Текст книги "Ненастоящий полковник"

– Вы знаете, кто это был? – спросил Федор, мысленно чертыхаясь на Грека. Такая процедура произошла не раз, два. Интересно, где все это время был капитан Греков? Федор обязательно у него спросит об этом потом, а пока надо нормально побеседовать с женщиной. Спокойно, не повышая голоса, чтобы дать ей возможность успокоиться. Только так она сможет вспомнить все до мельчайших подробностей.

Но ответ мадам Зотовой в какой-то мере разочаровал Федора. Сначала она отрицательно покачала головой. Потом сказала:

– Нет, я их не знаю.

Федор разочарованно кивнул. Настаивать не стал. Она действительно может не знать их. Но лица? Она видела их лица.

– Возможно, вы запомнили их лица?

На этот вопрос женщина опять покачала головой, обрывая все надежды майора Туманова, потом, чуть призадумавшись, сказала:

– Знаете, я видела одного. Такой здоровый с вытаращенными глазами. Это он позвонил в дверь. А когда я спросила, кто, ответил, что он из милиции.

– И вы открыли?

Женщина кивнула.

– Я думала, пришли спросить что-то о Сергее Шарове…

– И вас не удивил приход этого сотрудника в такое время?

Женщина глянула на Федора печальными глазами.

– Он назвался вашей фамилией. Майор Туманов…

Ваняшин с Греком переглянулись, а Федор посмотрел на Зотову недоуменно.

– Моей фамилией?

– Да, – тихо ответила Зотова. Наверное, она считала Федора в какой-то степени виновным за случившееся. В ее взгляде он заметил укор. Пусть самый незначительный, но все же укор.

Оправдываться Федору было не за что. У многих преступников его фамилия на слуху, но это не значит, что каждая дура вот так запросто должна открывать дверь, едва кто-то назовется фамилией Туманов.

– Вы хотя бы глянули в глазок, прежде, чем открывать, – вступился за своего старшего лейтенант Ваняшин.

Но губы женщины покривились в улыбке.

– А толку что? – спросила она, и заметив на лицах оперативников недоумение, ответила: – Они вывернули на площадке лампочку.

– Лампочку? – переспросил Федор. Вот только что они заходили, и лампочка горела.

– Ну, правильно, – согласилась Зотова, немного раздражаясь на непонятливость милиционеров. А еще оперативники. Бестолковый народ.

– Наверное, кто-то из них завернул. Потому что, когда я открывала дверь вашему сотруднику, – кивнула Зотова на лейтенанта Ваняшина, – лампочка уже горела. А тогда, нет. Стоило мне открыть дверь, как мне сразу же на голову набросили мешок…

Туманов задумчиво кивнул. Механизм знакомый, преступники врываются в квартиру, а чтобы жертва не запомнила их, набрасывают ей на голову мешок из черной ткани.

– … Я так поняла, их было трое. Один, был за главного…

– Почему вы так решили? – спросил Туманов. Женщина немного смутилась, но, понимая, что вынуждена отвечать, сказала:

– Сначала он насиловал меня. Один. А потом стали другие… Вдвоем. И еще мне показалось, что они побаиваются его. Что он скажет, то они и делают. Козлы. Когда они ушли, я решила сразу позвонить вам на сотовый.

– Ирина Витальевна, мне кажется, вы что-то не договариваете? – без нажима, все тем же мягким голосом настойчиво спросил Федор.

Женщина точно вздрогнула. А может, так и было на самом деле. Она вскинула на Федора глаза, в которых он заметил затаенную тревогу.

– Понимаете… – начала Зотова и тут же замялась. То, что она скажет, касалось не только одного погибшего Романовского, но и ее в том числе. А еще целый коллектив магазина. И на всех, на них теперь будет пятно. Уже и пожалела, что позвонила Туманову. Сделала это сгоряча, необдуманно. Теперь раскаялась, да уже поздно.

Понимая, что на откровение Зотовой рассчитывать не стоит, Федор решил нарочно сгустить краски, припугнуть ее. Сказал:

– Поверьте мне, Ирина Витальевна. Те, с кем вы имели дело, отпетые бандиты. И они не успокоятся, пока не добьются от вас того, что им надо…

– Да нет, они больше не придут, – сказала Зотова, хотя голос звучал не слишком уверено.

