Текст книги "«Свет и Тени» «виртуальных» маршалов генерала Бонапарта: одни …; другие – …; и наконец, те,…"

В феврале 1793 г. возглавляемые им войска Северной армии вторглись в Голландию. Однако противоречивые приказы и распоряжения, поступающие из Парижа, настолько сковали действия Дюмурье, что даже, несмотря на одержанные им победы при Бреде и Гертруйденберге, поход 1793 г. в Голландию в конечном счете закончился неудачей. Австрийские войска принца Кобургского в районе Маастрихта нанесли поражение генералам Валансу и Дампьеру и создали серьезную угрозу правому флангу и тылу Северной армии. Это заставило Дюмурье поспешно отступить из Голландии в Бельгию.

Неудача вновь привела к упадку боевого духа в войсках Северной армии. Положение усугублялось плохим снабжением войск и враждебным отношением бельгийского населения к французам. Восторг бельгийцев, с каким они встречали всего четыре месяца назад французскую революционную армию, видя в ней освободительницу от многовекового австрийского гнета, сменился горьким разочарованием, когда они столкнулись с хищными нравами всякого рода французских комиссаров, всевозможными притеснениями и насилием, чинимыми ими. Стремясь стабилизировать обстановку в своем тылу, Дюмурье распорядился об изгнании всех комиссаров из Бельгии. Тем самым он восстановил доверие местного населения к французской армии. Одновременно им были приняты решительные меры по улучшению снабжения армии, что также способствовало восстановлению доверия войск к своему командованию.

Правда, такие решительные действия Дюмурье привели его к жесткому столкновению с комиссарами Конвента, находившимися при Северной армии. Возмущенные тем, что командующий армией перестал с ними считаться, «представители народа» покинули армию и уехали в Париж, где развернули злобную кампанию против Дюмурье. Последний понял, что смещение его с должности неминуемо. Толк в политических интригах он понимал и никаких иллюзий насчет ожидавшей его участи не строил, нравы парижских политиканов ему были хорошо известны.

Пытаясь упрочить свое положение, Дюмурье решил дать сражение австрийцам, добиться победы, а затем предпринять поход на Париж, разогнать Конвент, упразднить республиканскую форму правления и восстановить конституционную монархию.

На этот раз счастье от него отвернулось.

18 марта 1793 г. он был разбит принцем Кобургским в сражении при Неервиндене. Часть его армии просто разбежалась. Вскоре в штаб-квартиру к нему прибыли новые комиссары Конвента, чтобы склонить к безусловному повиновению себе, но успеха не добились.

Считая свое смещение с должности делом предрешенным, Дюмурье вступил в тайные переговоры с австрийским командованием. В результате между ним и австрийцами было достигнуто соглашение, в соответствии с которым Дюмурье обязался открыть фронт врагу, предпринять вместе с австрийскими войсками совместный поход на Париж, освободить королевскую семью (сам король Людовик XVI еще 21 января 1793 г. был казнен по приговору Конвента) и восстановить конституцию 1791 года (т. е. конституционную монархию). В свою очередь австрийцы позволили Дюмурье беспрепятственно отступить из северных и центральных районов Бельгии и даже присоединить к себе гарнизоны крепостей, ранее оставленные им в Голландии.

Слухи о переговорах Дюмурье с врагом дошли до Конвента (впрочем, Дюмурье сам в запальчивости обмолвился о них во время одного из бурных объяснений с комиссарами Конвента), который обвинил генерала в превышении полномочий (несанкционированное сношение с противником) и направил в Северную армию свою делегацию, чтобы на месте выяснить правомерность этого обвинения. Однако Дюмурье не дал ей удовлетворительного ответа на выдвинутые против него обвинения. Делегация вернулась в Париж ни с чем. Была послана вторая делегация, которой Дюмурье цинично изложил свой план похода на Париж с целью подавления революции. Только после этого Конвент вынес постановление о смещении Дюмурье с должности командующего Северной армией и предании его суду революционного трибунала. Исполнение этого решения было возложено на военного министра генерала П. Бернонвиля и трех депутатов Конвента (Банкаль, Ламарк и Камю).

