здоровым». Отец, мать сначала не догадывались, что их сын употребляет наркотики, но когда узнали об этом, было уже поздно. Их родительская любовь была бессильна что-либо сделать и, разумеется, он не ждал от них материальной помощи, которая в его руках сразу уже превратилась в халявную дозу. Когда из квартиры уже нечего было продать, он стал воровать. Он стал таким же как все, которых раньше относил к числу людей, неспособных удовлетворить свои потребности без грабежа и насилия. Улица превратилась в его родной дом, а милиция – в строгих родителей, перед которыми нужно было оправдываться за свое непристойное поведение и выходки друзей.

Но потом он потерял и эту возможность. Настал момент, когда все возрастающие потребности заставили его скрывать прибыли, которые он зарабатывал вместе со всеми. Его обвинили в крысятничестве» и изгнали из круга. Понимая, что на этом не кончится, он решил – перед тем как его отправят в мир иной, до конца вкусить все прелести жизни, ради которой он загубил свою карьеру, так как у круга никогда не было уверенности в том, что изгнанный не пойдет с повинной» в милицию.

Но его почему то не трогали. И это был удар ниже пояса.

Скатившемуся окончательно на дно, ему в одиночку становилось все труднее и труднее добывать средства к существованию. Он не мог умереть и не мог больше воровать. Любая удачная находка, позволявшая утолить голод, была для него праздником, а увеличивающиеся периоды между ними превратились в сущий ад, сводили с ума.

Тогда-то, уже на грани между жизнью и смертью, и повстречался с Максом, который в корне повлиял на его судьбу, вернул человеческий облик.

Но первое знакомство нельзя было назвать дружеским, напротив – в первые минуты их встречи у него было огромное желание убить Макса.

Когда он в очередной раз возвращался домой, сжимая в руке заветный пакетик, доставшийся с большим трудом, на его пути оказалась компания из трех парней. Они были навеселе и вряд ли уступили бы ему дорогу. Он сошел с асфальтовой дорожки и шел по песку, стараясь не обращать на них внимание. Поравнявшись с ними, он вдруг почувствовал, что куда-то проваливается и в следующее мгновение услышал над собой язвительный смех. Оказалось, кто-то подставил ему подножку. Они стояли рядом и продолжали смеяться, когда он, пытаясь встать с земли, увидел, что пакетик разорвался, а его содержимое рассыпалось бесполезным белым снегом. Его охватила слабость. Он не мог подняться и не мог найти сил обрушить на своих обидчиков проклятия, их хватило только для того, чтобы упасть на четвереньки и склонившись над порошком, вдыхать его вместе с песчинками. Увидев его за таким занятием, кто-то воскликнул: «Ну, ты парень, совсем оглох! Полай еще!» – и ударил его ногой в живот. Дальше было все как во сне. Поняв всю безысходность ситуации, он решил, что наконец пришло время, которое положит конец его страданиям, и стал им подыгрывать. Продолжая стоять на четвереньках, он лаял и скулил, как собака, все громче и громче по мере того, как удары, обрушиваясь со всех сторон, отдаляли его от реальности происходящего. Он ползал по земле, захлебываясь собственной рвотой, желая только одного – чтобы поскорее все это кончилось. Теряя сознание, последнее, что он услышал, это испуганный возглас одного из парней: «Мужики, да что же с нами такое происходит?!»

Очнулся он у себя в квартире. Открыв глаза, увидел незнакомого человека, который наводил порядок со шваброй в руках, подтирая давно не мытый пол. Это был Макс. Как он потом признался, он был тем самым парнем, подставившим ему ногу. Но он не стоял на коленях и не молил о том, чтобы его простили, посчитав, что обыкновенного извини» будет достаточно для искупления своей вины. Как оказалось впоследствии, это «извини» было лишь предисловием к тому, что он собирался сделать на самом деле. «Я знаю, что поступил плохо, – говорил он, – соблазн был таким большим, что я не мог не подставить ногу. Твой жалкий вид и устремленная походка побудили меня сделать это. Но когда ты стал жрать эту гадость, у меня чуть крыша не поехала!»

