Текст книги "Грозовой фронт"

– Ну да, это мы поняли с первого раза, – Копейкин усмехнулся. – Вот ведь дубы в погонах! Ядерный фугас умудрились про… шляпить! Да ещё прямиком со склада! Ну и чего сто́ит такая армия? Себя и то не может от злодеев защитить.

– Чего они сто́ят, военные сами разберутся, позже, а сейчас задача у всех одна, найти фугас. И кто его найдёт, неважно. Мы все в этом заинтересованы. Поэтому военные и обратились в том числе к нам.

– Конечно, тут уж не до выпендрёжа, всех на уши поднимешь, чтобы такую пропажу отыскать, – Копейкин помотал головой. – Раздолбаи! А кого ещё подключили? Крупнорогатых позвали? Ну, там… Мерлина, Механика, Мангуста? Какие-нибудь группировки? Орден?

– Группировки не привлекаются. Вольные – выборочно.

– Механик привлекается или нет?

– Да. Но у него свой участок работы.

– А Леший? Ему ведь давно пора выйти с больничного. Сейчас самое время.

– Леший занят.

– Нет, ну нормально, да?! – Копейкин возмущённо фыркнул и взглядом поискал поддержки у Найдёнова.

Сергей лишь пожал плечами.

– Мы справимся, – сказала Лера. – Главное – сделать всё точно по плану и в срок.

– Ну, а хоть что-нибудь о похитителях известно? Хоть какая-то зацепка имеется? Это всё, вообще, когда произошло?

– Пять месяцев назад.

– Ни фига себе! – Копейкин округлил глаза. – И они молчали?! А теперь злодеи начали шантажировать военных, поэтому генералы зашевелились?

– Всё как раз наоборот. За прошедшее время военные сумели выследить похитителей, узнали почти всё о структуре их группировки, она называется «Судный день», навели справки о возможных покровителях банды и даже почти вышли на «крота», который помог злоумышленникам выкрасть фугас. Но «Судный день» обнаружил слежку и ушёл на дно. С конца июля о нём никто ничего не слышал.

– Так может, они уже давно тю-тю? Продали фугас, свалили из Зоны и теперь на вырученные денежки загорают в Египте? Потому и тишина.

– «Судный день» не станет продавать фугас, – уверенно заявил Найдёнов. – Само название группировки на это указывает. Они хотят взорвать эту бомбу.

– Военные тоже так думают, – подтвердила Лера. – По данным контрразведки, фугас по-прежнему в Зоне. Военные даже предполагают, что он здесь, в Чернобыльской пустоши. Но найти его не могут. Сканерами и детекторами мониторят круглые сутки. Ноль. Как под землю провалился этот фугас.

– Наверняка туда и провалился, – спокойно произнес Сергей. – В Зоне много подземелий, где можно армейские склады упрятать, а не то что одну ядерную мину.

– Ладно, но чем мы поможем военным, сидя в этом бункере? – Копейкин поморщился. – Не понимаю!

– От тебя и не требуется ничего понимать, – заявил Найдёнов. – Тебе ведь репортаж потом не писать. Выполнишь свою часть работы и свободен.

– Да, но… хотя бы скажите, кого мы тут ждём?

– Одного человека, – ответила Лера. – Предположительно он появится из тамбура. Хотя возможны варианты. Точно не знаю.

– Очень вдохновляющая боевая задача, – Копейкин иронично хмыкнул. – Ты хотя бы знаешь, кто этот тип? Или тоже «возможны варианты»? Тут в сутки по сто человек проходит туда-сюда. Как мы его отличим? По плакату на груди «Розыск ядерных бомб, цены на наши услуги вас приятно удивят»?

– Мы его узнаем, – уклончиво ответила Лера. – Надо просто быть начеку и не пропустить момент, когда этот человек здесь появится. Это всё.

– И когда он появится, тогда… – Копейкин вопросительно взглянул на Леру и ударил кулаком в ладонь.

– Тогда действовать, – Лера покачала головой. – Но не так, как ты думаешь.

– А как?

– Скажу, когда придёт время.

