Электронная библиотека » Яцек Дукай » » онлайн чтение - страница 9

Текст книги "Иные песни"


  • Текст добавлен: 18 мая 2014, 14:13


Автор книги: Яцек Дукай


Жанр: Зарубежная фантастика, Фантастика


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 9 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Эстле Марта Одиджья, Вторая Наперсница Гемм, на самом деле контролирует канцелярию Гипатии, делила с Гипатией двух последних любовников; однажды впала в безумие и задушила нескольких своих рабынь. О, а это Исидор Вол, улыбнись ему, эстлос, эти двое – его охрана, бывшие солдаты Хоррора, странно, что он вообще пришел, если б ты видел, в какой крепости он живет; когда-то владел почти полной монополией на торговлю с Золотыми Королевствами, в последнее время все пошло наперекосяк, жесткая конкуренция, уже три покушения, может, и больше. Упрак Индус, не тот, левее, рядом с римлянкой с рубином в соске, Упрак унаследовал безумие Химеройса, продвигает проект дамбы на Ниле, утопил в этом уже половину состояния, Гипатия и Навуходоносор, конечно, никогда не выразят согласия, но, Криста ради, не говори ему об этом, хе-хе! О, появился наш косоглазый дипломат, Узо, человек иппонского императора, редко посещает город, держится на границах короны Золотого. Весьма популярен при дворе, дает сумасшедшие взятки. Еще б понимал – для чего. За цветами яприса, под зонтом – сестры Ичепэ из Птолемеев. Ази и Трез, но не отличишь, какая из них кто: живут вместе, вышли за одного мужчину, текнитес убирает любую разницу в их телах, пожалуй, друг друга не отличат, единая морфа. О, тот юноша, что все не оторвется от руки твоей дочери, – эстлос Давид Моншеб, из Вторых Моншебов, внук наместника Верхнего Эгипта, арес. Хотел сбежать в Хоррор, отец держал его под стражей полгода. Как видно, согнул; а может, Давид принес какую-то клятву. Те, что как раз входят, Глакки. У них в семье был демократ, подозрительная морфа, лучше держаться подальше. Та красотка, что здоровается с Летицией, – эстле Игнация из Ашаканидов, происходят из Инда, но два поколения как живут в короне Золотого, Игнация якобы даже лично встречалась с кратистосом. С другой стороны бассейна, перед флейтистом, – эстлос Гейне Оникос, едва-едва вернулся из джурджи. Собственно, ты ведь тоже собираешься на джурджу, верно, эстлос?

– Меня пригласили.

– Так как, едешь, не едешь? Поговори с ним.

Эстлос Ануджабар легко уговорил сенешаля, чтобы на ужине их посадили за один стол. Эстлоса Оникоса и вправду сразу же принялись расспрашивать о его недавнем охотничьем походе.

– Этого не пересказать, – сказал тот наконец, пробормотав невнятно и подергав себя за бороду. – Когда теперь вспоминаю… Это все было не так. То есть мы привезли, конечно, всяких трофеев, но они уже тоже изменили вид, совершенно иная форма, ей не удержаться в короне Навуходоносора; так же и с воспоминаниями. Что я могу вам рассказать? Что чудовища? Ну, чудовища. Нужно самому поехать и увидеть.

– И как далеко вы зашли? – допытывался Кетар.

– Не так уж и далеко. Две десятых второго круга. Северный берег Черепашьей. Люцинда хотела идти дальше, но нимроды всегда хотят. Ксевры и хумии переставали нас слушаться, еда сделалась мерзка на вкус, ночью камни вползали зверям под кожу, один из невольников начал срать ртом —

– Э-э, не за едой! – скривилась эстле Игнация Ашаканидийка.

– Прошу прощения. Во всяком случае, мы решили, что время возвращаться.

Господин Бербелек слушал в молчании.

– Говорят, помогает, если напоить их пажубой, – отозвался эстлос Давид Моншеб, также сидевший за этим столом. Большую часть времени он крутился на стуле, чтобы взглянуть на Алитэ, сидевшую за столом Лотте, и не обращал внимания на дискуссию. Иероним подумал, знает ли вообще молодой арес, что сей вот эстлос Бербелек – отец девушки; может, ее представляли только как Алитэ Лятек.

