Текст книги "Краснознаменная подводная лодка «А-5» («Металлист»)"

Яков Куприянович Сколота
Краснознаменная подводная лодка «А-5» («Металлист»)

© Сколота Я К. 2020

Сколота Яков Куприянович

Сколота Яков Куприянович родился 10 июля 1911 года в Мироновке Киевской области в крестьянской семье. После окончания 7 классов работал столяром сначала на родине, потом в Киеве в школе связи имени Калинина, откуда и был призван на военную службу в 1933 году. Сначала курсант учебного отряда подводного плавания в Ленинграде, потом на Черном море в Севастополе – рулевой-сигнальщик на подводной лодке «Л-4», далее командир отделения рулевых на плавбазе «Красная Кубань». После окончания курсов в 1938 году при Политуправлении ЧФ – начальник библиотеки бригады подводных лодок. Война застает Якова Куприяновича в должности политрука береговой базы. С ноября 1941 года по 1943 год – военком подводной лодки А-5, стоящей в базе города Поти на Кавказе. В июне 1942 года «А-5» потопила румынский транспорт «Ардеал» водоизмещением в 6 тысяч тонн, второе судно, шедшее в кильватере, было выброшено на скалистый берег. 25 июля 1942 года на той же Одесской позиции лодка подорвалась на вражеской противолодочной мине. Лодка оказывается в критическом состоянии, и только слаженность в работе всего экипажа, выходы за борт ремонтных бригад позволили лодке после пяти незабываемых суток вырваться из пасти врага. 3 августа 1942 года «А-5» возвратилась в базу, где ей предстоял длительный ремонт.

И вся послевоенная жизнь Сколоты связана с флотом – слушатель военно-политических курсов в училище имени Жданова в Ленинграде, заместитель по политической части в торпедном арсенале Севастополя. 1954 год – выход на пенсию по состоянию здоровья в звании майора. Много времени уделял общественной работе: часто выступал со своими воспоминаниями перед школьной аудиторией, оказывал посильную помощь боевым товарищам, создавал альбомы об истории российского флота.

Награжден двумя орденами Красной Звезды, орденом Красного Знамени, двумя орденами Отечественной войны 2 степени, медалями: «За боевые заслуги», «За оборону Кавказа», «За оборону Севастополя», «За Победу над Германией», юбилейными медалями.

Умер Яков Куприянович в 2000 году.

Краснознаменная подводная лодка «А-5» («Металлист»)

В русском и советском военном подводном флоте не найдется другого подводного корабля, который прошел бы такую продолжительную и с крутыми зигзагами службу, как это выпало на долю подводной лодки «А-5». В сорокалетней биографии этой лодки сложилось немало драматических, а порой и трагических событий, которые дают право называть ее лодкой легендарной судьбы. В книге Г.М. Трусова «Подводные лодки в русском и советском флоте» сказано: «Заслуживает особой оценки боевая активность подводной лодки

«А-5». Эта старая лодка (типа «АГ»), начавшая свою службу еще в годы Гражданской войны, сохранила свои боевые качества в продолжение 25 лет и оказалась вполне боеспособной в годы Великой Отечественной войны… Эта «Старушка» наносила смелые удары по врагу». В начале второй половины 1942 года возникла необходимость в написании истории «А-5». К этому времени на ее счету было два потопленных вражеских транспорта. Это были самые яркие боевые страницы ее истории, которые еще раз привлекли к ней внимание в соединении подводных лодок как лодке «Старушке» с боевым характером. Особенно наполняло чувство удовлетворенности за успех «А-5» старшее поколение «агешников»-подводников. И нам, собирающим материал истории лодки, прямо скажем, было легко и интересно слушать тех, кто закладывал основы наших отечественных подводных сил на Черноморском флоте. Ими были всеми уважаемые старейшие подводники флота: инженер-полковник Д.Г. Водяницкий, инженер-капитан второго ранга П.А. Кутузов, инженер-капитан третьего ранга В.М. Миронов, политрук А.А. Мамутов, мичман В.С.Нижний. Их воспоминания легли в основу страниц истории «А-5». Ее самая отдаленная страница биографии относится к 1916 году. Ввиду срочной необходимости в пополнении состава подводных сил на Балтийском и Черноморском театрах, Россия заказала 11 лодок типа «АГ» у американской фирмы «Голланд» через посредничество Англии, как своего союзника. В результате договоренности фирма построила эти лодки в виде отдельных секций, которые в 1916 году были доставлены на пароходах во Владивосток, а оттуда по железной дороге 5 (пять) подводных лодок привезены в Петроград, на Балтийский завод, а 6 (шесть) лодок – в гор. Николаев, отделение Балтийского завода. На Балтийском заводе лодки были собраны и вступили в строй в том же году. В Николаеве к сборке американских подводных лодок приступили позднее, в 1917 году. Из них две – «АГ-21» и «АГ-22» – вошли в строй в 1918–1919 годах и находились в Севастополе.

С уходом немцев из Крыма часть кораблей Черноморского флота попала в руки англо-французским интервентам. В 1919 году под ударами Красной Армии интервенты вынуждены были оставить Севастополь. При своем бегстве большую часть кораблей Черноморского флота они увели, а некоторые из них потопили. Так, 26 апреля 1919 года 13 (тринадцать) подводных лодок были затоплены в бухте Севастополя и на внешнем рейде. В том числе и «АГ-21» (в будущем «А-5»), «АГ-22» увели в Бизерту. Остальные лодки «АГ» оставались в Николаеве недостроенными. В 1928 году с глубины 50 метров была поднята ЭПРОНом подводная лодка «АГ-21». Завод 201, ныне имени Серго Орджоникидзе, отремонтировал ее под номером 16 и дал название «Металлист».

24 декабря 1930 года «АГ-16» вступила в строй действующих подводных лодок в отдельном дивизионе на Черном море.

Водоизмещение лодки надводное – 355т

Подводное – 433т

Двигатели – два, типа дизель по 240 л.с.

Электродвигатели – два, мощность каждого 160 л.с.

Скорость хода под дизелями – 13 уз.

подводная – 10,5 уз.

Глубина погружения – 50 м

Вооружение– 4 торпедных аппарата

Дальность плавания надводная – 1750 мл под водой 25 мл.

Всего полгода «АГ-16» пробыла в строю действующих лодок, как ее постигла катастрофа. Рассказывает о ней член экипажа «АГ-16», старшина группы мотористов, мичман – Василий Семенович Нижний: «8 июля 1931 года в районе «Бельбек» «АГ-16» совместно с эскадренным миноносцем «Фрунзе» отрабатывала подводную атаку по цели. Первая была успешно выполнена: посланная торпеда с мнущейся головкой попала в борт эскадренного миноносца. Командующий флотом объявил благодарность личному составу лодки и разрешил повторную атаку. Командир лодки М.И. Бебешин осуществил чрезмерное приближение лодки к атакующему эскадренному миноносцу «Фрунзе», который таранил ее, и она затонула». Проходили годы, а за ними десятилетия, но не могло стереться в памяти моряков то, что случилось на «Металлисте». Подробно и много рассказывалось об этой катастрофе, обобщалось и анализировалось в военно-морских классах, освещалось в документах. Много делалось выводов. Из числа оставшихся в живых на «Металлисте» самое пристальное внимание, для объяснения той обстановки, приковывает к себе мичман

Василий Семенович Нижний. Знал я его, как и многие другие, по соединению подводных лодок как человека легендарной судьбы, а о подробностях его подвига на «Металлисте» младшему поколению мало что было известно. И естественно, когда стал вопрос о написании в 1942 году истории «А-5», то для меня важно было познакомиться вплотную с Василием Нижним. Это не составляло никакого труда, так как наши экипажи лодок находились вместе в порту потийской базы во время войны, и порой они встречались на некоторых мероприятиях. Когда я поставил в известность комиссара дивизиона батальонного комиссара И.Солоха, что собираюсь после политических занятий предоставить слово о событиях в 1931 году на нашей лодке Василию Нижнему, то он мне примерно так заявил: «Ты с ним поосторожнее, он наговорит вам таких страстей, что некоторые и в море побоятся идти». И вот уже Василий Нижний перед большой группой краснофлотцев и старшин. Все знали, что не мастерством своей речи привлечет Василий Нижний их внимание, и ждали рассказ о загадочной его судьбе на «Металлисте». Он встал перед собравшимися, немного выдержал паузу и в спокойном тоне произнес: «Не имею я права все передавать, что произошло тогда на «АГ-16», а теперь она «А-5», а о себе скажу. Если бы я потерял веру в жизнь, я бы определенно перед вами не стоял, мне и в голову не приходило, что я погибну, хотя на моих руках и перед моими глазами у подволока отсека умирали и тонули люди. Откуда у меня была такая уверенность? Сам не знаю, все казалось, что это учение и обязательно останусь живой, а когда уже услышал работу водолазов у корпуса лодки, то тогда совсем стал героем. Через два дня мы были подняты, когда осталось нас в живых только трое. Сам открывал лодочный люк, вышел на палубу и пытался по всей форме докладывать. Вот и все, и больше подробностей от меня не ждите». Он как бы изменился внешне: взгляд стал тверже, суровее. «Металлист» овладел его чувствами. На присутствующих не страхом повеяло от сказанного мичманом, все увидели в этом человеке образец стойкости и мужества. Василий Нижний стал живым документом тех трагических событий в 1931 году на «Металлисте». Только от него одного можно узнать самые подробные сведения, к нему шли и идут и теперь многие за советом. Широкая и добрая душа у Василия Нижнего. Завоевал он у моряков– подводников всеобщее уважение и признательность. 10 июля 1931 года лодка была поднята и поставлена в завод им. Серго Орджоникидзе. Произведена модернизация – из первого отсека сделали два отсека. Лодка была переименована в «А-5». В 1933 году вступила в строй действующих лодок. И до дней Великой Отечественной войны на ней отрабатываются целые поколения специалистов-подводников для бурно строящегося подводного флота на Черном море. Незадолго до войны дивизион «агешек» из четырех лодок (пятая – «АГ-1» оставалась на ремонте в Севастополе) под командой капитана 3 ранга Боброва был передислоцирован из Севастополя на Кавказ, в подчинение потийской военно-морской базы. Отсюда осенью 1941 года и начались первые боевые пробы «агешек» с разведывательной и дозорной службой под Трабзоном, Ризе, Синопом. Осенние и зимние штормы, непогода, боевые приказы, с которыми шли экипажи в дозор и разведку, готовили их к сложным позициям и боевым поединкам. С этого времени начал свою службу комиссаром на «А-5» и автор предстоящего очерка – тогда старший лейтенант Сколота Яков Куприянович. До этого служил политруком береговой базы 2-й БПЛ, прибыл из Севастополя в Поти в начале ноября 1941 г. на плавбазе «Волга» и был назначен на лодку. Здесь же представлю штатный поименный список личного состава «А-

«. 1. Кукуй Григорий Аронович, старший лейтенант, командир лодки. 2. Сколота Яков Куприянович, старший лейтенант, комиссар лодки.

3. Кочетков Александр Васильевич, старший лейтенант, помощник командира лодки.

4. Широкий Николай Иванович, лейтенант, командир БЧ-1, штурман.

5. Коваленко Федор Александрович, лейтенант, командир БЧ-3, минер.

6. Глушич Василий Артемович, воентехник 2 ранга, командир БЧ-5, инженер-механик.

7. Новиков Никифор Константинович, военфельдшер.

8. Качурин Иван Васильевич, мичман, стар. группы рулевых-сигнальщиков, боцман.

9. Поляков Сергей, мичман, старшина группы мотористов.

10. Насибулин Зенат, мичман, старшина группы радистов.

11. Кокурин Николай Иванович, старшина 1 статьи старшина группы электриков.

12. Дегтяренко Иван Иванович, ст. 1ст. старшина группы трюмных.

13. Огарков Михаил, ст. 2 ст. командир отделения рулевых-сигнальщиков.

14. Колесниченко Александр, краснофлотец рулевой-сигнальщик.

15. Краснянский Михаил, к/ф – «-

16. Кучма, к/ф – «-

17. Фисунов Василий, ст. 2 ст. штурманский электрик.

18. Папуша Дмитрий Андрианович, ст. 2 ст. к/о мотористов.

19. Прокопенко Василий, к/ф моторист.

20. Поздняков Анатолий Петрович, к/ф моторист.

21. Красильников Тимофей, к/ф – «-

22. Иваненко Владимир, к/ф – «-

23. Литвинов Алексей Федорович, старший к/ф электрик.

24. Ворошилин Алексей Иванович, к/ф электрик.

25. Рудь Алексей, к/ф электрик.

26. Краснобай Владимир Никифорович, ст. 1ст. к/о радистов.

27. Дворецкий, к/ф радист

28. Пепеляев, к/ф трюмный

29. Ежов Иван, к/ф – «-

30. Каменцев Владимир, ст. 1 ст. к/о торпедистов.

31. Лысенко, к/ф торпедист

32. Фуртатов, к/ф шифровальщик

33. Алексеев Александр, к/ф кок

34. Долгов, к/ф вестовой.

До конца 1941 года уже немало подводных лодок успешно провели удары по транспортам, конвоям врага, выполнив задачи по постановке минных заграждений, осуществив ряд разведывательных операций, а экипажи этих подводных кораблей обрели боевой опыт и закалку. Тогда как «А-5» только в конце декабря 1941 года вошла в состав оперативной группы подводных лодок, базирующихся на осажденный Севастополь. С этого времени в числе других лодок и наша «А-5» выходила на боевые задания в район Одессы, в этот крупный коммуникационный узел.

Первые, как и последующие наши выходы в этот район не имели успеха, просто не состоялись встречи с вражеской целью. Однако каждый наш выход не мог оставаться бесследным. Этот район и позиция предъявляли большие требования всему экипажу, этому естественно способствовало и то, что мы, хотя и частично, но базировались на осажденный Севастополь. Каждый наш выход, заход и пребывание в нем служили вдохновляющим боевым зарядом в выполнении поставленных задач.

Под не прекращающимися ни днем ни ночью вражеской бомбежкой, артиллерийским обстрелом города, бухт и предпринимаемых мерах врага замкнуть кольцо блокады с моря, в Южную бухту продолжали заходить и причаливать наши корабли, транспорт и подводные лодки. У причалов разгружались строительные материалы для укреплений, боезапасы, продовольствие, горючее, медикаменты. Экипажи и специальные подразделения заняты были разгрузкой в необычайно трудных и опасных условиях. Корабли, доставив и высадив войска, участвуют в артиллерийском обстреле вражеских позиций, принимают на борт раненых для эвакуации. В эти зимние и весенние месяцы 1942 года группа лодок базируется на Южную бухту – Западную и Восточную стороны.

Хорошо помнятся не только сплошные трудности, но и приятные моменты для экипажей лодок. В прежнем помещении штаба 2-й БПЛ на Западной стороне помещался оперативный штаб лодок. Здесь же располагалась кают-компания, или комната отдыха, со скромной обстановкой. В ней сначала еще при ярком электрическом свете, но потом при свечах и фонарях, постоянно собирался командный состав лодок, объединяемый боевой дружбой и сплоченностью. Вдохновенно и приподнято проходят обсуждения каждой осуществленной операции личным составом лодки. В этом кругу шифровальщики знакомят командиров и комиссаров лодок с поступающими шифровками о переброске наших войск и техники с Таманского полуострова на Керченский плацдарм. Слушаем и записываем передачи из столицы нашей Родины Москвы.