– Ясно, – Иван разочарованно вздохнул. – Полная конспирация. Даже от своих шифруемся. Обидно, знаете ли, Валерия Андреевна! Мы ведь не с улицы в этот бункер попали, мы с вами вот уже полгода по Зоне бродим. А у вас всё какие-то секреты от нас. Нехорошо!

– Так приказал Механик, – призналась Лера. – Больше ничего не скажу.

– Механик! – Копейкин усмехнулся и махнул рукой. – Удобная отмазка! А ты чего молчишь, орёл бройлерный?!

Иван обернулся к Найдёнову. Сергей, казалось, не прислушивался к разговору, а думал о чём-то своём. Очнулся он только когда к нему напрямую обратился Копейкин.

– Угомонись и топай на пост, моль нестроевая, – спокойно предложил Найдёнов. – А любопытство своё засунь куда подальше. Ты здесь никто и звать тебя никак. Ты только винтик в механизме. И не дай тебе бог в какой-нибудь неподходящий момент забыть об этой роли.

– Ой-ой, – Иван скривился, – и что будет?!

– Выверну тебя из механизма, – невозмутимо глядя на Копейкина, ответил Сергей. – За голову. С хрустом.

– А-а, – Копейкин махнул рукой. – Не испугал!

– И не собирался. Просто предупредил. У нас новая Катастрофа назревает, если ты не понял. Ядерная. Так что дружба дружбой, а служба службой, Иван. Облажаешься, сверну тебе шею без сомнений.

– Приплыли, – Копейкин заметно скис. – Дружба, служба, катастрофа… Злые вы! Уйду от вас!

– Уходи, – Найдёнов сдержал зевок. – Через два часа сменю.

Копейкин выбрался из бункера через пролом в потолке и устроился неподалеку под прикрытием лежащей на груде щебня огромной вытяжной трубы, которая рухнула во время Катастрофы 2051 года. Лера незаметно проследила за Иваном и, убедившись, что молодой сталкер занял правильную позицию, вернулась в бункер. Найдёнов, как любой опытный боец, использовал передышку по прямому назначению. Он откинул спинку кресла и задремал. Лера не стала его тревожить и прошла в бывший кухонный отсек.

На миг вернулись воспоминания, но она сумела их отогнать. Сейчас у неё имелись дела поважнее ностальгии. Лера отыскала под грудой мусора и обвалившейся штукатурки «икеевский» складной стульчик, поставила его у стены, уселась и прикрыла глаза. Нет, она не собиралась следовать примеру Сергея и дремать, коротая время ожидания. Лера открыла специальный канал связи и попыталась установить соединение с Механиком. Так они договаривались: когда Лера и её бойцы окажутся на исходной позиции, Механик даст новые инструкции.

Соединение установилось, но Механик почему-то молчал. Он явно сосредоточился на каком-то серьёзном деле. Лера не могла прочитать его мысли или увидеть то, что видит Механик, но каким-то образом она знала, что крёстный сосредоточен на чём-то или на ком-то важном и отвлекать его не следует. Лера оставила виртуальное напоминание и разорвала соединение. Она выполнила первую часть своей миссии, дальше всё зависело от Механика. И так вплоть до развязки. Если, конечно, крёстный справится со своей частью задачи.

«Когда он не справлялся? – подумалось Лере. – Всегда справлялся. Но ведь всё когда-нибудь случается впервые, в том числе и провалы. Остаётся надеяться, что это не тот случай. Слишком уж высоки ставки».

Глава 1

Зона, 03 ноября 2058 г.

