Текст книги "Взгляд сквозь солнце"
Автор книги: Вячеслав Шалыгин
Жанр: Боевая фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
– Та же история, что с автоматчиками, – словно отвечая на мой незаданный вопрос, заметила Ирина. – Шаг вперед – и ты в Севостьяновке, шаг назад – и ты у черта на рогах…
– Я пришла в себя, только когда зажегся свет, – прокомментировала фильм Лена. – Перепугалась до смерти…
– Мне кажется, что за нами следят, – неожиданно вмешался в нашу беседу Алексей.
Он указал вверх, и Красавчик тотчас прильнул к стеклу, рассматривая ясное голубое небо. Где-то, чуть левее очертаний первых городских построек, на высоте птичьего полета висела темная точка. Даже без бинокля было понятно, что так летать может только вертолет.
– Маршрут менять не станем, – сказал я. – В городе они будут вынуждены отказаться от помощи авиации, а с наземными группами мы как-нибудь разберемся.
– Я предлагаю нанести визит Сидорову, – вдруг высказался Красавчик. – В контору возвращаться пока небезопасно.
– Чем нам поможет майор? – задумчиво спросила Ира.
– Он засвидетельствует избавление нашей очаровательной спутницы от невзгод, и противник лишится главного козыря, – пояснил Красавчик. – Не знаю, какую организацию представляют враги, но поднимать шум они не намерены, это уже понятно, а значит, отбивать Элен у милиции не рискнут.
– Все зависит от того, насколько важные сведения может передать нам потерпевшая, – возразил я. – Извините, Лена, что говорю о вас в третьем лице.
Девушка вновь слабо улыбнулась и обхватила себя руками за плечи. Любой на ее месте чувствовал бы себя не лучшим образом. Объектом охоты быть неприятно, даже если тебя к этому готовили инструкторы лучшей диверсионной школы. Что же говорить об ощущениях обычной молодой женщины?
Алексей воспринял наши рассуждения как руководство к действию и вывел планер на дорогу, которая заканчивалась у крыльца Управления внутренних дел.
Сидоров прибыл на службу практически одновременно с нами. Его лицо, после сна еще слегка одутловатое, выражало неудовольствие. Это наверняка было вызвано тем, что мы застали его врасплох, да к тому же перед аудиенцией у начальства.
– Как вы меня нашли? – покосившись на Лену, спросил майор.
– Ты забыл, что мы телепаты? – Красавчик округлил глаза.
– Особенно ты, – огрызнулся Сидоров, – с примесью обормота…
– Ты же сам говорил, что по пятницам начинаешь рабочий день «на ковре» у генерала, – успокоил я майора. – Девица в машине…
– Я заметил, – Сидоров кивнул, – только тут одна загвоздка получается…
Он отвел меня в сторону и расстегнул потертый портфель.
– Вот рапорт от гаишников… – Майор вынул несколько листков и пачку довольно приличных фотографий.
На снимках красовалась искореженная груда металла, которая, по всей видимости, когда-то была автомобилем. Вторая фотография запечатлела «море крови» и лежащий посреди него труп. На третьей тело было заснято крупным планом. Я внимательно всмотрелся в черты лица погибшего человека и в сомнении потер подбородок.
– Вот протокол. – Сидоров протянул мне первый из листков. – Вот здесь. Читай.
– Женщина, двадцать восемь – тридцать… рост… волосы светлые, лицо овальное, глаза голубые… Похожа, конечно, но…
– Ты до конца дочитай, – предложил майор.
Я прочел фамилию погибшей и вынул из кармана документы нашей новой знакомой.
– Полная тезка, – согласился я с сомнениями Сидорова. – И похожа, как сестра. Странно…
– Не то слово. – Майор отнял у меня свои бумаги и сложил их обратно в портфель. – Я тебе ничего не показывал!
– Само собой, – ответил я. – А копий с документов погибшей у тебя нет?
– Хватит с тебя протокола, – заупрямился Сидоров, – и так слишком много узнал.
– Снова чекисты насели? – предположил я.
