Текст книги "Нелюбовь"

Не уходи

Звон церковных колоколов мерно разливался над неторопливым поселком, растворяясь в тяжелых черных грозовых тучах, идущих с Енисея. Погода портилась. И, хотя лето было в разгаре, с реки уже несло прохладой.

Динка, стоя перед иконой Иисуса, невольно поежилась.

– Боженька, пусть у мамы получится! Пожалуйста, пусть получится, – беспрестанно шепотом повторяла она, в душе понимая, что молится не о богоугодном деле.

На днях Сашке пришла повестка в военкомат. Федька, будь он неладен, сдержал слово. И теперь Тамара, снявшая со своего счета почти все накопления, тайком от сына пошла к военкому в надежде дать ему взятку. Пусть бы эта самая проклятая повестка «случайно» потерялась. Или личным делом Александра кто-то «по оплошности» подпер ножку шкафа.

– Пожалуйста, Господи… Я знаю, я плохая… Не о хорошем прошу… Но только не дай ему уйти.

Страхи Динки не были беспочвенными. Она хорошо помнит, как несколько лет назад из так называемой горячей точки в поселок пришел «груз-200». В перестрелке с террористами погиб старший брат ее одноклассницы Лешка. Его убили за три дня до 19-летия. Тело пролежало в чистом поле почти месяц. Родные даже не подозревали. Радовались запоздало пришедшему от него старому письму, думая, что он все еще живой. Светловолосого конопатого Лешку хоронили со всеми почестями, как героя, в закрытом гробу – от тела мало что осталось. Дина была на этих похоронах. Хорошо помнила вой его матери, истеричные рыдания сестры. И она панически не хотела такого повторения в своей семье.

И вот сейчас грозовая туча волнений и переживаний за судьбу сводного брата обрушилась на саму Динку. Она отчаянно боялась, что Саша уйдет и не вернется…

Ее страх в полной мере разделяла и Тамара, сидящая в этот момент в кабинете военкома – Федора Валентиновича, невысокого пухленького лысеющего мужичка, имеющего привычку вечно улыбаться по поводу и без.

– Извините, Тамара Васильевна, но ничем не могу помочь.

Он врал, глядя Тамаре в глаза. И они оба это прекрасно понимали. Своего любимого единственного сынка Федора военком ювелирно «отмазал» от армии, организовав тому плоскостопие вкупе с энурезом. Приятельница Тамары – врач в местной поликлинике – сама рассказывала ей об этом. Но с Сашей этот номер точно не прошел бы. Во-первых, парень слишком часто участвовал в спортивных соревнованиях, где регулярно проходил медкомиссию. А во-вторых, надо было знать самого Сашку. Принципиальный, упрямый, он ни за что бы не согласился на обман.

– Федор Валентинович, – в голосе Тамары звучал нескрываемый укор. – Свои люди – сочтемся. Вы же меня знаете: в долгу не останусь.

– Не в этот раз, Тамара. Не в этот раз… Тем более твой сын сам по повестке пришел. Документы все принес.

Это был тот редкий момент в жизни, когда Тамара не на шутку разозлилась на Александра! Далась же ему его принципиальность! Весь в Петра! Тот был такой же. Никогда не бегал от проблем. Горькие мысли Тамары прервал ехидный голос военкома:

– Ты, кстати, в курсе, что мой Федька в больнице? Какой-то гаденыш ему челюсть свернул… Так что передавай привет дочери. Не обессудь.

Тамара встала. Военком дал ей ясно понять, что вести дальнейшие переговоры бессмысленно.

– Ты это, Федь, тоже имей в виду, – уже в дверях обернулась Тома, – если с моим сыном что-то случится… Ты меня знаешь… Я и здесь в долгу не останусь.

Военком невольно побагровел. Месть за обиженного сына настолько затмила ему глаза, что он и забыл про Тамару, которую куда лучше иметь в друзьях, чем во врагах. Ее металлически спокойный голос откровенно пугал, но отступать уже было некуда.

– Тамара Васильевна, закон есть закон, – начал было примиряюще оправдываться он… – Скажите, спасибо, что Федор заявление на твоего сына не написал…

– Спасибо?! – Тамара в очередной раз поразилась цинизму военкома.

Ей хотелось подойти к этой наглой усмехающейся роже, давно уверовавшей в свою безнаказанность, и треснуть чем-нибудь тяжелым. Но вместо этого… Тамара «включила» дружелюбный тон.