Эстлос Оникос вопросительно хмыкнул.

– Отвар из пажубы, – пояснил Моншеб. – Добавлять в воду для зверей. Охотней пойдут. Слышал, что дикие так делают. Шаманы дают пажубу воинам, которые идут за Сухую Реку.

– Есть такое безумие, известное древним, – вмешался Кетар, отерев рот. – Тело тогда отваливается кусками, кожа, мышцы, до кости —

– Лепра, – бросила молодая негрийка.

– Ну не за едой, не за едой же!

– Просим прощения, – Ануджабар склонился над столом. Тем не менее сразу же и продолжил: – Так вот, до меня дошел слух, что пажуба в больших дозах вызывает лепру.

– В больших дозах даже калокагатия вредна, – подвела итог Игнация, после чего все вежливо засмеялись; такие шутки могут себе позволить лишь бесспорные красавицы. И едва ли не один Бербелек заметил, что на самом деле это была шутка политическая: когда она говорила, то глядела на иппонца Узо, сидящего за соседним столом.

После ужина, когда гости разделились, и часть из них удалилась в зал танцев, а часть – смотреть представления оплаченных Летицией актеров, акробатов и магои, часть разбрелась по дворцу, а часть вышла в сад – эстлос Ануджабар пригласил господина Бербелека на трубку под Луной. Луна была в полутени, разрезанная светом и тьмой как раз между морями, и отбрасывала на сады розовый блеск, в котором все становилось более мягким, сглаженным и скользким. Они сели на одну из каменных лавок, окружавших площадь с фигурными фонтанами. Статуи мужчин, женщин и фантастических какоморфов, из коих под разными углами била вода, были выполнены согласно канонам Навуходоносорова искусства – эллинский натурализм, четкие пропорции, эгипетский идеал прекрасного – в то время как сам дворец выстроили еще во времена Химеройса, а позже лишь подновляли и приспосабливали к новым обычаям. Отсюда, между прочим, происходил и открытый к переднему двору атриум, и раздражающая асимметрия постройки. Бербелек и Ануджабар уселись с левой стороны площади. Перед ними, за завесой серебристых капель, виднелся расцвеченный тысячами ламп и факелов профиль дома; за спиной – шелест невидимых пальм и акаций и шум близкого Мареотийского озера, над головами – безоблачное небо, столь густо инкрустированное звездами, что почти ослепляло даже без полумесяца. Аллеями лениво прохаживалась пара тропардов.

Дулос принес длинные трубки из дерева горус, с каменными чубуками. Кетар набрал из шкатулки травяную смесь, одна четверть гашиша. Раскурили. В сад выходили другие гости, обычно задерживаясь у комплекса фигурных фонтанов. Господин Бербелек заметил Авеля в окружении нескольких молодых гостей. Уже раньше в глаза ему бросилось изменение, трудноуловимый в единичном образе сдвиг центра тяжести Формы юноши. Например, сейчас: все встали вокруг него так, чтобы видеть его лицо, замолкают, когда он говорит, не прерывают того, на кого он в этот миг смотрит, – все старше Авеля, более благородные по рождению, мужчины и женщины. Он оглядывается на проходящего невольника – не успел даже протянуть руку, кто-то другой подает ему кубок с подноса. Смеются, когда он смеется. Что-то за этим крылось, что-то произошло – но в какой форме господин Бербелек мог бы открыто спросить об этом? И существует ли подобная форма вообще?

– «По крику узнаем врага, по молчанию – друга», – процитировал эстлос Ануджабар.

– «Величайшая ложь произносится в тиши», – ответил цитатой же господин Бербелек.

Они сидели, повернувшись в одну сторону – ноги вытянуты на коротко подстриженной траве, трубки оперты на грудь, – не смотрели друг на друга, ночь посредничала в диалоге.

– «Люди сильные – суть люди правые и правду говорящие, поскольку всякая ложь требует отречения от своей морфы, и лучшие из лжецов вскоре забывают, кто они».

– «Когда встречаются двое лжецов, то чья морфа побеждает – лучшего или худшего лжеца?»