С тех пор Макс поселился у него и сделал то, что не было по силам многим, пытавшимся его вылечить. Поначалу он даже сам приносил ему гадость, но каждый раз доза была меньше прежней. При этом он не разрешал выходить ему на улицу и никого не пускал в квартиру. Наконец, когда визиты прекратились, Макс выбрал время, когда он был в состоянии так называемого равновесия – между отходником» и ломкой» – и приступил к основной процедуре. А она была до смешного проста, но тогда ему казалось, что это легкий и гуманный способ уйти в мир иной и если он не сдохнет, то точно свихнется. Достав два ящика хорошей водки, Макс заставил его выпить все до одной бутылки, причем без всяких интервалов, не давая ему возможности побыть хотя бы день трезвым. Все это происходило с хорошей закуской и обильным кушаньем после каждой выпивки. Он не успевал проснуться, как Макс уже стоял рядом с полным стаканом в руках и заставлял опохмелиться: Что, головка бо-бо? На вот, клин клином вышибают!» – приговаривал он каждый раз. Вскоре у него начались большие провалы в памяти. Он не выходил из квартиры, не дышал свежим воздухом – его заменял табачный дым и перегар, въевшийся в стены комнат. Нельзя сказать, что его не тянуло, но каждый раз Макс успевал вливать ему очередные сто грамм. Ломки не прекращались, однако, в отличие от прежних ощущений, они становились какими-то тупыми и даже немного приятными, утухающими. Он стал забывать, где находится и не понимал, что с ним творится. Единственный человек, которого он видел, был Макс, и ему казалось, что кроме них двоих, в мире больше никого не существовало. К тому времени, когда кончился первый ящик, он потерял счет времени и не знал, какое время года за окном. Вопросы, которые ему задавал Макс, ставили его в тупик, но несмотря на это, он продолжал поить, тем более делать это было уже несложно – все чаще он сам стал тянуться к бутылке. Максу приходилось прятать от него водку, дабы он не пил больше «положенного». Временами даже доходило до драк, когда он, умирая с похмелья, гонял его по квартире, требуя налить ему «ну хоть еще немножечко».

На этот раз он получал норму поменьше, но при этом болел. Стали появляться минуты, когда он приходил в себя и был трезвым. Потом эти минуты переросли в часы и, наконец, настало время – смог обходиться без спиртного целые сутки.

Когда второй ящик начал заканчиваться, Макс стал давать ему опохмеляться крепким пивом, постепенно переходя на простое Жигулевское. Закончилось это тем, что его совершенно перестало тянуть к игле. Он забыл о болях и уже не нужно было искать для них «обезболивающее», но вместо прежнего желания появилось другое – выпить. Наркоман был превращен в алкоголика! Но в отличие от первого, новые страдания были куда легче переносимы, чем те, которые он испытывал раньше. На него было страшно смотреть: Кожа да кости», – вспоминал Макс позже, сравнивая его с бухенвальдским узником. Но понемногу, когда перерывы между «гулянками» становились чаще и продолжительнее, он набирал вес, приобретая нормальный человеческий вид. И хотя на нем все же оставались следы прежнего образа жизни, прогресс был налицо – он начал задумываться о будущем. Когда он поделился своими горьким воспоминаниями о безвозвратном времени, Макс не раздумывая превратил их в идею и повел его в тренажерный зал. Там он заставлял его заниматься на снарядах и поднимать всякие тяжести для того, чтобы приучить организм выводить через пот эту заразу. «Это хороший способ опохмеляться», – говорил он.

Было трудно, но постепенно он стал привыкать и все чаще проводил время за тренажерами. После занятий он чувствовал себя намного лучше и свободней, голова работала как никогда – больше думал о себе, о жизни, новых знакомых и о Светлане.

Среди немногих, с которыми он успел познакомиться, была девушка. Она жила как раз в том доме, в подвале которого располагался тренажерный зал. Знакомство с ней явилось завершающей стадией возвращения в нормальную жизнь. Ему было страшно и стыдно думать о том, что когда-нибудь может сорваться и вновь оказаться зависимым от прежней болезни.

Но больше всего он боялся потерять ее. Постоянно думал о ней, а когда она задерживалась, начинал нервничать, несмотря на то, что знал о ее настоящих чувствах. И все же он не хотел потерять в ней прежде всего друга.

