Текст книги "Падение рая"

2

В институте было чуть оживленнее, чем в городе, но все равно народу намного меньше, чем обычно, не говоря уже о том, сколько должно находиться человек, когда устраивались учения по высшей категории. Но и эти учения проводились не на случай войны, а на случай техногенной или природной катастрофы.

При проведении учений люди выглядели сосредоточенно, гордясь своей работой и показывая всем, что они полноценные граждане. А сейчас сотрудники, бродившие из кабинета в кабинет, смотрелись жалко. Пустые глаза, недоуменные выражения лиц, опущенные плечи, кто-то даже садился на диванчики в коридорах, чтобы унять дрожь в ногах. Никто не понимал, что нужно делать, у всех просто вылетели из головы вызубренные наизусть параграфы на случай чрезвычайных ситуаций.

Амели сама еле добралась до своего кабинета и тяжело плюхнулась в кресло. Руки опускались. В голове царил настоящий кавардак, и мысли скакали, словно табун лошадей, мешали сконцентрироваться на прямых обязанностях.

На столе затрещал зуммер внутренней связи.

– Слушаю, – проговорила Амели, нажав кнопку соединения. На экране видеофона появилось лицо директора института Чалино Ришмана.

– Хоть ты здесь, – облегченно сказал директор.

– Здесь, – тупо подтвердила Амели.

– Ты в норме? Способна думать? Как вообще себя чувствуешь?

– Сносно.

– Молодец. Ты всегда была самой крепкой, чего только стоит твоя кандидатская о варварах. Ты ведь в курсе всех наших разработок?

– Конечно.

– Тогда ты мне нужна. Все мои секретари в глубокой прострации и плохо реагируют на внешние раздражители… О чем это я? В общем, мне нужен помощник, а то я, откровенно говоря, сам еще не в себе и не все понимаю, да и кто сейчас в себе? Но, как говорится, одна голова хорошо, а две лучше.

– Мне прийти в ваш кабинет? – переспросила Амели. Директор, вопреки обычному, был словоохотлив, что вполне объяснимо: это его форма психологической самозащиты.

– Да. Сейчас в прямом эфире начнется конференция правительства по выработке ответных действий. Наше мнение может понадобиться.

– Сейчас буду.

Амели успела. На большом экране прямой связи транслировался кабинет правительства, где за длинным столом собрались министры. Многие отсутствовали, в том числе и министр здравоохранения, так что директор оказался прав.

Свое место занял президент Земной Федерации Стив Гуттенберг. Чтобы как-то успокоиться, он начал перекладывать бумажки из одной стопки в другую, руки его дрожали, он явно не знал, с чего начать. Но вскоре он все же собрался и сказал:

– Господа… совершен неслыханный акт насилия, какого не было вот уже полторы тысячи лет… Со времен Третьей мировой, или Тотальной войны. Но мы давным-давно забыли, что такое война, наше общество исключительно гуманно…

Президент замолчал, понимая, что своими общими словами никак не поднимет дух слушающих его людей, скорее наоборот, да и не для этого они здесь собрались, чтобы услышать прописные истины.

– Какие будут предложения. Министр обороны?

– Я… э-э… я, – мямлил министр Глен Пфайффер.

Толстенький человечек весь затрясся, не зная, куда деть руки, которые даже пистолет-то никогда не держали; в конце концов, он на них сел, но мыслей от этого в голове не прибавилось.

Министр обороны любил устраивать пышные парады по поводу победы в Третьей мировой и по другим торжественным датам, но на большее он не годился, да никто и не требовал от него ничего большего. И вот тебе на – настоящая война. Тут парадами и демонстрацией силы не обойтись.

– Сда… сдать… Направить весь флот в систему Лазурит, – наконец скороговоркой выпалил министр обороны и стал обильно потеть.

В глубине сознания он понимал, что сморозил глупость, но вот в чем эта глупость выражалась? Впрочем, сказанного уже не вернуть.

– Понятно, – выдохнул президент, – какие еще будут предложения? Мы должны отдавать себе отчет в том, что сейчас половина нашей армии просто физически не может держать в руках оружие, а кто из оставшейся половины сможет выстрелить в другого человека, пусть даже и во врага? И что с ними станет, попади они на передовую? Для этого мы слишком цивилизованы. А потому я у всех спрашиваю: какие будут предложения?