– Захватив город, Ксеркс приказал казнить всех уцелевших его жителей, поскольку те закрыли перед ним врата и сопротивлялись ему, хотя раньше поклялись в верности. Тогда начали выходить вперед новые и новые из побежденных, клянясь, что они жаждали сдержать присягу, но не сумели пойти против большинства. Ксеркс тогда спросил у тех, кто молчал, правда ли это. Те отрицали. Приказал он тогда казнить всех. Когда спросили его, откуда он знал, кто ему лгал, ответил: «Поскольку я их победил».

– «Не верь человеку, ни разу в жизни не солгавшему».

– «Единственная польза от лжецов: когда говорят правду, никто им не верит».

– «Оскорбляет богов тот, кто обманывает ребенка».

– «В семье лжецов родилось правдивое дитя. Как это возможно? Ведь лжецами были и мать, и отец».

– «Если бы все дети наследовали Форму своих родителей, не оставалось бы надежды для рода человеческого».

– «Кто пожелает зла собственному ребенку? Все бы мы хотели увидеть их лучшими, нежели теми, кем сами обладали волей сделаться, и так же и воспитываем их, а они – своих детей. Таким вот образом, через конечное число поколений будет достигнуто совершенство».

– Есть у тебя дети?

– Семеро.

– А у меня лишь двое.

– Унаследовали ясную и сильную морфу. Ты же это видишь, верно?

– Да. Да.

– И се тот миг, когда впервые понимаешь, что работаешь не для себя, не ради собственных амбиций, но с мыслью о том, что наступит после твоей смерти.

– Да, наверное, так. Но в последнее время у меня не было больших амбиций.

– Но у тебя все же есть некое представление о будущем, в котором… Нет? Ну, по крайней мере, об их будущем.

– А зачем бы мне желать обеспечить их богатством? Если они окажутся достаточно сильны, добудут его сами, верно? А если слабы – и так его утратят.

– Тогда зачем нам вообще тратить время на переживания о бурях, морских тварях, мелях, пиратах, коварной конкуренции, капризах рынка, изменениях цен, нечестных товарищах, лживых партнерах – и сражаться за все большее богатство?

Господин Бербелек пожал плечами и медленно выпустил изо рта сладковатый дым.

– А зачем?

– Поскольку это в нашей природе. – Кетар Ануджабар встал, отложил трубку, огладил картиб. – Послезавтра в бюро Компании, в полдень. Я представлю контрпредложение, принеси соответствующие документы, у тебя есть полномочия, и, если согласишься, подпишем сразу в присутствии свидетеля Гипатии. Эстлос? – Господин Бербелек встал, они пожали друг другу предплечья. – Ты оказал мне честь.

Сказав так, Ануджабар кивнул и ушел.

Иероним окинул взглядом площадь с фигурными фонтанами. Авель куда-то исчез вместе с компанией. А в одну из аллеек сада свернул Исидор Вол с некоей аристократкой под ручку, два стражника двигались за ним как тени. На ступенях сада на миг появилась Алитэ в обществе Давида Моншеба; господин Бербелек двинулся к ним, но, пока обогнул фонтаны, они снова скрылись во дворце. Он же наткнулся на как раз вышедшую Шулиму. Оглядываясь через плечо, та отпустила взмахом руки дулоса и, скорее всего, не заметила Иеронима.

– Ох, это ты, эстлос! – Прежде чем он успел извиниться, миновать ее и поспешить за Алитэ, эстле Амитаче взяла его под руку и потянула на ближайшую тропинку сада. – Нам ведь не предоставлялось случая спокойно поговорить, – начала она, спрятав веер под корсаж; легкий ветерок от озера был приятно холоден и влажен. Серебряный персний Шулимы сверкал в лунном сиянии, будто —

– Убийство! Стража! – закричал бегущий через площадь мужчина. – Они гонятся за мной!

Господин Бербелек выдернул руку из ладони Шулимы. Мужчина добрался до первого скульптурного фонтана; был это Исидор Вол. Господин Бербелек подбежал к нему.

– Стража! – тяжело дышал Исидор. – Стража!

На ступенях дворца появился раб, тотчас отступил назад и побежал за помощью. Господин Бербелек оглянулся на аллею, куда недавно вошел Исидор. Из полумрака проявились три пригнувшиеся к земле фигуры.

– А твои люди? – спросил Иероним.

– И выстрелить не успели.

