Текст книги "«СВЕТ и ТЕНИ» Спасителя Отечества М. И. Кутузова. Часть 2"

Глава 8. Шевардинская «прелюдия» или, что это было?

Согласно мемуарам и источникам русское командование очень рассчитывало, что коновницынский арьергард сможет, по крайней мере, на 24 часа задержать «неотвязно» наседавший авангард Мюрата и даст время на закрепление на бородинских позициях. В частности, 2-я русская армия еще не успела окончательно переменить фронт, оттянувшись назад (завернув крыло) к д. Семеновской (а не села, т.к. в ней не было тогда церкви) или Семеновка, (в честь одноименного ручья, впадающего в реку Колочь), когда ситуация резко обострилась.

У Колоцкого монастыря, куда после «жаркого шармицеля» 22—23 августа под Гридневым вынужден был отойти П. П. Коновницын, сходились Новая и Старая Смоленские дороги, удержать его оказалось не реально из-за подавляющего численного превосходства неприятеля. Пользуясь им, враг стал обходить Петра Петровича, теснимого по Ново-Московской дороге всеми четырьмя кавкопусами Мюрата (за ними шли корпуса Нея, Даву, Жюно, обеими гвардиями и резервной артиллерией), сразу с двух сторон. Корпус Понятовского пошел южнее – по Старо-Смоленскому тракту, а с севера – через деревню Большие Сады по проселочной дороге – корпус наполеоновского экс-пасынка Эжена де Богарнэ.

Подойдя во второй половине дня 24 августа (5 сентября) – между 15.00—16.00 к Бородинскому полю на возвышенности у деревни Валуево, Наполеон без детальной рекогносцировки одним лишь взором матерого полководца сразу все понял: не взяв Шевардино на высоком холме, он не сможет удобно развернуть все свои войска!

…Кстати сказать, если бы левое крыло русских успело переместиться к Семеновскому и закрепиться там, то необходимость оборонять Шевардинскую возвышенность отпала бы…

Бонапарт не стал поворачивать влево, чтобы выйти на Бородинское поле севернее Новой Смоленской дороги, как на то (по Б. В. Юлину) рассчитывал Кутузов. Наполеон предпочел сходу захватить помеху. Или, как он образно выразился, «порвать занавес»: выдававшийся вперед Шевардинский редут – недостроенное из-за твердого грунта силами 12-й пехотной дивизии генерал-майора И. В. Васильчикова, замкнутое пятиугольное укрепление, состоявшее из рва глубиной ок. 2 метров и шириной 3—5 метров и насыпанного за ним вала до 2 метров высотой.

Если бы Великой армии удалось взять его с ходу, весь левый фланг русских оказался бы открытым, так как за Шевардином укреплений не было. Тогда Наполеон быстрым броском опрокинул бы не обустроенный (не успевший встать на позиции) у деревни Семеновской, опиравшийся на нее, левый фланг русской армии и выиграл битву.

Но и Кутузов знал об этом.

К тому же, угроза обхода его левого фланга постоянно давила на него и чтобы уменьшить эту опасность, в интервале между д. Семеновской и Утицким лесом, скрывающим Старую Смоленскую дорогу, он приказал начать строительство редантов (или флешей, как их чаще называют в исторической литературе) – стреловидных укреплений из земли и фашин на холмах позади Шевардина, южнее и западнее деревни для прикрытия Новой Смоленской дороги на Москву. Они усилили оборонительные возможности самой деревни за Семеновским оврагом.

…Кстати сказать, в советское время Семеновские реданты по вполне понятным причинам стали называться именем военачальника войск их оборонявших, грузинского князя Петра Ивановича Багратиона. Имевшееся ранее преувеличение значения боя за эти укрепления и недооценка боя за саму деревню Семеновское в советский период еще больше усилились (Е. В. Тарле, Л. Г. Бескровный, П. А. Жилин и др., допущенные к «госкормушке» исследователи «преданий русской старины»). Тогда как понятие левого фланга претерпело существенные изменения, сузившись до упомянутых флешей. Более того, бой за Семеновское почти исчез из описаний. Его стали связывать исключительно с действиями гвардии, отразившей три атаки вражеской кавалерии, не уточняя, когда, где и какой именно кавалерии. В результате «исчезновения» сюжета о бое за деревню Семеновское, место ранения Багратиона тоже «ушло» на флеши…