3

Зал молчал. Никто не понимал, что можно в данной ситуации предложить.

– Господин президент… – вдруг послышался несмелый голос, и на экране появилось лицо говорившего.

– Да, слушаю вас, – оживился президент Гуттенберг, и остальные тоже воспаряли духом, с надеждой посмотрев на экран. – Какое у вас предложение?

– Я Джос Экленд, руководитель института кибернетических проблем…

– Да-да, говорите…

– Мы можем противопоставить им роботов… боевых роботов.

– Они у нас есть? – удивился президент.

– Нет, но мы можем изготовить их в большом количестве в самые сжатые сроки.

– А как насчет закона Азимова? Они станут стрелять в людей? Ведь тем самым они причинят вред живому разумному существу, а это им категорически запрещено.

– Мы исключим данный запрет из программы… Придется разработать новую…

– Хорошо.

Лица министров повеселели, казалось, решение найдено и дело осталось за малым – воплотить его в жизнь.

– Сколько потребуется времени?

– Если загрузить все заводы с учетом времени на разработку и программирование, – стал перечислять кибернетик, – то через шесть месяцев мы вам выдадим двухмиллионную армию…

– Хорошо, – снова повторил президент. – Но сроки нужно сократить до двух месяцев, максимум до трех. Используйте закрытые архивы – опыт прошлых, не столь цивилизованных поколений. А то через шесть месяцев оуткасты будут уже здесь… в этом самом кабинете, а их нужно встретить на дальних подступах.

– Конечно, господин президент, – кивнул Экленд. – Мы постараемся.

Послышались аплодисменты и радостные перешептывания министров. Но тут президент нахмурился и стал тереть рукой лоб, будто пытаясь вспомнить что-то очень важное, что он пропустил. Наконец сказал:

– Это все очень хорошо, но нужен дополнительный план.

– Зачем? – удивился министр обороны Пфайффер. Когда решение проблемы практически найдено, а угроза почти миновала, он стал чувствовать себя гораздо увереннее.

– Потому что первый может провалиться.

– Конечно, господин президент…

– Итак, какие еще будут предложения?… Ну же, граждане, смелее!

– У меня есть, – неожиданно для самой себя произнесла Амели.

– Хм, кто вы? – поинтересовался президент, когда на его настольном экране появилось изображение девушки. Такое же изображение появилось у всех, кто принимал участие в расширенном заседании правительства.

– Амели Стоун, доктор, замдиректора Института исследовательской медицины.

– Что же вы нам можете предложить? – искренне удивился президент. – У вас есть новые лекарства, которые помогут нашим солдатам сражаться, забыв, что они цивилизованные люди?

– Лекарства есть, но они, хоть новые, хоть старые, антигуманны и находятся под запретом.

– Тогда что?

– Понимаете… может, я лезу не в свою область…

– Говорите, доктор Стоун. Это вопрос жизни и смерти, а то, что вы залезете не в свою область, – не беда. Здесь все не в своей области, – договорил президент Гуттенберг, многозначительно посмотрев на министра обороны Пфайффера.

– Спасибо. Понимаете, можно сделать роботов, которые будут убивать, но кто научит их воевать и будут ли они эффективны в реальных условиях. Машина сильней, быстрей, точней, но не умней. Нет ничего сложнее, чем человеческий мозг.

– Что вы хотите сказать? – вспылил министр обороны.

– Компьютер логичен, логика – его сущность, а человек, особенно варвар-оуткаст, действует нелогично. Разве логично начинать войну? Зачем? Ведь все можно решить миром…

– Резонно. Что вы предлагаете?

– Противопоставить им столь же нелогичных варваров. Умеющих убивать.

– Но где мы их возьмем?! Невероятно! Мы все добропорядочные граждане.

– В нашем институте, – ответила Амели.

– Не понял.

– Один из наших филиалов занимается криогеникой…

– Да, я слышал об этом, – кивнул головой президент. – Люди, добровольно заморозившие себя в надежде, что их смогут оживить через тысячи, а то и десятки тысяч лет. Но почему вы решили, будто сможете их разморозить? Ведь, насколько мне известно, еще не получилось ни одного удачного случая разморозки.

