Текст книги "Краснознаменная подводная лодка «А-5» («Металлист»)"

Это дорогое напутствие с суденышка в грозную Севастопольскую годину взволновало нас, придало нам силы.

Накопленный нами боевой опыт действенно помогал всему экипажу и прежде всего командиру лодки хладнокровно уклоняться и уходить от встречи с врагом, обеспечив нам благополучное преодоление фарватера. Представилась возможность, по одному и по два человека личного состава, выходить на мостик перекурить и подышать морским воздухом. И куда же, как не к огненному зареву, оставшемуся у нас за кормой, был прикован взор каждого… Подводная лодка «А-5» прибыла в потийскую базу. Начало июня 1942 года, «А-5» намечено выйти в очередной раз на одесскую позицию. За несколько часов до выхода проводится партийное собрание. На нем идет конкретная речь о подготовке лодки, всех ее звеньев к выходу в море и задачах на переходе. Клятва коммунистов выполнить боевой приказ Родины звучит так: «Прервать перевозки противника, топить его корабли на подступах к порту Одесса». Большой вклад на этом этапе по мобилизации краснофлотского и старшинского состава вносит комсомольская организация. На бюро и комсомольском собрании принимаются молодые краснофлотцы в члены

Ленинского комсомола, ставятся задачи по подготовке к выходу и на переходе, участию в выпуске боевых листков, по расстановке комсомольского актива по боевым постам и отсекам, выделяются ответственные за лодочную библиотеку. Личный состав еще в базе, но он уже живет переходом на боевую позицию. Высокая ответственность за предстоящее. Не всегда эти длинные переходы проходили гладко. Помнится один из них. В зимнюю штормовую погоду 1942 года где-то на траверзе Новороссийска, слева от нас, на горизонте появилась точка какого-то плавсредства. Шло с ним сближение, уже определяется, что это катер. Опознать, чей он, нет возможности из-за скрывающих то нас, то его волн и порывистого ветра с дождем. Пишем фонарем свои опознавательные, с него ответа не следует, курс держит на нас. На мостике напряжение возрастает. Расстояние между нами сокращается, а обстановка не выяснена. Командир отдает приказание: «К срочному погружению». Все это нам обошлось двумя часами задержки на нашем пути. Нередки и встречи с вражескими самолетами, загонявшими нас под воду. Преодолев нелегкий путь до позиции, мы входили в обычную лодочную жизнь с ясно стоящими перед личным составом задачами – выждать встречи с вражеской целью и потопить ее. Этому главному подчинена вся организация на лодке и вся партийно-политическая работа с личным составом. Так было и на этот раз 11 июня 1942 года, когда до конца нашего пребывания в этом районе оставалось не более трех суток. Превосходная июньская погода в Одесском заливе, спокойная гладь моря как днем, так и ночью. После ночной зарядки аккумуляторной батареи и пополнения запаса сжатого воздуха, осмотра оружия и техники лодка на рассвете погрузилась и, заняв свою исходную точку по курсу фарватера в Одесский порт, галс за галсом то в одну, потом в обратную сторону совершала свои рейсы, следя за обстановкой на поверхности. После состоявшегося обеда на лодке, в 14 часов 30 минут, вахтенный командир, командир БЧ-3 лейтенант Ф.А. Коваленко, не отрываясь от окуляра перископа, в повышенном тоне объявляет: «Вижу идущий в сторону Одессы транспорт». Командир лодки Г.А. Кукуй уже у перископа, отдает команду боевой тревоги, а минеру Коваленко – отбыть на свой пост. Командир определяет первые элементы движения цели, ее курс и скорость хода, передает их помощнику командира старшему лейтенанту А.В. Кочеткову, который вводит их в таблицы. Командир убирает перископ и сообщает, что транспорт идет в охранении пяти катеров. После первого осуществленного расчета и принятого маневра лодкой командир отдает приказание боцману Ивану Васильевичу Качурину подвсплыть на перископную глубину. При повторном осмотре командир сообщает: «Идет большой головной транспорт, а в кильватере у него – второй поменьше». «Гриша, – обращаюсь я к нему, – выходи на большой». Командир передает новые данные о цели, убирает перископ и сообщает, что мы находимся между транспортом и катерами охранения. Штурман Н.И. Широкий и рулевой М. Огарков безукоризненно точно обеспечивают выход лодки для атаки. Несмотря на овладевшее всеми волнение от первого сближения с врагом, с удивительной последовательностью и четкостью осуществляются все действия экипажем.

Григорий Аронович Кукуй в пригнувшемся состоянии, прильнув в окуляру перископа, следил за визирной линией и приближавшейся к ней цели. Отдана команда: «Аппарат, товсь!» На лодке тишина, в отсеке только с репитера вертикального руля доносятся контактирующиеся щелчки, определяющие положение руля, все в трепетном молчании ожидают долгожданное «пли!»

Оно не замедлило прозвучать из уст командира и тут же было принято в первом отсеке минерами. Громыхнул тупой гул и толчок торпедного выстрела. Взвыли по носу лодки торпедные винты, но тут же стало их не слышно. Нас до оцепенения волновала одна мысль – испытаем ли мы восторг успеха или горечь неудачи. Посланная нами торпеда с дистанции 2-х – 3-х кабельтовых не замедлила дать знать о себе. К нам доносится приглушенное металлическое эхо, ощущаем такой удар на лодку, что в первом отсеке не уцелели некоторые электрические лампочки и стекла на измерительных приборах. Всех охватил восторг, по всей лодке взволнованным шепотом несется краснофлотское «ур-р-ра-а!» Теперь тревожнее становится на душе – надо встретить ответную меру врага, и она не замедлила себя ждать. С боевого курса лодка отводится влево. После торпедного залпа, видимо, сложился ряд причин, которые помешали вовремя сбалансировать плавучесть лодки возмещением торпедозаместительного балласта, и это привело к тому, что лодка демаскировала себя на поверхности.

Фашистским катерам не затруднило на такой близкой дистанции быть у своей цели. Каким удачным (а мог быть и роковым) оказался для нас избранный командиром маневр лодки влево, а допусти обратное – мы могли оказаться там, где уже была сброшена первая серия бомб. Произошло другое: лодка только отвернула с боевого курса, не дифферентовавшись, оказалась не в состоянии на таких глубинах /18,5 м/ удержаться на горизонтальных рулях, легла на грунт. Видимо, фашисты не предполагали, что мы окажемся для них неподвижной мишенью. Рваться бомбы стали рядом с лодкой, ее корму подбрасывало с грунта, переваливало с борта на борт, а люди, если бы не держались, могли бы быть отброшенными в стороны. Работа фашистских катеров на поверхности была слышна до деталей. Сновали они над нашими головами, и четко доносился всплеск от сброшенного с их борта на нас смертельного груза. Это был самый трудный психологический момент. А как только происходит взрыв, вокруг все вздрагивает, нити накала э/ламп отказывают освещать, а то и летят вместе с плафонами, с опозданием сыплется пробка-обшивка с подволока, все это происходит в считаные секунды. Наступают минуты ожидания и повторения взрыва с еще, может, более внушительными последствиями.

По лодке предпринимаются меры личным составом по устранению шума. Работает только одна система гирокомпаса, и она была забаррикадирована матрацами, подушками штурманским электриком ст. 2ст. Василием Фисуновым. Старший краснофлотец А.Ф. Литвинов вспоминает и о таких мерах для устранения шума, которые принял штурман Николай Иванович Широкий. Он собрал все морские часы по отсеку, аккуратно сложил в саквояж и накрыл пробковым матрацем. Поддерживается голосовая связь с отсеками и, как никогда в другое время, ощущается единство всего личного состава лодки с Центральным постом и командованием лодки. Все команды и распоряжения отдаются в тихом приглушенном тоне и даже шепотом. Обращаюсь по отсекам по голосовой связи к личному составу от лица командования лодки с призывом проявить мужество, спокойствие и высокое умение действовать в самых трудных испытаниях. Не так часто, но все точнее и по мощи все сильнее обрушивается по нас каждый очередной удар. В этом виновато было мелководье, на котором мы лежим. По отсекам не успевают восстанавливать свет. Электрики следят за состоянием аккумуляторной батареи, докладывают в Центральный пост. С дизельного отсека старшина группы мотористов Сергей Поляков докладывает в Центральный пост: «Поврежден машинный кингстон, лопнул газоотводный клинкет, в отсек поступает забортная вода». Инженер-механик В.А. Глушич, прослушав доклад с пятого отсека и отдав распоряжение для принятия мер, тут же доложил командиру. Принято решение не начинать откачку воды из отсека, ввиду опасности быть обнаруженными.

Сброшено на нас бомб пока не так много. Когда я увидел, что молодой краснофлотец, трюмный машинист Иван Ежов, положил вахтенный журнал на стульчик– раскладушку и занят постом (это было где-то после трех-четырех сброшенных бомб), я подумал, что, возможно, никто не ведет им счет, а отчитываться будет нужно. В руках у меня был журнал «Агитатор ГПУ Красной Армии». Я поспешно сложил его и огрызком карандаша на чистой обложке ставил черточку после каждого взрыва. В политдонесении тогда я указывал, что было сброшено 20 или 21 глубинная бомба на нас в этот день. Со второго отсека просят разрешения открыть переборку в Центральный пост для передачи листовок от секретаря КСМ организации Каменцева. Старшина 2 ст. штурманский электрик Василий Фисунов передает мне стопку листовок, написанных на пол-листе тетрадной в клетку бумаги, коричнево-соломенного цвета, «овсянкой» тогда ее называли. Беру верхнюю записку, читаю, в ней сказано: «Тов. комиссар, проверьте листовки и дайте добро для вручения их комсомольцам по отсекам. Секретарь КМС орг. Каменцев». Читаю первую листовку, вторую, третью. Их всего семь. Передаю командиру лодки, их читает вся боевая вахта Центрального поста после только что прогремевшего хлесткого взрыва бомбы. Одну листовку по каким-то причинам оставляю при себе, а остальные передаю в кормовые отсеки. Каждая листовка по своему тексту и оформлению отличалась от других. Грамотно и красочно оформлены. Они призывали комсомольцев к мужеству и стойкости: «Враг мстит нам за меткий торпедный залп, выстоим, товарищи! В случае повреждения в вашем отсеке не суетитесь, действуйте спокойно. Держите аварийный инструмент в готовности, положите его так, чтобы он был под руками. Берите пример и равняйтесь на лучших комсомольцев – Прокопенко, Ворошилина, Иваненко. Будьте достойными нести звание члена Ленинского комсомола, который всегда был в первых рядах защитников нашей Родины». Вот что рассказывал тов. Каменцев о возникшей идее написать листовки: «Когда мы управились с торпедным выстрелом и были готовы к очередному залпу, я еще не думал о листовках, а как донесся взрыв нашей торпеды, то не утерпела душа, чтобы не поделиться своими мыслями с комсомольцами по отсекам».

После полуторачасовой бомбежки и поиска нас врагом наступила пауза затишья, как бы подытоживая смертельную схватку с врагом. Эти два часа были по-настоящему школой боевой закалки, мужества и стойкости личного состава. Но главным для нас в это время было то, что мы изучили своего противника, его возможности и планы. Такая активность бомбежки, а потом затишье позволили заключить, что фашистских катеров с глубинками находилось не более двух, и здесь могло быть предпринято два варианта против нас: один из них – с нами все покончено. Впоследствии мы узнали, что немецкое радио сообщало о потоплении в этом районе советской подводной лодки. В этом случае немцы должны были ждать с одесского порта водолазные средства, чтобы обнаружить нас. Второе, что могло готовиться против нас, – израсходовав запас глубинок, немцы отправились за их пополнением. Как в первом, так и во втором случае фашисты не оставили нас без присмотра. Ни минуты промедления!

Командир Г.А. Кукуй отдает команду «сниматься с грунта». Открыта переборка с Центрального поста в четвертый отсек, с него в дизельный, корабль ожил, на нем пришло все в движение. Прохожу по отсекам, у всех у нас радость на душе за первый успех над врагом. Освобождение балласта для снятия с грунта проходило в ответственном режиме, чтобы не допустить выброса на поверхность воздушных пузырей. Инженер-механик В.А. Глушич, старшина трюмных И.И. Дегтяренко и краснофлотец И. Ежов проводят эту работу с большой осторожностью. Командир лодки и помощник командира лодки сменяют друг друга у окуляра перископа, нередко подхожу к нему и я, всматриваемся в толщу воды над лодкой, не появляются ли следы серебристой струи воздуха. Помню, как сетовал Григорий Аронович на то, что была плохая прозрачность воды в Одесском заливе. Но в данной ситуации такая вода нас выручила. Отдаются команды электрикам в четвертый отсек: «Включить электродвигатели», «Выключить электродвигатели» и т. д. Лодка на ходу и удерживается на глубине.

Используем ручное управление вертикальным рулем, так как был поврежден электродвигатель руля. Стремимся оторваться от опасной для нас зоны, и это нам удается. Теперь уже по своей воле ложимся на грунт и находимся до наступления темноты… Всплытие. Впереди короткая июньская ночь. А к обычным лодочным делам – зарядка аккумуляторной батареи и пополнение запасов сжатого воздуха высокого давления – добавились ремонтные работы от последствий бомбежки. Помнится, какая была горячая пора для радистов в эту ночь. От бомбежки вышло из строя наружное антенное устройство. Но группа радистов с коммунистом тов. Краснобаем успешно справилась с ремонтом – была установлена связь с соединением. Настроен был наш приемник на столицу нашей Родины Москву. В вечернем сообщении Совинформбюро за 11 июня говорилось, что на Харьковском и Севастопольском участках фронтов наши войска ведут оборонительные ожесточенные бои с противником, враг несет большие потери. И первый наш успех над врагом дополнял эти потери и еще более объединял с защитниками Севастополя.

Занятому до предела ночными заботами, нашему экипажу по существу некогда было обращаться к событиям вчерашнего дня. Но когда проходила ночь, наступал рассвет и мы подходили в район к исходной точке, где должны погрузиться и начать выполнять свою боевую задачу (и на этот раз было прекрасное тихое со спокойной гладью море под Одессой), экипажем нашего корабля овладевало чувство настороженности, недоверия к спокойной обстановке, была готовность к самым сложным неожиданностям.

Ушли уже под воду. На лодке сохраняется повышенная готовность.

Командир лодки Г.А. Кукуй предельно собран, это передается всему личному составу. Первые осмотры на поверхности обстановки подтвердили наши меры предосторожности. Командир сообщает, что обнаружено два вражеских катера-охотника, и отдает команду рулевому Огаркову об изменении нашего курса. Впервые на нашей позиции уклоняемся от своего курса. Выяснилось, что в различных местах на нашей позиции, перед входом в Одесский порт, находится не менее трех катеров противника. И после каждого подвсплытия (это в основном осуществлялось командиром лодки и помощником командира А.В. Кочетковым) мы наталкивались на катера-охотники.

После одной из таких «встреч» Григорий Аронович быстро убрал перископ, держась за его ручки, сделал небольшую паузу, внутренне собрался и в решительном, волевом тоне заявил: «Никуда мы не отступим с нашей позиции». Сложившаяся обстановка позволила раскрыть новые моральные и боевые качества личного состава. Если обратиться к событиям вчерашнего дня, то они для нас были в какой-то степени внезапными, хотя мы были к ним готовы; наши действия диктовались священной обязанностью атаковать врага, терпеливо и с искусством уходить от его преследования.

Но в этот раз, когда мы занимали свою позицию, столкнулись наши отношения с врагом в другом уже направлении, придав им принципиальный оттенок. Присутствие фашистских катеров-охотников в районе, где боевым приказом отводилось нам нести боевую позицию и не оставлять ее до истечения срока, потребовало хладнокровного расчета и большой волевой выдержки всего личного состава и прежде всего командира лодки. Мы понимали опасность подвергнуться новой боевой атаке. Уберечь себя от этого у нас было нечем, так как на лодке не было гидроакустики. И в этой полной боевого настроя обстановке, по времени это было к одиннадцати часам дня, прозвучал голос командира, обозревавшего в этот момент поверхность: «Справа от нас наша вчерашняя затопленная жертва, засвидетельствуй, комиссар, только скоренько». От оправы окуляра чувствую тепло…и вижу заметно выходящие из воды две мачты. В другом из таких подвсплытий было разрешено посмотреть трюмным – Дегтяренко и Пепеляеву. Потопленное нами транспортное судно, следовавшее в Одесский порт с награбленным добром в нашей стране, принадлежало Румынии и называлось «Ардеал». Водоизмещение 6000 тонн. Вскоре был обнаружен и второй транспорт, который шел в кильватере торпедированного нами судна, капитан в испуге выбросил его на скалистый берег между Новодофиновкой и Григорьевкой. Эти события, ставшие доказательством нашего боевого успеха, придали новые силы, вселили радость, приподнятость нашему экипажу в этой трудной обстановке. С заместителем секретаря партийной организации Н.К. Новиковым и секретарем КСМ организации Каменцевым успеваем выпустить «Боевой листок», назвав его «Первая атака». В нем рассказывалось об отличной работе личного состава БЧ-3. Прерву изложение этих событий, а остановлюсь на будущем разборе штабом соединения наших действий в этот раз под Одессой. Командиру лодки Г.А. Кукую специалисты штаба не предъявляли претензий, почему он торпедировал транспорт одной торпедой, это было очевидным: для нашего типа лодок глубины не позволяли принимать другие решения. А по поводу выбросившегося на берег второго транспорта у Г.А. Кукуя спрашивали специалисты о возможности его торпедировать. Командир тогда ответил: «Как только транспорт был обнаружен на берегу, так и возникла идея осуществить на него атаку». О причине, которая не дала ее произвести, я и продолжу рассказ. Начиналась вторая половина дня, Алексеев Александр и военфельдшер Новиков согласовали с командованием лодки, как обеспечить обедом личный состав. Помощник А.В. Кочетков в Центральном посту в один из очередных осмотров поверхности убрал перископ. К этому времени подошел и командир лодки. Выждав короткую паузу, скомандовал горизонтальщику на подвсплытие. Только прильнул к окуляру перископа, как голосом, похожим на крик, скомандовал: «Боцман, погружайся». Прошло несколько секунд, и на лодку обрушился огромной силы удар, не похожий по своему воздействию на вчерашние два десятка. Все затряслось и посыпалось в лодке: звон битого стекла с приборов, лампочек, плафонов, шум в отсеках, отдыхавшие в койках подброшены вместе с постелями, в ряде мест на лодке не стало света. Сразу же личный состав был на своих постах.

Закрыты переборки. Проверяется аккумуляторная батарея. Полностью сохраняется управление лодкой. Работает гребной вал. Командир меняет наш курс, отводя лодку влево и беря курс «мористее». Давлеет психологический груз: мы обнаружены фашистами, и после первой угодившей в нас бомбы последует серия очередных. Экипаж к этому готов. Но взрывы не последовали. Проходят минуты, и наш корабль удаляется от фарватера, а потом держит курс на отрыв от своей позиции. Но бомб по нашему адресу больше не последовало. Не могло тогда нас не озадачить, почему мы отделались одной бомбой. Когда мы ночью всплыли, тогда мне командир подробно рассказал, как произошла встреча с фашистским катером. Как только командир поднял перископ, он почти оказался у борта катера-охотника и не исключен был удар перископа по борту катера.

Последний был не на ходу. Фрицы сидели на палубе, опустив ноги за борт, по пояс были раздеты, загорали, видимо, шло наблюдение за поверхностью моря. Но почему была ограничена бомбежка? На этот вопрос нам ответили только в базе. По полученным источникам из Одессы, где велось наблюдение в эти дни за фарватером, катер, обнаружив нас у своего борта, дал ход и, не набрав положенной скорости для сбрасывания глубинок, поспешно сбросил бомбу на нас и сам принял всю мощь взрыва. Корма катера со всем боезапасом глубинок и прислугой оказалась в пучине собственного взрыва. Закончу свой рассказ об этом июньском походе под Одессой выводами Г.М. Трусова в его книге «Подводные лодки в русском и советском флоте», где он пишет: «Примером ее («А-5») подвигов является поход в 1942 году: она пробралась на внутреннюю линию минного поля и обнаружила вражеский конвой, считавший себя защищенным от атак подводных лодок минным заграждением. «А-5» атаковала транспорт и потопила два судна». Срок нашего пребывания на позиции истек, в штабе соединения дали добро «А-5» на возвращение в базу. С законным чувством выполненного долга перед нашей Родиной мы возвращались в базу. Весь личный состав «А-5» был представлен к правительственной награде.

Тревожное дыхание войны ощущалось в эти июньские дни всеми советскими людьми. В базе одна за другой объявляются тревоги, находятся в повышенной готовности экипажи кораблей, выходят лодки на новые задания. Приковано внимание к сражающемуся Севастополю. «А-5» предстоит двухнедельный срок пребывания в потийской базе, чтобы подготовить лодку и ее экипаж к новому выходу на позиции. На этом этапе вместе с флагманскими и дивизионными специалистами личный состав лодки занят большим комплексом ремонтных и подготовительных работ техники и оружия.

Партийно-политическая работа на лодке в этот период объединяется с общими задачами и планами политотдела 2 БПЛ, и она для нас сводится к двум ее главным целям: это, во-первых, обеспечить ремонт, проверку, подготовку боевой техники, механизмов, приборов и оружия, чтобы с надежной гарантией и верой выйти на задание. Вторая ее цель – охватить, привлечь к активной партийно-политической работе весь личный состав. Эти задачи и становятся предметом обсуждения на партийном собрании, где они конкретизируются в виде планов и намеченных мероприятий, задач и обязанностей каждого коммуниста, командира и старшины по мобилизации подчиненного им личного состава. Как и положено быть, большинство этих мероприятий связано с коммунистом В.А. Глушичем, командиром БЧ-5, хотя вовсе не умалялось значение других боевых частей.

На значительный срок, а для нас он был больше чем двадцатисуточным, личный состав отрывается от достаточной информации о событиях в нашей стране, на фронтах Великой Отечественной войны, о международном положении, прерываются политические занятия и командирская учеба, ряд других партийно-политических форм. Становится духовной потребностью вовлечение личного состава в массово-политические формы работы здесь, в базе. Политические занятия с краснофлотцами и старшинами становятся вновь главной формой воспитания советского патриотизма, преданности своей Родине, воспитания мужества, героизма, стойкости и боевого мастерства воинов Красной Армии и Военно-Морского Флота, воспитания жгучей ненависти к фашизму.

Группа, которой руководил я, состояла не только из личного состава нашей лодки, но и других подлодок «М» и «Щ», где не было политработников. Хорошо помню тематику этих занятий, она рекомендована политотделом 2 БПЛ – «Политические и военные итоги года Великой Отечественной войны». На занятиях говорилось о провале политических и военных расчетов гитлеровских заправил. Но второй летний период был неблагоприятным для Красной Армии. Пользуясь отсутствием второго фронта в Европе, гитлеровцы собрали все свои резервы, а также стран-вассалов и бросили их на один участок Восточного фронта, в направлении Сталинграда и Кавказа. На этих занятиях много отводится внимания задачам боевой подготовки и воинской дисциплины личного состава. Политические информации – одна из оперативных и важных воспитательных форм для личного состава. Под строгим контролем были на дивизионе. Без малого почти все дни недели они проводились. Главные темы их – это подвиг воинов армии и флота, советского народа на войне, международное положение нашей страны. Предметом информации были статьи И. Эренбурга о зверином облике фашизма. В этот период проводится командирская учеба, на всех уровнях по специальности идет учеба личного состава. В очередной боевой рейс экипаж лодки выходит духовно обогащенным, политически и морально окрепшим, с глубоко прочувствованными целями и задачами.

Так и на этот раз «А-5» был вручен приказ командования. Он был кратким. И как всегда звучал так: «Прервать перевозки противника, топить его корабли на подступах к порту Одесса». Выходили мы из базы с тяжелым чувством душевной горечи. К этому времени был оставлен нашими войсками Севастополь. Не верилось, что теперь не будет близкой связи защитников Севастополя с Одесской позицией. Эта позиция была самой отдаленной от Большой земли на Черноморском театре и сопряжена с большими трудностями. Не зря в неофициальном обиходе прозвали ее «Западней».

Нужно форсировать фарватер между минным полем и Тендровской косой, который находится под усиленным контролем фашистов. И сразу попадаем в сложную навигационную обстановку: слева минное поле, а справа Одесская банка с ее крайне малыми глубинами. Разведывательная карта этого района была испещрена красными знаками (кругами, квадратами), предупреждающими об опасности минных банок. Глубины сковывали плавание. Их максимальное значение – немного более 20 метров.

На галсовых маршрутах, где неслась подводная позиция, оно не превышало 17–18 метров. Район прочесывался охранной службой врага. Позиция, которая уже к этому времени «не возвратила» некоторые лодки типа «М».

С накопленным боевым опытом, высоким моральным духом, с хорошим знанием позиции экипаж лодки был настроен повторить свой предыдущий успех. Первые часы и сутки, как всегда, отличаются большим напряжением личного состава, каждое первое подвсплытие и осмотр поверхности командиром приковывают внимание не только в центральном посту, но и в других отсеках. У всех на памяти обстановка, бывшая здесь месяц тому назад, – жестокая схватка с врагом. Так начались напряженные боевые будни «А-5» во второй половине июля 1942 года под Одессой.

В дневное время галс за галсом в подводном положении вдоль фарватера, в сторону одесского порта и обратно, откладывались на карте миля за милей, а за ними проходили сутки за сутками. На штурманском столе Н.И. Широкого ежесуточно снимались на кальку пройденные лодкой маршруты. В Центральном посту, кроме командира лодки, вахтенными командирами несут вахту помощник командира старший лейтенант Л.В. Кочетков, командир БЧ-3 лейтенант Ф.А. Коваленко, штурман лейтенант Н.И. Широкий. Во время приема вахты минером Коваленко командир в тоне хорошего расположения сказал: «Давай засеки и на этот раз, тебе в том походе повезло». Часть личного состава отдыхает, по лодке ограничено передвижение, люди могли сутками не встречаться из первого отсека и пятого. В этих условиях отводится большая роль политической работе, призванной цементировать дух и волю людей в отсеках на боевых постах. Все же эту работу планируешь еще тогда, когда находишься в базе, планируешь, что можно и нужно будет использовать из материала на позиции. Постоянными спутниками в этой части были журналы. Это такие, как «Пропагандист и Агитатор» ПУ Красной Армии, журнал «Агитатор» ПУ РКВМФ, «Блок агитатора» ПУ Красной Армии, вырезки статей и заметок из газет. В этот раз была взята газета с сообщением Совинформбюро о 250– дневной героической обороне Севастополя. Этот материал и кладется в основу для контакта с людьми. Как бы ни был занят личный состав, но большинство его находило время для чтения литературы. С каждым выходом в море менялась библиотека-передвижка, но всегда была на полке книга Н.Островского «Как закалялась сталь». Помню эту книгу по внешнему виду – большого формата, в сером полотняном переплете, изрядно потрепанная (один экземпляр получили), всегда ее кто-то читал. Небольшого, почти квадратного формата можно было видеть по отсекам брошюру М.И. Калинина «О комсомоле», брошюру «О задачах агитаторов на фронте», книгу М.Шолохова «Тихий Дон»… Всей лодочной библиотекой заведовал активный энергичный агитатор, член КСМ бюро, штурманский электрик ст. 2 ст. Василий Фисунов. Подходило к концу наше пребывание на позиции. Становилось очевидным, что гитлеровцы и их румынские вассалы не рискуют посылать свои транспорты и корабли на одесскую коммуникацию, чувствуя, чем это может для них закончиться. Каждый подводник, вложивший во весь комплекс подготовки и нахождения на позиции столько труда, напряженных нервов, помноженных на глубокую ненависть к врагу за все его злодеяния, испытывал чувство неудовлетворенности, так и не нанеся удара по фашистам. Настало 25 июля 1942 г., когда лодка заканчивала свое пребывание под

Одессой. С утра заняли свою позицию. Время, которое предстояло нам провести, вселяло надежду добиться успеха. Сейчас, когда пишутся эти строки (1977 г.), их отделяет более трех с половиною десятков лет от тех событий, которые с нами произошли в эти часы под Одессой. И если бы каждый из 33 человек личного состава взялся за перо, чтобы описать произошедшее с нами на нашем корабле, каждый вспомнил бы свои собственные действия и обстановку, в которой застала его беда. От некоторой части личного состава мне удалось получить такие воспоминания, и они ниже будут помещены или о них рассказано. Начну свой рассказ о жизни нашего экипажа перед случившимся…

Время приближалось к завтраку. Командир лодки, помощник командира и штурман в Центральном посту только что осуществили поворот лодки и легли на обратный курс, оставляя по корме Одессу. Произведен осмотр поверхности, все по-прежнему было спокойно. Это показалось нам подходящим временем для выдачи завтрака. Командир зашел в четвертый отсек, где ему собирались подать завтрак. Здесь же у пусковых щитов гребных электродвигателей электрики – Кокурин, Литвинов, Ворошилин. Кок Алексеев и фельдшер Глебов готовились к выдаче завтрака. Штурман

Широкий находился у штурманского стола. В Центральном посту – помощник командира А.В. Кочетков, трюмные – Дегтяренко, Ежов, на горизонтальных рулях – Огарков, у вертикального руля – Колесниченко. Я, последовав с четвертого отсека через Центральный пост во второй, остановился у коек, где отдыхал личный состав, и по какому-то вопросу вел разговор с секретарем партийной организации З. Насибулиным, здесь же у своего поста находился и штурманский электрик Фисунов. И вдруг в одно мгновенье на нашу лодку обрушивается невероятной силы удар, который потряс ее и все, что в ней существовало. Затряслось, пошатнулось и как бы повисло все, исчезнув в темени. Скрежет металла, звон разбитого с электролампочек и плафонов стекла, грохот полетевшей посуды и всего, что оборвалось в лодке. Люди, отдыхавшие в койках, были выброшены со своих мест, стоявшие у постов попадали на палубу, не стало по всей лодке света. Немедленно личный состав был на своих постах. Закрыты переборки. В Центральном посту командир лодки, помощник командира, инженер-механик, боцман, рулевой и двое трюмных. Первый луч аккумуляторного фонаря направлен на глубиномер, потом скользит по приборам и вентилям. Стремление всей вахты Центрального поста управлять лодкой не приводит к успеху. Произвольно, без хода и управления, лодка падает на грунт. Прошли секунды, а может, и минута, когда, стоя на правом борту в