Осень – это состояние души, а не время года. Время сожаления об упущенных возможностях, о тепле, которого придется ждать полгода, а то и дольше, о планах, которые рухнули, хотя ещё весной казались безупречными. В общем, осень – это тоска и уныние. Особенно в таких местах, как Зона. В любой из её пяти локаций. Вечный дождь, слякоть, серость… проще говоря – вечная осень. Впрочем, это повторение всем известных истин. Все и так знают, что в Зоне не бывает ничего, кроме осени. Причём по виду местная «вечная осень» напоминает вечный ноябрь. Ведь никакого природы увяданья и прочих красно-золотых красот здесь не увидишь. Никакой листвы на деревьях в Зоне нет. Здесь и деревьев-то нет. Сплошь жестяные автоны, которые лишь издали напоминают растительность. Так что здесь, как и везде глубокой осенью, сколько угодно бесконечной вязкой грязи и осадков, которые ежедневно сочатся из серых туч. Здесь всегда пахнет сыростью и ржавчиной, какой-то химической дрянью и мазутом, гарью и палёной резиной. Но никогда не пахнет опавшими листьями и мокрой хвоей, как в смешанных лесах на Большой земле. Здешняя осень или весна, неважно, – мёртвый сезон. Ну, а чего ещё ждать от предбанника ада?

Лейтенант Павел Сухов поднял взгляд к серому небу и невольно зажмурился. Шлем он потерял, поэтому мелкая дождевая пыль мгновенно залила глаза и вода потекла по заросшим щетиной щекам. Потекла, будто слёзы. Офицер провёл по лицу ладонью. Щетина отросла несильно, хотя со времени последнего бритья прошло почти трое суток. Наверное, всё дело в убывающей луне. Если верить народным приметам, на убывающую луну хорошо стричься и бриться, когда не хочешь, чтобы волосы отросли быстро. Впрочем, без разницы. До строевого смотра далеко, привести себя в порядок ещё успеется. Хотелось бы надеяться, что к тому моменту удастся навести марафет не только внешний, но и внутренний – преодолеть неуместное в марте осеннее уныние, или, как выражаются всякие умники, депрессию.

Лейтенант хмыкнул. Планы он строил вполне реальные, но в деле имелась одна маленькая загвоздка. До ближайшего места, где проводятся строевые смотры, то есть до военной базы, лейтенанту предстояло топать и топать. Даже до ближайшего блокпоста чистильщиков путь лежал далёкий и непростой. Если учесть, что в аккумуляторе боевого костюма почти не осталось заряда, а патронов в ИПП «Шторм» системы Карташова всего-то дюжина, простейшая боевая задача – дойти – становилась задачей сложнейшей. К тому же у Сухова не работала ни м-связь, ни навигация. Что там произошло с имплантами, лейтенант не мог и предположить. Судя по самочувствию, метаболический имплант и ещё несколько стабилизированных очагов жестяной заразы в организме функционировали нормально, а вот главный компьютер почему-то молчал. Ни связи, ни подсказок не выдавал. Только откликался на тестовый запрос, да и то через раз, будто бы нехотя. Павел знал, что такое с имплантами иногда случается, но никогда не думал, что это произойдёт с его вживлённым компьютером. Всё-таки не какая-нибудь кустарная поделка, а штатный офицерский, хорошо защищённый от всяких проблем, с расширенной гарантией. Понятно, что выдержать сутки под плотным обстрелом, работая на пределе мощности, дано не каждому, но ведь сам Сухов выдержал. Почему же «сдулся» комп? Может, биомехи применили какое-нибудь новое электромагнитное оружие? Лейтенант попытался припомнить. Вроде бы нет, ничего такого они не применяли. Долбили чугунки из всех орудий, тяжело и методично. Закопали практически всю роту. Последнее, что запомнил Сухов, разговор с рядовым Найдёновым. Тогда в строю оставалось восемь человек, считая его самого. В это время прибыла спасательная команда, и бойцы начали отходить, а он остался прикрывать. А дальше… навалилась темнота. Но ничего особенного чугунки всё-таки не применяли. Вырубился Павел, скорее всего, получив обычную контузию. На работу вживлённого компьютера контузия повлиять не могла.

А ещё никакая взрывная волна не могла унести лейтенанта Сухова настолько далеко от Припяти, на окраине которой сражались с биомехами чистильщики. Навигация лейтенанту на самом деле не требовалась. Он служил в Чернобыльской бригаде Барьерной армии вот уже третий год, и потому изучил Старую Зону во всех деталях. Очнулся лейтенант не в Припяти, а точнёхонько в центре Чернобыля, города-призрака, поглощённого жестяными лесами. Это Сухов понял сразу. Чистильщики забредали сюда нечасто, но, однажды побывав в этом жутком местечке, запоминали его в мельчайших деталях. Даже самая мощная взрывная волна не могла пронести Сухова несколько километров над «ржавым морем тайги» из автонов и, главное, аккуратно, не повредив, уложить на склон огромной воронки. Однако другого объяснения своему появлению в Чернобыле лейтенант не находил. Когда Сухов пришёл в себя, он обнаружил, что лежит на середине склона, но ни выше, ни ниже, ни по бокам от него нет никаких следов. То есть никто не приносил сюда Сухова на носилках или на руках, сверху его тоже вряд ли скинули – тогда он по инерции проехал бы вниз хотя бы метр, но и следов скольжения на склоне не наблюдалось. Получалось, прилетел и медленно спланировал? Бред? Да, бред. Но какие ещё варианты?

Павел вновь окинул взглядом воронку. На лоснящихся от грязи склонах вообще не обнаружилось ничего лишнего. Не заметил лейтенант ни «ростков» жестяных кустарников, ни ржавой «плесени», тоже металлической, ни следов людей или машин. На дне огромной конусовидной ямы стояла грязная лужа, которая служила единственным «украшением» воронки. Взгляд лейтенанта почему-то задержался на луже. Ничего особенного в ней Сухов не нашёл. Обычная жидкая грязь слегка колыхалась, по её поверхности расходились тысячи мелких кругов от дождевых капель, а иногда в луже вздувались маленькие пузырьки. Картина знакомая с детства. Но лейтенант всё-таки потратил почти полминуты на изучение лужи. То ли подсознательно уловил какую-то странность, то ли просто никак не мог сосредоточиться и надеялся, что вид лужи, которая выглядела в неестественно пустой воронке единственной нормальной деталью, поможет стряхнуть ощущение нереальности происходящего.

Встряхнуться так и не удалось. Вид покрытой рябью и кругами воды, наоборот, ещё глубже загнал Сухова в своеобразный транс. Осознав это, лейтенант решил сменить тактику. Он усилием воли отогнал хандру и уныние, встряхнул головой, как боевой конь, и начал карабкаться по скользкому склону воронки.

Выбраться удалось с третьей попытки. Очутившись наверху, Павел ещё раз взглянул вниз. Лужа осталась на месте, а нереальный пейзаж склона теперь испортили глубокие борозды и рытвины, которые образовались после суховского восхождения. Впрочем, усилившийся дождь уже почти зализал все дефекты грунта на том месте, где Сухов начал свой путь. Вот и вся мистика. Ларчик открывался просто. Потому и не увидел Павел поначалу никаких следов вокруг себя, всё дело в дожде и особой вязкости почвы.

Простое, но важное открытие существенно взбодрило лейтенанта. И пусть оставался неясным такой странный момент, как перемещение из Припяти в Чернобыль, у Сухова появилось главное – уверенность, что всё происходящее не сон и не бред. Жаль, по-прежнему барахлил компьютерный имплант. Сухов не имел ни выхода в м-сеть, ни доступа к автономным базам данных или хотя бы к элементарной текущей информации: координаты, температура воздуха, время и так далее.

Павел оторвался наконец от созерцания воронки, в очередной раз встряхнулся и окинул взглядом окрестности. Ничего нового лейтенант не увидел. Всё здесь выглядело уныло и привычно.

К руинам домов цеплялись жестяные лианы, чёрно-серые, с пятнами ржавчины и зеленоватыми потёками медных окислов, а дороги и тротуары на улицах поросли разнокалиберными автонами другого вида и состава. Часть жестяной растительности напоминала причудливо изогнутые дюралевые деревья и колючие кустарники со стальными шипами, а часть больше смахивала на свинцовые сталагмиты, на поверхности которых нашла себе местечко серо-буро-зелёная имитация северных лишайников. Изредка глаз цеплялся за растительность активную, способную реагировать на движение и хватать путников за ноги или же просто способную шевелиться не только под напором ветра, но и произвольно. Самый яркий пример: «титановая лоза». В поле зрения Сухова попал и такой экземпляр. И вся эта металлическая «флора» состояла из тех же микроскопических элементов, что и «фауна» Зоны Смерти, из наночастиц, которые соединились в причудливые «растения» стараниями нанороботов – главной составляющей и одновременно движущей силы местной биомеханической эволюции.