– Угадал, – мрачно ответил майор. – Лезут прямо под руку. За день второе дело отбирают…
– А почему стражи дорожного порядка начали теребить и тебя, и ФСБ? Разве в этом происшествии есть криминал? – спросил я немного удивленно. – Это не обычная авария?
– Как бы да, и как бы нет, – загадочно ответил майор. – Скользкая дорога, не справилась с управлением, перевернулась и в осветительный столб. По версии ДПС. Но мне их раскладка почему-то не понравилась. Ну, ты же понимаешь почему? Мы ее ищем, а она тут как тут… в собственном соусе. Странное получается совпадение. А я даже в детстве не верил ни в странности, ни в совпадения. С тех пор, как Конан Дойла начитался. Потом, стоило мне появиться поблизости от места происшествия, как тут же прискакали сотрудники вашего приятеля Павла и отняли все улики. Второй раз отняли, заметь! Про ответы на все мои вопросы я и не говорю. Они, сам понимаешь, ничем новым не блеснули: «дело государственной важности». Права погибшей спрятали, как фокусники, чуть ли не в рукав. Но я все же переговорил со спасателями, которые тело из обломков вытаскивали. Один видел ее документы и клянется, что и водительское удостоверение, и техпаспорт не наши. На наших все по-русски, а потом фамилия и имя дублируются на английском, так?
– Верно, – согласился я.
– Вот, – Сидоров снова полез в портфель, – а на ее документах все написано какими-то закорючками, а дублирующая надпись как раз по-русски. И фото не слева, а справа. А еще он подарил мне табличку из-под капота машины…
Майор поднес к моему лицу металлическую пластинку, похожую на те, что крепятся в моторном отсеке и несут на себе идентификационный номер кузова и двигателя. Цифры отличались лишь легким наклоном влево, и, возможно, их было чуть больше, чем обычно, но странным мне показалось вовсе не это. По нижнему краю таблички шли целых три строки символов, сильно напоминающих арабскую вязь. Мне сразу же вспомнился странный окурок и то, что надпись на нем не смог прочесть именитый востоковед.
– Может быть, ее авто было эмиратской сборки? – предположил я.
– Ты думаешь? – Сидоров посмотрел на меня довольно скептически. – Тогда, возможно, ты объяснишь и какой марки была машина?
– Судя по очертаниям, что-то японское, – выдвинул я предположение.
– Вот именно – что-то. – Майор поднял вверх указательный палец. – Тот же спасатель только развел руками, а гаишники до сих пор листают автокаталоги. Теперь, правда, из чисто спортивного интереса, ведь остатки машины увезли туда же, куда и тело вместе с документами…
– Черт! – выругался я. – А Павел приедет только завтра… Без него чекисты нам не скажут ни единого слова.
– Что же он, без телефона путешествует? – удивился майор. – А как же этот, как его… роуминг во всех городах? Реклама воздуха?
– Да нет, реклама не врет, но его номер почему-то переадресован на дежурного. Видимо, наш дружище решил отдохнуть от всех и вся.
– Не похоже на него, – с сомнением сказал Сидоров. – Ну ладно, день можно и подождать…
– Если за этот день не произойдет что-нибудь непоправимое, – пожимая плечами, ответил я. – Дай мне табличку на пару минут…
– Это зачем?
– Суну ее в сканер, – пояснил я. – Очень интересно узнать, что на ней написано.
– Только мухой, а то я опоздаю. – Сидоров обеспокоенно взглянул на часы.
Спустя ровно минуту я отдал ему загадочную пластинку и вернулся в машину. Сидоров почему-то воровато посмотрел по сторонам и, спрятав улику в портфель, торопливо зашагал в сторону управления.
– Все слышали? – спросил я у своих сотрудников.
– И видели, – указывая на снимки, которые теперь демонстрировались на экране бортового компьютера, ответил Красавчик.
Никакого чуда в этом трюке не было, просто, рассматривая, я держал фотографии так, чтобы напарник мог заснять их на камеру. Прием был не самый честный, но по поводу выбора средств на войне я уже высказывался.
Самое большое впечатление снимки произвели, конечно же, на Лену. Она прикрыла лицо руками и тихо заплакала. Как и Сюртукова, я понимал ее очень даже хорошо.
