Текст книги "Христианство и эрос"
Автор книги: Вячеслав Сорокин
Жанр: Религиоведение, Религия
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]
III. Идеал целомудрия
Идеал целомудрия пришёл в христианство не извне; он – собственное изобретение Христа, изобретение, возможно, случайное. Если бы не были сказаны Христом слова: «…есть скопцы, которые из чрева материнского родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного»[6]6
Мф. 19:12.
[Закрыть], – не сложился бы в последующие века культ девственности, так резко поменявший жизнь бессчётного количества молодых женщин, но тоже и молодых мужчин. Это неоднозначное высказывание Христа, хотя оно и послужило основанием для столь значимого культа, не обосновывается им. Ефимий Зигабен (XII в.) так истолковывает эти слова Христа:
«…[он] исчисляет три рода скопцов, из которых первый не может быть порицаем, второй – порицается, а третий – даже заслуживает похвалы, когда некоторые, чтобы достигнуть Царства Небесного, оскопляют самих себя, не железным мечом отрезывая детородные члены, но мечом целомудрия отсекая жало похоти и любовью к девству ослабляя страсть плотскую»[7]7
Ефимий Зигабен. Толкование на Мф. 19:12. URL: http://bible.optina.ru/new: mf:19:12.
[Закрыть].
Более ясного объяснения существа девства и цели девства, какова она по христианству, по-видимому, дать невозможно: цель – достижение Царства Небесного. Но мог ли быть этот стимул достаточным в таком деле? Что такое Царство Небесное, всегда было непонятно. Определения этого царства у Христа отрывочны и поражают бедностью смысла. Не вносят ясности в вопрос и многочисленные толкования этого понятия. Это центральное понятие христианства остаётся самым неистолкованным и самым тёмным в нём; тем не менее на нём построено всё христианское учение о будущей жизни, в котором учению о девстве принадлежит важное место:
«Ничто не может, прекрасные девы, приносить столько добра человеку, как девство. <…> Ибо, как скоро Христос научил нас соблюдать его и показал нам чрезвычайную красоту его, разрушено царство диавола, прежде постоянно пленявшего и порабощавшего всех…»[8]8
Мефодий Олимпийский. Пир десяти дев. Речь 10. Гл. 1. URL: https://azbyka.ru/ otechnik/Mefodij_01impijskij/pir-desjati-dev– ili-о-devstve/
[Закрыть]
Христианским богословам приходилось создавать учение о девстве в буквальном смысле слова из ничего. Столь масштабный феномен, как добровольное пожизненное воздержание от близости с другим полом, не зиждется на каких-либо твёрдых и внятных основаниях. Воздержание не проистекает из природной необходимости; напротив, оно противоречит ей. Но и Христос говорит не о необходимости девства, но о его желанности, предоставляя молодым мужчинам и женщинам самим делать выбор своего будущего. Девство восхваляется как подвиг, за который девственников на небе ожидает награда. Но та же награда – вечное блаженство – ожидает и недевственников, ведущих на земле богоугодную жизнь, и неясно, в чём будет состоять преимущество первых перед вторыми. Но какое-то преимущество они должны иметь, иначе был напрасен их подвиг. Объяснения богословов туманны:
«…крыльям девства, по их природе, свойственно не склоняться к земле, а возноситься на небо, в чистый эфир, в жизнь равноангельскую. Посему сохранившие точно и верно своё девство для Христа, по призвании и переселении отсюда, первые удостаиваются победных наград, получая от Него увенчание цветами нетления. Ибо говорят, что как скоро такие души оставляют мир, то встречающие дев ангелы с великим славословием сопровождают их на упомянутые луга, к которым они стремились и прежде, издалека созерцая их…»[9]9
Там же. Речь 8. Гл. 2.
[Закрыть]
Вопрос между тем настоятельно требует ответа: ради чего обязывать себя к подвигу девства, который ставится некоторыми богословами на один уровень с подвигом мученичества? Каков смысл этого подвига и какова действительная награда за него? Но пристало ли ожидать награды за подвиг? Разве подвиги совершаются ради награды, а не ради чего-то высшего? Но в таком случае смысл подвига девства и вовсе непонятен. Богослов же, подбивающий девственниц на этот подвиг, между тем благополучно умрёт, и спросить с него, в чём состоял смысл подвига и отчего не получена награда, будет невозможно.