– Почему вы так уверены? – спросил Туманов.

– Потому что, как мне кажется, они поверили мне, – сказала Зотова.

– А что вы им сказали? – мягко, не навязчиво поинтересовался Федор.

Женщина опустила глаза себе под ноги к ковру и вдруг заплакала. Федор сказал Ваняшину, чтобы сходил на кухню, принес стакан воды.

Ваняшин тут же вернулся со стаканом и перепачканным в крови полотенцем.

– Откуда? – спросил Федор о полотенце.

– В мусорном ведре было, – сказал лейтенант, подозрительно взглянув на Зотову. Та поблагодарила за принесенную воду, и, заметив вопросительный взгляд Туманова, сказала:

– Это моя кровь. Понимаете, они били меня по животу…

– Вот видите, – участливо проговорил Федор. – Это звери, а не люди. Их надо как можно скорей задержать. И если вы нам поможете…

Говоря так, Федор чувствовал, вот-вот Зотова признается. Сейчас она пытается бороться с одолевавшими ее сомнениями. Но стоит немного поднажать. Но поднажать он не успел. Зотова вздохнула и сказала:

– Они спрашивали про Шарика. Говорили, будто он им должен какие-то деньги. Хотели, чтобы заплатила я.

Прозвучало вполне оправданно. Ведь она была любовница криминального авторитета Шарова. И Шарик в самом деле мог кому-то задолжать. Только Федор понял другое, Зотова решила не говорить правды, потому что не верит, что оперативники так быстро отыщут тех бандитов. Может так статься, что не отыщут вовсе. Но если те узнают, что она «раскололась» ментам, тогда все закончится для нее гораздо хуже. И уже совсем не так, как в этот раз. Поэтому Ирина решила соврать. При этом сумела выдержать тяжелый взгляд главного ментовского сыщика. Все это время сидела перед ним как на иголках. И только с облегчением вздохнула, когда майор Туманов встал.

– Ладно. Уже поздно. И вам нужно отдохнуть. Если что-то вспомните, звоните. Телефон мой вы знаете.

Зотова кивнула и даже нашла в себе силы улыбнуться. Но перед тем, как выйти, Туманов на всякий случай поинтересовался:

– Насколько я понимаю, заявление вы подавать не будете?

– А на кого? – женщина выразительно округлила глаза. – Я их не знаю. Даже не запомнила лица того парня, который назвался вашей фамилией, – особенно подчеркнуто сказала она.

Туманов равнодушно пожал плечами.

– Ну, тогда, спокойной ночи. Если надумаете поговорить, звоните.

Зотова не ответила, закрыла дверь.

– За каким хреном только мы приезжали? – громыхая по ступенькам, недовольно бурчал лейтенант Ваняшин. Время было половина первого ночи. Спать хотелось так, что глаза слипались.

Грек топал последним. Приблизиться к майору боялся. И отстав на несколько шагов, сказал:

– Чувствуется, бабешка она непростая.

Федор обернулся.

– Зато ты простой. Ты для чего сюда приехал? Спать?

– Веришь, Николаич, даже глаз не сомкнул, – чуть не прослезился Грек. Только это ничуть не тронуло Федора. На Грека он обозлился.

– Тогда чего ж ты?.. – прозвучало с откровенным укором.

– Понимаешь, Николаич, отвлекли меня… – пожаловался Грек.

– Чего? Кто, это тебя отвлек?

Грек вздохнул. Чувствовал, пора было каяться. И он сказал:

– Девушка.

Прозвучало так, словно Грек открыл великую тайну. Только майора Туманова передернуло от этой тайны. И он плюнул с досады, потом сказал, глядя в усатую физиономию Грека:

– На твоем месте, я бы обходил девушек стороной. Тебе на баб патологически не везет. Запомни это и не приближайся к ним. Никогда.

– И не говори, Федор Николаевич. Видно так и придется одному век коротать, – возразить майору Грек не посмел.

Они вышли из подъезда, и Федор обернулся. В темном окне, он заметил силуэт женщины. Она стояла и смотрела на них.