В зарослях «жестянки», как на языке военных, по аналогии с «зелёнкой», назывались заросли металлорастительности, наверняка прятались и представители зональной «фауны». То есть мелкие механизмы, типа скоргов, и более крупные биомехи. Все металлические твари имели программы, которые превращали этих причудливых, мягко говоря, роботов в подобие живых существ. Собственно, потому их и назвали биомехами, от слов «био», жизнь, и «механизм». Но на взгляд дотошного и щепетильного в вопросах терминологии Сухова, автономная программа функционирования не вдыхала в роботов никакой жизни. По сути они так и оставались мёртвыми железяками. Однако название «биомех», живой механизм, ближе к истине, чем первоначальный термин «механоид». Так называли железных тварей до Большой зачистки пятьдесят шестого года. «Механоидами», строго говоря, следовало называть не роботов, а, наоборот, людей, которые застряли в Зоне Смерти и, уподобившись механизмам, начали действовать по программе, навязанной им этим гиблым местечком. Ведь «механоид» так и переводится: «подобный механизму».

Впрочем, как гласит старая пословица: «Хоть горшком называй, только в печь не сажай». Применительно к ситуации, в которую попал Сухов, понимать это следовало так: биомехи, механоиды, без разницы, лишь бы не засекли и не накрыли медным тазом. С дюжиной патронов не отбиться и от десятка условно живых железок.

Лейтенант на всякий случай ещё разок пошарил по карманам. Кроме «Шторма» с мизерным боезапасом, нашлись ещё два вида оружия. Нож и порядком изношенный «фрич», особого вида артефакт, созданный аномальной энергией Зоны невесть из чего, но ставший для людей просто незаменимым элементом «набора выживания». Студёнистая зеленоватая масса никак не реагировала на керамику, пластик, органику и её производные, зато «люто расправлялась» со всем металлическим. При контакте «фрич» мгновенно замораживал металлы до сверхнизких температур и менял их свойства, делая любую броню хрупкой, как стекло.

Этим свойством «фрича» охотно пользовались и вольные сталкеры, и военные, и все желающие. Чаще всего они носили «студень» в карманах хэбэшек или в кожаных подсумках и использовали в ближнем бою с чугунками вместо ножа. При погружении во «фрич» рука бойца одевалась в студень, как в перчатку, и дальше от человека требовалось только побороть страх и посильнее врезать кулаком по броне биомеха. Обычно результат превосходил все ожидания. Некоторые особо крепкие бойцы умудрялись даже проломить броню бронезавра – перекроенного по странным лекалам биомехов танка. Конечно же, «фрич» не обладал большим ресурсом, после каждого применения перчатка на руке истончалась. Но «фрич» Сухова пока годился для вполне серьёзной стычки, его толщины могло хватить ударов на десять.

Ещё в подсумке, в резервном отделении, нашлась одна плазменная граната старого образца, ГП-1. Взрыв этого изделия обеспечивал десятиметровую в диаметре зону поражения всего и всех. Поражения полного и беспощадного. Всё, что попадало в пылающий круг, сгорало почти без остатка. Разве что от тяжёлых бронированных биомехов оставались обугленные корпуса. Павел подбросил небольшой серебристый цилиндрик на ладони и переложил его из подсумка в карман.

Что ж, если учитывать ещё и бесполезный против биомехов нож, Сухов мог считать себя вооружённым до зубов. Лейтенант невесело усмехнулся. Зубы, кстати сказать, тоже оружие, если уж брать по большому счету.

От размышлений и проверки боеготовности Сухова отвлек посторонний звук. Сначала лейтенант решил, что ему послышалось. Где-то вдалеке, за стеной из кривых металлических деревьев, раздалось нечто вроде всплеска. Шум моросящего дождя и дробь крупных капель, стекающих по ветвям «жестянки», почти замаскировали этот звук, но Павел его всё же услышал. Всплеск, а затем ещё один звук, похожий на чавканье. В воображении Сухова тотчас возникла картинка: нога в армейском ботинке вступает в глубокую, полную жирной грязи лужу.

