Текст книги "Реинкарнация. Исследование европейских случаев, указывающих на перевоплощение"

II. Неисследованные случаи, начиная с первой трети XX века

В этой части я описываю восемь ранних случаев. Все они имели место в первой трети XX века. В ряде из них мы не знаем в точности, когда именно происходили эти события, тем не менее я, как мне кажется, расположил их в моей книге в верном хронологическом порядке.

Ни один из приведённых в этой главе случаев не имел стороннего наблюдения: я хочу сказать, не предполагающего личного участия наблюдателя в изучаемом случае. Мы могли бы спросить себя, какой вклад исследователь вносит в сообщение о том или ином случае. Во-первых, он (или она) должен стараться как можно точнее записать все подробности случая. А это невозможно сделать, не сотрудничая с непосредственными свидетелями. У нас есть такие свидетели в восьми случаях, включённых в этот раздел. Первые сообщения о них были записаны, за одним исключением, либо самим рассматриваемым человеком, либо его отцом, другим родственником, работодателем или просто знакомым. Исключением стал случай (впервые опубликованный), в котором человек рассказал о своем опыте одному местному уважаемому землевладельцу.

Во-вторых, исследователь расспрашивает людей, предоставивших сведения, о подробностях, о которых те, не вникая в суть происходившего, прежде не упоминали. Среди прочих подробностей немалое значение могут иметь даты. Случаи в этой части показывают, насколько широко разнообразие этих подробностей. В случае Алессандрины Самоны отец исследуемой назвал точные даты некоторых событий, имевших место в то время, когда всё это происходило, и приблизительные даты других событий. Джузеппе Коста, описавший свой опыт в автобиографии, напротив, не сопровождает ход событий, происходивших в его случае, никакими датами.

В-третьих, мы ожидаем, что исследователь оценит надёжность лиц, сообщающих сведения о таких случаях. Делать это исследователь должен, по возможности, когда он опрашивает рассказчиков. В этих восьми случаях у меня не было такой возможности, если не считать Георга Нейдхарта, с которым я встречался дважды. Если исследователь не может опросить рассказчиков, то он может проверить их надёжность некоторыми другими способами. Сообщения, содержащие разного рода ошибки, внушают меньше доверия, чем сообщения, не имеющие подобных изъянов. Малозначимы и сообщения, из которых видно, что рассказчик горячо убеждает читателей, добиваясь, чтобы те согласились с его выводами. Сообщения, содержательные во всех смыслах (а таковых в этой главе, по моему мнению, большинство), позволяют читателям самим дать оценку случаю, даже если они не могут пристрастно расспросить рассказчика.

Немногие более ранние случаи, представленные в этой главе, не идут ни в какое сравнение со случаями, не столь отдалёнными от нас во времени. Тем не менее в некоторых из старых случаев обращает на себя внимание одна характерная черта, которую мы не находим в случаях наших дней. Например, в трёх ранних случаях наблюдались привидения, чего не было ни в одном из более поздних случаев. Помимо этого, в трёх старых случаях и только в одном из поздних случаев участники событий сообщили о медиумическом общении с умершими людьми. В прочих характерных чертах старые случаи сходны с более поздними.

Некоторые авторы сообщают только инициалы исследуемого или других лиц, имеющих отношение к делу, а не их полное имя. Ради удобства чтения их рассказов я заменил инициалы полными именами, которые представляют собой псевдонимы.

Сообщения о трёх случаях содержат ссылки на происходившие ранее события, подлинность которых можно проверить, обратившись к записям тех времён или к высказываниям о них историков. Я включил в книгу ссылки на эти источники.

Читатели, считающие, что сила свидетельств иссякает с течением времени[8]8
  Читателям, сомневающимся в адекватности воспоминаний об этих переживаниях по причине их давности (проходили годы, прежде чем они были записаны), я рекомендую почитать об изучении этого вопроса и всестороннем его обсуждении в книгах, изданных мной и моими коллегами (Cook, Greyson, and Stevenson, 1998; Stevenson and Keil, 2000).


[Закрыть], и те, кому кажется, будто наблюдатели в прошлом были менее вдумчивыми и критичными, чем мы, найдут эти старые случаи неубедительными. Я не принадлежу к их числу. А если читатель спросит меня, почему мы должны считать эти случаи заслуживающими доверия, то я в свою очередь спрошу его, почему мы не должны считать их таковыми.

Сообщения о случаях

Об этом случае сообщил сам его главный участник в своей книге под заглавием Di la dalla vita, которое можно прочесть как «Жизнь в ином измерении», хотя эта книга никогда не переводилась на английский язык (Costa, 1923). Её написал Джузеппе Коста, потративший примерно 50 страниц, почти четверть книги, на описание личных переживаний, убедивших его в том, что он уже жил когда-то прежде. В остальной части книги изложен краткий обзор исследований парапсихических явлений.

Этому сообщению недостаёт датировки событий. Книга Косты была опубликована в 1923 году. Спустя несколько лет Эрнесто Бодзано, который в то время в Италии был ведущим исследователем парапсихических явлений, встретился с Костой и заинтересовался его случаем. В 1940 году в своей опубликованной книге Бодзано посвятил Косте главу, являвшую собой отчасти его беседу с Костой, отчасти компендиум того раздела книги Косты, в котором тот описал воспоминания о своей предыдущей жизни (Bozzano, 1940). Позднее эта глава была переиздана в Luce e Ombra (Bozzano, 1994). Бодзано не сообщил дату своей встречи с Костой. Он заявил, что книга Косты была издана «очень много лет назад», поэтому мы можем предположить, что он встретился с Костой примерно в 1935 году. В своей книге Коста не упомянул о том, когда он родился. Бодзано утверждал, что, когда они встретились, на вид ему можно было дать «лет пятьдесят». Опираясь на это шаткое свидетельство, мы можем предположить, что Коста родился около 1880 года. В 1923 году, когда он опубликовал свою книгу, ему было уже за сорок. В своей книге он отмечает, что знаменательные события его опыта произошли за «много лет» до того, как была написана эта книга. Одно важное событие в череде его переживаний (его я ещё опишу) случилось прямо перед выпускными экзаменами в колледже, то есть, по всей вероятности, около 1904 года. Коста учился на инженера, а затем и трудился по полученной специальности. Его последующие переживания, подтвердившие истинность его опыта, имели место, как мы можем полагать, до того, как ему исполнилось 30 лет, иначе говоря, – около 1910 года.

Я делаю расчёты для этого случая, доверяя Бодзано (1940/1994), но я справлялся и в книге Косты, текст которой местами отличается от текста Бодзано, пусть и в незначительной степени. Доктор Карл Мюллер, от которого я впервые узнал об этом случае, кратко описал мне его по-английски, сделав выписки из Бразини (1952), который, впрочем, ещё до того сделал выжимку из доклада Бодзано.

По моим оценкам, переживания Косты начались в раннем детстве и продолжались до возраста 30 лет с небольшим. Мы можем выделить в его опыте несколько отчётливых периодов.

Первый период начался в раннем детстве, но Коста не сказал чётко, сколько лет ему тогда было. В его семье на стене одной из комнат висела картина, на которой был изображен восточный город, башни и золотые купола которого виднелись там и тут на берегах акватории. (Позже он узнал, что на той картине были изображены Константинополь и Босфор.) Эта картина пробудила в нём череду образов, теснящихся в его уме: сцены с большим количеством вооружённых людей, плывущих кораблей, реющих знамён, шума битвы, гор, уходящего за горизонт моря, покрытых цветами холмов. Когда юный Коста пытался упорядочить эти образы в некую логичную последовательность, он счёл это трудновыполнимой задачей. И всё же яркие краски этих образов оставили в нём неизгладимый след, поэтому даже в столь раннем возрасте он уже верил в то, что когда-то он жил в этих сценах, оживавших в его уме.

Коста не сказал, где он родился, но его младенчество и детство прошли в городке Гонзага, близ Мантуи. В Мантуе он посещал читальню. Он жил в долине реки По, где местность равнинная, а до моря было около 100 километров. Коста утверждал, что, где бы ни брали начало эти образы его детства, они никак не могли быть навеяны окружавшими его видами в те годы его жизни.

Следующий период его опыта наступил у него в возрасте 10 лет, когда отец впервые взял его с собой в Венецию. Едва попав туда, он сразу испытал чувство родства с этим городом, словно он уже бывал в нём прежде, давным-давно. Той же ночью он увидел ясный сон, в котором весь пёстрый ералаш явно не связанных между собой образов, виденных им прежде, впервые выстроился в хронологическую последовательность, о чём он пишет так:

После долгого путешествия на лодках по рекам и каналам мы прибыли в Венецию. Мы плыли на барках, заполненных вооружёнными солдатами в средневековой одежде. Мне было, кажется, лет 30, и я обладал какими-то властными полномочиями. Прибыв в Венецию, мы пересели на галеры, на которых развевались два знамени: одно синее, с образом Девы Марии в окружении золотых звёзд, а другое знамя Савойи, красное с белым крестом[9]9
  Здесь мы вправе задаться вопросом о том, мог ли школьник 1890-х годов, каковым, я полагаю, тогда был Коста, опознать флаг средневекового графства Савойя. Это кажется уже не столь неправдоподобным, если мы вспомним о том, что Италия объединилась в 1860-х годах под главенством савойской династии, управлявшей до того времени Пьемонтом и Сардинией. Синий флаг, изображающий Деву в окружении золотых звёзд, был менее доступной подробностью.


[Закрыть]. На большей галере[10]10
  Коста использовал итальянское слово «maggiore» (большая), тем самым подразумевая, что галер было всего две.


[Закрыть], которая была богаче расписана и разукрашена [чем другая], был тот, кому все выказывали особое почтение и кто разговаривал со мной совершенно по-дружески. Потом показалось море, казавшееся безбрежным, уходящим за горизонт. Затем мы высадились на залитый солнечным светом берег под ясным лазурным небом. Затем солдаты вновь поднялись на борт и высадилась уже в другом месте. Там отряды развели по своим местам; палатки, полные солдат, стояли рядом с городом, старые башни которого ощетинились копьями и пиками. Потом мы пошли на штурм, перешедший в яростную сечу, когда мы ворвались в город. Затем наша великолепная армия наконец-то прошла маршем по городу с его золотыми куполами, окаймлявшими славную бухту. Это был величественный город Константинополь, изображённый на картине [в нашем доме] в Гонзаге, что я выяснил позднее [Bozzano, 1940, стр. 317–18; перевод мой (прим. автора)].

Коста особо подчёркивал, что образы из его сна в точности повторяли сны его раннего детства, однако этот сон расставил их в логическом порядке, что укрепило его в вере в то, что прежде он действительно жил в сценах из его более ранних образов и этого сна[11]11
  В случае Георга Нейдхарта (о чём будет сказано ещё в этой части) главному участнику событий в детстве также являлись бессвязные образы, которые пришли в гармоничное единство в пору его молодости.


[Закрыть].

Коста с юных лет живо интересовался оружием, фехтованием, гимнастикой и верховой ездой. Он так страстно увлекался этими занятиями, что забросил обязательную для него учёбу в классической школе латинской и греческой грамматики. Он записался добровольцем в армию и получил чин младшего лейтенанта в королевской кавалерии Пьемонта. Затем он поселился в Верчелли, что примерно на полпути между Миланом и Турином. Жизнь военных приводила его в восторг. Всё это казалось ему естественным, словно он вернулся к своему оставленному ранее занятию.

В Верчелли у него снова возникли необычные переживания. Однажды, когда он проходил мимо церкви Святого Андрея, звуки духовной музыки побудили его зайти в церковь. Однако, переступив её порог, он сразу испытал неприятное чувство, похожее на вину, принесённое из прошлого. Он не знал, что с ним делать, но предположил, что в этой церкви он, возможно, когда-то уже участвовал в каком-то ритуале, тяготившем его ум.

После этого случая Коста погрузился в свои семейные дела. Яркие воспоминания о его прошлой жизни потеряли для него значение. На самом деле он был материалистом и мог бы забыть обо всех своих ранних необычных переживаниях, если бы не случилось ещё одно, перевернувшее его убеждения.

Это переживание возникло у него, когда он готовился к аттестационным экзаменам[12]12
  По-видимому, он претендовал на получение диплома инженера. Он не говорит об этом прямо, но можно предполагать, что он уволился из армии и учился на инженера. Возможен и другой вариант: он мог продолжать службу в кавалерии неполное время, что практикуется в национальной гвардии США.


[Закрыть]. Своими долгими и интенсивными занятиями он довёл себя почти до состояния изнеможения и, не в силах продолжать бодрствовать, рухнул на кровать. Провалившись в сон, он начал метаться и в результате задел и опрокинул масляную лампу, горевшую в изголовье. Из лампы повалил едкий дым, который быстро заполнил всю комнату. Проснувшись, он обнаружил, что висит над своим физическим телом и смотрит на него сверху вниз. Он почувствовал, что его жизнь в опасности, и в этой отчаянной ситуации каким-то образом позвал на помощь мать, спавшую в соседней комнате. Он отдавал себе отчёт в том, что способен заглянуть сквозь стену в спальню матери. Он видел, как она, мгновенно пробудившись, сначала подошла к окну своей комнаты и открыла его, а затем побежала в его комнату, где распахнула окно, чтобы проветрить её и выпустить едкий дым. Позже он вспоминал, что своими действиями она спасла ему жизнь. Особенно сильно Косту поразило то, что, когда он, осознавая физическую невозможность для себя видеть сквозь стену спальню матери, спросил её, успела ли она открыть окно в своей комнате перед тем, как прийти к нему на помощь, мать ответила ему, что она уже сделала это. Он почувствовал, что этот опыт принёс ему освобождение, и больше никогда не сомневался в том, что тело и ум обособлены друг от друга[13]13
  Сообщение Косты несёт три характерные черты переживаний предсмертного состояния, которые, когда они возникают одновременно, по мнению моих коллег и по моему собственному разумению, указывают на продолжение существования человеческой личности после смерти. Вот эти особенности: необыкновенная ясность сознания, созерцание физического тела из другой точки в пространстве и сверхъестественное восприятие (Cook, Greyson and Stevenson, 1998).


[Закрыть].

Последние необычные переживания Косты, в том числе и самое грандиозное из них, возникли, когда он с двумя друзьями совершал поездку по долине Аоста[14]14
  Аоста расположена в 80 километрах севернее и немного западнее Турина. Это главный город в длинной и (в Средневековье) стратегически важной долине близ нынешней границы между Италией и Францией.


[Закрыть] и посетил несколько её замков. Коста описал свои чувства во время посещения трёх из них: Усселя, Фениса и Верреса. В Усселе он испытал чувство печали и подавленности. Как я объясню далее, впоследствии он связал это недомогание с событиями из своей прошлой жизни, чему позже получил некоторое подтверждение. В Фенисе у него не было необычных переживаний.

В Верресе он, напротив, был глубоко взволнован. Свои чувства он описал как сильные эмоции смешанного свойства: любви и сожаления. (На этой стадии он не описал никаких повторяющихся образов.) Этот разрушенный замок показался ему настолько волнующим, что он решил вернуться к нему на закате. Когда он снова пришёл к замку, разразилась сильная буря, вынудившая его остаться и провести ночь в замке. По-видимому, в то время замок был необитаемым, но он нашёл старую кровать, на которой можно было выспаться. Несмотря на разыгравшуюся бурю, он ощутил полное умиротворение и вскоре заснул. Спустя какое-то время он проснулся и заметил свечение, которое он описал как фосфоресцирующее. Этот свет разрастался до тех пор, пока не принял очертания человеческой фигуры, в которых затем стала угадываться женщина. Фигура приглашала Косту последовать за ней, что он и сделал. Кратковременная боязнь призрака сменилась очарованием; и как только он приблизился к фигуре, его охватило чувство глубочайшей любви. Тогда он услышал, как фигура произнесла: «Иблето! Я хотела увидеть тебя ещё раз прежде, чем уготованная нам небом смерть вновь соединит нас… Прочти недалеко от башни Альбенги запись об одной из твоих прошлых жизней… Помни обо мне и о том, что я жду тебя, пока не придёт срок».

Во время своего посещения замка Веррес Коста узнал о том, что он был построен в 1380 году человеком по имени Иблето ди Каллант. Возможно, он также узнал о том, что Иблето ди Каллант был доверенным советником Амадея VI, графа Савойского. Однако он решил постараться разузнать обо всём, что было «рядом с башней Альбенги»[15]15
  Альбенга находится на итальянском побережье Лигурийского моря, примерно в 70 километрах к юго-западу от Генуи.


[Закрыть]. Вскоре он узнал о существовании нескольких башен Альбенги, по крайней мере они были в ту историческую эпоху. Какая из них была той, которую он искал? Расспросив местных жителей, он выяснил, что владельцем одной из них был потомок семьи ди Каллант. Тогда он познакомился с её владельцем, маркизом Дель Карретто ди Балестрина и, под предлогом изучения средневековой истории, попросил у него разрешение поискать какие-нибудь сохранившиеся записи об Иблето ди Калланте. Маркиз любезно предоставил Косте ряд семейных документов о семье ди Каллант, которые достались ему по наследству. Среди них Коста нашёл биографию Иблето ди Калланта, написанную Бонифацием II, владельцем Фениса, одного из замков, посещённых Костой. Эта работа представляла собой неопубликованную рукопись на французском языке[16]16
  Коста предположил, что Бонифаций написал биографию Иблето ди Калланта около 1450 года. Это был период среднефранцузского языка. Коста описал этот язык как «витиеватый, ломаный… и почти непонятный». Я удивляюсь тому, что он вообще смог читать на нём, и спрашиваю себя, не была ли эта работа написана позднее.


[Закрыть].

Составленный Костой краткий обзор биографической книги Бонифация об Иблето ди Калланте

Иблето ди Каллант родился в 1330 году, его отцом был Джованни ди Каллант. Он унаследовал, в общей сложности, полдюжины крупных имений, в том числе Веррес и Монтджовет. С юности он был придворным графа Савойского Амадея VI (1334–1383 гг.), которого прозвали Зелёным графом за то, что он носил одежду этого цвета во время проведения турниров. Иблето ди Каллант стал советником и адъютантом Амадея VI.

Во время службы при дворе Амадея VI Иблето влюбился в сестру графа, Бланш Савойскую. Он хотел жениться на ней, но Амадей намеревался выдать её, в интересах государства, за Галиаццо Висконти, владетеля Милана. В результате Иблето, пусть и не горя желанием, женился на другой женщине, Джакометте ди Катиллон, которую подыскал для него отец.

В 1366 году Иблето сопровождал Амадея VI в довольно запоздалом крестовом походе против турок в район Константинополя. Экспедиция, отправившаяся из Венеции, остановилась где-то в Морее (в южной Греции) для перегруппировки и двинулась к Галлиполи (к тому времени турки успели отнять его у дряхлеющей Византийской империи, в 1354 году). Захватив Галлиполи, итальянцы пошли на Константинополь. Амадей понял, что император Иоанн беспомощен и не способен противостоять туркам. Разуверившись в успешности своей операции, Амадей вернулся в Италию и с тех пор играл важную роль в делах своей страны вплоть до самой своей смерти в 1383 году. Иблето ди Каллант стал советником его сына, Амадея VII, прозванного Красным графом за его пристрастие к этому цвету. Амадей VII умер в возрасте 29 лет при довольно загадочных обстоятельствах. Упав с лошади, он повредил ногу, которая не желала заживать. Возможно, он умер от столбняка. Бонифаций утверждал, что он умер на руках Иблето ди Калланта. После безвременной кончины Амадея VII в 1391 году Иблето ди Каллант какое-то время продолжал службу у Боны ди Бурбон, которая была регентом своего сына Амадея VIII, тогда ещё восьмилетнего мальчика. К концу столетия, утомлённый интригами и войнами, он удалился в замок Веррес, где и умер в 1409 году.

В 1377 году Амадей VI избавил город Бьелла (к северо-востоку от Турина) от власти епископа Верчелли. Он пленил этого епископа и почти год продержал его в заточении в замке Иблето ди Калланта Монтджовет. За этот проступок папа Григорий XI отлучил Иблето от церкви. В 1378 году Григорий XI умер, и его преемник в Риме (это было время Великой схизмы в папстве) Урбан VI отменил постановление об отлучении Иблето от церкви на том условии, что тот торжественно покается перед епископом Верчелли в церкви Святого Андрея. Иблето выполнил условие. Коста верил, что отголоски воспоминаний об этом унижении объясняет то чувство подавленности, которое он испытал, когда ещё юношей вошёл в церковь Святого Андрея в Верчелли.

Коста также нашёл объяснение неприятному чувству, которое он испытал в Усселе, когда узнал (из документов в Альбенге) о том, что два члена семьи ди Каллант, владевших замком Уссель, грабили и разоряли жителей долины. Граф Савойский наложил на них штраф, который всё равно не возместил ущерб, причинённый ими доброму имени своей семьи.

Сведения о Иблето ди Калланте, добытые из других источников

Я счёл немаловажным разузнать о жизни Иблето ди Калланта из других источников помимо (по-видимому, всё ещё не опубликованной) рукописной биографии, написанной Бонифацием.

История графов Савойских в XIV веке не очень интересовала англосаксонских историков. В достаточно подробной истории Венеции экспедиции графа Савойского против турок в 1366 году отведено две строки (Norwich, 1982). В этой работе упоминается, что Венеция неохотно предоставила для нужд экспедиции две галеры. В истории Венеции эпохи позднего Средневековья (Hodson, 1910) я нашёл следующее подстрочное примечание:

Граф Савойский (Амадей VI, по прозвищу Зелёный) отправился в плавание из Венеции в 1366 году, взял Галлиполи и вошёл в Константинополь, где обнаружил, что император Иоанн V пленён королем Болгарии и удерживается в Видине. Он оказал на него давление, освободил императора и препроводил его обратно в его столицу… [стр. 489].

То, что мне в начале XXI века представляется тёмным пятном истории, в конце XIX века, возможно, знал каждый итальянский школьник. Я нашёл некоторые сведения о Иблето ди Калланте в биографии графа Амадея VI Савойского (Cognasso, 1926). Несколько страниц этой работы отведено описанию крестового похода Амадея против турок в 1366 году. Книга рассказывает о его отбытии из Венеции, высадке в Морее, взятии Галлиполи и вхождении в Константинополь. Описание этого крестового похода не содержит никаких упоминаний об участии в нём Иблето ди Калланта. Коньяссо не упоминает о нём до того, как он начинает описывать события 1374 года, когда Иблето ди Каллант был «главнокомандующим армии Пьемонта». В 1378 году, пишет Коньяссо, Иблето ди Каллант подавил мятеж в Бьелле (к северо-востоку от Верчелли) и держал тамошнего епископа в заключении в своём (ди Калланта) замке Монтджовет; но Коньяссо не упоминает о том, что Папа Римский отлучил Иблето ди Калланта от церкви за его проступок. Имя Иблето ди Калланта время от времени появляется в рассказах Коньяссо о поздних годах правления Амадея и о периоде гораздо менее долгого правления его сына, Амадея VII (Cognasso, 1926, 1931). Карбонелли (1912 г.) упоминает о службе Иблето ди Калланта у регента юного Амадея VIII после смерти Амадея VII.

Две более поздние биографии Амадея VI неоднократно упоминают Иблето ди Калланта (Cox, 1967; Savoia, 1956), но ни одна из них не говорит об участии Иблето ди Калланта в крестовом походе Амадея в 1366 году. Более ранняя работа, обстоятельное жизнеописание семейства ди Каллант, упомянула участие Иблето ди Калланта в том крестовом походе (Vaccarone, 1893). В этой работе также отражено отлучение Иблето ди Калланта от церкви Папой Римским за то, что он держал в плену епископа Верчелли в своем замке Монтджовет; но в ней не говорится о том, что Иблето ди Каллант отбыл епитимью в церкви Святого Андрея в Верчелли.

Ни один из изученных мной источников не подтвердил, что Амадей VII скончался «на руках» у Иблето ди Калланта. Однако он, возможно, присутствовал у смертного одра Амадея и был среди тех, кого несправедливо подозревали в отравлении Амадея.

В трёх моментах отчёт Косты (основанный исключительно на биографии Бонифация) отличается от сведений, имеющихся в других источниках. Он пишет, что в свой поход на Константинополь в 1366 году Амадей взял десять тысяч солдат, но, по оценкам Коньяссо, он мог взять с собой не больше двух тысяч человек, кавалерии и пехоты, вместе взятых. Это несоответствие, вероятно, вызвано ошибкой, допущенной Бонифацием. Второе несоответствие выявилось в описании Костой битвы в Турции. Он полагал, что эта битва произошла у Константинополя. В действительности единственное сражение той кампании произошло у Галлиполи. Тогда турки сдали этот город, и уже оттуда савойцы стремительным маршем достигли Константинополя. Третье несоответствие кажется самым важным. Как я уже упоминал, Коста узнал от Бонифация о том, что Иблето ди Каллант хотел жениться на Бланш, сестре Амадея VI. Но Амадей велел ей выйти замуж за Галиаццо Висконти Миланского, что она и сделала 28 сентября 1350 года (Mesquita, 1941). Коста предполагал, что горькое чувство от отвергнутой любви к Бланш толкнуло Иблето ди Калланта присоединиться к крестовому походу Амадея. Однако экспедиция в Константинополь началась лишь в 1366 году, поэтому кажется маловероятным, хотя и нельзя исключить этого полностью, что несчастная любовь Иблето ди Калланта к Бланш по прошествии более чем 15 лет могла быть причиной его присоединения к крестовому походу.

Кого Коста узнал в призрачной фигуре в Верресе

Коста не вполне ясно назвал личность тени, обратившейся к нему в ту ночь, которую он провёл в замке Веррес. Он предположил, что этой тенью могла быть Бланш Савойская, в которую Иблето ди Каллант был влюблён. Он также считал, что призраком могла быть Джакометта ди Катиллон, на которой Иблето был женат.

Должно быть, Джакометта умерла раньше Иблето ди Калланта, поскольку он женился во второй раз, на Джованне ди Нюс (Vaccarone, 1893). О ней Коста не упоминал.

Физическое сходство между Костой и Иблето ди Каллантом

Коста нашёл (возможно, в Альбенге) портрет Иблето ди Калланта, который он поместил в свою книгу. Бодзано был уверен в том, что лицо Иблето (как оно изображено на портрете) и лицо Косты были настолько похожи, что этих людей можно было перепутать. Иблето был крупным мужчиной, почти гигантом среди своих современников. Коста сам был весьма представительным, своей внушительной фигурой и военной выправкой он произвёл на Бодзано сильное впечатление.

Убеждённость Косты в сверхъестественных свойствах его переживаний

Коста верил, что документы (в том числе биография Иблето), найденные им в Альбенге, подтверждают истинность всего, что происходило в его сне, который он увидел в десятилетнем возрасте, когда впервые приехал в Венецию. Особенно впечатляющим он считал то направление, которое тень указала ему для изучения нужных ему документов в Альбенге. Эти документы, как он узнал, наследовались в семье на протяжении столетий. Но они могли бы, подобно шару, катящемуся по полю пинбол-машины, уйти к другим потомкам. Фамилия ди Каллант не была частью фамилии маркиза Дель Каретто ди Балестрины. Коста думал, что немногие из тех, кто не являлся близким родственником маркиза, знали о том, что он (маркиз) потомок ди Калланта.

Комментарий

Коста не сказал, когда была написана картина с видом Константинополя, висевшая у него дома в гостиной и пробудившая в его детстве первые образы предыдущей жизни. Однако на ней, по всей вероятности, был изображён Константинополь, каким он был в XIX веке. Этот городской ландшафт должен был сильно измениться за всё время, которое прошло с XIV века. И тем не менее, должно быть, изменилось не всё. При императоре Юстиниане в городе стояло здание нынешней Айя-Софии, или собор святой Софии, воздвигнутый в 532 году. (Турки превратили его в мечеть после того, как захватили Константинополь в 1453 году; в наше время это музей.) На обложке сочинения Рансимана об осаде Константинополя в 1453 году можно увидеть миниатюру с этой батальной сценой, сделанную в 1499 году (Runciman, 1965). На ней изображены стены и многочисленные башни, но не золотые купола. Если учесть эти особенности и расположение города у крупной акватории Босфора, то картина на стене в доме Косты в Гонзаге вполне могла пробудить в нём воспоминания о Константинополе той исторической эпохи.

Косте было 10 лет, когда он впервые приехал в Венецию с отцом. В таком возрасте мальчик почти наверняка уже что-нибудь знал бы об истории графов и герцогов Савойи. Королём Италии в 1890 году был Гумберт I, потомок Амадея VI. Однако резонно спросить, мог ли малолетний мальчик узнать о бесславном крестовом походе, организованном Амадеем в 1366 году. Если он знал о нём, то вполне мог знать и о том, что человек по имени Иблето ди Каллант сыграл важную роль в той экспедиции.

Вместе с тем обычные доводы рассудка, позволяющие нам делать подобные умозаключения, кажутся не способными объяснить то, как Коста узнал о подтверждающих документах, найденных им в Альбенге. Бодзано явно задумался об этом случае, выслушав Косту. Пытаясь истолковать это обстоятельство как-то иначе, он пришёл к убеждению, что у Косты были все основания считать, что он вспомнил предыдущую жизнь.