Текст книги "Репетиция апокалипсиса: Тайная история атомных учений в СССР. Тоцкое-1954"

Сопротивление материала

В самый первый раз в эпицентре Тоцкого атомного взрыва мне, тогда уже замредактора областной молодежной газеты «Комсомольское племя» (в апреле 1990 года переименованной нами по предложению читателей в «Новое поколение»), довелось побывать летом 1988-го вместе со вторыми секретарями горкомов и райкомов КПСС и заместителями председателей гор– и райисполкомов. Их привезли в Тоцкое-2 как бы на экскурсию в войска. Одним из ее пунктов было краткое, даже очень краткое – минут на пятнадцать – посещение эпицентра.

Помню то странное чувство – не страха, не опасности, а почему-то покоя и умиротворенности, возникшее, как только я сделал несколько шагов в сторону от людей, от автобуса, на котором мы приехали. На первый взгляд, эпицентр тогда почти ничем не отличался от любого другого уголка нашей степной области: долинка внутри подковообразной гряды холмов, поросшая жиденькой, чахлой травой. Да он и сейчас такой же. Кое-где можно было найти ту самую корку – под воздействием огромной температуры оплавившийся до состояния грубого, мутно-серого стекла грунт. Кусок такого «стекла» долго лежал у меня в кабинете в газете «Оренбуржье».

В середине долины было тогда небольшое озерцо, не пересыхавшее даже в июльскую жару. Наверное, питалось небольшим родничком. Местные жители рассказывали, что родников тут было много, но взрывом почву сдавило, и водоносные пласты ушли. Впрочем, сейчас нет и того озерка.

Здесь увидишь лишь отдельные деревца, а до взрыва тут росла целая дубовая роща – она испарилась без остатка за секунду. Через эпицентр проходит мягко-пыльная дорога из Тоцкого-2 в Маховку. По всей территории эпицентра «квадратно-гнездовым» способом расставлена была старая боевая техника – танки, самолеты, автомобили. Тут много лет был бомбодром, летчики тренировались в стрельбе и бомбометании. Потому-то все свезенные сюда списанные МиГи были разбиты в лохмотья, а у танков свернуты башни. Полное ощущение у меня было тогда, что атомная бомба взорвалась не десятки лет назад, а на прошлой неделе. Впрочем, летом 2010-го, когда я приехал в эпицентр в очередной раз, всю эту технику-мишени уже убрали…

И еще тогда, в 1988 году, мне запомнилось, что в эпицентре стояло сразу два памятника. Один более старый – кирпичный побеленный куб со сквозным отверстием, расширявшимся раструбами на две его стороны (говорят, в середине этой дыры, за красным стеклом, должна была гореть лампочка, изображающая ядерный взрыв, но я этой красотищи уже не застал), а другой поновее – простая бетонная плита с надписью: «14 сентября 1954 г. впервые было проведено войсковое учение с применением ядерного оружия. Учением руководил Маршал Советского Союза Г. К. Жуков (эпицентр взрыва)». Сопровождавший нас офицер сказал, что чуть ли не каждый новый командующий 27-й гвардейской мотострелковой дивизии, дислоцировавшейся в Тоцком-2, непременно строил свой памятник взрыву. Это очень точно было сказано: именно горделивые памятники атомному взрыву возводились на полигоне до 1994 года. И только в день 40-летия учений в эпицентре наконец-то зазвучали на сентябрьском ветру колокола памяти и скорби о людях, ставших участниками репетиции апокалипсиса.

А тогда, в 88-м, я решил, что рано или поздно напишу про Тоцкий взрыв и про тех, кто его пережил. К тому времени цензура в стране постепенно ослабляла волчью хватку (мы в молодежке уже пробили ранее запретную тему войны в Афганистане, подбирались к вычеркнутым из истории именам русских царей, атамана Дутова, а еще – Бухарина, Троцкого и прочих «детей Революции», которых она же и пожрала), но все-таки была еще сильна. И когда именно можно будет раскрыть самую большую тайну Оренбуржья, мне пока было неведомо.

3
Поверить бомбой все, что есть у армии

– В начале июня 1954 года на стадионе в Брестской крепости был выстроен личный состав нашей 348-й Корсунь-Шевченковской отдельной артиллерийской бригады, – вспоминает Владимир Яковлевич Бенцианов, в 1954-м – лейтенант, с 1990 года – руководитель Комитета ветеранов подразделений особого риска – «атомных солдат», в 2014 году ушедший в мир иной. – По команде каждый снял свой головной убор и обнажил наголо побритую голову. После этого построения буквально в течение суток весь личный состав бригады был экипирован по военным нормам – выдали оружие, боеприпасы, снаряжение, сухой паек – и вечером того же дня бригада двинулась на восток. Трудно передать, как в то время встречало военных население станций и городов, где останавливался воинский эшелон. К вагонам выносили вареную картошку, сметану, помидоры, огурцы, женщины почему-то плакали и говорили: «Родимые, наверное, в Китай воевать едете?» Слишком сильна была память о недавней войне, и люди никак не могли понять, почему такое большое количество военных, эшелон за эшелоном, следует на восток…

Летом 1954 года подготовка к учениям шла на Тоцком полигоне и в его окрестностях полным ходом. Прежде всего надо было убедиться, что на территории полигона, где десятилетиями постоянно проводились различные стрельбы, учебные занятия с саперами, не осталось неразорвавшихся мин и снарядов. Для этого, как уверяют очевидцы, было проведено сплошное разминирование.

Летчики, которым было поручено в день «Д» сбросить атомную бомбу, проводили учебное бомбометание с самолета Ту-4. По свидетельству генерал-лейтенанта С. А. Зеленцова, «на местности в точке сбрасывания бомбы не было заметного ориентира, поэтому была специально оборудована точка прицеливания в виде квадрата, ограниченного белой каймой. В центре квадрата нанесен белый крест (размером 100 × 100 м), а по боевому курсу – углы из белых полос» (цитирую по книге «Отдаленные эколого-генетические последствия радиационных инцидентов: Тоцкий ядерный взрыв»). Местные жители вспоминают, что после учебного бомбометания в районе будущего эпицентра военные несколько раз имитировали взрыв – поджигали бочки с мазутом.

В Лагерях, как тогда называли военный поселок Тоцкое-2 с прилегающим полигоном, на 42 километра раскинулись палатки, в которых жили солдаты и офицеры – участники будущих атомных учений, уже разделенные по замыслу командования на «Западных» и «Восточных». Хотя правильнее было бы сказать, что в эти палатки они приходили перед отбоем после трудного дня работ и учебных занятий. Кстати, в роли «Восточных» выступали войска Белорусского военного округа – то есть именно те солдаты и офицеры, которые, случись Третья мировая война, оказались бы на ее передовых позициях в Центральной и Западной Европе. «Западных» сыграли хозяева полигона – войска Южно-Уральского военного округа.

Согласно разработанной руководителями учений во главе с маршалом Г. К. Жуковым программе подготовки, обучение войск велось сорок пять дней.

Говорит В. Я. Бенцианов:

– Была жара. Мы рыли аппарели глубиной шесть метров. Мы уже знали, что готовимся к атомным учениям. Месяцами ходили в противогазах, даже спали в них, только на время еды снимали. За хлебный мякиш под маской, чтобы было легче дышать, – два наряда вне очереди, за отвернутую трубку – двое суток ареста. Клянусь, никто не получил этих наказаний.

О том, что лето 54-го выдалось жарким во всех отношениях, вспоминает и уже знакомый нам полковник в отставке Г. С. Якименко:

– Солнце палило нещадно. Были вспышки дизентерии. А работы оставался непочатый край. Только одна «оборона» (то есть «Западные», по замыслу учений, – именно обороняющаяся сторона. – В. М.) прорыла более 200 километров окопов, ходов сообщения. Причем разного профиля: в полный рост, по грудь… Цель – проверка на прочность всех видов укрытий.

«Восточные» не отстали в объеме фортификационных работ от «Западных», а по числу построенных подбрустверных блиндажей, окопов для артиллерии и минометов, окопов и укреплений для танков и самоходных артиллерийских установок даже превзошли их. Как пишет в своей книге «Атомный гриб над Тоцким полигоном» полковник в отставке И. И. Кривой, «одежду крутостей траншей и ходов сообщений делали из самых различных подручных средств, заранее заготовленных конструкций и промышленных материалов (жерди, плетни, хворост, камыш, доски, бревна, гофрированное железо, бетонные плиты и специальные конструкции)». Иначе говоря, ядерный взрыв должен был показать, какие стройматериалы следует использовать армии в предполагаемой атомной войне, а от каких надо отказаться.

Тот же И. И. Кривой отмечает:

– Очень большие инженерные работы проводились в районе эпицентра атомного удара «Баня», но не ближе 300 метров от отметки 195.1 (место сброса бомбы, тот самый белый крест в квадрате. – В. М.), а также в районах «Ствол» (гора Каланчевая) и «Крыло» (высота Лысая), по которым планировался массированный удар артиллерии и авиации.

Для обеспечения выполнения задач, которые руководители учений ставили перед офицерами и солдатами нападавших «Восточных» и оборонявшихся «Западных», обеим сторонам было придано 600 танков и самоходных артиллерийских установок, 500 орудий и минометов, 600 бронетранспортеров, 320 самолетов, 6000 тягачей и автомобилей. Но не вся эта техника предназначалась для людей. Кое-где вместо экипажа оказывались домашние животные, а некоторые очевидцы уверяют, будто видели даже обезьян за рычагами боевых машин. Весь этот атомный ковчег был необходим для той же цели – поверить бомбой то, что есть у армии: технику, инженерные сооружения и, конечно, определить степень воздействия поражающих факторов ядерного оружия на живые организмы.

Ф. И. Колесов:

– Тут тогда столько разного барахла навезли – автобусы, орудия, танки. Привязывали к ним что-то живое, скотину какую. Или собаку поймают, закроют. В Лагеря как заезжаешь, где военторг сейчас, орудие стояло, телок был привязан, дальше – козы.

И. И. Кривой:

– В батальонных районах обороны «Баня», «Ствол» и «Крыло» были выставлены чучела (манекены. – В. М.) личного состава войск, обмундированные и вооруженные по действующему Внутреннему уставу по штатам этих батальонов. Обмундирование и снаряжение были последних образцов… Кстати, весь личный состав войск, принимавших участие в Тоцких тактических учениях, был также одет в новую форму одежды и обеспечен снаряжением вплоть до спальных мешков и плащ-накидок для офицерского состава.

Об этом же говорит в своих воспоминаниях В. Я. Бенцианов:

– По приезде всем выдали совершенно новое обмундирование и снаряжение, которое затем заменялось трижды, в том числе обувь, ремни и портупеи, кожаные полевые сумки. С первых дней было налажено прекрасное по тем временам питание. В ежедневный рацион входили сгущенка, большие порции мяса, фрукты, арбузы и шоколад. Занятия по боевой подготовке велись так, как будто все готовились к войне. В руках было оружие, на поясе или в подсумках – боеприпасы, за плечами – вещевые мешки со всем необходимым. Здесь же – фляжка и саперная лопатка. Наставления, касающиеся действия войск в условиях ядерного удара, были секретными, конспектов не вели, все надо было запомнить, а затем использовать в практике учебного боя…

Совершенно ясно, что учения под Тоцким проводились для упреждения возможных действий американцев. Мир в 1950-е годы погрузился в ледяное оцепенение холодной войны. Понятны в этом историческом контексте весьма красноречивые наименования, выбранные для обозначения условных противников, и, соответственно, их предполагаемые действия в ходе ядерного конфликта: «Восточные» взрывают над второй позицией полосы обороны «Западных» (где людей, конечно, не было) атомную бомбу, затем проводят артподготовку, наносят авиационно-бомбовый удар обычными боеприпасами и начинают атаковать позиции «Западных». Естественно, «Западные» пытаются контратаковать теми силами, что у них еще остались, но «Восточные» отражают контратаки и завершают прорыв главной полосы обороны противника. «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись» – написал Редьярд Киплинг. Но если бы уж было нам суждено сойтись в атомной войне и если наш потенциальный противник называл себя Западным миром, значит, мы – Восточные и должны победить.

Эту победу советской военной мощи над «Западом», хотя бы и условным, руководство СССР решило продемонстрировать всем своим союзникам. Поэтому для наблюдения за учениями на Тоцкий полигон прибыли не только министр обороны СССР Н. А. Булганин, «отец» советской атомной бомбы физик И. В. Курчатов, министр среднего машиностроения В. А. Малышев, но и министры обороны, представители военно-политического руководства всех стран «народной демократии», в том числе Китая. Очевидцам особенно запомнились министр национальной обороны Польши маршал (одновременно советский и польский) К. К. Рокоссовский и министр обороны Китайской Народной Республики Пэн Дэхуай.

Для гостей из стран соцсодружества и чиновников Министерства обороны СССР построили жилой городок в урочище Дурной Гай на правом берегу Самары, недалеко от впадения в нее реки Сорочки, – километрах в 18 от эпицентра. А вот министр обороны Н. А. Булганин, советское партийно-правительственное руководство и маршалы Советского Союза А. М. Василевский, И. С. Конев, Р. Я. Малиновский расположились на станции Тоцкой в трех специальных пассажирских составах. Булганин и Курчатов прибыли в Тоцкое вместе с первым секретарем ЦК КПСС Н. С. Хрущевым лишь за день до учений.

По свидетельству подполковника Н. В. Даниленко, Никита Сергеевич со свитой ходил по передней линии войск, представлял офицерам и солдатам академика И. В. Курчатова, а тот разъяснял, что за бомба будет взорвана, и «гарантировал безопасность для всех участников». Об этом вспоминает и Г. С. Якименко:

– Личному составу объяснили боевую задачу, старались все сделать для того, чтобы обошлось без человеческих жертв. Солдаты не подвели. Не было паники, дезертирства. Не растерялись и офицеры. Ну, правда, были и те, кто «закосить» пытался – в отпуск просился, вспоминал про больную родню. Но случаи единичные, по пальцам могу перечесть. Страха перед бомбой не было. Лишь неизвестность томила, ведь ничего же мы не знали о ее характере! У всех в глазах стоял немой вопрос: «Как эта чертова бомба себя поведет?» К счастью, приехал Курчатов. Я хорошо его помню – чернобородого, в синем элегантном костюме без орденов. Отвечал на наши вопросы. К нему, как к «автору», было их множество…

К тому времени, как отмечает генерал-полковник В. В. Коробушин, вокруг будущего эпицентра уже была установлена запретная зона радиусом восемь километров:

– За пять суток до начала учений все войска были выведены из запретной зоны. По периметру ее выставили охранение. С этого момента и в течение первых трех суток после взрыва допуск туда производился только через контрольно-пропускной пункт по специальным пропускам и жетонам. В приказе Г. Жукова говорилось: «В день учения с 5:00 до 9:00 запретить движение одиночных лиц и автомашин. Передвижение разрешить только в составе команд с ответственными офицерами. С 9:00 и до 11:00 всякое движение запретить… Вывод войск за пределы запретной зоны закончить к исходу 9 сентября и письменно донести мне. Все подготовленные укрытия и убежища, а также готовность средств связи к приему и передаче сигналов проверить специальными комиссиями и результаты оформить актами…»

Наконец настал вечер 13 сентября. В расположении войск прозвучала команда «отбой». Над опустевшими окрестными селами, жителей которых отправили под Бузулук, только сверчки перекликались мелкими трещотками. А немного подальше от той точки, которая завтра утром станет эпицентром, подоив коров, поужинав, укладывались спать мирные люди, большинство из которых никогда не видело войны. Они не знали, что именно завтра совсем недалеко от их дома случится маленькая атомная война с непредсказуемыми последствиями.

Сопротивление материала

Во второй раз я приехал в Тоцкий район в октябре 1989 года с целью вполне определенной – собрать свидетельства местных жителей об учениях 1954 года. Да, цензура их не пропустит, но ведь она не вечна… Несмотря на середину осени, погода стояла теплая, а в полдень так даже припекало, словно летом. «Вот такая же погода была в день взрыва», – вспоминали свидетели атомных учений, с которыми я встречался и в райцентре Тоцкое, и в военном городке Тоцкое-2.

Не сумел я заранее, до отъезда, созвониться с капитаном Абдулиным, тогдашним главным комсомольцем 27-й гвардейской мотострелковой дивизии. Это делалось через телефон оренбургской комендатуры, которая не спешила соединять гражданских, хотя бы и журналистов областной молодежки, с «Огоньком» (такой позывной был у дивизии). Поезд пришел на станцию Тоцкую к вечеру, и я, недолго думая, здесь же, возле покрашенного серебрянкой бюста Ленина на площади у вокзала, сел в автобус ЛАЗ, ехавший в военный городок. Там была гостиница КЭЧ, в которой я рассчитывал переночевать.

Конечно, автобус остановили возле контрольно-пропускного пункта при въезде в Тоцкое-2. Сейчас будут проверять документы, меня могут ссадить и отправить куда подальше. Но я к тому времени уже отслужил в армии и потому ясно видел, что проверять у пассажиров пропуска и паспорта со штампами о прописке в Тоцком-2 подтянутые и молодцеватые солдаты-«деды» отправили худосочного, «затянутого» (застегнутого на все крючки и пуговицы, с перетянутой ремнем осиной талией) «молодого». Да еще на ногах у него – теплой осенью – были валенки! Когда парень, который, судя по его виду, боялся собственной тени, проходил по автобусу мимо меня, я показал ему красные корочки редакционного удостоверения «Комсомольского племени». Он едва взглянул на них…

Так я беспрепятственно попал в военный городок, поселился в военной гостинице, выспался, а наутро встретился с капитаном Абдулиным и с теми жившими в Тоцком-2 и в райцентре очевидцами атомного взрыва, которых знал сам и которых мне порекомендовал комсомольский вожак. Их фамилии часто появляются на страницах этой книги: Н. Б. Курапов, И. Е. Кушайков, Ф. И. Колесов… Тогда и собрал материалы, которые легли в основу первых публикаций о Тоцком атомном взрыве, в которых все было названо своими именами: люди, местность, события.

В стране набирала обороты гласность, и каждая, даже самая закрытая структура, включая армию, была вынуждена если не распахнуть ворота настежь, то хотя бы форточку приоткрыть.

4
«Татьянин» день

Сначала – вспышка ярче молнии. Свет – сильнее солнца. Те, кто вопреки запретам смотрел на огненный шар, лишились зрения на минуту-другую. Люди услышали страшный треск – громче грома, будто в небе руки великана рвали листовое железо. Земля качнулась, словно люлька.

В небо поднимался огромный огненный столб, его верхушка закручивалась в гигантский купол, переливавшийся всеми красками радуги. Исполинский атомный гриб стоял над тем местом, где всего несколько секунд назад шелестела дубовая роща, цвели полевые цветы, журчали родники, пели птицы.

Вскоре шляпка радиоактивного гриба оторвалась, превратившись в облако, и поплыла на северо-восток…

Так очень коротко, суммируя воспоминания многих очевидцев, можно описать Тоцкий атомный взрыв, произошедший в 9 часов 34 минуты 14 сентября 1954 года. А в шесть часов утра, за три с половиной часа до вспышки адского, самого ослепительного пламени, какое только видели в своей жизни свидетели Тоцкого взрыва, бомбардировщик Ту-4 с атомным устройством на борту взлетел с аэродрома, как сообщили офицерам, принимавшим участие в учениях, «южнее Тоцкого полигона».

Сегодня мы знаем, что Ту-4 с бомбой, которую ее создатели, ученые и конструкторы КБ-11 из Арзамаса-16 (теперь это снова город Саров), нарекли ласковым женским именем «Татьяна», поднялся с аэродрома НИИ Военно-воздушных сил в Ахтубинске Астраханской области. Он летел в сопровождении пяти истребителей и бомбардировщика Ил-28. Двенадцать членов экипажа бомбардировщика во главе с командиром подполковником В. Я. Кутырчевым видели, что очень близко справа и слева от их «Туполева» идут два истребителя МиГ-17, а позади – еще три. Они прекрасно знали, что истребители сзади – это охрана. А по бокам летят «контролеры» с полным боекомплектом, которые должны в случае отклонения Ту-4 с бомбой от намеченного маршрута (который проходил над городами и крупными поселками) дать его пилоту некоторое время для исправления ошибки, а если он не вернется на курс, то уничтожить самолет. Впрочем, это вряд ли могло понадобиться, потому что экипаж, по отзывам очевидцев, был подобран опытный и уже сбрасывал атомные бомбы на Семипалатинском полигоне.

Как известно, Ту-4 по прямому указанию Сталина был скопирован авиаконструктором А. Н. Туполевым с американской «суперкрепости» Б-29. Во время Второй мировой войны американцы бомбили Японию, вылетая со своих баз на тихоокеанских островах, но им не всегда хватало горючего, чтобы вернуться домой, и тогда они садились на аэродромах советского Дальнего Востока. Формально наши интернировали их, поскольку СССР и Япония не были в состоянии войны. Правда, после этого американских пилотов увозили в Ташкент и оттуда, дав им отдохнуть, устраивали «побег» в Иран. А вот некоторые их самолеты оставались в Советском Союзе. Думаю, организаторы Тоцких учений вполне осознанно скопировали американцев в способе доставки ядерного оружия, вряд ли это вышло случайно. Так или иначе, в 1954-м атомную бомбу на Оренбуржье сбросил именно Ту-4, аналог тех бомбардировщиков Б-29, экипажи которых в августе 1945-го стерли с земли Хиросиму и Нагасаки вместе с двумя сотнями тысяч их жителей.

О взлете бомбардировщика в Ахтубинске войскам на Тоцком полигоне сообщили через громкоговорящие установки и затем через каждые полчаса объявляли, сколько времени осталось до сброса бомбы. За десять минут до взрыва был дан сигнал «Атомная тревога», по которому все должны были уйти в укрытия, а экипажи танков, самоходных артиллерийских установок и бронетранспортеров – занять места в своих машинах и задраить люки. Начался поминутный отсчет времени. Пружина ожидания сжалась до предела. Воздух звенел напряженной тишиной. Приближался кульминационный момент учений, проходивших под кодовым названием «Снежок».

В 9 часов 30 минут в долине, которой было предназначено стать эпицентром, ухает слабый взрыв, обозначивший на земле цель для экипажа подполковника Кутырчева.

В 9 часов 33 минуты по местному времени прозвучало:

– Сброс!

За мгновение до этого на борту бомбардировщика бомбардир капитан Л. Кокорин нажал кнопку сброса. «Татьяна» отделилась от «Туполева» на высоте 8000 метров. Спустя 45 секунд, когда бомба находилась на высоте 350 метров, произошел взрыв. Его мощность оценивается разными источниками в 40–50 килотонн, хотя большинство участников учений и специалистов склонно говорить именно о 40 или даже 38 килотоннах.

Если верить полковнику Кривому, при подлете самолета Ту-4 с бомбой к цели командующий учениями маршал Г. К. Жуков находился на первом пункте наблюдения в районе горы Медвежьей (10,5 километра на юго-восток от эпицентра) и прошел на открытую деревянную смотровую площадку, предпочтя ее траншеям и бетонному бункеру с амбразурами. Вслед за ним, конечно же, направились все советские военачальники и зарубежные гости.

Полковник в отставке И. С. Чекмарев во время учений 1954-го был старшим лейтенантом, дежурным офицером комендатуры при китайской делегации. Перед взрывом он вместе с другими офицерами комендатуры находился возле той самой площадки с руководителями учений и иностранными гостями. Он вспоминает:

– Мы хорошо слышали команды и доклады по громкоговорящей связи. Полигон замер, над ним светило солнце, над полями висела тишина. Затем послышался доклад: «Лег на курс!» Через несколько минут послышался гул моторов и в небе появились самолет-бомбардировщик и по бокам его два истребителя сопровождения. Опять доклад: «Объект вижу!», затем команда «выполняйте задачу!». Доклад: «Накрываю!» – и команда «сброс!».

После взрыва атомной бомбы мощная взрывная волна дошла до этого наблюдательного пункта, посшибав головные уборы и с самого Жукова, и с маршалов Конева и Рокоссовского, сметя со смотровой площадки табуреты, приготовленные для руководителей учений и приглашенных. Согласно воспоминаниям очевидцев, маршалы даже бровью не повели. А вот их адъютанты побежали за фуражками своих патронов. Когда Георгию Константиновичу вскоре принесли фуражку, свидетельствует Г. С. Якименко, он повертел ее в руках и, улыбнувшись, произнес: «Кто-то успел в ней картошку пожарить». Адъютант не нашел головного убора маршала и принес ту засаленную фуражку, что первой подвернулась под руку, – нельзя же Герою Советского Союза (на тот момент пока еще трижды), маршалу и руководителю учений, нарушать форму одежды!

– Каждому солдату и офицеру было определено его место на момент взрыва, – вспоминает Григорий Сидорович Якименко. – Я находился на наблюдательном пункте, в укрытии. И когда грянул взрыв, лежал в противогазе на дне окопа. Земля ухнула, задрожала. Между вспышкой и взрывной волной был прогал 12–15 секунд. Они мне вечностью показались. Потом почувствовал, будто кто-то крепко прижимает меня мягкой подушкой к земле. Поднявшись, увидел взметнувшийся в небо на полкилометра атомный гриб. Что и говорить, зрелище не для слабонервных! Потом я не раз по долгу службы показывал заснятый в тот день «Фильм № 205» и всегда, когда видел на экране исполинского «джинна», озноб ощущал, вспоминая увиденное воочию.

Это же страшное кино, как мы помним, показывали и Н. Б. Курапову на курсах «Выстрел».

Утром 14 сентября лейтенант Владимир Бенцианов находился в блиндаже в 7,5 километра от эпицентра:

– В 9:30 мы услышали слабый звук – имитацию взрыва. А в 9:34 под нами качнулась земля. Мы в блиндаже сидели на ящике. Полковник мне говорит: «Ты чего, Бенцианов, ящик качаешь?» Едва успел ответить: «Я ничего не качаю, товарищ полковник», как тут же – словно удар трамбовкой по земле, усиленный в миллион раз… На крышу нашего блиндажа (восемь перекрытий!) мы закатили двадцатипудовый камень. Сдуло, как пушинку, мы его так и не нашли… Какая у нас была защита? Трусы, майка, нательное белье, хэбэ, ПИК (противоипритный костюм – «липучка»), очки, сквозь которые солнце виделось тусклой лампой… Блиндаж осветился голубоватым светом. Ни малейшего чувства страха не было, но пришла на мгновение какая-то опустошенность. Один из наших командиров буквально на секунды выскочил из блиндажа, но тут же вкатился назад, плотно прикрыв двери, и сказал, что черное облако идет прямо над нами. Минут через сорок после взрыва по сигналу «Радуга» мы вышли из блиндажа для выполнения боевых задач. Но прежде осмотрелись. Листвы на деревьях не было, она лежала на земле толстым слоем. Кабины автомобилей сдавило так, что у некоторых боковые стекла вывалились или потрескались. На бахче рядом с блиндажом бока арбузов изрядно подгорели.

Старшина Иван Емельянович Кушайков утром 14 сентября открыл, согласно приказу, все окна и двери на своем складе, а потом поехал домой, в райцентр Тоцкое:

– Вырыл траншею, перекрыл досками, тряпками, сверху зеленью – ботвой, ветками (так рекомендовали). Жену с дочкой туда посадил. А сам стою. Говорю, смотреть буду. Солдат кричит: «Старшина, ложись!» Вижу, летит бомбардировщик и со всех сторон самолеты – охраняли. Бомбу ждал. Вот она отделилась, мне показалось, как карандаш. Тогда я лег, но головой к взрыву. Сразу треск – гром так никогда не гремел, сколько живу. Огненная вспышка – думал, слепой буду, минуты две не видел, тер глаза. Потом зрение вернулось, и я увидел гриб. Все в нем поднималось, играло красками. Потом облако пошло, а от него лохмотья отваливались…

Председатель Тоцкого райисполкома Ф. И. Колесов вспоминал взрыв так:

– Рядом с райисполкомом дом был кирпичный. Говорю подполковнику: «Может, туда пойдем?» – «Не надо, черт его знает, рухнет еще». Легли в канавку. Тряхнуло, заходила земля. Встали, огненный столб стоит огромный, страшный, по нему били из орудий, с Сороки (с юга, со стороны речки Сороки. – В. М.) летали в него самолеты, бросали бомбы, им желательно было его разорвать. Мыряли в него и вылетали черные.

Этот факт подтверждает участник Тоцких учений А. М. Антонов, служивший в 10-й гвардейской штурмовой истребительной дивизии авиамехаником по обслуживанию самолета МиГ-15:

– Самолеты с нашего Сорочинского военного аэродрома поднимались в воздух и улетали на полигон. Вскоре после взрыва начался сильный ливень, мы ходили под дождем, не думая об опасности… Самолеты по четыре, по шесть в ряд взлетали и шли через это облако (образовавшееся после взрыва. – В. М.) на бомбежки по мишеням. В первом шли точно к цели. Во втором ряду – молодые ребята, те побросали бомбы кто куда… Прилетевшие на Сорочинский аэродром самолеты не мыли, не дегазировали. Нам же сказали только: «Умойтесь и поменяйте одежду на старую». Мы недоумевали. Нам так было жалко отдавать новенькое обмундирование!

Н. Б. Курапов описывал взрыв, пожалуй, скрупулезнее остальных. В нем совместились и бывший военный, и историк, и просто наблюдательный человек:

– После взрыва – страшный гуд. Земля качнулась в одну, потом в другую сторону в считаные доли секунды. Потом почувствовалось сильное давление воздуха. Взрывная волна прошла, и стало секунды на две тяжело дышать – видно, образовалось безвоздушное пространство. Барабанные перепонки сначала давило внутрь, а потом изнутри. Мы с соседом лежали за плетнем, ногами к эпицентру, как нам сказали. В ушах свист, звон со скрежетом. Такое давление было, что, когда барабанные перепонки вставали на место, издавали звон на низких тонах – вроде колокольного. Мы залезли на крышу, хотя и предупреждали нас, что нельзя. Гриб был – ножка черная, а шляпка красная. Как из трубы в морозный день, все перемешалось в ней: клубы дыма, пыли, обломки. Температура была огромная. На расстоянии двух-трех километров от эпицентра все дубы были сожжены. Дальше деревья повалились частью в сторону взрыва (от возвратной волны. – В. М.), частью в противоположную. Артподготовка была такая же, если не больше, как при зимнем наступлении на Варшаву…

Подполковник медицинской службы в отставке Давид Друян на учениях 1954-го был командиром медико-санитарного батальона 270-й стрелковой дивизии.

– Лазарет располагался в палатках на удалении 8–10 километров от эпицентра, – вспоминает он. – Между палатками были вырыты ходы сообщения, щели, укрытия. В момент взрыва я хорошо видел яркую вспышку, а затем большое грибовидное облако, которое поднималось все выше и выше. Ощутил толчок взрывной волны. Мы все наблюдали за грибовидным облаком, опасаясь, что оно нас накроет. Погода стояла тихая, солнечная, безветренная, и наши опасения не оправдались. Мы знали, что если облако двинется в нашу сторону, наготове были автомобильные батальоны для вывоза личного состава из угрожаемого района… Ни раненых, ни обожженных, ни травмированных военнослужащих в день учений и последующие дни в наш лазарет и в окружной госпиталь в Тоцких лагерях не поступало.