– Это не я, – сквозь слезы пробормотала она.
– Конечно, не вы. – Пытаясь успокоить, я погладил ее по голове, чем заработал неодобрительный взгляд от Иры.
Женщина на фотографиях не могла быть Леной, даже спящей. Сомнению это не подлежало, поскольку поза трупа выглядела слишком сложной для живого человека. В то же время в протоколе было точно указано имя жертвы. Я открыл страницу, где Красавчик поместил подсмотренный протокол, и перечитал ее заново.
– У вас какая группа крови? – спросил я Лену.
Она, не в силах ответить словами, показала три пальца.
– А резус?
– Отрицательный, – прошептала девушка.
– Редкость, – констатировал Красавчик, одновременно указывая на данные анализа крови погибшей.
Там значилось: «вторая, минус». Отрицательный резус-фактор меня несколько смутил, но первая характеристика сразу же развеяла все наши сомнения. Мы имели дело с двумя разными людьми, и ничего мистического в их сходстве уже не просматривалось. Если честно, я даже почувствовал некоторое облегчение. Одно дело, когда встречаешься с тщательно загримированными двойниками, и совершенно другое, когда эти дублеры необъяснимо идентичны главным свидетелям, как говорится, «по всем статьям»…
10
– О, снова работает! – воскликнул Красавчик, набирая на телефоне свой домашний номер. – Машенька, как дела? Кто звонил? А, понятно… Хорошо… нет, я приеду только к вечеру. Ну пока… Целую.
Я вопросительно взглянул на партнера. Если я правильно понял, кто-то звонил ему домой. Это вполне могла быть одна из бывших подружек, но тогда лицу Красавчика надлежало принять не деловое, а озабоченное выражение. К тому же звонок от обиженной девицы в столь ранний час представлялся маловероятным.
– Какая-то бывшая возлюбленная попыталась выяснить отношения? – тем не менее уточнил я.
– Нет. – Красавчик задумчиво покачал головой. – Нашему рафинированному интеллигенту приснился очередной кошмар.
– Василию?
– Ему самому, – подтвердил напарник. – Надо бы к нему наведаться.
– Для начала мы должны что-то решить по поводу Лены, – возразил я.
– Оставим ее под присмотром стажеров в токсикологической лаборатории, – предложил Красавчик, – а сами смотаемся к Сюртукову.
Я не видел причин отказываться. Пока медики брали у Лены кровь и определяли, чем двое суток подряд пичкали ее неизвестные похитители, мы вполне могли поговорить с Василием, тем более что связь между этими двумя делами становилась для меня все более очевидной. Особенно после того, как у Лены тоже нашелся двойник. Кстати сказать, как и во всех случаях с Сюртуковым, двойник к моменту обнаружения уже бесполезный…
Василий встретил нас нечленораздельным мычанием и отчаянной жестикуляцией. Его полосатая, больничного образца, пижама была жестоко измята и пропитана потом. Редеющие волосы стояли дыбом, а руки дрожали. Я долго пытался встретиться с его плавающим взглядом, но Сюртуков постоянно отводил глаза.
Мы прошли в его спальню и осмотрели оставленную аппаратуру. Ни один из приборов ничего существенного не зафиксировал. Датчик, который должен был отметить изменения в картине мозговой активности, мы искали дольше всего и нашли его не в спинке дивана, а в цветочном горшке. Приборчик был тщательно разломан на три равные части и утоплен в сыром грунте.
– Зачем прибор-то сломали? – Красавчик осуждающе взглянул на подопечного и протянул ему на ладони все три обломка.
– Я? – Сюртуков помотал головой. – Я и не знал ничего. Это прибор?
– Прибор, прибор, – подтвердил мой напарник. – А вы думали, инструмент для рыхления почвы?
– Нет. – Василий заглянул в горшок и испуганно отпрянул. – Я не поливал цветы уже три дня!
– Возможно, это сделала ваша жена? – предположил я.
– Нет. – Сюртуков снова покачал головой. – Видите ли, она… Она ушла три дня назад.
Было видно, что это признание далось ему с большим трудом. Василий сложил руки на груди и насупился.