Фигуры медленно вышли в лунный блеск. Голова и когти тропарда, остальное – человека. Из тени вынырнул четвертый антропард, и они начали огибать фонтаны и стоящих подле него мужчин.

– Если побежим ко дворцу, они вцепятся нам в глотки, – пробормотал господин Бербелек. Сквозь завесу падающих капель он видел эстле Амитаче, спокойно стоявшую на границе мрака и лунных отблесков. Она перехватила взгляд Иеронима и покачала головой. Движение светлых волос привлекло внимание одного из антропардов, он сразу же направился к Шулиме.

Господин Бербелек, не поворачивая головы, косился на дворец. Где эти проклятые стражники? Даже наилучший стратегос ничего не сумеет без войска. Прижавшись к камню статуи, Исидор молился вслух.

Антропард тронулся рысцой к Шулиме. Та сделала шаг вперед, персний блеснул лунной искрой. Протянутой правой рукой указала на землю у своих ног. Антропард остановился, поднял голову, ощерил клыки, а после лег на траву перед Амитаче. Откуда-то она вынула маленький кривой нож.

– Ш-ш-ш-ш-ш, – прошептала, склоняясь над сигеморфом. Он опустил башку. Она перерезала ему горло.

Оставшиеся три антропарда, услышав писк умирающего собрата, остановились и обратили холодные звериные взгляды к выпрямляющейся Шулиме. Господин Бербелек еще успел заметить, сколь смолисто-черной кажется при блеске Луны разлитая по синему платью Амитаче кровь. Кто-то выбежал из дворца. Антропарды снова повернули морды. Отчего они до сих пор не атакуют? Женщина на бегу сдернула с себя юбку, чтобы та не мешала движениям. В руке она держала обломок лампионовой стойки. Бестии прыгнули на нее с трех сторон. Завия выполнила три быстрых укола – каждый смертельный. Отскочила, чтобы трупы, падая, не зацепили ее. Господин Бербелек подтянул левый рукав, сжал правую руку в кулак, стукнул по предплечью. Стиснул зубы, чтобы не вскрикнуть. Синяк появился сразу, абсурдно большой, темный, кровь начала выступать в порах. Значит, Ихмет Зайдар – невиновен. Вот кто убил Магдалену Леес. На площадь выбежали мамлюки с кераунетами на изготовку. Господин Бербелек сел на мокрый мрамор фонтана и снова опустил рукав, скрыв кровавый стигмат. Отбросив импровизированное оружие, Завия подошла к своей госпоже. Шулима отвесила ей две пощечины. Завия встала на колени рядом с трупом четвертого антропарда и поцеловала руку Амитаче, ревностно повторяя:

– Деспойна, деспойна, деспойна. – Господин Бербелек никогда не слышал об аресе-рабе: это ведь противоречие само по себе, как холодный огонь или царь без власти. Даже у кратистосов, даже у Чернокнижника аресы – свободные солдаты. У Завии в глазах стояли слезы. Эстле Шулима Амитаче повернулась и двинулась к ступеням, ветер прижимал светло-золотые волосы к загорелой спине. Никогда еще она не казалась Иерониму такой красивой. Он сжал кулаки. Тридцать семь, тридцать восемь, тридцать девять, сорок; хорошо.

Θ. Кинжал

Анеис Панатакис обнажил кинжал.

– Кхтонитарксот, Йахве, Эвламо, теперь он обладает душой. Касайся лишь рукояти, клинок убивает. Мне пришлось найти воистину безумного демиургоса, кузнеца воды, последние дни разложения, тело расплескивается во все стороны черным поветрием; только он сумел вморфировать яд в металл. Ирга, из жала мантикоры, убивает все живое – прикоснись – обуглит кожу, оцарапай – и яд попадает в кровь, всади глубже – и даже кратистос не совладает. Береги его от воды и ржавчины, эстлос. Держи в холоде и темноте.

