Текст книги "Османская империя. От Османа Святого до Селима Пьяницы"

Наступление христиан, а также бунт янычар и восстание Георга Кастриота Скандербега[31]31
  Скандербег, или Георг Кастриоти (1405–1468), – вождь антиосманского албанского восстания, национальный герой Албании.


[Закрыть] в Албании заставили Мурада II в 1446 году вернуться на турецкий престол, чтобы помочь сыну. Это возвращение во власть вскоре принесло свои плоды: турки захватили Морею и начали наступление в Албании.

В 1448 г. Янош Хуньяди сделал последнюю попытку остановить турок. Ему удалось собрать небольшое ополчение, состоявшее из венгров, чехов, поляков и немцев. Хуньяди рассчитывал на помощь Сербии и западноевропейских государств, но его расчеты не оправдались. Когда небольшая армия Яноша Хуньяди заняла в октябре 1448 г. позиции на знаменитом Косовом поле, ей противостояло пятидесятитысячное войско турок. Сражение длилось три дня (17–19 октября) и закончилось полной победой войск султана. Хуньяди бежал в Венгрию. Так окончательно решилась судьба балканских народов – на несколько веков они оказались под властью турок. В 1449 и 1450 годах Мурад совершил два своих последних похода на Албанию, которые не принесли значительных успехов. Зимой 1450–1451 годов Мурад заболел и 3 февраля 1451 года скончался в Эдирне.

Падение Царьграда

К моменту своей гибели одна из самых древних империй на планете, Византийская, имела более чем тысячелетнюю историю. Если же учесть, что византийцы носили самоназвание «ромеи» (римляне) и называли свою страну Ромейской империей (а вслед за ними и другие, прежде всего восточные, народы, называли империю Румом, т. е. – Римом), то отсчет существования этого государства можно вести с момента основания «ветхого» Рима, заложенного на Палатинском холме братоубийцей Ромулом в далеком 735 году до Р.Х.

К середине XV века от могущественного государства, потрясавшего вселенную в течение двух с лишним тысячелетий поступью своих легионов и поражавшего из века в век своей роскошью и культурой окружающие народы, в руках византийских императоров-василевсов остался жалкий клочок земли на Босфоре.

В далекой древности, которая отстояла от времени первого византийского императора Константина Великого[32]32
  Константин I Великий (272–337) – римский император. В 330 году перенес столицу Римской империи в Византий, названный в его честь Константинополем, реформировал римское государственное устройство.


[Закрыть] на столько же веков, на сколько мы отстоим от него, во времена легендарной Троянской войны, слово «базилевс» относилось к некоему мифическому грифоноподобному существу, очень мудрому и приносившему удачу. Как символ мудрости и удачи, это слово стало затем титулом греческих и восточных царей (самым известным басилевсом был Александр Македонский). Когда столица Римской империи сместилась на восток, римский орел стал двуглавым, а римский император – василевсом (так произносили «басилевс» новые обитатели Боспора Азиатского).

Однако в течение тысячи лет магия древнего слова заметно ослабла. Византийские императоры растеряли удачу и мудрость в политических и религиозных междоусобицах, проигранных войнах, неправосудии, жадности и коррупции. Власть последнего василевса распространялась лишь на столицу – город Константинополь с предместьями: несколько греческих островов у побережья Малой Азии, несколько городов на побережье в Болгарии – а также на Морею (Пелопоннес). Да и то правители этих осколков империи фактически не подчинялись императорской власти. В полупустом и полуразрушенном Константинополе, который так и не смог полностью оправиться от господства западных завоевателей-католиков, жило теперь всего 50 тысяч человек (для сравнения – в XII веке его численность составляла около полумиллиона человек). Моральный авторитет Византии как столицы мирового православия был подорван Флорентийской унией[33]33
  Флорентийская уния – соглашение об объединении католической и православной церквей на соборе во Флоренции в июле 1439 г. Заключена на условиях принятия православными догм католического вероучения (о филиокве, чистилище, главенстве папы) при сохранении православных обрядов, родного языка при богослужении, брака священников и причащения всех верующих, как духовенства, так и мирян «под обоими видами», т. е. хлебом и вином. Папство стремилось посредством унии подчинить православную церковь и православные страны своему влиянию. Греческое духовенство и византийский император Иоанн Палеолог согласились на унию, надеясь получить помощь от Западной Европы в борьбе против турок. Акт об унии подписал и русский митрополит Исидор, грек по национальности. Однако русское духовенство и великий князь Василий II Темный отказались принять Флорентийскую унию. Митрополит Исидор был низложен. Только в некоторых югозападных областях Руси, подчиненных в то время литовскому князю, уния была принята. Вскоре Флорентийская уния была отвергнута и в Византии: Иерусалимский собор 1443 г. предал ее проклятию.


[Закрыть], которую православные христиане на Руси и на Востоке восприняли как измену Христу.

Святой равноапостольный император Константин Великий приносит Город в дар Богородице. 11 мая 330 года император Константин официально перенес столицу Римской империи в город на Босфоре и назвал его Новым Римом, Константинополем

Осмысляя историографию Византии, русский писатель Четьих миней (под 14 июня) объяснял плачевное состояние империи тем, что «умножения же ради иконоборныя ереси и проливания ради кровей безчисленных благочестия исповедников, люто от иконоборцев мучимых, отторжися Запад от областей царей греческих, поставив себе царя иного. И нача греческий царь единой только Грециею обладати и то не целою, понеже и Святой град Иерусалим с Палестиною и Сириею и Аравиею, такоже и Египет с подлежащими тому странами во область Сарацинскую взяты быша. Сия же вся грех ради христиан, от истинного благочестия отпадших, к ересям же уклонившихся и иконы святые поправших, от Бога попустишася».

Крестоносцы в Константинополе. Картина Делакруа. 13 апреля 1204 года Константинополь захватили рыцари Четвертого крестового похода. Они сожгли и почти полностью разорили столицу Византийской империи. На ее территории западные завоеватели создали Латинскую империю, в которой экономическое господство перешло к венецианским купцам. Но в 1261 году византийцы, поддержание генуэзцами, отвоевывают Город, и воссоздают Византийскую империю под властью династии Палеологов

Константинополь в XV веке

Здесь составитель Четьих миней (как считают, это был святитель Макарий, митрополит Московский и всея Руси) говорит о ереси иконоборчества как причине ослабления Византийской империи и сокращения ее территории. Что уж было говорить о прямой измене православию – соединении Константинопольской церкви с католическим Римом! При этом надо иметь в виду, что в первой половине XIV века Ромейская империя существовала в значительной мере за счет щедрых пожертвований московских и иных русских князей, видевших в помощи окруженному турками-мусульманами Константинополю свой религиозный и моральный долг. Но после Унии о такой помощи уже не могло идти речи.

Последние византийские императоры словно соревновались между собой в глупости и измене. Мануил в 1397 году пытался продать (!) свое царство Венеции. А претендент на византийский престол Иоанн VII успешно осуществил такую попытку и продал свои права французскому королю за ничтожную сумму. Морейский деспот Дмитрий заключил с Альфонсом Неаполитанским договор о латинской оккупации не только своей Мореи, но и Константинополя. В общем, древней империей ее правители торговали оптом и в розницу.

В то же время Османская империя в течение всего XIV века стремительно набирала очки не только как военная держава, но и как государство, стремящееся в своей внутренней политике последовательно осуществлять принципы законности и веротерпимости.

В «Сказании о Константине» первый русский публицист Иван Семенович Пересветов, говоря о трагической судьбе Византии, указывает, что Греческое царство погибло оттого, что «греческий царь» и вельможи «забыли правду». Именно вельможи – виновники всех неправд в государстве. Пересветов, много поколесивший по миру, служивший в войсках различных государств, живо описывает неправый суд, взяточничество, хищения, междоусобицы, связь, как сейчас бы сказали, государственных чиновников с криминалом. «Все царство заложилось за вельмож! – с горечью восклицает Пересветов. – Царевой грозы к ним не было!».

В турецком же султане Мехмеде II Пересветов видит правителя, который, несмотря на то что он не был христианином, ввел в своем государстве порядок, отвечающий божественной правде. Автор «Сказания…» прямо говорит, что «за мудрость салтана, за установленную им правду в стране, Бог помог салтану, а царь Константин… прочитал лживые (униатские. – Авт.) книги, не стоял за правду… оттого греки царство потеряли, а скверные турки все царство полонили».

Мехмед II Завоеватель (Фатих) османский султан в 1444–1446 и в 1451–1481 годах. Был четвертым сыном султана Мурада II и его наложницы Хюма Хатун (предполагается, что она была греческого происхождения)

Константин IX Палеолог (1404–1453) – последний византийский император, правивший в 1449–1453 годах. Изображен в виде православного святого, хотя был ярым приверженцем унии с католическим Римом. Погиб во время захвата Константинополя турками. Константин был восьмым из десяти детей императора Мануила II и Елены Драгаш, дочери сербского князя Константина Драгаша

Турки пытались уже несколько раз подступиться к ромейской столице. В 1396 году султан Баязид I подвел свои войска под стены великого города и семь лет блокировал его с суши, но Византию спасло нападение на турецкие владения эмира Тимура. В 1402 году турки потерпели от него сокрушительное поражение при Анкаре, что на полстолетия отсрочило гибель Константинополя. Был сорван поход 1423 года, когда султан Мурад II снял осаду из-за слухов о восстаниях в его державе и обострения придворных интриг.

В момент, когда решающая схватка между византийцами и турками за обладание Константинополем стала неизбежной, османский трон занимал Мехмед II (1444–1446, 1451–1481), прозванный за свои многочисленные успешные военные походы Завоевателем. Это был умный, необычайно скрытный, коварный и властолюбивый человек. Будучи сыном одной из султанских наложниц и потому опасаясь за свою власть, он беспощадно уничтожал всех возможных претендентов на престол. Жестокость Мехмеда II была столь велика, что одно его имя устрашало подданных. Когда итальянский художник Беллини писал его портрет, султан повелел отрубить одному из рабов голову только для того, чтобы продемонстрировать художнику сокращения шейных мышц.

Жестокий правитель (однажды во время дворцового приема он любезно разговаривал с одной из вдов своего отца в то время, когда ее девятимесячного сына – и его сводного брата – топили в купальне гарема) и талантливый военачальник, он был при этом незаурядным человеком, обладал обширными знаниями, знал иностранные языки, питал пристрастие к европейской культуре, увлекался астрономией, математикой и философией. В общем, был цивилизованным и образованным человеком…

Придя к власти, новый султан поклялся взять Константинополь. Однако, окружая беззащитную столицу ромеев, он внешне стремился поддерживать мир с Византией и даже заключил новый мирный договор с императором Константином XII. Но, как говорится, кого Господь захочет наказать, того лишает разума. Когда Мехмед был занят усмирением на востоке Малой Азии своих врагов, император Константин XI Палеолог сделал попытку оказать давление на султана и несколько уменьшить свою зависимость от турок. Поводом для этого явилось пребывание в Константинополе принца Орхана, внука Сулеймана, правившего в течение нескольких лет после гибели Баязида II. Этот потенциальный претендент на османский престол обосновался в византийской столице еще при Мураде II. Советники византийского императора, которых их современник назвал «дурацким сборищем ромеев», не нашли ничего лучшего, чем угрожать турецкому султану, что отпустят его соперника и претендента на турецкий престол Орхана из Константинополя на волю – погулять во владениях Мехмеда. Впрочем, писали султану византийские вельможи, этого можно избежать, если османы станут выплачивать на содержание пленника побольше денег.

Письмо ромеев турецкому султану было доставлено специальным посольством прямо в руки великому визирю, который, регулярно получая от византийцев внушительный бакшиш, периодически давал им добрые советы. Вот и на этот раз он пригласил к себе послов из Константинополя и посоветовал, не дожидаясь аудиенции у султана, срочно возвращаться обратно и не играть с огнем.

«Неразумные, глупые ромеи, – советовал им визирь, – давно знаю ваши коварнейшие умыслы. Вы их оставьте. Покойный султан был кроток и всем друг. Нынешний Магомет не таков, каким его считаете. Знаю его смелую и дикую силу. Если на этот раз Константинополь ускользнет из его рук, то, наверно, еще Бог не захотел покарать ваше коварство и увертку. Глупцы, еще не высохли чернила на вашем клятвенном договоре с нами. Или думаете нагнать страх вашими выдумками? Мы не дети, неразумные и бессильные».

Однако закусившие удила византийцы не послушали пусть и корыстного, но друга и предъявили султану свой ультиматум. Тот отреагировал именно так, как предвидел его визирь: заключил мир с эмиром Карамана и вовсе прекратил выплачивать содержание Орхану. Затем Мехмед приказал построить на европейском берегу Босфора крепость Румели-Хиссар – напротив стоящей на азиатском берегу Босфора старой турецкой крепости Анадолу-Хиссар. Постройку начали весной 1452 года и за четыре месяца возвели пятибашенную твердыню из дикого камня. В крепости были установлены пушки большого калибра, в ней расположился сильный гарнизон. Мехмед отдал приказ подвергать таможенному досмотру проходящие через Босфор суда, а корабли, уклоняющиеся от досмотра и уплаты пошлины, уничтожать пушечным огнем. Вскоре был потоплен большой венецианский корабль, а его экипаж был казнен за неподчинение приказу о досмотре. Не без основания турки стали называть новую крепость Богаз-Кесен, что означало одновременно и «перерезающая пролив», и «рассекающая горло».

Только тут и простые константинопольцы, и правительство поняли, насколько было опрометчиво посылать ультиматум османам. Император Константин пошел по проторенному его предшественниками пути и попытался получить помощь европейских государей в обмен на территории: сицилийскому королю он предлагал за помощь Лемнос, а Хуньяди Венгерскому – Месемврию. При этом царские братья Фома и Дмитрий продолжали воевать друг с другом, попутно призывая к себе на помощь тех же османов и нападая на владения Венецианской республики, с которой их царственный брат собирался заключать оборонительный договор против турок…

Крепость Румели-Хиссар, вид с Босфора. Румельская крепость (Богаз-Кесен, в переводе с турецкого – «Перерезающая пролив, горло») расположена в европейской части Стамбула, на берегу Босфора, рядом с мостом Султана Мехмеда Фатиха. Крепость была построена в рекордные сроки – за 4 месяца и 16 дней, на строительство было привлечено более 1000 мастеров и 2000 строителей. После постройки крепости проплыть пролив без позволения контролировавших ее, стало невозможным, почему она и получила название «перерезающая горло»

Генуэзский арбалетчик-наемник

Заносчивость последнего византийского василевса и его советников вызвали вполне предсказуемую реакцию турок и ускорили гибель империи. Не помогли ни попытки продать родину в обмен на помощь, не призывы римского папы пойти в новый крестовый поход ради спасения Константинополя (к этому моменту император Константин XI был ярым сторонником унии с католиками). Желающих идти воевать с грозными османами не нашлось. Папа Николай V ограничился посылкой в марте 1453 г. продовольствия и оружия, которые доставили в город три генуэзских корабля. Правительство Генуи не решилось оказать помощь Константинополю, но в январе в византийскую столицу прибыли отряды генуэзских воинов. Самый крупный отряд из 700 отлично вооруженных воинов возглавлял известный кондотьер Джустиниани, имевший большой опыт обороны укрепленных городов. Император поручил ему защиту сухопутных стен. Что же касается венецианцев, то их военная помощь была чисто символической.

И «глупые ромеи», совсем недавно пославшие султану ультиматум, пишут теперь совсем иное письмо. «Сто лет вы владеете Адрианополем, – взывал Константин к Мехмеду, – но никто из прежних султанов ни башни, ни даже хижины не строил на дворе Константинополя. Бывали столкновения, но оканчивались миром. А дед твой, Магомед I, желая построить крепость на азиатской стороне, просил разрешения у императора Мануила. Ты же хочешь закрыть Черное море для франков (генуэзцев и венецианцев. – Авт.), нашу же столицу извести голодом и лишить таможенных пошлин. Прикажи прекратить постройку, и мы будем с тобою в таких же хороших отношениях, как с отцом твоим, добрым султаном, и дадим дань, если хочешь…».

Но было уже поздно. Поклявшийся завоевать Константинополь Мехмед дал на это письмо суровый ответ: «От твоего города не отнимаю ничего. За пределами своего рва твой город не имеет ничего. Если я пожелал выстроить крепость на Босфоре, ты не имеешь права мешать мне. Все мне принадлежит: и крепость на азиатской стороне, заселенная турками, и земли к западу (на европейской стороне. – Авт.), не заселенные, так как ромеи не имеют права селиться на них. Разве вы не знаете, как во время наступления венгров на Варну мой отец затруднялся переправиться через пролив, а ваш император привел франкские суда в Дарданеллы к раздражению мусульман и на потеху гяуров? Тогда мой отец поклялся выстроить крепость на европейском берегу, и я исполняю его замысел. Не мешайте мне распоряжаться в моих владениях и скажите своему царю, что нынешний султан не таков, как прежние, и легко свершит то, в чем они затруднялись. Если еще кто явится ко мне по этому делу, с него будет содрана кожа».

В византийской столице воцарилась паника. Император и его советники не пользовались поддержкой со стороны православного населения Константинополя, которое ненавидело своих правителей, как униатов, изменников вере отцов. Православные не собирались защищать свой город от мусульман, командующий флотом византийцев и руководитель православной партии Лука Нотарас прямо заявил, что предпочитает отдать город туркам, чтобы не видеть в нем униатов и католиков: «Лучше увидеть, что в городе царствует турецкая чалма, нежели латинская тиара». Нотарас не ограничился пораженческой риторикой и отправил в эмиграцию на Запад свою семью и огромные сокровища. Религиозный раскол, охвативший жителей столицы, привел к весьма странным результатам: историк Дука утверждал, что видел монахиню-гречанку, евшую мясо, носившую латинскую одежду и творившую мусульманский намаз…

Простой народ впал в состояние тупого отчаяния: не было ни призывов спасти столицу, ни богатых пожертвований «на нужды армии», ни организации отрядов самообороны. На стены за императором-униатом (даже не венчанным на царство – что и понятно: православного патриарха не было, а патриарх-униат, ставленник Рима, народом не признавался, и короноваться из его рук значило возбудить еще большую ненависть и презрение своих подданных) вышло всего несколько тысяч бойцов, да и то в значительной части наемники! Жителей столицы, которые решили взять в руки оружие и пойти на стены, оказалось по переписи, проведенной Константином, всего 4973 человека. Наемников – около 2000. Вместе с отрядами иностранных наемников, преимущественно генуэзцев и венецианцев, силы обороны Константинополя составляли немногим более 7 тыс. воинов. А для прикрытия стен надо было в 10 раз больше. Блокированный в бухте Золотой Рог византийский флот едва насчитывал 25 кораблей.

Схема оборонительных сооружений Константинополя в XV веке

Отказались прислать помощь братья Палеологи, правители Мореи. Да и тем из византийцев, кто взял оружие в руки, правительство не доверяло. Охрану наиболее важных участков городских стен поручили наемникам, а императорский дворец охраняли генуэзцы и венецианцы.

Вся подготовка к войне закончилась на том, что с полей вокруг города собрали незрелую пшеницу, выслали из Константинополя слуг османского султана и закрыли после этого ворота столицы уже несуществующей империи.

Мехмед счел это достаточным поводом и ответил официальным объявлением войны.

Турецкие приготовления к войне отнюдь не ограничились сбором незрелого урожая. Еще осенью 1452 года турки заняли последние византийские города: Месемврию, Анхиал, Визу, а три полка турецкой конницы блокировали Константинополь и сожгли окрестности города. Весной 1453 года к его стенам подошли основные силы османского войска и на Пасхальной седмице взяли город в осаду. Мехмед собрал все свои войска из Азии и Европы: 100 000 переправились через пролив, 50 000 прибыли с запада, 15 000 янычар охраняли ставку султана. Море блокировала громадная турецкая эскадра из 400 кораблей, которые должны были противостоять венецианскому флоту, спешащему на защиту своего самого крупного торгового партнера.

Особую роль в сокрушении стен Константинополя турки отводили своей превосходной артиллерии, которая в XV–XVI веках считалась лучшей в мире. Мехмед II сделал ставку на крупнокалиберные бомбарды. Еще до начала войны султан переманил от византийцев знаменитого литейщика венгра Урбана, который прославился изготовлением отличных пушек. Для осады Константинополя венгр на пушечном дворе в Адрианополе отлил несколько десятков орудий, среди которых была гигантская пушка с диаметром ствола в 12 ладоней (примерно 130 см), стрелявшая каменными ядрами в 30 пудов (480 кг) весом. Для перевозки этого орудия понадобилось 70 пар быков и 2000 человек обслуги, которые везли пушку к месту осады два месяца.

Против этого монстра византийцы могли выставить всего несколько имевшихся в городе пушек, но, к сожалению, ветхие стены столицы тысячелетней империи не были предназначены для установки артиллерии: при стрельбе из пушек происходила такая отдача, что наносились серьезные повреждения древним стенам и башням.

С 12 апреля турецкие пушки начали свою адскую работу. У жителей Константинополя артиллерийский обстрел вызвал шок. После каждого выстрела большой пушки Урбана по всему городу раздавались возгласы «Господи, помилуй!». К счастью, стреляла она всего семь раз в день, так как для ее перезарядки требовалось несколько часов. Вскоре огромное орудие разорвало, ранив самого мастера Урбана, но по приказу Мехмеда он вскоре отлил такое же новое.

Дарданелльская пушка – аналог пушки Урбана, отлитой венгерским инженером Урбаном в середине XV века для османского султана Мехмеда II. Эта бомбарда имела много недостатков, но обладала большой пробивной силой, которая позволила турецким артиллеристам разрушить одряхлевшие стены Константинополя. 29 мая 1453 года удачный выстрел из этого монстра проделал огромную брешь в стене города, что помогло туркам одержать победу. Но уже на второй день эксплуатации на пушке Урбана появились трещины, а через шесть недель она разрушилась при выстреле

Но и без этого турецкая артиллерия, делая из всех орудий 100 выстрелов в день, легко сокрушала стены, построенные почти тысячу лет назад, в V веке. Византийские авторы сохранили немало сведений о технике осады и артиллерийской стрельбы. Лаоник Халкокондил писал, что «…царь немедленно с разных сторон пододвинул к городу много осадных орудий, установил две пушки и начал бить по городской стене. Одну пушку он поставил против дворца эллинских царей, другую – против так называемых ворот Романа, за которыми стоял сам эллинский царь. И во многих других местах турецкого лагеря были установлены пушки, из которых стреляли по эллинам. Но те две были самые большие и метали камни весом в 2 таланта с лишним». При этом «…из пушек стреляли следующим образом. Сначала стреляли из пушек меньших размеров, стоявших по сторонам большой. Пускали камни весом по полталанта. Эти два камня разрушали стену. Вслед за ними метали большой камень весом в 3 таланта. Он обрушивал значительную часть стены. Этот необыкновенного веса камень, пущенный со сверхчеловеческой силой, наносил невероятный вред. Говорят, при полете этого камня стоял непереносимый гул и земля сотрясалась на 400 стадий вокруг. Пушки обрушивали наружную стену и ее башни. При этом они наносили повреждения и внутренней стене. Днем пушкарь метал семь камней, ночью – один, днем получал указание, куда ему нужно стрелять ночью».

После недельной артподготовки 18 апреля состоялся общий штурм города. Заваливая рвы хворостом, мешками с песком и телами убитых, турки рвались вперед. Византийцы забрасывали их камнями, обливали кипящей смолой, поражали стрелами и копьями. Бой был жестоким. Один из очевидцев осады Константинополя, Нестор Искандер, автор «Повести о Царьграде, его основании и взятии турками», так описывал его: «От шума стрелявших пушек и пищалей, от колокольного звона и крика дравшихся людей, от… молний, вспыхивавших от оружия, от плача и рыдания городских жителей, жен и детей казалось, что небо и земля соединились и поколебались. Нельзя было слышать друг друга: вопли, плач и рыдание людей соединились с шумом битвы и колокольным звоном в единый звук, похожий на сильный гром. От множества огней и стрельбы пушек и пищалей сгустившийся дым покрыл город и войска; люди не могли видеть друг друга; многие задохнулись от порохового дыма».

Штурм города защитники с неимоверным трудом отбили. Но огромные потери среди штурмующих не остановили Мехмеда, и он продолжил осаду.

Средневековая венецианская галера

Силы противников были неравными. На одного вооруженного защитника города приходилось более 20 турок. Византийцам было необходимо растянуть 7000 человек по всей линии укреплений, общая протяженность которых составляла около 52 километров. Надеясь, что турки не будут штурмовать город со стороны Мраморного моря, византийцы наименьшее число воинов выделили для защиты морских стен города. Оборона побережья Золотого Рога была поручена венецианским и генуэзским морякам. В центре обороны, у ворот Св. Романа, стояли отряды итальянских наемников, преимущественно генуэзцев. Остальные участки городских стен защищали смешанные отряды византийцев и наемников-латинян. Защитники города были вооружены копьями и стрелами, пищалями и камнеметными орудиями.

20 апреля в гавань Константинополя через турецкую блокаду прорвались четыре корабля. Это были три генуэзские галеры – те самые, что были направлены в Константинополь с оружием и продовольствием папой римским, – а также большое грузовое судно византийцев, плывшее с грузом зерна и имевшее на борту бочки с греческим огнем. Они вступили в неравный бой с турецкой эскадрой, в котором им удалось уцелеть, тогда как турки потеряли много кораблей, сожженных греческим огнем с византийского зерновоза. Корабли вошли в Золотой Рог и соединились со стоявшей там византийской эскадрой. Попытки турок прорваться за ними следом в залив оказались безуспешными. Султан, наблюдавший за морским сражением с босфорского берега в районе Перы, был в ярости. Командующего турецким флотом Балта-оглу едва не казнили, подвергли наказанию палочными ударами, лишили всех чинов и имущества.

Разгневанный султан назначил нового командующего флотом. Тот, не желая разделять судьбу предшественника, проявил незаурядную инициативу: в одну ночь 70 турецких кораблей были перетащены через полуостров Перу в бухту Золотой Рог, которую византийцы отгородили от моря железной цепью и потому считали неприступной для флота противника. Османы проложили у самых стен Галаты громадный деревянный настил, густо смазанный жиром, по которому в течение одной ночи и перетащили на канатах свои корабли к северному берегу залива и спустили их на воду внутри бухты. Утром 22 апреля взору защитников города предстала турецкая эскадра в водах Золотого Рога. Никто не ожидал нападения с этой стороны, морские стены были слабейшим участком обороны города. Вдобавок под угрозой оказались корабли византийцев, стоявшие на страже у входа в залив. Отныне флоту императора приходилось иметь дело с численно превосходившей его эскадрой султана, которой более не препятствовали заградительные цепи. Было решено неожиданно напасть на турецкий флот и сжечь его, но так как этот план принадлежал венецианцам, то генуэзцы, не желая укрепления позиций своих соперников, выдали их замысел султану. Попытка провалилась. Все это поставило представителей двух торговых республик на грань вооруженного столкновения внутри осажденного города. Их с трудом удалось успокоить.

Фрагмент цепи, перекрывавший бухту Золотой Рог

Заняв Золотой Рог, Мехмед перекинул через него плавучий мост и перебросил к прибрежным стенам Константинополя пехоту. Несколько штурмов закончились для турок неудачно, но византийские войска таяли как снег весной, а оставшиеся в живых защитники города были истощены непрерывными боями. Стены были сильно разрушены, особенно на главном направлении турецкого удара, между Романовыми и Адрианопольскими воротами.

Император Константин начал тайные переговоры с султаном, предлагая ему какую угодно дань, если тот снимет осаду, но для Мехмеда это было уже невозможно – слишком многое было поставлено им на кон. Султан ответил императору: «Мне нельзя отступить от города. Или я возьму его, или он возьмет меня, живого или мертвого». Все, что смог предложить Мехмед Константину, – это сдать город и переселиться в Морею вместе со своими родными и приближенными. «Иначе, – добавил Мехмед, – если я войду в город с боем, то всех твоих вельмож с тобою вместе поражу мечом и весь народ отдам на разграбление, с меня же довольно и пустого города».

Русская «Повесть о Царьграде» пишет, что латинские военачальники, униатский «патриарх» Исидор, ставленник папы римского (возглавлявший ранее Русскую православную церковь и арестованный великим князем Василием Темным за принятие униатства, но бежавший из московской тюрьмы на Запад) и все тот же «синклит» «глупых ромеев» – советников настоятельно предлагали Константину принять условия османов и сдать город, чтобы перебраться в Морею – конечно же, чтобы организовать оттуда сопротивление туркам. Надо отдать должное императору, он проявил мужество и решил остаться в столице до конца. Его последнее письмо султану было наполнено осознанием важности исторического момента и истинно императорским достоинством: «Если захочешь жить с нами мирно, как предки твои, то слава Богу. Они моих предков считали за отцов, а город – за свою родину и находили в нем убежище; из нападавших на него никто не прожил долго. Отдаю тебе захваченные города и земли, назначь дань, какую только сможем платить, и уйди с миром. В расчетах своих ты можешь ошибиться. Предать тебе город не во власти ни моей, ни чьей-либо из живущих в нем. Общим мнением все мы добровольно умрем и жизни нашей не пощадим».

Исидор Киевский (1380 или 1390–1463), митрополит Киевский и всея Руси (ок. 1436 – апрель 1458), легат папы Римского Николая V в Константинополе (1452), патриарх Константинопольский (1458–1463), активный сторонни унии с католической церковью

Несколько неудачных штурмов заставили турок применять против осажденных все новые устройства. Очевидец событий византийский историк Георгий Франдзи описал некоторые из них: «Эмир же, пораженный и обманувшийся в своих надеждах, стал употреблять для осады другие, новые выдумки и машины. Из толстых бревен соорудил он громаднейшую осадную машину, имеющую многочисленные колеса, весьма широкую и высокую. Изнутри и снаружи покрыл он ее тройными воловьими и коровьими шкурами. Сверху она имела башню и прикрытия, а также поднимаемые вверх и опускаемые вниз сходни… Придвинуты были к стенам и всякие другие машины, о которых не мог помыслить и ум человеческий и которых никогда не строили для взятия крепости… И в других местах построили турки платформы с великим множеством колес, а поверх этих платформ – подобие башен… И они имели весьма много пушек; их зарядили, чтобы они все одновременно сделали выстрел по стенам. Сначала, впрочем, турки выстрелили из того страшного осадного орудия и снесли до основания башню, что близ ворот Св. Романа, и тотчас же подтащили эту осадную машину и поставили ее поверх рва. И был бой губительный и ужасный; начался он прежде, чем взошло солнце, и продолжался весь день. И одна часть турок яростно сражалась в этой схватке и свалке, а другая бросала в ров бревна, разные материалы и землю… навалив все это, турки проложили себе широкую дорогу через ров к стене. Однако наши мужественно преграждали им путь, часто сбрасывали турок с лестниц, а некоторые деревянные лестницы изрубили; благодаря своему мужеству мы неоднократно отгоняли неприятелей в тот день, до первого часа ночи». И этот штурм не увенчался успехом.