Как и Христос, апостол Павел ставит девственность выше брака. Брак лишь меньшее зло по сравнению с блудом – внебрачными отношениями. Вот совет Павла относительно брака, прославивший его: если есть сильное влечение к другому полу, следует жениться, чтобы не впасть в блуд: «…во избежание блуда каждый имей свою жену и каждая имей своего мужа»[10]10
1Кор. 7:2.
[Закрыть]. Но лучший путь к соблюдению телесной и духовной чистоты – целомудрие. Перед человеком, таким образом, всего три пути: путь внебрачной «греховной» связи с другим полом, путь законного соединения в браке и путь воздержания. Третий путь, по словам апостола, он предпочёл для себя и хотел бы, чтобы и другие следовали ему в этом. Собственное безбрачие он представляет как образец угодного Богу поведения и даёт мужчинам, между прочим, такую замечательную рекомендацию: «…хорошо человеку не касаться женщины»[11]11
1Кор. 7:1.
[Закрыть]. Эта рекомендация даётся мужчине, который, по Павлу, человек. Женщина, по-видимому, нечто другое, и соответствующей рекомендации – «хорошо женщине не касаться человека» – Павел не даёт. Христос и Павел допускают брак, лишь поскольку он лучше блуда. А если бы брак не был лучше блуда, то в нём, по-видимому, не было бы необходимости.
От Христа и апостола Павла берёт, таким образом, своё начало культ, враждебный и природе человека, и божественным установлениям, поскольку он несовместим с заповедью «Плодитесь и размножайтесь». Павлу в деле становления культа девственности принадлежит лишь второстепенная роль. Он явно смущён этой неожиданно свалившейся на него обязанностью – предлагать решения, имеющие законную силу в столь запутанной и деликатной сфере, как отношения полов. Он колеблется, не решаясь открыто от себя восхвалять то, что ни по религиозным, ни по общественным меркам не может заслуживать похвалы. В конце концов он, следуя Христу, лишь рекомендует девство, не утверждая его необходимость. При этом он сетует на то, что от Господа ему в этом вопросе не было поддержки: «Относительно девства я не имею повеления Господня, а даю совет…»[12]12
Там же. 7:25.
[Закрыть] Повеления девства не было от Христа никому. А если бы было такое повеление и если бы оно было воспринято всерьёз, христианство прекратило бы своё существование в течение одного поколения.
IV. Гимнотворчество отцов
Одной только рекомендации Христа и Павла едва ли бы хватило для становления культа девства. Позже отцами церкви будут сделаны попытки оправдать и обосновать этот культ. Тут требовались глубокие аргументы, но отцы ограничились главным образом восхвалением девства. Возникло новое явление в жизни церкви – повальное увлечение отцов «гимнотворчеством» в честь добродетели целомудрия. Девственность восторженно превозносилась ими в многочисленных панегириках. Но необходимость девственности в этих панегириках рационально не обосновывается. Отсутствие обоснования возмещается изобилием художественных деталей. Авторы таких панегириков словно соревнуются между собой, стараясь превзойти друг друга в пышности и изысканности слога. У Иоанна Златоуста (IV–V вв.) есть такие строки о девственности:
«А что сладостнее, прекраснее и светлее девства? Оно издаёт лучи светлее самых лучей солнечных… Девство потому достойно удивления, что оно лучше добра, и столько лучше, сколько кормчий превосходнее гребцов и полководец – воинов. <…> И если угодно, я прибавлю, насколько оно лучше, – именно настолько, насколько небо лучше земли, и ангелы – людей, а сильнее сказать, то и этого больше»[13]13
Иоанн Златоуст. Книга о девстве. Гл. 21. URL: https://azbyka.ru/otechnik/Ioann_ Zlatoust/kniga_o_devstve/
[Закрыть].
Этому панегирику не уступает в художественности следующий; его предполагаемый автор – святой Антоний Великий (III–IV вв.), основатель отшельнического монашества, живший прежде Златоуста:
«Девство есть печать совершенства, подобие ангелам, духовная и святая жертва. Оно есть знак, указывающий путь к совершенству, есть венец, сплетённый из цветов добродетели, есть благоухающая роза, оживляющая всех, находящихся близ неё, есть великий дар Божий, залог будущего наследия в Царствии Небесном»[14]14
Святой Антоний. Письмо 17. Цит. по: Девство, монашество, супружество. URL: http://www.pms.orthodoxy.ru/semia/00001.htm
[Закрыть].
Поскольку сам Антоний Великий, по свидетельству Афанасия Великого (III–IV вв.), был неграмотен[15]15
Афанасий Великий. Житие преподобного отца Антония. Абз. 1, 72, 73. URL: http://tvorenia.russportal.ru/index.php?id=saeculum.iv.a_09_0027
[Закрыть], эти слова вряд ли действительно принадлежат ему. Ещё примеры такого рода:
«Увенчаем девство нашими венцами, от чистого сердца воспев его в чистых песнях! Это прекрасный дар нашей жизни, дар блистательнее золота… и слоновой кости…»[16]16
Григорий Богослов. Симфония по творениям. Раздел «Девство». URL: https://azbyka.ru/otechnik/Grigorij_Bogoslov/simfonija-po-tvorenijam-svjatitelja-grigorija-bogoslova/69
[Закрыть]
«О девство, богатство непостижимое! О девство, венок неувядаемый! О девство, храм Божий и жилище Святого Духа! О девство, жемчуг драгоценный, для многих невидимый, немногими же находимый! О воздержание, любезное Богу и святыми восхваляемое! О воздержание, многими ненавидимое, достойными же тебя познаваемое! <…> О воздержание, жизнь ангелов и венец людей святых!»[17]17
Афанасий Великий. О девстве, или подвижничестве. URL: https://azbyka.ru/otechnik/ Afanasij Velikij/o-devstve-ili-о-podvizhnichestve/
[Закрыть]
Как только речь заходит о девстве или о половом вопросе, святые отцы заметно оживляются и обнаруживают недюжинные литературные способности: панегирики, сочинённые ими в честь девственности, сопоставимы с поэтическими достижениями греков и римлян. Но, в то время как цель греко-римских поэтов – восхваление эротической любви, во втором случае цель её – хуление. В искренность этих панегириков с их пышностью и многословием верится мало. Святитель Григорий Нисский (IV в.) не без колкости замечает:
«Те же, кто распространяет протяжённые похвалы девству в продолжительных речах, думая этим прибавить нечто к красоте девства, по-моему, обманывают сами себя и поступают вопреки собственной цели, теми самыми похвалами, которыми возвышают величие девства, делая подозрительной истинную его славу. <…> Потому-то часто удивление, возбуждаемое похвалами, становится подозрительно для людей, как поддельное».
И тут же, противореча себе, святитель заключает:
Но рассудок требует рационального обоснования этого культа. Среди предлагаемых в его пользу аргументов обращает на себя внимание следующий аргумент: девство – враг похоти, а похоть, или половое влечение и связанное с ним удовольствие, – враг добродетели и совершенства. Но отчего именно удовольствие провозглашается христианством врагом добродетели и совершенства, а не страдание и не воздержание, причиняющее психические и физические муки? Где муки, там не может быть совершенства. Разве такого совершенства желает себе человек, которое состоит для него в перенесении мук? В таком случае воплощением идеала совершенства должен считаться мазохист.
V. Симеон Столпник
Мазохизм, хотя этот феномен был открыт лишь новейшей психологией, составляет краеугольный камень христианского миропонимания, что всё ещё недостаточно понято. Но, если мазохист находит удовольствие в страдании как таковом, христианское отношение к жизни предполагает жертвенность, страдание и мученичество ради будущей награды. Особенно великая награда ожидает священномучеников и девственниц. По Августину, «радостью девственников будет Сам Иисус, радость – через Иисуса и в Иисусе. Это радость особого рода, не общая с радостью других святых»[19]19
Цит. по: Настольная книга священнослужителя. Т. 5. Разд. «Девство». С. 635. Москва: Издание Московской патриархии, 1986.
[Закрыть]. Христианские мученики видели в муках путь к вечному спасению, отсюда поражавшие их современников твёрдость и бесстрашие, проявляемые ими в гонениях. Пытки и казни становились источником высшей радости в преддверии встречи с Господом. Для монахов источником мазохистского удовольствия было умерщвление плоти. Плоть страдала, но дух возвышался этим страданием. Сама мысль об этом страдании порождала удовольствие.
Христианский идеал святости требует самоотречения и самоистязания. Идеальный христианский святой ненавидит своё тело и его потребности и, если бы это было возможно, с радостью отказался бы от него. Мазохизм святого может достигать такого уровня, что он становится неприемлемым даже для других святых, тех, кто праведен менее его, не говоря уже о его абсолютной неприемлемости для тех, для кого святость не идеал. Вот описание образа жизни знаменитого святого Симеона Столпника, основателя столпничества. Среди странных пристрастий этого святого первое место занимает пренебрежение гигиеной:
«Однажды подошёл он к колодцу напиться воды, взял верёвку от ковша… и обмотал ею всего себя от чресел до шеи… Тело же его, оттого что связано было колючей верёвкой, загноилось… И так она врезалась в него, что едва её было видно. <…> Как-то раз некие братья, вышедши наружу, увидели, как он даёт еду свою нищим. Возвратившись, они сказали настоятелю: „Откуда ты привёл к нам сего человека? Мы не можем воздерживаться от пищи, как он; он ведь постится от воскресенья до воскресенья и пишу, что получает, раздаёт нищим; к тому же от тела его исходит тяжелейшее зловоние, так что никто не может стоять рядом с ним. А когда он идёт, то с него сыплются черви, и ложе его тоже полно червей”. Тогда настоятель вышел наружу и увидел, что всё так и обстоит, как они сказали. И обратился он к Симеону: „Сыне, что это мне о тебе поведали братья? <…> И скажи мне, сыне, откуда исходит это зловоние?” Но святой Симеон стоял, не говоря ни слова. Тогда настоятель, рассердившись, повелел ему разоблачиться, и увидели они все верёвку, обвитую вокруг тела. <…> С большой осторожностью и тщанием сняли они с его тела эту верёвку, которой он обернулся, причём с нею отпали и куски загнившей плоти»[20]20
Житие святого Симеона Столпника, написанное Антонием, его учеником. URL: http://www.vostlit.info/Texts/Heilige/Byzanz/V/Simeon_Stolpnik/text.phtml?id=517
[Закрыть].
«Диавол… поразил ногу преподобного лютой язвой, и загнило на ноге тело, появилось множество червей. <…> Один юноша по имени Антоний собирал червей, падающих на землю, и по повелению святого страдальца опять носил их к нему на столп. Святой же, перенося болезнь с великим терпением, как второй Иов, прикладывал червей к ране, говоря: „Ешьте, что вам Бог послал”»[21]21
Дмитрий Ростовский. Жития святых. Житие преподобного и богоносного отца нашего Симеона Столпника. URL: https://azbyka.ru/otechnik/Dmitrij_Rostovskij/zhitija-svjatykh/
[Закрыть].
Отрицание гигиены тела у святых проистекает из того же источника, что и их отношение к телу вообще, – из противопоставления тела духу как низшего начала высшему.
Это противопоставление присутствует в подвиге святого как важнейший мотив его поступков. Диадох Фотикийский (V в.) поучает:
«Ходить в баню никто не сочтёт грешным или неразумным; но воздержания ради удаляться и от этого я называю делом и мужественным и целомудреннейшим»[22]22
Диадох Фотикийский. Подвижническое слово. Гл. 52. URL: https://azbyka.ru/ otechnik/Diadoh_Fotiki/podvizhnicheskoe-slovo-razdelennoe-na-sto-glav/#0_52
[Закрыть].
Знаменитая святая Евпраксия подвизалась в девическом монастыре со ста тридцатью монахинями, которые «никогда не отдыхали и не мылись. О бане нечего и говорить: они и слышать не могли об обнажении тела, и самое слово „баня” употреблялось у них в упрёк, в стыд и в насмешку»[23]23
Дмитрий Ростовский. Жития святых. Житие святой Евпраксии. URL: https://azbyka. ru/otechnik/Dmitrij_Rostovskij/zhitija-svjatykh/
[Закрыть]. О святой Олимпиаде сообщается:
Афанасий Великий (IV–V вв.) отговаривает девственниц от посещений бани:
Ефрем Сирин (V в.) с похвалой противопоставляет немытое и неухоженное тело мытому и ухоженному:
«Не должно монаху с особенной тщательностью мыть тело или ноги. Как сластолюбцы в изяществе тела и одежд ищут себе удовольствий, так подвижник благочестия противоположным сему ополчается на сопротивников»[26]26
Ефрем Сирин. О борьбе с блудной страстью. Абз. 104. URL: https://azbyka.ru/svyatye_ otcy_o_celomudrii
[Закрыть].
Ради угождения Господу без каких-либо удобств, без мытья и бани Симеон Столпник простоял на выстроенном им столпе тридцать шесть лет, причём один год он будто бы стоял на одной ноге, поскольку вторая была повреждена дьяволом в отместку за неприятности, которые ему доставил святой своей стойкостью в делах воздержания. Из других форм добровольного самоистязания упомянем самобичевание. Приведём только одно, но достаточно красноречивое описание этой процедуры:
«Этот монах, холодной зимней ночью „раздевшись донага, закрылся в своей келье… взял свои розги с острыми шипами и хлестал себя по телу, рукам и ногам, пока из него не полилась кровь, словно из наполненного до краёв сосуда. Один из шипов плети был согнут в виде крюка: попадая на тело, этот крюк терзал и разрывал его плоть. Он хлестал себя с такой силой, что разорвал плоть натрое, а все стены были обрызганы кровью. Он стоял весь в крови и смотрел на себя. Этот взгляд был мучительно-ужасным, что во многом внешне напоминало возлюбленного Христа во время Его бичевания”»[27]27
Гуревич П. С. Мазохизм как антропологическая загадка. URL: http://credonew.ru/content/view/766/60/
[Закрыть].
Страдание и наслаждение неразделимо смешаны в этом акте. Сравнительно безобидной иллюстрацией мазохистского удовольствия, которым проникнуто отношение идеального христианина к своему страданию, может служить та радость, какую испытали от побоев, понесённых ими за веру, апостолы: «…призвав апостолов, били их. Они же пошли из синедриона, радуясь, что за имя господа Иисуса удостоились принять бесчестие»[28]28
Деян. 5:40–41.
[Закрыть]. То есть, получив взбучку, апостолы нисколько не огорчились, напротив – возрадовались этому событию, и можно почти с уверенностью полагать, что они хвастались друг перед другом, кому выпало больше пострадать за Господа.
VI. Христианство и чувственное удовольствие
Христианство открывает принципиально новую эпоху в отношении человека к удовольствию – эпоху подавления чувственности и телесных желаний. На все проявления чувственности налагаются ограничения. Кто мыслит о чувственном удовольствии, уже согрешает. Удовольствию как цели противопоставляется идеал жизни во Христе и с Христом, идеал, вызывающий больше вопросов, чем тут возможно ответов. На сторону аскетизма и праведничества христианин привлекается обещанием наслаждений на небе, бесконечно превосходящих земные наслаждения. То, что ожидает праведников в будущей жизни, согласно апостолу Павлу, так прекрасно, что того «человеку нельзя пересказать»[29]29
Кор. 12:4.
[Закрыть]. Но при такой неопределённости будущих наслаждений риск оказаться в проигрыше для праведника, поменявшего земные наслаждения на небесные, весьма велик. Этим требованием достигается по меньшей мере один результат: на людей, которым земные радости из-за социальных условий труднодоступны, должно действовать успокаивающе, что им взамен низменных земных радостей после смерти будут подарены радости высокие и прекрасные. На фоне переоценки земных ценностей и переоценки отношения к удовольствию и сложился христианский идеал целомудрия, проявивший себя, среди прочего, в культе девственности и в монашестве.
Не всякое удовольствие отвергается христианством, но лишь плотские удовольствия, прежде всего те, источник которых – «чрево» и «то, что под чревом». Но разве не Богом сотворены чрево и то, что под ним? Удовольствие – величайшее изобретение Творца. Без удовольствия невозможно ни возникновение, ни существование жизни.
Всё живое управляется через удовольствие. Удовольствия ищут даже простейшие организмы. Изымем удовольствие из жизни живых существ – и они погибнут от отсутствия желания пить и есть ещё раньше, чем прекратит существование весь род по причине отсутствия желания к совокуплению. Против этого величайшего движущего принципа жизни выступило христианство, оскорбившись плотским характером удовольствий. Как никакая другая религия, христианство враждебно удовольствию прежде всего в сексуальной сфере. То, что плотские удовольствия греховны, а целомудрие есть благо, не оригинальный христианский взгляд. Он уже задолго до христианства культивируется во многих религиозных сектах и течениях и в определённой степени присутствует в стоицизме. В последнем удовольствию противопоставляется добродетель, но добродетель не исключает удовольствие: она для стоиков источник высокого духовного удовлетворения, которое, по сути дела, представляет собой особый род удовольствия. Так же и христианство делит удовольствия на низменные, проистекающие из плоти, и высокие, проистекающие из духа. Если человек любит первые, он нарушает волю Бога, если вторые – соблюдает её. Но где и когда Бог заявлял что-либо подобное? Ни в Ветхом, ни в Новом Завете нет свидетельств того, что Бог разделил невидимой стеной плотские и духовные удовольствия, что первые (которые он сам же сотворил!) запретил, а вторые рекомендовал человеку. Иоанн Златоуст предпринимает попытку провести границу между плотскими и духовными удовольствиями и тем отделить дозволенные Богом удовольствия от недозволенных. Среди дозволенных удовольствий у него следующие:
«Если ты хочешь получить удовольствие, иди в сады, к текущей реке и озёрам, рассматривай цветы, слушай пение кузнечиков, посещай святые места; здесь ты найдёшь и здравие для тела, и пользу для души, а вреда никакого, и не будешь раскаиваться после этого удовольствия, как то бывает после зрелищ. Ты имеешь жену, имеешь детей, что может сравниться с этим удовольствием?»[30]30
Иоанн Златоуст. Беседы на евангелие от Матфея. Беседа 37. URL: https://azbyka.ru/ otechnik/loann_Zlatoust/tolk_51/37
[Закрыть]
Тут не упомянуто удовольствие от поэзии, живописи и музыки, но это объяснимо, если принять во внимание время, в которое были написаны эти слова, – IV век. К этому времени христианское – аскетическое по духу – искусство ещё не сложилось, а призывать любить языческое искусство христианский епископ и богослов не мог себе позволить.
В отличие от христианства, стоицизм не противопоставляет временные земные удовольствия вечным небесным. Для стоиков нет внеземных удовольствий; идеалом и целью человека в земной жизни должно быть удовольствие, проистекающее из добродетельных поступков. Для христианства самые высокие удовольствия те, что ожидают человека после смерти. А чтобы заслужить их, христианин при жизни должен по возможности избегать низменных удовольствий, на первом месте среди которых – удовольствие любви и удовольствие от вкусной пищи. Преподобный Исидор Пелусиот (IV–V вв.) обещает наказание на том свете тем, кто любит лакомиться:
А преподобный Симеон Новый Богослов (XII в.) и вовсе считает, что даже мысль о вкусных блюдах есть чревоугодие, подобно тому, как помыслить о женщине с вожделением для Христа уже прелюбодеяние:
Что может быть приятнее для слуха богатых и сильных мира сего, боящихся бунтов и революций, как не призыв к бедным есть хлеб и пить воду и не помышлять о большем во избежание греха чревоугодия и будущего наказания? Но и удовольствия от музыки и пения вредны и опасны, если музыка и пение не служат целям благонравия. Тем более опасны удовольствия от любовной поэзии и всякого рода зрелищ, способных вызвать греховные помыслы, а также от созерцания соответствующих предметов искусства и от игрищ и увеселений, свойственных молодости.
На святой горе Афон неизвестным был составлен сборник, приписываемый авторству Никодима Святогорского (XVIII–XIX вв.), под названием «О хранении чувств», в котором подробно исследуются все пять чувств человека на предмет их совместимости с добродетельной и благочестивой жизнью. Вывод автора: все пять чувств вовлекают человека в соблазны и способны совлечь его с пути благочестия. Обязанность воздержания поэтому распространяется на все пять чувств. Вот рекомендации вступившим на путь монашества:
«…необходимо пресечь воззрение глаз на красоту телесную, приводящую душу к неподобающей страсти… Если тебе необходимо говорить с женщинами, то опусти долу глаза твои или вообще закрой их и повторяй мысленно слова псалмопевца: „Всегда видел я пред собою Господа…” (Пс. 15:8). <…> Потому и святой Симеон Новый Богослов учит не смотреть не только на женщин и молодых, но и на старцев. <…> К чему многословить? Всеми признана та истина, что от воззрения рождается похотение, и наоборот: где не было воззрения, там и не возникнет похотения»[33]33
Никодим Святогорец. О хранении чувств. О хранении зрения. URL: https://azbyka.ru/ otechnik/Nikodim_Svjatogorets/o_hranenii_chuvstv/
[Закрыть].
«Храни уши твои от слышания развратных мелодий, поскольку душа, услаждаясь ими, пребывает нечувственной к духовному наслаждению и не познаёт своего бедственного состояния; поскольку от похотливых песен ум запечатлевает в воображении страстные образы, а сердце склоняется к принятию их»[34]34
Там же. О хранении слуха.
[Закрыть].
«Многоядение препятствует благочестию… Чувство вкуса… есть первейшее среди других. Откуда эти обильные трапезы и изысканные кушанья? Конечно, не по необходимости и не по нужде тела, но для услаждения гортани. И что же рождают эти многоценные яства? Конечно, ничего хорошего, но только страсти телесные и душевные. <…> Особенно же чревобесие вредит молодым, у которых и так кровь кипит… Поэтому приучи себя есть раз в день… Но и тогда, прошу тебя, не объедайся»[35]35
Там же. О хранении вкуса.
[Закрыть].
Для человека наибольшее значение имеет запрет на два самых любимых им удовольствия – на удовольствие от пищи и от любви. Какое обоснование подводит под этот запрет христианство? В развёрнутом виде мы находим такое обоснование у апостола Павла:
«Я говорю. Поступайте по духу, и вы не будете исполнять вожделений плоти; ибо плоть желает противного духу, а дух – противного плоти: они друг другу противятся, так что вы не то делаете, что хотели бы. <…>Дела плоти известны; они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство, идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, (соблазны), ереси, ненависть, убийство, пьянство, бесчинство и тому подобное»[36]36
Гал. 15:16–17; 19–21.
[Закрыть].
Этим знаменитым определением дел плоти, данным апостолом, богословы пользуются, избегая его анализировать, поскольку такой анализ открыл бы весь масштаб заблуждения, в какое в данном случае впадает Павел. Желая во что бы то ни стало очернить и унизить плоть, он причисляет к делам плоти тоже низменные дела духа, каковых дух совершает достаточно. Разве плоть побуждает человека ненавидеть и мстить? Животное не способно на ненависть и месть, тем более на месть затаённую, терпеливую, готовую долго ждать удобного случая. Из духовной природы человека проистекает гораздо больше зол для него и его ближнего, чем из его телесной природы. Разве идолослужение, волшебство, зависть, гнев, разногласия, ереси – дела плоти, а не духа? Но, если признать это, рушится та искусственная стена, какую христианство возводит между плотью и духом.
Дух не в меньшей степени, чем плоть, бывает причиной низменных дел. Он бывает причиной таких дел даже чаще, чем плоть. Если плоть удовлетворена – а удовлетворить её легко, – она не беспокоит человека. Но, если дух не беспокоит человека, этот человек духовно мёртв. А если дух беспокоит человека, он побуждает его как к делам высоким и достойным, так и к делам низменным и недостойным. Дела славы, тщеславия, гордости, зависти, соперничества – все такие дела берут начало в духе. Плоть готова довольствоваться малым; дух никогда не готов довольствоваться тем, что имеет. Для дурных стремлений плоти есть предел, но нет пределов для дурных стремлений духа. Если бы в своих стремлениях дух всегда исходил из высоких мотивов, имелось бы основание для противопоставления духа как высокого начала плоти как низкому началу. Но дух руководствуется в своих делах и стремлениях всеми возможными мотивами. Поэтому, когда апостол требует «поступать по духу», он, сам того не осознавая, требует в том числе, чтобы поступали из зависти, из мести, из тщеславия, из хвастовства, из гордыни, из сребролюбия, из чванливости, из желания унизить другого, из желания превзойти другого и т. д. На это противоречие у апостола намекает Ефрем Сирин, не называя Павла по имени:
«Поскольку душа несравненно выше тела… справедливо будет думать, что и душевные пороки имеют преимущества перед телесными… хотя, не знаю почему ускользает это от разумения многих: и пьянства, блуда, воровства и близких к ним пороков… остерегаются… но равнодушно смотрят на пороки, которые гораздо важнее… зависть, злопамятство, лукавство, высокомерие, корень всех зол, по словам апостола, – сребролюбие и подобные сим пороки»[37]37
Ефрем Сирин. Симфония по творениям. Добродетель. URL: https://azbyka.ru/otechnik/Efrem_Sirin/simfonija-po-tvorenijam-prepodobnogo-efrema-sirina/65
[Закрыть].
Но это противоречие игнорируется богословами, и, как и две тысячи лет назад, христианство призывает «поступать по духу». Между тем из этого противоречия есть выход: достаточно слова «поступайте по духу» заменить на слова «поступайте по совести». Для отношения к ближнему это означает поступать сообразно морально должному. Тем самым проводится объективно верное деление между должным и недолжным поведением. Разделение на дела духа и дела плоти изначально несостоятельно. Разве не прекраснее цветок или травинка, не имеющие души, злого поступка или злого слова? В чём тут преимущество высокого над низменным и что тут высоко, а что низменно? Наслаждение запахом цветка следует отнести к духовным или физическим наслаждениям? Оно проистекает от обоняния, органа восприятия, стало быть, имеет физическую природу. А какова природа наслаждения красотой цветка? Красота порождается не только зрением – она творится духом. Животное видит тот же цветок, но не испытывает удовольствия от его красоты. Что в приятных ощущениях и удовольствиях от тела, а что от духа, до конца невыяснимо. Поэтому и деление удовольствий на плотские, низменные и высокие, духовные бессмысленно. Для секты николаитов удовольствие от полообщения было духовным, поскольку оно связывает человека с тайной рождения и тем самым, как никакое другое удовольствие, сближает его с Богом. Человек творит человека! Этот акт был под силу только Богу. Но Бог всё понимал в своём акте творения, а человек в своём не понимает ничего. Он влеком к нему удовольствием, и на этом заканчивается его участие в нём. Тайна творения себе подобного по-прежнему бесконечно выше его способности понимания.
Человека связывают с Богом и удовольствия от пищи. Эти удовольствия буквально подарены Богом человеку, потому что для поддержания жизни достаточно было бы гораздо меньшей степени удовольствия. Корова вряд ли испытывает при пережёвывании травы удовольствие, равное тому, которое испытывает человек, жуя бифштекс, приготовленный из её мяса. Чьё удовольствие тут более духовно и менее низменно? Неужели то более духовно, которое требует убийства живого существа? А если более духовно удовольствие коровы, то в чём состоит преимущество духовных удовольствий перед плотскими, если первые доступны и животным? Нет таких пределов зла, которых человек, руководствуясь исключительно духовными стремлениями, не мог бы переступить. Для богословия раннего периода христианства величайшим злом было сексуальное согрешение. Но каким ничтожным и смешным представляется на фоне неизмеримого, бездонного океана зла, проистекающего из духовности человека, зло утраты девицей своей невинности! (Злом мы это событие называем, следуя словоупотреблению святых отцов.)
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
