Текст книги "У зоны свои законы"

Вячеслав Жуков
У зоны свои законы

В душном вагоне поднялось оживление, едва электричка, сбавив скорость, подкатила к платформе, за которой ровной стеной возвышались огромные сосны, чуть не достававшие своими мохнатыми вершинами нависших над землей облаков.

Здесь, в семидесяти километрах от Москвы, простирался огромный дачный район, куда по выходным съезжалась половина столичного населения. С коробками и корзинами, с собаками на поводках и кошками в сумках люди полтора часа тряслись в электричке, чтобы достичь заветного клочка земли и день-два гнуть спину над грядками. Но уж так, видно, хотелось единения с природой. Почему-то казалось, что там, вдали от утомительного города, все какое-то особенное, и начиная с ранней весны и до осени дачники жили в столице ожиданием пятницы.

И вот теперь на платформу высыпала толпа этих фанатиков дачного отдыха. Им предстояло разойтись по разным тропинкам, убегавшим прямо от платформы в лес к садовым участкам.

Из третьего вагона вышел мужчина лет сорока с приятным, открытым лицом, какие обычно нравятся женщинам. Он был в синих джинсах, кроссовках и клетчатой рубашке с короткими рукавами.

Следом на платформу вывалились пятеро нетрезвых пареньков лет семнадцати и три девчушки. У каждого из парней за спиной висело по здоровенному рюкзаку. Одна из девушек держала в руках гитару, неумело перебирая струны.

Эта компания резко отличалась от толпы дачников. Их заметно сторонились. Такие туристы-однодневки приедут на день да ночь, поставят палатку на берегу речки, обопьются вина, напакостят, а утром поскорей уедут к городскому уюту и недели две будут вспоминать, как они отдохнули у ночного костра, напившись до чертиков. Дачники таких не уважали.

Среди девчушек ярко выделялась одна – грудастая блондинка в коротких шортах, открывавших красивые ноги. Еще когда ехали в электричке, мужчина в клетчатой рубашке сидел и не сводил с нее глаз. Уж слишком хороша была девчонка. Несколько раз она тоже глянула на него, но взгляд этот ничего ему не сулил. Ее обнимал и с бесстыдством целовал длинный тощий паренек, которого она называла Виталиком. Девушка бросала на мужчину в клетчатой рубашке короткие игривые взгляды и тут же подставляла свои маленькие пухлые губки Виталику. А тот не упускал возможности присосаться к этим губкам.

На платформе мужчина в клетчатой рубашке в последний раз посмотрел на блондинку и улыбнулся ей. Девушка улыбнулась ему в ответ. Ей было приятно внимание взрослого мужчины. Молодая женщина чувствовала в нем самостоятельность и надежность, чего не было у Виталика. Мужчина, легко закинув дорожную сумку за плечо, пошел по тропинке в лес.

Тощий Виталик злобно посмотрел на свою подружку, на уходящего по тропинке мужчину и сплюнул себе под ноги. Он отхлебнул из бутылки портвешок и, схватив блондинку за плечо, так резко повернул ее к себе, что девушка чуть не упала.

– Виталик!

– Ну ты чо, в натуре?

Блондинка нарочито изумленно заморгала глазками.

– Тебе этот козел клетчатый понравился? Может, пойдешь с ним трахнешься, сучка!

– Ну, Виталик, – девушка прижалась к его груди. – Я только с тобой. Ты же знаешь.

– Все вы бабы сучки! Нет, ты чо ему глазки строишь? В электричке глазела и тут!

– Виталик, солнышко мое, ну что ты так разошелся?

– Да ни хрена.

– Я только тебя люблю, Виталик, – и в подтверждение своих слов блондинка поцеловала тощего в губы, но Виталик гневно оттолкнул от себя блондинку. Девушка смотрела на него испуганно.

– Ты мне по ушам не езди! Любит она меня! Видел я, как ты на него пялилась, а он на тебя. А хошь, я ему сейчас этой бутылкой башку раскрою, – размахнувшись, он вылил остатки портвейна себе на белую футболку.

Девушка обняла Виталика, несколько раз чмокнула его в щеки и слюнявые губы, пытаясь успокоить разбушевавшегося любовника.