* * *

Барков всегда считал себя человеком предельно деятельным и никогда не откладывал важные дела на потом. Прекрасно понимая, что в магазине с Ириной Зотовой поговорить не удастся, он решил наведаться к ней домой. Встреча должна состояться в неформальной обстановке.

Но перед тем как приехать лично, Эдуард Юрьевич послал своих ребят, чтобы посмотрели, как там и что. Вскоре они ему позвонили на сотовый и сообщили, что у соседнего дома стоит подозрительная черная «Волга». Причем, ребятки оказались не такими уж тупыми, и у них вполне хватило ума, выяснить, что машина эта уже третий день простаивает тут по вечерам.

– Кажется, возле окон торгашки пасутся менты, – доложили парни. Но Барков оказался упрямцем. Разузнав, что в машине сидит всего один человек, он решил подослать к нему свою молодую любовницу. Она появилась у Эдуарда Юрьевича недавно. Прелестное создание. На такую, кто хочешь клюнет, а уж мент тем более. Менты, всегда голодные до красивых баб.

Хлопнув красотку по попке, он взглянул на нее оценивающе. Длинноногая, грудастая с симпатичной мордашкой. Такая любому мужику понравится. А понравится она умеет. И тогда он сказал:

– Сейчас поедешь с ребятами…

Красавица смачно облизала языком губы, повиснув на шее Баркова. Готова была на большее, но он властно отстранил ее от себя со словами:

– Погоди. У тебя еще будет время приласкать меня. А пока надо дело сделать. Так что, поезжай. Тебе покажут мужика. Сидит там какой-то в машине. Так вот, делай что хочешь, хоть из кожи лезь, но отвлеки его. Нам надо войти в подъезд и чтобы он нас не заметил. Поняла?

Девица хмыкнула.

– Только и всего-то?

Барков утвердительно кивнул.

– Разве этого мало? У парней есть подозрение, что он мент. Поэтому, особенно рот при нем не разевай. Знай, чего трепануть.

Девушка села на стол, закинув ногу на ногу, и рассмеялась.

– Ну и делов-то. С ментами мы тоже знаем, как надо обращаться. Так что будь спак, не подведу, – сказала она, грациозно изогнувшись.

Барков улыбнулся и, сунув руку девушке под кофту, взял ее за грудь. Лина не имела сиськи размером с трехлитровые банки. Из своего опыта, Барков знал, пройдя через сотни мужских рук, такие непомерно тяжелые груди скоро обвиснут, а потом и вовсе станут похожими на уши спаниеля. Поэтому чрезмерно грудастые девицы никогда не возбуждали его. То ли дело ножки. Если у девушки красивые длинные ноги, на которых непомерно коротенькая юбочка, а под ней объемистая круглая попа, то достаточно на такую только взглянуть, как кровь начинала буйствовать в теле Эдуарда Юрьевича, а его молодец, притомившийся за долгие годы от обилия женщин, вновь обретал прежнюю упругость. Хотя, может быть, и не такую уж прежнюю. Но все же.

– Ты только смотри там, не переусердствуй, – напомнил Барков. – Помни, что ты моя девушка. И принадлежишь только мне и никому.

Красавица провела ладошкой по его чуть обвисшей, с дрябловатой кожей, щеке. Аппетитно чмокнула его в губы.

– За это ты можешь не волноваться, – сказала и вышла из комнаты. В коридоре ее уже поджидали парни.

Оставив «Мерседес» за углом дома, они пошли к подъезду, где жила Зотова. Вместе с Барковым шел его телохранитель Алик и парень с погонялом Бык. Иногда Бык выполнял роль чистильщика. Хотя в этот раз Барков не планировал привлечь его к этой работе. Если только по другой надобности.

Когда подходили к подъезду, Барков покосился на стоявшую напротив машину. В ней сидел усатый мужик, и что-то увлеченно рассказывал красавице. Барков, улыбнувшись, сказал сопровождавшим его парням:

– Похоже, менту не до нас.

Шедший впереди Бык, отреагировал по обыкновению, грубо.

– Пусть пока живет, собака, – сказал Бык.