– Не совсем так… Во-первых, мы проводили опыты исключительно на животных, которых хозяева замораживали вместе с собой в надежде, что их оживят. Во-вторых, их замороживали обычным методом, то есть посредством простого охлаждения путем опускания в жидкий азот. Но даже в этом случае мы получили обнадеживающий результат.

– Какой же?

– Размороженные животные жили около трех-четырех суток.

– Очень интересно, а что же с людьми?

– С ними мы таких опытов не проводим, поскольку это признано антигуманным. Размороженные объекты проживут не больше часа из-за обширного внутреннего разрушения мягких тканей, то есть в случае проведения опытов это можно рассматривать как убийство. Наша наука еще пока не может справиться с такой проблемой.

– Хм, но тогда…

– Да, господин президент, я понимаю. Но у нас имеется тридцать два уникальных субъекта, заморозка которых произведена другим способом, а точнее, произошла благодаря ряду случайностей. Их нашли чуть больше ста лет назад, когда в одной из долин сошел последний лед.

– То есть вы хотите сказать, что вы сможете их разморозить?

– Именно так. Сканирование показало, что ткани практически не повреждены. Невероятно, но это так. И есть очень высокий шанс на благополучный исход операции.

– Понятно. Но почему вы решили, будто они смогут нам чем-то помочь? Возможно, это простые альпинисты. Как известно, даже в древние времена имелись люди сугубо мирные. Может быть, это спортсмены, тогда были в моде экстремальные виды спорта.

Президенту казалось, он знал, о чем говорил, ведь он сам по молодости увлекался лыжным спортом.

– Мы тоже так думали, но у некоторых из них при себе имеется оружие и одежда на них, если верить архивам, является военной формой. К тому же у некоторых из них, как показал сканер, есть огнестрельные ранения, а внутри их тел инородные предметы, а именно пули.

Амели замолчала, молчал и президент. В зале повисла напряженная тишина.

– Их слишком мало, чтобы они смогли что-либо сделать, даже если удастся их оживить? – не то спросил, не то констатировал Стив Гуттенберг. – И потом, существует вероятность, что это какие-нибудь экстремисты… я не знаю, кто там с кем воевал и ради каких высших целей. Они могут стать нашими врагами…

– В наших условиях это дополнительный шанс на спасение… – произнесла Амели, уже пожалев, что предложила свой вариант. Ей казалось, его теперь наверняка отвергнут, но все же решила биться за него до последнего: – Мы ничего не теряем. Но проверить можно. Если они наши враги, то им никогда не выйти за пределы института и не стать помощниками наших врагов, врагов цивилизации.

– Вы правы. Даже нужно, – после долгого молчания сказал президент Федерации, взвешивая все «за» и «против». – Проводите разморозку. Если у кого еще появятся какие-нибудь мысли, озвучивайте их, приемная работает круглосуточно. Ваши предложения будут рассмотрены в кратчайшие сроки. Заседание окончено, всем спасибо.

– Спасибо, господин президент, – запоздало поблагодарила доктор Стоун.

4

Огромный подземный бункер больше походил на древние банки, особенно в той его части, где располагались личные ячейки клиентов, где они могли хранить свои драгоценности или важные документы. Только здесь эти ячейки больше в несколько раз и хранились драгоценности несколько иного рода – человеческие тела.

Амели ехала на автокаре, и чувствовала она себя не в своей тарелке, ведь кругом одни мертвецы. Она не могла поверить, что подавляющее большинство здесь лежащих согласились заморозить себя добровольно. Особенно она не могла понять тех, кто ради этого фактически покончил с собой, когда по каким-то причинам человека усыпляли, а потом замораживали – считалось, что в этом случае больше шансов на воскрешение.

– Это идиотизм какой-то, – не выдержал водитель автокара.

Его угнетала царящая тишина, и даже яркий свет не разрушал тягостность ощущений. Своим голосом он просто хотел приободрить себя, а заодно и свою пассажирку.

– Ругательное выражение, – пророкотал автоматический голос бортового компьютера автопогрузчика, и из приборной панели вылез кусочек бумажки с предупреждением и цифрами. – С вас взят штраф, возьмите чек. Постарайтесь больше не использовать ненормативную лексику. Спасибо.

