Текст книги "Стиг Ларссон: человек, который играл с огнем"

Сеть отдельных лиц и организаций, полученный Стигом в сентябре 1987 года

Стоило бы упомянуть еще два имени. Эти личности ошивались в правых кругах, но Стиг думал, что они работают под прикрытием на шведское правительство. Йоаким фон Браун состоял в Международном сопротивлении, однако выполнял задания СЭПО по найму. Йоэль Хаукка, прибалтийский изгнанник, знавший всю компанию по адресу Валлингатан, 32–34, также собирал сведения для военной службы разведки, Секции особого наблюдения (SSI, Sektionen för särskild inhämtning). Скорее всего, имена фон Брауна и Хаукки всплывут в будущих изысканиях Стига для Херманссона и Венандера, поэтому лучше им узнать об этих людях сейчас и не путать в дальнейшем с самыми закоренелыми приверженцами правых взглядов.

Стиг полагал, что благодаря его спискам журналисты из Мальмё получат общее представление о том, как выглядит организованное сообщество ультраправых ненавистников Пальме. Он сделал по три копии с каждого перечня и отослал оригиналы Херманссону и Венандеру. У себя он оставил один комплект копий, а другие два отдал людям, которым доверял. В случае взлома или пожара они не пропадут.

К спискам, отосланным Херманссону и Венандеру, Стиг приложил копию письма, которое он написал год назад Бьёрну Рёнбладу из социалистической партии. Тогда никто и вообразить не мог, что шведского премьера убьют прямо на улице. Письмо имело отношение к материалам, которые кто-то направил тогда Рёнбладу и которые должны были подпортить репутацию Андреса Кюнга. Каков источник этих материалов, было неясно. Стиг потратил много времени, разбираясь с Андерсом Ларссоном и почтовым ящиком 21. Даже вел наблюдение за почтовым отделением, чтобы узнать, кто забирает корреспонденцию из этого ящика. Из письма Рёнбладу, как надеялся Стиг, в Мальмё поймут, как он вел поиски и сколько времени и сил они отнимают. Содержание тоже позволит им стартовать с проектом, теперь носившим название «Миссия: Улоф Пальме».

1987

Стокгольм, весна 1987 года

Внезапная отставка Хольмера застала полицию врасплох. Вчера у них был босс, который решал все вопросы и действовал сразу как глава команды следователей, начальник полиции и официальное лицо, ответственное за предварительное расследование. А на следующий день ничего из этого не осталось. Полностью прекратилась координация работы между стокгольмской полицией, Государственным департаментом особых расследований и СЭПО. Формально возглавить расследование должен был теперь Ульф Карлссон, начальник отдела Шведского национального бюро полиции, но на практике оно разделилось на три независимых друг от друга параллельных расследования. У каждой группы дознавателей были свои любимые гипотезы, о которых они посредством счастливых утечек осведомляли СМИ. Это порождало страшную путаницу в представлениях шведов о том, как идет следствие.

Все выглядело проще для отдельных офицеров полиции, занимавших менее высокие должности в трех занятых следствием организациях. Тут опытные сыщики не взывали к вмешательству сверху, а просто делали свою работу. В каждом из трех учреждений составили список гипотез, соответствующих профилю организации. Начали с места преступления и изучения улик и показаний без того, чтобы заранее выбирать приоритетную версию. Им приходилось нелегко, особенно если учесть, что целый год был потерян даром. Вероятность раскрытия преступления значительно падает через двадцать четыре часа с момента его совершения – тем сильнее она уменьшилась за год.

Гипотезы строились вокруг уймы самых разных возможностей и включали стрелка-одиночку, группы шведских ультраправых противников Пальме, офицеров полиции, международные заговоры, связанные с продажей оружия Ирану и с противостоянием апартеиду в ЮАР со стороны Пальме.

С другой стороны, в 1987 году разные подразделения полиции могли систематически работать над делом, используя обычные профессиональные методы и сверяясь по мере надобности с данными коллег из других отделов. Весной начали проступать контуры преступного сговора. У многих появилась надежда, что раскрытие убийства возможно. Следователь Альф Андерссон, тот, кого интересовали правые экстремисты и кто разговаривал о них со Стигом, был в числе оптимистов.

Звезды сошлись

Стокгольм, апрель 1987 года

После ухода Хольмера путь расследования, как почувствовал Стиг, расчистился, люди начали задумываться о том, о чем раньше не решались. Это происходило и в полиции, и в СМИ. Даже СЭПО очнулась от летаргического сна. Через два недели после отставки Хольмера люди из СЭПО посетили Стига в «ТТ». Возможно, они прослышали, что он человек, осведомленный о деятельности ультраправых.

Сотрудники СЭПО задавали необыкновенно невежественные вопросы, например: как соотносятся национал-социалисты с другими социалистическими партиями? Для них нацисты были социалистами: до смешного наивное смешение радикально расходящихся идеологий, основанное на одном слове. Эва никогда раньше, до вечера того дня, не видела Стига таким разъяренным.

Работа Херманссона, Венандера и Стига пошла немного легче, поскольку теперь все, с кем они имели дело, знали из газет, что версия про убийц из Рабочей партии Курдистана отброшена. Поэтому можно было поговорить о тех оппозиционерах, которые ненавидели Улофа Пальме.

Задуманные серия статей и книга были кстати, поскольку в печати обсуждалось несколько направлений расследования, затронутые и в разысканиях Стига. Теперь шла речь о том, чтобы подготовить книгу раньше, чем интерес аудитории стихнет, или изменятся гипотезы полиции, или произойдет еще что-то неблагоприятное.

Стиг решил опять заняться поисками информации о Международном сопротивлении. Год назад он подолгу торчал в почтовом отделении, где находился ящик 490, связанный с былым Демократическим альянсом и рядом активно действующих организаций, но так и не выяснил, кто забирает корреспонденцию из этого ящика.

Теперь он взял под прицел ящик 21. Оказалось, тут гораздо легче обнаружить за работой и группы, и отдельных людей, возбуждавших его интерес. Стиг считал, что человек, скрывающийся за ящиком 21, – тот же самый, кто стоит за всей сетью ультраправых в шведской политике. Но ему хотелось с кем-то обсудить эти идеи, и выбор пал на Хокана Херманссона. Пора было ему написать.

* * *

Дорогой Хокан,

как и ты, я испытывал некоторые затруднения с тем, чтобы сесть за пишущую машинку. Причина в моем случае не люмбаго (по счастью), а просто то, что я был ужасно занят. Я с мучительным трудом выкраиваю свободное время на что бы то ни было. К сожалению (тут я немного завидую тебе), я не могу отрываться на наши дела в рабочие часы в той мере, в какой можешь ты. Вместо того я маленькими порциями втискиваю наши темы в свое свободное время. Иногда сочетать всё не удается. Сейчас я просто вкратце хочу ответить на письмо, которое получил от тебя на прошлой неделе. И, между прочим, должен начать с того, что материал, который ты прислал, – те письма из Шведско-ватиканской ассоциации – пришелся как нельзя кстати. Сейчас я работаю над тем, чтобы раз и навсегда очертить все организации этого толка, то есть, иными словами, вычислить все адреса, почтовые ящики до востребования, телефонные номера, пересечения, все в таком роде.

На первый взгляд, все это напоминает клубок оборванных разноцветных нитей. В воскресенье я разбирал старые записи того времени, когда я помогал Бьёрну Рёнбладу с информацией по Международному сопротивлению. Оказалось, что у меня тонна разрозненных заметок, что «нужно проверить», до которых так и не дошли руки.

Я поставил знак вопроса рядом с записью о почтовом ящике 21 в Стокгольме, 1. Официально (полагаю, ты уже об этом узнал) это ящик, используемый Прибалтийским центром действия / Информационным архивом. Поначалу я подумал, что это то же самое, что Прибалтийский архив, то есть имеет отношение к Арво Хорму / Валлингатан, 34. Сложность в том, что телефонный номер 20–54–45 не соответствует ни улице Валлингатан, ни какому-либо другому официальному адресу общества прибалтийских эмигрантов. И, понятно, у Прибалтийского архива на Валлингатан есть свой, совершенно другой номер.

Иначе говоря, ящик 21 отличается от других с номерами на 20, которые связаны с прибалтийскими организациями, как я выяснил. Я подумал, что он заслуживает дополнительной проверки.