На помощь ей пришел Гендос, считавшийся в их компании главным.

– Кончай базар, длинный! – довольно резко сказал Гендос тощему. Он был почти на голову ниже Виталика, но выглядел намного крепче. И Виталик испуганно стих.

– Чего ты разошелся? – не унимался теперь уже Гендос. – Она посмотрела. Он посмотрел. Подумаешь, делов!

– Да ладно, – виновато произнес тощий, закидывая рюкзак на худющее плечо. Казалось, еще немного и увесистый рюкзак переломит его костлявое плечо.

А Гендос сердито наседал:

– Устроил тут базар из-за ничего. Он же ее не трахал, – он посмотрел на блондинку, и та в подтверждение замотала головой. – Идти надо. Палатку ставить. А то ночевать придется в кустах. Ты, длинный, в кустах ночевал?

– Не-а, – коротко ответил Виталик.

– Ну вот, теперь заночуешь, – произнес Гендос и стал спускаться с платформы. Остальные поплелись за ним. Виталик с грудастой блондинкой шли последними.

Никто из этой шумной компании не обратил внимания на двух мужчин лет тридцати. Оба в модных костюмах. На глазах солнцезащитные очки, как у агентов из американских боевиков.

Эти двое ехали в душном вагоне от самого Курского вокзала и всю дорогу старательно наблюдали за мужчиной в клетчатой рубашке. Но он, увлеченный молоденькой блондинкой, не обратил на них внимания. Ему было слишком хорошо, чтобы вот так думать о плохом. Да и с чего оно, плохое, может взяться, когда у человека все хорошо?

И он не спеша шел по тропинке, петлявшей среди деревьев, углубляясь в лес, платформа и голоса людей остались позади. А впереди целых два дня отдыха, и какого! Воздух-то какой! Дыши – не надышишься! Тут тебе ни суеты, ни нервотрепки. Только умиротворенность и спокойствие, так необходимые душе.

Внезапно позади он услышал шаги, будто кто-то спешил догнать его. От недоброго предчувствия мужчина вздрогнул и обернулся.

За ним шли двое незнакомых мужчин. Вроде люди как люди, но у него почему-то заныло в груди, когда он разглядел на руках одного из них черные перчатки. «Летом в перчатках…» – подумал он и зашагал быстрее, спеша выйти к дороге. Его должен был встретить тесть на машине, и возможно, за тем поворотом сейчас появится красная «восьмерка». Но ноги сделались непослушными. И вокруг, как нарочно, никого… Господи! Хоть бы грибник какой вышел! Чего им надо от меня?! «Надо бежать!» Эта мысль подгоняла его, но, как часто бывает в критических ситуациях, маленькая случайность сыграла свою роковую роль. Мужчина споткнулся о торчащий из земли корень сосны и упал. Вскочив, он подхватил сумку, но они были совсем рядом. Лица решительные и на удивление похожие. И глаза… Глаза людей, готовых на самое страшное.

Мужчина в клетчатой рубашке почувствовал приближение смерти, и уже не думал о сопротивлении. Он обреченно ждал, когда те двое подойдут вплотную.

– Вам чего, ребята? – спросил мужчина дрогнувшим голосом и попытался улыбнуться, когда они, наконец, подошли. Но улыбка не получилась…

Незнакомцы молчали. Тот, кто был в перчатках, усмехнувшись, зашел сзади.

– Может, вы, наконец, объясните?.. Вам нужны деньги, да?! – дрожащим голосом воскликнул мужчина в клетчатой рубашке.

Стоявший перед ним незнакомец молча покачал головой. На его узких губах появилась усмешка. Он наслаждался страхом человека перед смертью.

Эти короткие минуты безумно нравились ему. Убить просто так – слишком просто. Для него был важен сам процесс умерщвления… Вот как сейчас – почувствовав приближение смерти, жертва не сопротивляется, проявляя полную покорность.

– Да что же вам надо?! Скажите! Пожалуйста, прошу вас…

Стоящий сзади незнакомец неожиданно накинул ему на шею петлю из темно-синего в полоску галстука и резко затянул ее. Жертва захрипела.

Недалеко послышались голоса парней и девчонок. Бренчала гитара, и чуть сипловатый, нетрезвый голос пытался петь под Высоцкого.