Но их миссия закончилась неудачей.

Дюмурье сам арестовал эту делегацию и выдал ее австрийскому генералу Ф. Клерфе. Предпринятая им акция означала мятеж против правительства. 3 апреля 1793 г. Дюмурье обратился к своим войскам с призывом поддержать его и выступить против правительства «продажных адвокатов». Сначала армия вроде бы поддержала своего командующего, но затем значительная ее часть отказалась повиноваться ему. Когда Дюмурье подъехал без конвоя к крепости Конде, то его там встретили три батальона волонтеров, открывшие по нему огонь. Дюмурье пришлось спасаться бегством. Поняв, что задуманный им мятеж провалился, он бежал к австрийцам.

Так закончилась военная карьера Дюмурье.

Одиннадцать последующих лет своей жизни он провел в скитаниях по Европе.

Сначала осел было в Германии, но преследуемый эмигрантами-роялистами вскоре уехал в Швейцарию, затем перебрался в Италию, оттуда – в Англию и, наконец, под чужим именем поселился в Гамбурге. Жил практически в нищете, зарабатывая себе на жизнь литературным трудом. В 1803 г. короткое время состоял военным советников при герцоге Йоркском. В 1804 г. получил вид на жительство в Англии, где и провел последние годы своей долгой жизни, получая пенсию от английского правительства (25 тыс. франков в год).

С момента бегства в 1793 г. из Франции никакой политической роли не играл. Находясь в Англии, написал историю своей богатой приключениями жизни и много других трудов. Значительную часть времени по привычке уделял составлению планов военных кампаний, которые предлагал английскому правительству. Несмотря на то, что Дюмурье запятнал себя предательством перед своей родиной, перебежав во время войны на сторону врага, французский народ все же воздал должное его заслугам перед Францией – славные победы революционной армии при Вальми и Жемапе (судьбоносные по своей значимости!) неразрывно связаны с именем Дюмурье.

Его имя высечено на Триумфальной арке в Париже, где запечатлены имена многих знаменитостей той великой эпохи…»

* * *

Дюмурье был небольшого роста. Его живые глаза светились умом, лицо и весь облик выражали достоинство, движения были порывисты, но строго рассчитаны, речь занимательна и образна. Он умел говорить не только с солдатами, но и с умудренными опытом политиками, завсегдатаями светских салонов и парламентскими краснобаями. По складу ума Дюмурье скорее был философом, но воспринимавший все с известной долей скептицизма, граничившего с цинизмом. Никаких особых привязанностей к кому бы то ни было он никогда не испытывал. На первом месте у него всегда было только собственное «Я». И, наконец, к числу достоинств Дюмурье можно отнести его хорошее владение пером. За свою долгую жизнь он написал большое количество книг и статей, посвященных самой разнообразной тематике, в том числе и военно-исторической.

Дюмурье представляет собой образ типичного авантюриста, человека на редкость честолюбивого и беспринципного. Ни принципов, ни убеждений у него никогда не было. На протяжении всей своей жизни, где бы и кому бы он ни служил, Дюмурье преследовал прежде всего собственную выгоду, стремился к достижению своих корыстных целей. Его поразительная беспринципность особенно ярко проявилась в годы Французской революции, когда он с необычайной легкостью менял свои политические пристрастия в зависимости от складывающейся конъюнктуры. При этом ведущую роль в его действиях и поступках занимали карьеристские соображения. И в революцию он пришел вовсе не по убеждениям, не по зову сердца, как многие из его современников, а исключительно из-за стремления во чтобы то ни стало выдвинуться, к чему он стремился всю свою жизнь, сделать карьеру, обрести власть и занять видное положение в обществе. В определенной мере и на короткий промежуток времени ему это удалось.