Незаметно Светлана стала заменять ему Макса. Это она уговорила их поступить в университет, а позже первая предложила жить вместе.

И хотя он уже не представлял из себя способного парня, которым он был прежде, благодаря усиленным тренировкам и связям сердобольных родителей он смог успешно сдать вступительные экзамены и утянуть за собой Макса, несмотря на любовь того к иностранным языкам. Как оказалось, Макс самостоятельно изучал немецкий и английский, но ввиду своего независимого характера был не способен действовать по чьей-либо указке, тем более если это касалось его собственных взглядов на обучение языкам. Влад понимал, что Макс сделал это ради него и был благодарен ему за это, хотя никогда в этом не признавался, как впрочем и в том, что он спас его от неминуемой гибели.

С тех пор прошло четыре года. Влад редко вспоминал о том времени. Ему было противно думать о том, что когда-то он мог опуститься до такого состояния, особенно теперь, когда судьба распорядилась иначе с человеком, который действительно заслуживал ее снисхождения. Лучше бы он тогда умер! И не мучил сейчас себя подобными мыслями, чувствуя, как крохотная песчинка, засевшая в груди, разрастается в тяжелый, накаленный докрасна камень.

На встречу с Максом Влад пошел слегка подвыпившим. Он не мог преодолеть в себе гнетущее настроение и буквально считал оставшиеся минуты, сопровождая их глотками сорокоградусной жидкости, пока стрелка не приблизилась к назначенному часу. Он понимал, что Макс не зря выбрал подвал. Тот самый подвал, где они занимались и где он познакомился со Светланой. Этим он, вероятно, хотел напомнить ему – что несмотря ни на что, он заслужил право на нормальную жизнь, а временные неудачи и проблемы ничего не значат в сравнении с тем, через что ему пришлось пройти, чтобы вновь обрести друзей и, прежде всего, самого себя.

В подвале было темно и тихо. Как тренажерный зал он перестал существовать год назад, когда недовольные постоянным грохотом и сомнительным контингентом» жители добились у местных властей его закрытия. И хотя Влад помнил, где находится выключатель, он никак не мог его нащупать.

– Макс, Макс, – зашептал он с надеждой.

Но никто не отвечал. Тогда он сел на корточки и прислонившись к стене стал ждать. Вдруг знакомый щелчок заставил посмотреть направо.

– Привет!

Макс сидел на столе почти рядом и смотрел на него.

– Привет, – ответил Влад, прищуриваясь под неожиданно вспыхнув-шей лампочкой. – Все еще в разведчика играешь?

Макс слез со стола и подошел к изрисованной стене. На нем был тот же прикид, что и днем.

– Неплохое время было, правда? – заговорил он, дотрагиваясь рукой до рисунка. – Да-а, после нас он так и не нашел себе хозяина. Такой уютный…

– Макс, тебя ищут. У каждого мента есть твой портрет, – тихо проговорил Влад.

– Не мудрено, ведь я укокошил самого президента!

– Ты же знаешь – я так не думаю. Но все равно, не стоило тебе этого делать. Теперь все уверены, что ты его грохнул.

– Ты считаешь – было бы лучше, сели б я остался? Приговор был ясен уже тогда, когда меня поймали за задницу. Дело времени.

– Есть люди, которые думают по-другому.

– Кто? ФСБ? – удивился Макс, продолжая гладить стену.

– Да. Они хотят, чтобы ты им помог. Дают гарантии и все такое. Даже обещали помочь тебе вернуться к учебе. Человек, с которым я говорил, тоже считает, что ты не причем. Хотя, если честно, он мне не понравился.

– Надеюсь, ты не привел его сюда? – Макс оставил стену в покое и подошел к ржавой штанге, стоявшей в углу помещения. – Смотри, Влад, помнишь, я не мог одно время даже пятьдесят поднять? А теперь… – Взяв штангу одной рукой, он без всяких усилий поднял ее над головой и стал крутить на пальцах. В ней было не меньше семидесяти килограммов и Влад был больше напуган, чем удивлен, боясь, что она может сорваться и угодить в него. Увидев его испуганные глаза, Макс, наконец, поставил штангу на пол и подошел к большому железному сейфу.