В эту среду я побывал в стокгольмском отделении 1, посмотрел регистрационную карточку – и, внимание: хозяин ящика не Центр действия и не Информационный архив, а некая организация с любопытным названием Фонд свободного предпринимательства. Ни я, ни кто-либо из деловых и политических репортеров «ТТ» никогда о нем не слышали. Ну что ж, на регистрационной карточке указан еще реальный адрес, предоставленный Фондом, когда они арендовали ящик: Моларгатан, 1 – это короткий кусочек улицы, который пересекает Кунгсгатан в двух шагах от Хаймаркет. Я прошелся туда, проверил адрес, и там ничего не оказалось. Видишь ли, Моларгатан, 1 – одно из тамошних зданий, которые попали под проект перестройки района Клара. Возможно, ящик 21 арендовал кто-то, кто жил в этом здании раньше, но не оставил по себе никакого заметного следа. Был слишком поздний час, чтобы справляться у домовладельца о прежних жильцах, поэтому я стоял там и разочарованно чесал в затылке.

Потом я вернулся домой и наткнулся на упоминание ящика 21 в собственном почтовом ящике, в материалах, которые ты мне прислал. Что ни говори, мир тесен.

Все, что осталось сделать, благодаря идее, подсказанной письмами из Шведско-ватиканской ассоциации, – это размотать ниточку. Конечно, перво-наперво я проверил адрес MFS, Кунгсхольм, Ширкоплан, 6, 8, и это пентхаус здания в одном из самых привлекательных мест Стокгольма. В четверг вечером мне удалось одолеть кодовый замок лестницы (эти кодовые замки – настоящая угроза для независимых журналистских расследований). И мне посчастливилось увидеть имя на двери MFS.

Хокан, если за этой дверью сидит кто-то и пишет шифрованные письма готическими буквами, то мы напали на верный след! В любом случае это абсолютно новый клубок, который надо распутать. Оставляю тебя в напряженном ожидании на несколько дней, пока не удостоверюсь, что не грызу пустой орех. На этой неделе ты получишь письмо со всеми подробностями.

И несколько заметок на полях о Шведско-ватиканской ассоциации. Днем в пятницу я исповедовался в грехах понимающему и снисходительному священнику в стокгольмской церкви Святой Евгении. Он служит в католической церкви Стокгольма уже шесть лет и никогда не слышал ни от кого ни слова о каком-либо Societas de Amicitia Suecia Vaticana[2]2
  Буквально: Общество шведско-ватиканской дружбы. По-видимому, Ларссон иронически переводит на латынь название «Шведско-ватиканская ассоциация», так как католические организации обычно имеют латинские названия.


[Закрыть]. Однако он смог направить меня к другому (хотя и менее снисходительному) священнику из ордена иезуитов, который сказал, что знает всё о католических ассоциациях в Швеции.

Иезуит сказал, что ему неизвестно, что это за Ассоциация, но что, насколько он может судить, она не имеет никакого отношения к католической церкви. Забавно, что, хотя он внушал мне, что ничего не знает об этой организации, я, как мне кажется, заметил на его лице раздражение, когда упомянул ее название. Думаю, он, вероятно, сталкивался с этой Ассоциацией, но сохранил неприятные воспоминания о ней. Может быть, Ассоциация чем-то пришлась не ко двору на улице Кунгстредгорд?

Приветливая молодая женщина из католического книжного магазина предложила мне чашку кофе. Она никогда не слышала об Ассоциации и, кроме того, никогда не видела ни одной книги, газеты или журнала, изданных этой организацией. Она позволила мне полистать телефонную книгу католической церкви для внутреннего пользования, покрывающую номера по всей Швеции, – и там никаких упоминаний.

Никто не знает об Ассоциации и в регистратуре католического прихода, но один клирик предположил, что это может быть одна из лоббистских групп «Высокой церкви», возникших в связи с выборами папы Иоанна-Павла I и просуществовавших поэтому только тридцать три дня. Дебаты в церкви были тогда жаркими. Другая возможность, по его словам, – что это также может быть одна из лоббистских групп, тоже Высокой церкви, добивавшихся установления дипломатических отношений между Швецией и Ватиканом.

И последнее. Я почти на сто процентов уверен, что телефон Андерса Ларссона прослушивался. Это информация у меня из двух источников.

У меня нет сведений о его прибалтийском жильце, но другое имя на его квартире Стенбек. Посмотрим, удастся ли мне найти подтверждение тому, что у него вообще есть жильцы, – снаружи квартира выглядит маленькой, с одной спальней.

Могу кое-что сказать и в ответ на другие твои мысли, о Тайване, см. запрещенные виды оружия, прибалтийско-арабско-африканский… и так далее, но это подождет до следующего письма на этой неделе. Сделаю, что смогу, чтобы собрать более подробные сведения в ближайшие дни, и ты получишь копии моих материалов, как только я засяду за пишущую машинку.

Искренне твой

Внимание! Внимание!

Стокгольм, май 1987 года

Пришло время Хокану Херманссону опять ехать в Стокгольм. Одним из фактов, занимавших Стига больше всего, были предупреждения об убийстве Пальме. Почти десять человек заявили, что знали об убийстве заранее и уведомляли прессу или полицию (а полиция сообщала журналистам). Особенно выделялись два таких предупреждения, поскольку сомнений, что власти и впрямь получили их до гибели премьера, не было. Эти два предупреждения стали причиной, почему СЭПО повысила уровень угрозы для команды, отвечавшей за безопасность Пальме, что могло бы помешать злоумышленникам. СЭПО отвечало за расследование в отношении этих предупреждений, и было понятно, почему они предпочитали помалкивать о них как можно дольше. Что еще любопытнее, в связи с обоими предупреждениями называли одно и то же имя.

В январе 1986 года Иван фон Биршан позвонил в СЭПО, а также знакомому из стокгольмской городской администрации и сказал, что ему предложили крупную сумму за то, что он убьет Улофа Пальме. Фон Биршан, бывший наемник, прежде служил в Родезии. Некий Чарльз Морган, с которым он там познакомился, хотел, чтобы фон Биршан убил Пальме. Морган также называл себя Питером Брауном, но Биршан не считал ни одно из этих имен настоящим. По его словам, Морган-Браун служил пилотом вертолета в Родезии, а таких там было немного, так что отыскать его нетрудно.

20 февраля, за восемь дней до покушения, другой человек принес конверты с одинаковым содержимым в канцелярию шведского правительства и в Министерство иностранных дел. В обоих конвертах нашли копии статьи 1918 года с заголовком, извещавшим: «Доктор Улоф Пальме мертв», – в котором слово «доктор» было зачеркнуто. В статье шла речь о дяде премьера, убитом на войне в Финляндии, но намек был прозрачен. Человек, оставивший конверты, не называл своего имени, но его видел информант SSI Йоэль Хаукка, поэтому выяснили, что это Андерс Ларссон. Тот самый Андерс Ларссон, что постоянно попадался Стигу в его изысканиях.

Биршан и Ларссон раньше состояли в Демократическом альянсе. Это смущало, хотя организация уже десять лет как прекратила существование. Старый почтовый ящик ДА 490 все еще использовался Международным сопротивлением, Фондом общественных вопросов и шведским офисом УНИТА.

Йоэль Хаукка указал, что и Биркан, и Андерс Ларссон знают первого подозреваемого, Виктора Гуннарссона. Тем, кто верит в теорию заговора, тут открывался широкий простор для предположений. И Хаукка передал документы, подтверждавшие его слова. Их-то Хокан Херманссон и хотел обсудить в Стокгольме со Стигом.

* * *

Стиг и Хокан уселись за пластиковый кухонный стол, типичный для тех времен, когда подобная мебель ни у кого не вызывала отторжения, но и никому не была особенно по душе. Они разложили перед собой документы Хаукки, курили и разговаривали. У Стига был длинный список собственных заметок и вопросов.

– Итак, Хаукка работает на SSI? – сказал Стиг. – Не могу понять, зачем военной контрразведке понадобилось следить за слегка тронутым ультраправым. Может, им следовало больше думать о русских и всем таком?

– Кто знает. Однако ведь Хаукка знаком с Андерсом Ларссоном по Прибалтийскому комитету, а это часть Всемирной антикоммунистической лиги в Швеции. Он мог заметить или узнать, что Ларссон странно себя ведет, и решил, что надо бы за ним присмотреть.

– Нет, я хочу сказать, хорошо, что SSI или Информационное бюро занимается не только тем, что ради социал-демократов берет на учет всех сочувствующих коммунистам, но… – Стиг прикусил язык. Ведь Херманссон сам социал-демократ, а ему бы не хотелось вдаваться в обсуждение вопросов, где их мнения резко расходятся.

– Не переживай, – ответил Херманссон. – Тут есть кое-что, из-за чего все еще больше запутывается. Парень, которого упоминает Хаукка, парламентский стенограф, как его…

– Бенгт Хеннингссон?

– Да. Бенгт говорит, что он уже несколько лет следит за Ларссоном для СЭПО. И что это не имеет отношения к заботам SSI.

– Ничего не понимаю, – сказал Стиг. – Получается, что за парнем, который предупредил о покушении, следили сразу и армейская контрразведка, и СЭПО…

– И никто из них не постарался помешать убийству, – закончил Херманссон.

Дым клубился по кухне в предместье Ринкебю. Они посмотрели друг на друга и расхохотались. Слишком хорошая история, чтобы быть правдивой. Первый приз в журналистике!

Они без перерыва возились с бумагами, пока в три часа ночи Херманссон не начал зевать. Прежде чем улечься на диван, он бросил Стигу:

– Мы так и не добрались до Бертиля Ведина из твоего списка. Если у тебя есть что-то на него, перешли мне, ладно? Я с утра пораньше уеду.

Худший враг Пальме

Стокгольм, май 1987

– Черт возьми, откуда ты это вытащил?

Было очевидно, что удивление Херманссона неподдельно, равно как и восхищение. После того как почти все его коллеги по «ТТ» разошлись по домам, Стиг просидел несколько часов, собирая все, что у него скопилось на Бертиля Ведина, чтобы послать Херманссону. Оставалось только пройти несколько кварталов до Кунгсхольмсторга, потом через небольшой Королевский мост – и опустить письмо в ящик до десятичасовой выемки. На следующий после отъезда Херманссона день у Стига уже было в руках полное досье о прошлом Ведина. Понятно, что Херманссон поразился, но Стиг не планировал произвести такой эффект. Просто забавно, когда кто-то думает, что ты обладаешь сверхъестественной силой.

Херманссон не знал, что Джерри Гэбл из Searchlight запросил у Стига ровно те же материалы еще пару месяцев назад. В Searchlight попала информация, что Ведин предположительно замешан в убийстве Пальме, и они хотели знать об этом человеке побольше. Стиг взял на себя задачу найти все, что можно, о нем в Швеции, а Джерри и его компания намеревались дальше черпать сведения из своего источника и разузнать о Ведине в Лондоне, где он жил с 1975 года.

Стиг хотел составить справки по всем личностям и организациям, вызывающим вопросы, справки, из которых Херманссон и Венандер могли бы брать выдержки, может быть, даже заимствовать целые параграфы. Чтобы выработать алгоритм такого краткого отчета, он начал с четы Альф Энерстрём и Джио Петре. Запись заняла всего две страницы, содержала информацию об их прошлом, о связях с большим бизнесом, о том, как эта парочка оплачивала публикацию статей, метивших в Пальме, и об их книге «Мы свергли правительство». Стиг добавил краткое изложение текстов, которые Энерстрём и Джио публиковали в газетах. Стиг, как обычно, сделал копии со своего материала и отослал их в Мальмё Херманссону и Венандеру.

Альф Энерстрём был, конечно, странный тип, но, учитывая его связи на самом верху шведской торгово-промышленной иерархии, с трудом верилось, что он замешан в такое грязное дело, как убийство Пальме. Кроме того, его алиби подтверждала Джио Петре, его гражданская жена.

Такие справки Стиг составил и отослал в Мальмё еще по некоторым лицам из списка. Больше всего времени ушло на Бертиля Ведина. Он написал тщательный детализированный отчет, потому что у Джерри был свой источник в Лондоне, и Стиг считал, что полиция со временем обратит на Ведина пристальное внимание. Джерри убеждал его, что его источник заслуживает доверия. Сказал, что у него самого есть знакомые в MI8, британской разведке. Информант Джерри узнал, что в организации убийства Пальме Ведин выполнял роль посредника. Подтвердилось, что Ведин работал на несколько спецслужб, самая интересная из них – южноафриканская. О том, что ЮАР замешана в убийстве шведского премьера, говорили уже через несколько дней после его гибели.