Водитель аккуратно оторвал бумажку и положил ее в карман. У него даже и мысли не возникло возразить и «покачать» права.

– Спасибо… не буду.

– Что именно? – спросила Амели.

– Зачем им это было нужно?

– Они хотели увидеть мир через тысячи лет.

– Но зачем? – не унимался водитель. – Ну, увидят они его, и что дальше? Жить вечно невозможно, несмотря на все восстановительные процедуры. А в их случае даже это не поможет, если их вообще возможно оживить.

– Мы пытаемся делать все возможное, чтобы осуществить их мечту. А вот зачем они это делали, кто знает? Это было темное время. Может, им не нравился свой мир, может, из простого любопытства или надежды на вечную жизнь. Возможно, они думали, что к этому времени технологии смогут осуществить подобное. В конце концов они ничего не теряли, отдавая свои тела на заморозку… – ответила Амели и, не удержавшись, обернулась.

– Мне тоже иногда кажется, будто за мной кто-то крадется, – сказал водитель, правильно угадав состояние пассажирки. – Иногда даже кажется, что тут целыми толпами бродят привидения.

– Это глупость.

Доктор Стоун поежилась.

– Я знаю, мэм… но нет-нет, а кожа так и покроется мурашками и волосы на затылке дыбом встают.

– Это от холода.

– Возможно, мэм…

Автокар проехал по галерее пять километров, и дальше пошли нестандартные ячейки. Здесь находились замороженные животные. По большей части кошки и собаки, с которыми хозяева не пожелали расстаться даже после смерти, желая вместе с ними посмотреть на будущее. Помимо общепринятых домашних любимцев имелись и экзотические вроде различных грызунов, а также рептилии вплоть до крокодилов, даже лошади. Этим и объяснялись различные размеры ячеек, от совсем маленьких до просто огромных.

Половина данных ячеек уже пустовали, поскольку практиковаться по разморозке решили на животных, а не на людях. «Вот уже который раз животные прокладывают дорогу людям», – подумала Амели.

Вскоре показался тупик.

– Вот они, ваши подопечные, мэм, – неопределенно кивнул водитель головой в сторону.

– Хорошо.

Амели слезла с пассажирского сиденья. И хотя она помнила все коды наизусть, следовало лично убедиться, что это те самые ячейки. Порядок есть порядок, а в его неукоснительном выполнении залог успешной работы.

Доктор набрала код, одна из стальных дверей с шипением отошла в сторону, и на пол, словно водопад, туманом стал оседать холодный воздух. Спустя еще какое-то время наружу, на специальном столе, выехал практически прозрачный кусок льда.

– Видно, смерть их была ужасна, – прокомментировал водитель автокара и поежился. Такой смерти себе он не хотел.

– Это точно… – согласилась Амели, еще раз взглянув на человека, закованного в лед.

Лица не видно, всю голову скрывала вязаная шапочка с прорезью для глаз, которых также не видно, и, как показывал сканер – их просто не существовало в целостном виде, но застывшие руки и согнутое дугой тело говорили сами за себя.

– Я слышал ваше выступление, мэм… ваш разговор с президентом. Вы очень смелая…

– Спасибо.

– Вы думаете, они смогут нам помочь, мэм? Если их, конечно, удастся разморозить…

– Будем надеяться на это.

Доктор Стоун поочередно проверила все тридцать две ячейки и, убедившись, что это те самые и ничего не перепутано, запрограммировала компьютер доставить их в лабораторию.

Имелись, правда, и другие сохранившиеся так же хорошо, как эти, солдаты, технология с течением времени менялась, но те, другие, не годились. Они, как и их предшественники, по большей части старые люди, а значит, мало чем могли помочь реально. Амели думала разморозить их, если ничего не получится с первой партией.

– Поехали отсюда, – поспешно сказала Амели; ей здесь стало по-настоящему страшно.

– Давно пора… – с готовностью ответил водитель, резко трогая автокар с места. Вид четверти сотни трупов, застывших в предсмертных судорогах, сильно действовал на него. Но, несмотря на это, он смог вести автокар сам, не переключаясь на автопилот, чем втайне гордился. Хотя отдавал себе отчет, если бы не женщина рядом, он бы уступил право рулить автоматике.

Тем временем заработала транспортная система подземелья, и в соответствии с приказом доктора компьютер со всей возможной осторожностью доставил затребованные материалы в лабораторию, где начались подготовительные процедуры.

Сотрудники лаборатории с помощью кранов поместили «кубики льда» на специальные платформы.

– Начать лазерную обрезку, – приказал старший группы.

Десятки лазерных лучей уперлись в лед и начали быстро отсекать лишние куски льда, постепенно углубляясь. Вскоре ювелирная работа была закончена и на платформах остались лишь скрюченные тела в окружении тающих кусочков льда.

– Думаете провести размораживание сразу всех? – спросил директор института Чалино Ришман. – Вам не кажется, что это несколько опрометчивое решение?

– Не думаю, – не согласилась Амели, наблюдая за действиями сотрудников лаборатории вместе с директором со смотровой площадки. Те работали в привычном режиме, сказывались наработанные навыки по разморозке животных, а профессионализм в данном случае дорого стоил.

– И все же, не лучше ли провести подобную операцию сначала на ком-нибудь одном?

– Нет, господин директор. Восстановительный период, а точнее возвращениек жизни, займет примерно месяц, еще месяц на физическое совершенствование, надо будет заново научить их ходить, работать руками. И как бы в этом случае ни закончился первый опыт, удачно или нет, времени на остальных уже просто не хватит. Оуткасты окажутся здесь, сэр.

– Но роботы…

– Признаться, господин директор, мне никогда не нравились роботы. К тому же это только роботы, и они не смогут…

– Мне известна ваша точка зрения.

– Не беспокойтесь, мистер Ришман, технология отработана, и я уверена в благополучном исходе.

– Что ж, желаю вам удачи.

– Спасибо, господин директор, сегодня она нам не помешает.

Тем временем, освобожденные ото льда тела прогревали тепловыми микроволновыми пушками так, чтобы вместе с поверхностным слоем тела прогревались и внутренние органы.

Когда нужная температура была достигнута, тела раздели и к некоторым из них подошли бригады хирургов, и те быстро извлекли из внутренностей инородные предметы. После чего размороженных людей обступили следующие бригады врачей и начали подсоединять к ним множество трубочек, идущих откуда-то сверху.

– Начать введение нанонития, – приказал главный врач, и по трубкам потекла красноватая жидкость с металлическим отливом, как у ртути.

Прошло несколько десятков минут. Датчики показали, что введенный раствор распространился по всему организму и начал свое действие.

– Начать электростимуляцию…

– Так быстро?! – опешил директор Ришман. – Мне казалось, что проходит несколько дней, прежде чем приступают к основным процедурам.

– Вы правы, сэр, но не в этом случае. Они удивительно хорошо сохранились… удивительное и счастливое для них стечение обстоятельств! Хотя для них тогда эти обстоятельства наверняка были очень даже несчастливыми… Так что сроки можно кардинально сократить без потери качества.

Операция длилась еще очень долго. Через каждые пять часов бригады медиков сменялись на отдых. Новые врачи продолжали работу по переливанию крови, восстановлению или замене поврежденных тканей или органов.

В кульминационный момент пришли реаниматологи и начали электрошокерами возвращать к жизни пациентов, проведших во льду черт знает сколько времени. Мышцы тел под действием электрического тока сокращались, отчего тела выгибались дугой, рвались из стороны в сторону, но крепкие ремни удерживали их на столах.

Амели напряженно вглядывалась в большой экран, подвешенный прямо под потолком лаборатории. Обычно на нем показывали в укрупненном виде все действия врачей, демонстрируя этапы их работы. Но сейчас его занимали тридцать два горизонтальных прямоугольника, в середине которых имелись тонкие черточки – показатель самой важной жизненной функции любого организма.

«Ну же! Ну! – кричала про себя Амели, наблюдая, как внизу на хирургических столах бьются в агонии тела. – Давайте же!»

Ей начало казаться, что она действительно поспешила с оживлением и нужно было дать нанонитию поработать подольше.

– Ну же!!! – громко прокричала Амели, чем сильно испугала директора Ришмана.

«Пик», – несмело пискнул компьютер, и через секунду, показавшейся Амели вечностью, одна из красных линий в сером прямоугольнике стала ломаной…