– А как мы мучились, переставляя эту бандуру с места на место! – воскликнул он и указательным пальцем с грохотом припер его к колонне.

– Да что с тобой! Прекрати! – не выдержал Влад и вскочил на ноги. – Зачем ты меня сюда привел? Чтобы удивить меня своей удалью? Тебе это удалось!

– Влад…

– А я-то думал, ему надо чем-нибудь помочь… Поддержка дружеская нужна, одиноко, думал …а он вот что – радуется! Молодец какой – стены рушит, штангу тянет…

– Влад…

– Да что Влад? Что – Влад?! – закричал он, но вдруг успокоился, затем подошел к Максу и тихо попросил. – Сломай мне руку.

– Зачем?

– Не могу больше. Пусть я тоже…

– Ах, вот ты о чем! – догадался Макс, – ты все еще переживаешь за того парня? Перестань. Я тебе все объясню. Прости, что так глупо начал. Не думал, что ты так серьезно…

Он показал кольцо на пальце.

Влад посмотрел на его руку, потом в глаза, но ничего не ответил.

– Вот из-за чего я еще топчу землю, из-за чего тебя чуть не поперли с факультета и из-за чего весь этот сыр-бор. Из-за этой железки. Правильно – молчи. У меня тоже, когда я во всем разобрался, чуть крыша не съехала.

Влад нахмурился и недоверчиво спросил:

– Ты о чем?

– Твой бой, помнишь? Как лихо ты его тогда отделал? Тебе не показа-лось это странным?

– Я тогда ничего не соображал.

– То-то – не соображал! А если бы соображал, наверняка бы этот бедолага сейчас в белых тапках лежал. А все из-за этого кольца.

– Не понимаю.

– Понимать нечего. Оно делает человека неуязвимым ко всему, представляешь? И наделяет такой силой, что я даже не знаю – что способно ее остановить! С ним не утонешь, не сгоришь, не отравишься… Представляешь?

– Нет.

Влад, действительно, не мог представить, что какой-то кусок металла способен творить такие странные вещи. Ему легче было убедить себя, что один из них впрямь сошел с ума.

– Я знаю, что ты сейчас думаешь. Ты думаешь, я свихнулся. Может быть! – Макс на секунду задумался, а затем, что-то вспомнив, спросил: – Послушай, ты знаешь, что меня чуть не подстрелили?

– Знаю, – подтвердил Влад еле слышно. – Я был в твоей камере.

– Да? Был? Ну и как?

– Не знаю. Это не для моих мозгов.

– Так вот, если бы я случайно не воспользовался этим кольцом, меня бы сейчас здесь не было. Пуля попала прямо в глаз, вот сюда. – Макс показал. – Не помню, сколько я провалялся там, я был в шоке, но когда пришел в себя, понял – что-то не то… вернее понял, что в меня стреляли, но почему я еще живой? А всего-то, оказывается, надо для этого – повернуть его на полоборота и ты, можно сказать, неуязвим. Ни одна собака тебя не тронет, а если и тронет, то все зубы переломает. При этом не чувствуешь никакого сопротивления со стороны. Совсем никакого. Все равно – спичку поднять или вот эту штангу – один хрен!

Влад смотрел на него непонимающим взглядом. Потом отошел к стене и развел руками.

– Что ты говоришь! Ты хоть чувствуешь, в каком ты дерьме оказался? Сказки мне тут рассказываешь. Я понимаю – стресс, но не до такой же степени! Не знаю, может я и не прав, но по-моему – ты загнул.

Макс заулыбался.

– А я и в дерьме не утону! К черту их всех! – отмахнулся он и снова подошел к штанге. Мизинцем одной руки оторвал ее от пола, как бы проверив на вес, и поставил обратно.

Стало душно. Влад расстегнул верхнюю пуговицу, так как рубашка стала прилипать к телу. Макс продолжал стоять, склонившись над штангой, придерживая ее одной рукой. Было непонятно – что он делает, но приглядевшись, Влад увидел, как его пальцы словно кусачки сжимают стальной гриф.