Совсем в небольших штольнях, для одного экипажа лодки, располагался личный состав – краснофлотцы и старшины. Изменилась обстановка – с лодки на штольню, и сразу же дружный краснофлотский гомон, шутка, снимается усталость. Запомнился такой эпизод. Возвратившись поздно вечером с позиции, личный состав занимал штольню, устраивался на 2-х и 3-х ярусных, совсем простенько сбитых нарах. Я вышел из штаба и в потемках подхожу к штольне. Слышу хотя и приглушенный, но необычно многоликий веселый шум всей команды с импровизированной музыкой – «асс-а», «асс-а», «трам-там», между нарами кем-то с усердием и азартом отбивается «чечетка», а на исполнителе ее вижу форму с нашивками старшего лейтенанта. Вскоре стало все ясно. Кто-то на отдыхе в штольне оставил китель. Всегда настроенный на веселый юмор и шутку, наш командир отделения торпедистов, секретарь комсомольской организации ст. 1ст. Владислав Каменцев и на этот раз не пропустил такой повод, чтобы не повеселить людей. После таких минут все внимательно слушают мою информацию и с предельным вниманием вчитываются в газету «Красный Черноморец».

Расскажу и о таком эпизоде: у той же штольни, только это было утром, когда личный состав собирал свои вещи и постели для отправки на лодку, кто-то снаружи штольни зовет: «Эй, подводнички», эй, подводнички». Я и кто-то еще из командного состава, возможно, помощник командира лодки А.В. Кочетков, были в штольне. Нам передают, что какой-то командир на лошади просит, чтобы кто-то вышел из командиров. Когда я оказался снаружи, то увидел в шагах пяти-шести стоящего гнедого коня, от него шел пар. Посмотрев на всадника, сразу узнал капитана 2 ранга В. Шацкого. Он спросил: «Кто находится из командиров и механиков лодок в Севастополе?» Мы перечислили ему все имена, но среди них его друзей не было. Не входя с нами в контакт, он молча сидел в довольно примитивном седле, под брезентовой буркой, из-под которой просматривался автомат. Слегка ладонью тронул лошадь по гриве и что-то тихо сказал. Она тут же зашагала. Откуда-то набралось много людей, расступились по сторонам, дав дорогу путникам. Вдоль железнодорожной колеи лошадь двигалась шагом, а потом пошла рысью.

О чем каждый присутствующий тогда думал и рассуждал, смотря в сторону вокзала, где из-за Красной и Воронцовой гор вспыхивали зарева и гремели артиллерийские канонады? Некоторые беспокоились о лошади: как можно ее держать «там»? Я думал о ее всаднике. Знал я этого командира еще с 1935 года как командира «Л-6». Теперь все мы молча выражали сочувствие его судьбе. И естественно тогда мы не могли еще знать, что через некоторое время, а это было 29 июня 1942 года, в сводке Совинформбюро сообщалось, что защитники Севастополя с величайшим мужеством отбивают атаки войск и взвод автоматчиков во главе с капитаном 2 ранга Шацким в ожесточенной схватке уничтожил до 200 гитлеровцев. Не так часто удавалось отрываться от сложной и суровой обстановки. 6 марта 1942 года стоим у заводского причала, рядом с первым цехом. С моря возвратился поврежденный фашистской авиацией танкер «Серго Орджоникидзе», стал рядом с нами. На танкере произошел огромной силы взрыв нефтепродуктов. Обломки с танкера далеко переброшены через лодку и попали на нее. Вода вокруг охвачена пламенем. Личный состав лодки не только предпринимал меры по безопасности лодки, но и проявлял самоотверженные поступки по спасению членов экипажа танкера. Радовал и окрылял каждый боевой успех наших экипажей лодок. Но с глубокой горечью воспринимали сообщения о не возвратившихся с позиций лодках. После одного из поздних возвращений лодки с моря командиру лодки Г.А. Кукую передали, чтобы он явился на ЗКП. Тогда Член Военного

Совета Черноморского флота дивизионный комиссар Н.М. Кулаков и специалисты штаба самым тщательным образом интересовались обстановкой позиции, спрашивали у командира о главных причинах гибели лодок. Новых сведений по этой проблеме, как сообщил тогда командир, он дать не мог, он только подтвердил уже ранее сложившееся убеждение, которое сводилось к следующему: в каких бы ни находилась районах наша лодка, для нее была сложная и опасная обстановка – мины, бомбовые атаки противолодочных средств врага и внезапные атаки с воздуха фашистской авиации. Вскоре, к весне 1942 года, обстановка на Черноморском театре еще более усложнилась, и прежде всего для плавания надводных кораблей. Военный Совет Черноморского флота принял решение о снабжении Севастополя путем использования подводных лодок в качестве транспортных кораблей. Для этой цели выделена большая группа лодок, среди них значилась и «А-5». Ей предстояло выйти из порта Поти во второй половине мая 1942 г. с грузом для защитников Севастополя. Поти – база, не стану останавливаться на этапе подготовки нашего выхода, а начну рассказ с захода в Севастополь 20 мая 1942 года с грузом, предназначенным защитникам Севастополя.

В подводном положении форсировали минный фарватер. Всплытие произведено между Балаклавой и мысом Фиолент. По времени это было тогда, когда солнце в красно-оранжевом ореоле скоро своим диском должно прикоснуться к горизонту моря слева нашего корпуса. Идем в позиционном положении. Окружающая обстановка чрезвычайно сложная. Мы как раз прибыли тогда, когда фашистская армия начала третье наступление варварским разрушением Севастополя. С моря на бреющих полетах рыскали вражеские самолеты, открывая пулеметные очереди по кому-то или вообще для накала обстановки.

Виднеются плавсредства: катера, шлюпки (трудно определить их принадлежность), с них тоже несутся автоматные и пулеметные трассы с раскатистым эхом. Взвиваются то с одного, то с другого места ракеты. Нам больше грозит опасность с моря. Но наше внимание приковано к совершавшимся справа от нас событиям на земле, от мыса Фиолент до Херсонесского маяка, которого естественно уже не существовало, и представшему перед нами городу.

Вся эта местность окутана сплошной пеленой пыли, дыма и огня с красноватым оттенком, освещаемой лучами заходящего солнца. Доносится рокот и рев артиллерийской канонады, взрыв бомб и снарядов. Не требовалось наличие бинокля, чтобы увидеть большое скопление людей, техники, небольших плавсредств у обрывистых берегов от мыса Фиолент до Херсонесского мыса. И везде видны пронизывающие трассы автоматных и пулеметных очередей. Это велись бои защитников Севастополя с фашистскими самолетами. Побывал у личного состава по отсекам и вновь поднялся на мостик, когда уже начали наступать сумерки. И то, что увидел вместе с боевой вахтой на мостике, никогда не может стереться в памяти.

Надо полагать, что мы оказались свидетелями только нескольких минут, а может и часа, сражающегося Севастополя.

На лоскутике Херсонесской земли, именовавшемся аэродромом, мы были свидетелями, как обрушивалась лавина вражеских бомб, снарядов, вырастали от них пыльные и дымные грибы-«смерчи». Кружились и не покидали этого места немецкие стервятники. И каким чудом, потрясшим нас до глубины души, явились появившиеся из этого взрывного урагана сначала два, а потом и три наших истребителя, которые вступили в бой с фашистскими воздушными пиратами. Совсем нетрудно было отличать наши самолеты от фашистских. Этот бой был неравных сил. Порой казалось, что наш самолет поврежден, заковылял в воздухе, перевернулся и идет к земле.

Но нет! Это, видимо, так севастопольские летчики научились уходить, а потом атаковать: наш «ЯК» выпрямился, набрал скорость для нового захода по врагу. Садились наши самолеты так же внезапно, как и взлетали. Исчезали в пучине ураганной пыли. Командир лодки в это время только и произнес:

«Комиссар, расскажи людям, как воюют севастопольские летчики».

Все эти тревожные наблюдения прерывается отданной командой:

«Срочное погружение». Только ушли ненадолго под воду, как тут же вновь всплыли. Вход в базу все усложнялся. У штурмана вертикального руля – боцман И.В. Качурин, сигнальщик краснофлотец Колесниченко, к нему временами подключается ст. 2ст. Огарков. Большая ответственность лежит на штурмане Н.И. Широком. Сложность обстановки, важность задания по доставке груза защитникам Севастополя обязывали наш экипаж находиться в высокой боевой готовности.

При выполнении этого задания условия на лодке были необычными. В отсеках штабеля ящиков, мешков, которые скрывают механизмы и людей.

Особенная загруженность у кормовой части лодки, и, несмотря на это, не уменьшается количество присутствующих людей; здесь мотористы – Папуша, Прокопенко, Иваненко, Поздняков, Красильников, электрик Рудь, которые всегда могут составить аудиторию для очередной информации. В первом отсеке наибольшее впечатление от доставляемого груза, он уложен в штабеля, привязан к борту. Командир БЧ-3 лейтенант Ф.А. Коваленко и командир отделения торпедистов ст. 1 ст. Каменцев информируют и о том, что полностью загружены торпедные аппараты.

Остались уже последние мили нашего пути. Стремление командира – пройти Херсонесский мыс, выйти на Инкерманский створ (тогда изредка появлялись два огня в конце Северной бухты) и погрузиться. И это удается нам осуществить. Легли на створный курс и продолжали идти в подводном положении. И чем ближе подходили к Южной бухте, тем ощутимее передавались нам на лодку гулы взрывов бомб, орудийных выстрелов с земли, на которую мы скоро должны ступить. Перед входом в Южную бухту всплыли. Огней с ограниченным освещением появляется много, но часто они как бы исчезают от артиллерийских канонад, повисших ракет. Город в этот миг представляется поверженным в руинах и затянутым плотным облаком пыли и гари. Заходим в Южную бухту. Вокруг опустошенность и разрушение. Осиротевшая бухта, без кораблей и лодок, казалась большой и просторной. Только у причалов завода стояли плавсредства, среди которых было мало уцелевших. Западная сторона. Бесценная земля подводников. Три метра продолбленной штольни. Знакомый ночлег в ней для личного состава, но при другой обстановке не надо было прислушиваться к стону сотрясавшейся севастопольской земли, сейчас он сам врезывался в душу и сердце каждого, кто на нее ступил. Оставили часть груза на Западной стороне Южной бухты, лодку на второй день перевели к бывшим вещевым складам порта, почти к заводскому сухому доку. Бомбовые и артиллерийские удары по городу и заводскому объекту, где мы причалились, по существу не прерывались весь день. Не только беспрерывные сирены ПВО извещали о присутствии над городом фашистской авиации, но и так было видно, как отделяется в воздухе от фашистского стервятника смертоносный груз. И в этой обстановке люди следили и определяли по выработанному опыту, куда он упадет, и в большинстве случаев рабочие, экипажи плавсредств без суеты и паники продолжали работы на ремонтирующихся объектах. Но не однажды обстановка заставляла людей прибегать к укрытию. В убежище царила атмосфера взаимного коллективизма, уважения и дружбы. Вскоре настроение людей менялось, казалось, что они укрылись не от бомб, а от ненастья. В основном это были люди молодого возраста, преимущественно молодые женщины, некоторые из них с детьми-подростками, присутствуют краснофлотцы, старшины, командиры. В убежище приглушенный разговор, появление на устах улыбок, несмотря на то что через широкий проем убежища видно, как взлетают огненные вихри от взорвавшихся бомб и снарядов в городской черте. В очередной раз звучит сирена «отбой воздушной тревоги». И так беспрерывно повторяются аналогичные обстановки. К командованию лодки обратился старшина 2 ст. командир отделения электриков Литвинов Алексей Федорович с настойчивой просьбой отпустить его домой, чтобы встретиться с семьей – женой и почти годовалым сыном, которого он еще не видел, по адресу – ул. Бирюлева, где он сам родился и жил, кстати скажем, и сейчас там живет. Не буду вдаваться в сложность принимаемого решения отпуска с лодки Литвинова А.Ф., скажу только то, что просьба была удовлетворена. И предоставлю слово ему, как он осуществлял свою мечту:

«Выходя через проходную завода на Корабельную сторону, я встретился с краснофлотцем, знал его по имени Леша, он был с какой-то подводной лодки «Щ», собирался что-то купить на Корабельном базарчике (в районе, где сейчас 6-я школа). Не успели выйти с завода, как началась бомбежка. Мы с ним пробежали переулочками с разбитыми домиками, где сейчас клуб з-да «С. Орджоникидзе». Я услышал невероятной силы шум и свист в воздухе, тут же громко закричал: «Леша, ложись» и упал у какой-то стенки. Произошел огромной силы взрыв. После непродолжительной паузы я поднялся, отряхнулся и начал звать своего друга. Подошел к тому месту, где он залег, и увидел его засыпанного камнями. Когда начал от них освобождать его, я увидел своего друга мертвым. Достал из его кармана партийный билет и продолжил идти в своем направлении. «Мессершмидты» открывали огонь с воздуха по тем, кто появлялся у базарчика. Застал я жену в своем домике с сыном на руках, сидящей под огромной дырой в потолке и крыше от только что влетевшего, но неразорвавшегося фашистского снаряда. Недолгое было свидание. Вскоре я был на лодке. Передал партийный билет своего убитого попутчика на его лодку». Часть личного состава лодки по необходимости укрывалась в убежище, а большинство его занималось передислокацией лодки, и осуществлялась она в очень сложных условиях. Решительно и смело действовали помощник командира лодки А.В. Кочетков, инженер-механик В.А. Глушич. Почти безвыходно с лодки несли вахту трюмные машинисты – Дегтяренко, Пепеляев, Ежов, электрики – Кокурин, Ворошилин, Рудь, мотористы – Папуша, Иваненко, Прокопенко и др. «На Севастопольской земле» – под таким заголовком был выпущен боевой листок. Оформлять приходилось его в лодке в бомбоубежище с комсомольцами – Каменцевым и Фисуновым. Тема подвига защитников Севастополя призывала краснофлотцев и старшин к мужеству, стойкости и умению действовать в самых сложных обстановках. Отмечалось отличное несение верхней вахты рулевых-сигнальщиков Огаркова, Кучмы, Краснянского, Колесниченко при заходе в базу. В сжатых строках В.А. Глушича говорилось о готовности личного состава бороться за живучесть корабля. Закончив разгрузку доставленного груза и приняв на лодку сейфы, ящики с ценностями, мешки с денежными ассигнациями и сотрудников касс, к ночи, с 20 на 21 мая 1942 года, «А-5» вышла из Севастополя. Над бухтами не ощущалось морской свежести, садились известковая пыль и пороховая гарь. С бухт город виден поверженным на землю, отчего его холмистость стала мало заметной, а усеянная пробивающимися огоньками территория казалась ровной. Полоса моря разделяла нас с землей, на которой насмерть стояли ее защитники, ее судьба глубоко волновала тех, кто в эту ночь находился на мостике. Висит и не угасает огненное полукольцо на подступах к городу. Душа болит– помочь, но как? Обрываются эти раздумья из-за сложности обстановки, которая заставляет уйти под воду где-то на траверзе Артиллерийской бухты.

До Херсонесского мыса и обхода его не один раз приходилось всплывать и погружаться. В этой обстановке решались в основном две главные задачи – одна из них не быть обнаруженным врагом, и вторая – как всегда форсирование минного фарватера по входу и выходу из Севастополя, от нас требовалось точное определение нашего места, чтобы надежно в него войти и форсировать. Идем уже курсом зюйд-ост. На мостике почти вся БЧ-1 со штурманом Н.И. Широким, здесь мичман И. Качурин, краснофлотцы – Колесниченко, Кучма, штурманский электрик В.Фисунов.

Не стану останавливаться на обстановке, она для нас терпима, остановлюсь лишь только на одном приятном в эти минуты эпизоде. Слева у нас по корме, со стороны Херсонесского мыса, темным силуэтом появилось небольшое плавсредство. Скорость у него такова, что идет с нами на сближение. Фонарем в нашу сторону подает сигнал вызова. Командир дает разрешение сигнальщику Колесниченко ответить на вызов таким же фонарем («Ратьера»). Нетрудно было принимать редко выстукивающийся фонарем открытый текст световой морзянки. А гласила она следующее: «Командиру лодки, счастливого вам пути, счастливого вам пути, командир катера ОВР».