Текст книги "Слово авторитета"

Глава 14
НА ВСЯКОГО ШАКАЛА ЕСТЬ СВОЙ КАПКАН

– Смотрю я на тебя, Петров, и знаешь, кого ты мне напоминаешь?

– Кого же, Степаныч? – По лицу Маркелова пробежала плутоватая улыбка.

– Сына! – выдохнул Федосеев. – Он у меня такой же дерзкий, как ты. Слова поперек не скажи, вспыхивает как порох. Если бы ты называл меня батей, так я бы и не обиделся. – Голос стареющего охранника заметно потеплел, и ладонь, широкая, словно лопата, дружески опустилась на плечо парня.

– Батя, что ты вокруг меня ходишь, как кот вокруг сметаны. Может, что спросить хочешь, так прямо и скажи.

– Бля буду, узнаю своего сынка, – радостно всплеснул руками Иван Степанович, будто услышал приятную новость. – Его характер, такой же ершистый! Ну как же мне тебя, Дима, сынком-то не назвать, – проснулась в голосе Федосеева еще большая теплота. – Если Ворона на тебя наскакивать будет, так ты мне тут же дай знать, я уж найду способ, как остудить этого засранца!

– Ты за меня, батя, не хлопочи, я привык сам разгребать собственные проблемы, – спокойно, но твердо произнес Захар. – Ты думаешь, я в Москве один, что ли? У меня найдутся люди, которые сумеют за меня постоять. А Ворона – он кто такой? Обыкновенный бычара, с которым мне и разговаривать-то не по чину. Ты, батя, между нами не встревай, я его сам урезоню, если потребуется.

– Ну, ты и крут! – протянул Иван Степанович. – Так и надо держаться, сынок, – дружески похлопал он Захара по плечу. – Так и надо держаться. Нынче этих шавок развелось без меры, и они, как шакалы, сбиваются в кучу и живут без правил.

Трудно было поверить, что всего лишь каких-то две недели назад в этой комнате произошло убийство. Уже ничто не напоминало об этом, вот разве что большое пятно в самом центре комнаты. Его замазывали дважды, но оно каким-то невообразимым способом проступало через толстый слой мастики и болезненно воскрешало трагедию. Все это было далеко от реальности и очень попахивало мистикой. Но более рассудительные головы даже в этом непонятном случае постарались отыскать правдоподобное объяснение – застывшая и впитавшаяся в дерево кровь после каждой обработки смешивалась с мастикой. Правильнее было бы обработать это место скребком.

– На всякого шакала есть свой капкан, – и, подумав, Захар добавил: – А может быть, и карабин.

Иван Степанович одобрительно качнул головой:

– Ишь ты!.. Это ты верно сказал. Образно. Я бы так не сумел, сразу видно, что у тебя голова на плечах есть. А такое дело не вырабатывается, оно папой и мамой дается. С рождения. А кто у тебя родители?

– Вот здесь ты промашку дал, батя. Из детдома я. Кто моя мать, припоминаю с трудом, а отца и вовсе никогда не знал. Мне рассказывали, что родился я на зоне… А там такое дело: через два года ребенка отдают в детдом, а мамка досиживает дальше. Видно, срок у нее большой был, вот и решила лечь под какого-нибудь молоденького вертухая. Все-таки бабам с икрой на зоне послабления дают. Так или иначе, я ее не видел: или сгинула где-нибудь, или просто не захотела себе на шею хомут вешать. Сука, одним словом, – произнес, как выдохнул, Захар.

– Это ты напрасно, – протянул Иван Степанович с заметной укоризной. – Мать есть мать. Она ведь тебе жизнь дала. Уже за это ты ей должен быть благодарен. Может, ее и в живых-то нет, вот она сейчас слышит, а душа ее при этом мается.

– Батя, ты мне на мозоль не дави, я ведь не маленький и сам знаю, что делать, – грубовато заметил Захар. – Папаши-то у меня тоже не было, так что к нравоучениям я не привык. Могу и обидеться крепко, ляпнуть что-нибудь не то, а тебе это может не понравиться. Верно?

Иван Степанович недовольно хмыкнул:

– Да уж. Я не чучело для битья.

Захар продолжал смотреть в самый центр комнаты, на то самое злополучное пятно.

– А вот скажи, батя, ты не боишься, что тебя замочат ночью так же, как твоего напарника?

Захар оторвал взгляд от пола и с открытой усмешкой посмотрел на Степаныча. Ничто не выдавало его волнения, он уверенно выдержал взгляд Степаныча, сделавшийся неожиданно колючим.

– Мне это не грозит, сынок, – неожиданно расплылся в улыбке Федосеев.

– Отчего же это, батя, у тебя что, черепушка железная?

Федосеев выдержал паузу.

– Тут меня все менты пытали, что да как… Да разве им можно лишнего сказать? Я им ляпну что-нибудь не по делу, а потом меня с пулей в голове под забором отыщут. С длинным языком долго не протянешь. – Глаза Степаныча хитровато сузились, он стал напоминать старого доброго кота, разомлевшего на солнцепеке.

– Может быть, не болтал бы чего лишнего, а то я ляпну по пьяни где ни попадя, – произнес Захар, и правый уголок его рта непроизвольно полез вверх.

– На тебя это не похоже. Людей я сразу вижу, посмотрю один раз и насквозь определяю, как рентген. Такие люди, как ты, не сдают – ни по пьяному делу, ни по трезвянке. Так вот, что я хочу тебе сказать. – Голос старика заметно спал, он слегка подался вперед, как будто бы рассчитывал поделиться нешуточной тайной. – Они были в масках, это верно, но вот только один из них мне показался знакомым.

– Что-то я тебя не пойму, батя, – скупо улыбнулся Захар, – сам говоришь – в масках, а тут вдруг узнал?

– По голосу я его признал, чудила, – в сердцах произнес Иван Степанович. – Это Колька Гнездо был, он с Карасем якшается.

– А кто же такой этот Карась-то? – постарался Захар скрыть волнение.

– Ну, ты даешь, сынок, – весело и одновременно восхищенно хохотнул Федосеев. – Это же надо, Карася не знать! Да здесь любой малый с пяти лет Карася знает. Он в нашем районе царь и бог. Подозреваю я, что он хотел крепко навариться на этих винтовках. Ты посмотри, что в Москве делается-то. Дня не проходит, чтобы кого-нибудь не грохнули, а что говорить о всей России-матушке! Оружие, сынок, это такая вещь, которая всегда будет пользоваться спросом, помяни мое слово. Ладно, давай забудем этот наш разговор, что-то растрепался я… Тебя Карась-то не помилует, если узнает, с кем я поделился. А второй раз он сюда не пойдет. Бомба-то не падает в одну и ту же воронку.

Захар с трудом дождался окончания смены. Кто бы мог подумать, что все решится в течение каких-то нескольких дней. А это означает, что можно продолжить прерванный отпуск и запереться с Инной в какой-нибудь деревенской хате недели на две. Продолжение отпуска обещало быть потрясающим.

Захар ощутил необычайный подъем, даже к Вороне в этот день он почувствовал нечто вроде приятельской симпатии. Следовало не выдать своих чувств, и, когда недруг прошел мимо, Захар уверенно соорудил на лице маску снисходительности.

* * *

Ефим Кузьмич неторопливо и как-то по-особенному основательно составлял ящики в самый угол двора. Глядя на него со стороны, легко верилось, что три четверти своей жизни он имел дело исключительно со стеклотарой.

Грузчик заметил Захара издалека и в знак приветствия скучновато вскинул руку. Торопиться навстречу не спешил, как будто не хотел расставаться с любимым делом, и, лишь когда выстроил ящики в высоту с Александрийский маяк, степенно спустился на землю и, натянуто улыбнувшись, протянул руку.

– Здорово, Кузьмич, – пожал Захар крепкую и сухую ладонь. – Ну как, ты эту продавщицу-то пока еще не вздрючил, что тебя, как школьника, отчитывала?

– Хм, я вижу, ты в хорошем настроении. Рассказать что-то хочешь? – Кузьмич перевернул ящик вверх дном, стряхнул налипшую грязь и, более не заботясь о чистоте халата, уверенно уселся.

– Ты хороший психолог, мгновенно меня вычислил, – даже не пытался скрывать своего ликования Захар. – Узнал я, кто охранников завалил.

Кузьмич ответил не сразу, было заметно, что все в своей жизни он делал основательно и не спеша – и выверял не только каждый шаг, но и слова, предпочитая не сорить ими понапрасну.

– Дырку на пиджаке сделал? – неожиданно спросил Кузьмич.

– А это-то зачем? – искренне удивился Захар, не подозревая о подвохе.

– Как зачем? А для ордена! Такое дело раскрутить, это не каждому под силу.

Кузьмич зажевал белый фильтр и ловко сдвинул папиросу в самый угол рта.

– Издеваешься? А я ведь тебе на полном серьезе говорю.

Из магазина вышла директриса и, уперев руки в бока, зорко осмотрела двор. Она напоминала античного завоевателя, созерцающего свои бескрайние владения, единственное, что выдавало в ней женскую особь, так это легкомысленный коротенький халатик, из-под которого вызывающе выглядывали крупные бедра.

Захар невольно улыбнулся, подумав о том, с какой нежностью Кузьмич поглаживал эти несколько пудов мяса. Подобные изыски на любителя, и вряд ли что может ворохнуться в его собственной душе, если он начнет ласкать ноги слонихи. Разглядев грузчика, покуривающего в углу, она в сердцах махнула рукой и вернулась в магазин. Впрочем, сзади она смотрится очень даже неплохо, задержал Захар взгляд на ее талии.

– И я серьезно… Не дергайся! Выслушай сначала меня. Тебе было сказано: не привлекать к себе особого внимания. А ты что сделал?

– Что? – не понял Захар.

– Что, что… Конь в пальто! – пыхнул струйкой вверх Кузьмич. – Ты себя суперменом, что ли, возомнил?

– О чем ты? – непонимающе заморгал Захар.

– Зачем ты выдрючивался на стрельбище?

– Ах, вот ты о чем, – не удержался от улыбки Захар.

На прошлой неделе после дежурства охранники большой компанией заявились в тир поупражняться в стрельбе. И, к удивлению всех присутствующих, Захар не промазал ни разу, легко подтвердив свой мастерский норматив.

– Как-то само так получилось… Я обо всем забываю, когда у меня в руках оружие. А потом, хотелось как-то авторитет заработать, что ли, все-таки новый коллектив, – протянул он неопределенно.

– Вот и заработал, – зло швырнул папиросу в кучу ящиков Трошин. – А может, ты хочешь, чтобы на тебя как на киллера смотрели? – как-то странно взглянул майор на Захара.

– Нет, но…

– Я предупреждаю тебя еще раз, если уже не поздно: не высовывайся, делай свое дело тихо и незаметно. Ты думаешь, мне нравится ящики таскать и старух похотливых трахать? – кивнул Кузьмич в сторону магазина. – Однако я иду на это. И засунул свое самомнение глубоко в задницу, вот так-то! Ладно, хватит наставлений, что ты там хотел еще сказать?

– Кстати, а ты откуда знаешь про стрельбище?

– Ты забываешь, что я не только грузчик, но еще и мент. У меня имеются свои оперативные источники.

– Понятно, – не пожелал вдаваться в подробности Захар. А смысл? Все равно ничего не скажет. – Я тут разговаривал со Степанычем.

– С Федосеевым, что ли?

– С ним, – уже не удивлялся Захар, – так вот, он мне сказал, что в этом деле замешан Карась.

– И это все?

– А разве мало?

– Ты не сказал ничего нового. Это всего лишь одна из версий, она разрабатывается. Но она не главная. Лично я не верю, что Карась способен на такое, все-таки он сам из этого района, а, как правило, волк не режет овец у собственной норы. Я его немного знаю… это не его почерк. Хотя… почему бы и нет. Ладно, сообщу о твоих подозрениях полковнику, – поднялся с ящика Кузьмич. – Хочу тебе сказать, опостылело мне тут, если бы не директриса, давно бы придумал предлог, чтобы слинять.

– Ты куда пошел, ящики таскать?

– Захар, за кого ты меня принимаешь? Пошел хозяйку дрючить. Не видел, что ли, она в коротеньком халатике была. Я прихожу к ней в кабинет, а она уже ждет меня наготове, растопырив ноги. Ты же за меня этого не сделаешь, – превратился Кузьмич в обыкновенного работягу, и еще с минуту из недр магазина раздавался его громкий хохот.

– Значит, все-таки Карась? – посмотрел полковник Крылов на Усольцева, напряженно сидящего перед ним с прямой спиной. – Признаюсь, не ожидал. Я-то думал, что высветится кто-нибудь посерьезнее. А оно вот как оказалось.

– Может, взять Карася да попрессовать его как следует? Не железный, расколется, – предложил Усольцев.

– Но чем ты его возьмешь, майор? Подбросишь ему в карман наркоту или паленый «ствол»? Не выйдет! Все это старо и не сработает. Он облеплен адвокатами, как дерьмо мухами, уже через пару часов его отпустят, а мы с тобой, в свою очередь, окажемся в такой клоаке, что от нас запашок еще долго исходить будет. А потом, и «крота» нашего засыпем. К такому делу следует подходить деликатно и действовать наверняка, чтобы у него даже ни на секунду не возникло подозрений, что его плотно пасли. Чем он занимается? – Полковник посмотрел на Шибанова, сидящего рядом с майором.

– Всем сразу, – отвечал капитан. – Вымогательство, рэкет, грабеж. Но сам лично нигде не участвует, только координирует работу. И поэтому зацепить его будет очень трудно.

– Так не бывает, подумайте, – твердо заявил полковник.

Сейчас он обращался к ним едва ли не официально, что было весьма неприятным симптомом. Полковник был раздражен.

– Впрочем, у него есть одна слабость, можно даже сказать, болезнь, – нашелся капитан. – Насколько мне известно, он любит угонять машины. Нечасто, но регулярно и самостоятельно.

– Это уже кое-что, капитан. – Полковник скрестил руки на груди. – У тебя есть на него выход?

Шибанов на минуту задумался, уперев глаза в крохотный бюст Че Гевары, стоящий на столе полковника. К чему он здесь? Такой вопрос хотели бы задать полковнику многие.

– В близком окружении Карася у меня своих людей нет, – честно признался капитан, – но у меня есть возможность выйти на людей, которым он доверяет.

– Хорошо, капитан. Еще раз подчеркиваю, действовать только наверняка. Ладно, все свободны.

* * *

Все человечество разделяется на две половины: людей увлеченных и людей равнодушных. Вторых гораздо больше. Первые чаще всего, кроме своего основного занятия, которому посвящают жизнь, непременно имеют хобби. Одни занимаются собирательством зеленых бумажек с изображением заморских руководителей, другие – коллекционируют виллы стоимостью в несколько миллионов каждая; у третьих запросы поменьше – их вполне удовлетворяют аквариумные рыбки или редкие марки.

У Карасева Тимофея Петровича хобби было иного рода, редкое. Он собирал сигнализации автомобилей. Не то чтобы он скупал их по всему миру и в качестве важнейших трофеев своей жизни складывал в шкаф. Дело обстояло по-иному – он собирал свои победы над мудреной техникой. И чем она была сложнее, тем радостнее для него была победа. Самую сложную охранную систему он мог вывести из строя всего лишь за пятнадцать минут. Особым изыском своей работы он считал умение, не отключая сигнализацию, завести двигатель. Возможно, это где-то смахивало на пижонство, но как приятно смотреть на мигающую лампочку при работающем моторе.

В последние месяцы он почти не совершал правонарушений, напрочь отказавшись от личного участия в стрелках и разного рода разборках, посвящая время лишь организационной работе, и, чтобы уж совсем не заполучить славу добропорядочного гражданина, раз в месяц угонял автомобиль. Это была своего рода некоторая интеллектуальная разминка и воспитательный пример быкам, наглядно показывающий, что в любом деле есть место хорошим мозгам.

В этот раз он получил заказ на «Сааб» – модель не из самых культовых, но, что важно, всегда имеющая своего преданного почитателя.

Карась любил работать под заказ, когда требовалась не просто какая-то абстрактная машина, а конкретная марка, с местом стоянки и именем владельца. В этом случае составлялось расписание хозяина: куда он отлучается, сколько времени проводит за рулем. Тщательно изучались даже его привычки. Если, например, он заскочил на час к своей возлюбленной, то лучшего времени для угона не существует: во-первых, он ни о чем больше не станет думать, как о подпирающей похоти, а во-вторых, вряд ли он побежит за машиной со спущенными до колен трусами. Машину можно увести и в том случае, если хозяин решил снять напряжение после рабочего дня крохотной чашкой кофе.

Нужное авто стояло в Несвижском переулке, в маленьком тихом дворике, зажатом со всех сторон массивными зданиями. Рядом, едва ли не притираясь к ней боками, припарковались две «девятки» с проржавленными крыльями – не самое приятное соседство, надо признать. Несмотря на западноевропейский «экстерьер» и вызывающий ярко-зеленый цвет, машина выглядела очень даже невинно и больше напоминала овечку, приведенную на убой, чем на акулу западной экономики.

На такую машину запасть было немудрено. При ней было все: формы, размеры, цвет. Но интуиция подсказывала Карасю, что не все так радужно, как представляется на первый взгляд. У каждой сильной машины должен быть такой же могущественный хозяин, а из кожаного салона «Сааба» вылез мужичонка простоватого вида с опухшим от похмелья лицом. Уж он точно не потянет на сытого дядечку, у которого в кармане вместо туалетной бумаги всегда отыщется пресс банкнот. Наверняка дома его ждет толстуха-жена, властная коварная бабенка, способная огреть мужа скалкой по голове за сквернословие.

– Куда это он? – повернулся Карась к Фариду, своему телохранителю.

– Здесь у него подруга живет, почти каждый день к ней захаживает. Жена-то не всегда дает, а стресс куда-то сбрасывать нужно, так ведь, Валюха? – повернулся Фарид к блондинке лет двадцати.

Девушка не ответила, пренебрежительно отвернувшись, она выдохнула тоненькую струйку табачного дыма в приспущенное стекло.

– Машина-то чистая? – не сумел заглушить в себе подозрения Карась. – Что-то не верится, чтобы такой лох на классную тачку мог разжиться.

– Ну, бля буду, все в ажуре, – поклялся Фарид. – От верного человека наколка. Он нам не первую машину подогнал. Не за хрен десять процентов получит. А потом, этого чертилу я уже пробил. Он ведь за границей работал и хорошие бабки сколотил, вот на них тачку и купил. А квартира у него дрянь, в сортир едва ли не во двор ходят.

– Ладно, все ясно, – кивнул Карась, сделав вид, что ответом удовлетворен, но сомнение червиво и неприятно терзало его душу. – Гриша на месте?

– Да, – произнес Фарид, наблюдая за тем, как владелец «Сааба» скрылся в подъезде, прикрыв за собой дверь. – Сказал, что перекрасит, перебьет номера…

– Пусть не перекрашивает, цвет приятный. Такого я еще не встречал.

– Скажу, – кивнул Фарид.

– Сколько он там пробудет?

– Минут сорок. Я его три дня пасу, и всякий раз ровно сорок минут. А сейчас занавесочку на окнах запахнут. Голову до плешин протер, а так и не понял, что на свету трахаться самый кайф.

– А может, это она не хочет на свету, – вмешалась блондинка, улыбнувшись.

– Значит, надо найти к ней подход, как-то убедить, – приобнял Фарид девушку. Блондинка противиться не стала. – Верно я говорю, моя радость?

– Отвяжись!

– Какие окна?

– Четвертый этаж… третье справа.

Карась посмотрел наверх.

– Ты телку его видел?

– А как же! Молодая баба. Титьки в-о-о! – восторженно протянул Фарид, раздвинув руки. – Это ухватишься за них и…

– Заткнись! – неожиданно оборвала блондинка. – Слушать противно. Тебе меня, что ли, мало?

Фарид улыбнулся:

– Не предполагал, что ты такая ревнивая.

Скоро в окне появилась женщина. Крупная, молодая, не более двадцати пяти лет. Фарид был прав: у нее было за что подержаться. Посмотрев во двор, она взялась за занавески и одним движением запахнула их.

– Пора… Только без суеты, – сказал Карась, открывая дверь. – Машину отгонишь в Крылатское, – посмотрел Карась на чернявого шофера. – Только безо всяких там закидонов, как в прошлый раз!

– Да ладно тебе, Карась, – виновато протянул чернявый.

– Я тебе что в тот раз сказал? Отвезти сразу номера перебить. А ты что сделал? Блядей поехал развозить. Если бы машину сцапали, так ты бы за всю жизнь у меня не расплатился.

– Ну что я, не понимаю, что ли, – обиженно заворчал парень. – Да бес меня попутал. С кем не бывает.

– Ладно, отчаливай.

Карась вышел из машины, походкой случайного прохожего приблизился к «Саабу» и, протиснувшись между машинами, заглянул в салон. В голову ударил адреналин. О таком везении трудно было мечтать – из-под панели выглядывала плетеная ручка барсетки, а замки в салоне открыты. Это надо же, чертила даже тачку на охрану не поставил!

Карась открыл дверь и по-хозяйски разместился на переднем сиденье. Отставая всего лишь на полшага, подошел Фарид и любезно распахнул перед подругой дверь. Не мешкая ни секунды, она юркнула в машину. Фарид устроился рядом с Карасем.

Карасю потребовалось всего лишь пятнадцать секунд, чтобы подобрать нужный ключ, в связке он был третий.

Машина легко завелась и, быстро набирая скорость, помчалась по переулку.

* * *

Полковник Крылов слегка приоткрыл занавеску и увидел, как в машину сели трое. Среди них была девушка с короткой стрижкой, очень напоминающая подростка.

Крылов включил рацию и заговорил:

– Шибанов, сообщи всем постам пропустить «Сааб», интересно, куда они проследуют.

– Понял, товарищ полковник, – живо отозвался капитан.

Автомобиль, лихо выруливая по перекрестку, прямиком направился к центру. Не превышая скорости, влился в поток машин.

– Товарищ полковник, машина выехала на Мичуринский проспект…

– Так, ясно. Пусть следует дальше.

– …пересекла Университетский проспект… выехали на Озерную… следуют дальше по Боровскому шоссе…

– Все идет по плану, пусть следуют дальше…

– Понял, товарищ полковник… Она уже на дороге в Орехово-Борисово. Может, их перехватить, товарищ полковник?

Квартиру в Несвижском переулке полковник использовал в качестве явки, где он встречался со своими осведомителями. Появлялся он там нечасто, всего лишь раз в неделю, и соседи воспринимали его как тихого мужичка, озабоченного лишь тем, чтобы сытно перекусить в недорогом ресторане и снять женщину поаппетитнее. Никто из них даже не мог представить, что их немногословный улыбчивый сосед, любезно раскланивающийся при встрече, возглавляет отдел МУРа.

Эту квартиру он частенько использовал и для собственных нужд, где встреча с женщинами-информаторами могла носить неофициальный характер. Зная о некоторых слабостях полковника, никто не ставил ему в упрек мелкие шалости – все-таки дело он свое знал, – и Крылов мог частенько затягивать приватные «допросы» до глубокого утра.

В этот раз он привлек к операции Елизавету. Тридцатилетнюю брюнетку с пышными формами. Она идеально подходила для разного рода розыгрышей. Возможно, потому что в душе была авантюристкой и воспринимала жизнь как веселую раскрепощенную игру. Она была замужем за бизнесменом средней руки, задерганным собственным производством и приходившим домой только для того, чтобы свалиться от усталости на постель и, не пробуждаясь, проспать до самого утра.

Крылов, пользуясь скукой Елизаветы, подкладывал ее под нужных людей, стараясь тем самым получить нужную информацию. Женщина воображала себя едва ли не разведчицей в стане свирепого врага, а потом, немаловажным фактором была и наличность, которой щедро вознаграждал ее полковник.

Сейчас Елизавета сидела на кровати и задумчиво курила. Левую ногу она закинула на правое колено, и коротенькое красное платье бесстыже оголило крепкие ляжки. Совсем крошечными на ее широких бедрах выглядели черные узенькие трусики. Подобная поза означала не что иное, как: «Полковник, ты можешь располагать мной, как тебе заблагорассудится, я согласна на любые твои фантазии».

Крылов с трудом оторвал взгляд от сытых ног – искушение злоупотребить служебным положением было невероятно сильным.

– Ни в коем случае, – полковник сел рядом с Елизаветой и положил ладонь на ее колено, – он вооружен и способен отстреливаться. Все-таки город. – Ладонь скользнула выше, по-хозяйски прошлась по бедру и остановилась у самого паха. Рука с сигаретой замерла на полпути – Елизавета ждала продолжения, но оно не следовало. Женщина уже было поднесла сигарету к губам, как пальчики полковника зашевелились, заставив Елизавету издать глухой стон.

– Понял, товарищ полковник. Будем брать на выезде.

– Предупредите оперативную группу, чтобы были наготове. – Пальцы Крылова, изловчившись, оттянули узенькую полоску материи и уткнулись в шелковистые волосы.

– Есть, товарищ полковник.

Елизавета слегка раздвинула ноги, и Геннадий Васильевич не оплошал – кончики пальцев осторожно проникли вовнутрь, слегка раздвинув плоть.

– Где ты находишься?

– Я еду за ними следом. Похоже, они ни о чем не подозревают.

– Отлично. Как только захотят уйти из города, немедленно брать!

– Понял!

– О результате мне доложить тут же!

Крылов отложил телефон в сторону – официальная часть была закончена. Он хотел вытянуть руку, но колени женщины неожиданно сжались, и полковник почувствовал, что угодил в капкан.

– Не торопись, – предупредила Елизавета, – еще рано.

– Хорошо, – улыбнулся полковник, догадавшись, что сегодня не удастся обойтись одним гусарским наскоком: женщина требовала нежности.

* * *

Белую «девятку» Карась заметил сразу, едва выехал с Несвижского переулка. Поначалу он не придал ей особого значения: мало ли попутных машин. Но когда он выехал на шоссе, нахально перестроившись в левую полосу, то увидел, что «девятка» не отставала и уверенно наращивала скорость на тех отрезках, где он собирался уходить в отрыв.

Внутри неприятно екнуло. «Попался!»

– Ты куда? – удивленно протянул Фарид, когда они миновали Мичуринский проспект. – Нам же направо.

– Нас пасут… только не оглядывайся!

– С чего ты взял? – не поверил Фарид. – Во дворе никого не было, это абсолютно точно. Прежде чем подойти, я сто раз посмотрел. А этот лох еще с телки не поднялся. Когда отдышится, мы уже номера перебьем.

– От кого заказ получил? – зло посмотрел Карась в стекло заднего вида.

Белая «девятка», словно почувствовав к себе внимание, перестроилась в правую полосу и, не отставая, последовала параллельным курсом.

– Ну ты, бля, Карась, отмочил! – Фарид выглядел возмущенным. – Ты думаешь, я косяк валю? Этот человек нам столько верных наколок сделал, что у меня пальцев на руках не хватит.

– Фарид, я вижу, что жизнь тебя ничему не научила. В наше время никому нельзя доверять. Сегодня он работает на нас, а завтра будет гнуться на ментов!

– Карась, ты не о том базаришь, он с понятием, – в этот раз слова Фарида прозвучали не очень убедительно.

– Да клал он на твои понятия, если собственная задница под угрозой! – неожиданно вспылил Карась.

С Карасем что-то было не так, он взрывался редко, даже в самых критических ситуациях предпочитал наматывать нервы на кулак. А здесь взорвался, словно пацан прыщавый. Вот и «Ауди» на соседней полосе едва бампером не зацепил.

Белая «девятка» неожиданно отстала. Сначала она сместилась резко вправо, подрезав красный «Москвич», а потом прижалась к тротуару и повернула в переулок. Через секунду она исчезла совсем.

– Да где твоя «девятка»? Посмотри туда, вон она куда повернула, – махнул Фарид в сторону удаляющейся машины. – Карась, что-то ты очень подозрительный последнее время стал. Может, ты и мне не доверяешь?

Машина в крайней левой полосе двигалась в полном одиночестве. Никто не поджимал ее сзади, и впереди дорога тоже была свободная. Карась не без удовольствия прибавил газку.

– Заткнись!

Так и вправду вольтануться можно, если в каждой проходящей машине разглядывать легавого.

– Выезжаем за город. Что-то на душе у меня муторно. И колотит всего, – признался Карась. – Не к добру это.

– Брось ты, – отмахнулся Фарид. – Все это нервы! Тебе нужно бы отдохнуть, съездить куда-нибудь. Махни в Турцию! Рекомендую. Бывал там пару раз. Мощнейший исторический край! Древний Рим!.. Византия! Поклей там баб. Если бы ты знал, как они там легко снимаются! Я оттуда приехал, так у меня член до колен свисал, – не то пожаловался, не то похвалился Фарид, – такой съем отменный был!

– Помолчал бы уж! – бесцветно возмутилась блондинка. – Тебя на одну-то не хватает!

Раза три Карась напрягался всерьез, когда проезжал мимо инспекторов движения, но они провожали его машину безучастными взглядами.

Выезд из Москвы в этот раз ему показался зловещим. Высокое КПМ напоминало скорее караульную вышку, чем опорный пункт, с которой просматривалась местность на несколько километров в округе. У самой обочины полукругом была выложена мощная каменная кладка из красного кирпича с узкой прорезью для ручного автомата. Над дорогой шестиугольным предупреждением висел знак «STOP». Машины дисциплинированно останавливались и, выждав несколько секунд, трогались дальше.

На обочине в легких бронежилетах, с укороченными автоматами стояли два молодых лейтенанта и, словно не замечая плотного оживленного потока автомобилей, о чем-то весело разговаривали.

– Фарид, приготовь «пушку», не нравится мне эта беспечность!

– Ты че, Карась, в натуре, надумал пострелять? У них же два автомата, они из нас решето сделают.

– Приготовь, я тебе сказал! – извлек Карась из кармана куртки «вальтер» и положил его рядом с собой. – На зону я не хочу, отпарился! – зло добавил он.

Офицеры повернулись почти одновременно, когда их разделяло всего лишь несколько метров. Карась увидел их цепкие взгляды. Они буквально пожирали его глазами, как будто вместо ушей у него неожиданно выросли рога. Не было сомнений, что они дожидались именно его. В движениях показная лень, даже некоторая усталость, как будто они стоят на дороге с того самого времени, когда сбросили с себя последние подгузники.

Один из них, тот, что был повыше, сделал шаг навстречу и небрежно махнул полосатым жезлом. Карась увидел, как второй, крепенький и пучеглазый, как бы невзначай сдвинул ремень с плеча и пытался рассмотреть сидящих в салоне.

Карасю он тоже не понравился, быть может, даже больше, чем первый. Глаз какой-то дурной, смотрел так, как будто бы выбирал место, куда следует отправить пулю.

– Попались! – процедил Карась, скрипнув зубами. Он сбросил обороты и мягко подкатил к обочине. – Из машины не вылезать! – строго предупредил Карась. – Разговаривать буду я. Фарид, будь наготове. – Он ткнул большим пальцем в кнопку стеклоподъемника и улыбнулся в открытое окно: – В чем дело, командир?

– Ваши права, пожалуйста, – ровным голосом потребовал лейтенант, – и выйдите, пожалуйста, из машины.

Голос любезнее, чем следовало бы, а это опасно.

– Послушай, командир, я очень тороплюсь, может, как-нибудь так уладим?

– Права. – Голос прозвучал жестче.

В зеркало заднего вида Карась увидел, как на несколько шагов приблизился второй инспектор, неторопливо снял с плеча автомат и теперь придерживал его за цевье.

– Эх, нет чтобы преступников ловить, – продолжал улыбаться Карась, – а вы честных людей хватаете.

С правой стороны на кресле лежал хромированный «вальтер». Видно, парень хотел умереть рано. Героем. Стало быть, так оно и будет. Ему хватит всего лишь одной пули в переносицу. И по газам!

Карась опустил руку, пытаясь отыскать рукоять, но кончики пальцев уперлись в прохладную обшивку. Пистолета не было! Он отвел глаза всего лишь на мгновение, чтобы дать знак Фариду, сидящему рядом. Но неожиданно раздался звонкий удар, и в салон с негромким шорохом посыпалось разбитое стекло, а в затылок больно воткнулось что-то твердое. «Ствол», – догадался Карась.