Текст книги "Поворот в сторону перекрестка"

Одним сомнением больше, одним меньше, какая теперь разница. Их у меня и без того целый вагон, и неважно, что будет дальше, худшего, казалось, со мной приключиться просто не может.

Подхваченный возбужденной толпой я проследовал до самой арены, которая действительно выглядела таковой, словно с ожившей древней картины о сражениях гладиаторов. Арену наполнял желтый песок волнистыми барханами покрывающий круг в диаметре не меньше двадцати метров, а окружало ее каменное кольцо, надежно отделяющее участников действия от публики.

Я не стал рыскать в поисках хозяина заведения, полагая, что за этим дело не станет, тем более таится, от кого бы то ни было, я не собирался.

Улюлюканье толпы возвестило о начале битвы, которая вот-вот должна была разразиться на песочной арене.

– Уважаемая публика… – Начал объявлять представление невысокий мужчина, облаченный в красную тунику чуть ниже колен, голову которого покрывал венок из зеленых листьев.

Непроизвольно я засмотрелся на оратора, но вдруг передо мной мелькнула чья-то фигура. В мгновение она пропала, но я явственно ощутил, что силуэт знаком мне. Копна рыжих волос, женственная мягкость в движении, и слабый, едва уловимый аромат духов, который, тем не менее, не испарился вслед за своей хозяйкой, а задержался настойчивой манящей аурой возле меня. Чутье не обманывало, я знал его и раньше. И вдохнув легкую цветочную феерию, я ощутил неистовую эйфорию. Будто не дававшая мне долгое время покоя суета, отодвинулась на второй план, став безразличным наваждением.

– Уходи отсюда, – тихо шепнул мне на ухо женский голос. – Уходи пока не поздно.

Наслаждение, коему я не успел всецело предаться, тут же испарилось. Я обернулся. Но за моей спиной уже никого не было, кроме обезумившей от происходящего на арене толпы, которой я со своими проблемами был совершенно безразличен, впрочем, как и она мне.

Я развернулся обратно к арене, уставившись на нее невидящим взглядом. Мне захотелось уйти прочь, но я пересилил себя, убеждая внутри, что зашел уже слишком далеко и бегство не исправит того водоворота, в который добровольно шагнул. Да и запах духов все еще не рассеялся.

***

Он стоял на возвышении, высоком мостике почти над самой ареной. Затаившись, мужчина пристально наблюдал за событиями, явно носившими характер постановочной работы артистов и профессиональных каскадеров, и это слишком ему претило, ну или как минимум навевало скуку. Я не видел его лица, но, кажется, ощущал иронию всем нутром.

Белоснежный пиджак, неизменная трость как верный спутник при каждом шаге и все также зачесанные назад густые черные волосы. Почти ничего не изменилось в образе властного и пресыщенного жизнью человека с нашей последней с ним встречи, но я и не старался найти в нем иную грань. Казалось, я уже в первую минуту нашего знакомства прочитал его, и вряд ли что-то еще могло удивить или озадачить, и, если бы не мой портрет в конверте, переданный им, я бы и не придал большой значимости сходящему с ума от скуки богачу.

Заметив его, я больше не обращал внимания на разворачивающееся действие по центру арены. Довольно дорогое и эффектное зрелище не способно было привлечь к себе также сильно как этот странный человек, которого хоть и не силился углубить в своем сознании, но, которого на всякий случай решил не терять из виду.

Вырвавшись из крепких объятий взволнованной толпы, я направился к платформе, ведомый силуэтом, затаившимся на самом ее краю. Я неуклюже взбежал по ступенькам, и замер, налетев, словно волна на камень – на жесткий и пронзительный взгляд. Что-то останавливало в нем и притягивало одновременно.

– Правда, скучное зрелище? – спросил мужчина, простирая расслабленную ладонь над густо освещенной ареной.

Внизу, кажется, происходила кульминация сурового поединка двух аутентичных персонажей, прямиком сошедших со страниц старинных фолиантов, описывающих гладиаторские бои в древнем Риме.

– Зачем же тогда устраивать весь этот спектакль, если тебя он даже не трогает?

– Людям нравится, а мне нравится их интерес, – мужчина улыбнулся. Он развернулся и начал медленно приближаться ко мне. – Иногда отдача от нее настолько сильная, что будоражит кровь, но все равно этого мало, чтобы ее хорошенько прогреть. Я Алик, кстати! – Мужчина протянул мне руку. И заметив промедление и неуверенность в моем ответном жесте, добавил: – Я не торгую душами.

– Что? – тупо спросил я.

– У тебя такой вид, словно мы только что заключили не выгодную для тебя сделку, – Алик разомкнул наше довольно ненавязчивое рукопожатие. – Если тебя это успокоит, я вообще не верю, что у человека есть душа.

Гул толпы ознаменовал собой какое-то событие, я непроизвольно взглянул на арену. Один из бойцов, что по виду был куда сильнее своего противника, оказался поверженным. Он безвольно распластался перед ним на песке, покорно ожидая своей участи.

– Что скажете? – закричал воин только что низвергший своего же собрата по диким игрищам.

– Алик, Алик, Алик, – неожиданно заскандировала доведенная до экстаза публика. Мужчина довольно улыбнулся:

– Я покажу тебе кое-что, – сказал Алик – только закончу с этим делом.

Мужчина развернулся к толпе, выхватил взгляд воина, только что осуществившего призыв и медленно кивнул ему. Толпа просто взревела.

Воин в легком кожаном доспехе склонился перед своим соперником, и, погрузив руку в песок, выдернул из него короткое копье, с отполированным до блеска наконечником. И в этот момент я поверил, по-настоящему поверил в единственно возможный исход битвы. Дыхание перехватило, я бросился к железному бортику платформы, как будто мое действие могло чему-то помешать. Но было слишком поздно даже для крика. Боец занес копье над неподвижным человеком и опустил его. Сердце екнуло, но я не услышал возможного хлюпающего звука от соединения плоти и стали. Наконечник копья глухо вошел в песок в каком-то сантиметре от уха жертвы. Фарс, разыгрываемый на сцене, до конца остался таковым.

– А ты подумал, что его действительно убьют? – рассмеялся Алик. – Я же говорил, я не демон, посланный на землю, чтобы купить твою душу за бесценок.

– Ты ненормальный, – я не без труда разомкнул пальцы, сжавшие холодные перила.

– Благодарю за комплимент, – самодовольно произнес мужчина, так запросто похлопав меня по спине, будто бы ничего не произошло. Да, все обернулось лишь игрой, но мне это не слишком-то понравилось. Вновь захотелось сбежать отсюда. Но я держался, чтобы не дать деру при первом же удобном случае.

– Идем, – позвал Алик, и я последовал за ним, вновь не понимания, что меня ведет.

Пройдя по темному длинному коридору, мы оказались в закулисье. Поднимаясь по лестнице, я едва поспевал за Аликом. Несмотря на свой недуг, он передвигался весьма быстро. Всюду стояли его охранники, и, судя по их внушительному виду, мимо них ни одна мышь не смела прошмыгнуть, без ведома на то строгого начальника.

Неожиданно мужчина остановился на одном из лестничных пролетов:

– Знаешь, самые кровавые и грязные бои проходили не в Колизее, не в Риме, а в его окрестностях. Настоящая боль и смерть царили в провинциях. Именно там воин закалялся по-настоящему, делая все, чтобы остаться в живых. Колизей становился лишь кульминацией, триумфом гладиатора.

– К чему ты все это говоришь?

Алик промолчал, и, поднявшись еще немного по лестнице, приоткрыл толстую тяжелую дверь, которая начисто отрезала шум, доносившийся с арены снизу, точно так же как и не выпускала любой звук, возникающий в небольшом помещении, куда мы вошли.

– Что это? – спросил я, но ответ, кажется, знал уже сам.

– Как оказалось лучшим прикрытием настоящего бойцовского клуба без ограничений, где лишь одно правило – «Выживай», стал другой бойцовский клуб, который выглядит как развлечение для искушенной богатой публики. Все они даже не представляют, что в Легионе есть второй зал.

– Это твоя Римская провинция? – поинтересовался я, рассматривая на этот раз маленькую овальную арену, сплошь обнесенную сеткой – от пола до самого потолка. Решивший вступить туда единожды вряд ли мог добровольно покинуть владения жуткой сцены.

– Ага, – довольно подтвердил Алик.

В помещении находились люди, двадцать пять или тридцать человек, и они делали ставки, увлеченно перебивая друг друга, все, повышая и повышая суммы, которые и без того выглядели безумными.

– Рисковать своей жизнью на интерес мало кто решится. Некоторым нужен куда более весомый стимул, – сказал Алик, заметивший, что меня привлекло это действо не хуже самого боя.

– Жизнь отдают не за деньги, а зато, то, что с их помощью можно исправить, – хотел надеяться я. Мужчина лишь усмехнулся.

– Господа! – вдруг громогласно заявил немолодой человек в кожаной байкерской куртке и огромных черных очках. Его длинные седые волосы так растрепано торчали из-под банданы, что, казалось, он только сошел с мотоцикла, чтобы объявить начало случайного боя.

– Вы уже сделали свои ставки? – задорно поинтересовался он.

– Дааа, – зазвучал единогласный рокот.

– Тогда начинаем.

На арену вышло два человека, совершенно обычных. На них не было пафосных костюмов, как у актеров разыгрывающих правдоподобную постановку, и они не обладали рельефными мышцами завсегдатаев подобных мест. Кажется, их вид был абсолютно растерянным и в то же время решительным, ведь отступать ни один из них не намеревался. Бойцы, хотя я с трудом мог назвать их так, выглядели примерно одного возраста, два простых парня лет двадцати, таких же, как я, которым ну очень понадобились деньги.

– А говорил, что не торгуешь душами, – ехидно бросил я.

– Если нет души, то и нечего продавать, – Алик наклонился ко мне, стиснув рукой плечо. – Я их не заставлял, лишь подарил возможность, и они ею воспользовались, – шепнул он мне на ухо.

– Мне ты хочешь предложить то же?

– У тебя в этом нет нужды, тебя так же не интересуют деньги, как и меня. Я заметил это той ночью, когда посмотрел в твои глаза.

– Что же ты там еще увидел? – я напряженно взглянул на Алика.

– Сомнения, – мужчина сделал паузу, – и тоску.

– Зачем же тогда я здесь, если не для боя? Для чего ты показываешь так много скрытого от других? – удивленно спросил я.

– Всему свое время, – уклончиво ответил Алик, разжав, наконец, свои крепкие пальцы на моем плече.

Бой начался скомкано. В отличие от большого действа на первом этаже Легиона, которое выглядело куда более зрелищным и продуманным, сражение, представавшее передо мной сейчас, оказывалось куда безумнее, натуралистичнее и жёстче. Будто на кону стояли не деньги, а чьи-то жизни. И я не исключал такого хода событий.

Кажется, я погрязал в это болото все глубже. Вопросов становилось все больше, а более или менее вразумительных ответов на них я не получал. И как не странно, я задавал их один за другим, а вот главный так и обходил стороной. Но в какой-то момент, мне стало не до него.

– Останови это, они же убьют друг друга, – прокричал я, но мою отчаянную просьбу поглотил шумный гвалт взбудораженных людей, облепивших сетку ринга со всех сторон.

– Прости, я не в силах сделать то, что ты просишь, – с искренним сожалением произнес Алик.

– Как это? Разве это не твой клуб? Разве не ты хозяин всему, что тут творится? – я чуть не вцепился в лацканы белоснежного пиджака.

– Люди заплатили за это деньги, а парни, что сейчас на ринге, готовы на все, чтобы победить. У них есть цель и не вежливо сбивать их с намеченного пути. Когда механизм запущен, его не рекомендуется останавливать, чтобы ни на кого не навлечь беду. Исход не обязательно должен быть смертельным, не в этом суть. Но он возможен, и от того все восприятие становится острей.

– Ты просто псих. И зачем я только сюда явился.

– Это было неизбежно, – пожал плечами мужчина.

Я подошел к арене. Два парня босиком и по пояс раздетые катались как дикие волки по песку, облепившему их исцарапанные спины. Пот и кровь лились по лицам, но ярость их только удваивалась с каждой новой приобретенной раной. Наконец, один из парней пересилил соперника, захватив его сзади в кольцо из своих ног и жилистых рук. Он держал его крепко за шею, пока тот не сдался, с трудом поднимая ладонь, знаменовавшую собой желание прекратить поединок. Сомнительное облегчение прокатилось по моему телу. Я хотел, чтобы все закончилось на этом, но финал еще не наступил, а здравомыслие в двух измученных телах выветрилось вместе с ощущением боли, атрофировав сознание, которое едва ли могло принять правильное решение, да и адреналин зашкаливал у двоих до опасных пределов. Но к счастью все завершилось. Я расслабленно выдохнул, и, минуя Алика, выбежал прочь из зала на лестницу, где с жадностью начал глотать прохладный воздух.

Едва отдышавшись, я услышал чьи-то стремительные шаги, легкие, но напористые.

– Ты все же остался здесь. Ведь, я же просила тебя уйти. Почему ты не сделал этого? – вверх по лестнице поднималась рыжеволосая девушка. Ее красивое лицо, казалось хмурым и даже гневным. И я не решился возразить.

– Кристина, Кристина! – сзади за рыжеволосой незнакомкой, часто перебирая ступеньки, бежал Стас. Он очень торопился ее нагнать, словно желая предостеречь от чего-то. – Кристина, стой!

Девушка развернулась к нему. Она ничего не сказала, но ее выражение лица оказалось куда красноречивее всяких слов, и паренек, словно окаченный кипятком, выдал себя, не мешкая:

– Кристина! Это моя вина. Он бы не пришел сюда, не сделай я одну глупость, – подросток виновато посмотрел на меня. – Это я положил твой портрет в конверт.

– Какой портрет, Стас? – Кристина шагнула вниз на ступеньку.

– Тот, что нашел у тебя, – мальчишка опустил взгляд в пол.

– Зачем? – тихо спросила девушка.

– Я не знаю, – покачал головой Стас.

– Может, объяснишь, что происходи? – раздраженным голосом, наконец, вмешался в разговор я, нацелив свой жесткий взгляд на подростка.

Кристина и Стас обратили на меня свое внимание. Мальчишка поднялся по ступенькам выше.

– Я хотел, чтобы ты принял предложение брата про клуб, но когда ты так легко согласился, я решил, ты лжешь, и подумал, что заинтересую тебя этим портретом. Я взял его с собой на такой случай, и он мне пригодился. Я предполагал получить в ответ отказ, но ты сказал «да», которое я воспринял как «нет». Потому и отдал этот конверт тебе, который ты не мог проигнорировать. Вот только Алик не имеет к этому никакого отношения.

– Зато вы вдвоем имеете, – выкрикнул я, со злостью указывая на Стаса пальцем.

– Прошу не говори брату об этом, – подросток схватил меня за рукав куртки. Я проигнорировал его просьбу, грубо высвободившись от его отчаянного захвата.

– Откуда у тебя мой рисунок? – спросил я у Кристины.

Она только собралась сказать мне что-то, как ее прервал громкий голос мужчины:

– О, я вижу, ты уже познакомился с моей женой Кристиной, – Алик появился в дверном проеме столь неожиданно, что Стас даже отпрянул назад, а девушка застыла на месте, словно мраморная статуя. Я удивился их реакции, но промолчал. – Теперь ты увидел мою семью в полном составе. И кстати, Стас, ты как раз вовремя.

Мальчишка тяжело вздохнул. Он попятился вниз, будто зная, свою участь заранее, хотя Алик еще ничего не озвучил. Но отступление юному пареньку перекрыл охранник, что стоял внизу.

– О, нет, нет, оттягивать оплату своего долга дальше некуда. Ты взял деньги у меня, и не вернул их. Значит, у тебя есть только этот вариант.

Стас в отчаянии прижался к стене.

– Прошу, оставь его, – Кристина преградила путь своему мужу, не давая пройти.

Алик холодно взглянул на девушку:

– Любой долг должен быть возвращен. Ты знаешь, я не люблю быть должным кому-то, и тем более не терплю должников.

– Только не так, – на лице девушки не отражался больше гнев, теперь он сменился безысходностью, и слезы беззвучно покатились по ее щекам.

Страх, вновь сковавший Стаса, как в ту ночь перед моим магазином, он попытался сбросить с себя, словно твердую кожуру, плотно облепившую тело. Подросток знал, что неизбежно должен покориться брату, ведь у него нет иного пути. Мальчишка, решительно отошел от стены, направляясь к Алику.

– Кирилл, сегодня ты увидел два совершенно разных боя, но хочешь ли посмотреть на третий, особенный? – мужчина так ласково приобнял Стаса, будто собирался пожелать ему удачи на футбольном матче, а не на ринге, где того может, или даже почти наверняка ожидает смерть.

– Нет, – категорично заявил я.

Алик удивленно приподнял бровь.

– Я выйду вместо него. Ведь, как я понял, тебе не важно, как будет оплачен долг, главное его вернуть. Думаю, это не сильно поменяет условия контракта, который будет погашен таким образом?

Мужчина замешкался. Его явно застало врасплох мое предложение.

– Так, что скажешь? – не давая опомниться Алику, прерывая короткую паузу, спросил я.

Мужчина неохотно кивнул, но на лице его все еще читалось сомнение.

– Ты уверен? – робко спросила Кристина, которая явно не хотела видеть на ринге меня, вот только Стаса, она бы там не хотела видеть еще больше.

– Не люблю быть зрителем, – спокойно ответил я, улыбнувшись рыжеволосой девушке, проходя мимо которой вновь ощутил приятный цветочный аромат.

Что я делал? Какое безумие творил? Разбираться с этим было некогда, ведь на кону вновь стояло спасение мальчишки, но только ли это толкнуло меня на бой? Что-то странное творилось вокруг, и я все больше запутывался в этом. Однако в какой-то момент, я устал находить ответ, решив отпустить ситуацию на самотек. Идти не за чем-то, а вопреки. Не так ли учил меня мой дядька, перед тем как сгинуть в мир иной. «Если будешь переть, как танк, не найдется такой двери, которую бы ты не сумел открыть», – задорно говорил Медведь. И, кажется, теперь я начинал понимать его.

Когда так отчаянно что-то ищешь, откапывая из-под толстого слоя секретов, недосказанности и лжи, иной раз, лучше принять условия игры, и насладиться ее ходом, будучи не пешкой в опасной партии, а самым, что не наесть серым кардиналом. И хотя я понимал, что до интеллектуальной войны мне далеко, я не смог не заметить, как легко привел в замешательство уж точно более искусного противника, чем я, и это не могло не ободрить. А еще, руки так и чесались вновь с кем-нибудь подраться.

Я вошел в зал первым, и, не мешкая проследовал к арене, которую уже успели привести в порядок, пока наша небольшая компания выясняла отношения на лестнице.

– Эй, парень, ты куда? – возмутился старый байкер, преграждая мне путь рукой.

– Все нормально, Пес, – дал отмашку Алик, своему подчиненному. И тот, словно бы оправдывая свою кличку тут же подчинился. Правда, руку, не поспешил убрать:

– Скинь ка сначала ботинки, сынок.

– Зачем это? У вас же здесь нет правил?

– Правил, может, и нет, а условия для всех равны.

Я удивленно хмыкнул, но спорить не стал, сняв с себя куртку с футболкой и тяжелые ботинки.

Шагнув на арену, я ощутил, насколько холоден песок, и это очень удивило меня, ведь по ту сторону сетки, все казалось немного иным. Здесь, как ни странно, я чувствовал куда больше свободы, чем там, за границей этого круга. Меня не опутывал страх, не терзали сомнения, я словно и не думал о том, где нахожусь, ведь я отчетливо понимал, что только я сам сейчас способен контролировать свою участь. И пусть даже она окажется не самой приятной, ее исход это череда лишь моих мыслей и поступков, и от таких раздумий становилось почему-то спокойно.

– Что ж, Господа, в нашей программе произошла небольшая корректировка. У нас появился новый доброволец, – старый байкер расхаживал вдоль сетки, привлекая публику к новому событию. И надо сказать, получалось это у него весьма недурно. – Мы не знаем кто он, откуда он, и на что способен, а оценить вы можете только его внешность. И кто поставит на то, что этот юнец победит? – Толпа загалдела. Люди переговаривались друг с другом, рассматривая меня, как причудливую зверушку. – Но не в этом ли настоящий интерес? У вас есть шанс рискнуть по крупному. Только ваш выбор, только ваш риск. Вот все, что есть в вашем распоряжении. Кому улыбнется удача? – Пожилой мужчина громко проскандировал свою речь, и уже в самом конце, более спокойно и тихо добавил. – Делайте ваши ставки, Господа.

Это таинство продлилось совсем недолго, я даже не успел замерзнуть от песка. И вот, в мою одинокую келью ввалился еще один боец. Крепкий и довольно плечистый здоровяк. Я криво ухмыльнулся, только сейчас начиная ощущать, какую глупость решил провернуть.

– Алик? – позвал я.

Мужчина не ответил мне, но я знал, он стоит где-то рядом. Ведь происходящее сейчас на ринге, не совсем те планы, которые он выстраивал в отношении меня. Я конечно, совершенно не представлял, что могло понадобиться ему от такого неудачника, но явно не то, чтобы меня укокошили прямо на этой треклятой арене.

– Алик, плата ведь зачтется твоему брату не зависимо от исхода боя? – я двигался по рингу стараясь держать дистанцию со своим противником.

– Да, – твердо ответил мужчина. Он смотрел на меня с тревогой. Впервые за этот вечер в нем проглядывал не холеный хозяин положения, способный умеючи контролировать все и вся, а настоящий живой человек, который вот-вот мог лишиться чего-то, что совершенно не хотел терять. Было интересно увидеть его иное лицо, и в то же время странно. Ведь предметом таких живых эмоций выступал я. И это порождало неоднозначное ощущение.

Я и не заметил, как начался бой. Я просто кружил вокруг здоровяка, который в свой черед не торопился проявлять инициативу, хотя по всем параметрам делать ставки стоило именно на него. Я вообще не надеялся выбраться отсюда живым, правда и сдаваться пока не собирался.

Я бросился на громилу, отвешивая ему прямой удар в челюсть. И оказался так быстр, что противник даже не успел поставить защиту, и мой кулак скользнул по гладко выбритому подбородку. Однако ответная реакция не заставила себя ждать. Мужчина нагнал меня в отступлении, и воздух рассек его стремительный выпад ногой, от которого я еле успел увернуться. Голова вмиг освободилась от посторонних мыслей. Все мое сознание завлекло то, что творилось между нами двумя. Я будто вновь оказался в обычной драке, только в этот раз, все проходило как-то по-другому. Не по спонтанному и бездумному вовлечению в самое пекло, а по сознательному и добровольному мотиву. А, кроме того, мне нечего было делить с человеком, подобно разъяренному льву, набрасывающемуся на меня, делая между атаками все меньше пауз, от которого, к слову сказать, я тоже не отставал. Однако позицию свою сдал как-то слишком легко, хоть и не так уж и быстро.

Здоровяк прижал меня к сетке, и я почувствовал голой спиной холод ее ромбических узоров. Он обхватил мое горло руками, и начал душить, да с такой неистовостью и силой, будто я был повинен во всех смертных грехах, а воздать за них поручили именно ему. Я ухватился за мускулистые запястья мужчины, но те словно каменные, даже и не думали поддаваться моему напору. И тогда я в ход пустил колено, отчаянно вонзая его в твердый живот противника, отчего тот ослабил хватку, и я смог вырваться из его стального обруча пальцев.

Я не хотел больше это делать, драться с тем, к кому не испытывал ненависти. Да и выходило все с трудом. Я даже мог позволить ему выиграть, ведь исход боя не имел значения, мое участие в нем покрывало долг Стаса, и в этом отношении я уже выплатил его с лихвой. Оставалось лишь завершить битву. Вот только сил уже не было, и ничего другого не оставалось, как сдаться без продолжения воинственного танца с этой горой мышц.

Я поднял руку вверх, собираясь пресечь поединок, но видимо соперник не желал столь легкой победы. Он налетел на меня словно бетонная стена, жестко выбивая весь дух из груди. Я отшатнулся на несколько шагов назад, с трудом удерживая хрупкое равновесие. Не успев закрепиться на земле двумя ногами, я почувствовал такую острую боль в виске, что казалось по нему прошлись железной кувалдой, а не хоть и крепким, но все же человеческим кулаком. А дальше лишь холод песка, ощущаемый щекой, и глубокая всепоглощающая тьма, но лишь на несколько мгновений…

Глава 5. Просто кофе

«Ммммм», – как всегда что-то неопределенное напевал я себе под нос, мысленно перебирая гриф гитары, в поисках нужного аккорда для родившейся буквально секунду назад песни. Еще в машине я погрузился в какой-то далекий мир, по которому частенько блуждал в поисках интересных идей для музыкального альбома, вот уже давненько просившегося у нашей группы, но так и не записанного. И я определенно нащупал нужную почву в собственном замысле, а от того и не замечал ничего вокруг, двигаясь от барной стойки с чашкой горячего кофе к какому-нибудь свободному столику в поле моего мутного зрения, призванного, как и прочие органы чувств на помощь в куда более важном деле.

Плеск кофе и удар керамической кружки о кафельный пол вдруг неожиданно вернули меня с небес на землю, и я рефлекторно развернулся на испуганный голос:

– Ой, – девушка с кудрявыми рыжими волосами торопливо соскочила со своего места за столиком, чтобы поднять небольшой черный блокнот, однако я ее опередил.

– Прости, я не нарочно. Видимо смахнул его со стола, когда шел мимо, – я подобрал раскрытую книжицу, и замер на мгновение, засмотревшись на рисунки с обеих сторон блокнота. На одном листе я узнал знакомый до боли пейзаж за окном кафе «Лев», в котором сейчас находился, на другом же листе увидел милую мордашку пухлой девчушки, видимо одну из посетительниц того же самого заведения. – Прости. – Вновь опомнился я. – Еще и твой кофе пролил. Вот возьми мой. – Я поставил на столик свою чашку, к которой не успел притронуться.

– Что ты, не нужно. С кем не бывает. Верни только блокнот, – девушка встревоженно посмотрела на свою вещицу, все еще остававшуюся в моих руках.

– Да, да, конечно. Я не должен был его трогать, но… не могу не сказать… Это очень красиво.

– Спасибо, – робко улыбнулась девушка, и, в мгновение вспыхнув, отвернулась.

Неловкий момент легко подправила официантка, весьма расторопно подоспевшая к нам, чтобы стереть с пола пролившийся кофе. Я вежливо попросил ее принести еще одну чашку, и молоденькая блондинка тут же убежала на кухню за новым заказом.

Я протянул блокнот рыжеволосой незнакомке, и она прижала его к себе, будто это была самая дорогая в ее жизни вещь. Девушка присела на свой диванчик, не торопясь расставаться со своими рисунками, и о чем-то отвлеченно задумалась. Она совсем не заметила, как я без приглашения уселся напротив нее за маленький столик, проявив тем самым невероятную бестактность. Просто я не мог оставить без внимания ни девушку, ни то, что создавала она простым карандашом на плотной бумаге цвета топленого молока.

Я без зазрения совести рассматривал незнакомку, пока та пребывала в какой-то далекой прострации, и боялся даже пошевелиться, чтобы не спугнуть ее, ведь опасался быть вышвырнутым со своего незаконно места. Однако переживал я напрасно.

Жизнерадостная официантка поражала своей быстротой, с которой не только как длинноногая лань перемещалась по залу, стилизованному под африканский колорит, но и с которой выполняла заказы.

– Ваш кофе, – радостно сообщила она, поставив на столик большую черную кружку.

– Спасибо, – улыбнулся я ей в ответ, и тут же почувствовал, как безразличен мне этот юный напористый флирт блондинки, которым каких-то минут десять назад, я непременно бы воспользовался, непринужденно продолжив с кокетливой девчонкой разговор, без зазрения совести попросив ее телефон. Сейчас же мой интерес привлекала совсем другая.

Передо мной сидела, безусловно, привлекательная девушка, не из тех, которые смывая свой макияж и выпрыгивая из дорогих ярких шмоток, становятся просто пластиковыми куклами без лиц и каких-то особенностей, а из тех, что просто рождаются красивыми. Они и днем и ночью прекрасны, во что бы не оказались одеты, и сколько бы косметики не нанесли на лицо. И такие девушки не просто предмет страсти и обожания, они, как мне всегда казалось, слишком недосягаемы. Но вот что удивительно, прельстила меня в ней совсем не внешность. Какое-то совершенно не объяснимое притяжение возникло у меня по отношению к человеку, которого даже не знаю. Я увидел в ней невероятную целостность, и ни за что не хотел упустить шанс прикоснуться к этой незаурядной индивидуальности.

– Правда, не стоило, – девушка, наконец, вернулась из густых дебрей своей задумчивости. Она, немного разнервничавшаяся из-за произошедшей ситуации, получив назад свой блокнот, стала спокойнее и дружелюбнее, и это еще больше подкупило меня. Не застенчивая со странностями недотрога, а взрослая владеющая собой девушка, но не без своих страстей. И это невероятно.

Она выглядела совсем молодой в этом своем синем свитере и длинной шифоновой юбке, года на двадцать два, хотя думалось мне, ей было немного больше. Во всем облике незнакомки таилась легкая сдержанность не то природой подаренная ей, не то навязанная какими-то сложными обстоятельствами. Я не мог этого прочитать в девушке, как и многое другое, и оттого все сильнее входил во вкус. А еще, мы почему-то сразу перешли на «Ты».

– Я вдвойне виноват. Разлил твой кофе, да еще и заглянул туда, куда не следовало заглядывать. Скажи, почему ты прячешь рисунки? – отчего-то мне казалось, что не от скромности девушка утаивает свой талант, на то имеется куда более весомая причина.

– Это долгая история, и она вряд ли покажется тебе интересной. Кстати, кофе здесь просто отвратительный, – незнакомка отпила из моей первой кружки еще горячий напиток, и поморщилась.

– Да, это точно, кофе в этом заведении просто ужасен, – я не мог не согласиться с ней. – Почему же ты тогда его заказываешь? – Спросил я, ведь сам-то это делал, лишь из соображений экономии.

– Потому что он особенный, – девушка задумчиво посмотрела в окно, и я понял, она уже не первый раз вот так засматривается на улицу, находящуюся от нее на расстоянии вытянутой руки, за стеклом. – Ощущая этот вкус, я знаю, что нахожусь сейчас именно здесь. Даже если не смогу видеть однажды, отвратительный кофе из «Льва» я всегда распознаю.

Я не понимал, отчего так важно для нее быть в этом кафе, однако определенно это имело для девушки большое значение.

– Мне понравились твои рисунки, – искренне похвалил я работы незнакомки.

– Это субъективно, ведь и та улыбчивая официантка тебя тоже заинтересовала. Вот только ты предпочел остаться за моим столиком, – девушка открыла свой блокнот на чистых страницах, и начала выводить какую-то линию. Оказывается, даже когда она уходила в себя, ничто от нее не укрывалось.

– Намекаешь на то, что я всеяден, или что твои рисунки посредственны? – я прогрызался через дебри странной беседы, однако и не думал ее прекращать.