В отличие от многих других полководцев французской армии эпохи Революционных войн Дюмурье встретил Французскую революцию в довольно зрелом возрасте, занимая сравнительно высокое положение в королевской армии, – он был комендантом крупной крепости и имел чин бригадира (это был предел военной карьеры для офицеров незнатного происхождения). Тем не менее Дюмурье сразу же примкнул к революции, увидев в громовых раскатах революционных бурь уникальную возможность реализовать свои честолюбивые устремления, воплотить в жизнь, казалось бы, несбыточные мечты, которыми он только и жил все предшествовавшие 30 лет. И он не ошибся в своих расчетах.

Завершающий этап кампании 1792 г. принес Дюмурье громкую боевую славу, высокий авторитет и широкую известность. Боевые заслуги Дюмурье в той кампании года несомненны.

Это был апогей его военной карьеры.

Однако распорядиться должным образом приобретенной славой он не сумел. Безграничная амбициозность, прирожденная склонность ко всякого рода авантюрам и переоценка своих возможностей в конечном счете привели его к краху и более того – к предательству не только революции, но и своей родины, своего народа. Уже в первые годы революции Дюмурье получил все, о чем не мог даже и мечтать в своих самых смелых грезах, – все генеральские чины, стал министром и одним из влиятельнейших политиков государства. А затем пришла и громкая боевая слава первого полководца революционной Франции, победителя интервентов и завоевателя Бельгии.

Но судьба играет человеком…

Улыбка фортуны оказалась мимолетней, она сыграла с незадачливым генералом злую шутку. Снедаемый ненасытной жаждой честолюбия, он, как зарвавшийся карточный игрок, пошел ва-банк и… жестоко просчитался. Его падение было стремительным. Вступив в преступный сговор с врагами Франции и бросив открытый вызов правительству, Дюмурье в мгновение ока потерял все – и славу, и честь, и родину, стал изгнанником. Презираемый всеми он последние 30 лет своей долгой и бурной жизни провел в скитаниях по Европе и закончил свои дни на чужбине, всеми забытый.

Таков был финал жизни этого в целом-то далеко незаурядного человека.

Он в общем-то был закономерен, так как его политическая беспринципность и неразборчивость в средствах для достижения своих целей уже в те годы были хорошо известны. Он предавал одного за другим всех, с кем какое-то время ему приходилось сотрудничать. Так, например, роялисты, с которыми Дюмурье неоднократно пытался заигрывать, никогда не считали его достойным доверия.

Вместе с тем нельзя не отметить, что Дюмурье был храбрым и мужественным человеком, опытным военачальником, обладавшим незаурядными военными способностями, хорошим военным администратором. Свидетельством военного таланта Дюмурье являются славные победы, одержанные французскими войсками под его командованием при Вальми и Жемапе в 1792 г.

Они навечно вошли в историю Франции как символ несгибаемого мужества французского народа перед лицом вражеского нашествия. Во время этих сражений французы в чрезвычайно сложных условиях отразили первый, самый мощный удар объединенных сил европейской реакции, стремившейся задушить французскую революцию.

В «развернуто-беллетризованной» версии жизненного пути

Дюмурье мы видим следующую «раскадровку»:

«…Сменивший «Красного Маркиза» Лафайетта на посту главного бузотера первых лет кровавой французской революции амбициозный авантюрист, гораздо более ловкий и «боеспособный», генерал-майор/лейтенант (1792), Шарль Франсуа Дюмурье (дю Перье) (25/26. 1. 1739 г., Камбре, Франция – 14. 3. 1823 г., Тервилл-Парк, Бакингемшир, Юго-Восточная Англия) был сыном военного чиновника (военного комиссара) королевской Франции.

К ее началу Шарль Франсуа Дюмурье был уже зрелым человеком, немало повидавшим и «натворившим»: ему уже было 53 года.