Кинжал с халдейским клинком – узкий язык светлого металла, волнистый, будто лист гевеи, будто пламень, змея нападающая, – что одновременно указывало и на его предназначение: это было оружие против Формы, не Материи. Господин Бербелек, конечно, не верил в эти магические бредни, с трудом сохранял равнодушное лицо, когда Панатакис несколько минут бормотал бессмысленные ономата барбарика, – но должен был признать, что получилось прекрасное оружие. Когда господин Бербелек взвесил его в ладони, по спине пробежала дрожь, холодная элегантность вписанной в предмет смерти превращала кинжал в истинное произведение искусства. Демиургос не стал использовать драгоценных металлов, благородных камней, не увлекался резами или орнаментом: гладкая сталь, тонкая гарда, простая рукоять, округлое навершие. Ножны из шкуры крокодила. Прилагались также три ремня с пристяжными пряжками; протянув ремни сквозь симметричные отверстия ножен, можно было привязать кинжал к поясу, к руке, к ноге. Четвертый ремень удерживал сам кинжал, случайно вынь его и дотронься до кожи – и это вызовет как минимум воспаление.

Господин Бербелек, конечно же, не сказал Панатакису, для чего ему необходимо столь смертоносное оружие. Впрочем, и не нужно было: он явился к купцу (на этот раз к нему домой) на следующий день после приема у эстле Лотте – а вся Александрия уже только и говорила, что о покушении на Исидора Вола.

– Тихо, говорю, тихо и без свидетелей! – качал головой Анеис, доливая Иерониму травяного вина, оптовым экспортом которого в Гердон он старался заинтересовать совладельца НИБ. Они сидели на покрытом в несколько слоев коврами полу широкого балкона, пять этажей над главной улицей Картака, нового индийского квартала. – Вот как убивают. А здесь? Это халтура, портачество и оскорбление богов! Тьфу!

– Вол теперь из дома ни на шаг; им пришлось бы его штурмовать.

– Ха! И вот вопрос: откуда они знали, что он придет к эстле Лотте? И ведь – знали с таким упреждением, что успели организовать антропардов! Не хотел бы я нынче оказаться в шкуре домашних Вола, он ведь уже не удовольствуется просто клятвами.

– Верно, ты ведь вел с ним дела.

– С десяток лет, да. Даже надеялся, что он женится на Майе. Может, и к лучшему, что ничего из этого не получилось…

– Однако это был умный ход, – сказал господин Бербелек, – с антропардами: только они могли пробраться на землю Лотте, не растревожив ее тропардов. У Летиции их несколько дюжин, уникальная родовая морфа, ощущают любого чужака. Это было славно спланированное покушение, и оно должно было удаться.

– С другой стороны, сколько в Эгипте текнитесов фауны, способных сотворить подобных сигеморфов человека и зверя? Трое? Четверо? А Гипатия никогда не простит нападения на дом своей родственницы.

– Даже если кто-то из текнитесов признается, то что? Выращивать можно без проблем. А вот кто у него покупал? Посредник посредника посредника. И кто-то из них, полагаю, уже оказался в брюхе крокодила – и след оборван. Будь у Исидора один враг, дело оказалось бы очевидным. Но я слыхал, их у него столько, что они могут обмениваться взаимными обвинениями до бесконечности.

– Святая правда, святая правда, сам бы не сумел перечислить всех, кто готов убить за свободный доступ в Кривые Земли; все надеются на высокие доходы, хоть, сказать по правде, я и не пойму, с чего бы так. И будут еще убийства, это наверняка. Но так всегда бывает, когда появляется новый рынок, новый товар. Кстати, эстлос, как вам на вкус?

– Хм, конечно, можно и привыкнуть. Анеис, полагаю, мне необходимо разжиться оружием.

– Кераунетом?

– Нет, чем-то небольшим, на всякий случай, но чтобы от одного удара погиб даже бегемот. Кинжал, пусть будет кинжал.

– Понимаю, понимаю, – кивал Панатакис.

Через неделю он вручил кинжал Иерониму на том самом балконе. Условия, подписанные с Африканской Компанией, обещали Панатакису доходы настолько высокие, что безопасность господина Бербелека внезапно сделалась для старого комиссионера делом более важным, чем безопасность внуков: человек глядит человеку в лицо, человек жмет человеку руку, в то время как Купеческий Дом не обладает ни волей, ни честью, ни морфой, и после смерти господина Бербелека придется начинать переговоры с эстлосом Ануджабаром сызнова.

А вот дело с первой просьбой Иеронима продвигалась куда медленнее. Панатакис посылал господину Бербелеку через своих людей письма с кусочками найденной информации; и их было не слишком много.

«Жила в Александрии в годах 1174–76, 1178–1181, 1184 и, с перерывами, после 1187. У эстле Летиции Лотте, у эстлоса Дамиена Шарда, какового считали ее любовником (погиб на океаносе в 1186), и в нанимаемом ею дворце на Старой Канобской. Якобы прошлая Гипатия принимала ее в приватном порядке. Кредитные письма на крупные суммы из банков в Византионе и Земли Гаудата».

«Участвовала как минимум в трех джурджах, в 1192 и 1193».

«В 1176, когда были раскопаны катакомбы Пифагорейских Повстанцев, выкупила, опередив Библиотеку, три лучше всего сохранившихся свитка».

«Видели ее в Гердоне».

«Несколько лет тому кружил слух, что она участвовала в черной олимпиаде; но оказалось, что рисунок, на который ссылались, представлял триумфаторов XXV черной олимпиады, года 964 ПУР».

Господин Бербелек послал письменный запрос, в какой дисциплине принимала участие двойник эстле Амитаче.

«В Ста Тварях».

«Якобы совершила Паломничество к Камню».

«Неизвестен никто из ее родственников. Вспоминала о матери, которая «правит на востоке». Ничего не известно о мужьях или детях».

«Скупала работы Ваика Аксумейца; была публично обвинена в намерениях отстроить его автоматон и вызвала обвинявшего ее на поединок. Неясные показания свидетелей. Вызванный (низкий аристократ из Второго Васета) погиб на месте».

Кинжал был легок, холоден на ощупь, смертельно прекрасен. Иероним привязал его себе под левым предплечьем, ближе к локтю, рукав кируфы скрывал оружие без следа. Ночью, во тьме и тиши своей спальни дворца Лотте, господин Бербелек тренировал движения правой руки – раз, ладонь в рукаве, два, большой палец под ремешок, три, сжать рукоять, четыре, плавно вытащить, пять, ткнуть без замаха, шесть, конец – лишь бы помнило тело, даже если уступит разум.

* * *

Следовало соблюсти четко очерченные обстоятельства места и времени. Никаких свидетелей – значит, только они двое в четырех стенах или в абсолютно пустынной местности. Не дать ей времени на сопротивление – значит, без долгих приготовлений, не вступая в разговоры, иначе она все поймет. И самому уйти живым – а значит, ударить лишь при стопроцентной уверенности, что нигде поблизости нет Завии.

Это третье условие оказалось сложнее всего исполнить. Завия и так редко отходила от своей госпожи дальше, чем на несколько шагов, в соседнюю комнату; а теперь, после покушения на Исидора Вола, разделить их было почти невозможно. Господин Бербелек начал подумывать, не напасть ли сперва на невольницу-ареса или даже не воспользоваться ли помощью Зайдара, нимрода как-никак. Инстинкт стратегоса, впрочем, подсказывал ему не усложнять планы.

Тем временем приближался эгипетский Новый год, в простонародных ритуалах и древних культах чтимый, несмотря на более чем тысячелетнюю власть римского календаря. Астрологи из Мемфиса предсказывали начало разлива Нила на третью неделю Юниуса. Рождение Исиды выпадало на девятое Юниуса. Был это день начала новой жизни, новой любви, день чудесных исцелений и неожиданных оплодотворений. На рассвете в святилище Исиды в Менотисе воскрешение Озириса, в полдень на Рынке Мира – ежегодный Брак Гипатии, во втором часу покажется в окне своей башни в Менотисе Навуходоносор Золотой, вечером жрицы и жрецы Исиды подерутся на улицах с жрицами и жрецами Манат, а в сумерках на Ниле, на каналах, озерах и заливах зароятся десятки тысяч «колыбелей Озириса»: стройных лодочек с зелеными лампионами, вывешенными на носу.

Господин Бербелек проснулся задолго до рассвета, дворец Лотте наполняли отголоски хлопот, чрезвычайно энергичных для дня, когда Летиция не устраивает никаких приемов. В воздухе носились запахи мирры и фуля. Кто-то пел под окнами спальни Иеронима. Господин Бербелек выглянул. Нубийская невольница, кормившая тропардов, напевала утреннюю молитву к Богине Трона, слова с забытым значением:

– Нехес, нехес, нехес, нехес эм хотеп, нехес эн неферу, небет хотепет! Вебен эм хотеп, вебен эм неферу, нутжерт эм Анкх, нефер эм Пет! Пет эм хотеп, та эм хотеп, нутжерт сат Нут, сат Геб, мерит Осер, нутжерт асхарену! Анекх храк, анекх храк, туа ату, туа ату, небет асет! – Господин Бербелек щурил глаза в утреннем сиянии. Видел дулосов, расставляющих горшки с цветками амаранта и лилии, дулосов, несущих к озеру стройные лодки из ликота, украшенные эротическими рисунками, видел двоих слуг, целующихся в тени гевеи – и внезапно настолько же четко узрел идеальный план убийства эстле Шулимы Амитаче.

Сегодня ночью.

Он не желал раньше времени показываться ей на глаза. Через Портэ расспросил о подробностях обычаев дома Лотте: в каком часу отплывают лодки, должен ли он нанять собственную и уславливаются ли о знаках или времени и месте. Согласно традиции со времен Александрийской эры, встречи должны оставаться случайными, но, конечно же, таковыми не были, пары заранее сговаривались, темнота же и ритуал дозволяли смелость поступков, немыслимую ни в какой другой форме.

Портэ договорился о лодке с фиолетовыми ибисами, нарисованными на носу. Господин Бербелек начертал короткое письмо Шулиме: «Если Исида позволит, с течением вод – шагающие ибисы, скрытый крокодил. Дрожа – э. И. Б.». Портэ передал.

Господин Бербелек ждал. Прошло полчаса, час, два. Опоздал, подумал он, не могла надеяться на меня и уже обменялась с кем-то знаками; нужно было спланировать все раньше. Он метнул в стену миску, та громко зазвенела. Прибежал удивленный Портэ. Господин Бербелек тоже удивился: это было первое проявление его искренней ярости с… с… он не помнил, с каких пор.

За час до Заката Солнца Завия принесла ответ: «Когда увидишь спаривающихся кентавров и дриаду, склонившуюся над охотником, знай, что богиня была к тебе милостива. Не обращай внимания на бег воды. э. А».

Воды Мареотийского озера текли вдоль его переморфированного восточного изгиба столь лениво, что говорить о противоборстве с каким-то течением не приходилось. Когда господин Бербелек появился на дворцовой пристани, темная поверхность озера уже покрылась россыпью зеленых звезд – в сиянии ближайших, шестьдесят, восемьдесят пусов от берега, различались силуэты несущих их лодок, благородные профили высоких носов; дальше – лишь тени среди теней, неспешное движение в бирюзовых отсветах. Огни Александрии окружали тьму вод мерцающим обручем: сверкающие квадраты окон, фонари, факелы, костры – все сливалось в горящее зарево метрополии. После полудня прошел небольшой дождь, но теперь небо было безоблачно, мириады звезд отражались в водах. Молодая Луна вышла – и зайдет – с помраченным лицом. Время от времени над городом взрывался цветок серапийских огней, тогда над озером проходила волна смеха и вздохов. Но вне этого – властвовала тишина, изредка прерываемая одиноким окликом или сдавленным смешком. Несколькими минутами ранее через мост Меноута прошел аскалонский оркестр с амидскими трубачами во главе, эхо визгливой музыки еще кружило над темными водами.

Господин Бербелек взошел на колыбель Озириса и оттолкнулся веслом от помоста. Большинство лодок (дворцовые – все) снабжались двумя ликотовыми псевдомачтами: тонкие жерди, соединенные над головой пассажира третьей, горизонтальной. Если не дул слишком сильный ветер, через ту жердь перебрасывали кусок легкой ткани, прикрепляемой к борту по обе стороны, создавая над лодкой своеобразный шатер, балдахин. Господин Бербелек старательно сложил кусок шелка в ящике на корме; под шелком спрятал черную кируфу, такую же, как та, что надета сейчас на нем. Кируфа – застегнутая под шею, с глубоким капюшоном, наброшенным на голову, – была единственным его одеянием. Все для того, чтобы как можно быстрее сменить окровавленную одежду, избавиться от нее.

