Текст книги "Ошибка. Кластер первый"

Этап 2. Спасение (Далее рассказ от третьего лица)

Вдалеке виднелись фонари красивого тихого и засыпающего города. Это создавало картину нашего современного бытия – развития технологического прогресса. Там, где город заканчивался, стоял холм, за которым начинался лес, разворачивающий свои владения, охватывая город. Город был большой, растущий, почти мегаполис. Именно в этом городе жил один довольно таки знаменитый, но потерпевший крах ученый. Его жизнь, возможно, не сложилась, именно поэтому он стал на этот холм. Стал на холм, закрыл глаза, думал о том, что он сделал в этом мире, чего добился и чего у него не получилось.

В жизни Оскара (как звали ученого) были провалы, да и миру он ничего не доказал. Представляете, он собирался получить Нобелевскую премию за свои заслуги, за свою «Новую теорию возникновения мира». Он был поразительным физиком и математиком, изучал такие вещи, о которых обычным людям просто и мечтать даже не приходится. Каждый день он работал над своей теорией, но так ничего не вынес из этого. Единственное, к чему он пришел – это бесконечность. Во всех его формулах и расчетах в конце после равно красовался знак вечности. Бесконечность – отвратительная вещь в математике, и настоящий кошмар для физики. Когда ты приходишь к бесконечности, то эта штука потихоньку начинает изгрызать твой разум и душу, все в мире становится таким серым и мрачным, безразличным, нейтральным… С бесконечностью очень трудно работать, почти невозможно. И наш ученый пришел к этой бесконечности по своей новой теории возникновения мира. Теория его гласила в завершении, что вселенная существовала вечно – то есть не имеет ни начала, ни конца, не рождалась и не умрет, а время состоит только из действий, которые также связаны между собой и переплетаются. Как это можно было объяснить другим людям? Его проект потерпел серьезный крах. Проект, в который он вложил все свои деньги, всю свою душу, проект всей его жизни умер у него на глазах, когда он видел, как директор компании, оплатившей и спонсировавшей эту работу, рвет листы многолетнего труда ученого, над которым тот работал в поте лица. Да, какую физическую выгоду может принести утверждение и истина, что вселенная не родилась от большого взрыва? Разве это накормит кого-то?

Также Оскар терпел «неуважение» со стороны других людей – знакомых и всяких критиков-схоластов, которые не уважали физику, остальные разумные науки, предаваясь своим мечтам, что земля находится в центре мира, а не вращается вокруг солнца. Многие знакомые говорили ученому – «зачем ты вовлекся в это?! Зачем изучаешь эти науки?! Это такие ненужные науки, они просто, не то, чтобы, но, они серые, безжизненные! Зачем изучать это? Живи, как человек, мы все живем так! Бесполезные науки!»

Оскар изучал и дальше, говорил, что это его жизнь. Просто у него в жизни случилось многое, и он постоянно думал насчет бытия и сути мира в целом. Но он не смог вытерпеть давления общества…

…И вот, в конце концов, он стоял на этом холме, обсуждая сам с собой прежнюю жизнь, понимая, что нехорошего в его жизни было больше, чем хорошего, если хорошее вообще было. Говорил сам себе:

– Итак, завершение. Конец в этой бесконечности пришел, он уже близко. Я не хочу быть каким-то долбанутым пенсионером, страдающим от старческого маразма, поэтому… я удалюсь. В конце концов это мой путь, и я сам решаю, что с ним делать.

Оскар подошел ближе к краю холма, где был крутой овраг, сосредоточился на прыжке:

– Вот и пришел конец. Сейчас я прыгну. Блин, это опасно. Нет, я все-таки могу. Надо собраться, тряпка! Соберись, и ты прыгнешь! Боль будет всего полсекунды, а может ее вообще не будет. Закон Ньютона, слава Богу, еще работает, а значит, прыгнув, земля притянет меня к себе, и бабах! Как же не хочется этого делать… Хм… Все, я прыгаю!

– Не прыгнешь, – Послышалось в голове Оскара, как будто сзади.

Ученый резко повернулся назад и увидел перед собой какое-то человекоподобное существо. Все тело этого существа отдавало металлические блики от дальних городских фонарей. На голове его, сзади, было нечто вроде длинного рога правильной формы, напоминающего зуб акулы.

Конечно же Окара охватил шок. Ученый отпрыгнул, и чуть от этого не упал с холма – так бы он отделался естественной смертью. Оскар не знал, что ему делать. А человекоподобное существо, ростом около двух метров, продолжало повторять в его голове:

– Нет, ты не прыгнешь.

– Кто ты?! – так же мысленно спросил ученый, потенциально зная, что обращается к этому существу, ведь их «разговор», по догадкам Оскара, был телепатическим.

– Но если хочешь, посмотри вниз.

Молодой человек, невольно подчиняясь приказу, подошел к краю и увидел внизу на камнях свое разбитое тело.

– Это не я! Это не я! – кричал ученый внутри себя.

– Это не ты. Если не считать меня, ты уже умер, точнее, твое земное существование окончено. Тебя найдут через день, а через четыре похоронят. Для этого мира ты умер.

– Кто ты?! Ангел?

– Ангел? Что это?

Ученый сделал шаг в сторону существа и указал пальцем на звезды.

– Ты пришел оттуда?

– Правильно думаешь. Но откуда пришел ты? А главное, куда? Жизнь – самое ценное, что есть у человека. Почему ты решил лишиться жизни?

Оскар прищурил глаза.

– Скажи, пришелец, космос ведь бесконечный?

– Это твоя теория помогла задать этот вопрос? Посмотри на свою руку. В тебе триллионы галактик. Тебя можно звать единой вселенной.

Оскар был в замешательстве. В нем триллионы галактик? Это как?

– А вот и завершающий элемент твоей теории, Оскар. Кто сказал, что галактики не есть атомами какого-то тела, подобного дереву, или вещества на подобии воздуха? Каждый твой атом, Оскар, каждая молекула – это галактика, в которой все действия происходят очень быстро. Чем меньше тело, тем оно быстрее. Представь, что в твоих атомах за одну секунду рождаются и умирают целые разумные цивилизации, так и не узнав, бесконечна их вселенная, или нет, из-за войн, которые там все устраивают. Любая раса, дорвавшись до распада ядер, может создать удивительное оружие, которое способно ускорять частицы атомов на невероятные скорости. Это называется ядерная бомба.

Тут к холму подлетает тарелка. Догадки ученого оправдываются. Из тарелки выходят Последний вместе с Иоанном и направляются к Оскару с другим пришельцем.

– Ты тоже не оставил одну его душу, Последний?

– А зачем? Так бы мы столкнулись с трудностями в мезопаузе. Вдруг у него родственники есть?

– Нет родственников у него, никто бы за него не схватился.

– Значит, мы пожалели их.

– Я не вижу смысла лишать его физического тела – вот и все, Ханатан. Мы не жалели их, просто оставили тело. В сплайтре у моего не было трудностей с привыканием.

– Тело хрупкое. Лейгиды могут поранить.

– Зато тело удерживает душу, а без тела лейгиды свободно притянут ее к себе и тогда все окажется еще хуже, чем есть.

– Весьма интересный образец твой человек. Надо же, пластичность не потерял.

– Твой тоже, вижу. Но у него сейчас такой бардак в голове! Хотя у него крепкая нервная система, можно и не перестраивать. С учетом того, что он на половину сошел с ума, он примет все происходящее без удивления. Все его знания смешались. Великая удача, Даханатанаханкхен.

– Удача? Я искал подходящего человека и не знаю никакой удачи. Искал и нашел – это плод моей работы, а не случайность.

Последний подошел ближе к Ханатану.

– Лейгиды сравнивают наш разум с человеческим. Это унижает меня, но я знаю, что они не правы. У нас великая цель, Ханатан. Мы не остановимся.

– Цель твоя, Последний. Я и сейчас не понимаю, зачем ты хочешь сравнять мир с ничто. Точнее, понимаю, но не настолько обширно, как ты. Если наша цель не логична, почему же к ней мы следуем логикой, цепью событий? Почему мы позитивны сами для себя и негативны для лейгидов и остальных цивилизаций?

– Мы альтивны, Ханатан. Мы – и позитив, и негатив вместе. Мы будем держаться этого, и наша цель осуществится. Куда отправляемся, Ханатан?

– В мезосфере этой планеты нас ждут семьсот кораблей лейгидов. Они настроены на уничтожение нас посредством выталкивания из этой галактики. Конечно они не применят вуоль здесь, иначе он дезинтегрирует эту звездную систему с людьми. Это действие выходит за рамки эксперимента лейгидов, а значит, будет не выполнено. Я предлагаю начать поглощать Катулах. Твой сплайтр слишком медленный.

– Из их кораблей он был самым быстрым. Я смог скрыть только его.

– Стой, ты скрыл корабль вместе с лейгидами? Что с ними сейчас?

– Спят. Я скрыл их также и от взора человека. Когда мы будем возле Сатурна, я скину их в космос. Как мы будем поглощать Катулах? Для этого нужен Истмах, Дрода и Флуон.

– Все решим там. Нам еще надо избежать кораблей в мезосфере.

– Значит, это наш последний визит на эту планету? – спросил Последний.

– Скорее всего. А теперь нам надо отправляться за Катулахом. Но перед этим давай все объясним людям, – Ханатан повернулся к Оскару и Иоанну, – слушайте, точнее, осознавайте, потому что, как Оскар давно понял, мы не говорили с вами, а просто передаем вам в мозг импульсы, которые вы воспринимаете, как человеческие слова. С помощью этих импульсов вам очень легко понимать информацию. Мы бы могли с Последним просто создать у вас в голове несколько нейронных связей, но мы не любим слишком сильно ускорять события, как и замедлять их. А механические логические вставки просто бы навредили вашему мозгу. Сейчас мы направляемся к звезде Катулах, чтобы забрать ее – это красный гигант, что Оскару, надеюсь, о чем-то говорит.

Иоанн непонимающе посмотрел на Последнего, сказав:

– Неужели все это время ты говорил со мной телепатически? Понятно, почему я не мог определить, какое звучание у твоего голоса, но меня это совершенно не волновало.

Оскар ответил насчет звезды:

– Нет, это мне ни о чем не говорит. Красный гигант? Забрать? Я знаю, что красный гигант – это старая звезда, в которой почти весь водород преобразовался в гелий и она собирается взрываться. Взрыв такой звезды зовется взрывом сверхновой.

– Отлично, Оскар. Но Катулах – звезда, которой нет равных. Ее размеры чудовищны, ее масса огромна. Катулах не взорвется, он начнет сжиматься, как фантик от конфеты в руках человеческого ребенка и превратится в маленькую точку, размерами не больше этого фантика. Эту точку я намерен забрать.

– Обратное преобразование? Значит Катулах, это нейтронная звезда?

– Почти. Нейтронные звезды обычно имеют голубой цвет. Катулах же красный, как твоя кровь, Иоанн. Несмотря на это, температура поверхности Катулаха очень велика, как у нейтронной звезды.

– Последний, не стоит здесь задерживаться, – оборвал всех Ханатан, – нам нужно спешить!

После этого утверждения все незамедлительно влезли в летающую тарелку и она за две секунды поднялась над атмосферой Земли.

Оскара охватили эмоции, он начал неразборчиво выговаривать маты. Подумать только – за две секунды возле него пролетели облака!

– Отлично, Оскар! Самое время поматериться, ведь перед нами семьсот восемь летающих тарелок, набитых лейгидами, если не ваерами. Это все – создатели людей, Оскар. Создатели тебя, твоих родителей, создатели всех, кто когда либо окружал тебя в жизни. От них будет не просто убежать.

– Да успокойся ты, хватит его пугать. Для нас сбежать от лейгидов – просто. А все делается так: сначала я разгоняю этот сплайтр на световую скорость, потом Последний покидает сплайтр и начинает телепортировать лейгидов, а мы с вами отрываемся. Как тебе план, Последний? Только что его придумал.

– Да-а-а… Творчества никакого, Ханатан. Ни выдумки, ни креатива! Послушай мой план: мы просто разгоняем сплайтр на сверхсветовую скорость, обгоняем этих болванов, несемся к Катулаху, забираем его, и живо к Истмаху.

– Твой план самый творческий, Последний, в этом нет сомнения. Нам даже не нужно скрывать наш сплайтр, да? Не нужно делать его невидимым, да! Пусть так себе летит, да?!

– А что? Нас все равно никто не увидит на световой скорости. Пора!

Из тарелки было видно все, будто она была прозрачная. Последний выплыл на поверхность сплайтра, и стал на нее, как намагниченный. Иоанн посмотрел на него сквозь нечто на подобии металлического стекла и мысленно спросил:

– Посмотри, там внизу еще пять тарелок.

Последний ответил:

– А это уже ваши, человеческие. Людишки их сделали. Лейгиды тут в контакте с властями некоторых стран, вот люди и нафигачили уже тарелок. Только они у них примитивные получились. Не обращай внимания.

Внезапно яркая вспышка осветила ближайшие тарелки – сплайтр с Оскаром за долю секунды набрал скорость, равную световой. Через вторую долю секунды сплайтр полетел на скорости в 24,450,000 км/с, и все это благодаря Последнему, который приложил к этому руку.

Тарелка продолжала набирать скорость.

– Этот сплайтр самый медленный из тех, которые я когда-либо воровал, – негодовал Последний, – поэтому мы только подлетели к первой звезде из созвездия большой медведицы.

– Только подлетели? За две минуты к созвездию большой медведицы?! – Оскар продолжал удивляться, а бледный Иоанн почти потерял сознание от осознания скорости, на которой беззаботно передвигался по млечному пути.

Внезапно возле Последнего пролетел светящийся шарик. Второй шарик, чуть не попавший в тарелку, он поймал в руку.

– А-а-а, технология лейгидов, вот оно что… Они уже не отвяжутся от нас. Придется сражаться. Нужно найти подходящее место.

– Очень внезапно, – утвердил Ханатан. – Как они могут останавливать нас, когда у нас такая важная работа предстоит?

– Не понимаю, – обратился Оскар к Ханатану, – лейгиды что, хотят уничтожить Землю? И зачем им догонять нас?

– Ты, верно, все неверно понял, Оскар. Лейгиды – довольно древняя раса, которая пытается нам помешать, чтобы мы не уничтожили мир.

От такого заявления ученый вошел в ступор.

– Осмелюсь тебе доложить, Оскар, что ты и понятия не имеешь, кто мы такие. Но я скажу коротко о себе. Я – бог. Да-да, я бог, один из последних оставшихся, и имя мне Да-ханатан-а-ханк-хен. Эй, Последний! Нам нужно найти достойное место для сражения – какую-нибудь планету или комету, на которой можно отбиться от них.

– Незачем. Все-таки я решил телепортировать их, исходя из твоего плана.

– Ты хочешь потратить всю энернию, что осталась у нас?

Последний ничего не ответил и выстрелил из руки в тех, кто его догонял. Внезапно между тарелками раздулся большой раскаленный шар, подобный солнцу. Он просуществовал три секунды, и в него попало большое количество тарелок, которые пропали.

– Ханатан, я отправил их в галактику Аубетраттурема. Очень жаль лейгидов, которые находились там.

– Очень жаль? Тебе? Сомневаюсь.

– Не сомневайся, – Последний встряхнул свою голову, поднеся ее к левому плечу и мгновеньем после скрылся во всепоглощающей космической темноте, оттолкнувшись от поверхности сплайтра.

Иоанн все это время не обращал внимания на то, что происходило за бортом тарелки, а происходило там следующее – за тарелкой Иоанн видел эту же самую тарелку, только секундой ранее, видел, как Последний только спрыгнул с той тарелки прошлого, хотя он спрыгнул восемь секунд назад.

– Это – искажение, которое происходит, когда преодолеваешь световой порог, – объяснял Ханатан, – если тебя это удивляет, то не переживай так сильно. Свет от того, что спереди нас, будет показывать нам ускоренное время объекта, который его испускает, а свет, испускаемый объектом позади нас будет показывать нам, каким был этот объект в прошлом. При таких скоростях полагаться на зрение не имеет смысла, поэтому… но об этом потом. Мы почти оторвались. Последний позади нас взрывает оставшиеся сплайтры. Он догонит нас.

Оскар обратил внимание за стеклянную стену и увидел за ней два голых тела, очень похожих на человека. Ученый пошатнулся и не поверил своим глазам – почти возле него лежало два лейгида. Это были два биологических существа, у которых были выразительные глаза, большая голова, немного зеленоватая бледная кожа, худые руки и ноги.

– Надо же, прямо такие, как я их себе представлял. Инопланетяне.

– Да какие это тебе инопланетяне? – спросил Ханатан, – лейгиды живут в основном в космосе. Люди давно догадывались, как выглядят их создатели на подсознательном уровне. Люди действительно произошли от обезьян, но не совсем. Дело в том, что лейгиды скрестили особь обезьяны со своей особью. Получился туповатый такой лейгид, или, по-другому, умная обезьяна, короче человек. Чтоб ты знал, дружочек, лейгиды создали человечество, проводя небольшой эксперимент, который должен будет показать, за какое время люди обретут весомый интеллект, и выяснить, что одолеет – война или мир. По вам они смотрят, насколько их логичный самоизменяющийся ген способен изощряться, чтобы выжить, насколько их сущность может творить. Но есть еще масса причин, для чего вы были созданы. Это все – одно большое уравнение, которое уравнивает себя, познавая себя и таким образом избавляясь от себя.

Ясное дело, что из этих слов Оскар, хоть и был номинирован на Нобелевскую премию, не много понял. И вообще, что значит какая-то там Нобелевская премия для Даханатанаханкхена, для бога? Что значит Нобелевская премия для космоса? Что значит какой-то листок с парой монет для вселенной?!

Один из лейгидов открыл глаза. Они были полностью голубые, без зрачков, и довольно большие – на третью часть лица. Лейгид резко поднялся и вокруг него образовался какой-то вихрь из плазмы, который его быстро облепил, и он направил руку в сторону Ханатана подобно дулу пистолета.

Ханатан повернул свою голову и лейгид выстрелил пучком плазмы, который врезался в Ханатана. Произошел взрыв. «Бог» не пострадал от этого, спокойно подошел к вставшему и начал с ним телепатически разговаривать. Оскар с Иоанном не знали, к какой стенке в тарелке лучше прижаться от шока, потому что стенок не было, и ученый с заведующим литейного завода обнялись так крепко, как могли, выпучив глаза в сторону происходящего. От лейгида их отделяло шесть с половиной метров, а сама тарелка в диаметре была где-то около двенадцати метров.

– Вот вам и лейгид, – Ханатан пытался телепатически и дальше поддерживать разговор с Оскаром и Иоанном. – Вашему взору предоставляется право узреть настоящего живого ваера, то есть воина из их армии. К счастью, это ваер низкого ранга, убить его – для меня легкое дело.

Руки Ханатана преобразовались в штыки, и он перешел в ближний бой. Хватило двух ударов, чтобы плазменная защита ваера рассеялась. Ханатан быстро вставил свою иглообразную руку ему меж ребер, и тот, очевидно, умер.

– Зачем ты убил его?! – Оскар ничего не понимал.

– Потому что доппель – это источник уничтожения, – Второй ваер открыл зеленые глаза, встал, но вокруг него не образовывался плазменный вихрь.

– Почему ты не используешь свою защиту, ваер? – спросил Даханатанаханкхен.

Вместо ответа из руки лейгида вспыхнул яркий лазерный луч, которым он успел начертить прямую в воздухе. После этого Ханатан мгновенно убил его, но сплайтр начал трещать.

– Он порезал сплайтр, – объявил Ханатан, – скорость будет снижаться. Если этот ваер попал в главный двигатель, бесполезно продолжать полет. Эта тарелка не жидкая, не может изменять форму. Придется скинуть вас в космос, и планы Последнего на ваш счет сотрутся. К сожалению, кислород начал выходить из тарелки через порез, оставленный лейгидом. Я не знаю технологии, которая позволила бы мне поддерживать вашу жизнь вне сплайтра. Вам надо дышать и есть, чего я не могу вам дать. Я знал, что тела людей хрупки, сказал это Последнему, но ему все равно. Да, лейгиды собрались возле Земли, думая, что мы лишили вас тел, захватив ваши души, поэтому среди них было мало ваеров. Лейгиды могут примагничивать души к себе. Но тут оказалось, что ваше физическое тело в полном здравии, чего они не ожидали. Тогда это нам помогло, а сейчас… если ваши тела умрут без воздуха, мы, конечно, оставим ваши души у себя… Но Последний просил меня, чтобы я любой ценой сохранил тела. Я до сих пор не могу понять, почему он так ценит ваши хрупкие человеческие тела.

Из-за сверхсветовой скорости воздух выходил из трещин очень быстро.

– Значит нам конец? – Иоанн непонимающе уставился на Оскара.

– На-а-ам коне-е-ец! – От страха смерти Оскар завопил так, будто час назад не собирался покончить со своей жизнью.

– О, а вот это проявление человеческого страха, – наблюдал за людьми Ханатан, – аморальное поведение вызвано переломом обычного повседневного ведения жизненного образа. Я это говорю тебе, Оскар. Не стоит нервничать.

Даханатанаханкхен поднял руку, и в тарелке завихрился воздух. Кулак существа резко сжался, и тарелка остановилась.

– Приехали. Катулах.

Громадная нейтронная звезда появилась перед всеми спустя минуту бездействия, когда ее свет дошел до тарелки.

– Так-так, что бы с вами сделать? Я не знаю, как устремить кислород в ваши легкие. Я не обладаю способностью Последнего – не могу притянуть атомы, также не умею создавать атомы, как Дрода. Но у меня есть решение – я усыплю вас. Вы впадете в анабиоз на некоторое время.

Не успели Иоанн с Оскаром и глазом моргнуть, как превратились в ледяные статуи. Минутой спустя в тарелке появился Последний. Вокруг заледеневших тел он создал обволакивающий электрический шар, задачей которого было не давать телам как-либо разрушаться. Затем Последний с Ханатаном покинули тарелку, подлетев к Катулаху. На фоне громадной звезды они выглядели микроточками.

– Начинаем.

У каждой звезды имеется множество полюсов, блуждающих по поверхности, из-за чего происходят «извержения протуберанцев». Громадное количество энергии выделялось при таких извержения. Также у любой звезды есть темные пятна – зоны, где расплавленная поверхность нагрета менее сильно. Такие пятна отдают свою энергию протуберанцам. Но что происходило сейчас? Звезда замерла. Перестала извергать из себя протуберанцы. Темные пятна исчезли. Полюса все до единого пропали. Что же произошло? Вместо прежней активности появилось спокойствие, будто все вокруг замерло…

Катулах начал равномерно уменьшаться. Создавалось впечатление, что звезду снаружи поглощала космическая тьма. Поверхность сверхгиганта потускнела, и чем меньше он становился, тем сильнее чернела его оболочка. Когда размеры его можно было сравнить с размерами Земли, свет изнутри уже не мог проникнуть за оболочку. Последний скомандовал Ханатану держаться на расстоянии, и удерживать преобразование, а сам с помощью взрыва из руки подлетел к Катулаху, чтобы поглотить его.

За одну секунду звезда сжалась до таких размеров, что ее можно было взять в руку, как Последний и поступил. Маленький прозрачный шарообразный комочек пропал в деснице Последнего, когда он загнул пальцы в кулак.

– Все сделано, Ханатан. Энергии этой звезды мне надолго хватит. Осталось поволноваться за тебя и сердце.

– Кому ты отдал сердце в этот раз? Истмаху? – Даханатанаханкхен спросил с агрессией.

– Да. Это плохо?

– В прошлый раз Истмах, воспользовавшись твоим сердцем, попытался убить тебя. Несмотря на это ты доверяешь ему. Я против того, чтобы ты доверял ему сердце.

– Даже с сердцем Агео он не одолел меня в тот раз. Твои опасения бесполезны. Ты должен был только что заботиться о сплайтре. Почему его продырявил ваер? Почему ты заморозил человеческие тела? Я предупреждал, что к ним нужно относиться бережно – они понадобятся нам. Как и лейгиды, я провожу свой независимый эксперимент.

– Лейгиды уж точно никогда не поддержат твою задумку. Ты позволяешь телепортировать их в Ауби без их согласия.

– Аубетраттурем – их дом. Пусть там и находятся, а не вылезают без спроса.

Когда Оскар и Иоанн очнулись, вокруг себя они ничего не видели – сплошная темнота. Но в странном помещении можно было дышать воздухом, что люди делали с упорством, набирая его как можно больше в легкие.

– Вы уже проснулись? – в голове у обоих зазвенел голос Последнего, – приготовьтесь, я включу свет.

Мощный луч нескольких прожекторов впился в глаз Оскара, на минуту ослепив его. Придя в себя он различил очертания огромной пещеры с приколоченными к потолку в форме круга прожекторами. Серо-фиолетовые стены покрывали мутные капельки неизвестной жидкости, в составе которой точно был сульфур. Пол из металлической плитки, выложенной треугольниками, блестел от сильных источников света. Мрачность пещере придавали не только неровные стены и потолок, но и то, что находилось в ее центре – некое металлическое изваяние неправильной формы, с остриями, вытянутыми сфероидами, кубами, всякими тонкими спицами, плавными переходами, трубами, цилиндрами и кольцами. Было бы глупо утверждать, что это не инопланетная статуя. Только вот зачем создавать такую статую? Или Последний что-то смыслит в искусстве?

А что такое искусство? Это растяжимое понятие. Воображение во всем величии своем – есть проявление отторжения от логики. Ни одна логика не сможет понять настоящего воображения, ведь образы в нем строятся не логично. Кому-то образ может понравиться, кому-то нет, но искусство от этого не исчезнет. По сути, искусство – это все окружающее. Рассмотрим, к примеру, обгрызенную арбузную скибку, валяющуюся в мусорнике. Чем же эта скибка может привлечь? Всем. А все потому, что это искусство. Зубы скульптора придали скибке настолько изящную форму, что сам скульптор не может оценить свое бесконечно прекрасное творение, поэтому и предает его в руки судьбы – мусорного ящика. К сожалению, большинство скульпторов не придают значения скибке из-за высокого разума и маленького воображения. Разве мир – не есть полный хаос, где все действия беспорядочно чередуются, вновь и вновь комбинируясь друг с другом? И тут на поле боя выступает логика, пытающаяся всей сутью своего существования связать как можно больше вещества воедино, противопоставляя свою силу воображению, способному каждое мгновение создавать то, что логика со своей стороны зовет ошибкой. Логика боится ошибок, избегает их всеми способами, пытается стать совершенной. Но совершенного не бывает, а значит, мечты логики еще призрачнее, чем у воображения. Самое интересное, что именно логика объяснила сейчас глубокую суть воображения и свою беспомощность перед ним. Равноправие воображения и логики может оценить тот, кто является связующей нитью этих двух божественных начал.

– Что означает эта скульптура? – спросил Оскар Последнего.

– Ничего, просто так стоит здесь. Это не скульптура вовсе, обычный кусок металла с вырезанными частями. Его создал Дрода.

– Дрода? Кто это?

– Всего нас, доппелей, в настоящее время шесть – я, Ханатан, Истмах, Флуон, Дродамах и Юхакрин. Мы – остаток от Божественной цивилизации, которая была уничтожена неизвестным фактором. Если хочешь, называй Флуона Пентаграмматоном, Истмаха Гексаграмматоном, Ханатана Гептаграмматоном, Дроду Оттограмматоном, а меня Нонаграмматоном. В наших именах ровно такое количество знаков (букв). Юхакрина обычно мы зовем Дехимаграмматоном. Каждый из нас выполняет свои функции, и сейчас в основном мы направлены на сотрудничество с лейгидами, так как они являются последними наследниками второй Божественной цивилизации, которая также вымерла вместе с нашей. Наследниками лейгидов будут скорее всего люди, но это в будущем, а пока мы пытаемся высказать лейгидам мою идею о прекращении существования вселенной. Если честно, когда мы были примитивной расой, сами верили в каких-то божеств, не собирались приписать себе нечто божественное. Мы развивались довольно долго – сначала были маленькими бактериями, потом маленькими организмами, рыбами, потом рептилиями – ваша планета сейчас развивается подобно нашей, но наше развитие проходило долго. Лейгиды же позволили вам эволюционировать за двести тысяч лет, что является довольно маленьким промежутком эволюции. Мы эволюционировали четыре миллиона лет, чтобы стать просто разумной расой, которая только научилась взлетать в космос. Мы задумались: есть ли во вселенной кто-то кроме нас, но поиски оказывались тщетными. За тысячу лет наши технологии стали совершенными – мы научились сканировать пространство на гуголы километров, но все равно никого не находили – все планеты были безжизненны, мрачны. Мы пытались найти похожую на нас форму жизни – биологическое существо, у которого есть одна голова с двумя полушариями, две руки, две ноги. Было не ясно, почему, сканируя космос на такие громадные расстояния, мы никого не обнаруживали, ни одной формы жизни. И тут один из нас предположил, что искать бесполезно – мы единственные.

Продолжительность нашей жизни была в полтора раза больше человеческой, то есть не настолько долго, чтобы научиться всему. Нам пришлось многими смертями заплатить за бессмертие – девять десятых были умерщвлены. После этого наши технологии возрастали в геометрической прогрессии. Мы сканировали еще большее количество звезд, всех небесных тел. Случилось то, что поразило нас – сложив громадную космическую карту скоплений галактик, мы обнаружили, что в половине трехмерной сферической карты галактики находятся на довольно дальних расстояниях друг от друга. Во второй половине галактики были сильнее прижаты друг к другу. Соотношения этих разреженностей мы изучили и пришли к следующему выводу: наши галактики – это частицы какого-то еще большего объекта, точнее, объектов. Получилось так, что мы находимся посередине твердого объекта и газа. Газ был на том месте, где галактики вечно передвигались по вселенной. Сейчас мы находимся в этом «газу», поэтому люди создали Теорию Большого Взрыва, ведь не могли объяснить, почему все галактики отдаляются от Млечного Пути и сами от себя. Возьмем, к примеру, воздух, которым дышишь ты, Оскар. В воздухе атомы передвигаются хаотично, отдаляясь и приближаясь друг к другу. То же дело происходит и с галактиками, но намного медленнее для твоего глаза. Узнав такое обстоятельство, у нас появилась гипотеза, гласящая, что миры повторяются, что мы сразу начали проверять. Мы начали усиливать не телескопы, а микроскопы.

На самых маленьких планах полагаться на свет не было смысла, так как он не способен освещать электроны, протоны, а тем более фотоны и кварки. Мы разрядили альфа-излучение, и выяснили, что существует еще один тип света, освещающий микромир. Этот тип излучения мы начали использовать. В результате мы увеличили все до уровня электрона, и смогли увидеть его. Оказалось, что три кварки в протоне – это три свободных вселенных с облаками галактик. В каждой кварке было облако галактик, где были микроскопические объекты, полностью похожие на звезды и планеты. И тут до нас дошло не только то, что мы не одни во вселенной, но и узнали, кто создал нас, нашу цивилизацию, кто сделал ошибку в системе жизнеоборота, и клетки начали взаимодействовать.