– Федор Валентинович, если мне не изменяет память, твоему Федьке справку о плоскостопии Катышева Марина выписывала?

Военком напрягся, пытаясь понять, к чему она клонит.

– Так когда это было… Не помню уже.

– Зато я помню. В больнице она уже не работает. Пенсия у нее сейчас не большая… Терять ей уже особо нечего, поэтому… Раз ты не захотел презент взять, возьмет она.

– Ты это о чем? – насторожился Федор Валентинович.

Тамара цинично улыбнулась. Несмотря на бордовый, почти траурный деловой костюм, в этот момент она невольно напомнила военкому снежную королеву. Способную одним взглядом превратить душу собеседника в сосульку.

– Ты разве не в курсе? – «удивилась» женщина. – Твоему сыну по ошибке справку о плоскостопии выписали. Снимки перепутали. Это у Маринкиного племянника плоскостопие, а твой здоров как бык. Так что готовь повестку и на своего…

Военком побледнел. Будь неладен Федька со всеми его разборками! Но пасовать перед бабой не хотелось. Поселок не такой уж большой. Один раз прогнешься – все знать будут. Отступать было некуда.

– Спасибо за информацию, Тамара Васильевна.

– Всегда пожалуйста, Федор Валентинович, – дружелюбно отозвалась женщина, выходя в кабинет. – И про повестку для своего сынка не забудь…

Дверь закрылась.

– Стерва! – Мужик достал из ящика стола пачку сигарет, нервно закурил, хотя в кабинете это было делать нельзя.

Послал же Бог непутевого сыночка… Пусть теперь сам все расхлебывает! Хотя… Кому военком врал? Расхлебывать за сыном, как обычно, придется ему одному. Знал же, что со Славяновыми связываться чревато!

– Дурак, – сквозь зубы процедила злая на весь мир Тамара, направляясь к машине, возле которой ее уже ждал шофер Игорь. Толковый парень лет 30. Завидный холостяк, ненамного младше самой Тамары. Но ей казалось, она была старше его на целую жизнь.

– Домой? – уточнил шофер.

Тамара задумалась. Ее настолько переполняли злоба и досада, что их надо было куда-то или на кого-то выплеснуть. Поэтому, немного подумав, женщина ответила:

– Нет. В церковь.

Чем немало удивила Игоря. За годы работы с Тамарой парень прекрасно знал, что с кем, с кем, а с Богом его начальница точно не в ладах.

* * *

– Ну что, довольна? Сашу забирают! На Кавказ! – раздраженный голос Тамары, бесцеремонно ворвавшейся в церковь, эхом разлетелся под расписанным куполом храма. Она прекрасно знала, что найдет дочку именно здесь. Узнав, что Саше пришла повестка, перепуганная Динка буквально «прописалась» в церкви – все дурное влияние Клавдии Матвеевны, которая с детства таскала детей с собой в храм, невзирая на протесты Тамары.

Динка, все еще стоящая возле иконы, испуганно посмотрела на разъяренную мать.

– Как на Кавказ?

Немногочисленные прихожане, стоящие чуть поодаль, кто осуждающе, а кто с откровенным интересом искоса поглядывали на Тамару – странную женщину, которая словно ураган ворвалась в храм без платка.

– Вот так! На Кавказ! – Тамара и не думала «убавлять громкость». Делала она это вполне сознательно. Словно в очередной раз бросая вызов Богу, высказывая Ему неуважение в Его собственном доме. – Военком даже денег не взял! И знаешь почему? Потому что его любимый единственный сын лежит сейчас в больнице со сломанной челюстью! Передал: скажите спасибо, что я на вас заявление в милицию не написал.

Динка похолодела, поражаясь человеческой наглости.

– Да это я могла на Федьку заявление подать! – попыталась оправдаться перед матерью девчонка. – Он меня изнасиловать пытался.

Но в данный момент, как впрочем и всегда, судьба любимого пасынка Тамару волновала куда больше, чем старшая дочь, вечно влипающая в неприятности.

– «Пытался!» – передернула Тамара. – Но ничего же не было!

– Потому что Саша успел! – в голосе Динки зазвучало неприкрытое отчаяние.

– Да лучше б он вообще в это не вмешивался!

Хлесткие слова матери били сильнее пощечины. Тамара не успокаивалась.

– Если Сашу убьют или покалечат… – женщине словно доставляло удовольствие видеть, как перепуганная Динка сжимается, словно от физической боли, от этих слов.

– Бог не допустит!

Упоминание о Боге моментально подействовало на Тамару как красная тряпка на быка. Женщина с презрением фыркнула, искренне поражаясь, что дура дочь несет какую-то откровенную чушь.

– Да Он уже допустил! Ты что думаешь, Ему есть до тебя дело? Или, может быть, до меня? – Тамара озвучивала то, во что искренне верила. В ее словах звучала неприкрытая горечь и горькая обида на Господа. – Петю Он уже забрал. Сейчас, благодаря тебе, заберет еще и Сашу. Так! Пошли отсюда! И чтобы я ноги твоей больше здесь не видела!

Динка только и успела, что воскликнуть «мама!», как Тамара грубым решительным жестом схватила дочку за руку и, игнорируя осуждающие взгляды прихожан, потащила Динку к выходу. Та не сопротивлялась, прекрасно понимая, что это бесполезно. Если мать что-то вбивала себе в голову, ее уже было не остановить.

* * *

Резкий удар топора, и полено с треском распадается на две части. Перед уходом в армию Сашка старался успеть переделать по хозяйству как можно больше «мужских» дел, волнуясь, как мать с бабушкой и сестрами справятся тут без него.

Нет. Армии он не боялся. Даже наоборот, хотел пойти служить, искренне считая, что это долг каждого мужчины. Но за свою семью, состоящую из одних женщин, он переживал. Его и без того невеселые размышления прервала возмущенная Динка, ворвавшаяся фурией (как недавно мать в церковь) во двор.

– Ты зачем в военкомат пошел?! Тебя кто просил?! – девчонку переполнял праведный гнев, вызванный страхом за Сашу.

– Я еще только от армии не бегал, – фыркнул парень, взяв новое полено. И как Динка только могла подумать, что он запишется в уклонисты? – Считай, долг Родине.

Но девчонке в этот момент было глубоко плевать на его патриотизм, принципиальность, Родину, на все на свете… Ее волновал лишь Саша.

– Да чушь собачья это все! – взорвалась она. – Нет у тебя никакого долга перед Родиной! А вот перед семьей есть! И неоплаченный! Мы же тебя не бросили, когда папы не стало! Тогда почему ты нас сейчас бросаешь?!

Динка прекрасно знала, что била под дых, обвиняя Сашку в мнимой неблагодарности. Мальчишка уже давно стал опорой для семьи. Но отчаявшаяся Динка была готова сказать любую гадость, лишь бы только заставить Сашку передумать. И остаться. Рядом с ней. Навсегда.

– Ты эгоист! Ты ни о матери, ни о Люсе, ни о бабушке, ни обо мне не подумал! – продолжала обвинять Динка, надеясь задеть его за живое. Ударить побольней. Лишь бы только он передумал и остался. Хотя бы ведомый чувством вины перед близкими.

Дина прекрасно осознавала, что ведет себя как конченая эгоистка. Но ей уже было все равно. Она никогда и не скрывала, что не собиралась делить Сашу ни с кем. И тем более отпускать его от себя так надолго! Даже расставание на время его учебы далось ей с большим трудом, хотя он приезжал домой каждые выходные. И каждый раз она ждала его на остановке. Все эти пять лет университета. А тут… Два года службы офицером после вышки. Шутка ли!

– Я тебе никогда этого не прощу! Слышишь?! Никогда! Ты предатель! Неужели ты не понимаешь? – Отчаяние заставило девчонку признаться в том, о чем мальчишка и так давно знал: – Я без тебя жить не умею, Саш…

Эти слова на долю секунды перекрыли обиду Саши от ее предыдущих фраз. Парень уже хотел сказать что-нибудь в утешение Дине, но в этот момент во дворе опять появился вечно улыбающийся беззаботный Мишка.

– Всем привет!

Ревность хмурой тенью тут же легла на лицо Саши. Проигнорировав приветствие друга, парень одним махом глубоко вонзил топор в полено и цинично процедил Дине, взглядом показывая на ничего не понимающего Михаила.

– Ничего. Научишься.

Мишка растерянно проводил взглядом мрачного друга, который уже скрылся в доме.

– Дин, что это с ним? – растерянно поинтересовался он.

Динка сама бы хотела это знать. После того как Саша спас ее в лесу от этих отморозков, что-то поменялось в их отношениях. И сильно. Саша был сам не свой. К досаде Динки, он словно стал ее сторониться. Старался не оставаться с ней наедине. Даже запретил ей заходить в свою комнату вечером, хотя они всю жизнь болтали на ночь глядя. Нет, он не стал чужим. Он стал другим. И это Дину категорически не устраивало.

Она и не представляла, что Сашка злился. На Динку. На Мишку. На себя.

А еще переживал. Когда он уйдет в армию, Федька наверняка решит повторить свой «подвиг». Как защитить Дину от этого урода, парень не знал. И это сводило с ума. С детства лучшим советчиком Александра была бабушка, повидавшая немало на своем веку. Именно к ней за советом и отправился раздосадованный внук.

* * *

Боже мой! Такого зануду, как Миша, надо было еще поискать! Динка сидела с ним на кухне, пила чай и ждала, когда он наконец уйдет, чтобы можно было побежать искать Сашку. Но Миша никуда не торопился.

– И вот когда я устроюсь на работу… – продолжал разглагольствовать он, – мы могли бы пожениться.

Парень взволнованно поднял глаза на собеседницу в ожидании хоть какой-то эмоциональной реакции, но, похоже, задумчивая Динка была больше увлечена мухой, ползающей по кухонному гарнитуру, чем его предложением руки и сердца.

– Дин, ты меня слышишь?

Настойчивый голос Миши вывел девчонку из оцепенения.

– А? Что?

– Я спрашиваю, замуж за меня пойдешь? – от волнения в лоб поинтересовался парень.

Миша искренне считал, что у Динки нет причин для отказа и она должна обрадоваться, но…

– Миш, ты чего? – изумилась девчонка. – Мы же с тобой даже не встречаемся.

– Так давай начнем, – тут же жизнерадостно отозвался парень.

Динке искренне не хотелось обижать доброго верного Мишку, однако врать ему тоже не было желания. Не зря же бабушка всю жизнь говорила, что ложь унижает.

– Ты только не обижайся. Я сначала образование получить хочу, а уж потом…

– Так значит, ты согласна?! В смысле, пожениться потом? – воодушевился Миша, который никогда не отличался повышенной сообразительностью в сердечных делах.

Если честно, Динку это раздражало. Навязчивость и недалекость Михаила. Когда говоришь напрямую, а человек слышит только то, что хочет слышать. Но при этом Миша всегда был хорошим и верным другом, поэтому девчонка злилась на себя за свои негативные эмоции по отношению к нему.

– Нет. Миша. Я не согласна, – мягко, но при этом безапелляционно отозвалась Дина.

– Ладно. Я подожду, – покорно вздохнул парень.

– Не надо ждать, Миш. Я все равно люблю другого.

Признание вырвалось как-то само собой, чем удивило не только Мишу, но и саму Динку.

– Кого? – опешил несостоявшийся жених. – Валерку, что ли?

Больше вариантов на ум не приходило, потому что именно с Валерой Динка проводила больше всего времени.

Дина не ответила. И Миша счел ее молчание как «да».

Парень ушел. Растерянная Дина поднялась к себе в комнату. Она никого не хотела видеть. Ей надо было привести свои мысли и чувства в порядок.

«Люблю другого» – эти слова прочно засели у Дины в голове. И стали открытием. Для нее самой. Потому что только сейчас до нее вдруг дошло, что все эти годы она вкладывала в слово «люблю», когда говорила его Саше, совсем другое значение… Не то, которое предназначается брату, другу, дорогому человеку…

Дина села на кровать. Растерянно оглянулась, словно видела эту комнату впервые. И тут на нее нахлынуло… Его крепкие объятья, смеющийся взгляд, улыбка, от которой у нее всегда замирало сердце.

Все было так просто.

Ее любовь к Саше никогда не имела ничего общего с любовью к брату.

И это пугало и приводило в отчаяние Динку, потому что она была уверена: для Саши она всего лишь надоедливая младшая сестренка, на которую он никогда не посмотрит как на женщину.

* * *

Клавдия Матвеевна никогда не походила на «стандартных» бабуль. Да и бабушкой ее можно было назвать с натяжкой. Разве что по факту – да, она женщина, у которой есть трое внуков. Но не более того.