Строительство трех Семеновских флешей только начиналось, а в пятом часу вечера пехота Морана и Компана (отборные дивизии из образцового I-го корпуса Даву – лучше по составу была только гвардия!) по эшелонно вместе с поляками Понятовского, кавалерией Нансути и Монбрена при поддержке 180-186-194 (данные разнятся) орудий уже атаковали с трех сторон Шевардинский редут. Не менее 35 тыс. чел. обрушилось на 11.636 русских солдат (ок. 8 тыс. пехоты – прославившаяся под Красным 27-я дивизия Д. Н. Неверовского, 5-й егерский полк, три гренадерских полка и два сводно-гренадерских батальона, два драгунских полка и к вечеру 2-я кирасирская дивизия, т.е. ок. 4 тыс. конницы) при 36 пушках во главе с суворовским племянником генерал-лейтенантом Андр. И. Горчаковым 2-м. Причем, в самом редуте (согласно аналитическим выкладкам А. А. Смирнова), скорее всего, было лишь 3 пушки (на столько он и строился), а остальные располагались рядом в боевых порядках. С флангов – в соседнем лесу и кустарниках – «схоронились» цепью еще 6-й, 41-й, 42-й, 49-й и 50-й егерские полки.

Принято считать, что его солдатам нужно было держаться до тех пор, пока не будет закончено строительство Семеновских флешей и «Курганной батареи» – «люнета», открытого с тыла полевого укрепления, который часто называют «редутом».

«Адское дело на левом фланге», как потом назвал Шевардинское сражение Кутузов, оказалось столь важно, что с первых же выстрелов весь главный штаб во главе с Беннигсеном тут же прискакал в расположение войск армии Багратиона

Наполеоновская артиллерия непрерывно обстреливала Шевардинский редут. В конце концов, троекратно превосходившим русских солдатам Компана при поддержке пехоты Морана удалось-таки ворваться на редут, однако вскоре их выбила оттуда подоспевшая 2-я кирасирская дивизия И. М. Дуки. Но «импровизированное» сражение на этом не закончилось. Считается, что редут четырежды переходил из рук в руки. Лишь ближе к ночи, когда защищать Шевардинский редут в полутора пушечных выстрелах от основной позиции русской армии стало совершенно бесполезно (отход 2-й армии Багратиона на позиции к Семеновской завершился) обескровленный отряд Горчакова под прикрытием драгун из 4-го кавкорпуса Сиверса отошел к своим – на Семеновские высоты. Разбитый редут остался за одним из самых опытных и талантливых пехотных генералов Наполеона Жан-Домиником Компаном, среди солдат которого был немало испытанных ветеранов ставшего к тому моменту легендарным Итальянского похода Бонапарта. Дабы избежать продвижения врага на плечах отходящих сил, пришлось использовать для дезинформации противника звуковые сигналы к атаке во время отхода.

…Между прочим, генерал Андр. И. Горчаков 2-й, причитавшийся ему за Шевардинский бой ор. Св. Георгия III-го кл., получил лишь после окончания Отечественной войны 1812 г. Дело в том, что Кутузову реляция о затяжном бое с превосходящими силами неприятеля, так и не пришла! Начальник Горчакова князь Багратион не успел ее написать: на следующий день все ожидали атаки от Наполеона, через день Петр Иванович был смертельно ранен в Бородинской битве. В наградной формулировке на Горчакова 2-го речь шла о… Бородинском сражении, в котором Андрей Иванович отличился снова, но получил тяжелое ранение и выбыл из строя. Награда нашла героя уже по «другой статье». Так, порой, бывает в военном лихолетье…

Неприятель полагал, что он лишился 4—5 тыс. человек; современные уточненные данные сокращают их до 2700 бойцов. Генерал Коленкур мрачно докладывал Бонапарту: «Русских солдат, оказывается мало убить, их нужно еще и повалить!» Не зря Кутузов не уставал повторять, что «… русский солдат является сокровищем и его нужно беречь!» Делая на утро смотр одному из наиболее пострадавших в Шевардинском бою 61-му пехотному полку, Бонапарт удивленно спросил его командира полковника Буржа, куда тот девал один из своих пяти батальонов. Ответ был по-военному краток, но мрачен: «Сир, он в редуте…» В самом деле, Бурж лишился убитыми и раненными 13 офицеров и 272 солдат, а в 111-м пьемонтском линейном полку полковника Жюйо тогда и вовсе «убыло» по разным причинам 19 офицеров и 793 солдата!

Полная картина русских потерь до сих пор непонятна: известны только частичные данные – ок. 3 тыс. чел. Так Д. П. Неверовский, получивший перед боем пополнение в 4 тыс. рекрутов и доведший состав своей дивизии до 6 тыс., вышел из него лишь с 3 тыс. человек. В тоже время, по мнению Барклая-де-Толли русские потеряли не менее 6—7 тыс. При этом русских пленных почти не было. На недоуменный вопрос Наполеона: «А где же пленные!? – он получил исчерпывающий ответ: «Сир, русские привыкли драться с турками, которые обычно кончают своих пленных, отрезая им головы, и они предпочитают покончить с собой, нежели сдаться в плен!» Услышав такое, французский император впал в долгое раздумье о… «загадочности русской души»! Б`ольшие потери обороняющейся стороны следует объяснять возможностью французской артиллерии из-за своего охватывающего расположения вести перекрестный и фланкирующий огонь, засыпая русских ядрами, гранатами и картечью.

Так в преддверии Бородина Наполеон снова показал свое непревзойденное мастерство в организации артобстрела.

Согласно «канонической» версии развития событий «до», «в ходе» и «после» Бородинского сражения, несмотря на то, что его пролог – бой за Шевардино – закончился не в пользу русских, но их отчаянное сопротивление позволило Кутузову выиграть время для продолжения возведения Семеновских флешей (впрочем, их так и не достроят!) и «уточнить возможное направление главного удара врага». Выяснилось, что Масловские флеши вряд ли понадобятся! Резко возросло значение Старой Смоленской дороги, по которой не исключалась попытка охватывающего обходного маневра! Весь центр сражения смешался к югу (а не к северу, что было бы предпочтительнее для русского полководца), а главный удар враг явно готовился обрушить на левый фланг!

Решившись на нестандартный и весьма рискованный ход: на виду у главных сил неприятеля взять его фланговый редут сходу и добившись этого, Бонапарт показал, что как полководец он – в порядке и оптимальные решения принимает мгновенно! У него в руках оказалась исходная позиция с господствующей высотой. Теперь (по мнению Б. В. Юлина) ему уже не надо было «заморочиваться» фронтальной атакой по линии Валуево-Беззубово-Логиново на укрепленные позиции русских, опиравшихся на сильную естественную преграду в виде реки Колоча, имевшей русло с обрывистыми и трудно доступными берегами. Не пожелав «играть по правилам» навязываемым плотно севшим в оборону противником, Наполеон рискнул и… выиграл. В результате он мог выгоднее развернуть все свои войска, разобраться с позицией русских (увидеть ее слабые места!) и правильно оценить их реальные возможности и подлинные намерения.

…Между прочим, рассказывали, что значимость событий вокруг Шевардино была такова, что хотя из-за тучности Михаил Илларионович на той войне в основном передвигался в коляске либо карете, но тут, по словам Ф. Н. Глинки, он вроде бы примчался в центр русской позиции на коне!? И весь ход Шевардинского боя Кутузов, одетый в простой сюртук и фуражку с казачьей нагайкой через плечо молча наблюдал, сидя на складной деревянной скамейке, которую за ним возил конвойный казак…

Налицо была ошибка допущенная в первоначальном расположении левого крыла из-за чего 2-й армии пришлось отражать нападения неприятеля во время перемены фронта, а инженерные работы у д. Семеновское так и не были завершены.

…Между прочим, в «Официальных известиях из армии от 27 августа» русское командование предпочло умолчать об ошибке, допущенной при избрании позиции, а значит и о реальных причинах и подлинном масштабе Шевардинского сражения, а не «боя», как это «адское дело» предпочитали трактовать в отечественной историографии. Дело в том, что русская армия подверглась стремительной атаке сходу в момент перемены фронта. На позиции «кор де баталь», т.е. в первой линии армии Багратиона, остались только войска Горчакова, не успевшие отойти туда, куда уже отошли к Семеновским флешам и д. Семеновское 2-я сводно-гренадерская дивизия Воронцова и 2-я гренадерская дивизия К. Мекленбургского. Судя по всему, Кутузов, так боявшийся обхода своего левого фланга (самого слабого места своей позиции!) по Старой Смоленской дороге, несмотря на все предупреждения Багратиона, не преднамеренно задержался с отходом к позициям к Семеновской, раздумывая, что же ему лучше предпринять (!): «окапываться» на Бородинских позициях или продолжить ретираду на восток? Почему так случилось? Биограф Кутузова Л. Л. Ивченко не исключает, что Кутузов, не получив, сведений о новых подкреплениях и о воздействии армий Тормасова и Чичагова на крылья всей наполеоновской группировки, уже задумывал продолжить отход к Можайску и лишь ожесточенное сражение за Шевардино и известия об отказе Наполеона обойти его там, где он больше всего боялся – на левом фланге (корпус Понятовского не стал обходить Шевардино стороной и не пошел дальше по Старой Смоленской дороге), предотвратил дальнейшую ретираду русских к Москве. Впрочем, лукавый «Ларивоныч» человек был крайне скрытный и никогда, и никому не раскрывал своих подлинных замыслов («подушка полководца и та – не должна знать его замыслов») и, очевидно, был прав: «Разбить (Наполеона – Я.Н.)? Нет! А обмануть надеюсь». Тем более, что по все той же (уже в который раз упоминаемой!) квалифицированной оценке генерала И. Ф. Паскевича – крепкого профессионала без заметно слабых мест – «Тягаться с Наполеоном в открытом поле было трудно!» Судя по дошедшим до нас документам, предшествовавшим Бородинскому сражению, можно предположить, что если бы Наполеон совершил (продолжил?) обходной маневр Понятовского по Старой Смоленской дороге, то Кутузов немедленно снялся бы с Бородинских позиций и отступил бы по Новой Смоленской дороге, а «шевардинская прелюдия» осталась бы в истории как очередной арьергардный бой, правда, очень кровопролитный. Так или иначе, но «адское дело» при Шевардино стало следствием первоначальной ошибки русских квартирмейстеров (Толя?) при выборе позиции левого фланга. Перемена позиции ограничила время и возможности укрепления этого крыла русской армии. Масштаб и значимость Шевардинского сражения были таковы, что 2-я армия в полном составе предотвращала угрозу преждевременного нападения противника на всю русскую армию…

По всему получалось, что на стадии развертывания, военный гений Наполеона позволил ему «переиграть» «старую северную лисицу» и в определенной мере «выровнять» исходные позиции. Дальше судьба сражения должна была решаться в противостоянии на поле боя, где все решалось не только от соотношения сил и занятых позиций, но от искусства максимально эффективно их использовать.

Накануне битвы Наполеону из Испании пришли тревожные новости: 22 июля 1812 г. сэр Артур Уэлсли, будущий герцог Веллингтон (51 тыс. чел.) сумел разбить 47.500-тысячную армию самого старого друга Бонапарта маршала Мармона (артиллериста, безусловно, толкового и опытного, но, как судачили в армии, получившего маршальский жезл по… дружбе!) при Арапилах (Лос-Арапилес) или, как говорят в Англии – под Саламанкой.

Для французов все не задалось с самого начала, когда чуть ли не первым орудийным выстрелом оказался тяжело ранен с раздроблением руки маршал Мармон; командование перешло к генералу Бонэ, но и его не миновало тяжелое ранение. Несмотря на все мастерство и хладнокровие, сменившего Мармона генерала Клозеля, сильно потрепанная мармоновская армия (при этом потери противников были примерно одинаковые – по 5—6 тыс.) под прикрытием дивизии генерала Фуа с трудом (у англичан было преимущество в постоянно наседавшей кавалерии) «отползла» на восток.

Полтора месяца (46 дней) «летела на перекладных» эта «большая неприятность» до штаб-квартиры Бонапарта – так далеко он забрался из цивилизованной Западной Европы вглубь необъятной «матушки России» – «страны чудес и непуганых медведей». В самый канун Бородинского противостояния она легла на стол французского императора. Наполеоновские позиции в Испании и так были в постоянном напряжении, а тут еще и сильно пошатнулись.

Теперь требовалась быстрая победа под Москвой. Это стало еще одним весомым фактором в пользу «орудования грубым топором лесоруба, чем тонким скальпелем хирурга».

Глава 9. Планы сторон и расстановка сил

Считается, что разрабатывая план генерального сражения, в ходе рекогносцировки Наполеон колебался между двумя вариантами ведения боевых действий: глубоким обходом и лобовой фронтальной атакой.

Большой мастер глубоких обходных маневров вне поля боя Даву, настойчиво советовал ему ночью обойти справа его собственным корпусом и корпусом Понятовского (всего около 46-ти тыс. солдат!) левый фланг русской армии по слабо защищенной Старо-Смоленской дороге, быстро достичь города Можайска, где сходятся дороги на Москву, и не только отрезать русским путь к столице, но загнать русскую армию в угол образованный реками Москвой и Колочей. Но Наполеон, очень опасался, что Кутузов, узнав об этом стратегически очень опасном для него маневре, уклонится от столь желанного для Наполеона генерального сражения и снова уйдет, что будет крайне нежелательно.

…Между прочим, чутьем искушенного полководца Бонапарт уловил настроение «старой лисицы севера». Еще 23 августа Кутузов писал своему государю: «Но ежели он (неприятель), находя мою позицию крепкою, маневрировать станет по другим дорогам, ведущим к Москве, тогда не ручаюсь, что может быть (выделено – Я.Н.) должен идти и стать позади Можайска, где все сии дороги сходятся, и как бы то ни было Москву защищать должно». Именно поэтому, не желая спугнуть «хитроумного лиса», Наполеон так и не пошел в обход по Старой Смоленской дороге. По этой же причине – боязни спугнуть Кутузова – Наполеон не стал накануне битвы атаковать село Бородино на правом фланге русских, где был их передовой егерский пост, отделенный от главных сил рекой Колочей. Своему артиллерийскому генералу д`Антуару он лаконично и доходчиво объяснил свое «промедление»: «Позиция у Бородино (имеется ввиду, именно село Бородино – Я.Н.) придает уверенность противнику и побуждает его дать сражение. Если я захвачу ее этим вечером, неприятель не устоит и ночью ретируется; я больше не знаю, где я смогу его нагнать; возьмем ее завтра на рассвете». Так, между прочим, и случилось…

Именно поэтому он раздраженно бросил своему маршалу: «Даву! У меня нет для столь дальнего обхода необходимого численного превосходства! К тому же, при примерном численном равенстве противостоящих сторон уход с поля боя по плохо изведанной (у Бонапарта не было правильных топографических карт – прим. Я.Н.) и сильно заросшей местности чуть ли не половины всех моих сил на неопределенное время – это крайне рискованно! (выделено мной – Я.Н.)» Не понаслышке зная возможности «старой северной лисицы» (с его искусным маневрированием вдоль берегов Дуная и мгновенными контрударами он познакомился в 1805 г.!), Бонапарт отказался от глубокого обхода, предпочтя лобовую атаку. Тем самым, обрекая свои войска в какой-то степени на запланированные немалые потери.

IV-й корпус, в котором было много итальянцев, хорватов, испанцев, баварцев, и «прочих немцев», Эжена де Богранэ или, как его не совсем правильно, порой, называют Принцем Евгением (Итальянская королевская гвардия в лице пехоты и драгун, 13-я, 14-я пех. див. Дельзона и Бруссье, конные егеря Орнано и баварские шеволежеры Прайзинга; всего ок. 24.400 чел. – 17.387 пехотинцев, 4.400 кавалеристов и 2.700 артиллеристов с инженерами при 88 пушках д`Антуара) выстроился против хорошо укрепленного природой правого фланга русских.

Согласно источникам основные силы Наполеона были расположены против их более слабого левого фланга – д. Семеновское, Семеновских флешей, Утицкого кургана – надо было прорвать там оборону, прижать русские войска к рекам Москве и Колоче и уничтожить. При этом главный удар Великой армии должен был сопровождаться вспомогательными атаками в центр русской позиции, на Курганную высоту, а также наступлением V-го польского корпуса генерала Ю. Понятовского (16-я, 18-я пех. див. И. Красиньского, Князевича; конные егеря, гусары и уланы графа О.-Ф.-Б. Себастьяни; всего ок. 10.000 тыс. – 6.636 пехотинцев, 1.638 кавалеристов и 1.794 артиллериста и сапера с 38 орудиями бригадного генерала барона Пельтье) по Старо-Смоленской дороге на Утицкую высоту, где будет предпринята попытка создать угрозу тактического обхода (т.е. в пределах поля боя) в тыл русским.

С этой целью против левого фланга и центра русских (на фронте всего лишь в четыре версты!) Бонапарт (по разным данным) сосредоточил чуть ли не 2/3 всех своих сил: то ли 80 (?), то ли 96 (?), то ли даже 115 (?) тысяч солдат и 467 пушек! (Если принимать на веру последнюю цифру, то на «все остальное» он оставил что-то ок. 20 тыс. человек!?) Здесь собрались лучшие армейские корпуса: I-й (или Эльбский обсервационный корпус) Даву (36—37 тыс.: 33.241 пехотинец, 1.078 кавалеристов и 3.161 артиллерист и инженер) и III-й Нея (ок. 12 тыс.: 8.867 пехотинцев, 1.814 кавалеристов, 1.536 артиллеристов и саперов). Они состояли в основном из французов (в силу ряда причин лучше всего усвоивших атакующую манеру ведения бой Наполеона) и были полнее всего укомплектованы.

Солдаты Даву вообще были самыми боеспособными и управляемыми в Великой Армии: 1-я, 2-я, 3-я, 4-я и 5-я пех. дивизии Морана, Фриана, Жерара (сменившего погибшего под Валутиной Горой Гюденна), Дессэ и Компана; конные егеря и уланы Жирардена (сменившего ушедшего на повышение во 2-й кавкорпус генерала Пажоля) с Бордесулем и 147 орудий дивизионного генерала Пернети. Но именно у Даву Бонапарт потом заберет солдат Фриана для усиления Нея (или исправления «непредвиденных ошибок» и прочих «внезапных случайностей»), а Морана и Жерара – для Эжена де Богарнэ. А те, стремясь поберечь свои полки, в самое пекло первыми будут бросать эти части. Это приведет к самым большим потерям в… корпусе Даву: на перекличке в Москве у него окажется лишь 21 тыс. пехотинцев, в том числе, безвозвратные офицерские потери составят 167 человек! Многие склонны объяснять «такую» немилость Наполеона к своему «железному маршалу» тем, что еще в самом начале войны тот не сумел отрезать и разгромить 2-ю Западную армию Багратиона. (Правда, не он один здесь оплошал.) И вообще, в этой трудно складывавшейся кампании он слишком много «резонировал» на ошибки других маршалов, да и самого императора, в том числе. В результате в ходе сражения на Бородинском поле под рукой у Даву останется лишь две (!) дивизии из пяти: Компана и ослабленная Дессэ, и он «окажется не в своей тарелке».

…Впрочем, это была не его кампания, особенно, вторая ее часть. И вообще, из всех маршалов Бонапарта, в той или иной степени принявших участие в том роковом для «генерала Бонапарта», собственноручно превратившегося в императора Франции и повелителя почти всей Европы, походе в Россию, лишь Нею удастся подтвердить свое главное качество: репутацию «Храбрейшего из храбрых №2». Пожалуй, этим все сказано…

Войска Нея уступали солдатам Даву количественно, в укомплектованности и в них все же было больше иностранных контингентов: 10-я, 11-я, 25-я пехотные дивизии Ледрю, Разу, Маршана; конные егеря и гусары Мурье и Бёрмана, а также 75 орудий Фуше де Карея.

Интернациональной (пруссаки, саксонцы, вестфальцы, баварцы, поляки и французы) по своему составу кавалерии Мюрата – 1-й, 2-й, 3-й и 4-й корп. Нансути, Монбрёна, Груши и Латур-Мобура полагалось поддерживать атаки своей пехоты или решать самостоятельные задачи на поле сражения по мере их возникновения. В ней над легкими дивизиями Брюйера, Пажоля, Шастеля и Рожнецкого (гусары, шеволежеры, конные егеря, уланы) преобладала тяжелая кавалерия (кирасиры, карабинеры, драгуны) Сен-Жермена, Валанса, Ватье де Сент-Альфонса, Дефранса, Ла Уссэ и Лоржа), отличавшаяся большой ударной силой во фронтальном столкновении.

…Кстати, прекрасно понимая, что напором одной лишь живой силы, да еще и в условиях, когда у него нет большого общего численного превосходства, укрепленные позиции русских не взять, Наполеон, будучи по призванию и по образованию артиллеристом собирался «повалить» их искусно организованным огнем своей артиллерии. Его артиллерийским генералам Сорбье и Фуше удалось так (на пределе эффективной досягаемости!) расположить батареи своей тяжелой, дальнобойной артиллерии (102 орудия на участке в одну версту!) напротив д. Семеновское и Багратионовых флешей (дистанция в 700—1000 саженей) и частично Курганной высоты (дистанция в 1200—1300 саженей), что русские понесут серьезные потери от перекрестного огня именно этих наполеоновских пушек. Максимально удаленные от русской артиллерии – более сильной в ближнем бою – они сами не подвергнутся серьезной угрозе со стороны врага. Примерно так же будут действовать и тяжелые батареи из 38-ми дальнобойных орудий д`Антуара из корпуса Эжена де Богарнэ, располагавшиеся на господствующей над русскими позициями высоте западнее Бородино и безнаказанно «поливавшими» редут Раевского на Курганной высоте с… предельной дистанции! Подобная концентрация тяжелой артиллерии на высотах, на очень большой, почти предельной дистанции от чужих позиций, судя по всему, была «ноу-хау» все исключительно точно рассчитавшего математика (в душе) и артиллериста (по образованию) Наполеона Бонапарта. За счет большей дальнобойности французы еще могли доставать русских, а те оказывались бессильны эффективно отвечать врагу: по сути дела шла «игра в одни ворота». Не менее весома оказалась и массированная бомбардировка русских французской артиллерией меньших калибров, сведенной в мобильные конные батареи. Своевременно меняя позиции, они окажут серьезнейшую поддержку атакующим массам своей пехоты и кавалерии. Подобные подходы к максимально эффективному использованию всех преимуществ артиллерии наглядно говорят о том, какое значение придавал ей Наполеон – артиллерист до мозга костей. «Великие сражения выигрываются артиллерией!» – многозначительно понижал он голос…

Только два боевых соединения император оставил в резерве – у деревни Шевардино.

Одно из них – VIII-й корпус в ту пору уже не совсем адекватного (порой, страдавшего признаками психического расстройства) генерала Жюно был самым слабым, как по численности (8.868 чел.: 6.911 пехоты, 936 кавалериста, 1.021 артиллерист и инженер с 30—34 пушками дивизионного генерала Алликса), так и по качеству, из всех корпусов (в основном он состоял из вестфальцев) (23-я, 24-я пех. дивизии Тарро и фон Окса; вестфальские гусары и шеволежеры фон Хаммерштайна). Интересно, что некоторые части именно этого корпуса были откомандированы с совершенно особыми заданиями и в боях и сражениях не участвовали. Так, например, 1946 солдат и 76 офицеров сопровождали… императорскую казну, а это целых четыре батальона или почти полностью укомплектованный полк! Жюно – друг Наполеона времен «туманно-удачливой молодости» – сменил «разнервничавшегося» вестфальского короля Жерома Бонапарта 30 июля в Орше. По мнению многих, в том числе, Бонапарта, Жюно опростоволосился под Валутиной Горой (что, впрочем, не совсем так, но это – тема отдельного разговора!) и, тем не менее, остался на своем посту и ничем себя не проявил в Бородинском сражении.

Неподалеку от деревни Фомкино встали обе гвардии. Своего рода «неприкосновенный запас» – самое элитное подразделение в Великой Армии – Старая Гвардия (1-й, 2-й и 3-й гренадерские полки, 1-й, 2-й егерские полки или, 3-я гвард. пех. див. генерала Кюриаля – 6.120 пехотинцев и 32 орудия). Она возглавлялась старым рубакой и солдафоном с бульдожьей челюстью рыжеволосым Лефевром. Под началом испытанного Мортье была Молодая Гвардия, в которой числилось 7 тыс. пехотинцев и 28 орудий. На самом деле она имела под Бородино лишь неполную 2-ю гвардейскую пехотную дивизию генерала Роге (эту дивизию из 4-х полков – гренадеры, егеря, вольтижеры и тиральеры – называли Средней Гвардией). Из числившихся в ней 3622 чел., не хватало 1178 егерей, целого полка (!), оставленных в Вильно и Витебске, т.е. в наличии было ок. 2.444 чел. Тогда как ее 1-я гвард. пех. дивизия генерала Делаборда (по три полка вольтижеров и тиральеров бригадных генералов Бертезена и Ланюсса; всего – 3710 чел.) к битве опоздала, задержавшись на марше из Смоленска, ожидая свои подтягивавшиеся батальоны из Витебска. Ее 1-я бригада генерала Бертезана догнала армию только через три дня после Бородинского сражения – уже за Можайском, а 2-я – генерала Ланюсса – еще позже. Приданным гвардии польским формированием на французской службе – Висленским легионом из 3-х пехотных полков (четвертый застрял в Испании) численностью примерно в 2410 нижних чинов – командовал генерал Клапаред. В гвардейской кавалерии Бессьера (конные егеря и мамелюки Лефевра-Денуэтта, драгуны Сен-Сюльплиса, конные гренадеры Вальтера, польские и голландские шеволежеры Красиньского и Кольбера и элитные жандармы Дюронеля) из-за конского падежа обстановка была нерадостная – всего лишь 4600 всадников и 12 орудий. Распределенной по гвардейским частям 109-пушечной гвардейской артиллерией (пешей – генерала Друо, конной – генерала Дево де Сен-Мориса, в том числе, 37 резервными орудиями) и 1200 канонирами руководил дивизионный генерал и полковник гвардии Жан-Бартелеми Сорбье – сослуживец Бонапарта по Валансу, участвовавший в войнах, начиная с полулегендарной к тому времени битвы при… Вальми в 1792 г.!

По оценке на 2 сентября на перекличке гвардейцев у Гжатска отозвалось 18.862 человека: 3300 артиллеристов, саперов и моряков (гвардейский экипаж), 4000 кавалеристов и 11.562 пехотинца. Эти, безусловно, лучшие солдаты Великой армии так и простоят без дела все сражение и потом Бонапарта будут долго и нудно (до сих пор!) упрекать в том, что он так и не нашел им применения в тот кровавый день и, тем самым, якобы упустил возможность добить обескровленных русских.

…Кстати, много позже военные теоретики сильно критиковали Наполеона за то, как он спланировал и особенно сильно ему досталось за то, как он провел Бородинскую битву. В частности, считалось, что следовало бы уделить больше внимания возможности тактического обхода русского левого фланга. Но как уже говорилось, в целом местная природа к этому, все же, не располагала, да и времени для столь тонких маневров у Бонапарта было маловато. К тому же, со времен Ваграмской битвы Бонапарт ввиду качественного ухудшения состава его армии вынужден был прибегать к «тактике» «расточительных фронтальных атак» при помощи «больших батарей» и очень густых колонн пехоты, составленных из «больших батальонов». Гораздо больше нареканий вызвало руководство Наполеоном своими войсками в ходе сражения, но об этом чуть позже…