Нарисованный фантазией армейский ботинок вовсе не воодушевил лейтенанта. Да, по ту сторону жестяных зарослей вполне мог находиться патруль чистильщиков. Но ведь это могли быть и другие живые обитатели Зоны Смерти. Например, узловики, то есть бойцы группировки «Орден Священного Узла» или того хуже – егеря из группировки «Ковчег». Да пусть даже вольные сталкеры, кто знает, как отреагируют они на встречу с одиноким потрёпанным чистильщиком? К военным у местной братии всех мастей всегда имелись претензии, и встречаться с ними Сухову не имело ни малейшего смысла. Наконец, шлёпать по лужам могли и биомехи. Звуки шагов тяжёлых ботов, конечно, отличались от услышанных Суховым. Роботы-андроиды топали так, что одним всплеском дело не обошлось бы. Но ведь в строю армии биомехов с недавних пор имелись и более продвинутые модификации бойцов. Допустим, сталтехи или зомби-морботы.

Последние вполне успешно имитировали людей, используя в качестве опорной конструкции своих корпусов человеческие скелеты. Миллионы колоний мелких скоргов (самопрограммирующихся кибернетических организмов) облепляли скелет, получали от управляющей колонии или же от более продвинутого биомеха программу взаимодействия и формировали, словно живые клетки, подобие человеческого тела. Поначалу, примерно год назад, морботам приходилось покрывать всё это безобразие искусственной кожей, имитировать кожные покровы у них не получалось, но вскоре Узел – центр модернизации и главный программатор биомехов – устранил этот недостаток. Морботы стали походить на людей, что называется, «хрен отличишь». Разве что в глубине глаз у них светились красные огоньки, и вели себя они, как любые другие биомехи: по-машинному бездушно. Ну, а как иначе? Зомби есть зомби. Хоть целиком их воскрешай, хоть в виде скелета, облепленного новым «фаршем» на компьютерно-электрической тяге. Всё одно – мертвяки.

А вот сталтехи создавались Зоной, техносом (то есть биомеханическим населением Зоны) и Узлом «от обратного». Эти твари создавались из живых людей. Звучит жутковато, концлагерно, но так и происходило. Нанороботы, как злобные вирусы, внедрялись в людей и постепенно заменяли в их телах всё, что можно заменить, не убивая человека окончательно. Дело частенько доходило до девяностопроцентной подмены, после которой ни о каком человеческом облике и разуме говорить, конечно же, не приходилось. О душе, если кто верит в её существование, речь тоже не шла. Человек становился сталтехом, то есть тем самым пресловутым механоидом: существом формально живым, но больше похожим на робота. Бездушным и полностью зависимым от Зоны. В принципе – тем же мертвяком. Ну, чуть живее. На десять процентов. Непринципиально.

Всплеск повторился, затем ещё раз, причем звуки прилетели одновременно и оттуда же, откуда раньше, и слева. Людей или сталтехов по ту сторону «жестянки» топало несколько и они обходили заросли по левому краю. Обходили и приближались к Сухову. Лейтенант выбрал в качестве укрытия ближайший кирпичный дом с огромным проломом в стене.

Торопливо забравшись в пролом, Павел бегло осмотрелся. Вроде бы комнатка, в которую он попал, выглядела свободной от жестяной нежити любых размеров. Удовлетворившись таким выводом, лейтенант занял позицию слева от пролома и приготовил к бою импульсную винтовку.

Сумрачная пелена дождя и заросли автонов мешали рассмотреть в деталях противоположную сторону улицы, но всё, что нужно, Сухов увидел. Из «жестянки» вышли два десятка человек в одинаковых плащах с капюшонами. Покрой и городская маскировочная раскраска плащей поначалу вернули лейтенанта к мысли о патруле чистильщиков, но уже в следующую секунду Павел сумел разглядеть кое-какие детали, перечеркнувшие первое предположение. На лицах у всех бойцов красовались изолирующие маски нового образца. Удобные, лёгкие, с большими визорами, они абсолютно не мешали обзору и почти не ощущались владельцами. Сухову доводилось примерять эту модель, но не довелось ею пользоваться.

В Барьерной армии новые маски выдавались только по большому блату. Обычно такие дефицитные вещицы уходили со складов прямиком на сталкерские рынки. Вороватых вещевиков часто ловили за руку, намыливали им шею, даже увольняли, но без толку. Им на смену приходили новые прохиндеи, такие же наглые и вороватые. Большинство чистильщиков так и бродило по Зоне в старом снаряжении. Даже офицерам приходилось носить и старые маски, и устаревшие бронекостюмы, и затрапезное термобельё. Кое-кто, не выдержав издевательства вещевиков или же слегка разбогатев на тёмных делишках со сталкерами, покупал себе снаряжение на рынках, но таких в составе патруля могло быть процентов двадцать, не больше. Например, когда в патруль ходил сам лейтенант Сухов, среди его бойцов таких «барыг» не было вообще. И сам лейтенант никогда не опускался до мелкой торговли со сталкерами. Пользовался тем же снаряжением, что и его бойцы. Как говорится, стойко переносил все тяготы и лишения службы. И подчинённые его за это уважали. Хотя не все. Находились и такие, кто считал Сухова занудой и моралистом. Даже Сухарём за глаза называли.

Но сейчас лейтенант видел картинку вовсе нереальную для патруля чистильщиков: по центру Чернобыля брели двадцать бойцов в хорошей экипировке и с новыми импульсниками системы Карташова. Последнее также легко определялось издалека: к крайней модификации «карташа» крепился новый прицел характерной формы. Нет, к позиции Сухова приближались не чистильщики. Точно. Кто-то очень хотел под них замаскироваться, но при этом не желал рисковать здоровьем и доводить маскировку до полного соответствия: пользоваться старыми фильтрующими масками, устаревшим оружием и так далее.

Лидер группы фальшивых чистильщиков остановился у края воронки и заглянул вниз. У Сухова мгновенно пересохло во рту. Если дождь не смыл следы, лейтенанту могло не поздоровиться! Непонятно, что делали здесь эти люди, но если они занимались примерно тем же, чем занимаются патрули нормальных чистильщиков – поиском нелегалов на запретной территории, – то оставленные Суховым следы могли дать им повод для активного поиска нарушителя. И уж можно не сомневаться, что такой оравой они имели все шансы найти Сухова в считанные минуты.

Лидер «ряженых» окинул взглядом воронку, обернулся к ближайшему бойцу и что-то сказал. Тот кивнул и стволом ИПП указал на руины… в которых затаился Сухов! Лейтенант невольно сделал шаг назад и оглянулся. За дверью комнатки, приютившей Сухова, угадывался засыпанный мусором коридор, а за дверью напротив – ещё одна комната, большей площади и более-менее свободная от обломков и мусора.

Удерживая под прицелом пролом в стене, лейтенант медленно попятился, упёрся спиной в косяк, чуть сдвинулся в сторону, вышел в коридор, быстро бросил взгляд влево, вправо и принял новое решение. Прятаться в большой и пустой комнате не имело смысла, а слева коридор под потолок завалило мусором. Оставался путь вправо, в темноту. Возможно, в темноте коридора скрывалась опасность не меньшая, чем та, которая приближалась к руинам со стороны воронки, но с выбором у Сухова получалась напряжёнка. «Возможно» против «наверняка».

Лейтенант медленно и осторожно продвинулся метров на двадцать вправо, до перегородившей коридор плиты рухнувших перекрытий, и затаился в темном углу. Под ногами шуршали какие-то мелкие биомехи, наверное, стальные крысы, а по стенам и плите за спиной у лейтенанта тоненько скрежетали железными лапками скорги-скарабеи, но особых проблем с этими тварями Павел не предвидел. Скорги и крысы могли впиться в ботинок или попытаться прогрызть доспехи, но это всё ерунда, такой мелюзге даже старенькая экипировка чистильщика не по зубам. Главное, чтобы какой-нибудь скарабей не свалился за шиворот. А вот выстрел из «Шторма» или из армгана – дело другое, пуля импульсника прошьёт легкую полевую броню, как бумагу, а луч армгана, лазерного излучателя, так и вовсе может пошинковать живую мишень на антрекоты. Имеются ли на вооружении фальшивых чистильщиков армганы, Сухов издалека не увидел, но предполагал, что имеются. Хотя бы у командира. Эти дорогие, но удобные и эффективные штуковины крепились к предплечью, в походном положении компактно складывались и почти не торчали из рукава, поэтому рассмотреть их удавалось с трудом. Плюс ко всему, не следовало исключать варианта, что среди бойцов имеются воины-энергики, которые могли сжечь противника и вовсе без оружия, метнув в него небольшую шаровую молнию, или как выражаются любители импортных слов – файрбол.

Бойцы непонятной группировки вошли в развалины здания тем же путём, что и Сухов. Лейтенант сосредоточился. Наступал момент истины. Если бойцы искали именно Сухова, их поиски почти завершились.

– Дальше, – послышалось из комнатки с проломом. – В зал, там потолок не течёт.

В просвете коридора показалась фигура в плаще. Сухов положил палец на спусковой крючок и затаил дыхание. Боец на секунду притормозил, обернулся, кивнул, а затем прошёл в комнату напротив, самую просторную и свободную от мусора. Видимо, эту комнату бойцы и называли «залом».

Павел медленно выдохнул, но палец со спуска не убрал. Следом за первым в зал прошли и остальные бойцы. Последним коридор пересёк лидер группы.

Сухов сглотнул вязкую слюну. Эти люди искали не его. И слава богу. Значит, у лейтенанта оставался шанс выбраться из щекотливой ситуации без особых потерь. Погибшие нервные клетки не в счет.

– Вы удовлетворены? – пробасил кто-то из собравшихся в «зале».

– Не совсем, – ответил голос не столь басовитый.

– Что вас не устраивает, инспектор? – удивленно спросил басовитый, скорее всего, лидер группы. – Маршрут, степень готовности изделия или квалификация моих бойцов? Я никак не могу понять, почему вы постоянно морщитесь? Прыщ на заднице воспалился?

– Выбирайте выражения, господин… союзник!

– Знаете что, господин инспектор, я могу и не в таких выражениях изложить вам суть проблемы. Вашей проблемы, заметьте. Так что, будьте любезны, если имеются замечания по существу, говорите. Если нет, определимся с днем «Д», а дальше не смею задерживать. Вас проводят. Ваш ответ?

– Мой ответ «нет», – в голосе инспектора вдруг появились холодные и на удивление твердые нотки. – Мы пока не готовы.

– Вот как? – лидер группы сохранил относительное спокойствие и даже усмехнулся. – То есть не готовы именно вы, а у нас всё в порядке, так надо понимать ваши слова?

– Мы все не готовы, Апостол, – заявил инспектор. – Со дня на день мы ждем очень важное заключение экспертов с Большой земли.

– Какие ещё вам нужны заключения? – недовольно пробасил лидер группы, Апостол. Кроме недовольства, в его голосе угадывался ещё один оттенок, присущий недооценённым гениям: снисходительный и одновременно чуть обиженный. – Вы по-прежнему опасаетесь, что от взрыва сдетонирует энерговещество? Это бред, инспектор! В своё время ученые отчаянно спорили, а не взорвет ли атомная бомба всю атмосферу. Даже романы о такой катастрофе были написаны. Фантастические. И что в результате получилось? Ничего! Ровным счетом.

– Мы должны быть полностью уверены.

– Вы?! – Лидер группы явно начал заводиться. – Хотите быть уверены? Проверяйте свои расчеты сколько угодно! А мы не будем ждать. Мы точно знаем, что всё пойдёт как надо. Никакой новой катастрофы не случится, это всё бредни ваших трусливых учёных. Если б у них имелись яйца, они давно нашли бы в себе мужество признать, что перестраховываются.