Текст книги "Камни глупости"

Глава 12. Отчаянный прыжок из туалета

После обеда снова пришел мой отчим. Дорогой Леонид Ильич поинтересовался моим здоровьем, пощупал пульс, уселся возле больничной кровати и замолчал. Пауза затягивалась. Я смотрела на него, а он – на меня. Впечатление было такое, будто он собирался сказать нечто весьма и весьма важное, но не решался.

– Однако, – сказала я светски, – дивные стоят погоды!

– А? – очнулся он.

– Хорошие климатические условия для вызревания хрюкозябликов! – он явно нуждался в толчке для начала разговора.

– Угу.

– Так что, будем веселиться, папа, или как?

– Даже не знаю! – Леонид Ильич был подозрительно серьезен. Наконец, он решился: – У меня есть для тебя новости. Правда, не очень свежие, но это по твоей вине.

– М-да? – я изобразила удивление. – В моем присутствии не только мухи дохнут, но и новости стареют?

– Я имел в виду, что давно набивался на разговор, но ты все время была невозможно занята.

– До четверга мне абсолютно нечего делать.

– Почему до четверга? А, ты шутишь! – тонко просек отчим. – Ладно, сейчас поговорим. Речь пойдет о твоем отце.

Вот тут я вздрогнула. О моем отце речь идет уже довольно давно. А теперь вот и Леонид Ильич поставил ту же пластинку на тот же граммофон! Не правда ли, странные совпадения?

– Он звонил мне, Вера.

Меня легонько ударило током, лоб покрылся испариной. Отчим продолжил:

– Незадолго до своей смерти. Два месяца назад. Мы с ним не разговаривали много лет, и вдруг он позвонил и попросил одну вещь.

– У него болело сердце?

– Представь себе, нет! То есть, учитывая, что он умер от инфаркта, оно пошаливало уже тогда. Но со мной Миша говорил не как с доктором, а как с другом.

– Чего же он просил? – возникло отчетливое ощущение разгадки, я заволновалась и была права. Если не в первом, то во втором – точно!

– Конкретно, Миша просил меня позаботиться о тебе.

– Только обо мне? Кажется, он промахнулся. Убили-то Андрюшу!

– Тогда он думал о тебе потому, что только потерял свою вторую дочь. У него была дочь от второго брака. Ей было пятнадцать лет. Аня. Аню похитили бандиты и потребовали у Миши выкуп. Он хотел заплатить, но они все равно убили Аню. Не знаю подробностей, но откуда-то он узнал о смерти дочери еще до назначенного бандитами момента выплаты денег. Кажется, милиция выследила преступников.

– Ужасно! Бедный папа. А еще у него были дети?

– Увы, – развел руками отчим. – Ничего больше не знаю. Миша не собирался умирать вскоре. Он хотел перезвонить мне позже и рассказать больше. Мне и тебе, конечно. Только ему надо было что-то подготовить, что-то организовать, как он сказал. Не знаю, что.

Мы помолчали.

– Вот такие новости, Вера, – резюмировал Леонид Ильич. – Может, они и не поднимут тебе настроения, но других нет.

– А почему ты не рассказал мне этого на дне рождения или по телефону?

– Миша просил лично поговорить с тобой, без посторонних и не по телефону. Понимаешь, для того я и заманивал тебя сюда, в кардиоцентр! Мне и так было ясно, что с сердцем у тебя полный порядок. Одна только боль в левой части груди еще не говорит о болезни по моему профилю. Должны быть еще симптомы, а у тебя их не нашлось. Так что твое здоровье было лишь предлогом.

В моем мозгу зароились соображения: выходит, кто-то послушал, как доктор кардиолог беспокоится о здоровье своей падчерицы и решил притравить меня лекарством, действующим на сердечную мышцу. Кажется, окружающие все-таки убедили меня в том, что все произошедшее случайностью не было.

Вскоре Дорогой Леонид Ильич покинул меня. На душе остались тревога и неприятное раздражающее беспокойство. К тому же, мой новый маленький красный друг молчал. Я взяла его в руки, повертела, откинула крышечку, потрогала кнопки. На разноцветном дисплее замелькали картинки. Невольно мне захотелось поиграть с чудесной яркой игрушкой. Сначала я еще пыталась понять, что означает то или иное изображение, но вскоре приустала и попыталась вернуть на место ту картинку, которая была на дисплее изначально. Ничего не получалось. Потыкав на кнопочки наобум, я вроде бы добилась своего. Тогда сделала несколько попыток набрать номер Артема. Он не отвечал. Закрыла крышечку и отложила телефон от греха подальше.

Теперь я совсем не знала, чем заняться. За окном начинало темнеть. Ясное дело, уже половина десятого. Артем уехал часов в пять, наверное.

Пришла медсестра, установила капельницу. Ушла. Хотелось подремать снова, но мешало нарастающее беспокойство. Почему не звонит Бескровный? Времени прошло много, несколько часов! Что же он медлит? Вдруг случилось непредвиденное? Вдруг он встретил в той проклятой квартире… убийцу? Я вспомнила, как нашла Таню…

Нет, не могу больше так лежать! Я поерзала на кровати, посмотрела на капельницу – в пузатой бутылке почти не осталось жидкости. Тогда я решилась: отцепила лейкопластырь, придерживавший иглу в вене, и вытащила ее. Из дырочки в коже выступила кровь, от одного вида которой закружилась голова. Ничего, ничего, сейчас встану. Где мои тряпки?

На стуле возле двери лежала скомканная одежда. Добравшись до нее, обнаружила свой сарафан. Тот самый, в который переоделась дома, вернувшись из поездки с любовником в горы. Кое-как одевшись и прихватив мобильник, вышла из палаты.

Идти оказалось невероятно тяжело, тело хотело покоя. Кроме всего, надо соблюдать осторожность и ни в коем случае не попасться дежурной медсестре!

К счастью, как раз когда я вышла в коридор, дежурная встала из-за своей конторки и вошла в кабинет возле поста. Я ускорилась и успела прошмыгнуть в дверь на лестницу. Там, пройдя пролет вниз, увидела еще одну цербершу. Вот незадача! Тихонько спустившись на первый этаж, огляделась и заметила неподалеку туалет. Быстро, насколько позволяли силы, прошла к санузлу.

Туалет оказался маленьким, тесным. В нос сразу ударил запах хлорки и канализации. Зато здесь находилось окно. Выглянув, я убедилась, что оно расположено не слишком высоко от земли. То есть, невысоко для человека в порядке, а не для скрипящей развалины. Может, не стоит так рисковать?

Сомнения рассеялись, как только я вспомнила об Артеме. Да я просто не переживу эту ночь, если не буду знать, что он вышел живым из проклятой квартиры брата!

Открыла створку, вдохнула свежий вечерний воздух, напитанный пьянящими запахами прогретой за августовский день земли и листвы. Боже, как хорошо жить, подумалось мне. Вдохнув еще раз полной грудью этот эликсир, я забралась на подоконник. На улице совсем стемнело. Я еще колебалась, размышляя как же лучше спуститься вниз и не свернуть себе шею. Потом пристроила мобильник в карман сарафана, осторожно перелезла через подоконник и повисла на руках, уцепившись за нижнюю часть рамы, опасаясь спрыгнуть. Я попробовала вывернуться, чтобы увидеть ориентировочное место приземления – теперь казалось, что оно слишком далеко. А назад я уже не влезу! Я застонала, руки стремительно слабели, пальцы разжимались сами собой.

Будь что будет, решила я и отпустила раму. Шлепнулась я очень неудачно – сначала отбила ноги, а потом и то место, что Бог приделал мне повыше ног. От боли слезы выступили на глазах.

– Ой-ой! – причитала я, пытаясь подняться.

Мне удалось сесть бочком, на бедро, когда в кустах, в темноте, раздался шорох. Этот тихий звук прозвучал тревожным раскатом грома. Вперед выступила неясная тень, таящая множество опасностей. А что, если это убийца? Кому-то же понадобилась моя смерть!

Я попыталась отползти, спрятаться, скрыться, раствориться в темноте. Но тень неизбежно двигалась прямо на меня! От ужаса прибавилось сил, я вскочила на ноги и рванулась прочь, продираясь сквозь кусты. За моей спиной послышались уверенные шаги. Они настигали, пока не настигли. Сильные руки обхватили меня за талию и рывком выдрали из гибких веток.

– Не надо! – взмолилась я.

– Это, все-таки, ты? Я думал, мне мерещится! – прозвучал голос Артема, сдобренный снисходительной к бедной больной дурочке иронией. – Господи, ты спятила? Тебе лежать надо, а ты по окнам лазаешь!

– Артем! – радость отняла последние силы. Я стала падать, но он подхватил меня на руки. Прижимаясь к нему, я устало упрекала: – Ты не звонил, не приходил – я так испугалась! Я боялась, что на тебя напали в квартире Андрея. Там же убили и его, и Таню!

– Да звонил я, звонил! Ты не отвечала. Тогда я сюда приехал, но оказалось поздно, и не пускали. Свой сотовый я в машине забыл. Час целый брожу вокруг, ищу твое окно… – он стал целовать мою шею, и волосы, и ухо, и щеку.

Я прекратила несанкционированные манипуляции, отвернув его лицо ладонью. Тогда он попытался поймать губами ладонь.

– Твой дурной мобильник не работает! – сказала я.

Бескровный уже вынес меня к своей машине, припаркованной за оградой.

– Сейчас разберусь. Он при тебе?

Посадив болезную подругу в машину, взял красный телефон.

– Говоришь, вы, папуасы, все время пальцы путаете? – ехидно уточнил Артем. – Понятно тогда, почему я прозвониться не мог! Ты же сигнал звонка отключила, дикая моя!

Глава 13. И снова – прощай!

– Куда едем? – спросила я, когда Бескровный завел свою «Ауди».

– В гостиницу.

– Но ведь домой надо!

Он гневно обернулся ко мне.

– Интересно! – в его голосе звучало возмущение. – Что ты дома будешь делать? Свои лекарства доедать? Припивая водочкой?

– Но…

– Из гостиницы позвонишь отчиму и свекрови, – инструктировал генерал. Его предупредишь, что самовольно ушла из больницы, а у нее узнаешь, почему твой муж до сих пор не вернулся.

– А он не вернулся?

– Но он же не пришел к тебе в больницу!

Пришлось признать его правоту. Я сделала все, как он советовал, набрав нужные телефонные номера прямо из холла гостиницы, пока Бескровный занимался оформлением номера. Дорогой Леонид Ильич ругался так, что телефонная мембрана чуть не лопнула. Софья Михайловна сухо сообщила: Алеша звонил, предупредил, что задержится еще на несколько дней.

– Где ты была все это время? – с долей возмущения поинтересовалась мама мужа.

– На работе, – ответила я.

– А ночами?

– В командировке.

– Ох уж эта твоя новая работа! – проскрипела Софья Михайловна. Я представила себе, как она поджимает губы. – Работаешь и днем и ночью! Хоть платит тебе этот твой бывший?

Я опешила: «мой бывший»? Вот здорово! Неужели свекровь знает столько лет, что когда-то я встречалась с Артемом?

– Он мне не бывший, – возразила я. – До свидания.

Бескровный подошел ко мне, поигрывая ключом, и мы направились в номер. Артем снял люкс на пятом этаже, а находились мы в пресловутом «Постоялом дворе», где на каждом шагу попадаются гулящие девки и их сутенеры. Я была сонной и вялой, поэтому Бескровный немного опередил меня на подходе к лифту. Как раз возле лифта стоял высокий импозантный мужчина в окружении нескольких весьма ярких молодых особ. Я узнала в этом холеном типе одного гродинского политика, а ярких дамах – небескорыстных ночных бабочек. Не помню имени депутата, но точно знаю, что своих избирателей он заманивал, демонстрируя плакаты с фотографиями своей большой семьи, включающей чуть расплывшуюся от родов женушку и четверых благообразных деток. Заботливый муж и отец. Однако, что он делает в этом городском вертепе?

– А, Артем Сергеевич, добрый вечер! – приветствовал депутат Бескровного. Я заметила, что политик находился в легком подпитии. – Решил поразвлечься? Присоединяйся к нам!

Кажется ясно, что он здесь делает: предается разврату. Кто бы мог подумать!

– Привет! – ответил Артем, пожимая протянутую руку.

Тут и я появилась рядом со своим спутником. Депутат осмотрел меня с выражением легкого недоумения. Ну, да, выглядела я просто убойно: замученная и непричесанная в мятом домашнем сарафане.

– А ты переключился на… бомжующих домохозяек? Или это твоя домработница? – хихикнул депутат.

Проститутки презрительно заулыбались.

Я поежилась под наглыми взглядами. Артем сверкнул глазами и выпрямился.

– А ты все со шлюхами? – прошипел он со всем своим хваленым высокомерием. – Смотри, не принеси в семью инфекцию!

Я забеспокоилась: только конфликта нам и не хватало! Но реакция Бескровного мне понравилась. Зато депутату – нет, он не привык, чтобы ему, с его-то деньгами и связями, противоречили.

– Ты чего это? Охамел? Смотри, с кем разговариваешь! – вздыбился оскорбленный политик.

– А я вижу, – с преувеличенным спокойствием ответил Артем. – С одним недоделанным придурком.

Депутат замахнулся и попытался двинуть нахала кулаком в челюсть, но Бескровный встретил его неловкое пьяноватое нападение коротким ударом в солнечное сплетение. Депутат охнул и осел.

Артем схватил меня за руку и потащил из гостиницы прочь. Мы быстро пересекли холл, сопровождаемые воплями проституток и матом порядочного семьянина. Выскочив на улицу, снова сели в машину. Я уже умирала от усталости, чувствуя неверное биение отравленного сердца и задыхаясь как астматик. Отъезжая от стоянки, Бескровный повернулся ко мне:

– Извини…

– Да нет, ты вел себя великолепно! – ответила я с невольной иронией. – Вот только… Нам пора прекращать появляться вместе. Гродин маленький город, скоро пойдут сплетни. Мы должны расстаться. Прямо сейчас. Отвези меня домой. Алеша предупредил, что задержится.

Я говорила не под влиянием момента. Расстаться необходимо и правильно, несмотря на все дополнительные обстоятельства – нельзя, чтобы наши отношения перестали быть тайной. Вот Дорогой Леонид Ильич уже понял больше, чем это было допустимо!

Бескровный холодно глянул на меня и разогнал «Ауди» на пустынной объездной. И только притормозив на обочине за квартал от моего дома, он позволил себе высказаться:

– У нас есть и другой выход. Мы можем просто послать всю прошлую жизнь к чертям и вместе начать новую. Подумай сама, не перебивай меня. А вдруг твой муж действительно пытался убить тебя? Вокруг что-то происходит, разобраться не получается. Зачем же тебе возвращаться домой? Зачем ждать нового покушения? Зачем гибнуть, непонятно за что? И потом: даже если все объяснится и уладится, даже если Алексей окажется во всей этой истории не при чем, как ты будешь жить дальше? Ты любишь меня, я люблю тебя! Мы прямо сейчас развернемся и исчезнем из этой жизни. Деньги пока есть, а потом я придумаю что-нибудь…

– А дети?

– Будут у нас и дети!

– Нет, я о тех детях, которые уже есть.

– Потом их заберем!

– Нет. Я не могу оставить Илюшку без отца. Да и не смогла бы я жить дальше, зная, что кто–то пострадал только из-за нашей похоти. И Алеша не мог пытаться убить меня. Я не верю.

Я хотела еще что-то добавить, но Артем неожиданно выскочил из машины, обошел ее и открыл передо мной дверь.

– Выходи!

Я покорно вышла. Он зло хлопнул передней дверцей, распахнул заднюю и заставил меня сесть назад. Следом влез сам. Надеясь на объяснения, я недоуменно смотрела на него. А Бескровный неожиданно притянул меня к себе и начал целовать. Пытаясь отстраниться, я съежилась и уперлась ладонями ему в грудь. Он грубо схватил запястья, заломил их и толкнул меня на спину. Вырваться я не могла. Во-первых, потому что Артем сильнее, а во-вторых, потому что вырывалось только мое чувство вины, но не я сама. Несмотря на его пугающую грубость, я хотела его с такой же дикой силой, как и он хотел меня. И не было ничего удивительного, что в тот раз, предчувствуя разлуку, я оставила на его плечах следы укусов, а на спине – отметины ногтей. И мне уже хотелось разорвать его в клочья, чтобы только он не достался после меня никому!

Артем оторвался от моего опустошенного, растерзанного тела. Сделав пару судорожных вдохов, он перегнулся через мои голые колени и открыл дверцу машины.

– Все, убирайся! Живи как жила и вспоминай нашу… похоть!

Значит, он обиделся за это слово. Справедливо, но так даже к лучшему.

Пришлось выбираться в темноту и ночную прохладу, напустившую на меня полчища зябких мурашек. Обняв себя за плечи, я медленно уходила по дороге, чувствуя на себе прожигающий взгляд Артема. Согласно установленной традиции, носок босоножка ткнулся в камень на дороге, и я оступилась. Потом тоненькая ледяная струйка ночного ветерка лизнула мой позвоночник, и я передернулась всем телом. Наконец, уже у самого дома, пришлось нагнуться, чтобы поправить ремешок босоножка на щиколотке…

В дверях я не выдержала и обернулась. Там, далеко, за газоном и детской площадкой, за деревьями, скамейками, песочницами, волейбольным полем, завела мотор светлая иномарка. Она тихо тронулась с места в свое продолжение жизни, подчиняясь воле надежных рук Артема Бескровного.

А я осталась в своем продолжении. В своей следующей главе, потому что верила, что мой муж не может быть убийцей, а на чужом несчастье никогда не вырастут цветы!

Глава 14. Объяснение

Когда я подошла к квартире, сердце гулко застучало, и ладони стали влажными. Это от страха – на входной двери обнаружились следы недавнего взлома и ремонта. Через несколько секунд я сообразила, что дверь взломал Артем, когда приехал спасать меня. Конечно, он и позаботился о починке. Страх притупился, осталась лишь слабая трусливая дрожь. Включив в прихожей свет, огляделась, прошла в комнату, заглянула в кухню. Ничего особенного, все в порядке.

Ночью я спала как убитая, а утром принялась за обычные домашние дела. Следовало навести чистоту и приготовить поесть. Я ощущала слабость, поэтому на хозяйственные мероприятия ушло довольно много времени. К вечеру вспомнила, что надо постирать многострадальный свой сарафан. Я вытащила его из корзины для грязного белья и осмотрела следы вчерашнего бурного вечера. Ужас! А что там в кармане? Конечно, телефон. Мучительно захотелось услышать голос Артема, и даже имелся повод позвонить: вчера, обрадовавшись, что он вернулся живым и здоровым, я совершенно забыла спросить, обнаружил ли он что-нибудь в квартире моего брата.

Повертев телефон в руках, решила позвонить позже, когда станет легче на душе. Или нет, не буду звонить вообще – Артем бы не промолчал, найди он нечто важное.

Справившись с новой волной слабости, решила, что завезу мобильник в офис и оставлю Алене. Только попозже, потом. Все равно придется написать заявление об увольнении и забрать трудовую книжку. Надеюсь, Бескровный не заставит меня отрабатывать две недели по КЗОТу!

Вечером раздался телефонный звонок, отчего-то напугавший меня до полуобморочного состояния.

– Вера? – услышала я такой невообразимо родной голос.

– Ага, – поперхнулась я.

– Наконец, я тебя застал! В командировке была?

– Да, целую неделю.

– Все в порядке?

– Не совсем, – призналась я осторожно, пытаясь выяснить для себя: буду ли я говорить с ним о таблетках. А вот об увольнении сказать придется. – Ты когда приедешь?

– Завтра. Сегодня в ночь выезжаем на автобусе, так что жди часам к двенадцати дня. Так, что же случилось?

Алеша заметно беспокоился. Он всегда беспокоился обо мне…

– Приедешь – поговорим. Буду ждать, – сказала я на прощание.

К приезду мужа я подготовилась прямо таки классическим образом: нарядилась в выстиранный сарафан и накрыла к обеду стол. Где-то на задворках сознания я понимала, что делаю так в пику Артему, но мне удалось выбросить из головы лишние мысли.

И поэт приехал: загорелый, шумный, большой, усталый, веселый… Такой, каким я и ожидала увидеть его. И это тоже Алешкино особое качество – он всегда оправдывает ожидания. Первым делом муж рассказал об Илюшке – Алеша считал, что сын с удовольствием проведет время в лагере.

– Воспитатели у них не очень строгие, все студенты. С Олесей Илья уже подружился, она хорошая девчонка. К моему отъезду он уже совсем обжился и завел кучу приятелей. Я доволен. Правда, денег много проездил!

– Оно того стоило, – сказала я.

Муж забыл об обещанном мною разговоре, а я и не спешила. Он разволнуется, станет переживать. Пусть хотя бы поест спокойно.

Пока Алеша обедал, я решила разобраться с его вещами. Взяла сумку, принесла ее в комнату и вывернула содержимое на пол. Ах, что же я делаю! Из Анапы всегда привозишь с собой по полтонны песка! Он забивается в бороздки рифленых подошв, прячется в карманах, собирается в углах пакетов. Сейчас просыплется в ковер и придется пылесосить, да еще и мыть полы под ковром! Впрочем, песка почти и не просыпалось. Какой же Алеша аккуратный! Наверное, все вытряс, перед тем как собраться в дорогу.

Чуть позже, закончив с одеждой Алеши и перемыв посуду, я решилась на откровенный разговор. Сев рядом с мужем на диван, взяла дистанцию и уменьшила громкость телевизора.

– Чего? – расслаблено спросил Алеша, повернувшись ко мне.

– У меня есть разговор. Кое-что случилось.

– Что? – он немного встревожился. Его чуткая душа всегда ловила флюиды беспокойства.

– Я попала в больницу. Позавчера. Приняла те таблетки, которые ты мне передал от Леонида Ильича, и отравилась.

Глаза поэта поползли на лоб.

– Таблетками?

– Да, таблетками, – подтвердила я. – Понимаешь, их подменили. Когда я принимала их раньше – ничего такого не было. А позавчера мне стало очень плохо. И если бы у меня было хоть какое-нибудь заболевание сердца, то… могла бы и концы отдать.

– Вера, какой ужас! – Алеша выглядел расстроенным и подавленным. Я наблюдала за его реакцией с некоторым облегчением. – Но кто же подменил таблетки?

– Тот, кто слышал мой разговор с отчимом. Тогда, на дне рождения. Помнишь?

– Да, но слышали только ты, Леонид Ильич и… я.

– Вот именно.

Мы смотрели друг другу в глаза. Пауза стала зависать. Алеша медленно начинал понимать.

– Неужели, ты думаешь, что это я? – произнес он с самым настоящим ужасом.

Я пожала плечами.

– Нет! – вскрикнул Алеша. – Нет, нет! Как ты могла подумать такое? Да мы же с тобой столько лет прожили! И у нас Илюша!

– Скажи мне правду, – попросила я. – Мне не хочется, чтобы это был ты!

– Это не я! Да и, вообще, что за фантазии? Кто их мог подменить!

– А ты никому не говорил о моих проблемах с сердцем? – пришла на ум новая мысль. – Может, с кем-нибудь разговаривал обо мне?

Муж подумал немного и вдруг уронил голову на руки. Его мощные плечи задрожали. Он посидел так немного, а потом я увидела его искаженное лицо.

– Нет, – сказал он самому себе. – Не может этого быть!

– Чего не может быть?

Алеша встал, походил по комнате, будто пытался успокоиться. Потом повернулся ко мне.

– Я не могу сказать.

– Можешь. Должен. Я чуть не умерла и имею полное право знать по чьему желанию!

– Да, – согласился он. – Конечно, но я обещаю тебе: это не повторится! Вера, для меня слишком трудно признаться в таком.

– Алеша, – взмолилась я, чувствуя, как закипают в горле слезы. – Ты должен! Как может это остаться между нами не высказанным?

Он снова опустился на диван. Глядя в сторону, членораздельно и обреченно произнес:

– Это моя мать.

Меньший шок вызвала бы даже взорвавшаяся на диване граната. Я тихо сказала:

– Ты чего? – подразумевая: «Спятил?».

– Пожалуйста, Вера, никому не говори! – просил муж. – Только я точно знаю, что это она. Я говорил ей о разговоре с Леонидом Ильичом. У нее и ключ есть. Она могла принести эти таблетки к нам.

– Но почему?

– Она немного не в себе… А тебя ненавидит с самого нашего знакомства. Мать на коленях ползала, просила, чтобы я не женился на тебе!

– Но почему?

– Это ее давние фантазии… – Алеша виновато посмотрел на меня и инстинктивно попытался вжаться в спинку дивана. С его габаритами это мало помогло. – Она считала, что тебе всегда нравился муж Кристины, что ты даже влюблена в него, а за меня вышла только от отчаяния. А теперь, когда мать узнала, что ты у него работаешь, она снова начала ругать тебя последними словами… – я вздрогнула. Как же она могла догадаться? Женская интуиция? Но такая догадливость уже ни в какие рамки… – Но попытаться убить… Наверное, это из-за ее общего состояния. Помнишь, она в больнице лежала? Год назад. Ты не знаешь всего, мать просила не говорить тебе, потому что твоя мама от рака умерла. Но у нее в мозгу обнаружили опухоль. Хотели сделать операцию, а после обследования стало ясно, что ее сердце не выдержит наркоза. Врач предупредил меня, что личность будет меняться, возможно, она будет совершать какие-то странные поступки. Понимаешь? Прости ее, ей недолго жить осталось!

– Боже мой! – мне стало страшно, но, одновременно, я почувствовала облегчение. – Так что же теперь делать? А вдруг она…

– Я не позволю! – пообещал муж. – Мы не будем ходить к ней на обеды, я не буду приносить ее пироги домой. Ты, вообще, с ней больше не встретишься, обещаю! Но прости ее, прошу. Она просто не в себе.

После этих слов наш разговор прекратился, а мое чувство вины возросло. Софья Михайловна догадалась обо всем! Какое счастье, что ее обвинения Алеша списывает на опухоль в мозгу – своеобразный камень глупости. Только вот этот камень не помешал моей свекрови разгадать мои позорные секреты. Как же мне тошно теперь!

Немного позже я призналась и в потере работы. Пришлось придумать причины.

– Все получилось, как я предполагала! Бескровный считает, что облагодетельствовал нищенку и теперь я должна отрабатывать проявленную доброту. Все эти командировки, работа допоздна, тон гадкий, начальственный, высокомерный… Я поняла, что не выдержу. Денег только жалко…

Алеша привлек меня к себе.

– Ничего, прорвемся! Все еще будет!