Шарль Франсуа получил хорошее образование и, блестяще закончив военное училище, в 1757 г. был произведен в офицеры (корнет). Его военная карьера началась в 1758 г, когда ему было всего лишь 19 лет и он начал службу в Эскарском гусарском полку.

Свою очень «извилистую» военную стезю он начал с участия в Семилетней войне (1756—63) в кампании против англичан в 1759—60 гг. и в первых же боях показал себя смелым и мужественным офицером. Его отвага нередко граничила с безрассудством. Особенно отличился он в сражении при Клостеркампе (1 июня 1758 г.), в котором французская армия генерала Клермона потерпела поражение от ганноверской армии. В том бою он один храбро вступил в схватку с несколькими (20?) вражескими гусарами, получил 22 (?) раны (в частности, одна пуля застряла в книге, которую Дюмурье носил на груди, была сломана левая рука), попал в плен, и лишь в 1761 г. был освобожден. За проявленный героизм Дюмурье был награжден высшей наградой Франции того времени – Крестом Св. Людовика, удостоен персональной королевской пенсии в 600 ливров в год. По окончании войны он вышел в отставку большим поклонником военного гения прусского короля Фридриха II и ненавистью к австрийской монархии.

Чрезвычайно честолюбивый, одержимый неукротимым стремлением всегда играть первую роль, он не мог и не желал удовлетвориться скромным положением рядового армейского офицера, которое ему было уготовано в мирное время судьбой, и коротать свои будни в каком-нибудь гарнизонном захолустье. Прирожденная склонность к авантюризму, неудержимая страсть к приключениям, дух кондотьерства неумолимо влекли молодого Дюмурье туда, где можно было реализовать свои незаурядные, как ему казалось, способности (о себе любимом он всегда был самого высокого мнения), сделать быструю карьеру, обрести власть, славу и известность.

Дюмурье снова бросает вызов судьбе и кидается в новые авантюры: ищет себя как кондотьер везде и всюду, в том числе, оказывается на о-ве Корсике (родине Наполеона Бонапарта), где сражаться против Паоли и, разбитый, возвращается в Париж. Здесь он предоставляет министру Шуазелю сразу два проекта относительно Корсики: один для её освобождения, другой для её… завоевания Францией. Последний вызвал интерес и Дюмурье в 1768 г. готовится к его воплощению. Пока Шуазель утверждал проект у короля, Дюмурье успел повоевать во Фландрии, Португалии и Испании. В 1769 г. Корсика была завоевана французами. По окончании кампании Дюмурье был произведен в полковники.

В 1770 г. французское правительство отправляет его в Польшу с офицерами и деньгами для Барских конфедератов, ведших войну за шляхетские вольности со своим королем и помогавшей тому российской императрицы Екатерины II – его бывшей любовницей.

Амбициозный и отнюдь не лишенный военного дарования Дюмурье предложил воинственным панам внезапно «поджечь Польшу одновременно с нескольких концов». Стянув под себя порядка 20 тыс. пехоты и 8 тыс. кавалерии (среди которых немало было наемников: офицеров – из Франции и солдат – из Австрии и Пруссии), Дюмурье нацелился на Краков, затем – на Сандомир, а в его конечных планах стояла сама Варшава! Правда, все в его плане зависело от того, где конфедератов ждет наибольший успех. Но ему противостоял стремительный и непредсказуемый, столь же амбициозный и крайне тщеславный Суворов.

Первым начал Дюмурье: внезапным налетом захвативший Краков. Начальник Суворова Веймарн посылает того с двумя батальонами и пятью эскадронами при восьми пушках вернуть Краков. По пути (в ночь на 18 февраля) он громит под Раховом отряд храброго полковника Саввы Цалинского (он же – Чалый-младший, 1744—1771; младшиий сын знаменитого мазепинского гайдамака Саввы Чалого-старшего). Двести воронежских драгун и казаков Суворова налетели на 400 вражеских драгун сидевших за выпивкой и картами в местных корчмах. Знатно поработав холодным оружием, русские частью захватили врага в плен, частью обратили его в бегство. Унес ноги и сам Савва, чтобы вскоре погибнуть в очередном бою.

После некоторого временного затишья, вызванного нежеланием Веймарна форсировать события, Суворов, все же, получает от него приказ на выступление в Малую Польшу – в Краков. Дерзкий гусарский полковник Иван Григорьевич Древиц (Древич) (Иоганн фон Древиц) (1733 или 1739 – 1783), у которого не сложились отношения с Александром Васильевичем (или, наоборот?), получил указание подчиниться тому и у него уже не было возможности «отвертеться» под предлогом «нихт ферштейн»: полиглот Суворов знал этот его трюк и отдавал приказы письменно, на отменном немецком.

Затем к Суворову присоединилось еще две тысячи человек и всего под его началом оказалось порядка трех с половиной тысяч бойцов. Стремительный Александр Васильевич быстро оказывается под Краковом и 10 мая 1771 г. сходу бросается на замок Тынец (Тиниц). Схватка с защищавшим его Валецким, мягко говоря, не имела решительного исхода: взяв полевые укрепления и потеряв 30 чел. убитыми (в том числе, двух офицеров) и 60 раненными (урон врага составил порядка 40—60 чел.), русские остановились перед каменными стенами. (Впрочем, кое-кому из въедливых исследователей биографии Суворова сподручнее считать нападение на шанцы под Тынцом очередной неудачей русского полководца.) Он благоразумно прекращает атаку и снова движется на Ландскрону. Правда, время уже потеряно, как и внезапность: враг под Ландскроной успел приготовиться дать организованный отпор.

И, тем не менее, 12 мая 1771 г. Суворов атакует с 3 (3.5?) тысячами примерно такой же по численности (до 4-х тысяч?) отряд Дюмурье, который занял очень выгодную позицию на высотах. Его левый фланг упирался в Ландскронский замок, а центр и правый фланг, недоступные по крутизне склонов, были прикрыты густыми сосновыми рощами. Более того, он умело укрепил ее 50—51 орудием, Кроме того, врагу угрожали фланговым обстрелом 30 пушек из Ландскроны. Правда, ему так и не удалось договориться о совместных действиях с Казимиром Пулавским. Последний так и не поддержал французского военспеца, оставив того один на один с малоизвестным тому любителем бескомпромиссных штыковых атак – столь хорошо усвоенных русскими солдатами, дюжими крестьянскими мужиками, привыкших люто «ломить стеной» и остервенело навматывать на свои тульские штыки вражеские кишки.

В тоже время Дюмурье не учел стремительно-неистово-непредсказуемой манеры ведения боя своего противника.

Суворов, понимая, что прямой штурм столь сильной позиции повлечёт за собой большие потери, решился на очень рискованный и неожиданный шаг, основанный на его глубоком и тонком понимании психологии боя. Ещё не дождавшись собрания всех войск, он двинул 150 санкт-петербургских карабинеров и две сотни чугуевских казаков под командованием полковника Шепелева на врага (то ли – во фланг, то ли – в лоб: сведения различаются).

Рассказывали, что вроде бы по приказу французского командующего конфедераты слишком долго (опрометчиво долго!) не открывали огонь по наступающему врагу, преднамеренно подпуская их на убойную дистанцию, а потом уже было поздно: кавалерия успела опрокинуть конфедератов Сапеги-младшего и Оржевского (оба военачальника погибли). Вполне возможно, что быстрота натиска и неожиданность атаки неприятельской конницы ошеломила их: многие из польских ополченцев, не успели пройти полный курс регулярной воинской подготовки. Несмотря на всю выгодность своей позиции, они оказались не готовы к столь стремительному развитию боя и обратилась в бегство: все усилия Дюмурье восстановить порядок оказались тщетными. Следовавшие за русской кавалерией пехотинцы Астраханского и Петербургского полков штыками довершили разгром врага и обратили его в бегство. Несколько верст казаки преследовали бегущих, сноровисто рубя направо и налево.

На весь бой судьба отпустила полякам всего лишь полчаса.

Они лишились примерно полтысячи человек, остальные рассеялись по окрестностям. Потери русских принято оценивать только в 10 раненых (убитых не было вовсе).

Суворов собрался было тут же штурмовать «зудящую занозу» – злополучную Ландскрону, но затем, явно памятуя о первой своей неудаче под ее стенами, все же, отошел на исходные позиции под Замостьем, опасаясь быть отрезанным от своих тылов хоть и небольшими, но многочисленными и мобильными отрядами врага.

Дюмурье свалил все на нерасторопных поляков, чье ратное мастерство вызывало у него снисходительную усмешку еще до того, как боевые действия под его руководством начались. Француз «сделал антраша» («откланялся по-французски») в Венгрию, а оттуда и вовсе отбыл во Францию, где подверг польских конфедератов уничижительной критике: «Умственные способности, таланты, энергия в Польше от мужчин перешли к женщинам. Женщины ведут дела, а мужчины ведут чувственную жизнь». Трудно было ожидать чего-то иного от французского военачальника, привыкшего к порядку и дисциплине регулярной армии своего государства. Правда, русских он оценил соответственно ситуации: «Это превосходные солдаты, но у них мало хороших офицеров, исключая вождей».

За превышение своих полномочий Дюмурье был отозван из Польши и бывшему военному пришлось стать дипломатом. На этом поприще Дюмурье в силу своих возможностей трудился на благо отечества в разных странах Европы (Италии, Испании, Португалии и Польше), но особых лавров не снискал и вернулся в Париж в поисках лучшей доли.

А она-то оказалась весьма незавидной!

В 1772 г. король Людовик XV направляет его с тайным поручением в Швецию. Но еще до отъезда туда Дюмурье оказался замешанным в одну крупную политическую интригу при королевском дворе. Она была раскрыта, а ее участники арестованы. Успевший к этому времени уже покинуть Париж Дюмурье по приказу военного министра герцога д’Эгийона был перехвачен в Гамбурге, арестован, доставлен в столицу, лишен всех чинов и заключен в королевскую тюрьму Бастилию. Затем мыкался по провинциальным тюрьмам – познав все «блага» заключения и получил свободу лишь после смерти Людовика XV (в 1774 г.) с воцарением Людовика XVI.

Вступивший на престол новый король приказал освободить Дюмурье, возвратил ему чин полковника и назначил командиром полка в Лилле (Северная Франция). Но такая работа была не по нраву Дюмурье. Через некоторое время (в 1776 г.) он предлагает королю проект создания в Шербуре (Нормандия) морского порта и крепости. Проект был одобрен, и Дюмурье назначен военным комиссаром, которому поручено руководство всеми работами по строительству порта и крепости. Затем он стал комендантом крепости Шербур и получил чин бригадира.

Затем грянула революция и, наделенный изворотливым умом, Дюмурье счел, что настала пора действовать для тех, кто слишком долго был в тени, в частности, для него, жаждавшего своей доли славы! Незаурядное умение этого немолодого уже, маленького человечка с быстрым и живым взглядом, в старорежимном напудренном парике, элегантно одетого, обильно жестикулирующего, образованного, приспосабливаться к любым обстоятельствам вкупе с готовностью идти на всякие компромиссы должны были позволить пробиться наверх на мутной волне революционного водоворота. Сама по себе революция его интересовала мало, если совсем не интересовала.

Двуличие и интриганство Дюмурье толкают его к подаче проекта по защите Бастилии и в то же время заигрывать… с революционерами. В начале Французской революции Дюмурье примкнул к Мирабо, затем с помощью интриг (в них он слыл большим мастером) и кое-каких нужных в разных сферах связей (в частности, в Якобинском клубе, членом которого он предусмотрительно стал еще в 1790 г.) Дюмурье сумел стать министром иностранных дел от партии жирондистов с 12 марта 1792 г. Именно он явился инициатором объявления войны Австрии (20 апреля 1792 г.), положившей начало эпохе Революционных войн республиканской Франции против антифранцузских коалиций европейских монархических держав. Однако вследствие первых военных неудач и обострения внутриполитической обстановки правительство жирондистов 12 июня 1792 г. пало. Но к этому времени Дюмурье уже разошелся с ними, которые утратили к нему доверие, и окончательно сблизился с якобинцами. В новом правительстве, он переквалифицировался в военного министра (июнь 1792 г.) и стал генерал/майором (лейтенантом?). Некоторое время Дюмурье еще пользовался доверием королевского двора, но затем быстро утратил его.

В июле 1792 г. он предпочел покинуть свой пост и добился назначения на должность командира дивизии в Северную армию. Однако командующий этой армией маршал Н. Люкнер встретил Дюмурье очень холодно. Положение его в армии оказалось довольно шатким. Но судьба вновь улыбнулась ему. Искусная оборона Молдского лагеря укрепила его положение. К тому же и Люкнер вскоре был смещен со своего поста. В результате народного восстания 10 августа 1792 г. в Париже конституционная монархия во Франции была свергнута, и король Людовик XVI окончательно отстранен от власти.

«Перевёртыш» Дюмурье одним из первых в армии приветствовал свержение монархии и заявил о своем безоговорочном подчинении новой, республиканской власти. Пришедшие к руководству страной республиканцы должным образом оценили лояльность Дюмурье – в середине августа 1792 г. после бегства Лафайета – он был назначен командующим армией на стратегически самом опасном Северном фронте.

Наступает его «звездный час», как военачальника одной из армий революционной Франции. Именно ему французская республика обязана отражением первого серьезного удара монархической коалиции.

Северная армия (40 тыс. чел.) находилась тогда в весьма плачевном состоянии, но новому командующему благодаря предпринятым им энергичным усилиям и суровым мерам удалось восстановить порядок в войсках и, главное, поднять их боевой дух.

Тем временем пруссаки герцога Брауншвейгского уже надвигались, а дорога на Париж оказалась открытой после падения Вердена. В сложной ситуации («Отчество в опасности!») Дюмурье показал все, на что он способен как полководец, прошедший горнило Семилетней войны. Своим сложным маневрированием (по сути дела очень умелой ретирадой) в густом Аргонском лесу вместе с Мозельской армией (18 тыс. чел.) кавалерийского генерала Келлермана-старшего он так запутал доктринера герцога Брауншвейгского, что оказался у него в тылу и занял очень выгодную позицию в Аргонском дефиле под Вальми.

Здесь 20 сентября 1792 г. грянуло первое крупное сражение между революционной Францией и монархической Пруссией, оказавшееся судьбоносным для французской республики.

Оно началось с массированного артиллерийского обстрела пруссаками плотно стоящих французских шеренг. Французы ответили адекватно. Артиллерийская дуэль продолжалась достаточно долго. И все же, пруссаки первыми двинулись в атаку. Французам было приказано не стрелять пока враг не подойдет почти вплотную – на дистанцию штыковой контратаки. Якобы именно в этот момент генерал Келлерман-старший, нацепив свою шляпу на острие шпаги, вместо банально-церемониального «Да здравствует король!» зычно крикнул своим солдатам патетико-патриотическое «Да здравствует нация!» Позднее этот лозунг стал своего рода «визитной карточкой» революционной французской армии. Французы бросились в штыки и оттеснили наступавших противников. Пруссаки не выдержали напора и отошли под защиту своих батарей. Но артиллерийская перестрелка не стихала до наступления ночи. Каждая из сторон произвела не менее 10 тыс. выстрелов, что по тем временам было не видано. Французы потеряли всего 700 человек, а враг несколько больше, поскольку был наступающей стороной. К следующему утру соперники остались на прежних позициях, но возобновлять сражение никто не спешил.