Тощий Виталик шел первым. За ним, пыжась под тяжестью рюкзака, топал Гендос. Выйдя на поляну, Виталик раскрыл рот, а гитара, точно испугавшись, издала приглушенный звук.

Под корявой сосной, уткнувшись коленями в мох, с запрокинутой головой сидел мужчина в клетчатой рубашке и остекленевшими глазами смотрел на ребят. Его шею стягивал темно-синий в крупную полоску галстук, привязанный к толстому сучку. На лице застыл предсмертный ужас.

– Вот это да! – глянув, проговорил Гендос, сбросив тяжеленный рюкзак на землю. Пока его приятели вместе с девчонками обсуждали увиденное, Гендос незаметно вытащил из кармана джинсов несчастного бумажник с деньгами.

– Что же нам делать теперь? – боязливо спросила одна из девчонок.

– Линять надо отсюда побыстрее, вот что, – со знанием дела ответил Гендос, взваливая на плечо рюкзак.

– Ой, сюда кто-то идет, – шепотом произнесла грудастая блондинка, испуганно прижимаясь к Виталику.

От платформы по тропинке шла пожилая женщина с коляской, на которой поверх сумки лежали пучком деревянные рейки. Весь ее вид говорил, что она торопится успеть дойти засветло и не намерена терять время на разборку между парнями. Задушенный мужчина ею был принят за одного из этой группы. Она только перекрестилась, покосившись, и поспешила уйти.

– Нам тоже надо линять отсюда побыстрее. А то менты понаедут. Расспросы, допросы начнутся, – сказал Гендос.

Его поддержал Виталик:

– А я и так на учете стою. – Он нечаянно дотронулся до струн, и гитара издала звук, похожий на плач. Виталик испуганно прижал струны.

С утра у Тютина было плохое настроение. Бывает же такое. Сам не мог понять отчего. То ли погода влияла на самочувствие, то ли что-то другое, так вот сразу и не поймешь. Но на душе – скверно. И в сон клонит, будто всю ночь не спал.

Тютин сел на скамейку, пытаясь вспомнить, что снилось ночью. Но даже закурить не успел, как на крыльцо выскочила внучка Наташа и с любопытством взглянула на деда.

«Ну, сейчас начнет приставать со своим дурацким велосипедом. Носится как угорелая по дачному поселку, а колеса клеить мне. Лучше бы книжки читала или телевизор смотрела», – подумал Тютин, вспоминая, что еще вчера обещал заклеить колесо на ее спортивном велосипеде, которое Наташа умудрилась проколоть.

Но внучка с велосипедом приставать не стала, неожиданно заинтересовавшись цветочной клумбой с яркими гладиолусами.

– Дед, надо бы цветы полить, – дала она команду Тютину. Самой в этот раз ей возиться не хотелось. По случаю приезда отца Наташа с утра вырядилась в белоснежное платье, а начни поливать, обязательно обольешься и испачкаешься о шланг.

Тютин, встав со скамейки, нехотя вытянул резиновый шланг. Но опять сказалась проклятая рассеянность. Он забыл вставить в конец шланга штуцер, и теперь тугая струя воды била в клумбу, размывая землю до корней. Виновник этого безобразия, отвернувшись, стоял с задумчивым лицом. Поливать цветы он не любил. И неизвестно, чем бы все это закончилось, если б не Наташка. Ужаснувшись, она всплеснула руками, не веря своим глазам.

– Дед, что ты наделал?! Это же мамины любимые цветы. Ну, все! Пропала клумба! – Наташа сокрушенно махнула рукой, но не упустила возможности поиграть Тютину на нервах. – Влетит тебе теперь от мамы. Точняк влетит.

– Влетит, – согласился Тютин, почувствовав желание забросить шланг в бочку с водой. «Сдались мне эти ваши цветы! Сами насажают, а ты поливай, пропалывай. Больно надо!»

– Ладно. Земля мокрая, сейчас присыплю корни, и ничего страшного, – буркнул Тютин. На душе было скверно.

– И потом, ты что, забыл, какой сегодня день? – спросила внучка, нарочито нахмурившись.

Стыдно было признаться, но Тютин и в самом деле забыл, какой сегодня день недели. Хотя для пенсионера, живущего на даче, совсем было не обязательно помнить это. На работу идти не надо. И торопиться некуда. Живи себе потихоньку, наслаждайся!

– Забыл, Наташка, – чистосердечно признался он.

Внучка фыркнула. Наташа была человеком добрым, но с твердым убеждением: пока мама в Москве – хозяйка здесь она. Жалко только, дед не хочет мириться с этим. Но в конце концов ему придется с этим смириться!

– Дед, сегодня пятница. Сегодня приезжает папа. И ты должен его встретить. Ну что с тобой, дед? Рано тебе еще страдать склерозом, – весело подмигнула внучка.

– Черт его знает, – раздраженно ответил Тютин. – Сам не пойму. Не выспался, что ли?

– Ладно, дед. Я могу и умолчать про клумбу. Не говорить маме. Даже засыплю корни цветов землей, – неожиданно подобрела Наташа.

– Неужели это все бескорыстно? – насторожился Тютин.

Девчонка хитро улыбнулась.

– Почти, дед. В среду отпустишь меня на дискотеку в город. Что я, хуже других девчонок? Между прочим, все ходят на танцы, но никому таких скандалов не устраивают, какой мне закатил ты, – проговорила она, припомнив, как совсем недавно вернулась из городского Дома культуры, где была молодежная дискотека, слишком поздно, и дед устроил ей грандиозный разнос. Более того, обещал нажаловаться родителям и отправить ее в Москву. Безусловно, она поступила нехорошо, но и деду следовало понять: сидеть целыми днями дома или слоняться по местным окрестностям – скука. А на танцах Наташа познакомилась с симпатичным парнем, и после дискотеки он пошел провожать ее до самого дачного участка, а это более часа ходьбы от Павловского Посада. И ничего ведь страшного не произошло. Ну, поцеловались несколько раз. А его желание залезть в трусики быстро прошло, когда Наташа показала ему пару приемов дзюдо…

А Тютин в тот раз поклялся больше не отпускать Наташу ни на какие танцы.

– Это шантаж, Наташка, – попытался защититься строгий дед, но любимая внучка проявила изрядную настойчивость.

– Что делать, дед? Жизнь такая…

– Ладно, – вздохнув, проговорил Тютин.

Новенькая красная «восьмерка» стояла возле ворот. Тютин, взглянув на часы, поспешил к машине.

– Ладно, Наташа, – повторил он, захлопывая дверцу машины, и добавил: – Я поехал встречать Анатолия, а ты тут приберись… – кивнул он на клумбу.

Наташа, понимая, что дед сдался и дискотека ей обеспечена, как прилежный солдат, приложила руку к голове и отрапортовала:

– Есть, товарищ командир. Все будет исполнено.

Тютин погрозил ей из машины. Наташа схватила шланг и окатила машину водой, весело смеясь.

Тютин опаздывал. «Но, с другой стороны, – успокаивал он себя, – сейчас не зима. На улице тепло, даже дождя нету. Пройтись по лесу – одно удовольствие. Да Анатолий рад будет. Насиделся там, в Москве. Пусть подышит свежим воздухом».

Лесная дорога была не предназначена для быстрой езды – крутые повороты, торчащие из земли корни, большие лужи, похожие на болотные ямы… Все это пригодилось бы автомобильным гонщикам, но Тютин к таковым не принадлежал.

Въехав в сосновый бор, он издалека увидел группу молодых людей и направлявшуюся к поселку женщину с коляской.

«Случилось, что ли, чего?» – подумал он и вдруг почувствовал на сердце еще большую тяжесть. Тютин сбавил скорость, когда одна из девчонок издалека замахала рукой, прося остановиться.

– Что случилось? – спросил он, остановившись и не вылезая из машины.

Подошел тощий парень и пролепетал подавленно, кивнув на черничник:

– Слышь, батя, человек тут удавился. В ментовку позвонить надо.

– Что? Человек удавился? – Тютин неожиданно побледнел. Виталик посмотрел на него удивленно и повторил сердито:

– У кассирши на платформе есть телефон. Позвонить надо. А ты как раз едешь туда. Позвони, понял?

– Хорошо. Я позвоню, – ответил Тютин и, решив взглянуть на беднягу, вылез из машины.

– Они небось сами его убили, шпана! – издали выкрикнула женщина, не выпуская из руки коляску.

– Чо ты мелешь, бабка! – заорал на нее Гендос. Бумажник лежал у него в кармане, и теперь надо было от него избавиться… Незаметно для остальных переложив из него деньги в карман брюк, он швырнул бумажник в черничник.

Пройдя несколько шагов, Тютин увидел лежащего чуть в стороне от тропинки мужчину.

«Клетчатая рубашка, джинсы!» – сердце лихорадочно застучало. Он вспомнил, что Анатолий всегда приезжал на дачу в такой одежде…

Тютин не помнил далее, как очутился рядом. Узнав в мертвом Анатолия, растерялся, не желая верить в его смерть. Такую смерть! «Черт возьми! Толька!»

– Толя! Анатолий! – выдохнул Тютин. Голос его дрогнул.

На лице мертвого вместе с бледностью стала проступать синева, а возле рта ползали черные мухи. Тютин машинально сдавил холодное запястье зятя, прощупывая пульс.

Один из парней, внимательно наблюдавший за действиями Тютина, спросил:

– Ваш знакомый?

– Зять… – Тютин все еще пытался прощупать пульс.

Притихшие девчонки молча наблюдали за происходящим. Им еще ни разу в жизни не приходилось видеть трупы, и потому смерть этого человека казалась ужасной.

– Он же уже мертвый, чего вы его трясете? – сказал Гендос.

– Мертвый, – повторил Тютин обреченно, как человек, бессильный что-либо изменить. Но все его сознание сопротивлялось такому повороту судьбы близкого человека, и он, не в силах сдержать эмоции, зло выкрикнул: – Кто? Кто это сделал? Отвечайте! – В его голосе было столько угрозы, что парни попятились. Даже Гендос отступил на пару шагов.

– Чо ты разошелся? Сам он. Мы здесь ни при чем. Зуб даю.

Тютин впился в него взглядом.

– Нет, – покачал головой. – Он не мог сам. Может, вы кого видели? – спросил он, внимательно оглядев каждого из парней. Не похожи они на убийц. Так… мелкая шелупонь, в худшем случае способная расквасить кому-нибудь рожу. Они не убийцы. Но тогда кто? Кто решился на такое и за что? Эти два вопроса мучили Тютина. Казалось, сейчас надо подумать о теле мертвого зятя, позвонить в милицию, вызвать экспертов, а он поддался размышлениям, достойным сотрудников уголовного розыска.

– Мы никого не видели, – ответил молчавший до этого худенький белобрысый паренек и обернулся за подтверждением к приятелям. Те подтвердили. И даже девчонки, как по команде, закивали головами.

– Не видели.

– Да. Никого вроде не было.

Выслушав их, Тютин подумал, что даже если бы они что-то и видели, вряд ли сказали бы. Кого трогает чужое горе?

– Может, его уже тут поджидали, – предположил Гендос. Держа руку в кармане, он пытался на ощупь посчитать купюры, прикидывая в уме, сколько водки сможет купить.

Тютин ничего не ответил на это. Ему почему-то сделалось вообще присутствие этих молодых людей неприятным. С трудом подавив рыдание, он протяжно вздохнул.

Его зять Анатолий лежал на спине… Взгляд мертвых глаз устремился в безоблачную небесную высь. Горло его до кровоподтека стянула петля из галстука… Из перекошенного рта на левую сторону вывалился посиневший язык, мертвецки прикушенный…

Тютин еще раз заглянул в глаза зятю и отвернулся – столько в них было ужаса. Смерть как будто надругалась над Анатолием, исказив его лицо до неузнаваемости.

Тут же валялась сумка с продуктами. Тютин мельком оглядел ее, пошарил по карманам джинсов зятя, но бумажника, в котором Анатолий всегда носил с собой паспорт и деньги, не нашел. Неужели грабеж? Еще раз обернулся, посмотрел внимательно на пацанов – самый крепкий из них, мускулистый лобастый паренек слегка занервничал.

Аккуратно положив все, как лежало, Тютин выпрямился и взглянул лобастому в глаза. Парень сразу отвел взгляд, делая вид, будто поправляет лямку у рюкзака.

«Нечист на руку, пацанчик», – решил Тютин и спросил:

– Вы сняли тело? – Хотя можно было и не спрашивать, ведь, кроме этих шалопаев, тут никого нет.

– Лично я ничего не видела, – крикнула женщина с коляской издали. Она хотя и спешила, но из-за любопытства решила задержаться. Будет что рассказать соседям… На парней она смотрела недоверчиво и боязливо.

– Я срезал галстук на сучке, – ответил Гендос и показал здоровенный нож с остро отточенным лезвием. – Мы думали, он отойдет. Ну там, сделать искусственное дыхание или еще чего…

Тютин горестно покачал головой, достал из нагрудного кармана рубашки Анатолия носовой платок, развернул и накрыл им лицо зятя.

– Что же я теперь скажу Наташке? – проговорил он растерянно. Жалко было внучку. Всю ее короткую жизнь Тютин как мог оберегал ее от всего плохого, недоброго. И вот какое горе свалилось…

Приехавшие из Павловского Посада следователь с оперативной группой долго осматривали труп, опрашивали парней и девчонок. Женщина с коляской ушла. Молоденький лейтенант из группы пошел за ней, но так и не нашел. Зато фотограф-криминалист нашел в кустах бумажник с паспортом Анатолия, но без денег. У милиционеров сразу возник вопрос, который вскорости разрешился, когда стали осматривать карманы парней и их рюкзаки. Но осторожный следователь и так решил задержать крепыша Гендоса за ношение холодного оружия, каким был признан его здоровенный тесак, и он тут же признался, что похитил бумажник.

– А что, Комаров Геннадий Васильевич, может, ты совершил это убийство? – строго, но с иронией спросил дотошный следователь.

Гендос, позеленев, испуганно заморгал.

– Да вы чо, засадить меня хотите? Невиновный я. Бумажник взял, не отказываюсь. А убивать не убивал, – он посмотрел на Тютина, словно эти слова предназначались только ему. – Чем хошь могу поклясться. Не убивал! – Последнюю фразу он выкрикнул, и она эхом отозвалась в чащобе леса.

– Не убивал, и ладно, – спокойно произнес следователь. – А задержать нам тебя все равно придется за этот ножичек. Так что поехали, Гена.

– Мы отдыхать сюда приехали… – попытался было вступиться за Гендоса тощий Виталик. Но стоило следователю пристально посмотреть на него, как он замолчал, не договорив.

Коротко посовещавшись, милиционеры решили всех горе-туристов доставить в дежурную часть и там опросить как положено.

– А потом, откуда я знаю, что вы меня не надули с именами и фамилиями? Может, вы вообще в розыске? Паспортов-то у вас при себе нету. Так что залезайте в машину, – проговорил следователь так, словно приглашал пацанов и девчонок посетить увеселительное заведение. – Там во всем разберемся, – добавил он.

Перед отъездом следователь спросил Тютина на предмет установления личности убитого.

– Наш сотрудник на днях заедет к вам, – пообещал он на прощание.

Но что может изменить приход сотрудника? Придет он или нет – Анатолия все равно не вернуть, не воскресить. И разве сумеет тот сотрудник поведать, что же в действительности здесь произошло. Уж слишком неправдоподобно все было. Неправдоподобной была даже сама смерть. Стоило ехать сто километров в электричке, чтобы окончить жизнь в этом лесу…

Тютин еще раз посмотрел на поляну, окруженную сосняком. Неплохое место. Здесь бы по осени грибы белые собирать, а вот как все получилось… Жизнь человеческая оказалась короткой. А смерть еще короче. Мгновение – и нет человека. Оставалось только вздохнуть. Помочь зятю Тютин уже ничем не мог.

Когда он сел в машину, следователь вновь подошел, закурил и, не отрывая взгляда от милиционеров, суетившихся возле трупа, доверительным тоном спросил:

– А сами-то вы что об этом думаете?

Тютин посмотрел на него с непониманием.

– Что я могу думать? – ответил он вопросом.

– Я понимаю, вам неприятно об этом говорить, но у меня работа, которую я должен выполнить. К тому же как можно быстрей. Начальство не любит волокиты.

– Так и не тяните, – заметил Тютин. Получалось так, словно следователь хочет вызвать к себе сочувствие, а может, и жалость.

– Я хотел вас вот о чем спросить. Вы только что сказали, что ваш зять служил в Афгане, имеет боевые награды…

– Да это я так сказал. Просто хотел лишний раз подчеркнуть, что он был достойным человеком, не каким-нибудь там… Он не пьяница. Прекрасный семьянин. Его уважали на работе…

– Одну минуту, – остановил Тютина следователь. – Ваш зять не страдал психическими отклонениями?

– Чего? – Тютин посмотрел на следователя с интересом. «Надо же каков! Вон куда клонит!»

– Ну, знаете, кто побывал там, все какие-то… – следователь выразительно покрутил пальцем у виска.

– Нет. Не страдал.

– Угу, – задумчиво угукнул следователь и произнес: – Да нет. Это я так. Ведь в жизни всякое может быть.

– Может. Но это не тот случай, – возразил Тютин, не желая продолжать беспочвенный разговор. Несмотря на, казалось бы, приятную, доброжелательную внешность, следователь был ему противен.

– Знаете, я лично не верю, – произнес следователь, – что эти пацаны совершили убийство вашего зятя.

Тютин посмотрел на напуганные лица девчонок, молча наблюдавших, как их парней сажают в «уазик». Их было решено везти в другой машине и потом в отделе еще раз опросить порознь.

– Я тоже не верю, – согласился со следователем Тютин.

Следователь, обрадовавшись такому заключению, улыбнулся. Хорошо, когда не имеется претензий с потерпевшей стороны. Легче все списать на самоубийство. И даже если возникнет заминка со стороны родственников с опознанием галстука – это ничего. Галстук выглядит новым, значит, перед тем как повеситься, человек мог купить его в одной из коммерческих палаток на Курском вокзале.

Следователь, ухватившись за предположение о самоубийстве, не удержался, чтобы не попытаться внушить эту мысль тестю покойного.

– Значит, самоубийство, – сказал он как бы в раздумье и в то же время довольно настойчиво.

Но ответ старика огорчил его.

– Думаю – нет.

– Нет? – переспросил следователь, отматерив про себя Тютина за несговорчивость.

– Вам надо поработать тут как следует, а уж потом принимать окончательное решение.

Следователь не удержался, чтобы не съехидничать.

– Вам никогда не хотелось побыть в милицейской шкуре?

Поняв, что разговор приобретает нехороший оттенок, Тютин решил побыстрее прекратить его.

– Мне шестьдесят лет. Из них почти тридцать я был, как вы изволили выразиться, в милицейской шкуре. Сначала сыщиком, потом начальником отдела.

На лице следователя мгновенно появилась маска угодничества. Видя, что старик собирается уезжать, он поспешил проговорить:

– Тело мы сейчас отвезем на экспертизу. Завтра уже можете забрать его. Думаю, эксперты уже успеют поработать с ним.

– Хорошо, – ответил Тютин, не прощаясь.

– Всего хорошего, – произнес следователь дежурным голосом и, когда Тютин отъехал, на всякий случай записал номер его машины в блокнот.

Услышав голоса ребят, убийцы поспешили спрятаться за деревьями недалеко от поляны. Вскоре они увидели тощего паренька с гитарой в руках, а за ним коренастого крепыша с рюкзаком на спине.

Один из убийц, высокий седой мужчина, пристально вглядывался в лица парней. Его напарник, молодой, толстый, с приплюснутым носом, был безразличен к парням. Его больше интересовали девчонки. Их он пожирал глазами.

– Тьфу ты, черт! – сплюнул под ноги седой. – Туристы! Не сидится им в городе. Приехали девок потрахать, чтоб жопу комары искусали.

Напарник не мог оторвать взгляд от аппетитной блондинки, девушки тощего Виталика.

– Я бы вон с той титястой позабавился, – проглотив слюну, сказал он про девушку.

– Вот на нары попадешь и будешь забавляться с «Дуней Кулаковой», если педиком не захочешь стать, – раздраженно бросил седой.

– Да ну тебя, – обиделся на него молодой напарник. «Только что вместе человека убили, а он еще издевается», – со злостью подумал он.

Красную «восьмерку» и самого Тютина они увидели одновременно.

– Вот и сам старый мент, – сказал седой, впиваясь взглядом в бывшего полковника, точно прицеливаясь в него.

Молодой напарник ничего на это не сказал, но на Тютина тоже смотрел недобро.

– Стукнуть бы его разом с зятем, – предложил седой. Достав пистолет, прицелился Тютину прямо в лицо, подержал его немного на мушке, но стрелять не стал, с сожалением на лице убрал пистолет. – Пусть пока поживет, легавый, – произнес он с презрением.

– Правильно, – похвалил его молодой напарник. – Не стоит брать на себя лишнего.

– Сам знаю, – огрызнулся седой и добавил: – Нам лучше уйти. Скоро здесь появятся менты.

Выкурив по сигарете, они тщательно втоптали в мох окурки и лесом напрямик двинулись к железной дороге. По гудкам проходивших электричек нетрудно было сориентироваться, где находится платформа. Но, подойдя к ней, убийцы не решились выйти из леса, боясь привлечь к себе внимание. Лишние глаза сейчас были ни к чему. Да и менты могут оказаться достаточно въедливыми и не поленятся прийти сюда. Поэтому лучше было подождать в густых кустах, выкурить по сигарете до прихода электрички.

Когда электричка подошла, они бегом кинулись по ступенькам платформы и вскочили в тамбур переднего вагона перед самым закрытием дверей. Осмотревшись и убедившись, что несколько разморенных жарой пассажиров не обращают на них внимания, они вошли в вагон и с беззаботным видом плюхнулись на крайнее сиденье. До Москвы они почти не разговаривали, делая вид, будто дремлют.

Подъезжая к своему дачному участку, Тютин увидел соседа, отставного генерала-ракетчика. Подняв капот своей новенькой «Волги», тот ковырялся в моторе. Будучи человеком дотошным, ракетчик то и дело лазил в мотор и почти доломал его. Новая машина стала работать, как старая.

Не сказать, чтобы между Тютиным и генералом была дружба, хотя рядом они уже жили давно. Отношения скорей были по-соседски доверительными. Генерал был старше Тютина лет на пятнадцать, потому считал себя вправе поучать полковника некоторым премудростям дачной жизни. И Тютину приходилось ради приличия терпеливо выслушивать его брюзжание. Опять же по-соседски помогали друг другу, а по вечерам, отмахиваясь от назойливых комаров, допоздна просиживали за шахматами в генеральской беседке.

В другой раз, может, и с удовольствием минуту-другую потолковал бы Тютин с генералом о последних новостях, но сейчас, когда в поселке все только и говорят о смерти Анатолия, останавливаться не хотелось.

Из вежливости Тютин поздоровался. Увидев его, ракетчик поспешил закрыть капот и шагнул ему навстречу. Полковник, тяжело вздохнув, достал из кармана пачку сигарет. Уйди он сейчас – обидит старика-генерала до глубины души.

Генерал тоже закурил из тютинской пачки и с сочувствием сказал:

– Мне искренне жаль вашего зятя. Он был хороший человек. У таких людей не может быть врагов.

Тютин молча кивнул головой, затягиваясь сигаретой, а генерал продолжил:

– В прошлый раз, когда он приезжал, я проиграл ему обе партии. Сегодня хотел взять реванш.

И на это у Тютина не нашлось слов. Оставалось только для поддержания разговора кивнуть головой, что полковник и сделал. Генералу хотелось выговориться… Жена ведь слушать не будет. Своим брюзжанием он и так за целый день ей надоел.

Но Тютин для себя твердо решил: «Докуриваю сигарету и ухожу».

– А знаете, Николай Иванович, – сказал вдруг генерал как-то по-особенному с болью в голосе, – я не верю, что ваш Анатолий мог совершить такое.

– И я не верю, – сказал Тютин фразу, показавшуюся ему уже затертой. Ведь то же самое он сказал следователю. Теперь вот повторил генералу-ракетчику. А зачем? Для чего? Все теперь в прошлом. Да и вообще, возражать что-либо генералу – всегда было абсурдно. Старая привычка военного командира – если во что упрется, не свернешь его, не переубедишь, сколько ни старайся.

Генерал, приблизившись к Тютину и дохнув на него водочным перегаром, запальчиво продолжил: