Текст книги "Джон Мейнард Кейнс и судьба европейского интеллектуализма"

Глава 3
Кейнс как философ

Кейнс был человек широких интересов и знаний. Помимо того, что он был ведущим экономистом Европы, он был также философом, экспертом по международным проблемам, собирал старинные книги и живопись, хорошо знал театр и балет. Кейнс известен, прежде всего, как выдающийся экономист XX века, но начинал он свою научную карьеру с философии, с тех дискуссий о моральных и лингвистических проблемах, которые были популярны в кругу кембриджских «Апостолов».

Учился Мейнард в престижной школе в Итоне, а потом в Кингз-колледже в Кембридже. Его родители были тесно связаны с кембриджским университетом. Их сын наследовал эту прочную и плодотворную связь. Поступив в кембриджский университет, Мейнард поселился в Кингз-колледже, одном из самых больших и прославленных колледжей Кембриджа. Он стал активным участником университетского «Дискуссионного общества», основанного еще в 1820 году. Оно имело еще одно название – «Апостолы». В него входила группа философов-интеллектуалов: МакТаггарт, Бертран Рассел, Джордж Мур, Литтон Стрэчи, Руперт Брук.

В начале века философские проблемы были чрезвычайно популярными в Кембридже. К ним обращался в своих лекциях Генри Сидгвик, автор солидного исследования «Метод этики» (умер в 1900 году от рака в возрасте 62 лет). Мейнард посещал лекции по философии МакТаггарта. К этому времени относится сотрудничество Альфреда Уайтхеда и Бертрана Рассела. Самым популярным среди молодых студентов был в то время философ Джордж Эдвард Мур, который обратился к изучения проблем этики. В 1903 году вышла его книга «Principia Ethica”, которая привлекла к себе всеобщее внимание. Мур обосновывал в ней тезис о противоречивости в определении понятия «добро». Он обратил внимание на трудность приложения теоретических концепций «добра» к практической жизни. Он ставил вопрос: возможно ли одновременно «быть добрым» (be good) и «делать добро» (do good)? Особенность метода Мура заключалась в попытке логического анализа этических проблем, что ставило под сомнения традиционные нравственно-этические построения. Эта книга произвела большое впечатление на Кейнса. Он говорил, что никто после Платона не писал так просто и ясно по проблемам этики. Эта книга вызывала энтузиазм у молодежи, она позволяла по-новому решать вопрос о том, в чем заключаются принципы нравственного поведения в отличие от традиционных моральных догм и нормативов.

В 1905 году Кейнс успешно сдал экзамены по математике. После этого перед ним встает вопрос о выборе профессии и жизненного пути. Именно в это время он начинает писать первую свою научную книгу «Трактат по теории вероятности». Эта работа занимает четыре года его жизни. Он заканчивает ее в 1909 году, но публикует ее только в 1921 году. Это объясняется несколькими причинами. Во-первых, тем, что трактат вызвал противоречивые отзывы. Бертран Рассел написал положительную рецензию, но у Джорджа Мура она вызвала критические отзывы, Ответить на них не удалось, так как началась мировая война и Кейнс вынужден был отложить работу над рукописью. Только 1920 года он возвращается к своему философскому исследованию. Об этом свидетельствует письмо к матери: «Я нашел рукопись трактата о теории вероятности. Я не говорил тебе, что потерял его?»

Кейнс садится за рукопись и вскоре посылает 200 страниц текста в издательство Макмиллан. В августе 1921 года из печати появляются 2 тысячи экземпляров книги, за которую Кейнс заплатил 767 фунтов, довольно большую сумму для того времени.

«Трактат по теории вероятности» был задуман Кейнсом как часть более обширной работы «Сборник по этике», который делился на две части: спекулятивную и практическую этику. Первую должен был писать Мур. Второй частью должен был заниматься Кейнс, которого интересовало приложение морали к политике и воспитанию. «Трактат по теории вероятности» был обязан своим появлением дискуссиям по этике, которые происходили в среде «Апостолов».