– О черт! Зачем испортил? – жалобно произнес Влад, когда штанга, разделившись на две половинки, издала глухой звук, обрубками упав на бетон.

– Все равно это теперь никому не нужно.

– Макс… – Влад не знал, что говорить. В голове все перепуталось. Пытаясь понять происходящее, он не решался проявить свои чувства: огорчаться ему или радоваться тому, что видел. Макс же, напротив, выглядел уверенным и уж точно не сумасшедшим. – Что ты собираешься делать? Хочешь завоевать мир?

– Нет. Не знаю. Сначала надо во всем разобраться. Я не могу всю жизнь скрываться. А в то, что мне кто-то хочет помочь, – сомневаюсь. Я уж лучше один. Не знаю как, но так спокойнее.

Макс подошел к Владу и, повернув кольцо, протянул ему руку.

– Ты не подумай, я не для того позвал тебя, чтобы хвастаться. Просто хотел тебя увидеть. Убедиться, что все в порядке. Да и кому, кроме тебя, я могу довериться – ты же знаешь.

Влад шлепнул по его ладони и отвернулся, схватившись за голову.

– Не знаю, не знаю, не знаю, – с отчаянием заговорил он. – Не могу я! Что ты со мной делаешь! Как в это поверить!

– Глаза. Глазам ты веришь? Или хочешь – сам попробуй.

– Нет, спасибо… попробовал уже!

– Не переживай. Это нормально для человека, который больше верит в настоящее. Ты знаешь, мне сейчас кажется, что время остановилось… вернее не остановилось, а будто проходит мимо меня. Не могу объяснить, но я уверен – что со мной это обязательно должно было случиться. – Макс откинул руки за голову и стал смотреть в потолок. – А может я умер? Может так и должно быть после смерти? Хожу духом неприкаянным, а на самом деле вокруг ничего нет? Только сон. И мне чудится, что я по-прежнему жив, а не лежу где-нибудь в яме с дырявой башкой. А, Влад?

14

Ночь была бессонной. Влад никак не мог привыкнуть к мысли что то, что произошло с ним, произошло по вине какого-то кольца. Он бы не поверил, если бы просто услышал из уст Макса, но увиденное собственными глазами вызвало в нем противоречия, разрешившиеся в конце концов в пользу факта, который он никак не хотел признавать. Как бы человек ни занимался собой, что бы ни предпринимал для роста своих сил и в каком бы психологическом состоянии ни находился, ему ни за что не удастся крутить семидесятикилограммовую штангу на пальцах, а уж тем более перекусить ее гриф, словно подогретый пластилин. Теперь все становилось на свои места. Странный побег Макса и не менее странную победу в финале можно было понять только через одно: допустить возможность необычного явления. А иначе как можно объяснить его неожиданное оживление на ринге и, – отрицательный результат на допинг-контроль после трехразовой проверки в одной из лучших больниц Улан-Удэ? Уж конечно не тем, что он двигался и вывел тем самым эту гадость через пот. Для этого, по крайней мере, понадобилось бы не меньше часа, а он уже во второй двухминутке чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы вести полноценную борьбу. Если верить Максу, то кольцо делает человека не только неуязвимым, но и защищает его от внутренней боли. И, похоже, он прав – Владу никогда еще не приходилось испытывать подобное облегчение, не прибегая к стакану водки или нескольким бутылкам холодного пива.

Утром Влад сразу поехал в больницу. Он окончательно убедил себя в том, что не может больше жить с чувством вины по отношению к искалеченному им парню, которая после вчерашнего разговора с Максом стала еще более очевидной. Жалкая попытка вернуть себе прежнюю спортивную форму подарила надежду, но отняла намного больше – самолюбие и доверие тех, кто верил в него. Ведь только благодаря отцу и Валентинычу он все еще учился в университете. Без их постоянной помощи его бы давно отчислили за неуспеваемость, а невероятные усилия и навыки, оставшиеся со времен упаднического периода, лишь поддерживали его на плаву несмотря на то, что на ринге он выглядел весьма достойно и намного профессиональнее своих коллег по факультету. И эти обстоятельства еще хуже угнетали его – они говорили о том, что в свое время он мог достичь куда большего, если бы не проявил любопытство к запретному зелью.