Красивая, подтянутая, ухоженная, всегда в хорошем настроении, готовая ободрить и поддержать. К ней регулярно сватались, причем не только «дедки», но и мужчины в самом соку – лет на 10–20 младше ее. Но все стабильно получали отказ. Клавдию не интересовали серьезные отношения, хотя иногда и случались короткие бурные романы. Однако из семьи Клавдия не уходила, так как боялась оставить Динку один на один с несдержанной Тамарой. Та, конечно, пыталась не афишировать свою нелюбовь к старшей дочери, но получалось откровенно плохо. И с годами уже ни для кого не было секретом, что Тамара Славянова не слишком жаловала одну из своих дочерей. Нелюбовь прорывалась во всем: в вечных придирках, мрачном взгляде, раздражении. Тамару не радовали ни успехи дочки в школе, ни победы на танцевальных конкурсах (Динка весьма недурно танцевала аргентинское танго, классы которого и вела в местном Доме культуры «столичная штучка» Клавдия). Кстати, именно танго, которым сама Клавдия стала заниматься лет двадцать назад, стало отдушиной для женщины. Способом выплеснуть бурлившую в душе страсть.

Помимо уроков танцев Клавдия вела кружки и числилась массовиком-затейником в Доме культуры. Вот и сейчас, раскладывая на полу огромные вырезанные буквы, которыми планировала украсить новое мероприятие, женщина настороженно посмотрела на внука, сидящего напротив нее на столе. Невооруженным глазом было видно, что настроение у Сашки паршивое. Что-то разъедало его душу. И Клавдия догадывалась, что именно.

– Да не переживай ты так. Присмотрю я за твоей Динкой. Сегодня же к батюшке схожу. Попрошу, чтобы к военкому в гости заглянул и с матерью этого гаденыша потолковал. Катька – баба вменяемая. Верующая. Скандала не захочет. Быстро Федьке мозги на место вправит.

Катерина действительно была женщиной боевой. И, к счастью, по-своему набожной. Пожалуй, только она и могла держать в узде мужа и сына.

– Спасибо, бабуль, – с невольным облегчением выдохнул Саша. Он знал: на Клавдию Матвеевну можно положиться. Кто-кто, а она Динку в обиду не даст. – А то на душе неспокойно как-то…

– Еще бы! После случившегося! – невесело усмехнулась Клавдия.

Внук не знал, что вечером того же дня, когда случилось нападение на Динку и соседка «на хвосте» принесла новость, что Федора из-за Сашки в городскую больницу увезли, Клавдия пришла к Тамаре с требованием заявить на этого гаденыша в милицию.

Но Тамара отказалась делать это, не желая предавать случившееся огласке. Как и тогда. Много лет назад. Мысль о том, «что скажут люди», для дочери Клавдии оказалась куда важнее восстановления справедливости.

– Сама виновата! – слова Тамары в адрес Динки звучали как обвинения. – Нечего было его провоцировать.

– Ты тоже спровоцировала? – не выдержала, бросила возмущенная Клавдия. О чем сразу же пожалела. – Прости.

Тамара как-то резко успокоилась, замкнулась.

– Иди спать, мам. Поздно уже, – в голосе звучала неприкрытая усталость.

Клавдия с сочувствием посмотрела на дочь, пошла к себе. Зря она все же упомянула о том подонке.

А Тамара так и осталась стоять посреди кухни. Прошло столько лет, но тот проклятый вечер она до сих пор помнила во всех деталях. Да и как забыть, если живешь под одной крышей с той, которая каждый день напоминает тебе одним своим видом своего насильника-отца.

* * *

В ту ночь Тамару мучила бессонница. В голове все еще стояли слова матери: «Ты тоже спровоцировала?» И ответ, в котором она не хотела признаваться даже самой себе. В тысячный раз Тамара прокручивала сцену своего изнасилования, которое все эти годы пыталась забыть. Но стереть из памяти тот кошмарный вечер не получалось.

Нет. Хоть она в сердцах и бросила дочке фразу, что лучше бы Саша не вмешивался, на самом деле Тамара не желала Динке пройти через весь этот ужас, через который прошла она сама. Как бы она ни злилась на нее.

Кое в чем мать была права: какая разница, кто кого спровоцировал? Мужчина не имеет права прикасаться к женщине, если та против! Не имеет права ломать ей жизнь, душу… Но было уже слишком поздно думать об этом. Тамара хорошо знала: история не любит сослагательного наклонения. Есть вещи, которые уже не исправишь…

Но на Динку она все равно злилась, потому что из-за нее Тамара рисковала потерять Александра еще на два мучительно долгих года.

Армия.

Какое неприятное для женского сердца слово. Ведь синоним ему – разлука. А Тамара не хотела разлучаться с пасынком. Ей и так нелегко дались пять лет его учебы в университете. Каждый вечер пятницы она с нетерпением ждала приезда Саши из города к ним на выходные и злилась на Динку, которая всегда опережала ее, встречая брата на остановке. И не важно, дождь ли, снег был за окном.

Тамара ревновала Дину к Саше и завидовала ей. До отчаяния. Как завидовала в душе своим 35-летним ровесницам, многие из которых лишь несколько лет назад повыходили замуж. Из-за всех свалившихся на Тамару бед она чувствовала себя раньше времени постаревшей. И это было нечестно. На днях к ней на работу заглянула ее ровесница Лидка. Похвасталась молодым красавчиком любовником, который сделал ей предложение. Парню – двадцать пять. Ей – тридцать пять. И ничего. Живут и счастливы.

Тамаре казалось это аморальным. Ведь «жених» всего на пару лет старше ее пасынка. Аморальным и обидным… Потому что у нее так никогда…

* * *

На следующий день Клавдия Матвеевна сдержала свое слово, отправилась в церковь к отцу Андрею, с которым была знакома без малого десять лет. Высокий, статный, с длинными седыми волосами, забранными в хвост, в очках, он не слишком-то походил на священника. Скорее на поэта-интеллигента из творческого бомонда. Однако внешность была обманчивой.

Добрый. Душевный. Понимающий. Клавдия всегда находила умиротворение после беседы с ним. Батюшка давал ей то, что не мог дать никто другой – покой на душе.

Пообещав взять под контроль ситуацию с Федором, чья мать Катерина была прихожанкой церкви, отец Андрей проводил Клавдию до ограды.

– Спасибо, батюшка!

– Всегда рад помочь. И передайте Александру, что я его жду. Пусть заглянет перед отъездом.

– Конечно-конечно.

Внезапно во взгляде священника появилась едва уловимая настороженность. Женщина обернулась. Неподалеку возле ограды стояла Тамара, на губах которой играла язвительная насмешка. Ее работа находилась неподалеку, так что мимо храма она проходила каждый раз, когда решала прогуляться до дома пешком. Остановилась и сейчас, заметив мать.

– Здравствуй, Тамара, – приветливо улыбнулся батюшка, прекрасно зная, что Славянова на дух не выносила ни его, ни все, что связано с церковью и Богом.

– Здрасти, – не слишком вежливо, сквозь зубы процедила Тамара, отвернувшись от священника, всем своим видом показывая, что разговор закончен.

Клавдия бросила на дочку укоризненный взгляд. Тамара была неисправима!

– Всего хорошего, Клавдия Матвеевна, – с доброй улыбкой попрощался батюшка, направляясь в храм.

– До свидания, батюшка! – попрощалась Клавдия, тут же обернувшись к дочери. – И что это было?

Вопрос был проигнорирован. В голосе Тамары звучал неприкрытый сарказм.

– Ну, и о чем ты на этот раз с попом секретничала?

Клавдия, с высоты своего житейского опыта, решила проигнорировать неприятный тон дочери.

– Том, ну ты чего на батюшку взъелась? Что плохого он тебе сделал? – миролюбиво поинтересовалась она.

– Терпеть не могу этого лицемерия, – Тамару как прорвало. – Вот ты каждую неделю в церковь ходишь, молишься и детей за собой таскаешь, хотя я запретила…

– Таскала и буду таскать, – с усмешкой отозвалась мать, убирая в сумочку красивый полупрозрачный платок. – Кто кроме родных за тебя молиться будет?

Слова матери заставили Тамару нервно рассмеяться.

– Ой! Я за себя молиться не просила. Ты сама далеко не святая! Ты как вообще молиться можешь, если ты что ни день, то грешишь?

Клавдия по-доброму рассмеялась.

– Да! Не святая! – с легкостью согласилась она с дочерью. – Только кто тебе сказал, что Бог только святых слышит?

Вопрос развеселившейся матери поставил Тамару в тупик. Не зная, что сказать, женщина лишь отмахнулась.

– Ай, да ну тебя! С тобой невозможно серьезно разговаривать!

Клавдия приобняла дочь, сводя назревающий конфликт на нет. Поменяла тему на куда более бытовую.

– Ты лучше скажи, к проводам-то все купила?

– Если б! – расстроенно отмахнулась Тамара. – Надо еще на базу съездить…

Мать и дочь отправились домой, переговариваясь на бытовые темы. Они и не подозревали, что в этот момент в церкви за их семью молился священник, веря, что однажды его прошения будут услышаны Богом. И раны, которые терзают Тамару все эти годы, бесследно исчезнут.