Барков не терпел грубость. Но Бык был предан ему, поэтому только вор держал его возле себя. Эти двое парней, телохранитель Алик и этот Бык стоят половины его окружения. На них вор может надеяться, как на самых верных людей.

На площадке, где была квартира Зотовой, горела слишком яркая лампочка. Если женщина заметит троих незнакомых мужчин, ни за что не откроет им дверь. Да и не входило в планы Баркова показывать ей свое лицо. С ней они встречались единожды, на другой день после убийства Романовского, когда вскрывали сейф в его кабинете. И сейчас совсем необязательно, чтобы Зотова опознала его.

– Алик, выверни лампочку. Не нужна она. Глаза слепит только. И позвони. Назовись майором Тумановым, – сказал вор телохранителю.

– Ментом что ли? – спросил Бык. Барков взглянул на него с прищуром. Не любил, когда его люди задавали лишние вопросы. И Быку не следовало лезть со своим вопросом. И тот уже понял это, сконфузился.

Достав носовой платок, телохранитель обернул им лампочку, чуть повернув ее, и она погасла. Потом он достал из кармана пиджака заранее приготовленный небольшой мешок из черной ткани.

Бык удовлетворенно хмыкнул и похвалил Алика, посчитав, что женщину придется кончать.

– А ты, продуманный, – одобрительно произнес Бык.

– Не я. А Юрьич, – сказал телохранитель, развернув мешок и приготовившись набросить его на голову женщине, как только та откроет дверь.

– Алик входит первым. Ты – за ним, – подтолкнул Эдуард Юрьевич Быка к двери и велел телохранителю звонить.

Ирина уже собиралась лечь спать. День сегодня был трудный. Приходили из налоговой инспекции и часа четыре копались в накладных, сверяя номера и количество проданного и еще непроданного товара. При Романовском такого Ирина не помнила. Все проверяющие сразу заходили в его кабинет и через какое-то время выходили оттуда довольные, с раскрасневшимися мордашками. Григорий Петрович умел со всеми ладить. У Ирины так не получалось.

Как обычно, приняв теплый душ, она накинула халат и уже хотела пройти в спальню, как вдруг в дверь позвонили.

Мирно дремавший в кресле Чапа, вдруг сорвался с места и с громким лаем побежал к двери. Ирина подошла следом. На лестничной клетке была темнотища, в последнее время – явление довольно частое. Поэтому темноте, она ничуть не удивилась, спросила:

– Кто?

Голос за дверью потребовал:

– Откройте, милиция. Майор Туманов. Мне необходимо задать вам несколько вопросов.

Когда телохранитель Алик проговорил это, Барков улыбнулся. Вот какого молодца он воспитал. И тихонько шепнул своему охраннику:

– Молодец. Говоришь, как заправский мент.

Хоть и с недовольством, но дверь Ирина открыла, и даже не успела вскрикнуть, как голова ее очутилась в мешке. Чапа попытался вцепиться в ногу телохранителю Алику, но Бык ловко поймал его за шею и так сдавил ее, что послышался хруст сломанных позвонков.

Эдуард Юрьевич входил последним. Закрыв дверь, он предусмотрительно запер ее на все имеющиеся замки. Хотя можно было не опасаться появления ментов. На этот случай в белой «семерке» сидело четверо вооруженных парней. Они будут прикрывать отход Баркова, если возникнет такая необходимость.

Покончив с собакой, Бык переключился на сопротивлявшуюся женщину. Она пыталась дотянуться своими ноготками до лица Алика. Бык довольно профессионально завел ей руки за спину и защелкнул наручники. Так она не сумеет карябаться.

– Мне больно, – взвизгнула Ирина, принимая ворвавшихся за обыкновенных грабителей. Теперь придется распрощаться со всей наличностью. Но это пустяки, лишь бы в живых оставили, мерзавцы. Однако один из них назвался майором Тумановым.

Ирину усадили на диван и как показалось, на какое-то время об ней забыли. Чуть приглушенные голоса налетчиков доносились то из одной, то из другой комнат. И она поняла, налетчики обыскивают квартиру. Она не знала, сколько это продолжалось по времени. Показалось немного. Хотелось, чтобы этот кошмар побыстрее прекратился. Но скоро она поняла, это еще не кошмар, а только его начало.

Барков сел в кресло напротив сидящей на диване Ирины. Края халата разошлись, и старик увидел то, что женщины обычно скрывают под трусиками. Но теперь все это представлено к всеобщему обозрению и она, даже не стесняется своей наготы, потому что озабочена другим. Она озабочена той гранью, которая отделяет жизнь от смерти.

Барков предпочитал не вмешиваться. Заранее проинструктировал Алика, о чем тот должен был спросить Зотову. Заметив повелительный взгляд Баркова, телохранитель воспринял его, как команду к действию. Видя, что женщина здорово напугана, сказал для начала:

– Мы не сделаем тебе ничего плохого, если ты будешь с нами откровенна.

Стоявший рядом Бык, пренебрежительно хмыкнул. Если бы Барков предоставил ему возможность, он бы сумел развязать язык этой бабешке. И нечего с ней минжоваться, как Алик. В таких делах, деликатность только мешает. И Бык отвернулся, посчитав, что Алик только тратит драгоценное время впустую.

– Так мы можем надеяться на твою откровенность? – спросил Алик.

Женщина съежилась и тихо ответила:

– Да.

Барков улыбнулся, удовлетворенно кивнув Алику, чтобы продолжал. Сейчас Алик выполнял главную роль, и это особенно не нравилось Быку. Он завидовал этому выскочке, подхалиму. Этот гад умеет красиво выражаться, что очень нравится хозяину. А Быку достается вся грязная, черная работа. Тому же Алику еще никого не приходилось убивать, чего не скажешь про Быка.

– Нас интересует золото?

– Выражайся точнее, – прошевелил губами Барков. Алик его понял, и сказал дрожащей от страха, сидевшей на диване Зотовой:

– Незадолго до смерти, Романовский принял партию ювелирных изделий. Но в торговлю они не пошли. Ты, как заместитель Романовского, должна знать, куда они делись.

– Но я не знаю, – дрогнувшим голосом ответила Ирина.

Барков нахмурился. Такой ответ не удовлетворял его.

– У него в сейфе стоят коробки. Но они пустые. А на ту партию не было никаких документов, – осмелилась сказать Ирина. А Барков поморщился, на его взгляд эта женщина прикидывается дурой. Уж ей ли не знать, что партия левая, так какие же на нее могут быть документы. Теперь старому вору стало ясно, что по-хорошему поговорить с этой женщиной не удастся. На дух не мог переносить, когда бьют женщин. Но видно без этого никак не обойтись. Только он предпочел бы не видеть подобных издевательств. И кивнув Алику, вор отвернулся.

Сначала услышал рявканье Быка, которое выражалось в единственной фразе:

– Ах ты, сука рваная, не хочешь отвечать по-хорошему!

Потом послышались чуть приглушенные удары, и стоны женщины. Она не кричала, не визжала, как это должно быть, а стонала, глубоко, протяжно, как умирающая лошадь загнанная безжалостным наездником. Время от времени ее стоны прерывались короткими ответами, когда в очередной раз Алик или Бык спрашивали об исчезнувших ювелирных изделиях. И ответы ее были однообразными. Женщина клялась, что не знает, где находится партия ювелирных изделий. Похоже, что она говорила правду, потому что вытерпеть мучения причиняемые Аликом и Быком было не так-то просто. Эти хлопцы могли вынудить на откровенность кого угодно, и если уж их старания не увенчались успехом, значит, и в самом деле эта бабешка не при делах. Примерно так рассуждал старый вор, поэтому, взглянув на потные лица своих парней, сжалился.

– Ладно. Хватит, – сказал он, рассматривая голое женское тело, на котором вспыхнули красные пятна от побоев. Пока они еще не сделались темными синяками, скорее, наоборот, придавали телу женщины некий шарм, и на их фоне ярко выделялся пучок черных пушистых волос внизу живота. Он показался таким заманчивым, желанным, что Баркову страстно захотелось эту истерзанную, побитую женщину. Когда-то слышал, что в такой момент в женщине что-то точно раскрывается, вместе с чувствами обостряется и возбудимость и она готова одарить мужчину небывалым сексом.

– Тащите ее на постель, – сказал вор, проходя в спальню, где стояла широкая кровать, застланная одеялом.

Ирина не сопротивлялась. В данной ситуации, это было бесполезно. Пусть ее насилуют, пусть делают, что хотят, но оставят в живых. Ведь она не видела их лиц, значит, не может описать милиционерам. А унижение, потом забудется. Раны перестанут болеть. А сейчас, главное остаться живой.

Ее положили на постель, и тот, кто навалился на нее, небрежно раздвинул ей ноги. Им был Эдуард Юрьевич Барков. Старому вору не пришлось даже прикладывать усилий, чтобы войти в лоно женщины. Ее разгоряченное тело забилось мелкой дрожью, когда Барков лег на нее, чувствуя влагу между ее ног. Она облегчила ему вхождение в самое сокровенное, где дается жизнь новому человеку. И это, Эдуард Юрьевич, проделал с такой осторожностью, словно под ним лежала не женщина, повидавшая на своем веку всякое, а юное создание еще не имевшее близости с мужчиной. И очень не хотелось, чтобы она разочаровалась от этой близости.

Потом он сидел в кресле и молча наблюдал, как тоже самое делали Алик и Бык. Сначала по очереди, потом вместе. В их действиях не было романтики. Они давали выход необузданной молодецкой энергии, трепали женщину, как куклу. И глядя, как эта кукла стонет и визжит от похоти молодцов, Эдуард Юрьевич завидовал им. С его больным сердцем, он не мог себе позволить такое. Оставалось только наблюдать за процессом, что вор и делал. Нужно было унизить эту бабешку, чтобы это унижение осталось в ее душе. И его молодцы постарались.

Немного с завистью, глядя на три тела бесновавшихся на постели, вор сказал:

– Ребятки, нам пора. Скажите тете, до свидания.

В ответ тетя что-то простонала. Кажется,«бутерброд», который сделали на прощанье Алик с Быком, оказался ей по вкусу.

Когда выходили из подъезда, мент все еще сидел в машине, а вот Лины с ним уже не было. Получалось, девчонка не выполнила задание до конца. Ведь сказано было, чтобы находилась в машине с ментом до тех пор, пока ей не позвонят на сотовый.

Стоило подъехать «Мерсу», как Барков озабоченно спросил у водителя:

– А, где эта зассыха? Ей велено было развлекать мента.

Водитель, парень с богатырскими плечами, в которые вросла огромная наголо обритая голова, указал в сторону перекрестка.

– Вон туда убежала. Мент вышел из машины, побежал за угол дома. А она в противоположную сторону с бутылками пива.

– Чего? – не понял Барков. – Откуда у нее пиво?

Парень повел богатырскими плечами. Габариты у него были огромные, но вместе с тем, он был отличным водителем. Если не сказать больше: он был водитель – ас.

– Заработала, наверное, – сказал ас. – Бутылок шесть. Или семь.

Всем показалось, что их босс расстроился. И вряд ли тут присутствовала ревность. Женщины всегда для него были навроде вещи, которую можно купить, можно и продать. Можно подарить и отдать даром. Но ни того, ни другого вор не сделал. А самовольство он не любит прощать.

– Дешевка, – сказал он про девушку и велел водителю трогать.

* * *

На усатого раздолбая Грека Федор здорово обиделся.

– Видеть его цыганскую рожу не могу, – сказал он Ваняшину.

– Так ведь он вроде не цыган, а грек. Так, во всяком случаи, говорит он сам, – осторожно заметил лейтенант, видя, как враждебно настроен майор. И раздражать его еще больше, значит навлечь на себя гнев. Еще подумает, что Лешка взялся заступаться за проштрафившегося товарища. А если разобраться, Грек сам виноват.

– Ты верь ему. Грек он. Самый настоящий цыган, а не грек. И предки его цыгане. Придумал сказочку про свои греческие корни и лепит ее на каждом углу. Урод. Не мог отдежурить, как следует. Сейчас бы те бандюки были у нас в руках. Зотова что-то не договаривает. Или боится их, или тут есть какая-то другая причина. Думаю, смерть Романовского и Шарика, как-то связаны с этим нападением.

– Почему так думаешь, Николаич? – спросил Ваняшин, остановившись напротив дома, в котором жил майор. Ни в одном из окон не горел свет. Все путные люди давно спят, и только они непутные не спят.

– Интуиция подсказывает, – угрюмо ответил майор. На душе было тоскливо, а главное спать не хотелось, и он предложил: – Слушай, Леш, может, грамм по сто пропустим? Ты как? Еще не засыпаешь?

Ваняшину как, оказалось, тоже было не до сна. Разгулялся, после того, как ему позвонил Туманов и велел срочно приехать.

– Пять минут назад мне звонила Зотова. Директор ювелирного. На нее было совершено нападение, – сказал в трубку майор, и лейтенант Ваняшин понял, что свидание придется прервать. И стоило тогда чуть не на коленках упрашивать Грека, чтобы он согласился подежурить за него да еще ящик пива покупать.

– Так там же Грек, – напомнил лейтенант, чувствуя, к чему клонит майор. Уж очень не хотелось расставаться с девушкой и сломя голову лететь на другой конец Москвы. Но пришлось.

– Вот именно, Грек, – в голосе майора слышалась строгость. – Я позвонил дежурному в управление, попросил вызвать Грека по рации…

Ваняшин напрягся. Неужели с капитаном что-то произошло. Никогда себе не простит, что подставил Сан Саныча.

– И чего, Николаич? – поспешил спросить Ваняшин, напрочь позабыв про очаровательную красотку, которую собирался разложить на сиденье. Если жизнь Грека в опасности, тут уже не до красоток.

– Грек не отвечает, – упадническим голосом ответил Туманов и тут же добавил: – Ты вот чего, Леша, давай заводи свою машину и дуй ко мне. Поедем к Греку. Надо выручать товарища, – сказал Федор. Он не знал, что в этот самый момент, Ваняшин уже сидит в машине, с девушкой.

– Ну, так я схожу, возьму поллитровочку? – предложил Федор, но Ваняшин отрицательно помотал головой.

– Не надо никуда ходить, – сказал он и открыл бардачок. В нем лежала бутылка водки и пластиковый стаканчик.

– Чего ж ты раньше-то молчал, лейтенант, – упрекнул Федор молодого коллегу. Лейтенант виновато развел руками.

* * *

Федор на цыпочках пробрался в спальню. Во сне Даша повернулась и легла на бок, обнажив из-под одеяла изгиб спины и круглую попку.

Вечером, когда позвонила Зотова, они с Дашей сидели и смотрели телевизор. Точнее смотрела Даша, очередную «мыльную оперу». Федор придремывал, время от времени открывая глаза и тут же закрывая их опять. Сериалы он не любил. Особенно детективного содержания, где обычно небольшие эпизоды, смаковали не обдуманно долго. И оттого, на его взгляд, получалось скучно.

Даша напротив, была без ума от подробностей. И вдруг сотовый Федора издал мелодичную трель, сигнализируя, что кому-то не терпится поговорить с майором Тумановым.

Даша даже убавила в телевизоре громкость, пока Федор разговаривал. Прислушавшись, поняла, что ее любимый разговаривает с женщиной. Вроде бы разговор чисто по работе майора Туманова, но у Даши появилось смутное подозрение, а не посматривает ли ее ненаглядный на сторону? И она решила спросить, с кем он только что говорил. Видела, после этого разговора, Федор сделался мрачным как никогда.

– Кто звонил? – спросила Даша, сделав вид, что смотрит на экран, но сама краем глаза наблюдала за его выражением лица.

Он встал с дивана, подошел к окну, глянул.

– Кажется, с Греком что-то случилось, – сказал он обеспокоено, пропустив ее вопрос мимо ушей. Это заело Дашу, как никогда.

– Ты мне не ответил, кто звонил? – настойчиво повторила она.

Федор прошел по комнате, потом остановился возле нее и сказал раздраженно:

– Дашенька, почему тебя так волнует, кто мне звонил? Другое дело, почему звонили…

Старался никогда не посвящать Дашу в служебные дела. Кстати, это касалось и телефонных звонков, но, заметив в ее глазах презрительную насмешку, сказал:

– Звонила женщина. К ней в квартиру вломились неизвестные. Связали ее, избили и изнасиловали…

Даша выключила телевизор. Просмотр откладывался. Она посмотрела в глаза своему милому и проговорила с насмешкой:

– Как трогательно. Майор Туманов пытается спасти женщину. Хотя, чего уж ее спасать, раз дело сделано. А меня ты будешь спасать? – вопрос получился злым. Но с другой стороны, разве ее майор не должен иметь права на личную жизнь?

– Ты просто не понимаешь, – тихо проговорил Федор, пытаясь втолковать то, что Даша действительно не могла знать. – Там капитан Грек. Он дежурит возле дома той женщины. И если такое произошло, значит, Грек оказался бессильным что-либо сделать. Может, он сам попал в беду. Может, ему надо помочь. Мне надо срочно позвонить в управление. Извини, родная.

Даша села на диван и включила телевизор. Когда он уходил, ничего не сказала. Федор видел, надулась она. Но это ничто, по сравнению с тем, что может приключиться с Греком. Может, он попытался помешать бандитам, и те прикончили его. А с Дашей у него еще будет время помириться.

Федор разделся и тихонечко лег, прижимаясь к Даше. Она имела привычку спать без ночной рубашки. Федору это нравилось. Сколько раз, просыпаясь по ночам, он любовался ее обнаженным телом. В нем совсем не было скованности, наоборот, полная свобода и раскрепощение. Так когда-то было в далекие пещерные времена, когда женщины не помышляли о нарядах.

Почувствовав его прикосновение, Даша повернулась к нему и, не открывая глаз, спросила:

– Ну, что там случилось с Греком? Живой?

Федор усмехнулся даже. Вот женское сердце. Знал бы этот негодяй Грек, что даже Даша беспокоится о нем. А может вовсе и не беспокоится, а просто интересуется. И чтобы удовлетворить ее любопытство, Федор ответил:

– С Греком все нормально. Жив и здоров. – От остальных подробностей воздержался. А Даша унюхала запах водки. Только теперь до нее дошло, почему Федор стал пристраиваться к ней сзади, хотя всегда любил делать это, когда Даша ложилась на спину.

– Фу, как от тебя противно пахнет, – сказала Даша, отвернувшись, предоставляя ему полную свободу. Пусть теперь не рассчитывает на ласки. Она почувствовала, как его руки прикоснулись сначала к ее бедрам, потом к животу, потом…

Даша поежилась.

– Федор, так поступать может только сексуальный маньяк. Ты приходишь среди ночи, будешь меня и трахаешь самым наглым образом.

Федор постарался не замечать укора. Догадался, это ему небольшая месть за вечернее отсутствие. Даша и сама была не против заняться с ним сексом, и Федор чувствовал это потому, как она водила своей попкой по его животу и ниже. А укор, это всего лишь маленький женский каприз, на который не стоит обращать внимания.

Руки Федора вернулись к ее бедрам. И она ощутила нежное поглаживание. Потом они как-то сами собой оказались между ее ног, настойчиво заставляя их раздвинуться. Даша уступила.

– Федор… – Даша не договорила, Федор легонько куснул ее за мочку уха.

– Молчи и ничего не говори. Хочешь считать меня сексуальным маньяком, считай. А я буду тебя… – На этот раз не договорил он. Даша извернулась, и с проворством хищницы вцепилась в его губы своими маленькими пухлыми губками и тут же закатила глаза, когда почувствовала, как он вошел в нее. В этом виделась некоторая грубость. Так, наверное, в далекие времена мужчина выбирал себе женщину и с такой же грубостью овладевал ею, без всякой подготовки и ласковых нашептываний на ушко. Но это была приятная грубость. В ней чувствовалась мужская сила, мощь, которая так возбуждает женщину. И Даша часто-часто задышала, изо всех сил прижимаясь к Федору. Ее ноготки с легкостью впились в его ягодицы, когда два обнаженных тела слились в неистовой агонии любви.