Текст книги "Средневековая Англия. Гид путешественника во времени"
Автор книги: Ян Мортимер
Жанр: Путеводители, Справочники
Возрастные ограничения: +6
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
III. Средневековый характер
Осенью 1379 года сэр Джон Арундел – младший брат графа Арундела – приезжает в женский монастырь с отрядом солдат, планируя отправиться в Бретань. Он отправляет посыльного к приорессе и просит пристанища для себя и своих солдат до тех пор, пока не переменится ветер. Приоресса колеблется, боясь толпы вооруженных юношей, сопровождающих Арундела, но, поскольку гостеприимство в отношении странников, в том числе солдат, – ее долг, в конце концов соглашается. К сожалению, ветер не меняется. Чтобы развеять скуку, солдаты начинают пить и флиртовать с монахинями. Монахини, что неудивительно, им отказывают и запираются в дортуаре. Солдат это не останавливает – они выламывают двери и насилуют монахинь. С этого начинается целая цепь преступлений. Они грабят монастырь. Потом заходят в близлежащую церковь, чтобы украсть потир и серебряную посуду, и застают там свадьбу. Достав мечи, солдаты отбивают невесту у жениха, семьи и друзей и по очереди насилуют и ее. Затем, заметив, что ветер наконец переменился, они берут с собой невесту и столько монахинь, сколько получилось, на корабль и поднимают паруса. Примерно через день с востока налетает шторм. Корабль сносит с курса, и он дает течь. Арундел приказывает выбросить всех женщин за борт, чтобы облегчить судно. Шестьдесят женщин швыряют в бурное море, и корабль уходит к берегам Ирландии[19]19
Эта история приведена в Riley (ed.), Historia Anglicana, i, pp. 418–423. Скорее всего, это пропаганда, потому что преступление ужасно, но тем не менее название монастыря не указано. Поблизости от города не удалось найти ни одного настолько большого женского монастыря. Ричард Барбер в своей статье в ODNB о сэре Джоне Арунделе, впрочем, приводит некоторые подробности, соответствующие этому рассказу. Так или иначе, Уолсингем верит, что подобные преступления действительно случались. Соответственно, их можно приводить в качестве примеров жестокости, которая, как считали сами люди того времени, царила в обществе.
[Закрыть].
Эта история, конечно, исключительна, и нельзя сказать, что в ней описываются типичные преступления того времени. Тем не менее хроникер Томас Уолсингем, записавший ее, даже не сомневается в ее достоверности. Люди в Средние века действительно верят, что молодые мужчины, собираясь группами, ведут себя именно так. Да, юноши действительно бывают невероятно эгоистичны и агрессивны, особенно если вооружены, скучают, напились и собрались в банду. Поскольку почти все они имеют при себе мечи, их повсюду сопровождает атмосфера страха и враждебности. Путешествовать между городами в одиночку женщинам запрещает вовсе не сексизм – это всего лишь вполне оправданная мера предосторожности. Прибавьте к этому еще несколько факторов, усугубляющих ситуацию, в частности географическую изоляцию и царящее фактическое беззаконие из-за того, что личность преступника после совершения преступления установить практически нереально, и поймете, почему средневековое общество намного более запуганное, осторожное и жестокое, чем современное.
Простолюдинов во время войны забирают в королевскую армию: считается, что любой мужчина умеет (и должен) драться. Во многих регионах королевства, особенно на южном побережье и на границах с Уэльсом и Шотландией, мужчинам регулярно приходится защищать свое имущество от незваных гостей. Кроме того, банды, разгуливающие по сельской местности в начале века, заставляют даже людей в относительно безопасных районах брать в руки оружие – чисто из инстинкта самосохранения. В результате многие мужчины постоянно упражняются с луком и мечом, чтобы уметь защитить себя и свои владения. Все население – и нападающие, и те, кому приходится защищаться, – приобретает склонность к насилию.
Насилие идет рука об руку с еще одной неприятной чертой средневекового характера. Люди бывают невероятно жестоки друг с другом. Когда вы увидите, каким наказаниям подвергают преступников, то начнете понимать кое-что о работе средневекового ума – преступления здесь искупаются самыми ужасными способами, в том числе повешением, потрошением и четвертованием. В современном мире мы понимаем, что чем страшнее совершенное преступление, тем дольше должно быть наказание. В Средневековье же чем тяжелее преступление, тем более жестока природа наказания. Впрочем, жестокостью полна и повседневная жизнь. Люди без особых угрызений совести причиняют боль животным и детям. Абсолютно все считают, что бить собак – лучший способ с ними обращаться, только так их можно воспитать. Петушиные бои – едва ли не детская забава. Даже женщины, не говоря уж о мужчинах, любят смотреть на травлю быков и медведей. Это не интересы меньшинства, а невероятно популярный жанр развлечений. Любое кровопролитие немедленно привлекает большую толпу.
От домашнего насилия жестоких мужей страдают не только женщины, но и дети и слуги. Причем дети чаще всего страдают от рук и отца, и матери. В образовательном трактате под названием «Как добрая жена дочь учила» говорится: «Если ваши дети непочтительны и не кланяются или кто-то из них плохо себя ведет, не ругайте их, а возьмите прочную розгу и стегайте их до тех пор, пока они не заплачут, прося пощады и признавая свою вину». Про «добрую женщину» в чосеровском «Рассказе Шкипера» тоже говорится, что вместе с ней была «маленькая девочка-воспитанница, еще в том возрасте, в котором бьют розгами». Разговорник того периода утверждает, что «если у вас есть дети, секите их розгой и учите хорошим манерам [всё] то время, пока они малы». Некоторые мужчины настаивают, что хороший отец бьет детей при любой возможности, внушая им страх нарушить закон, а снисходительные отцы не выполняют родительского долга. Детей уже с семи лет могут повесить за воровство – возможно, это отчасти объясняет экстремальные меры в воспитании (в том смысле, что жестокая дисциплина – это часть жесткого обучения нравственности). Но тем не менее мальчики вырастают, считая, что мужчине абсолютно не зазорно быть жестоким к детям, слугам, животным и женщинам. Дайте банде таких семнадцати – восемнадцатилетних юношей мечи, выпивку и командира вроде сэра Джона Арундела, и это приведет к трагедии.
В атмосфере насилия важно знать, кто твой настоящий друг, так что верности придают огромное значение. Когда ссорятся лорды, то все их слуги тоже ссорятся друг с другом. В 1385 году два человека, состоявших на службе единоутробного брата короля, сэра Джона Холланда, поспорили с двумя эсквайрами на службе у графа Стаффорда. Эсквайры Стаффорда убили людей Холланда. Сам Холланд после этого заявляет об убийстве слуг сэру Ральфу Стаффорду, старшему сыну графа. К несчастью, сэр Ральф всячески отстаивает невиновность своих людей. В пылу спора Холланд достает меч и убивает молодого Стаффорда, и между двумя аристократическими домами вспыхивает война.
Подобная неистовая верность характерна не только для светских лордов. В 1384 году, когда епископ Эксетера запретил архиепископу Кентерберийскому посещать свою епархию, трое подчиненных ему эсквайров заставили архиепископского гонца съесть восковую печать с письма. Несколько слуг архиепископа мстят – хватают одного из людей епископа и заставляют его съесть свою обувь. Не слишком-то подобающее поведение для слуг самых высокопоставленных священников в королевстве?
В любом обществе, которое настолько жестоко, жизненно важно принадлежать. Жители города принадлежат этому городу в обмен на защиту во время путешествий в другой город. Жители поместья принадлежат поместью – ради безопасности и пропитания. Многие люди считают свою принадлежность к городскому сообществу едва ли не важнее национальности. Когда недобросовестного ремесленника или торговца (например, жулика-трактирщика) заставляют отречься от ремесла и покинуть город, он лишается не только средств к существованию, но и общества людей, которые могли встать на его защиту.
Чувство юмора
Страсть жестокого общества проявляется и в чувстве юмора. Да, даже среди насилия и сексизма юмора немало. Но покажется ли он смешным лично вам – уже вопрос другой. Вот вам, к примеру, средневековый анекдот. Один купец спрашивает другого: «Ты женат?» – «Было у меня три жены, – отвечает другой, – да все три повесились на дереве в моем саду». «Прошу, дай мне хоть один побег этого чудесного дерева!» – говорит первый.
В наше время сарказм считается едва ли не низшей формой остроумия, но вот в XIV веке это практически вершина юмора. Пожалуй, это единственная форма остроумия, не требующая унижения жертвы. Одно из самых знаменитых юмористических писем столетия было написано молодым Эдуардом II Людовику д’Эврё; в нем он обещает прислать в подарок «нескольких уродливых борзых из Уэльса, которые могут даже поймать зайца, если застанут его спящим, и гончих, которые будут ходить за тобой вразвалочку, ибо мы хорошо знаем, как вы любите ленивых собак». Если вы окажетесь при дворе в конце 1328 года, то вас, несомненно, позабавит саркастический ответ Роджера Мортимера на письмо его заклятого врага графа Ланкастера. Мортимер, обвиненный в разорении казны, пылко отрицает все выпады в свой адрес, а затем добавляет: «Но если кто-либо знает, как сделать короля богаче, его с удовольствием примут при дворе».
Пожалуй, самая распространенная форма юмора – розыгрыши. И мужчины, и женщины веселятся, видя чужие увечья. Возьмем, например, связывание: на Радоницу в Англии есть традиция брать в «заложники» мужчин и женщин и выпускать их только за выкуп – так собирали средства на нужды прихода. В понедельник женщины связывали мужчин, а во вторник – мужчины женщин. Но временами эти забавы выходят из-под контроля. Группа ребят кладет на землю петлю и ждет, пока какой-нибудь ни в чем не повинный прохожий туда наступит. После этого они резко затягивают петлю и подвешивают беднягу за ногу – в падении он еще и часто ударяется головой. Будьте осторожны в сумерках, когда веревку трудно разглядеть в уличной грязи. Иначе будете висеть на одной ноге, пока не заплатите выкуп. Зеваки при этом будут смеяться над вашими злоключениями.
В жестоком обществе жесток даже юмор. Однажды король Эдуард II ехал по дороге позади одного из поваров по имени Моррис, и тот упал с лошади. С Моррисом явно что-то не так – он не смог удержать равновесия и снова упал. Подъехал ли король, чтобы помочь несчастному подняться? Послал ли слугу, чтобы справиться о его здоровье? Нет, конечно. Вместо этого он хохотал, хохотал и хохотал. Утерев слезы, он наградил Морриса годовым жалованием – не для того, чтобы тот поправил здоровье, а только из-за того, что ему удалось так рассмешить короля. Иногда жестокая грубость даже прославляется в ежегодных играх; например, в игре «Гекси-Гуд» мужчине, исполняющего роль Дурака, разрешается целовать любую девушку или замужнюю женщину, которая ему встретится. Но в конце празднества его подвесят на суку над костром, а потом перережут веревку, и он расплатится за свою вседозволенность сильными ожогами.
Между жестоким чувством юмора и обманом, который вовсе не так забавен, – очень тонкая грань. Вы удивитесь, сколь многие смеются над тем, как мужчине удалось уговорить женщину с ним переспать, пообещав после этого жениться, – а в качестве «гарантии» выдать обручальное кольцо из плетеных камышей, которое быстро развалилось вместе с брачными перспективами. Молодая женщина, наставляющая рога старику-мужу с привлекательным юношей, – тоже повод для веселья. Чосер великолепно использует эту идею, обсуждая отношения между мужчинами и женщинами в «Кентерберийских рассказах». Естественно, в устах Чосера даже самый банальный обман выглядит невероятно смешным. Концовка «Рассказа Мельника», где плотник перерубил веревку, державшую его корыто под крышей, и рухнул вниз, – это великолепный образец дешевого фарса. Но на одного Чосера приходятся десятки тысяч менее остроумных шутников. В 1351 году мэр Лондона даже вынужден был принять подзаконный акт, запрещающий мальчикам устраивать розыгрыши над членами парламента. Помимо всего прочего, они подбегают к ним со спины и воруют капюшоны.
Любовь воина к цветам
Сейчас вы, наверное, думаете, что характер средневекового англичанина состоит только из жестокости и склонности к насилию. В этом вы не слишком даже и неправы – эти два элемента, несомненно, присущи англичанам еще с детства. Но это далеко не единственные составные части характера. Точно так же, как биограф начинает понимать человека, жизнь которого описывает, только разобравшись во всех противоречиях его характера, вы тоже сможете понять средневековый разум, лишь уяснив всю его противоречивость. Например, настоящие мастера насилия – военные командиры, которые умеют напасть на противника внезапно и превосходящими силами. Но в реальности они не были так уж жестокосердны. Генрих, граф Ланкастер – один из величайших полководцев столетия. В 1345 году он, возглавляя англо-гасконскую армию, одерживал победу за победой. Но как он проводит время и чему радуется? Нет, конечно, он любит и всё, что «полагается» любить мужчине тех времен: охотиться, пировать и, по его собственному признанию, соблазнять женщин, особенно молодых крестьянок, – но еще ему нравятся трели соловья и запахи роз, мускуса, фиалок и ландышей. Образ великого полководца, который закрывает глаза и вдыхает аромат цветов, напоминает нам, что некоторые средневековые лорды – вовсе не недалекие жестокие бандиты. Генрих даже написал книгу о духовности и религиозности. В таких людях есть и поэзия, и утонченность, и живой ум, и доброта, и духовная щедрость. И искренность. Когда пресловутый герцог Ланкастер клянется, что не снимет осаду, пока не водрузит флаг на стенах замка, будьте уверены – он сдержит клятву. Даже прямой приказ короля не заставит его нарушить слово. Возможно, сильнее всего вас изумит то, как часто мужчины в доспехах – машины для убийства – непоколебимо отстаивают свои принципы и добродетели. И как легко довести их до слез.
Самый очевидный контраст с вульгарным бесчувственным юмором и жестокостью того времени – людская набожность. Быть «немного религиозным» по тогдашним меркам – всё равно что быть фанатиком сейчас: религия поразительно глубоко проникла в повседневную жизнь. Многие англичане ежедневно ходят на мессу. Многие каждый день дают милостыню. Многие четыре – пять раз в год отправляются в паломничества, кое-кто за год успевает посетить более ста разных церквей. Вы, наверное, предположите, что это все показуха, демонстративная религиозность, направленная на то, чтобы заставить простолюдинов поверить, что высшие классы ближе к Богу. Но такой взгляд не только до крайности циничен – он еще и просто ошибочен. Религиозность не менее характерна для всего тогдашнего общества, чем жестокость. Один из величайших героев-воинов столетия – сэр Уолтер Мэнни, близкий друг короля Эдуарда III и королевы Филиппы. Он из тех головорезов, что готовы, словно они неуязвимы, в одиночку броситься на орду французских рыцарей. Однажды он даже совершил дерзкую вылазку из осажденного города, чтобы разломать осадное орудие, мешавшее его обеду Вместе с тем именно он основал большой монастырь (Чартерхаус, картезианский монастырь в Лондоне) и купил на свои средства участок земли, на котором лондонские бедняки хоронили умерших родственников во время Великой чумы. Сэр Уолтер, возможно, «машина для убийства», но под его доспехами – человек, отличающийся состраданием и набожностью, и эти добродетели – столь же неотъемлемая черта его характера, как и военная доблесть.
Ключ к пониманию таких людей – идея «респектабельности». Если вы хотите польстить кому-либо, вне зависимости от общественного положения, скажите, что он держит и ведет себя как благородный человек и заслуживает всяческого уважения. Люди стремятся на важные чиновничьи должности в городах и поместьях – это улучшает их положение. Люди хотят, чтобы их ценили выдающиеся жители королевства – в особенности сам король. И, прежде всего, они хотят, чтобы их любили и почитали и после смерти. Я не преувеличу, сказав, что на некоторых похоронах собирается более 10 тысяч человек. Чем больше народу пришло на ваши похороны, тем больше любили, почитали и уважали вас при жизни. Так что люди высокого положения стали платить нищим за то, чтобы они пришли на их похороны. В 1303 году на погребение Ричарда Грейвсенда, епископа Лондона, собралось 31 968 бедняков. Стремление хотя бы выглядеть почтенными и уважаемыми характерно и для мужчин, и для женщин. Проклинать или клеветать на кого-либо – серьезный проступок, жертвы нередко защищают свою гордость в суде. Возможно, именно такое прямолинейное представление о респектабельности лучше всего объясняет, почему людям так смешно, когда гордеца подвешивают вниз головой или крадут у него капюшон.
Образование
Насколько характер зависит от полученного образования? В Средние века наиболее правильный ответ – «не слишком». Но если развернуть вопрос наоборот, то и ответ изменится на противоположный. Недостатки средневекового образования очень сильно сказываются на людях.
В городах и деревнях приходской священник раз в неделю рассказывает детям о семи смертных грехах. В остальном образование ограничивается обучением мальчиков и девочек навыкам, необходимым для их будущего ремесла или иного занятия. Сына рыцаря в семь лет отправят в услужение другому рыцарю, часто – к дяде по материнской линии. Детям богатых лордов нанимают личных наставников. Дети сельскохозяйственного работника уже в семь лет сами начнут работать в поле. Сыновья ремесленников еще в детстве станут подмастерьями и научатся вести доходы и расходы (либо в письменном виде, либо с помощью счетных палочек), а также, естественно, основным навыкам ремесла. Детям, которым предназначено служить Церкви, в семь лет выстригают тонзуру. Образование, как и многие другие аспекты средневековой жизни, в первую очередь практично.
В большинстве городов есть и школы, но они доступны лишь немногим. Соборы, бенедиктинские аббатства, женские и мужские монастыри обычно содержат школы. Другие школы связаны с городскими церквями – именно из них выходят клерки, духовенство и абитуриенты Оксфорда и Кембриджа. Цена за обучение в школе может доходить до 10 пенсов в неделю – для большинства родителей это неподъемно. Для крепостных крестьян – неподъемно вдвойне, потому что им придется еще и платить штраф местному лорду за то, что их ребенок покинул поместье. Меньшинство, которому в четырнадцать лет все же удается поступить в один из двух университетов, изучает сначала тривиум (грамматику, риторику и логику), а затем квадривиум (арифметику, музыку, астрономию и геометрию), чтобы получить диплом по свободным искусствам. Но студентов в обоих университетах от силы несколько сотен. Высшее образование – это малодоступная привилегия.
Учитывая, что в школах учится лишь очень малая часть англичан, вы, наверное, удивитесь, узнав, сколько народу умеет читать. Вам, наверное, когда-то сказали, что читать и писать умели только священники. Году в 1200-м в Англии так и было: если кто-то умел читать, значит, он почти наверняка принадлежал к церкви. Но в то время поместные суды не вели протоколов, большинство епископов не вели реестров, да и вообще, кроме хартий, иных письменных документов практически не издавалось. Но вот в XIV веке все уже по-другому Заседания поместных судов тщательно протоколируются, равно как и финансовые дела каждого поместья. Каждый епископ ведет реестр. В каждом большом поместье на каждого богатого землевладельца работают клерки. У каждого судьи есть конторские работники, равно как у каждого шерифа, сборщика выморочного имущества и коронера. Большинство богатых купцов ведут бухгалтерию в том или ином виде. К 1400 году даже церковные старосты умеют вести баланс доходов и расходов[20]20
Лишь очень немногие отчеты церковных старост XIV века сохранились до наших времен. Судя по списку в приложении к Hutton, Rise and Fall, pp. 263–293, самые ранние из них – из церквей Бриджуотера (1318), Св. Михаила в Бате (1349), Св. Иакова в Хедоне (1350), Рипона (1354), Св. Иоанна в Гластонбери (1366), Св. Августина в Хедоне (1371), Св. Николая в Хедоне (1379) и Тэвистока (1392). То, что подобные отчеты велись и на севере страны, и на юго-западе (от Йоркшира до Западного Девона), говорит о том, что этот формат в XIV веке был распространен шире, чем можно предположить по количеству сохранившихся документов.
[Закрыть]. Все профессионалы в городе – врачи, юристы, нотариусы, хирурги и школьные учителя – умеют писать и читать, около двадцати процентов остальных ремесленников тоже грамотны. В сельской местности основную часть грамотного населения составляют поместные клерки, приходские священники и ктиторы. При составлении списков фригольдеров, наиболее достойных доверия, часто специально указывается, грамотны ли они – и таковых находится немало. Крепостных в таких списках не бывает: подавляющее их большинство неспособно даже прочитать собственное имя, не то что записать его. Несмотря на это, можете рассчитывать, что в сельской местности грамотны примерно пять процентов взрослых мужчин, а в городах – и все двадцать[21]21
Для сравнения: по оценкам, уровень грамотности в Англии 1500 года составлял около 10 % (Stephens, Literacy, р. 555). Уровень грамотности горожан в 20 % и сельских жителей в 5 % дает в среднем 6 % грамотного населения, если считать, что в городах живет 12 % населения, как указано в первой главе. Поскольку революция в ведении учета и образовании произошла только в XIII веке, цифра в 6 % кажется вполне соизмеримой с 10 % в 1500 году, до новых значительных прорывов в образовании и грамотности, случившихся в XVI веке.
[Закрыть]. К концу века в некоторых городах и «сити» этот процент, возможно, даже еще намного выше.
Знания об окружающем мире
Еще один миф, популярный в современном мире, – что простые люди в Средние века никогда не уезжали дальше пяти – шести миль от дома. Увидев, какие толпы собираются в городах в базарный день, вы уже поймете, что это не так. Да, крепостные действительно не уходят дальше нескольких миль от поместья, потому что привязаны к помещику, но свободные люди могут путешествовать – и путешествуют – на куда более далекие расстояния.
Представьте для примера, что вы – преуспевающий свободный землевладелец и хотите, чтобы семеро ваших сыновей и дочерей нашли себе подобающие партии. Вам, скорее всего, придется искать семьи за пределами своего прихода. Да и все подходящие семьи, естественно, не будут жить в одном и том же соседнем приходе. Так что всего за одно – два поколения семья может рассеяться по довольно приличной территории. Каждый член семьи, вполне возможно, будет ходить на рынок в свой ближайший город и, конечно, рассказывать родным, что и почем там можно купить. В одной большой деревне обычно три – четыре таких зажиточных семьи, и вместе они владеют довольно-таки обширной информацией о городах и последних политических новостях. Они знают всё о городах в радиусе двадцати-тридцати миль в любом направлении. А еще они знакомы со многими влиятельными людьми. Так что благодаря родственным связям, дружбе и торговле возникает сложная информационная сеть. Более того, когда члены этих семей отправляются в путешествие, они останавливаются у родственников. Таким образом, они общаются с двоюродными и троюродными братьями и сестрами, и возникает еще одна сеть – взаимопомощи, связей и мест, где гарантированно можно получить ночлег.
Теперь рассмотрим общественные обязанности семьи вышеупомянутого землевладельца. Предположим, что его брата назначили бейлифом в поместье. Это в том числе значит, что ему нужно периодически ездить то в поместье, то к управляющему делами лорда – а тот, в свою очередь, может находиться буквально где угодно, если хозяин возьмет его с собой в путешествие. Другой брат этого крестьянина – монах, который ездит с проповедями по городам и деревням. Или, может быть, он моряк. А его кузена назначили на год окружным констеблем. Ему, соответственно, приходится ездить не только по всей территории поместья и заглядывать в соседние поместья, но и посещать окружные суды и суды графств, которые, вполне возможно, заседают в двадцати – тридцати милях от его дома. Если у матери землевладельца были родственники, владевшие частью поместья, то, вполне возможно, у семьи есть в родне и эсквайры, служащие аристократы – а они и вовсе путешествуют по всей стране. Так что информационная сеть может распространяться далеко за пределы одного поместья.
Как только вы задумаетесь о множестве различных видов деятельности, которые требуют постоянных поездок, то быстро поймете, что вольные граждане регулярно ездят на расстояние в десять – двадцать миль, а то и больше. Фригольдеры, владеющие землей, приносящей доход более 40 шиллингов, имеют право участвовать в выборах представителя графства в парламенте, для этого нужно ехать в столицу графства. Служителям епархии приходится совершать длительные путешествия, чтобы назначать новых священников или рассматривать дела в церковном суде. Королевские судьи, их секретари и слуги ездят по всей стране; на заседание королевского суда съезжаются сотни местных чиновников и людей, обвиняемых в преступлениях. Многие англичане совершают паломничества. Прибавьте к этому служителей монастырей и слуг аристократов, которые управляют отдаленными усадьбами, и поймете, что путешествия не просто широко распространены – избежать их практически невозможно.
Хороший пример – утверждение завещаний. Душеприказчики обязаны принести клятву и утвердить завещание в строго определенном церковном суде. Соответственно, им приходится ехать в один из нескольких судов: епископскую консисторию, архидьяконский суд, «особый» суд церковнослужителя или суд архиепископа Кентерберийского в Ламбете. Отсутствие общественного транспорта никак не оправдывает неявки. Равно как и большое расстояние. Если умирает человек, живущий на границе Девона и Корнуолла, и оставляет имущество в обоих графствах, то у его душеприказчика нет иного выбора, кроме как потратить несколько дней на поездку в Эксетер и обратно (а это 80 миль). Если умерший оставил имущество на границе епархий Йорка и Линкольна, то придется ехать уже в Ламбет (300 миль туда-обратно). Даже если люди не пускаются в путешествия ради удовольствия, им приходится это делать по необходимости.
Что англичане знают о событиях за рубежом? Здесь опять-таки весь вопрос – в практичности. Когда Эдуард III в 1346 году отправляется во главе армии во Францию, 15 тысяч человек для нее он собирает со всех концов королевства. То же можно сказать и об армиях, отправленных в Гасконь (феодальные земли английских королей на юго-западе Франции), и об армиях, которые все пять сменившихся за век королей созывали на войны с Шотландией. Мужчины с юга Англии, которые идут в Шотландию, по пути проходят множество городов, знакомятся с множеством разных людей и слышат десятки региональных говоров. Не менее 30 тысяч англичан пересекли Ла-Манш, чтобы поучаствовать в осаде Кале в 1346–1347 годах, если верить официальным платежным ведомостям. Многим из них приходится пройти 200–300 миль от дома до порта. За это время они знакомятся с другими собратьями-солдатами из всех уголков страны, видят немало новых мест и рассказывают и слушают разные истории и новости.
Информация о событиях за морем доходит до Англии разными путями. Во-первых, английское духовенство регулярно общается с папой. Английские клерки и гонцы постоянно ездят через Францию в Авиньон или Рим, встречаясь по пути с самыми разными людьми – от трактирщиков до монахов и знати. Немало англичан совершают далекие паломничества – в Сантьяго-де-Компостела, Рим, Кёльн (к раке трех волхвов) и даже Святую Землю. Эти путешественники тоже приносят с собой знания о заморских странах. Тысячи англичан принимают участие в крестовых походах на Пруссию и Литву или на Никополь, а для этого тоже приходится преодолевать большие расстояния и знакомиться с жителями множества других королевств. Еще один источник новостей – письма, которые получает и рассылает король: их развозят по стране придворные. Ко двору регулярно являются гонцы из Франции и Испании, отчасти благодаря тому, что жена Эдуарда II – дочь короля Франции, а его кузен – король Кастилии. Эдуард III активно ведет дела с родственниками из Нидерландов. Два его сына женятся на кастильских принцессах, третий – на дочери герцога Миланского. Ричард II женится на принцессе из Праги (Богемия), а сестры Генриха IV – королевы Кастилии и Португалии. Одна из его дочерей в начале XV века вышла замуж за короля Норвегии, Швеции и Дании. Англия, может быть, и расположена на острове, но отнюдь не отрезана от Европы.
Помимо прочего, новости из-за моря приходят через моряков и торговцев. Мореходы, выходящие из Кингс-Линна и Бостона, отлично знают берега Швеции, Норвегии, Дании и Прибалтики. У английских купцов есть торговые представительства в Копенгагене и Данциге (современный Гданьск). Некоторые смельчаки добрались даже до Московии (под этим названием известно Великое княжество Московское). Герцогство Аквитанское – наследственное владение короля Англии, а большая часть английского вина – из Гаскони, так что морякам Плимута известен морской путь в Бордо. Между южным побережьем Англии и Нидерландами постоянно курсируют суда – особенно часто они направляются в знаменитые своими ткачами фламандские города Брюгге и Гент, которые закупают большое количество английской шерсти. Торгуют англичане и с немецкими городами, входящими в Ганзейскую лигу. Англия, может быть, и не крупнейшая торговая держава христианского мира, но ее экономические связи простираются от Ирландии и Португалии до Константинополя и Москвы.
Что это всё значит для среднего англичанина? Всё зависит от того, где он живет. Жители городов и деревень, стоящих на главных дорогах, ведущих от Лондона к крупным портам – особенно Дувру, – чуть ли не каждый день видят иностранцев и купцов. Но можно с определенной уверенностью сказать, что у каждого англичанина есть знакомый, который воевал в Шотландии, Ирландии, Франции, Испании или в одном из прусских крестовых походов в Восточной Европе. Нет ни единого человека, кто не слышал бы солдатских рассказов и баек. Так что, когда Джеффри Чосер упоминает рыцаря, который сражался в Литве, Пруссии, России, Португалии и Турции, большинство его слушателей уже знают и названия этих стран, и то, что они очень далеко от Англии, – даже если никогда в жизни не видели карты мира. А когда рассказ заходит о шкипере из Дартмута, который знает все гавани от Балтийского моря до мыса Финистерре и всё бухты Бретани и Испании, слушатели тоже все понимают; знаменитый сэр Джон Хоули – пират и торговец, восемнадцать раз избиравшийся мэром Дартмута, – известен всем. Даже когда Чосер говорит о Сирии и Азии, это вполне вписывается в средневековую картину мира. Генрих IV человек, побывавший и в Иерусалиме, и в Вильнюсе, Кёнигсберге и Данциге, ведет переписку с царем Абиссинии (современная Эфиопия). Эдуард III принимает у себя сына «царя Индии». В 1400 году император Константинополя лично посещает Англию в сопровождении православных священников из Византии. Так что можно сказать, что хоть многие крепостные действительно ни разу в жизни не покидают поместья, но большинство англичан знают о событиях, происходящих за морем, даже если сами никогда и не уезжали из Англии.
Вот знания о землях, лежащих за пределами христианского мира, – совсем другой вопрос. Ни один средневековый англичанин никогда не был в Китае или Индии. На картах мира есть Китай – его там называют Серес, потому что китайцы носят шелковую одежду, – но об Азии знают так мало, что эту информацию даже знаниями-то не назвать. Люди по-прежнему путают Индию и Эфиопию, повторяя ошибку, сделанную еще в I веке нашей эры Плинием Старшим. Благодаря подделанному в XII веке письму многие считают, что Индий на самом деле три, все они – сказочно богатые страны, а правит там христианский князь (пресвитер Иоанн). Соответственно, само название «Индия» используется как синоним Азии, которая, по некоторым представлениям, покрывает половину земного шара. Подобные ошибочные суждения лишь усугубляются теориями монастырских ревизионистов, которые сами никогда в жизни не покидали келий, но тем не менее из сложных богословских выкладок делают вывод, что восточное побережье Индии находится всего в нескольких днях морского пути к западу от Испании.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