Основными философскими источниками, на которых ориентировался Кейнс, были работы Мура «Рпмфт Ethica» и «Принципы математики» Бертрана Рассела. От них он заимствовал идею, что в основе философии должна лежать логика. Более того, все другие науки, связанные с философией, – этика, математика – должны включать в себе логические основания. Научная истина доказывается логическим путем. Поэтому истина – это то, что логически обосновано, а то, что логически не доказуемо не может рассматриваться как область научного знания. Впрочем, Кейнс приводит и другие философские источники для обоснования своей концепции вероятности. В седьмой главе своего трактата он ссылается на Аристотеля, для которого вероятность это то, что «обычно случается». Мы считаем, что то или иное событие произойдет, если подобное событие происходило и в прошлом. Кейнс также приводит теории философов 18 века, в частности французского философа Жака Бернулли. Он считал, что суждения о вероятности того или иного события не зависят от нашего опыта. Как мы узнаем, что брошенная монета упадет на землю на орла или орешку? В связи с этим Бернулли выдвигал принцип a priori, согласно которому следует полагаться на математических принцип о равенстве вероятностей.

Эта математическая теория a priori опровергалась английским философом Джоном Венном, который доказывал эмпирический характер вероятностных возможностей в своей книге «Логика шанса» (1866). Венн считал, что определение вероятности зависит от количества наблюдаемых фактов, которые, в конце концов, свидетельствует о равенстве повторяемых случаев.

Кейнс анализирует концепции вероятности, выдвигаемые в прошлом, но, в конце концов, он возвращается к логической теории Мура и Рассела. Он приходит к выводу, что мы «в состоянии судить и делать выводы о том, что произойдет» и таким образом рассматривать «вероятность как предпосылку». Таким образом, Кейнс предлагает рациональную и логическую интерпретацию теории вероятности, рассматривая непредвиденную возможность как естественное «руководство к жизни»

«Трактат» был первой книгой Кейнса, и она была посвящена вопросам философии и логики. Это было весьма характерно для Кейнса. Занимаясь впоследствии проблемами экономики, он вносит в экономику широкий спектр других дисциплин – логики, математики, понятий юриспруденции. Но в отличие от Мура, философия которого носила спекулятивный характер, его теория вероятности была не спекулятивной, а практической, приложимой к поведению человека в обществе, моральному выбору, принятию практических решений и т. д.

Обычно теория вероятности связана с двумя подходами: логическим и статистическим. Кейнс с самого начала избрал путь логического анализа. Парадоксально, что будущий экономист не придерживался в своей теории вероятности статистическим методам, не использовал магическую силу чисел для определения вероятности того, что событие обязательно произойдет. Как сказал один из членов «Апостолов» Чарльз Сенгер, «Кейнс предпочел земную реальность алгебре».

Основным предметом критики Кейнса была популярная в его время теория повторяемости. Эта теория исходила из того, что главным критерием в определении будущего является повторяемость событий. Если десять курильщиков их ста умирают от рака, это означает, что вероятность умереть от этой привычки равна десяти процентам. Если на небе появляются тучи, значит пойдет дождь и надо брать на прогулку зонтик. Кейнс считал, что повторяемость это предмет статистики, но она ничего общего не имеет с теорией вероятности.

Если повторяемость пригодна для определения явлений и фактов природы, то теория вероятности имеет дело с поведением в условиях неуверенности и неопределенности социальных событий. Здесь главными условиями принятий решения являются рациональные факторы: «способность познания» и «моральный риск». Кейнс считал, что многое зависит от знания, рассудительности, интуиции и проницательности. Иными словами, вероятность того, что событие станет реальностью подвержена изменениям. Если существуют две похожие друг на друга вероятности, победить может та, в которую был которую вложено больше знания и морального риска. Нельзя не признать, что теория вероятности Кейнса была заряжена большим оптимистически потенциалом.

Характерно, что моральные выводы Кейнса, основанные на теории вероятности, служили для него практическим руководством для всей его жизни. Как отмечает Скидельский, «опора на рациональное знание и поведение в условиях неопределенности были характерны для Кейнса на протяжении всей его жизни. Они были его отличительным ароматом, стилем его мысли, служили интеллектуальным мотивом его поведения»[19]19
  Skidelsky R. John Maynard Keynes. The Economist as Saviour. 1992, p. 61.


[Закрыть].

Впрочем, в послевоенные годы мысль Кейнса удаляется от опыта философской традиции 18-го века и ориентируется на актуальные проблемы современной экономической и социальной жизни. В заметке по поводу теории вероятности, относящейся 1923 году, он пишет: «Прогресс чернит наши верования угольной пылью и порохом, но мы не отказываемся от них. Мы верим и не верим, и смешиваем веру с сомнением. Сегодня мы люди, лишенные веры. Весь наш религиозный опыт и политические устройства устаревают. Мы больше не смешиваем их с воинствующим скептицизмом Вольтера или Юма, или с гуманитарным оптимизмом Бентама, Конта или Милля, или с крайними абстракциями Гегеля. Наш новый Спиноза (Виттгенштейн) приводит нас к окончательному выводу: «Мы чувствуем, что если даже все наши возможные вопросы о знании получат ответ, это никак не отразится на нашей жизни. Но это, очевидно, означает, что вопросы не исчезают, и в этом заключается весь ответ» [20]20
  Ibid., p. 72.


[Закрыть].

Публикация «Трактата по теории вероятности» вызвала оживленную полемику в кембриджских философских кругах, и, прежде всего, в среде Апостолов. Она рецензировалась десятки раз, в числе ее рецензентов был Рассел, Мур, Рамсей. Есть основания полагать, что в обсуждении теории Кейнса принял участие и Виттгенштейн, когда он вернулся в 1929 году в Кембридж, хотя никаких письменных документов на этот счет не сохранилось. Оценки были различные. Самую положительную рецензию положительную рецензию на книгу Кейса публикует молодой автор, ученик Кейнса К.Броуд в журнале «Майнд». Рассел отделался незначительными критическими замечаниями. Из всего этого моря вопросов, аргументов, замечаний Кейнс больше всего оценил критику Рамсея. Последний утверждал, что теория Кейнса «очень загадочна» (very puzzling). По мысли Рамсея, Кейс смешивает в своей теории вероятности фактические и логические аргументы. Тем самым у него логика открытия смешивается с логикой импликации.

Кейс был согласен с некоторыми аргументами Рамсея, но признавал, что они представляют интерес для «будущего исследования». Однако Рамсей вскоре умирает, а Кейс больше не возвращается к исследованию теории вероятности. Философские проблемы в его работах вытесняются теоретическими и практическими вопросами экономики. Но философия явилась для Кейса хорошей школой изучения логики, шлифовки системы аргументации и доказательства. Поэтому в основании кейнсианской экономической теории лежит довольно длительный опыт занятия философскими проблемами. По всей видимости, без этой основы экономические работы Кейнса не имели бы такой логики и доказательности.

Помимо трактата по теории вероятности Кейнсу принадлежат еще несколько работ, также относящихся к философии. Это статья «Политическая доктрина Эдмунда Бёрка», представляющая собою текст на 100 страниц. Правда, она так и не была напечатана и осталась в собрании рукописей в архиве Кейнса. Бёрк, как известно, известен как автор знаменитого трактата о возвышенном, но он занимался и политической философией. Главным принципом ее была идея всеобщего счастья, которая, по его мнению, должна составляет цель этики и политики. Статья о Бёрке была развитием философских принципов Кейнса, изложенных им в «Трактате по теории вероятности». От Бёрка Кейнс заимствовал метод рационального исследования и поисков демократического устройства общества.

Другая философская работа Кейнса посвящена сущности трагедии. Эту тему Кейнс читал в виде доклада для членов общества «Апостолов» в 1909 и 1921 годах. Кейнс не исследует историю трагедии, или какой-то период в этой истории искусства трагедии. Его интересует главным образом философский смысл трагедии, ее логическое основание. Здесь опять не обошлось без влияния Мура. Ссылаясь на своего философского учителя, Кейнс пишет: «В основе трагедии лежит моя излюбленная дилемма – сложность и даже невозможность быть одновременно добрым (being good) или делать добро (doing good). В трагедии изображаются добрые люди (beinggood), но в обстановке, лишенной высокого значения, и поэтому мы не должны оценивать совершенство этих людей, сравнивая с последствиями их поведения и событиями с ними связанными».

Таким образом, в начале своей научной деятельности Кейнс серьезно занимался философскими исследованиями самых различных проблем. Все это создавало основу для его последующих работ экономического характера. Кейнс основательно изучил стиль и методику классической философии и широко использовал их в своих работах. Он умело рисовал вероятностные модели развития экономических систем, основываясь на своей работе о теории вероятности. Его излюбленным приемом было сведение к абсурдному (reduction ad absurdum), что часто демонстрировало несостоятельность аргументации его оппонентов. Кроме того, для методологии Кейнса было характерно рассматривать европейскую и мировую экономику не как конгломерат отдельных, изолированных систем, а как целое, в котором все части взаимосвязаны. Это позволяло Кейнсу выходить за пределы различных политических систем и демонстрировать универсальность экономических законов. Именно поэтому Кейнс положительно оценил потенциальные возможности советской экономики в своей книге «Краткий взгляд на Россию», не ограничиваясь описанием ущербной политической ситуации в России. Несомненным достоинством методологии Кейнса было рассматривать современную экономическую ситуацию в перспективе будущего. Как говорил один из его учеников, а впоследствии университетских коллег Деннис Робертсон, в своих работах Кейнс всегда «рисовал дорогу, а не пейзаж».

Связь философии и экономики Кейнса отмечается во многих работах, исследующих его научное наследие[21]21
  Batteman B., Davis J. Keynes and Philosophy: Essays of the Origin of Keynes’ Thought. Edward Elgar. 1991; O’Donnell R.M. Keynes: Philosophy and Economics: An Approach to Rationality and Uncertainty. Diss. Cambridge University, 1982.


[Закрыть]. Он представлял собой редкий синтез философии и экономики, созданный на основе логики и эстетики.

Характерно, что став известным экономистом, Кейнс не оставил занятия философией. Он писал небольшие блестящие статьи на философские темы – о философии Ньютона, Эйнштейна. В мемориальной статье о кембриджском философе Ф Рамсее, напечатанной в 1931 году, Кейнс обращается к вопросу о предмете философии и о ее значении. В этих высказываниях сказывается опыт, полученный в клубе «Апостолов», а также дискуссии вокруг лингвистической философии Людвига Виттгенштейна. Здесь Кейнс дает свое определение философии: «Философия – это система понятий. Она должна прояснить понятия, высказанные ранее, а также понятия неясные и запутанные». Следует сказать, что Кейнс философски подходил к понятиям экономической теории, он давал и парадоксальные определения установившимся понятиям, расшатывая устаревшую логику традиционных понятий и определений.

Вызывает интерес и мысль Кейнса о началах философского мышления. В эссе о Рамсее он пишет: «Рамсей, так же, как и Мур, и Виттгенштейн, считал, что философия начинается с удивления, то есть с выявления неясности или неопределенности». Понятие «неопределенности» Кейнс сам вводил в систему своих определений, с помощью которых он анализировал систему экономических отношений в современном обществе. Не случайно, что свою главную работу «Общая теория занятости, интереса и денег» он начинает с определений таких понятий, как доход, сбережения, инвестиции.

Глава 4
Бегство из Блумсбери

Было бы ошибочно представлять Мейнарда Кейнса как ученого, постоянно занятого наукой, проводящего все время в библиотеке или за письменным столом. Кейнс был человеком-амфибией: он мог существовать в разных культурных средах и умело сочетал усердную работу с развлечениями.

С 1918 по 1925 года Кейнс снимал квартиру на Гордон сквер, в пятиэтажном большом здании, в районе, получившем название Блумсбери. Это был район в центре Лондона близ университета и Британского музея, куда в начале ХХ столетия перебрались две сестры – Ванесса и Вирджиния Стивен. Ванесса училась живописи, Вирджиния начинала писать. Вскоре вокруг них образовался интеллектуальный художественный кружок, оказавший сильное влияние на развитие английского искусства, в особенности английского модернизма.

В числе его членов были художники Роджер Фрай, Дункан Грант, Клайв Белл, писатели Е. М. Форстер и Литтон Стрэчи, наконец, Мейнард Кейнс. Это было неформальное объединение, не имеющее какого-то определенного устава или программы. Тем не менее, их объединяли общие вкусы и интересы, неприятие викторианской морали, высокий интеллектуализм, поиски новых художественных форм.

Кружок Блумсбери появился в переходный период, викториан-ство умирало и на его смену приходила новая эпоха, содержащая много надежд. Как пишет Леонард Вулф в своей «Автобиографии», «в мрачный, сырой, дождливый день 1901 года королева Виктория умерла, и мы почувствовали, что живем в новую эпоху, основанную на бунте».

Почти все члены этой общины учились в Кембридже, Клайв Белл, Леонард Вулф, Литтон Стрэчи были членами «Тринити-колледжа» в Кембридже, Мейнард Кейнс и писатель Форстер принадлежали «Кингз-колледжу». Здесь в обществе «Апостолов» формировалось новое, анти-викторианское направление мысли. Членом «Апостолов» был молодой философ Джордж Мур, который в 1903 году издал свой трактат «Principia Ethica». В этой книге Мур пересматривал этические ценности, такие как «добро», «истина», «значение», освобождая их от викторианского ригоризма и интерпретируя их в направлении бентамовского гедонизма.

Свобода от нравственных табу, открытое обсуждение всех вопросов философии, политики, морали перешло в наследство из Кембриджа в лондонский район Блумсбери, где поселилось большинство выпускников бывших студентов Кембриджа. Здесь обсуждались проблемы морали, эстетики, писались романы. Леонард Вулф, муж писательницы Вирджинии Вулф, открыл собственное издательство «Хогарт пресс», которое издавало либеральные и критические книги.

Историографом этой общины стала Вирджиния Вулф, которая в своих книгах описывала характеры тех, кто жил в Блумсбери. Она долгое время переписывалась с Кейнсом, но за внешней доброжелательностью стояло плохо скрываемое недовольство. Вот как выглядит портрет Кейнса в одном из ее писем: «В свете лампы был ясно виден Мейнард. Он напоминал большого моржа, с двойным подбородком, выпуклыми красными губами, маленькими глазами, чувственный, брутальный, лишенный воображения. Это – иллюстрация того, что я чувствовала в нем. И к тому же, он не читал ни одной моей книги[22]22
  The Diary of Virginia Woolf. Ed. by A. E. Bell. Vol. 2, p. 33.


[Закрыть]».

Несмотря на то, что члены группы Блумсбери избегали участия в политической деятельности, их политические взгляды были радикальны. Леонард Вулф был членом лейбористской партии, его жена Вирджиния была автором феминистских программ, сын Клайва и Ванессы Джулиан Белл погиб в Испании, воюя на стороне республиканцев против фашистов, Мейнард Кейнс поддерживал в Кембридже таких интеллектуалов как, как например, итальянского экономиста Пьеро Сраффа, австрийского философа Людвига Виттгенштейна и русского физика Петра Капицу.

Эстетика и художественная программа Блумсбери складывалась из многих различных параметров. Прежде всего, в ней проявлялась традиция, идущая от прерафаэлитов и Уильяма Морриса. Дункан Грант декорировал жилище свое собственное и своих друзей в Лондоне и Кембридже в духе движения «Арт энд Крафт». Роджер Фрай поддерживал деятельность группы «Омега Уоркшоп», которая занималась изготовлением мебели и декорированием жилища.

Другая тенденция в эстетике Блумсбери была связана с адаптацией английским искусством передовых течений в зарубежном искусстве, прежде всего, искусства Франции и России. Из Франции Роджер Фрай экспортировал пост-имрессионизм. Из России блумсберийцы экспортировали стилистику и энергетику «Русского Балета», в котором они обнаруживали, с одной стороны, традиции искусства Византии, а, с другой, свободу к эксперименту, свойственную искусству модернизма[23]23
  Об эстетике Блумсбери см.: Reed Ch. Bloomsbery Rooms. Modernism, Subculture and Domesticity. New Haven and London. 2004.


[Закрыть].

Теоретиком и идеологом группы был Роджер Фрай. Он получил образование в университете Кембриджа, где он, поступив в Кингз-колледж, стал заниматься изучением естественных наук. В 1880 году Фрай был избран членом общества «Апостолов», членами которого были Мур, Кейнс, Стрейчи. В Кембридже Фрай подружился с К. Эшби, возглавлявшим гильдию ремесленного труда, возникшего под влиянием моррисовского движения «Арт энд Крафт». Его собственная жена, которая умерла в 1910 году от неизлечимой болезни, была художником по витражам. Окончив с отличием Кембридж, Фрай едет в Италию, а затем в Париж, где он занимается изучением искусства. В 1899 году он издает первую свою книгу о Джованни Беллини, предисловие к которой написал историк искусства Бернард Беренсон. В 1903 году он приглашается в редакционную коллегию вновь созданного артистического журнала «Барлингтон мегезэн».

На следующий год Фрай едет в США, где знакомится с американским миллионером и меценатом П. Морганом. В это время он получает приглашение занять пост заместителя директора музея Метрополитэн в Нью-Йорке. Фрай сотрудничает с американскими музеями и фондами до 1910 года. После этого он возвращается в Англию, без постоянной работы, но с репутацией знатока современного искусства. К этому времени относится его встреча с членами кружка Блумсбери, прежде всего с Клайвом Беллом и его женой Ванессой (до замужества Стивен), на которой он женился в 1907 году. Клайв в то время писал большую книгу, которая должна была называться «Новый Ренессанс». Позднее он издал материалы этого исследования в виде книг – «Искусство» (1914) и «Цивилизация» (1928), получивших широкую известность в Англии.

Фрай был одержим идеей познакомить английскую публику с французским импрессионизмом. Он организует и проводит в Лондоне две выставки в 1910 и 1912 году. Кроме того, Фрай участвует в двух художественных группах «Кемден Таун» и «Омега Уоркшоп».

Самым крупным художником среди блумсберийцев был, по-видимому, Дункан Грант (1885–1978). Он был не только художником, но и дизайнером, работающим по ткани, в керамике, им было подготовлено несколько театральных декораций. Раннее детство он провел в Индии. В Англии он в 1902 поступает в Вестминстерскую художественную школу. После ее окончания, едет в Италию, где занимается копированием работ Мазаччо, затем в Париж, где знакомится с работами импрессионистов и оказывается под сильным влиянием Сезанна. Он был членом группы «Кемден Таун», основанной в 1911 году, и группы «Омега Уоркшоп», возглавляемой Роджером Фраем.

Помимо французского постимпрессионизма, на эстетические и художественные взгляды блумсберийцев оказывало русское искусство. Прежде всего, к группе Блумсбери примкнули два представителя русского искусства – художник Борис Анреп и балерина Лидия Лопухова. Борис Анреп участвовал в выставках Роджера Фрая, посвященных постимпрессионизму. А Лопухова стимулировала интерес английских художников к спектаклям русского балета, которые оказали огромное влияние на стилистику раннего английского модерна.

Находясь под влиянием дягилевских спектаклей, Дункан Грант расписывает в 1912–1913 году стены в частном доме на Брунсуик-сквер 38. На этой фреске он изображает теннисистов, сражающихся в теннисном матче. Но теннис для Гранта не спортивная игра, а скорее великолепный танец, сочетающий атлетизм и сексуальность. Кристофер Рид, написавший книгу о работах Гранта этого времени, пишет: «Если рассматривать их все вместе, эти декорации в жилом квартале на Брунсуик – сквере представляют собой различные версии модернистской фантазии, порожденной Русским Балетом. Движения танца и тенниса являются метафорой эротики и поэтому эти изображения являются аллюзией секса».

В своих воспоминаниях Осберт Ситвелл так описывает предвоенный Лондон: ««Каждый угол, каждый светильник, каждая подушечка отражали сюжеты Русского Балета». Художники из Блумсбери не были единственными англичанами, кто рисовали под влиянием русских спектаклей, но они принесли эстетику русских танцев к себе в дом. Тем самым они превратили свои дома в театральные подмостки для домашней жизни, и, как и Русский балет, возвели примитивную сексуальную свободу, которая ассоциировалась с Востоком, во что-то глубоко современное»[24]24
  Bloomsbury. The Artists, Authors and Designers by Themselves. P. 105–106..


[Закрыть].

И еще одно мнение, принадлежащее Леонарду Вулфу. Он говорил о русском балете: ««Этот балет означал одновременно нечто варварское и цивилизованное, ультро-природное (дикое, чувственное, хаотическое, животное) и, одновременно, нечто анти-природное (фантастическое, андрогинное, декадентское»). Обе эти полярных начала присутствуют в живописи Блумсбери.

Но наряду с художественными интересами и поисками эстетических идеалов, Блумсбери было одновременно и бунтом против викторианской морали и викторианских ценностей. В отношениях между членами господствовала сексуальная свобода. Как пишет Скидельский, в доме на Гордон Сквер «никогда не было ясно, кто занимал ту или иную спальню и с кем»[25]25
  Skidelsky R. John Maynard Keynes. The Economist as Savior. P. 11.


[Закрыть]. С другой стороны, все члены этой общины были независимыми, самостоятельными и далеко не всегда общительными. Вирджиния Вулф, острая на язык, сравнивала этот дом на Гордон сквер с павильоном для львов в зоопарке. ««Каждый бродил из клетки в клетку. И все животные были опасными, подозрительными друг к другу, полными привлекательности и загадочности»[26]26
  The Diary of Virginia Woolf. (Ed. A. E. Bell). V. 2, p. 69.


[Закрыть].

Кейнсу первоначально нравилась богемная обстановка Блумсбери. Здесь он находил для себя отдых, способность отвлекаться от служебных обязанностей, обсуждать новости в области литературы, философии и искусства. Но он допустил неосторожность. Познакомившись на представлениях русского балета с балериной Лидией Лопуховой, он предложил ей бросить гостиницу и переехать в Блумсбери, в дом на Гордон сквер, населённом львами. Обитатели клеток сразу почувствовали запах чужого, непохожего на них существа. Тем более, что по русской привычке Лидия никогда не предупреждала соседей, приходя к ним в гости. И говорила то, что думала, не считаясь с английскими правилами приличия. Но главное, что тревожило зверинец, это то, что Лидия намеревалась увести из загона доминирующего зверя – Мейнарда Кейнса. С этого момента началась травля, как всем казалось, взбалмошной русской балерины (история этой травли в главе о Л. Лопуховой).

Война Блумсбери против Лопуховой оказалась проигранной. Кейнс в 1925 году все-таки женился на русской балерине. И с этого времени он никогда не возвращался в Блумсбери. В Лидии Лопуховой он нашел свое семейное счастье, друга и интеллектуального помощника. А жители Блумсбери потеряли своего главного постояльца, самого сильного хищника в их зоопарке. Поэтому они разошлись по своим клеткам, затаив злобу и на Кейнса, и на его жену.

Как отмечает Скидельский, «позиция Блумсбери между двумя войнами была парадоксальной. Несомненно, Блумсбери обладал культурной силой, но в то же самое время события в мире отдалялись от всего этого. В какой-то мере Блумсбери был триумфом. Литература, живопись и публицистика блумсберийцев вырастала из их успеха и влияния 20-х годов. Они были арбитрами вкуса, каналом, связующим с такими писателями, как Достоевский, Пруст и Чехов, с живописью Сезанна, Матисса и Пикассо, с мыслителями, подобными Фрейду. Вместе с Ситвеллом, Блумсбери прекрасно знали балет. Мораль Блумсбери распространялась повсюду. И, тем не менее, Ванесса Белл была права, когда говорила, что Блумсбери умер в 1914 году»[27]27
  Skidelsky R. John Maynard Keynes. The Economist as Savior P. 17.


[Закрыть].

Атмосфера богемного Блумсбери уже не подходила ученому, который начинал получать мировое признание и публиковать серьезные анализы экономической ситуации в Европе в период между двумя войнами. Как пишет в своей «Автобиографии» Бертран Рассел, описывающий культурную ситуацию начала века, «из этой атмосферы Кейнс бежал в большой мир». Здесь его ожидали большие проблемы и большие задачи, выходящие за пределы элитарного кружка эстетов и снобов.