Текст книги "Шестая загадка"

– Я попробую проверить эту версию.

– Об этом я и прошу. Что ты проверишь, а не запишешь меня в сумасшедшие. С этим и полиция прекрасно справляется.

К горлу у меня подкатил тугой ком злости:

– Госпожа Гусман! Собирать и проверять информацию – это единственное, что я умею делать. Если у вас есть ко мне претензии, можете меня уволить.

– Я не говорила, что у меня есть претензии. Я только сказала… Я сама не знаю, что я сказала. Просто я не хочу, чтобы ты принимал меня за фантазерку.

– А я не хочу, чтобы ты указывала мне, что о ком думать. Если мне понадобится психолог, я к нему обращусь.

– Почему ты так со мной разговариваешь? Чем я тебя обидела?

Ее жалобный тон не дал мне окончательно сорваться с цепи. Поскольку я молчал, она продолжила:

– Что мне делать, если ты откажешься ее искать? Скажи – что? Кроме тебя, никто не хочет со мной даже говорить. Все думают, я ненормальная. Что ненормального в том, что я не готова отречься от родной дочери? Что мне делать? Опустить руки? Родить еще троих детей? Поверить, что ее никогда не существовало? Что? Скажи мне, что?

– Я не знаю.

– Возвращайся к жизни, твердили мне весь прошедший год, возвращайся к жизни!

– То же самое говорили и мне, когда погибла Рони.

– И что ты сделал?

Я на минуту задумался.

– Мне некуда было возвращаться. Потому что жизнь изменилась. В конце концов я нашел себе другую жизнь. Она не хуже, просто другая.

В трубке слышалось ее прерывистое дыхание. Я чувствовал, как она пытается совладать с собой.

– А если бы ты мог вернуть ее к жизни?

– Я не хочу думать об этом.

– Ты женился и развелся до или после того, как она погибла?

– Это никак не связано.

– Все связано.

– Я уже сказал тебе: если мне понадобится психолог, я к нему обращусь.

– Если бы я хотела вести себя как психолог, то сказала бы, что с твоей стороны это типичная защитная реакция.

– Один-ноль в пользу команды из Бавли.

– Я не играю против тебя.

– Ладно, давай сформулируем иначе. Когда она умерла, я на несколько месяцев объявил итальянскую забастовку. Сидел дома, слишком много ел и пытался выяснить, насколько я несчастен по десятибалльной шкале. Стрелка надолго застыла на цифре девять, потом поползла вниз и остановилась на отметке шесть целых три десятых.

– Мне иногда кажется, что я не живу. Как будто существую на автопилоте.

– Ты пробовала с кем-нибудь встречаться?

– Ты имеешь в виду, с мужчинами?

– Да.

– А ты стал бы встречаться с женщиной, которая рыдает над фильмом «День независимости»?

– И правда, грустный фильм. Тем более что я болел за пришельцев.

Я представил себе, как она сидит одна дома. Черные волосы падают на плечи, серо-голубые глаза смотрят прямо перед собой. У меня получилось даже слишком хорошо.

– Джош?

– Да?

– Ты помнишь, я говорила тебе, что мне тридцать пять с половиной?

– Да.

– На самом деле мне почти тридцать шесть.

10
Вторник, 7 августа 2001, утро

Кто рано встает, тому бог подает.

В детстве мой дед Нахемия без конца повторял мне эту поговорку. Правда, ему бог подал только тетю Рину, которая никогда не вставала раньше одиннадцати. Она оправдывала это тем, что должна следить за кожей лица; вполне логичное объяснение, учитывая, что кожи со всех ее подбородков хватило бы на обивку для дивана. Я потратил лет двадцать, чтобы избавиться от слепой веры во все эти перлы дедушкиной мудрости, а годы службы в полиции убедили меня, что рано вставать совершенно незачем. Все равно все бандиты по утрам спят. Только на этот раз я имел дело с необычным бандитом и вел необычное расследование, а потому в половине восьмого был уже на ногах, с чашкой кофе в руке, и благоухал одеколоном.

Перед выходом из дома я позвонил Аталии. Она спросила, что случилось, и я ответил, что просто хочу узнать, как она. Она сказала, что у нее все хорошо. В ее голосе явственно слышалось удивление, и я поспешил добавить, что это у меня привычка такая: звонить женщине, с которой накануне переспал, чтобы убедиться, что ее от восторга не хватил удар. Она рассмеялась. После первого секса перед тобой всегда встает дилемма: или напомнить о происшедшем, тем самым открывая возможность для продолжения, или сделать вид, что ничего не было.

Я не умею делать вид. Никогда не умел.

Кейдар живет на улице Мазе. Единственный способ припарковаться в этом районе – запихнуть машину в ее собственный багажник. Фасад его дома напоминает атомные убежища пятидесятых, но сзади, во дворике, раскинули кроны две мушмулы, между которыми зеленеет лоскуток газона и стоят жардиньерки с анютиными глазками. Зайдя в квартиру, я обнаружил, что Кейдар не ложился с вечера. Заросший щетиной, как мексиканский режиссер, он привидением слонялся по квартире со стаканом сливового сока в руках – для улучшения пищеварения. Для девятнадцатидюймовых мониторов, окружавших его, не существовало ни дня ни ночи, а его виртуальные друзья жили в самых разных часовых поясах. Все это не мешало ему пребывать в своем обычном радостно-придурочном настроении.

– Моше, Яаков и юный Урия приветствуют великого Ширмана!

– Ты что, даешь имена своим компьютерам?

– Тсс… Они же не знают, что они компьютеры! Я говорю им, что они принцы при дворе царя Соломона. У каждого по тысяче жен. Что бы ты сделал, будь у тебя тысяча жен?

– Платил бы им алименты.

– Ха-ха-ха! Великий Ширман и его блестящее чувство юмора! Взгляни-ка на моего прелестного Урию. Он сейчас помогает своему дружку в Филадельфии провернуть операцию «ноль – ноль – один».

«Ноль – ноль – один» – это очень старый способ компьютерного мошенничества. Ты открываешь счет в любом банке, чтобы иметь возможность проникнуть в его сеть, после чего с каждого вклада, сумма которого превышает тысячу долларов, переводишь на свой счет те несколько центов, что стоят после запятой. Суммы настолько ничтожны, что ни банк, ни клиенты не обращают внимания на их исчезновение. А у тебя на счету за несколько месяцев накапливается солидный куш.

– Неужели против этого трюка еще не нашли противоядия?

– Нашли. Но мы нашли противоядие против противоядия! И так будет до тех пор, пока на земле не победят силы света и единственной валютой, имеющей законное хождение во всем мире, не станут фотографии обнаженной Памелы Андерсон. Как ты думаешь, она родственница Андерсена?

– А кто это?

– Ханс Кристиан Андерсен. Который написал «Гадкого утенка». Видел обложку? Это я на ней нарисован.

– Знаешь, чем ты займешься в ближайшие пять минут?

– Заткнусь?

Я усадил его, все еще стрекочущего, перед зеленым ломберным столиком, на котором высились стопки великих произведений современной литературы, в том числе «Linux для продвинутых пользователей». Я разложил перед ним папки, полученные от Кравица, и начал рассказывать. Секунд через тридцать его улыбка слетела с губ. Еще через десять минут он взял в руки первую папку и принялся листать. У него были тонкие длинные пальцы знатоков Талмуда, и, так же как они, он, читая, шевелил губами.

– Чего ты от меня хочешь?

– Полиция неплохо умеет искать информацию, но у нее проблемы с сопоставлением данных.

– С сопоставлением данных?

– В каждом районном управлении своя компьютерная база данных. Не существует системы, которая сводила бы данные по всем делам воедино. В общей базе хранятся только отпечатки пальцев и сведения о том, проходил человек фигурантом по какому-нибудь уголовному делу или нет. Все, что касается подробностей расследования, остается за кадром.

– Не очень разумно.

– И да, и нет. Речь идет об огромном объеме информации. Даже у американцев нет единой компьютерной системы. ФБР может войти в компьютер любого полицейского участка, но только при условии, что точно знает, что надо искать.

– Ты надо мной смеешься.

– Ты можешь загрузить эти материалы в компьютер?

Он крутанулся в кресле и ткнул пальцем в белую пластиковую коробочку толщиной меньше десяти сантиметров.

– Это сканер с разрешением 1200 точек от фирмы Canon. За девять секунд он любой бумажный документ превращает в компьютерный файл. Потрясающая штука. Обошлась мне в целых 99 центов.

– Как это?

– Легче легкого. Заходишь на сайт интернет-магазина, запускаешь программу-редактор, меняешь цену и делаешь заказ. Их компьютеру по фигу, сколько стоит сканер, главное, чтобы все строчки в бланке заказа были заполнены правильно.

Я знал, что он ничего не придумывает, но его обычная жизнерадостность куда-то испарилась.

– Ты в порядке?

– Вроде да. Почему ты спрашиваешь?

– У тебя такой вид, как будто ты съел что-то не то.

Он заколебался, словно пытаясь сформулировать какую-то неприятную истину.

– Ты бываешь в интернете?

– Не слишком много. Только по работе.

– А я в нем живу. Живешь, как на яхте: ты движешься, и все вокруг тебя движется. Если видишь акул, то в воду не лезешь.

– У этой притчи есть мораль?

Он повернулся к компьютеру, открыл браузер и с минуту стучал по клавишам. На экране появилась картинка: девочка лет восьми, совсем голая, лежит в постели. Ни груди, ни лобковых волос у нее нет, но камера направлена прямо ей в промежность. Над ней стоит пожилой мужчина, головы которого в кадре не видно. Она держит в руках его член и улыбается. Почему-то именно эта улыбка делала фотографию такой кошмарной. Казалось, девочка держит в руке бенгальский огонь на празднике в честь дня рождения. Кейдар нажал на клавишу, и появилась новая картинка. На ней мужчина засовывал девочке в промежность палец. Судя по всему, боли она не испытывала, но больше не улыбалась.

– Убери это.

– Знаешь, сколько есть сайтов для педофилов?

– Я сказал: убери это, иначе я тебе все компьютеры переколочу.

Он убрал.

– Я за двадцать секунд найду тебе фотки, где шестеро мужиков насилуют пятилетнюю девочку. Это существует. Все знают, что это существует. Но большинство нормальных людей говорят: «Фу!» – и с чувством выполненного долга продолжают заниматься своими делами. Кстати, почему я все время говорю «они» вместо «я»?

– Ты думаешь, это педофил?

– Кто еще станет похищать девятилетних девочек?

– Не знаю.

– Что я, собственно, должен найти?

– Если бы я знал, не обращался бы к тебе. Дай своим «принцам» покопаться в материале, а я вернусь ближе к полудню.

Я подошел к «Бьюику» как раз в тот момент, когда возле него остановилась женщина-инспектор в голубой форме, свежая и изящная, как бетонная плита. Я рассказал ей о своей долгой службе в полиции, о дружбе с Кравицем, о том, что довелось пережить моей бабушке во время холокоста, но она все равно выписала мне штраф. Я сел в машину, завел двигатель, дождался, чтобы кондиционер немного охладил мой пыл, и решил, что при первой же возможности прилеплю квитанцию о штрафе на машину Кравица. Американские машины есть за что ругать, но кондиционеры в них отличные.

11
Вторник, 7 августа 2001, позднее утро

Примерно полчаса я катил по шоссе Рамла-Лод и еще тридцать секунд потратил на поиски местной пожарной части, расположенной рядом со школой. Это было массивное сооружение из серого бетона, на парковке перед которым стояли две красные пожарные машины. Не сразу, но я совладал с мальчишеским порывом забраться на одну них и вместо этого вошел в здание, где рядом с кофемашиной обнаружил командира части, одетого в шорты и голубую рубашку, на которой красовалась надпись: «Пожарная часть Рамла-Лод». Он весил как минимум сто двадцать килограммов, но повернулся ко мне с легкостью учителя народных танцев. От него так и веяло энергией, а уж если энергией пышет толстяк, то он даст сто очков вперед любому заморышу.

– Привет, я Битон, – заявил он. – Когда начнете?

– Смотря что.

– Вы разве не по ремонту кондиционеров?

– Нет.

– Мать-перемать! У нас пять часов назад сломался центральный кондиционер. Сдохнуть можно.

– Стукните по нему. Иногда помогает.

– Я и стукнул. А он сломался. Так вы кто?

– Джош Ширман. Частный детектив из Тель-Авива.

– Серьезно?

– Я не собираюсь впутывать вас в неприятности. Можете навести обо мне справки у полковника Кравица, главы Тель-Авивского окружного управления.

– Что вы расследуете?

– У вас есть видеомагнитофон?

– В оперативном штабе.

Под аккомпанемент его проклятий кондиционеру мы прошли в штаб, и я показал ему видео с пожара. Он вспомнил его сразу. Для его части это было огромное событие. Он попросил меня еще раз прокрутить пленку и остановил запись, указав своим толстым пальцем на одного из пожарных.

– Его зовут Шимон Мораг.

– Он работает у вас?

– Да. Молодой еще. Потому и остался снаружи. Мы с более опытными ребятами были внутри. Он поступил к нам всего два года назад. До этого служил в армии, в отряде специального назначения.

– Где я могу его найти?

– Если у него проблемы, я должен об этом знать.

– Я просто хочу спросить, помнит ли он эту девочку на видео.

– С ней что-то случилось?

– Она похищена. Может быть, убита.

– Ты что, издеваешься?

На риторические вопросы я обычно не отвечаю. Он поднял голову и проревел:

– Тхия!

В комнату вошла худенькая женщина лет тридцати.

– Ты не видела Морага?

– Он уехал на базу Адам, тренироваться на местности.

Командир не стал интересоваться, откуда ей это известно. В любой конторе всегда есть человек, который в курсе всего. У них таким человеком была Тхия. Как выяснилось, на базе Адам подразделения по борьбе с террором проводили боевые стрельбы.

– Чего его туда понесло?

– Любит он эту фигню.

Мы вернулись к Битону в кабинет. Он взял лист бумаги и начертил схему, как туда добраться. В машине я положил листок себе на колени и меньше чем через десять минут подкатил к входу на базу. Она представляла собой обширное поле, посыпанное щебнем. Посередине возвышались три бетонных строения, служившие макетами для отработки боевых действий в условиях городской застройки. Местность выглядела безлюдной, но вдали слышались звуки коротких автоматных очередей. Я оставил машину возле распахнутых стальных ворот и осторожно шагнул на территорию базы. Последнее, чего мне хотелось, так это получить в задницу пулю от какого-нибудь любителя армейских игр и развлечений. Обогнув строения, я увидел его. Он стоял на тропинке и палил по пустым банкам из-под пепси-колы из пистолета «Иерихон-941». Меня он заметил не сразу, дав мне время его разглядеть. Высокий, под метр девяносто, с узкими бедрами и широкими плечами – результат постоянных тренировок в спортзале, в синих штанах военного образца и белой футболке. На голове – ежик, такой короткий, что просвечивает кожа.

Почувствовав мое присутствие, он повернулся и, строго по уставу, поднял пистолет стволом вверх, положив большой палец на предохранитель. Его глаза за темными очками «Рэй-Бэн» смотрели на меня, не мигая.

– Вы кого-то ищете?

– Вы Мораг?

– Предположим.

– Не нужно ничего предполагать. Вы Мораг?

– А вы кто?

– Битон сказал, что вы здесь.

– И?

– Я частный детектив из Тель-Авива.

– Пошел в жопу.

Я привык, что люди рядом со мной проявляют свои худшие качества, но обычно для этого им требуется какое-то время.

– Я еще ни о чем вас не просил.

– Моя первая жена нанимала частного детектива, чтобы он за мной следил. Все вы – один большой кусок дерьма. Вам бы только жизнь человеку испортить.

– Поэтому ты в меня целился?

– Никто в тебя не целился.

– Еще как целился. Когда я подошел, ты повернулся и взял меня на мушку. Я так перепугался, что сейчас добегу до машины, поеду в полицейский участок Рамла-Лод и, потея от ужаса, подам на тебя жалобу. Они пробьют меня по базе и выяснят, что я сам бывший полицейский, поэтому для начала отберут у тебя разрешение на ношение оружия, а потом вычеркнут из всех списков кандидатов в любые части особого назначения, куда ты так хочешь попасть.

– Ты этого не сделаешь.

– Думаешь? А знаешь, я ведь могу просто так, удовольствия ради, переброситься парой слов с Битоном. Объяснить ему, что ты представляешь угрозу для окружающих и лучше ему от тебя избавиться. Вы с ним, кажется, не сказать чтоб закадычные друзья.

Его рука, сжимавшая пистолет, дрогнула, и я на миг испугался, что перегнул палку, но он сунул пистолет за пояс и мрачно уставился себе под ноги.

– Ладно. Только давай короче, мне тренироваться надо.

– Коротко так коротко.

– Ну?

– Помнишь пожар в торговом центре?

– Да.

Я достал фотографию Яары, которую мне дала Агарь, сделал четыре шага вперед и показал ему. От него пахло потом, пылью и порохом. Когда-то в далеком прошлом от меня шел такой же запах.

– Помнишь ее?

Он напрягся, вспоминая.

– Да. Она вышла последней. Это меня удивило. Я думал, детей эвакуируют в первую очередь, но, наверное, она была в другом конце здания. Там есть игровая площадка.

– Ты уверен, что это была именно она?

– Там была порядочная толчея, но я уверен. Я на нее чуть не налетел.

– Как это произошло?

– Я бежал в их направлении, а она вдруг отпрыгнула в сторону и чуть не упала. Какой-то тип прикрикнул на нее, чтоб была осторожней. Он был на взводе, и я подумал: еще немного, и он влепит ей затрещину.

– Это не показалось тебе подозрительным?

– Не очень. Некоторые так реагируют на пожар.

– Ты с ним не говорил?

– Нет. Женщина, которая шла за ним, сказала ему, чтобы не орал на ребенка, но он велел ей заткнуться. Я попросил обоих успокоиться и побежал дольше.

– А девочка? На твой взгляд, она не выглядела странной?

– Не знаю. Обычная девочка. Я не очень присматривался.

– А что с мужчиной? Ты сможешь опознать его, если увидишь?

– Не знаю. Все это заняло две, может, три секунды. Говорю тебе, там была суматоха. А что с этой девочкой?

– Ее похитили.

Лицо у него вытянулось. Судя по всему, он понял, что упустил шанс стать национальным героем. Я задал ему еще пару вопросов, но добавить ему было нечего, и я оставил его стрелять по пустым банкам и мечтать о славе Чака Норриса.

Вернувшись в Тель-Авив, я затормозил перед бутербродной на углу улиц Мазе и Иехуда Галеви и заказал себе салат с тунцом. Официантка принесла мне его вместе с корзинкой со свежим багетом. Я старательно не обращал на хлеб внимания и съел только салат. Он разместился в одной половине моего желудка, откуда грустно наблюдал за второй, пустой половиной. Иногда мне кажется, что во всем виноват первый съеденный мной кусок, который приманивает за собой все остальные. Я умял багет и добавил к нему сэндвич с ростбифом, майонезом, горчицей и солеными огурцами.

До дома Кейдара я дошел пешком. Это помогло мне сжечь по меньшей мере две калории из съеденных трех тысяч. Он открыл мне, на сей раз одетый в спортивные трусы и с красной банданой на голове. Вместе с гардеробом он успел сменить и настроение – на свое обычное идиотски-жизнерадостное.

– О великий Ширман, ты снова посетил мое убогое жилище!

– Нашел что-нибудь?

– Лично я – ничего. Всю работу сделал юный Урия. Однажды я отпущу его в большой мир, чтобы он смог осуществить свою мечту и найти Зену.

– Кого-кого?

Он выглядел по-настоящему потрясенным.

– Ты что, не смотришь «Зену – королеву воинов»? Это лучший сериал в истории телевидения. Зена – это секс-бомба, но при этом еще и легендарная воительница, наделенная сверхъестественными способностями.

– В последний раз спрашиваю: ты что-нибудь нашел?

– Я записал на кассеты три первых сезона, могу дать тебе посмотреть… Ты хочешь сказать, что я сейчас схлопочу по морде?

– Нет, я собираюсь врезать тебе без предупреждения.

Мы перешли в другую комнату, где он сел в кожаное офисное кресло с высокой спинкой. Его пальцы запорхали над клавиатурой.

– Я отсканировал все материалы и попросил Урию поискать последовательный алгоритм.

– Что-что?

– Например, всем девочкам было по девять лет – это алгоритм. Я хотел проверить, есть ли другие. Я предупредил Урию, что алгоритм с одним неизвестным мне тоже сгодится.

Я решил проявить терпение.

– Что такое алгоритм с одним неизвестным?

– Человек сидит дома, смотрит на закат и курит сигару. Вдруг он чувствует, что в спину ему дует северный ветер. Он поворачивается и видит медведя. Какого цвета медведь?

– Это загадка?

– Да.

– Белый.

Он выглядел разочарованным.

– Как ты догадался?

– Я не догадывался. Просто есть два вида медведей: белые и бурые. Мне показалось, что вероятность пятьдесят на пятьдесят – неплохая ставка.

– Если северный ветер дует ему в спину, когда он смотрит на закат, значит, закат находится на юге. Единственное место, где закат на юге, – это Северный полюс, и медведи там белые. Это алгоритм с одним неизвестным.

– Что неизвестно в нашем случае?

– Даты.

– Это тоже загадка?

– Все девочки исчезали с разницей в два года. Выстраивается отчетливая последовательность: 89-й год – Айзнер; 91-й – Леви; 93-й – Абекассис; 95-й – Маром; 97-й – Веславская и 99-й – Яара Гусман.

– Он пополняет запасы.

– По-видимому.

Я бросил взгляд в окно. На балконе дома напротив стояла девушка-филиппинка и развешивала белье. Даже отсюда было видно, что ее лицо и руки блестят от пота, но она ни на секунду не прерывалась, полностью погруженная в работу.

Кейдар нажал еще три клавиши, и на экране появился новый документ.

– Я нашел кое-что и получше. Девочки исчезли не только в один и тот же месяц, но и в один и тот же день.

– Все?

– Все.

– Не может быть. Даже полиция обратила бы на это внимание.

– Я тоже так думал, но полиция регистрирует документы по дате подачи заявления, а не по дате исчезновения. Родители Веславской пришли в полицию аж через месяц, потому что до этого все русские в Нацрат-Илите искали ее собственными силами. Делом Маром два месяца занимался отдел по работе с несовершеннолетними, потому что все думали, что она поссорилась с родителями и сбежала из дому.

– И что это за дата?

– Десятое августа.