Такое противостояние продолжалось еще несколько дней, при чем пруссаки испытывали проблемы со снабжением питанием и боеприпасами.

Эта первая битва под началом Дюмурье оказалась выиграна в первую очередь благодаря превосходству французской артиллерии над прусской. Зажатый французскими армиями Дюмурье и Келлермана в тиски, командующий пруссаков счел за благо отступить.

Так было нанесено первое в войне крупное поражение интервентам и остановлен их победный марш на Париж. Общее руководство французскими войсками в этом сражении осуществлял Шарль Франсуа Дюмурье.

…Кстати, дата первой победы французской революционной армии – 20 сентября 1792 года – совпала с датой провозглашения в Париже французской республики. Это, естественно, оказало немалое воздействие на повышение патетико-патриотического настроения французского народа! Более того, великий немецкий писатель Гете очень точно и емко охарактеризовал эту артиллерийскую победу французов: «Отсюда и с сегодняшнего дня начинается новая эпоха всемирной истории!»…

Предоставив преследование начавшего отступление противника, знавшему в этом толк кавалеристу Келлерману, Дюмурье, не мешкая, с главными силами своей армии двинулся на север. И этот его стремительный марш-маневр был весьма удачным: 26 октября (6 ноября 1792 г.), одержав новую историческую (закрепившую уверенность в своих силах у революционных голодранцев) победу над австрийцами в сражении при Жемапе, он вторгся в Бельгию. Целый ряд бельгийских крепостей [Брюссель, Антверпен, Люттих (Льеж) и др.] сдались французам.

Завершив к 28 ноября завоевание Бельгии, Дюмурье победителем прибыл в Париж, где был принят с большим почетом, как национальный герой и выдающийся полководец, увенчанный славой блистательных побед.

В этот период происходит его сближение с самым влиятельным в то время политическим деятелем революционной Франции Ж. Дантоном. В столице Дюмурье снова ввязался в политические интриги, но вскоре был вынужден покинуть ее и возвратиться в армию.

В феврале 1793 г. его Северная армия вторглась в Голландию. Однако противоречивые приказы и распоряжения, поступающие из Парижа, настолько сковали действия Дюмурье, что даже, несмотря на одержанные им победы при Бреде и Гертруйденберге, поход в Голландию закончился неудачей. Австрийские войска принца Кобургского в районе Маастрихта нанесли поражение генералам Валансу и Дампьеру и создали серьезную угрозу правому флангу и тылу Северной армии. Это заставило Дюмурье поспешно отступить из Голландии в Бельгию.

Неудача вновь привела к упадку боевого духа в войсках Северной армии. Положение усугублялось плохим снабжением войск и враждебным отношением бельгийского населения к французам. Восторг бельгийцев, с каким они встречали всего 4 месяца назад французскую революционную армию, видя в ней освободительницу от многовекового австрийского гнета, сменился горьким разочарованием, когда они столкнулись с хищными нравами французских комиссаров, всевозможными притеснениями и насилием, чинимыми ими.

Стемясь стабилизировать обстановку в своем тылу, Дюмурье распорядился об изгнании всех комиссаров из Бельгии. Тем самым он восстановил доверие местного населения к французской армии. Одновременно им были приняты решительные меры по улучшению снабжения армии, что также способствовало восстановлению доверия войск к своему командованию. Но такие решительные действия Дюмурье привели его к жесткому столкновению с комиссарами Конвента, находившимися при Северной армии. Возмущенные тем, что командующий армией перестал с ними считаться, «представители народа» покинули армию и уехали в Париж, где развернули злобную кампанию против Дюмурье.