Господин Бербелек отплыл на сотню пусов и повернул, идя теперь на веслах параллельно берегу. Высматривал кентавров и дриад под зеленой звездой. Часть лодок дрейфовала с погашенными фонарями, соединившись бортами, симметричные тени. Но все же большинство Исидовых любовников еще кружили в поиске. Поворачивались, всматриваясь в лицо каждого проплывающего мимо лодочника и в рисунки, украшающие борт его лодки. В один из моментов Иерониму показалось, что он различил лицо Давида Моншеба. (Где Алитэ? Нужно было расспросить Антона. Но и – где Авель? Мне следовало бы старательнее примеряться к роли отца, невозможно, чтобы это оказалось настолько трудным.) Моншеб – благороднорожденный, для него это развлечение. Среди простонародья весьма популярны легенды об отважных юношах, которые, рискуя жизнью, пробираются в святую ночь на краденых лодках в воды аристократов и гасят фонарь какой-то божественно-прекрасной эстле. Может, и содержится в том частичка правды, ведь для отроковиц из мраморных дворцов эта легенда тоже некоторым образом привлекательна…

Впереди, слева: кентавры на весеннем лугу. Спокойная вода омывает эллинский орнамент на колышущейся в ленивом дрейфе лодке. Поставленный на ней шелковый шатер скрывает фигуру пассажира. Господин Бербелек на миг замер с поднятым веслом. Подгреб им еще пару раз, подплывая с другой стороны дрейфующей лодки, чтобы удостовериться. Но сомнений нет: красноволосая дриада кралась к притаившемуся охотнику, Мареотида лизала их стопы.

Иероним бессознательно проверил кинжал. На месте. Огляделся. Ближайшие свидетели как минимум в сорока пусах. До берега – пусов сто двадцать. Есть ли еще причина, чтобы медлить? Никакой. Он погреб вперед.

Лодки отерлись бортами. Он отложил весло, ухватился за шнуры. Отодвинулся зеленый шелк, рука с браслетом-змейкой помогла ему затянуть узел. Колыбели прильнули друг к другу по всей длине, нос к корме, корма к носу.

Он потянулся за кинжалом.

– Погаси, – приказала она.

Погасить фонарь – да, конечно же. Погасил свой, отступил на корму, перескочил на лодку Шулимы и погасил ее. Поворачиваясь к шатру —

Потянулся за кинжалом.

На ней тоже лишь кируфа, белая, расстегнутая, с капюшоном, наброшенным на стянутые на затылке волосы. Она сидела на бахромчатых подушках, скрестив ноги, с миской фруктов между ними; маленьким кривым ножом как раз очищала апельсин и, когда господин Бербелек повернулся, бросила плод ему – без предупреждения. Он поймал в последний миг, выдернув руку из рукава.

– Садись, садись, – промурлыкала она, вытирая липкие от сладкого сока пальцы о хлопковый платок. Единственный свет под балдахином – сочащиеся с носа отблески от города и звезд; даже не заслоняй его Иероним, в этом шелковом полумраке было бы непросто различить лицо женщины и прочесть его выражение. Ей достаточно было всего лишь слегка склонить голову под капюшоном. Смотрит ли она на меня вообще? Проклятый апельсин, пальцы липнут.

Он сел.

Шулима отставила миску, зевнула, вытянув руки над головой – кируфа разошлась окончательно, капюшон упал на спину, – усмехнувшись, пнула к Иерониму округлую подушку, а после, одним текучим, преисполненным девичьей грации движением, вытянулась перед Бербелеком на мягкой подстилке: голова на подпертых локтями руках, лукавый блеск в глазах, согнутые в коленях ноги покачиваются в ритме легкого движения лодки, на пальцах ног взблескивают серебряные кольца, подошвы белы, как вистульский снег.

– Шпионишь за мной, – сказала она.

Он потянулся за кинжалом.

– Ой, у тебя апельсин упал.

Почти насильно она сунула фрукт ему в руки. Лицо ее оказалось так близко, не было бы нужды наклоняться, не было бы нужды протягивать руку, воткнул бы пламенное острие ей в глаз, прежде чем она успела бы моргнуть. Только вот тот шеолов апельсин, что ему делать с апельсином?

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации