Книга: Отпуск по ранению - Вячеслав Кондратьев

Водка стоила пятьсот рублей, правда у Говорухина, который снял крайне неудачный фильм по этому произведению, в "Месте встречи изменить нельзя" фигурирует именно эта, военная цена. Нечто нереальное, ибо зарпалаты в послевоенные годы примерно пятистам рублям и равнялись. Бабушка рассказывала мне о двухстах рублях за буханку черного хлеба на центральном рынке в Москве. Впрочем, все тогда сидели на карточном пайке. Продукты по карточкам, кстати, тоже нужно было выкупать по госцене, никто ничего бесплатно не давал, если кому-то это неизвестно.

Кондратьев прекрасно показал основные ключевые моменты в жизни самого обыкновенного лейтенанта, которому повезло на время вырваться из ада - возмущение мирной жизнью, когда человек в костюме вызывает раздражение, а бокал вина с соломинкой выдает в нем идейного врага. И, конечно, море любви, отчаянной, сиюминутной, может быть последней в этой жизни.

Книга сильна именно тем, что показывает не военные действия, как таковые, но именно войну. Именно ту войну, что вел народ и в тылу. Прав был Ремарк - наиболее четко человеческая психика проявляется в контрастах, поместите человека с передовой в "нормальную" среду, когда его уже не испугаешь трибуналом.

Кондратьев всегда меня привлекал искренней и без прикрас манерой фронтовика, который знал, о чем писал и пришел в литературу вполне уже оформившимся солидным человеком в возрасте. Судьба этого человека трагична, в 1993 году, после штурма Белого дома он застрелился. И теперь я примерно понимаю - почему он это сделал.

Сначала был Сашка. Теперь - лейтенант Володька. Да, вот так, не более чем. Что характерно, повесть "Сашка" завершается тем, что главный персонаж уезжает домой лечиться, получив ранение. "Отпуск по ранению" начинается с того, что лейтенант Володька приезжает в 1942 году в Москву раненым. Герой явно сквозной (кстати, эти две повести часто издавались вместе одной книгой, чего не скажешь про сюжетное продолжение "Отпуска..." - повести "Встречи на Сретенке"). Почему же Кондратьеву не захотелось объединить все три повести одним героем?

- Вы спрашивали - что из окопа? Так вот. - Он поднялся и начал вышагивать по комнате. - Я никому еще не говорил. Трупы. Много трупов - и немецких, и наших! А кругом вода, грязь. Жратвы нет, снарядов нет. Отбиваемся только ружейным огнем... И каждый день кого-нибудь убивает. Еле таскаем ноги. Ждем замены. Приходит помкомбата: "Ребята, "язык" нужен позарез, иначе нас не сменят! Батальонную разведку всю побило. Давайте сами!" Даем! Отбираю трех посильнее. Ночью ползем... Добираемся, сами не знаем как, до немецкого поста. Там - двое фрицев. Двоих не дотащить. Одного надо кончать. Кому поручить? Смотрю на ребят - боюсь, не сдюжат. А надо наверняка. Вот и пришлось самому... - Володька остановился около стола. - Можно выпить?

- Я налью, - заспешила Тоня и дрожащей рукой налила рюмку. Он выпил одним махом.

- Ножом в спину... Рукой ему рот зажал, а через пальцы - крик. И кровь со спины на меня! Весь ватник забрызган... Утром кинжал от крови отмываю... Ну, враг, немец, фашист, гад. Но... человек же. Не пожалел я его. Нет! Но противно, физически противно. Я буду их убивать, буду, но... понимаете, я уже никогда не буду таким, каким был. Никогда! Ну хватит вам - что из окопа?

Володька - более продуманный. более законченный что-ли. Более цельный. Но и более раздёрганный войной. Приехав в Москву, перенеся все ужасы, он никак не может привыкнуть к тому, что тут, за двести километров от передовой идёт другая жизнь. Местами радикально другая. И даже рестораны работают - как совершенно обратное явление тому, что происходит на фронте. Лейтенант Володька никак не может забыть перенесённое под Ржевом, и поэтому вся повесть по большому счёту - это сплошная рефлексия человека, психически... психически... ёлки-палки, слово подобрать не могу. Не сломанного, нет, и не надломленного. Перевёрнутого, что-ли? Пусть будет так. Почему? Потому что он уходил в армию мальчишкой, а на войне стал мужчиной. Вот так. Кто-то начинает считать себя мужчиной полежав на женщине, а в сороковых годах мужчинами становились полежав на войне. Если после этого встать удалось, конечно.

Но война изменила не только солдат - вчерашних пацанов. Меняются все. Тыловики тоже. Кто-то начинает работать-горбатиться, кому-то война как мать родна. Больше всего меняются, конечно, потерявшие мужей-сыновей, а то и дочерей. Москва стала городом контрастов, и не только потому, что она всё ещё обороняется от немецких налётов, и в ней действует комендантский час, сколько потому, что контрастными стали те, что сегодня принято называть социальными группами. Про людские характеры вообще же молчу. Но повесть, конечно, не про перемены в солдатском характере, а про перемены в характерах всех людей.

Несмотря на то, что в повести война идёт только второй год, и победа в книге присутствует только в надеждах людей, есть в Володьке что-то от героев Ремарка и Хемингуэя, которым трудно стать своими в нормальном мире. А ведь Володька то не вернулся в этот мир, а лишь явился в него в отпуск. По ранению.

Ты говорил как-то, что главное слово войны - "надо"... Я не стал тебе тогда ничего говорить, чтоб не оплавилось твое железное "надо". Но видишь ли - есть и другие "надо"...

Читать Кондратьева интересно благодаря простому языку и глубокой его вере в человечность. Нет в "Отпуске по ранению" никакой пропаганды и лакировки, есть надрывный голос солдата. И потому такие книги воспринимаются как правда о войне, хотя войны в ней на самом деле немного. Зато много-много небольших историй - кто как живёт. Кто переносит голод и лишения. Кто при каких условиях был ранен. Как людям удаётся не падать духом. Как кто-то пострадал за своё происхождение - история поволжского немца, которого не заставили воевать против фашистов, но отправили в трудлагерь валить лес совсем небольшая, но не менее щемящая, чем собственная история Володьки, который пытается разобраться в том, что происходит в его городе и что происходит с ним самим. Он кидается то туда, то сюда, и не знает он, где приткнуться - то ли к чужой женщине, то ли к бутылке.

А приткнуться надо было к матери. Чего он не догадался сделать. Поскольку он, как сказала ему одна из его возлюбленных... "какая-то странная смесь рефлектирующего интеллигента с марьинорощинской шпаной. И от тебя можно всего ожидать".

К теме вернусь, когда дочитаю "Встречи на Сретенке".