Текст книги "Война на весах Фемиды. Война 1941—1945 гг. в материалах следственно-судебных дел. Книга 1"

2. А судьи кто?

Наш взгляд на войну – это взгляд Фемиды, которая держит в руках весы правосудия. Но у нее на глазах повязка. Снимем ее на время. Думаю, это не повлияет на беспристрастность суждений. Дело в другом. Рассказ о делах, рассмотренных в годы войны военными судьями, будет неполным, если прежде не сказать несколько о слов о самих судьях. Сделать это необходимо еще и потому, что об этих людях до сего времени мало что известно. Их лица остались в тени. Поэтому сделаем несколько зарисовок, набросаем штрихами несколько судейских портретов. И начнем, с судей военной коллегии Верховного Суда СССР. Все они, в той или иной степени, оказались причастными к необоснованному осуждению в годы войны многих известных в стране людей – государственных деятелей, крупных военачальников, представителей интеллигенции и простых граждан.

Военная коллегия встретила войну в следующем составе: председатель – В. В. Ульрих, члены коллегии – А. М. Орлов, Д. Я. Кандыбин, И. В. Детистов, Л. Д. Дмитриев2424
  С сентября 1941 г. – председатель военного трибунала Брянского фронта


[Закрыть], Ф. А. Климин, М. Г. Романычев и А. Г. Суслин2525
  Информационный бюллетень военных судов. М. 2004. №4 (192)


[Закрыть]

Василий Васильевич Ульрих, возглавлявший коллегию более четверти века, был среди них, безусловно, самой одиозной фигурой. Он был направлен в органы военной юстиции еще в начале 20-х годов. За несколько лет сделал головокружительную карьеру – стал председателем военной коллегии и заработал благосклонность Вождя, председательствуя на всех печально знаменитых процессах 30-х годов. Ульрих лично приговорил к расстрелу несколько сотен самых известных «контрреволюционеров» и в 1937 году получил за это из рук И. Сталина орден Ленина.

Политический вес возглавляемая Ульрихом коллегия стала набирать с осени 1934 года, сразу после того как ее наделили правом карать изменников родины, шпионов, террористов, вредителей и диверсантов. В это время весь ее состав переместили поближе к Кремлю. Сейчас это дом №23 по улице Никольской, в котором располагался Московский городской военкомат.

Фотографии В. В. Ульриха опубликованы. Его ненавистный для многих образ описан в исторических публикациях – толстенький, пузатенький, круглолицый, почти лысый, с маленькими «чаплинскими» усиками. С виду добродушный «дяденька», в течение двух десятилетий он хладнокровно отправлял безвинных людей на эшафот. Наивно полагать, что Ульрих не понимал этого. Ежедневно подписывая расстрельные приговоры в отношении тех, кто не совершал никаких преступлений, он слепо и беспрекословно исполнял волю руководства страны. Нагляднее всего, применительно к теме нашего исследования, это можно проиллюстрировать на следующем примере.

6 сентября 1941 года Л. Берия направил на имя И. Сталина письмо, с прилагаемым к нему списком на 170 заключенных орловского централа, в котором ходатайствовал о применении к ним расстрела, поскольку перечисленные лица проводят среди заключенных пораженческую агитацию и пытаются подготовить побеги. Рассмотрение «материалов» на этих людей, большинство из которых были революционерами с дореволюционным стажем, Берия предлагал поручить военной коллегии. И. Сталин в тот же день подписал постановление №ГКО-634сс о применении высшей меры наказания к указанным заключенным. А 8 сентября военная коллегия послушно его проштамповала без какого-либо судебного разбирательства. Приговор вынесли в отношении 161 узника орловского централа. Все они были «осуждены» за контрреволюционную пропаганду (ч. 2 ст. 58—10 УК РСФСР) к расстрелу.

Мучили ли В. Ульриха угрызения совести? К тому времени уже вряд ли. Он научился отвлекаться от «трудов праведных». Усаживаясь для очередного судилища в кресло, В. Ульрих нередко требовал от услужливых помощников поставить ему стакан «с чаем». На самом деле это был коньяк, который армвоенюрист отпивал небольшими глотками, размягчая мозги и притупляя чувства. Было у него еще одно пристрастие, позволявшее полностью отключаться и компенсировать усталость. Это – коллекционирование бабочек. На работу в коллегию специально приняли энтомолога, которого Ульрих одел в форму подполковника. Закрываясь в комнате отдыха, они часами обсуждали проблемы энтомологии и любовались редкими экземплярами…

Ближайший помощник Ульриха и его подельник по рассмотрению многих «контрреволюционных» дел – генерал-майор юстиции Александр Моисеевич Орлов, проработавший в коллегии с 1934 по 1948 год.

Бывший Главный военный прокурор Афанасьев в своих мемуарах так охарактеризовал Орлова во время их встречи в 1938 году в гор. Орле, где Александр Моисеевич в течение короткого времени проштамповал несколько десятков дел в отношении «врагов народа»: «Орлов, несмотря на свой малый рост и плюгавую фигуру, видимо, был преисполнен сознанием своей значимости, держался важно и явно пыжился»2626
  Фронт военных прокуроров. М. 2000. с. 25.


[Закрыть].

Напыщенный и важный, он был к тому же аккуратистом и щеголем – тонкая ниточка усов и начищенные до зеркального блеска сапоги «бутылочкой». Но в душе всегда был и остался до последних дней трусом.

Интересная запись, раскрывающая истинную суть борца с контрреволюционерами А. Орлова, встретилась мне в протоколе закрытого судебного заседания Военной коллегии Верховного Суда СССР от 18—19 апреля 1947 г. по делу необоснованно обвиненного в совершении ряда преступлений председателя военного трибунала 1-го Дальневосточного фронта, а затем – Приморского военного округа полковника юстиции Ф. Л. Бережного2727
  О деле Ф. Бережного подробно рассказано в книге – Звягинцев В. Е., Муранов А. И. Досье на маршала. М. Андреевский флаг. 1996.


[Закрыть].

На вопрос председательствующего по делу генерала Орлова об отводах Бережной ответил:

– Я заявляю отвод генералу Орлову. И вот почему. В период войны, когда я был в Управлении военных трибуналов, то имел с ним нехороший разговор. Мне нужен был заместитель и, когда ему было предложено выехать на фронт, Орлов принес уйму справок о том, что он болен. В связи с этим я заявил ему, что он трус. Об этом же я говорил ему, когда работал в прокуратуре2828
  Материалы судебного производства по делу Бережного №28808, архив военной коллегии, оп. 11, д. 133, 140


[Закрыть].

Отвод Бережного, разумеется, был признан судом необоснованным, а приведенные им мотивы – «провокационно-клеветническими». Истина открылась спустя годы. В протесте по этому делу, подписанном Генеральным прокурором Р. Руденко в январе 1955 года, отмечалось:

«Дело Бережного рассмотрено Военной коллегией с грубым нарушением элементарных требований процессуального закона и прав подсудимого. Подсудимому Бережному было отказано в защите. Необоснованно отклонен мотивированный отвод, заявленный подсудимым председательствующему по делу генерал-майору юстиции тов. Орлову».

Обозвав его трусом, Бережной точно подметил суть этого человека. По воспоминаниям ветеранов военных трибуналов он не только трусливо жил, но и умер от испуга. В одном из подмосковных санаториев его узнал известный и заслуженный генерал, которого Орлов перед войной отправил в лагерь по сфабрикованному обвинению. Генерал в гневе готов был разорвать подлеца на куски. Орлов еле унес ноги и через несколько минут умер от разрыва сердца.

Ульрих скончался в мае 1951 года более достойно. Смерть настигла его, когда он нагнулся за носовым платком, который обронила дама. Гроб с телом единственного в стране генерал-полковника юстиции офицеры-фронтовики, слушатели Военно-юридической академии, в стенах которой Ульрих закончил свою службу, несли на руках от здания академии до Новодевичьего кладбища.

Другие судьи военной коллегии, за исключением погибшего в мае 1942 года Г. Алексеева, тоже умерли своей смертью. Никого из них, в отличие от руководителей НКВД, особых отделов НКО2929
  Руководителей Особых отделов судили даже в годы войны. Например, начальник 3 Управления Наркомата ВМФ А. И. Петров был осужден 13 января 1943 года Особым совещанием при НКВД СССР по ст. 193—17, п. «а» УК РСФСР на 3 года лагерей за «преступную практику применения извращенных методов ведения следствия (избиение арестованных, вымогательство вымышленных показаний) и искусственное заведение дел об антисоветских организациях».


[Закрыть] и «Смерша», так и не осудили за необоснованные репрессии. Больше всех «пострадал» И. В. Детистов – в 50-е годы его отстранили от должности, лишили воинского звания и исключили из партии3030
  Кроме Детистова, были лишены генеральских званий и исключены из партии И. О. Матулевич и И. М. Зарянов, работавшие в ВК до войны и после ее окончания.


[Закрыть].

Вместе с тем, надо сказать, что в системе военных трибуналов служили в те годы не только судьи, подобные Ульриху и Орлову. Никогда не соглашусь с теми авторами, которые находят достаточные основания для огульного очернительства всей деятельности военной юстиции в годы войны и представляют всех судей слепыми исполнителями чужой воли либо, наоборот, списывают все допущенные ошибки на войну. Не спорю, война существенно увеличила силу прессового давления на правосудие, деформированное еще до ее начала. Она привела к тому, что не только на полях сражений, но и в судебных залах цена человеческой жизни резко упала. Ужесточение законов, упрощение судебной процедуры, усиление зависимости от командования, бесспорно, снижали диапазон судейского усмотрения. Кому-то действительно это облегчало работу. Но эти же чрезвычайные меры значительно осложняли деятельность тех людей, которые оставались судьями в подлинном смысле этого слова. И мы предоставим читателю возможность убедиться в этом. Будем помнить, что такие судьи тоже были. Отдадим должное их мужеству. Они делали свою работу в невероятно тяжелых условиях. И не запятнали при этом своей совести.

К этому надо добавить, что многие достойные представители военно-судебного ведомства перед войной были репрессированы за то, что отважились протестовать против произвола и «смазывать» дела на «врагов народа», спасая их от эшафота. О них, занимавшихся «вредительством в области судебной политики» автором написана отдельная книга3131
  Звягинцев В. Е., Муранов А. И. Суд над судьями. Казань. 1993.


[Закрыть]. Здесь же мы отметим, что такие судьи были и в годы Великой Отечественной войны. Оправдательные приговоры трибуналов по сфабрикованным контрреволюционным делам, как правило, вызывали жесткую и крайне болезненную реакцию со стороны сотрудников особых отделов, а позже – «Смерша». Таким военным судьям по инициативе военных контрразведчиков объявлялись взыскания и устраивались спецпроверки на политическую благонадежность. Их имена в лучшем случае фигурировали в грозных ведомственных приказах и директивах с грифом «сов. секретно». А в худшем – судьи оказывались сами по ту сторону судебного барьера.

Например, в директиве от 20 мая 1944 года «О недочетах при рассмотрении дел об измене Родине и пособничестве врагу» были подвергнуты жесткой критике судьи военного трибунала войск НКВД Воронежской области и прежде всего – председатель этого трибунала полковник юстиции Жагров3232
  Жагров Григорий Андреевич, 1981 г. р., из крестьян Владимирской губернии, участник первой мировой войны, георгиевский кавалер, с 1920 г. на военно-судебной работе, дату и обстоятельства смерти установить не удалось.


[Закрыть].

Что же вызвало приступ ярости руководителей из центра? 58 оправдательных приговоров из 136, вынесенных Жагровым и его подчиненными в 1943 году в отношении «изменников» и «пособников» из числа воронежских крестьян. Все эти 58 оправдательных приговоров были признаны политически ошибочными и отменены Военной коллегией Верховного Суда СССР.

Военных судей подозревали в политической неблагонадежности не только в связи с рассмотрением ими конкретных дел. Многие из них храбро воевали, поднимали бойцов в атаку, возглавляли в тылу врага партизанские отряды3333
  Например, один из старейших судей В. А. Иванов, встретивший войну в должности председателя военного трибунала Киевского гарнизона, попав в сентябре 1941 г. в окружение, организовал в Переслав-Хмельницком районе Киевской области партизанский отряд, влившийся впоследствии в 8-е партизанское соединение им. Чапаева.


[Закрыть], выходили вместе с частями из окружения. А потом, как и другие военнослужащие – проходили унизительные проверки в фильтрационных лагерях НКВД. Словом, военные судьи тоже испытали сполна все тяготы и лишения фронтовой жизни, ужасы плена и «справедливость» законов военного времени, которые им ранее приходилось применять.

Погибли в боях за Родину председатели и члены военных трибуналов П. Я. Белоусов, Л. В. Бычковский, Н. В. Васильев, Д. Я. Жуков, В. В. Зайцев, М. А. Исаков, Г. В. Демин, В. Ф. Костиков, П. А. Кузнецов и многие другие3434
  На страже социалистической законности, М., Воениздат, 1968, с. 38.


[Закрыть].

Не все, конечно, были храбрецами и героями. Как и в любой другой части, встречались среди трибунальцев и трусы, и «разложенцы». Им не делали поблажек, наказывали и судили.

В докладной записке на имя начальника Главного управления военных трибуналов, написанной в августе 1942 года, сообщалось, что председатель военного трибунала 124-й стрелковой дивизии Дроздов и член этого же трибунала Рыбин за пьянство и дебоши были сняты с должностей, исключены из партии и осуждены3535
  Архив военной коллегии. Наряд №1—161. с. 100.


[Закрыть].

Только из числа офицеров военных трибуналов Ленинградского фронта в 1942 году осудили 4 чел. Не всех, правда, обоснованно.

5 января 1942 года военный трибунал войск НКВД Ленинградского округа осудил за контрреволюционную пропаганду председателя военного трибунала 11-й стрелковой дивизии военного юриста 3-го ранга Федора Ивановича Мосина.

Фабула обвинения в приговоре суда лаконична: в сентябре 1941 года, во время прорыва немецкими войсками нашей обороны под Ленинградом, Мосин в разговорах с работниками трибунала допускал высказывания пораженческого характера.

Вину свою Федор Иванович не признал ни на следствии, ни в суде. Тем не менее, он получил 8 лет лагерей и бесследно исчез. Дальнейшая его судьба до сих пор не известна.

Дело Мосина было истребовано из Управления КГБ по Орловской области только в декабре 1969 года по личному указанию заместителя председателя Военной коллегии Верховного суда СССР генерала Д. Терехова. Вскоре был подготовлен протест, в котором ставился вопрос об отмене приговора по этому делу. В протесте приведены «контрреволюционные» высказывания Мосина о том, что положение 8-й армии и города Ленинграда тяжелое, части армии отрезаны от основных сил, и, возможно, придется переправляться через залив.

Мосин в суде не отрицал, что говорил об этом своим подчиненным. Но утверждал, что не находит здесь ничего контрреволюционного. Не нашла этого в его действиях и военная коллегия. В феврале 1970 года она прекратила дело за отсутствием в словах судьи состава преступления.

3. По данным судебной статистики

Архивные сводки 1941 года о судимости военнослужащих свидетельствуют, что, несмотря на горечь поражений и связанную с этим всеобщую неразбериху, отлаженный статистический механизм продолжал работать, скрупулезно фиксируя сведения об осужденных. Учитывалось не только их число, характер совершенных преступлений, но и социальное положение, партийность, воинское звание… Другое дело, что не все донесения с фронтов своевременно доходили до столицы, далеко не все арестованные в годы войны были затем осуждены, практиковались широко расстрелы без суда и следствия. 16 июля 1941 года правом расправы над нарушителями присяги и изменниками Родины Государственный комитет обороны наделил «командиров и политработников всех степеней», а 17 ноября 1941 года право внесудебной расправы получило Особое совещание при НКВД СССР. Только с учетом этих поправок, мы можем оценивать данные военно-судебной статистики.

Так, в сводке о судимости за первый год войны (с 22 июня 1941 года по 1 июля 1942 года), составленной начальником сектора статистики Главного управления военных трибуналов, сведения о количестве осужденных военнослужащих высшего и старшего начсостава выделены отдельной строкой: генерал-майоров – 12, контр-адмиралов – 1, дивизионных и бригадных комиссаров – 2, комбригов – 2…3636
  Архив военной коллегии, оп.1, д.198


[Закрыть]. Затем идет по нарастающей перечень количества осужденных из числа полковников, майоров, лейтенантов, рядовых.

Между тем, как уже сказано, реальные цифры значительно выше. Только за первый год войны было арестовано более ста человек, относившихся к высшему командно-начальствующему составу. Большинство из них пошли под трибунал и были осуждены. Причем, 45 чел. приговорили к расстрелу, в том числе 34 генерала3737
  Приложение №3 – сводная таблица.


[Закрыть].

В числе арестованных и осужденных в течение первого военного года: 4 бывших заместителя наркома обороны и ВМФ (Кулик, Мерецков, Проскуров, Левченко) 6 человек – командующие фронтами (округами), заместители и начальники штабов фронтов (Павлов, Кленов, Климовских, Пядышев, Тюрин, Глинский); 7 командармов (Дашичев, Долматов, Ермаков, Иванов, Качанов, Коробков, Собенников. Последний из них побывал и в должности комфронта. И это, не считая заочно осужденных в 1941 году военной коллегией за измену Родине командарма-28 генерал-лейтенанта В. Я. Качалова, погибшего 4 августа 1941 года и командарма-12 генерал-майора П. Г. Понеделина, захваченного в плен…

Важно заметить, что практически все из числа указанных лиц, осужденных трибуналами или репрессированных во внесудебном порядке, в настоящее время реабилитированы3838
  Исключение составили лишь несколько человек (М. Б. Салихов, С. К. Буняченко и др.).


[Закрыть]. Во-первых, такая статистика наглядно показывает градус «эффективности» работы военной Фемиды. А во-вторых, дает основание утверждать, что попадание того или иного генерала в орбиту военной юстиции напоминало рулетку. Привлечение их к ответственности зачастую было делом случая, неблагоприятного стечения обстоятельств. Это могли быть – концентрация на вверенном участке обороны значительных сил противника, низкий моральный дух и существенный некомплект личного состава, выбитого в предыдущих боях. Эти и другие обстоятельства зачастую не принимались в расчет инициаторами арестов…

Судя по архивным статистическим сводкам, а также донесениям по линии командования, 3-х отделов и управлений (особых отделов), прокуратуры и других органов среди дел, рассмотренных военными трибуналами Красной Армии в течение первого месяца войны, преобладали дела о дезертирстве с поля боя. Так, подводя итоги первому месяцу боев, начальник политуправления Юго-Западного фронта докладывал своему начальству: «С 22 июня по 20 июля задержано 75 тысяч 771 человек военнослужащих, в том числе много командиров… Осуждено военным трибуналом 627 военнослужащих, в том числе начсостава – 48, младшего начсостава – 60, рядовых – 519. Из 627 осужденных военнослужащих приговорены к расстрелу 411 человек…»3939
  Цит. по книге – Скрытая правда войны: 1941 г., неизвестные документы.


[Закрыть].

Обобщенные данные о преступности и судимости в РККА за первые месяцы войны приведены докладной записке от 8 февраля 1942 года, направленной прокурором СССР В. Бочковым И. Сталину: «За полгода войны военными прокуратурами Красной Армии было возбуждено 85.876 дел… Военными трибуналами осуждено 90.322 военнослужащих… Из общего числа осужденных военными трибуналами приговорены к ВМН – расстрелу 31.327 чел. и 58.995 к лишению свободы… В отношении 37.478 осужденных применена отсрочка исполнения приговора до окончания военных действий»4040
  Впервые опубликовано в еженедельнике «Коммерсантъ». №4 (958). 30.01.2012.


[Закрыть].

В справке прокурора СССР, помимо дезертирства, обращено внимание на распространенность членовредительства (в основном, самострелов), а также «фактов самочинных и ничем не вызванных расправ над подчиненными». Подробнее об этом – в отдельной главе.

Необходимо сказать, что удельный вес осужденных военными трибуналами к высшей мере наказания с каждым военным годом снижался. Если в 1941-м это был каждый третий осужденный, то в 1942-м – каждый пятый, в 1943—1944 годах – каждый двенадцатый.

А теперь, чтобы в дальнейшем не возвращаться к статистическим данным, приведем несколько общих цифр о числе людей, осужденных военными трибуналами за весь период войны4141
  Впервые эти, ранее совершенно секретные сведения, были обобщены и обнародованы в книге В. Е Звягинцева, А. И. Муранова «Досье на маршала». М. Андреевский флаг. 1996 г. с.136—138.


[Закрыть]. По данным военно-судебного ведомства за годы войны трибуналами было осуждено 2 530 663 человек. Из них за «контрреволюционные» преступления привлечено трибуналами к суду 471 988 человек (18,6%), за воинские и общеуголовные преступления, соответственно, 792 192 человека (31,4%) и 1 266 483 человека (50%).

Из 2,5 миллионов человек, попавших в годы войны под трибунал, более 1,5 миллионов составляли гражданские лица. Военнослужащих же только военными трибуналами Красной Армии в годы войны было осуждено 994,3 тыс. чел. Причем, каждый третий из них (376,3 тыс.) привлечен к ответственности за дезертирство.

Что касается мер наказания, примененных военными судьями по конкретным делам, то статистика такова: за четыре года войны к высшей мере наказания было приговорено 217 080 чел. или 8,9% от общего числа осужденных4242
  Фактически эта цифра была выше, поскольку она не включает лиц, расстрелянных на основании решений Особого совещания, наделенного таким правом 17 ноября 1941 г.


[Закрыть]. Две трети из них составляли военнослужащие, к 422,7 тыс. солдат и офицеров была применена отсрочка исполнения приговора (примечание 2 к ст. 28 УК РСФСР), а 436,6 тыс. – осуждены трибуналами к лишению свободы4343
  Более подробные сведения приведены в таблице (Приложение №4).


[Закрыть].

Динамика судимости по контрреволюционным преступлениям, приведенная в таблице (Приложение №4), показывает, что в 1941 году (фактически за полугодие) по 58-й статье было осуждено – 28732 чел. А в 1942 году количество «контрреволюционеров» уже в четыре раза больше – 112973 чел. Причем, до конца войны это количество оставалось на столь же высоком уровне. А в послевоенные годы – даже возросло. Но это уже тема для отдельного разговора. Здесь же надо заметить, что значительная часть лиц, привлеченных к ответственности за контрреволюционные преступления по ст. 58-й Уголовного кодекса, была осуждена трибуналами необоснованно. Хотя в процентном отношении удельный вес таких неправосудных приговоров бесспорно уменьшился. Война дала сотрудникам органов госбезопасности обильный фактический материал для приложения своих сил и возможностей, поскольку появились реальные шпионы и диверсанты, предатели и изменники. Но разбираться в этом (даже при наличии такого желания) было намного сложнее, чем в мирное время. Ведь дела слушались в упрощенном порядке, причем на второй-третий день после возбуждения уголовного дела4444
  Согласно докладной записке прокурора СССР В. Бочкова от 8 августа 1941 г. «более половины дел расследовалось в срок до 1 дня, а в срок до 5 дней были расследованы 80,6% всех законченных следствием дел».


[Закрыть], что объективно вело к возрастанию вероятности судебных ошибок. А потому существенно усложняло работу военных судей. Вот что писал по этому поводу В. Васильковский, встретивший войну в должности председателя военного трибунала корпуса:

«Иногда приходится слышать от молодых судей о том, что во время войны осуществлять правосудие было легко, так как процессуальный порядок был несколько упрощён. Подобные суждения ошибочны. Обстоятельства, на которые ссылаются сторонники этой точки зрения, как на облегчающие судебную деятельность, наоборот, усложняют её и в первую очередь из-за резко возрастающей ответственности. Никакие ссылки судьи на войну, на её особые чрезвычайные обстоятельства не снимут с его совести неправосудный приговор».

Тем не менее, такие приговоры выносились. И немало. Прежде всего – по сфальсифицированным «контрреволюционным» делам. Самое удивительное, что репрессивный конвейер не остановился 22 июня 1941 года. Скорее, наоборот.