– Что ни делается, все к лучшему, – нейтральным тоном подбодрил потерпевшего Красавчик. – Народная мудрость.
– Я не знаю. – Сюртуков присел на диван. – Может быть, мне стоило уделять жене побольше внимания? Или ей действительно нужна более достойная пара?
– У вас дети есть? – спросил я с сочувствием.
– Нет. – Василий поднял на меня мутный взгляд. – Все никак не решались. Теперь я понимаю, что так даже лучше…
– Ну вот, я же говорил, – снова включился в беседу Красавчик, – что ни делай…
– Все равно потом пожалеешь, – закончил фразу я. – Это вариант той же народной мудрости в интерпретации Кузьменко. Он менее оптимистичен, но более правдив. В ретроспективе жизни всегда найдется что-то упущенное. Например, став сыщиком, я так и не стал космонавтом, но жалеть о безвозвратно ушедшем глупо…
– Потеряв жену, вы стали свободным для множества других, обделенных мужской лаской, женщин, – быстренько извратил логику моих рассуждений Красавчик. – Только мой вам совет – в следующий раз, чтобы избежать нервотрепки по поводу развода, вступать в брак не спешите.
– Я учту. – Сюртуков кивнул и уставился в пол.
– Так кто же сломал наш прибор? – вернулся я к теме. – У вас были гости?
– Нет. – Василий развел руками. – Я спал…
– А ключи у вашей бывшей жены остались?
– Они лежат на журнальном столике, – ответил Сюртуков. – Она сказала, что не вернется сюда ни при каких обстоятельствах.
Красавчик неторопливо прошел в большую комнату и вернулся со связкой ключей.
– Эти?
– Да, – подтвердил Василий. – Третий комплект хранится у моей тетки, но она сейчас за границей.
– Проверим, – сказал Красавчик и, бросив ключи на тумбу, спросил: – Что же вам привиделось на этот раз?
– Это было гораздо хуже, чем тогда, – Сюртуков махнул рукой за спину, – во время путешествия в горячую точку. Я был на дне…
Он вдруг закрыл лицо руками и всхлипнул.
– Ну, ну, успокойтесь. – Я сочувственно похлопал Василия по плечу и попросил напарника принести воды.
Красавчик быстро вернулся с полным стаканом. Отпив немного, наш подопечный успокоился и смог продолжить…
«Сюртуков давно привык к невыносимой вони колодца. Как, впрочем, и к любой другой. Вонь сопровождала его везде и всегда. Поначалу, в те забытые времена, когда он был инженером в никому не нужном НИИ, во время многочисленных перекуров, его пропитывали мерзким запахом отечественных сигарет сослуживцы. Потом, когда от него ушла жена, а он так и не научился толком стирать белье и убирать за ленивым черным котом, его стал преследовать холостяцкий запах «недочистоты». С ним Сюртуков боролся, как мог, но почти в то же время в его квартире стали появляться странные приятели, то занимавшие десятку, то предлагавшие скоротать время за портвейном и партией в «дурака». От них несло чесноком, потом и потерей стремлений. Поначалу Сюртуков морщил нос и задерживал дыхание, но вскоре перестал обращать на это внимание, а полюбив портвейн, перестал задумываться над ходом событий и поплыл по течению. Привыкнув к стойкому амбре спиртного и грязных носков, он смирился и с характерным запахом заживо разлагающейся личности. Мир для Василия вдруг обрел отчетливую полярность: с одной стороны, благоухающий польско-французскими ароматами «минус», а с другой – «плюс», то есть он сам, одинокий, горделивый, с патриотическим запахом тройного одеколона изо рта. Признавать себя неудачником он не спешил, хотя у него все реже получалось сделать что-нибудь правильно, достойно или хотя бы до конца. Девизом его жизни стали лозунги: «почему бы и нет», «если захочу – брошу» и, обидчивый, «вам меня не понять». С течением времени лозунгов и вони прибавлялось, а интерес к чему-то менее декларативному – например, к остальной части жизни, в обрывочные фразы не умещавшейся, – практически исчез. Так же незаметно и бесследно исчезла квартира, работа и средства к существованию. Сюртуков помнил что-то из своей прошлой жизни, но это казалось ему каким-то полустертым шалящей памятью отрывком из фильма на производственную тему. Он уже не идентифицировал себя с главным героем и лишь недоуменно тряс головой, когда его окликал кто-нибудь из бывших знакомых. Жил он теперь в комфортном подземелье, где сходились воедино целых восемь труб теплотрассы и даже в суровые морозы было тепло и уютно. Здесь пахло чуть подгнившими рыбными консервами, аммиаком и мокрыми окурками. Убранство жилища составляли два деревянных ящика, топчан с ватным матрасом и металлический сундучок для хлеба. Прочая еда Василием в доме не хранилась, чтобы не баловать многочисленных крыс, тем более что в мусорные баки на его законной, прилегающей к подземелью территории не смели заглянуть ни конкуренты, ни нахальные псы. В этом вопросе Сюртуков был непреклонен.
Что могло заставить этого вполне счастливого человека изменить привычное течение благостного растительного существования? Только катаклизм. Или досадное недоразумение. Или, наоборот, счастливое стечение обстоятельств…
Однажды, ближе к вечеру, прямо сверху, то есть через один из четырех люков, ведущих в сюртуковскую обитель, явился гость.
Мало того, что гость был незваным, он был еще и отвратительно чистым, выбритым до самого затылка и пахнущим дорогим (хотя по вкусовым качествам довольно средненьким) одеколоном. На плечах посетителя красовалась отличная кожаная куртка, а руки были заняты тяжелым иностранным пистолетом и раздутой спортивной сумкой (Василию почему-то сразу подумалось, что с деньгами).
Следом за гостем через тот же люк влетело несколько пуль. Они энергично звякнули по толстым трубам, срикошетили, откололи от стен пару пригоршней бетонной крошки и угомонились. Сюртукову забава понравилась. А уж когда чужак ответил на провокацию, послав навстречу агрессорам залихватское сочетание мата и пистолетного огня, восторг не смог удержаться в тесных рамках склеротичной сюртуковской души и прорвался наружу радостным смехом.
Пришелец удивленно оглянулся и наставил оружие на хозяина.
– Ты кто? – хрипло спросил бритый, заранее понимая, насколько глуп его вопрос.
– Чего вторгаешься в частную собственность? – вопросом на вопрос ответил Василий. (Здесь следует заметить, что к диалогам рассказчик применил глобальный литературный перевод.)
– Грамотей… – сказал бритый и презрительно фыркнул.
Он уже опустил пистолет и отошел к стене, под прикрытие труб. Его внимание вновь сосредоточилось на открытом люке в далеком потолке подземелья. Оттуда больше не стреляли, зато сыпался мелкий мусор и песок.
– Это из стыков между плитами… Проседают малость, – пояснил Сюртуков. – Не иначе как человек двадцать там, наверху, собралось. Дружки твои?
– Заткнись, облезлый, – раздраженно прошипел гость и тщательно прицелился в центр зияющего просвета колодца.
Пауза тянулась не более минуты. Наконец на фоне заката показалась чья-то любопытная физиономия, и пришелец выстрелил. Разлетевшиеся от точного попадания брызги крови оросили Сюртукова и его гостя мелким красным дождем. Убитый человек начал медленно заваливаться вперед, но его подхватили и оттащили от люка невидимые руки.
– Ну все, сука! – пообещал сверху чей-то истеричный голос, и осажденные услышали металлический скрежет. Преследователи волоком придвигали тяжелую крышку.
Василий вспомнил свой любимый фильм, где кормящая мать с двумя младенцами на руках двигает такую крышку, изо всех сил упираясь в нее головой. Он даже зачем-то потрогал макушку, словно желая удостовериться в готовности темени повторить подвиг той беглой радистки. Надежда на повышенные способности собственной головы улетучилась сразу после того, как плиты над убежищем снова дрогнули и по ту сторону закрытых люков послышался приглушенный, однако отчетливый гул мощного мотора. На крышку явно поставили машину.
В наступившей тьме Сюртуков без всяких проблем нащупал патрон заляпанной потайной лампочки и провернул прибор на пол-оборота по резьбе. Жилище наполнилось тусклым желтым светом. Сегодня, возможно, из-за того, что он был вынужден давать прием, действо показалось ему еще более сакральным, чем всегда.
Гость, правда, энтузиазма Василия не разделил. Он устало опустился на почерневший дощатый ящик (вообще-то это был стол, а не стул, но гостю, по незнанию, подобное хамство было простительно) и закурил длинную сигарету с необычно сложным фильтром. Курил он быстро, короткими злыми затяжками. Прикурив от первой сигареты вторую, он наконец догадался угостить и Сюртукова. Сигареты были безумно дорогими, и находчивый хозяин ловко спрятал подарок за ухо, после чего присел и принялся влюбленно ожидать окурка.
Гость усмехнулся и молча бросил ему всю, еще почти полную, пачку.
Такой удачи у Василия не было минимум месяц. С тех самых пор, как он откопал в мусоре случайно кем-то выброшенную сторублевку.
– Крышка нам. Слышишь, вонючка? – севшим голосом сказал бритый и прикурил третью.
– Это я заметил… – добродушно согласился Сюртуков, совершенно не обижаясь на неблагозвучный эпитет.
– Как думаешь, мы тут задохнемся или с голоду помрем? – Пришелец старался говорить бодро, но от этого только безудержно фальшивил, никак не схватывая нужную тональность.
– Да нет. – Василий отрицательно покачал кудлатой головой. – Позавчера ремонтники приходили, трубы, говорили, менять будут… Так что через неделю нас по-всякому выпустят…
– Тогда еще пойдет. – Бритый успокоился и даже приободрился. – Чью они, интересно, тачку над нами оставили? Жорик за свой джип удавится, а Гаврилин «мерс» на такой постамент не заскочит… Да, достали они меня, ничего не скажешь…
– Никак, деньжат маленько у приятелей увел? – Сюртуков проницательно улыбнулся и, тщательно прикурив, сощурился от попавшего в глаза дыма.
– Не твое дело… – хмуро огрызнулся гость.
– Так-то оно так… – Василий многозначительно вздохнул, – только отныне мы с тобой совсем не те люди, что встретились пять минут назад. Теперь мы один тонущий экипаж. Как на подлодке. Соображаешь?
– Что-то ты замутил, братан…
– Ничего подобного. Вот смотри: ты – принц, я – нищий, а помираем не только одинаково, но и вдобавок рядом. Разве не смешно?
– Тебя что, рикошетом задело? – Гость выпучил туманно-голубые глаза и криво ухмыльнулся. – Развыступался, философ подземный… С каких таких радостей мне должно быть смешно? Что подыхаю медленной и мучительной смертью? Ты говори, да думай, прежде чем сказать…
– Не нравится быть нищим бродягой? – Сюртуков снисходительно улыбнулся. – У тебя, случайно, во внутреннем кармане нет такой плоской оловянной фляжки, как в фильмах про гангстеров показывают? Ну, с чем-нибудь горячительным… А то у меня с самого утра во рту ни капли не было.
– Ты что, совсем охренел? – Гость опешил.
– Нет так нет, – Василий пожал плечами, – я же просто спросил, на всякий случай… Да ты расслабься, присядь вот на стул. Нечего теперь социальным неравенством кичиться. Поздно. И «пушку» свою спрячь пока. Ты дома, здесь тебя обижать некому. Да и не больно хотелось…
Пришелец несколько секунд возмущенно моргал, но потом спрятал оружие и переместился со «стола» на ящик пониже. Он потер толстыми холеными пальцами седеющие виски и тоскливо посмотрел на Сюртукова:
– Я еще выкарабкаюсь. Я еще им покажу, где раки…
– Забудь, – прервал его Василий, – не нужно это тебе. Суть нашей жизни совсем не в этом.
– Если для тебя суть всего мироздания в полной объедков помойке, то это не значит, что мой образ жизни неверен, – обиженно возразил бритый.
Сюртуков оценил неожиданную сложносочиненность выданной гостем фразы и кивнул:
– Любой вариант существования достоин права на жизнь, однако не всем подходит то, что некоторые ценят и почитают как воплощенную свободу. – Василий гордо выпрямился и сверкнул угольками глаз. – Только сейчас речь идет совсем о другом. К каким бы слоям общества ни относил себя человек, его внутренний мир ограничен теми же стенами, что и миры миллиардов других. Стены эти не только гладкие и твердые, они еще и скользкие. И знаешь почему? Да потому, что они не перегораживают вселенную, а смыкаются кольцом вокруг человека. Эти стены образуют колодец его жизни. Человек развивается, растет, ковыряет в стене тоннель, а нужно ему всего лишь посмотреть вверх. И увидеть выход. Потому, что у подобных колодцев нет люков, которые можно было бы прижать колесом машины. А значит, выход всегда там, наверху. Тут, правда, возникает новая проблема – как выбраться, если стены гладкие, скользкие и отвесные? Если честно, я не знаю. А еще я не знаю, стоит ли вообще это делать? Что там, наверху, интересного? Или необычного, чего нет здесь, у нас на дне? Возможно, выбравшись наверх, мы сможем увидеть только множество зияющих дыр других колодцев, и ничего более, а может быть, мы обретем высшее знание. Кто знает? Ты – человек другой, у тебя совсем иная жизнь, но стены те же и просвет лишь вверху.
– А, заканчивай эту ерунду. – Бритый махнул рукой. – Какие, в задницу, просветы, когда на самом деле сверху крышка и бригада со «стволами»?
– Ты не понял метафоры. – Василий между делом налил в грязный жестяной чайник воды из пластмассового ведерка, засыпал горсть подозрительной заварки и погрузил в смесь прикрученное к двум проводкам бритвенное лезвие. Вода почти сразу забурлила, но Сюртуков не торопился вынимать импровизированный нагреватель.
– Смотри, замкнет еще что-нибудь, – гость недовольно покосился на прибор, – спалишь нас с потрохами…
– Ты же настроился на смерть. – Василий взглянул на пришельца с искренним недоумением. – Какая разница, от чего ее принять?
– Совсем мозги пропил? – Бритый начал сердиться. – Чего каркаешь-то?
– Ты непоследователен в своих стремлениях. – Сюртуков укоризненно погрозил корявым пальцем. – Это путь, ведущий к горьким разочарованиям.
– Я жить хочу, – неожиданно признался бритый и шмыгнул крупным носом.
– И я хочу, – ответил Василий, – хотя не всегда понимаю зачем. Вот видишь, насколько мы с тобой похожи. А все воспитание… Росли-то рядом, в одной стране, городе, в одну эпоху… Идеалы, авторитеты, ну и все такое…
– А что авторитеты?
– Да нет, я не о тех, о ком ты подумал, я в прежнем смысле этого слова, в устаревшем…
– А-а, тогда гони дальше…
– Что, так тебе легче?
– Ага. Ни о чем плохом тогда не думается.
– Ну ладно, продолжим…
За приятной беседой прошло больше часа, и красноречие Сюртукова начало иссякать. Он занервничал и принялся негромко покашливать. Ему страшно хотелось выпить, а потому остальные мысли сморщивались и растворялись в подступающей волне желания.
Ко всему прочему, в подземелье стало нестерпимо душно. И Василий, и его гость то и дело поглядывали на недоступные люки, а пару раз, не выдержав, даже пытались открыть тот, к которому вели вбитые в стену скобы технической лестницы.
С течением времени товарищей по несчастью все больше затягивало густое, вязкое отчаяние. Философское спокойствие хозяина улетучилось с последними каплями алкогольных паров. Быть трезвым Сюртукову не нравилось. Бритый, до последнего времени ориентировавшийся на бодрого хозяина, тоже приуныл и, усевшись прямо на пол, уставился в одну точку.
Открывшийся люк вселил в их души двоякие чувства. С одной стороны, страх, что в просвете снова появится зловещий ствол пистолета, а с другой – надежду, что на этот раз все обойдется…
Василий вылез из-под труб и, прищурившись, смело взглянул вверх. Он смотрел против света и потому видел только склонившийся над колодцем длинноволосый силуэт.
– Привет, – звонким девичьим голоском сказал силуэт, – а где Борис?
– Я здесь, Дина, – радостно сообщил бритый, выползая на свет следом за хозяином. – Ты на тачке? Я сейчас вылезу… Братва далеко? За тобой не следили, ты проверяла? Я уже лезу…
Задавая все эти вопросы, он повесил на плечо сумку и начал карабкаться по ржавым скобам наверх.
– Не надо, Боря, – печально, однако достаточно громко сказала Дина и, взмахнув белой ручкой, бросила под ноги бритого какой-то предмет.
Сюртуков услышал щелчок отскочившей чеки и перевел взгляд с напрягшегося щетинистого затылка пришельца на предмет. Это была обычная наступательная ручная граната. На этот раз в исходе сомневаться не приходилось. В глазах бритого Бори застыл откровенный ужас, а Василий почувствовал необъяснимое облегчение от того, что все наконец решилось. Он медленно, как ему показалось, встал перед гранатой на колени, а потом осторожно лег на теплую и гладкую вещицу впалым волосатым животом и закрыл глаза.
Довольно долго ничего не происходило. Сюртуков даже начал сомневаться в серьезности ситуации. Он открыл глаза и увидел, что все-таки не прав. Первое, что он заметил, – изменение в интерьере. Василий пока оставался узником своего колодца, но вверху был только один люк, а стены трансформировались из серых бетонных в черные, похожие на пластиковые или мраморные. Сюртуков сунул руку под живот, но не обнаружил там ничего, кроме пряжки брезентового ремня своих засаленных штанов. Гранаты не было. Василий поднялся на ноги и зачем-то отряхнул колени. Это простое движение придало его телу мощный импульс. Он почувствовал, как поднимается над полом и стремительно взлетает к просвету люка.
Сюртуков взлетел над темной лоснящейся поверхностью Земли, которая была покрыта, как хороший сыр, множеством разнокалиберных круглых ям. Василия поразило не то, что его предположение оказалось настолько верным, а то, что оно получило дальнейшее развитие. Сюртуков плавно двинулся над ямами, сохраняя небольшую высоту и заглядывая в зияющие в черном теле бытия колодцы. На дне каждого из открывшихся ему провалов копошились люди. Колодцы были разной глубины, и люди в них тоже вели себя по-разному. Одни ходили по дну, заложив руки за спину, словно прогуливаясь по тюремному дворику, другие стояли на месте и с тоской смотрели вверх, куда-то мимо пролетающего над ними Василия. Третьи отчаянно карабкались по гладким стенам, и, как ни удивительно, от этого глубина их ловушек с каждой минутой незаметно уменьшалась. Самыми странными были, пожалуй, четвертые. Они лежали, скрючившись в эмбриональных позах, на дне не то что колодцев и даже и не ям, а так, символических углублений и отчаянно жмурились, словно боялись открыть глаза и увидеть истину. То есть сделать то, для чего другим не хватало всей жизни, а им – стоило только подняться на ноги. Сюртукову даже захотелось подлететь к одному из таких людей и просто потормошить его за дрожащее плечо… Сдержав свой порыв, Василий двинулся дальше. К пятой категории. К тем, кто выбрался и теперь блаженно вдыхал воздух чистого, не стесненного никакими рамками пространства. Сюртуков внимательно всматривался в их счастливые лица, но, как ни надеялся, не увидел ни одной знаменитости. Видимо, здесь было не их место. Тогда чье?
От размышлений его оторвала стремительно приближающаяся туча. Василий прищурился и попытался рассмотреть ее получше. От тучи периодически отделялись крупные капли, которые черными кляксами падали на землю, наглухо запечатывая то один, то другой колодец. Василий почувствовал, как мощный порыв ветра, летящего впереди грозового фронта, отбросил его назад и, подхватив, словно опавший лист, понес к родной дыре. Сюртуков отчаянно сопротивлялся, пытался взлететь повыше, как-то уклониться от настойчивой стихии, но ветер был неумолим. Он обхватил Василия за тощие бока и с размаху швырнул на дно его черного, глубокого колодца. Почти тотчас со страшным грохотом на горловину сюртуковской обители обрушилась тяжелая свинцовая капля, и жизнь бродяги пришла в полную негодность…
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?